Семнадцать весен в Варшаве дышат медью...

Семнадцать весен в Варшаве дышат медью,
И солнце плещет в Висле золотым.
В душе подростка – буря меж стамедью
И ангельским, не тронутым крылом.

Фридерик, сын земли, влюбленный в звуки,
Он слышит шепот лип, и стон полей.
Его рояль – как верный друг в разлуке,
Как исповедь для трепетных речей.

Ноктюрны льются, словно слезы тайны,
В них отблеск звезд, и сумрак старых снов.
В них боль разлук, предчувствия печальны,
И хрупкий мир несбывшихся основ.

Он видит нищету, он знает горе,
И взгляд его не может быть слепым.
Он чувствует, как сердце с каждым вздохом спорит
С несправедливостью, с укладом злым.

Он грезит о любви, о чистой, вечной,
Но мир жесток, и юность так хрупка.
В его глазах – огонь души беспечной,
И тень сомнений, словно река тонка.

Он – гений, да, но прежде – просто мальчик,
Что ищет смысл в мелодиях судьбы.
В его душе – симфония печали,
И робкий луч надежды средь борьбы.

Он понимает, что мир – театр теней,
Где маски правят, и где ложь сильна.
Но музыка его – как свет весенний,
Как истина, что пробуждает ото сна.

Он – польский дух, что рвется на свободу,
Он – голос тех, кто в тишине страдал.
В семнадцать лет – он вестник непогоды,
И ангел, что заблудшим свет подал.

Пусть мир грустит, пусть слёзы льются с неба,
Пусть сердце юное познает тяжкий гнёт.
Он знает – музыка есть высшая потреба,
Что души наши к вечности зовёт.

Он – Шопен, дарованный нам Богом,
В его руках – вся музыка вселенной.
Он – путник одинокий за порогом,
И гений, чьё искусство совершенно.

Роман Т.