Но он пришел уже вполне всерьез

Над тучами волнуется рассвет.
Вдыхает сам себя мерцаньем звезд.
Его еще как будто бы и нет.
Но он пришел уже вполне всерьез.
На землю что тиха как ночь,
Как взгляд быстра та ночь,
Покойна сил своих подъять
Несметно вширь, и дочь
Пространства та земля, опять
По небу будто судорогой вязь.
Затянуто от облаков — весь свет
Пока лишь видим как измазанная грязь.
И ясности в очах как будто нет.
Но грязь измазана собой? И нет.
Она как будто тело мрака, что сыро.
Еще чуть-чуть и каплей даст ответ.
А может быть другой ее секрет. Старо
Как солнце в мире все, как зной.
Как холод, что пронзает до костей.
В очах природы ветхой, старой,
Тут же молодой, задернуто-ничьей
Дыханьем вечных грез.
Природа грезит? Мыслию одной...
Поскольку ее «мысли» невсерьез.
Поскольку мысли нет, есть только
Сон. Она ведь спит, уж пробуждаясь,
Спит... Но над землею облака, настолько,
Как будто кистью потолок, смеясь,
Обмазал кто старательно, хоть тщетно.
Но к часу утра время сведено...
А звезд не видно из-за них, вот прок
В секунде вязко сжавшейся для дыха.
Ведь можно лицезреть судьбы урок,
В котором жизнь как звезды многолика.
Все звезды одинаковы? Отнюдь.
Они суровы своим взором ненаглядным.
И ими уж пронзенный — встанешь в путь.
А путь вся жизнь, намереньем отрадным.
Так плоть живет, а дух, вторя и грезя,
Войдет на взоре в океан из снов.
То облака — мазком всех тайн, то веря:
Пройдет лишь то, что меньше чутких слов.