Мотоцикл

Ну не всё же стихи, иногда и скупой рассказик на сайте не худо бы разместить:
       Мотоцикл

   Сложно в рассказе объять полностью период жизни, охватывающий несколько десятилетий, некоторое значительное количество людей, да и когда сами происшествия по времени сильно растянуты и происходили десятилетия назад. Но некоторые вещи познавательны и даже через определённый промежуток годов значимыми событиями отражаются в современности, показывая цикличность исторических процессов.
   Игорь и Володя считались друзьями, хотя один был украинцем с Западной области республики, а другой русский из центральной России. Светлое начало восьмидесятых годов прошлого столетия, крепкая держава кормила почти полмира, управляла им, занимала достойное место на планете, периодически бывали военные конфликты, но не погибали одновременно тысячи её бойцов или жителей государства. Познакомились ребята еще, будучи абитуриентами при поступлении в военное училище.
   Для зачисления в военный ВУЗ, во времена СССР был конкурс, не все желающие преодолевали подобную планку. Нужно было кроме физической подготовки и прекрасной характеристики иметь ещё и определённый уровень школьных знаний и уметь преподнести его на вступительных экзаменах.  У Игоря был блат в данном техническом учебном заведении, но он был не очёнь подкован школьными знаниями. В прошлом году он провалился при поступлении в Киевское политическое училище, там необходима была в первую очередь неплохая гуманитарная подготовка, а он считал, что она лучше, чем знания точных наук, но не было «волосатой руки», результат получился – «на лицо». Математика и физика ему всегда давалась с большим трудом, но «добрый дядюшка» обещал помочь, это и предрешило его выбор, уж больно хотелось стать офицером. Папа его, Василий Михайлович, служил майором в штабе танковой части и был в целом службой очень доволен, посему пойти по отцовым стопам считалось очень целесообразным решением. У Володи никого знакомого, на которого можно было бы положиться, в училище не было, но были знания, которыми он бескорыстно делился с новым товарищем. На этой почве ребята и сошлись, одному было интересно слушать рассказы о далёких, почти заграничных краях нашей Родины, а другому когда помогали в решении учебных задач. Причём Игорь чаще говорил, а Владимир больше молчал и слушал, ну а при переписывании решений разговоры вообще ни к чему. Попали при зачислении они в один взвод, в казарме расположились в одном ряду, то есть спали не далеко друг от друга, хотя служили в соседних отделениях, но в столовой и на самоподготовке сидели за одним столом. Первые два года службы в училище довольно напряжённы, мало свободного времени, кто-то пытается наверстать упущенное в школьные годы, иным это не удаётся, Игорь был как раз из их числа. Не поддавались ему точные науки ну никак, шпаргалки, помощь друга, да и взвода, пожалуй и удача, вкупе с «добрым дядюшкой» помогли не вылететь из учебного заведения в первые годы, ну а затем становится, как говорят в народе, вроде – легче.
   Игорь увлекался фотографией, умел и сам проявлять снимки, хотя фотоаппараты в училище были запрещены, но у него эта техника втайне имелась, поэтому периодически получались для истории, для родных отличнейшие запоминающиеся кадры. Проявлять и печатать снимки удавалось в увольнениях в фотоателье, или у товарища на дому. Юные года - безмятежны, скоротечны, познавательны и чрезвычайно интересны.  На третьем курсе молодёжь переехала в общежитие, несомненно, в кубриках на шесть человек обитать куда как комфортнее чем в просторной, продуваемой армейской жизнью  казарме.  Добрые друзья поселились в одной комнате, часто делили получаемые из дома посылки, и можно сказать неуклонно приближались к поговорке, про пуд соли. Отец Игоря – Василий Михайлович, отслужив положенный срок, уволился в запас, перешёл работать на завод, у него, по рассказам сына, времени свободного стало больше. Вообще товарищ с Запада как-то больше делился домашними новостями, казался более открытым,  Володя, будучи более молчаливым, меньше рассказывал о своих семейных делах, не очень разглагольствовал о своём прошлом, детских годах и мечтах.
   После приезда с летнего месячного отпуска Игорь привёз пачку фотографий и поделился видами летнего отдыха с другом в первую очередь. Решение это оказалось очень верным, просмотрев бегло фотографии, Володя пересмотрел их более внимательно.  Вгляделся долго внимательными глазами в лицо и переспросил товарища, показывал ли он их кому-нибудь в училище, сколько копий их и у кого они. Немного удивившись, Игорёк поведал, что напечатал он их за день до отъезда, раздать никому не успел, даже родным не показал, суетны последние денёчки курсантского отпуска. Если вначале, многим кажется – месяц много, то на поверку оказывается это миг, так быстро летит время, заполненное до краёв всякими крайне необходимыми делами. Сделаны снимки были в деревне у деда, старика восьмидесяти лет, который в нём души не чаял и позволял очень многое.
  На фото для истории были запечатлены в разных позах и движениях, по одному, и вместе  трое юнцов на полянке в редком лесочке, но главное - в легко узнаваемой по фильмам немецкой форме. На разных видах и руках виднелось следующее вооружение: пистолет похожий на «вальтер», винтовка, пистолет пулемёт в простонародье называемый «шмайсер», ручной пулемёт МГ, кортик, штык, незнакомой формы фляжка. Одежда не на всех сидела очень хорошо, по размеру, но вызывала определённые эмоции, что же говорить об оружии настоящих врагов советского народа. Причём сохранность всех вещей была очень не плоха, а со времени окончания войны ведь прошло уже почти сорок лет.
  Тройка была знакома Вовке по прежним фотографиям, кроме Игоря это были курсанты других училищ, друзья, земляки Игоря по союзной республике. Но ответы, полученные в ходе усиленного опроса друга, явно озадачили русского товарища. Оказывается, дедушка выдал двадцатилетнему оболтусу амуницию, по его просьбе, чтобы чадушко могло пойти в лесок побаловаться, пострелять с друзьями, поиграться  в войну. Владимир доступными словами пояснил несмышленышу чтобы могло случиться, если кто-то из сокурсников рассказал руководству об их играх и дело дошло бы до товарищей из особого отдела.
Хранение оружия – статья, из училищ они бы повылетали обязательно, а какие последствия у родственников могли быть вообще не предсказуемо. Но то, что разбирательство не принесло бы никому чего то положительного, это точно. У Володи было сложное прошлое, его отец по политической статье отсидел в начале Брежневского правления три года, причём в лагере он находился, в том числе и с бандеровскими приспешниками. Были и враги, попавшие в заключение по некоторым статьям, получившие двадцать пять лет без права амнистии и досрочного освобождения. Конечно, об этом рассказывать нельзя было никому во избежание негативных последствий, но житейский опыт и желание помочь товарищу не впутаться в историю с приблизительно известным концом возобладало, вот  парень и частично поделился знаниями с коллегой. Но впоследствии стали известны тонкости появления в семье деда друга этих, да и не только, раритетных вещей.
   Быстро советские войска присоединили Западную Украину, с началом второй мировой войны, многие жители далёких хуторов и не заметили сразу перемену власти. Жизнь их текла по старинке, заведённым укладом - быть от начальства подальше, к земле поближе. Деньги поменялись, новости газетные, пересуды о руководстве, но когда живёшь натуральным хозяйством, в общем, на них сильно не надеешься, работать нужно без устали, тогда и семья в сытости существовать будет. Первая мировая война и родные научили Миколу этим прописным истинам, он ими и пользовался всю жизнь, благо хутор был его в глухомани, до ближайшего населённого пункта километров с двадцать пять было. А жил он с семьёй: жена - Олеся, старший сын - Игорь пятнадцати лет, дочка - Оля восьми и младший сын - Васятка четырёхлетка. В посёлок он выезжал пару раз в год продать излишки и прикупить необходимое, так же редко и родня его семьи посещала их, так с некоторой задержкой по времени с новостями в мире и знакомились. Не любил он, по укоренившейся с детства привычке чужаков: ни немцев, ни поляков, ни русских, ни литовцев, хотя обладая природным чутьём, научился понимать их речь, но скрывал это, осознавая, что для торговли, общения это пригодится может, а выказывать знания лишний раз чужим ни к чему. Кроме дома у него и баня была, и двор хозяйственный со скотиной, и хорошо спрятанные в лесу пасека и погребки со снедью. Ибо убийственные войны, связанные с ними беспорядки, прокатившиеся уже в двадцатом веке, научили хозяина, что все яйца в одной корзине хранить нельзя, иначе в одноразье всех их лишиться можно. А потом всей семье конец от голода настанет, а Господь, вопрос - поможет ли? Так и посевного материала лишиться никак нельзя, даже если год и голодный, неурожайный случился, рассчитывать необходимо как родных и скотину прокормить. Жили крепко, неплохо, работали от зари до зари все и взрослые и дети.
  В одно утро июньское, необычно шумно очень стало от пролетавших высоко в небе сначала на восток, затем на запад, армады самолётов, причём они не раз волнами туда-сюда двигались. Микола знал, что русские и немцы войну готовят, про это молва народная гуляла. При поляках жить научились, при новой власти привыкать вроде начали, изменения в города вперёд пришли, до глубинки их докатиться к сорок первому году не успели ещё. Хотя, речи пошли, что детей старших обязательно нужно учиться отправлять в посёлок в школу, а как без четырёх рук нелишних обходиться семье - не понятно. На следующее день, снарядив подводу, решил в посёлок Микола съездить, не спокойно на душе стало, заодно продать кое-что, да и покупки необходимые естественно сделать. В два дня обернулся, узнав, что война началась, немцы напали неожиданно и наступают. По приезду сразу же кое-какие изменения в доме сделал, то без чего обойтись можно было, из дома вывез и припрятал в разных местах. Через дня три, просёлочной дорогой мимо хутора немецкая часть прошла, сытые, довольные, улыбающиеся на разномастных машинах, мотоциклах. Попросили воды, набрали и недолго задержались, один белобрысый молодой немец даже угостил маленького Василька шоколадкой и потрепал его по растрёпанной шевелюре. Из разговоров Микола понял, что немцы собираются через месяц, а если получится и быстрее, взять Москву и долго воевать не планируют. Прошлая война тянулась пять лет, а то и семь как он помнил, это ведь, как считать, поэтому глядя на молодых вояк, явно не помнивших прошлое, он подивился их уверенности, но виду конечно не подал. Месяца три немцев видно не было, один раз, в начале сентября приехал свояк, от него узнал хозяин, что конечно зря бахвалились молодые воины приехавшие покорять Москву. А ещё тот поведал, что по хуторам проезжают разведчики на мотоциклах, а затем, за ними появляются грузовики и увозят скотину: коров, свиней, вроде платят какие-то деньги, но смешные, цену настоящую не дают, за них и молодняк на выкорм не прикупишь. Предлагают, кому делать нечего, или семью содержать не на что, идти работать на немцев, некоторые городские или поселковые соглашаются, там паёк получают, тем и живут. Всякое новое, что бы ни узнавал хозяин семейства, поселялось надолго в его голове, пытался он заранее решение вопросов находить, понимая, что так лучше встречать некоторые сложности в жизни ею подбрасываемые вроде случайно.
   В конце сентября, когда забивать ещё свиней рановато, пожаловали незваные гости. Трое, лет тридцати немцев, чуть помоложе хозяина хутора, как и говорил родственник, на мотоцикле, запылённые, но довольные увиденным хозяйством. Поняв опасность нежданно зависшую над семьёй, Микола затопил баню, хлебосольно накормил приезжих, жена по его приказу расстаралась, обильно потчевал горилкой путешественников. Над хутором зависали грозовые тучи, погода явно о чём-то пыталась предупредить людей. Жестами показал, что их одежду постирает жена, пригласил остаться ночевать, расслабленные едой, а главное бесплатной выпивкой, немцы поняли, что это самый лучший вариант, ехать куда бы ни было у них возможность уже отсутствовала. Тяжёлая ночь выдалась у Миколы, уложив семью в летней кухне и приказав жене и старшему сыну не спать, а через час запрячь коня и ждать его указаний, достал свинокол, штык от трёхлинейки, оставшийся с прошлой войны от отца, задействовал свою силу и уменье. Двоих пощуплее вояк он удавил во сне, а того что поздоровей, заколол точным выверенным коротким ударом в сердце. Матрас его, специально для упитанного солдата выделенный, набит был соломой, да и крови не так много вылилось из гостя, сожжён он был в бане ещё до наступления утра. Погрузив с сыном трупы в мотоцикл, хозяин вывез на лошади технику в лес. Жену оставил основательно прибраться, сыну поручил отвезти корову и телёнка на дальнюю заимку, там было для них приготовленное стойло. О гостях велено было забыть и никогда ни с кем об этом не говорить. Вся ночь прошла в трудах, распределены в разных местах и спрятаны от глаз людских были следы происшествия. С утра грянула гроза и смыла грехи и следы случайно не прибранные людьми. Днём хряк до срока был заколот, разделан, засолен, свинья с поросятами то же переселилась в лес, в ближайший овражек. Через неделю хутор вновь посетили гости, спрашивали, не приезжали ли к ним заготовители, но получив отрицательный ответ и внимательно всё осмотрев, обнаружили - следов заезжих нет, что хозяйство не очень богатое, позаимствовав гуся, пару курей, яйца, горилки довольные убыли восвояси. Про историю эту можно было бы не рассказывая, забыть, но она с различными вкраплениями, продолжениями,  так или иначе, проявлялась в жизни семейства сложной военной и даже послевоенной.
  Солидол естественно хранился в хозяйстве Миколы, он использовался по назначению, не только для смазки осей телеги, пригодился для оружия и консервации техники. Всё полученное в результате спецоперации было надолго и надёжно сохранено в прикопанном состоянии и защищено от неблагоприятных погодных проявлений. Партизан в их краях не было, время летело в трудах, так же как и раньше, но иногда наведывались незваные гости из полицаев на паре подвод, обычно в целях продразвёрстки, но с ними Микола находил общий язык. Пару раз они даже на откорм отдавали поросят, однажды привезли мешок соли, несколько раз муки давали, правда, хлеб приезжая обычно вычищали весь. Кур обычно не брали, понимая, что в следующий приезд их сытно не накормят большой сытной яичницей, а без неё пить горилку после путешествия было, наверное, им не очень интересно.
   Злые потёртые боями немцы мимо прошли на технике без остановки, явно спешили, но уже видно в Берлин. Через полчаса стала понятна их поспешность, танковая часть наступала им на пятки. Танковый взвод остановился в хуторе на сутки, ремонтировали технику, готовили еду, на кострах, беседовали с мальчишками, в избу не заходили. Игорь настороженно смотрел и побаивался подходить к солдатам, а Васятка, который подрос, живо  интересовался ремонтными работами, общался со служивыми, вертелся между ними. Матери пришлось долго зазывать его на ужин, а он пришёл не голодный, принёс пару банок тушёнки, газетный кулёк с сахаром и полкраюшки серого не свежего хлеба. Микола не любил быть ни кому должным, молчаливо достав изрядный шматок сала, завернул его в кусок застиранного чистого нижнего белья оставшегося от незваных гостей, банку с горилкой, десяток луковиц, с дюжину бочковых огурцов крепышей, отправился к танкистам, пробыл у них пару часов. Вернулся немного хмельной, а выпивал он крайне редко, жене же сказал, ведь эти явно поумней будут, не через месяц обещали в Берлине быть, а сказали как Бог даст, но пообещали что будут точно. С утра, когда пришёл бензовоз, танкисты заправили свои боевые машины, довольно быстро свернувшись с временного места дислокации убыли на Запад. Тщательно убрав за нежданными постояльцами, Микола внимательно посмотрел вслед убывшей по просёлку колонны и нервно покачал начавшей седеть головой.
  В конце сорок четвёртого Игоря призвали в армию, служил он в пехоте, рядовым, но до Победы дожить ему не удалось. Мать его очень убивалась, получив похоронку, которую привёз в хутор на машине какой-то военный из посёлка. Отец сразу резко посерел и постарел, но виду старался не показывать, Васятка запомнил эту сцену на всю жизнь, сказав: « Батька, я за братку отомщу им». Микола же ответил тихо сквозь зубы: «Уже отомстили». Оля, которая чаще и больше всех общалась со старшим братом, стояла в сторонке и глядя на маму, тихонько словно чего то стесняясь, смахивала слёзы которые градом катились из её глаз.
   Василий Михайлович вырос, отслужив срочную службу в танковых войсках механиком водителем, поступил в среднее танковое училище, через три года окончив его, получил звание младшего лейтенанта, стал командиром взвода. Честно служил родной стране, был и в ГСВГ (группе советских войск в Германии), женился, получил лейтенанта, когда в шестьдесят пятом у него родился сын, назвал он его Игорем в честь погибшего на фронте  брата. У его старшей сестры детей не было, жили они вместе с матерью и отцом в родном хуторе, младший брат в отпуске обязательно наведывался в родные края, помогая по хозяйству. Ставший  наконец то дедом, Микола, узнав о том, что перешёл, наконец-то, в положенное возрастом состояние даже по стариковски прослезился, а когда в письме прочитал как назвали внука, вздохнул, перестал знакомить близких с письмом, отложил его и вышел из хаты на воздух. Младший сын пожаловал домой всей семьёй летом шестьдесят шестого, из посёлка его привёз по пыльной грунтовке зелёный грузовичок ГАЗ-51, в тесной кабинке рядом с водителем сидела жена Василия Михайловича, с Игорьком на руках, глава семейства стоял в кузове, разглядывая родные окрестности.
  Неподдельная радость воцарилась в доме, день прошёл в приятных хлопотах, дел хватило всем,  Дед Микола достал по такому случаю знаменитый штык от трёхлинейки и молодой ещё поросёнок, которому ещё месяца три бы бока наедать был быстро приговорён к закланию. Стол ломился от доброй деревенской снеди, даже женщины выпили несколько глотков привезённого офицером сладкого вина из зелёной бутылки. Ради такого случая, осушив с сыном три стопочки магазинной русской водки, хозяин вышел из-за стола, и попросил за собой пойти сына. Прошли в угол двора, неторопливо открыв старый висячий замок Микола отворил воротину, сдвинул её в сторону  и показав в тёмное пространство помещения, с хрипотцой произнёс: «Василий, это тебе».
  Заглянув внутрь сарая, офицер увидел там замасленный мотоцикл, выкатив его на свет божий, стал удивлённо рассматривать. И краска и металлические части были чисты, но покрыты видимым слоем солидола, некоторое количество царапин показывало, что техника была в употреблении,  колёса накачены, в баке плескалось горючее. На коляске находился упор для крепления пулемёта, к ней же на специальных ложементах крепились две канистры и штыковая лопата. На переднем крыле подобием птички - вдоль него располагался номер с цифрами и немецкими буквами. Микола произнёс: «Сынок, четверть века его не заводили, но он был на ходу, думаю, ты справишься, он тебе пригодится, семья то выросла, а в городе лошади ноне не в почёте». Покачивая головой, молодой человек ответил: «Завтра попробую его возродить, но с собой не заберу. И где интересно и на что ты это БМВ выменял». Опуская некоторые душещипательные подробности, хозяин выросшего семейства вкратце рассказал сыну, как достался ему этот мотоцикл. Закатив технику в сарай, лейтенант обнял отца и начал с ним неторопливую беседу, доступными словами рассказав, что поставить её на учёт он по закону не сможет, мотоцикл заберут, а значит, если пользоваться техникой в городе нельзя, нужно оставить его дома. Научиться управлять им отцу и пусть помогает в хозяйстве, содержать коня и прятать его в лесочке станет в перспективе ещё сложнее, жизнь идёт вперёд, узнают про животное, отберут и штраф назначат. А с мотоциклом  проще, из части справку можно сделать, для деревни и этого хватит. В городе всё сложнее, а если необходимо по хозяйству, то мне как офицеру, машину всегда выделить бесплатно могут. Про оружие Микола сыну не рассказывал, благоразумие лет присутствовало в его убелённой годами голове. А не знание некоторых вещей лишь упрощает жизни близких и любимых людей. «Россинант» на следующий же день, после долгого общения с ним, конечно, завёлся, с него были сняты некоторые необязательные для мирной жизни аксессуары. Позже на нём научились ездить и хозяин и дочка его, и трёхколёсная лошадка исправно служила семье ещё пятнадцать лет, пока не сломался так, что восстановить его казалось хозяину непосильной задачей.
   История техники и на этом не закончилась, ещё почти через двадцать лет стояния в сарае, он был неплохо продан в добрые руки, восстановлен одним коллекционером и изредка радовал глаз любителей всевозможных раритетов. Если он сейчас живой, что очень вероятно, стоит очень неплохие деньги, но с такими вещами крайне редко расстаются настоящие владельцы.
  Жизнь такова, что многое в ней связанно и переплетается тесно и запутанно, порою судьбоносно, да так, что распутать клубок событий, происшествий очень сложно. Быль про мотоцикл или людей окружающих его длинный трудовой, да и боевой путь? В какую сторону не глянь, а там тысячи разных тропинок бытия во все стороны разбегаются, про всё это в коротком произведении и не рассказать.
   Страны, в которой события эти происходили нет, уже более тридцати лет. Те, «герои» кто управляли её, глубоко начихав на результаты всенародного референдума, в котором большинство жителей проголосовали за сохранение Великой державы, сделали всё лишь бы развалить её в своих подлых интересах. Добились этого и теперь братские республики  называются государствами, а население их, оболваненное политиками, потеряв великую связь времён, частично разум, грызётся не на жизнь, а на смерть со своими соседями. Великое римское право, но его изучали единицы, а страдают миллионы, такова и современная жизнь, которая циклично течёт который век, по своим законам, перемалывая своими жёсткими жерновами народы, проживающие на земле-матушке.