Переговоры 2

-   Ого, сколько народу, как на пляже «Копакабана» зимой или на пляже «Лазурный берег» летом. Что в Евпатории. Ха-ха-ха. И обустроились по-домашнему: кто ест на столике под кипарисом; кто пьёт просто под кипарисом; кто на травке валяется, получая удовольствие от безделья; кто спит… не все под кипарисом, некоторые в привезённых палатках. Культурные. По крайней мере, не мешают прохожим. И все, поди, аккредитованные акулы пера. Попробуй наступи на такого или хотя бы задень. Даже презрительным взглядом. Простите, господа, я только что с самолёта и меня ещё водит от турбулентности. А там что за резервация? А, понятно, писаки с жёлтым загаром. Или нагаром? Причём, - с постоянным. Желторотики из жёлтой прессы. Правильно, что изолировали. Всё равно напишут гадость, но под ногами не путаются. Хотя на таких наступить одно удовольствие. Но лужайка только для благородного глянца с золотым орнаментом и алмазным опылением. О, кого я вижу! Друг Марио, привет!
-   Бонджорно, Дмитрий! Ты где пропадал? Я тебя здесь пятый день ищу.
-   А я второй день как сбежал из Израиля. Чудом выжил. Сначала какие-то бандиты пытались меня утопить в Мёртвом море. Хорошо, что Мёртвое море живых на дно не затягивает. Даже с грузом выталкивает на поверхность. А потом попал в какой-то Сектор, где травили Газом.
-   А ты всё байки травишь?! Шутишь и прикалываешься?!
-   Бросил. После Мёртвого моря и Сектора Газа стало не до шуток. А травить теперь не смогу даже тараканов. Да и слово «прикалывать» довольно неоднозначное.
-   Что, тоже никакого компромисса?
-   Там компромисс возможен, если разрешится многовековая дилемма. Арабы готовы признать эту землю Обетованной, если евреи признают, что Аллах велик. А евреи готовы признать, что Аллах велик, если арабы признают, что земля обетованная евреям самим Яхве. Одним словом, какой-то арабо-израильский уроборос. Да ну их! Вырвался и сразу сюда, на остров Уордс. Тут дела интереснее! И, скажу честно, более безопасные. В самом патовом случае – стану пациентом.
-   В целом ты прав. А в частности и тут дела не лучше. Скукотища. Пятые сутки сидят взаперти. На одной воде. А компромисса и консенсуса нет. Тоже какой-то уроборос.
-   Это всего лишь параллелепипед. Рано или поздно его поделят и каждый получит свой законный или незаконный параллелограмм. А точно известно, кто сидит?
-   Это без гадалки и папарацци известно. Сидят два Вована, Донни и Си.
-   Трое на одного? И ещё не дожали?
-   Si, трое на одного. Si, ещё не дожали.
-   Ты смотри, Марио, крепкий орешек этот еврейский гуцул.
-   Si-si, инстинкт самосохранения и страх требуют особых гарантий личной безопасности.
-   Так неужели их совсем не кормят? Совсем-совсем? Ни корочки хлеба?
-   Ни-ни. Ни понюшки табаку. Диета. Пока не установят окончательный мир.
-   Так ведь с голоду и сдохнуть могут?! Неужели не нашлось ни одного гуманиста с повышенной эмпатией, который бы не возмутился столь жестокими мерами воздействия? А где Красный Крест? Где эти сердобольные пацифисты?
-   Красные достали даже Красный Крест. Будет мир – будет пища. Хотя нет, вру, есть один сердобольный гуманист. Ты его наверняка знаешь – это Алессандро. Каждый день к воротам КПП приносит то картофельное пюре, то жареную картошку, то драники. Не пускают. Отказ.
-   А кто непосредственно следит за переговорами?
-  Сам главврач клиники. Профессор, доктор медицины, всевозможный лауреат. С таким не забалуешь. К тому же ассистируют ему пять его лучших учеников – санитары высшей квалификации и атлетического телосложения.
-   А пробраться внутрь не пробовал?
-   Бесполезно. Высокий забор, колючая проволока под высоким напряжением, вертухаи с автоматами на вышках, овчарки за забором, а сам вход в клинику заминирован.
-   Эх, Марио, смелость города берёт. А это всего лишь психушка. В какой палате переговоры?
-   Известно в какой – «Палата номер 6».