Ахматова и Брик

«…На истасканном лице наглые глаза», — сказала Ахматова о Брик. «Драная кошка», — сказала Брик об Ахматовой.
 Ну, на фоне Лили в парижских нарядах, на невиданном тогда «рено» проиграла бы любая. Только не Анна — на фото тех лет она смотрелась весьма стильно и вполне по-европейски…
Ахматова и Брик — музы русского авангарда — жили в тройственных браках; имели кучу поклонников, которые из-за них то стрелялись, то топились. Обе блистали на эротических шоу поэтических салонов. При этом и та, и другая брали не красотой, а некой «магией» — современники их чары называли «колдовскими». И все же победила Ахматова — не «колдовством», конечно, и не числом любовников, а совсем иначе…

Некий сексапил

Затянутая в черный шелк, с крупным овалом камеи у пояса, вплывала Ахматова в «Подвал Бродячей собаки», и все взоры тут же обращались к ней. У камина поэтесса пила черный кофе и курила тонкую папироску в плотном кольце «друзей, поклонников, влюбленных, каких-то дам в больших шляпах с подведенными глазами», как писал Георгий Иванов. «Нет, красавицей она не была, она была больше, чем красавица… — восторгался акмеист Адамович. — Обладала чем-то, сразу приковывавшим внимание». Привлекательности Анне добавляла некая «магия» — «ахматовские потусторонние штучки», как говорили в богемной тусовке. Все верили, что Ахматова читает мысли людей, предсказывает события, а стихи ей диктует «голос свыше».
«Я взял не жену, а колдунью», — восклицал Гумилев. Поэтесса такой репутацией гордилась…

У Брик был «магнетизм» другого рода — «некий сексапил, который она излучала помимо воли». Так говорил пасынок Лили Катанян-младший. А его родная мать Галина Катанян, брошенная его отцом ради Лили, это поддерживал: «Боже мой — да она ведь некрасива! Слишком большая голова, сутулая спина и этот ужасный тик… Но уже через секунду я не помнила об этом. Она улыбнулась мне, и все лицо как бы вспыхнуло этой улыбкой, осветилось изнутри! Я увидела прелестный рот… сияющие, теплые, ореховые глаза».

Эти самые глаза Маяковский называл «ямами двух могил», а Пришвин писал: «Ведьмы хороши и у Гоголя. Но все-таки нет у него и ни у кого такой отчетливой ведьмы, как Лиля Брик!»
 

Красные чулки Лили

В салоне Бриков в Гендриковом переулке гремели маскарады, напоминавшие бесовские шабаши. Мейерхольд приказывал везти шампанское и театральные костюмы, Маяковский в козлиной маске блеял верхом на стуле, Брюсов воспевал дионисийские игры и совокупления с «козлоногими». «Я — в красных чулках, а вместо лифа — цветастый русский платок», — вспоминала Лиля…

В «Башне» — салоне поэта Вячеслава Иванова на Таврической — Анна брала более изысканными «фокусами»: «Перегнувшись назад, она, стоя, зубами должна была схватить спичку, которую воткнула вертикально в коробку, лежащую на полу. Ахматова была узкая, высокая и одетая во что-то длинное, темное и облегающее, так что походила на невероятно красивое змеевидное, чешуйчатое существо», — вспоминали современники.

Вообще, красные чулки  и прочие Лилины чары («внушить мужчине, что он замечательный… а остальное сделают хорошая обувь и шелковое белье») давали иногда осечки. Кинорежиссер Пудовкин, например, на ее шелковые панталоны не клюнул. А профессор истории искусств Пунин так просто обидел: «Я сказал ей, что для меня она интересна только физически и что, если она согласна так понимать меня, будем видеться… если же не согласна, прошу ее сделать так, чтобы не видеться. «Не будем видеться», — она попрощалась и повесила трубку».

По словам Эммы Герштейн, Пунина отбила Ахматова: «Он был сражен Анной с ее бурбонским носом». Профессор, его жена и Ахматова — жили потом в тройственном браке на Фонтанке, как и Брики с Маяковским в Гендриковом. Ни в гражданских, ни в законных браках ни Анна, ни Лиля счастливы не были. Ахматова с Гумилевым «после рождения Левы молча дали друг другу полную свободу и перестали интересоваться интимной стороной жизни друг друга». Брики через год после свадьбы спали в разных постелях. «Мы не жили друг с другом, но были в дружбе…» — писала Лиля. Ну, это многие так говорят о неверных мужьях.
Пармские фиалки

Мужчины Анны уступали по влиятельности любовникам Лили. Художники Модильяни и Анреп; композитор Лурье и искусствовед Пунин; ученые Шилейко и Гаршин конечно,  Особняком стоял Маяковский. «..Люблю и буду любить, будешь ли ты груба со мной или ласкова, моя или чужая. Все равно люблю», — писал поэт Лиле в 1923 году. Но уже через два года в Нью-Йорке он сходил с ума по русской американке Элли Джонс. Проводив его в Москву, она вернулась домой и увидела, что ее кровать усыпана незабудками — на них Маяковский потратил последние доллары. Элли родила от него дочь, но Кися (Лиля) отговорила поэта от женитьбы, мол, зачем тебе дети, Щен…

В 1928-м в Париже, куда Брик отправила Маяковского на заработки поэтическими чтениями, он сделал предложение, правда, не Элли, а модельеру одежды Яковлевой. Татьяна отказала, а поэт заключил контракт с французской фирмой, и парижанке каждую неделю приносили пармские фиалки. Чисто по-обывательски, можно, конечно, сказать: мол, Лиля-то успешно «монетизировала» любовь поэта в свой автомобильчик «рено», а тут какие-то фиалки. Но если положить на другую чашу весов квартиру (Маяковский вступил в кооператив писателей, чтобы жить там с последней своей возлюбленной, актрисой Полонской), то тут и Лилин «рено» поблекнет.
Верней, поблек бы, если бы поэт не погиб в расцвете сил. В его самоубийстве Ахматова усомнилась. Ее знаменитая фраза «Не надо было дружить с чекистами…» в богемной тусовке Питера передавалась из уст в уста, многие так и думали, веря в «колдовскую магию» Анны и ее пророческий дар…
Устрицы во льду

Словом, и Анна, и Лиля слыли роковыми женщинами. Но любовные страдания Ахматовой превратились в шедевры, а у Брик стихи Маяковского — в денежные дивиденды. Их с поэтом роман вообще напоминал взаимозачеты творца с продюсером — именно благодаря ей у Маяковского взлетели тиражи, он легко получал загранвизы, часто выступал на Западе, где имел большие деньги. Словом, чары чарами, а гонорары гонорарами.
Лиле можно рукоплескать как мощному продюсеру — к тому же благодаря ей Маяковский вообще остался в анналах. Ведь это она убедила Сталина в том, что он «великий пролетарский поэт» — за что большое ей спасибо, конечно же (может, и вправду магия?). В старости Брик рассказывала один и тот ночной кошмар: «Володя пришел, я его ругаю за то, как он поступил. А он вкладывает мне в руку пистолет и говорит: «Ты сделаешь то же самое!»». Сон стал вещим — Лиля Юрьевна ушла из жизни добровольно.

Ахматова для тысяч людей - не чья-то жена, любовница или продюсер-«решала», а гений. За «устрицы во льду», за «когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда…» ее боготворят. И за этот «стыд», и за тот «сор»… До конца дней своих она верила, что Гумилев хранит ее с небес, и говорила знакомым, что ей ««кто-то диктует» стихи, а если «никто не диктует», то она и «не пишет»». За всю жизнь Ахматова так и не создала ни единой строчки по заказу.

Опубликовано: Ирина Лисовая/Ксюня Артёменко

из интернета


http://stihi.ru/2023/08/03/7101


 Рыжеволоса, большеглаза
На зависть женщинам другим.
Ты обладала миром разом
И Маяковским дорогим.

Он «Щен», ты- маленькая киска,
Но так вертеть рулем –« Рено»
И как сводить с ума без риска,
«Про это» знала ты давно.
Да, дилетантка, и с сестрою ,
Талантом рядом не стоять,
НО скольких ты мужчин скосила,
Не полк, а полководцев рать!

Сверх-современна, необычна,
Экстравагантна и мила,
Ты мимоходом, безразлично,
Любого мужа увела.

И бросила, как те перчатки,
Что из Парижа привозил.
Тебе твой щедрый и несчастный...
ВЛАДИМИР,
Без семьи и сил.

Не нам судить, но гениальность,
Беречь положено! А ты,
Как и свой прах,
Почти случайно, легко развеяла в кусты.