Иосиф Бродский. Для меня - 13945

Иосиф Бродский для меня
13:53
Публикация номер - 13945

Я очень хорошо запомнил как уже с дипломом одесского госуниверситета с друзьями гулял и к нашему столу подошёл нищий - тогда слова "бомж" не было, были либо калеки - фронтовики - либо простые алкаши - и, вот, дед начал нам читать стихи, правда, сразу назвав автора - Есенин.

Поскольку я к этому времени написал немало, уже вот-вот должен был начать свое Чёрное зеркало, я Есенина читал, конечно, зная, что он запрещён, пусть не гласно, как и другие запрещённые поэты, имена которых тогда для меня были, скорее, некими символами, а творчество представлялось смутно - Пастернак, Мандельштам, Цветаева и Ахматова - Есенин был мне, как и другим, не особенно многим, известен, так сказать, "анекдотически", как некий противник Маяковского, впрочем, тоже появившегося на наших поэтических знамёнах на моей памяти, хотя и детской, и, вот, мы слушали старого пьяницу, и тогда у меня появилось особое отношение к есенину, читанное прежде как-то было "вскользь".

Это было только начало семидесятых, известного застоя, занявшего всю мою молодость, когда хотя я и попал в списки кгб, но некая развязность публики вне официоза, отзвуки инакомыслия были органичны, в моей компании молодых пьяниц, ребят грамотных, творческих, пусть провинциальных, нормально было, например, некое бравирование белогвардейством, ёрничество над дошедшей до абсурда коммунистической легенды, между прочим, и анекдоты о чапаеве, буденном с ворошиловым, были далеко не легковесным юмором, но отражали установившийся скепсис, политический анекдот отражал четко, скажем, всенародное понимание вздора и абсурда и практики, и идеологии самого коммунизма и реалий социализма, так что для меня такое от пьянчуги впечатление о Есенине было как раз причиной взглянуть на него серьёзно - если я в школе в 66-67 гг провил юношеский максимализм в отношении всей художественной литературы в рамках школьной программы старших классов, получив в результате вместо золотой медали серебряную, когда я писал стихи, обучаясь в университете и позднее, я взялся за литературу противоположным образом, как некоей моей основе, из поэтов я читал теперь больше блока, конечно, Маяковского сочтя уже знакомым...
И тогда я и начал по крупицам искать всех диссидентов, поэтов, можно сказать , запрещённых, однако, Иосиф Бродский стал мне известен аж в восьмидесятых, от моего хорошего знакомого поэта Ст. Подольского из Кисловодска, который в шестидесятых жил в Ленинграде, в обществе молодых поэтов, многие из которых стали весьма популярны в семидесятых, и Бродский был им представлен в кисловодском кругу молодых поэтов в связи с Нобелевской премией, то есть достаточно поздно, я уже плотно знакомился с метареалистами, и Бродский поначалу для меня стал ярким представителем именно знакомой мне запрещенной поэзии, уже, так сказать, новой.

Я лишь слегка касался официоза, его дегенеративной псевдопоэзии соцреализма, избегал общаться, хотя с некоторыми был и в хороших отношениях, ведь тогда часть соцреалистов начали "перестраиваться", и к нам, именуемым официальными поэтами "модернистами-авангардистами" - этот ярлык был клеймом, которое подразумевало запрет публиковаться, хотя иногда случайно нас печатели в разных малотиражках.

Сам факт Нобелевской премии был тогда для меня важным показателем, я считал Бунина одним из лучших поэтов, хотя друживший со мной писатель М. Рощин именно стихи Бунина не оценивал, считая гениальной только его прозу.

Поэтому я и оценил живущего в эмиграции почти моего ровесника как одного из выдающихся поэтов нашего времени - до этого я таковым обьявил по своему мнению Высоцкого, что даже в кругу кисловодский поэтов было игнорировано, а, вот, творчество Бродского было очень многими принято как важное, некоторые с поэтом даже переписывались, словом - стало таким же фактом как и в столицах, конечно, не пошатнув соцреализма, как административной системы для публикаций, точнее - отказа от публикации.

Уже не столько, например, Мандельштам, сколько Бродский стал жупелом для наших тупых руководителей союзов, да и рядовых соцреалистов провинции, но если в начале восьмидесятых наши издёвки над соцреалистами были комариными укусами, нас легко были по морде, то с конца восьмидесятых общая атмосфера стала иной, соцркалисты оставались таковыми, конечно, никто ведь даже близко не мог предусмотреть крах социализма, но среди членов союза стали у руля откровенные циники, куда решительнее отвергавшие конкретных наших запрещенных, а уж Бродского поставив на постамент своей ненависти, и здесь для меня ничтожество соцреализма, как некоего словесного ГУЛАГа, стало предметом исследования в качестве крайне опасного для русской литературы явления, так что мои отношения к Высоцкому, метареалистам и Бродскому и сформировали мою, так сказать, теорию русской литературы эпохи антилитературы, соцреализма, конечно, меня самого направив из некоего мягкого антисоцреализма и абсурдизма в крайне жёсткое антисоцреалистическое, а в позитиве - в абсурд, так что, хотя ни одного из поэтов, которых я счёл важными, прямо не повлияли на некоторое развитие моего творчества в девяностые, тем более, его окончательное утверждение в 2015-17 гг, но я вижу для себя значение этих великих поэтов, в том числе и Бродского, возможно, самого из них занятого иными настроениями и темами, даже формами и звукописанием, тем более - смыслоконструкциями, и не раз я задумывался - как же великие поэты в это несчастное время в отличие от золотого века публично гнались из поэзии, и, главное, как эти гонения сегодня не видятся, а общенародное равнодушие к современной поэзии принято считать вовсе не этим равнодушием сегодня известных поэтов к тем гонениям, а к будто дурноте публики, становящей безразличной к ценностям, не замечая, что на роль ценностей незаметно выдвигаются умения рифмовать, складывать, зарисовывать образы, но тупо игнорировать сущности и болезненность времени, самое стремление стихотворцев к отказу от правды в социальном плане, особенно к власти, отдавая эту часть поэзии целиком стихотворцам неталантливым, глупым, циничным, мелкотравчатым, пустым.

Понятно, что народ и оказался безразличным как к таким стихотворцам, так и к талантливым поэтап, избравшим "нейтралитет" в противостоянии добра и зла в виде стремления лишь ласково журить зло, чтобы его против себя не настроить.

Вот смысл моих пониманий и самого гения Бродского, волею судеб поставленного говорить против настоящего зла, отсюда для наших лучших поэтов взятого "нейтрально", как технарь, удачник, стоящий в стороне....

Лишь когда будет понятие, что Высоцкий, Жданов, Бродский - находятся в центре самой главной борьбы поэзии - самое наше современное стиховторчество получит шанс вернуться к народу, не только благодаря новым произведениями и именам, но и вернув шедеврам, которые сами авторы отрекали на забвение, настоящее значение.

                22 мая 2025 года примерно 15:00

***