Развалина

В последнее время Шнекову снились штреки. Те самые штреки, что бывают в угольных шахтах. И хотя Шнеков вышел на пенсию в пятьдесят лет, имея десять лет подземного стажа, он уже ровно двадцать лет как пребывал на пенсии, изнывая от безделья. Вот и в этот майский, тёплый день  Шнеков спускался по лестнице, а навстречу ему поднималась молодая соседка Настя Требухина, которая бросила на пожилого соседа уничтожающий взгляд  и произнесла слова, от которых у Павла Петровича душа ушла в пятки.
- Вы просто самый настоящий сноб! – выкрикнула Настя, дыхнув на Шнекова виным перегаром.
Павел Петрович в испуге забормотал  невнятные слова в своё оправдание, что я не я, и корова не моя.
- Чего мелете, старый чёрт! Какая ещё корова?! Да вы просто бык холмогорский.
- Спасибо тебе Настенька за всё, за тёплые слова в мой адрес, - растеряно продолжал лепетать Шнеков.
Требухина сунула ему в руки недопитую бутылку вина,  и поднялась на пятый этаж, где жила. Пенсионер Шнеков, находящийся на площадке третьего этажа, услышал довольно длительное скрежетание ключом  в замке входной двери. Видимо, Настя никак не попадала ключом в скважину замка, потому что была подшофе. Шнеков улыбнулся широкой улыбкой, показав на обозрение свой беззубый рот. На его счастье никто не видел безобразия, что творилось в его ротовой полости.
И вдруг раздался душераздирающий вопль, от которого у Шнекова душа ушла в пятки от ужаса. Он вместо того, чтобы подняться на пятый этаж, и выяснить причину дикого вопля стремительно спустился на первый этаж, выйдя потом на улицу.
- Стой, старый пердун! – раздался резкий крик сверху из распахнутого окна, - ты у меня спёр бутылку водки, возвращай немедленно, пока я тебе шею не намылила!
От резкого окрика Насти  у Шнекова бешено заколотилось сердце, готовое выпрыгнуть из груди. Он растеряно поднял голову, обернувшись назад. Подняв неуверенно вверх бутылку вина, Павел Петрович как бы вопрошал, что это и есть ли та самая бутылка, которую потребовала у него пьяная Требухина. Настя, высунув голову из окна, жевала  копчёный палтус. Потом она, не доев рыбу, запустила палтусом в пенсионера, но не попала в него. Палтус, объеденный основательно Настей, шмякнулся возле Шнекова, от чего Павел Петрович испытал сильный стресс. Он получил инфаркт миокарда сердца, медленно осев на асфальт, роняя при этом бутылку вина, которая разбилась, и вино растеклось по асфальту. 
- Эй, сосед!  Ты что, подох, что ли?! – громогласно вопрошала Требухина во всю силу своих лёгких.
Последнее видение, которое предстало перед умирающим Павлом Петровичем, это был угольный штрек. Его сердце остановилось, не выдержав стресса.
А Настя, потеряв интерес к пожилому соседу, захлопнула с шумом окно и, завалившись на диван, захрапела беспробудным сном.