Посреди какой-то комнаты

Однажды посреди какой-то комнаты,
куда я, предположительно, до этого вошёл,
я встретил
         расстрелянного фашиста.

"Ох уж эти русские!" – подумал,
С тех пор как захватили,
покоя не дают,
каждой семье на кухню кладут
   – на передержку –
расстрелянного фашиста.

То-то, думаю, не чисто,
а у нас в семье сегодня труп.
– Ду ю спик инглиш? – говорю.
– Какая чудная музыка!
– Да, это гимн, мне тоже нравится, – отвечаю. – А вы где воевали?
– Какая стильная укладка!
– Да, это портрет, в каждом доме висит, – отвечаю. – Вас давно расстреляли?
– Какой трепетный грохот!
– Нет, это вы уже фантазируете, у нас чистое небо, – отвечаю. – А то, что летает, просто сиюминутности.
Может вам супу?
Молчит.
Видно, не с скромности, сглупу...
Но что-то же надо? Сейчас дети войдут…
Пусть лежит под клеёнкой.
– Дети! У нас тут капут!
– Да, в садике предупредили:
"ВЫБРОС ХЛОРА!
ЗАКРОЙТЕ РОТ ВАРЕЖКОЙ".
– Батюшки! Быстро!
Доставайте противогаз!
Упеленаем расстрелянного фашиста!
Вздох за час...
– Взвод за час! Упеленали!
– Вы? Вас?
– Папа! Не береди расстрелянного фашиста!
Помнить кладут, не лясы точить...

Затанцевало...
Что-то мне не здоровится... Давно ли?
В помещении. Где? Забыл.
Полуголодные тарелки, загустели
втроём в тумане трое, три они.
Ребёнок и мёртвые? Нет, только мёртвый
Дети оплакивают отца
В комнате кто-то ещё... Не помню....
Точно! Держава!
Победительница!
Волю её претворить не под силу
Детям-малюткам – пусть держат штаны,
Мёртвому поздно за волю хвататься
Волю Державы! Победительницы!
Только я избранный, дланья господня,
Цыц, шмалькальдявки, немцы, юнцы,
молча!
– Папа!
– Мёртвый ваш папа!
– Папа, надень! Надень за страну!
– Похвально, ребята, ваш дар я приму,
корону принять – это честь для солдата!

– Папа?
– Дети?.. Фашист на полу?..
Кошмарная дрёма, приснится ж такое....
– Папа, проснись!
 
– Пожалуйста, папа!..

– Папа!..

Бездонные зенки ласкают
Теряющиеся черты,
Смерть не забывает
– Папа!

Пока играла какая-то музыка,
время стиралось зенитками,
остывал неизвестный суп,
выцветал в уголке божок,
Посреди какой-то комнаты
Отпечатался навсегда
– Папа!