Пушкин

За окном воет вьюга,
Уголь падает в печку.
Мне двеннадцать. Я плачу
В свой первый мушель*.
Уезжает мой Пушкин
На Чёрную Речку!
Было холодно
И поднималась метель.

Уезжает мой Пушкин!
В двеннадцать я знаю,
Что на гибель он едет
С напомаженным злом!
Он в сознаньи, мой Пушкин,
Но он умирает!
И беседует тихо
С пришедшим врачом...

Мой четверый мушель
Мир безумный клубится
И в вишнёвом краю
Ведьмы Пушкина жгут.
И оскалены их
Озверелые лица
И они песни Каина
Хором орут.

Но тщета - их дела,
Беснованье их тщетно!
Не наступит остуга,
Не уйдёт Пушкин в мрак!
Ведь он, Пушкин мой - вечен
И любим беззаветно!
И любовью к тебе,
Драгоценный мой Пушкин,
Одолеем мы тьму,
Побеждён будет враг!

* мушель возраст кратный двеннадцати (12, 24, 36, 48 и т.д.) считается у казахо переиодом взросления, возмужания и обретения мудрости, то есть перехода в другую возрастную категорию, который сопровождается жизненными испытаниями, которые человек должен преодолеть на своём пути.

Из первого мушеля выходят в 13, из второго в 25 и так далее.
Существует обычай, когда человек, выходящий из мушеля дарит свои любимые лучшие вещи родственнику или другу, который младше его, делясь удачей и жизненной силой с одариваемым. Смысл этого одаривания следующий: я прошел через мушель, выжил, окреп, возмужал, победил и ты, владея моим даром, тоже переживёшь мушель благополучно.
В окружении автора придерживаются такой традиции

П.С.
Существует также суеверный страх перед мушелем у некоторых семей, рассматривающих его исключительно, как опасный период. В этих семьях вещи дарятся при входе в мушель. И это уже имеет иной не вполне добрый смысл: отдавая другому человеку свои вещи словно бы намекают року, что, мол, я не я, а вот тот человек в моих вещах и есть я, вот его и карай.