Воин 2

Пламя колыхалось в ночи, бросая алые отблески на лица. Воины Тепа сидели полукругом, молчаливые, словно камни, только искры от огня трещали в сухих сучьях. Сам Теп, косматый и седой, опершись на меч, смотрел в огонь, как будто в прошлое.
— Хотите знать, откуда я? — заговорил он вдруг. Голос был низким, глухим, как будто из преисподней — Не из замков. Из земли, где смерть — мать, а волк — брат.
Один из воинов усмехнулся, но тут же смутился и замолчал, почувствовав в голосе предводителя что-то нешуточное.
— Я был мал, когда мать умерла. Отец — вождь. Холодный, сильный, но глупый. Он учил бить, никого не любить, думать о себе и о богатстве, которое можно захватить. Бросил меня в лес: «Выживешь — будешь жить». Это было посвящение в воины... или отказ в жизни.
Теп потянулся к огню, блеск огня высветил его свирепую ухмылку, он подбросил щепу.
— Я выжил… Знаете, как? Нашёл логово волчицы. Нет... Она нашла меня. Я ревел от голода и холода, как её щенки. Она подошла — и не растерзала. А легла рядом. И дала мне молока. Да... я пил его, как брат её волчат. Я – в его голосе появилась ярая твёрдость – вскормлен Волчицей!
Он поднял глаза. В пламени отражалось что-то дикое, нечеловеческое.
— Я бегал с ними. Учился красться, вонзаться в глотки. Убивать без жалости. Они — мой первый клан. Моя стая. Потом я вернулся. Уже не мальчик — зверь.
Он провёл пальцем по лезвию меча. Вокруг костра повисла зловещая тишина.
— Отец посмотрел на меня — и испугался. Он понял, что я — сильнее. Не потому, что старше стал... а потому, что не человек уже.
В ту ночь я перерезал ему горло. Без крика и угрызений совести. Он умер, как олень. Он был слаб. А стая не терпит слабых.
Тишина, казалось, поглощала весь мир. Даже ветер, будто испугавшись признаний Тепа, утих.
— С тех пор — только вперёд. Только огонь. Только власть.
Теп медленно выдохнул и с силой стиснул огромный кулак.
— Меня не родили. Меня вырастила жажда. И я не умру, пока сам не решу.
Огонь потрескивал, будто пережёвывал сказанное. Теп замолчал. Его глаза по-прежнему горели — не от жара, а изнутри. Воины молчали. Не из уважения — из непонимания.
Первым шевельнулся Шарук — тяжёлый, лысый, с поломанным ухом. Он кашлянул, хотел что-то сказать, но лишь скосил глаза, будто боялся, что, если назовёт это вслух, волчица вернётся... за ним.
— Ты... волчицу считал матерью? — пробормотал наконец один из молодых, Турен. — Но... это же зверь.
— Зверь, — согласившись, повторил Теп. — но она ни разу не ударила меня. В отличие от отца.
Ответ повис, как петля. Кто-то потянулся к фляге, кто-то поправил оружие. Внезапно каждый почувствовал, что рядом с ними — не просто вождь. А что-то иное. То, что не подчиняется законам человека.
— А если бы отец не испугался? — спросил кто-то дрожащим голосом. — Ты бы его простил?
Теп посмотрел на всех своим пронзающим взглядом и  усмехнулся.
— Стая не прощает. В ней либо сила, либо смерть. Сила уважает силу. Остальное — пища.
Теперь воины не смотрели ему в глаза. Даже старые, бывалые — Крад, Густ, Армор — опустили головы. Они знали, что их вождь жёсток. Но не знали, что он — дитя леса, волчицы и убийства.
Ночь опустилась гуще. И пламя теперь казалось не уютным — а голодным.

Продолжение следует...