Пусть вечер тени длинные разбросит

Пусть вечер тени длинные разбросит,
И тишина наполнит старый дом.
В ней сердце мечется, чего-то просит,
Живет надеждой, словно под замком.

Не спится ей, и книга не утешит,
В глазах застыл вопрос, немой укор.
Он занят, верно, где-то, как и прежде,
И телефон молчит, как приговор.

Он говорит, что любит безгранично,
Что в мыслях с ней, в заботах и делах.
Но в этой лжи, такой привычной,
Скрывается и горечь, и испуг.

Она – как птица в клетке золоченой,
Он – вольный ветер, что летит куда.
Он восхищен душой ее смиренной,
Но видит ли он в ней хоть иногда

Ту боль, что прячется за кротким взглядом,
Ту жертвенность, что душу истощает?
Он властен, прав, всегда непогрешим,
А ей лишь роль послушной угождает.

И сколько раз, обиженная словом,
Предательством, что ранит глубже ран,
Она прощала, возвращалась снова,
В свой добровольный, тягостный обман.

Подруги шепчут: «Брось его, забудь!
Не унижай себя, довольно муки!»
Она в ответ лишь тихо: «Не могу…
Люблю… И он не так уж плох, ей-богу…»

И вот опять, в полночной тишине,
Она сидит, надеждою согрета.
Вдруг позвонит? Вдруг вспомнит обо мне?
Любовь – и свет, и тьма, и мука эта.