Глава 2. Деметрий 1

Надо заметить, Деметрий родился не в Сирии и не в Галилее, а на Родосе, славном своим могучим флотом, и не менее могучей философской школой. Родос был центром средиземноморской торговли, куда стекались и откуда растекались товары со всех прибрежных стран. Богатые римляне приезжали на Родос учиться, а гигантская бронзовая статуя Колосса Родосского, установленная у входа в одну из бухт в честь бога Гелиоса, считалась одним из семи чудес света.

Его отец, Эвбул, был состоятельным купцом в Родосе. Он слыл покровителем муз. В купеческом доме, расположенном недалеко от Акрополя, часто собирались охочие до денег философы и поэты, которых Эвбул подкармливал, получив за это право участвовать с ними в словесных битвах, высказывать суждения о качестве гекзаметров и ямбов и петь под кифару, что разумеется, не проходило мимо внимания подростка.

Неудивительно, что койне Деметрия отличался от сирийского греческого так, как отличается язык города от деревенских диалектов. Его, разумеется, понимали. Но «высокий язык», произношение, правильные падежи, ударения и окончания слов, да и сама речь, лишенная простонародных слов, открывала Деметрию многие двери. Тем более, что и по Родосским понятиям, он был хорошо образован. 

В шесть лет Деметрия отправили в гимнасию. Там у него открылась удивительная способность запоминать и мгновенно складывать в уме большие числа. Ответ просто возникал у него в голове безо всяких усилий. Впрочем, запоминал и все остальное. Достаточно было ему однажды увидеть папирус, он мог не задумываясь воспроизвести прочитанное. Когда знакомые с ним люди спрашивали, как он это делает? - Деметрий отвечал, что видит мысленным взором пергамент и просто читает то, что на нем написано.

Впрочем, об этом даре, случайно обнаруженном, Деметрий предпочитал не распространяться, извлекая впоследствии из этой своей тайной способности немалую выгоду. Зная о талантах сына, Эвбул с раннего возраста стал привлекать его к своим купеческим расчетами и переговорам, благодаря чему, бывало, экономил немало сил, времени и средств, заключая более выгодные контракты.  Расчеты Деметрия можно было не проверять, а приметливость позволяла много узнавать о партнерах и х намерениях.

Когда Деметрию исполнилось двадцать лет, Эвбул решил, что пора доверить Деметрию серьезное дело.

В Тире, у Эвбула был партнер, грек Клеомен. Эвбул многие годы имел с ним общие дела, поставляя оливковое масло, вина, амфоры, украшения из бронзы и золота, и то, что удавалось удачно перехватить в порту Родоса.  В обмен он получал ткани, окрашенные знаменитым тирским пурпуром, который добывался из раковин,  не говоря о рабах - товаре ценном, но скоропортящемся. Окрашенные пурпуром ткани частично покупала родосская элита, а частично Эвбул успешно перепродавал ее, вместе с рабами, римским купцам.

На сей раз Клеомен запросил у Эвбула партию амфор с вином и маслом, золотые и бронзовые украшения, зеркала, ткань для парусов и родосские корабельные канаты. Эвбул снарядил одно из трех своих торговых судов, «Каллисту», загрузив ее товарами для Клеомена, но и всякой всячиной, которую можно было продать по дороге в Солое, на Кипре и в Сидоне, и поручил Деметрию отправиться с товарами к Клеомену, имея в виду в какой-то момент передать свое дело сыну.

С короткими остановками в портах, дорога от Родоса до Тира занимала 10 дней и в иды апреля, в первый год после смерти Божественного Августа, «Каллиста» вошла в северный порт Тира.

Первым делом, по совету отца, Деметрий известил городского магистрата о своём прибытии и представил тому список товаров. Магистрат без больших придирок список утвердил и отправил Деметрия к мытырю для уплаты пошлин.

Уже в двадцать лет Деметрий выглядел человеком солидным. Он прекрасно понимал интересы людей и, в соответствие с этими интересами, мог каждому подобрать ключик и расположить их к себе. По одному внешнему виду мытаря Деметрий понял, что с ключиком к данному человеку у него проблем не будет. У мытаря интерес только один и этот интерес обошелся Деметрию в двадцать ауреусов с чеканным изображением недавно почившего Императора Августа. В результате недолгих переговоров, пошлина был снижена вдвое, Деметрий и мытарь стали друзьями. Разумеется, отметили знакомство в портовой таверне, где, разумеется, заправляла знакомая мытаря по прозвищу «толстая Клея», что вполне соответствовало ее содежанию. Впрочем, и этот праздник не стоил Деметрию слишком дорого, зато входные ворота порта были для него приоткрыты.

Переночевав на борту «Каллисты», Деметрий решил посмотреть город, принести в благодарность за легкое путешествие жертву Артемиде, покровительнице торговых моряков, небольшую амфору родосского красного как кровь вина и отрез ткани, покрашенной пурпуром из раковин, которые в обилии водились на камнях у бергов острова, а затем оправиться на встречу с отцовским компаньоном.

Два порта – северный, где пришвартовалась «Каллиста» и южный, откуда отправлялись суда в Египет, -  а также центральная часть города с храмами и богатыми домами, находились на островной части Тира.

Точнее, на той его части, которая некогда была островом, пока Александр Македонский, которого занесло сюда неведомым ветром, не соединил остров с сушей узкой дамбой, а море не расширило эту дамбу принесенным песком, превратив остров превратился в оконечность полуострова. 

Материковая часть Тира была застроена хибарами бедноты, а за ними, на равнине, располагались шатры кочевников. Над этой частью города всегда висел тяжелый запах готовящегося мяса вперемешку с перегорелым бараньим жиром.

Впрочем, утренний бриз отгонял эту вонь он центральной части города и Деметрий находился в приподнятом состоянии духа, радостно вдыхая родной соленый запах моря, выброшенных на берег водорослей и резкий запах рыбы.

Улицы города были полны людей, лошадей, ослов. Попадались даже верблюды с тюками товаров. Местные купцы везли их с утра во множестве на городской рынок.
Когда Деметрий подходил к храму Артемиды, его обогнали трое смешливых девушек.

Девушки от души веселились, их звонкий смех отражался от стен домов и замечательно подходил к весеннему утру, к солнцу, к блестящему на солнце морю, новорожденным цветам, и нежному бризу, порывы которого шевелили их тонкие накидки, открывая спадающие ниже плеч золотистые, слегка волнистые волосы.

Одна из девушек на мгновение обернулась, быстро посмотрела на Деметрия, - и опять звонко засмеялась чему-то.

От ее взгляда у Деметрия будто какая-то струна зазвенела и всем телом он ощутил незнакомую до того дрожь и до тяжелой боли понял: «Пришла судьба!» - и сам удивился этому ясному, завершающему гармонию дня, чувству.

Нет, он не был девственником. Отец своевременно озаботился, и когда Деметрию исполнилось  четырнадцать лет, познакомил его с гетерой Фриной, тезкой модели Праксителя, которая быстро и профессионально ввела молодого человека в курс дела и долго оставалась его любовницей, подругой и воспитательницей в одном лице.

Но чувство, узнанное им сейчас – странное чувство неизбежности и гармонии, - оказалось не только новым и сладостным, но и пугающим. Деметрию даже пришлось встряхнуть головой чтобы вернуться в мир.

Девушки уже заворачивали за угол. Как он понял, троица направлялась туда же, куда и он сам - к храму Артемиды. Он ускорил шаг и почти их догнал уже у алтаря, расположенного по обычаю, напротив входя в храм. Возле алтаря суетились иереи, поддерживая священный огонь. 

Подслушав издалека разговор троицы, Деметрий понял, что девушки пришли, чтобы принести Артемиде жертву благовониями ради успешного обручения одной из них, но, но к его радости, не той, что так поразила его.

Трудно сказать, какая надежда им двигала, но Деметрий решился. Кровь прилила к щекам, но преодолевая робость он приблизился к алтарю:   

— Да пребудет над вами благоволение Артемиды, - несколько высокопарно Деметрий начал разговор, - я случайно услышал, что вы принесли дары, в надежде на благосклонность в делах сердца одной из вас…

Та девушка, что взглянула на него на дороге к храму весело засмеялась и ответила ему игриво и с интересом:

— Так и есть. Мы просим у богини удачи в обручении для нашей подруги, Аглаи, - и указала на свою соседку.

- Я только что привел в Тир мое судно с Родоса. Я пришел к Артемиде, чтобы принести ей в жертву амфору нашего вина и отрез родосского пурпура в благодарность за ее милость, что усмирила море. Это первое мое путешествие. Так может быть, Артемиде будет угодно принять часть моей жертвы за ту, чья молитва ныне жарче всех? За Аглаю?

— Благородный господин, разве так дозволено? Жертва ведь — от сердца твоего... - Подала голос Аглая.

— Артемида порой указывает путь не только стреле, но и сердцу путника, - ответил Деметрий и взглянул на девушку, что заставила его краснеть от волнения. Позволь, дева, — молвил он негромко обращаясь к Аглае, — пусть и мой дар ляжет к стопам богини в честь твоего будущего. Если благоволит Артемида, быть может, этот пурпур украсит и твой брачный день, а вино принесет счастье и мне, - сам смущенный своим внезапным пафосом ответил Деметрий.

-  Да воздаст тебе богиня сторицей, - смеясь и подражая его слогу ответила за Аглаю все та же девушка, -Примем мы твою жертву — и пусть благовония и вино смешаются на алтаре...

На этом все и закончилось. Завершив жертвоприношение, девушки собрались уходить, а Деметрий не знал, как продолжить разговор. Идти следом за девушками было неприлично и расстроенный Деметрий пошел по своим делам.

Наступило время обеда. Пошатавшись по улицам, Деметрий зашел в таверну к знакомой уже толстой Клее. В таверне было шумно и это отвлекло его от мыслей о происшествии. Поболтав с моряками и наслушавшись сплетен Клеи, Деметрий решил, что пора бы уже и наведаться к Клеомену и выяснив, где тот живет, пошел к его дому, сбивая ноги о крупные камни которыми были выложены мостовые улиц.