29-я китайская центурия

             Мне достать бы облако с неба
             и надеть бы его, как шляпу.
             Мне б укутать себя землёю,
             как простым дорожным плащом!
                Су Ши

Вторая ссылка: хижина, навес,
неверие в стыковку с внешним миром.
Делился сочным басом и — щемило 
(пел знаковые песни для эпохи). 
С овчаром породнился — иновер,
но видел временами дальше бога;
до ссылки, говорили, небо тискал,
на деле — чудом выбился наверх
в период развитого непотизма.   

В дороге накололся об шитьё —
чуть палец не оттяпали, но травник
без явного усилия подправил,
сподвигнув написать трактат о травах.
Столица подхватила общий рёв,
министр речами оную от**ахал;
прижал к ногтю зачаток диксиленда.
В те дни — кто был хоть малость одарён
для власти становился диссидентом.

Бодрился, хоть практически не спал;
играл в переводного с огольцами;
пока другие воздух сотрясали,
отрёкся от обыденного стиля.
Из собственных находок сделал сплав.
В поэзию проталкивался с тыла,
подписываясь звучным псевдонимом.
В правительстве наклёвывался спад,
министры были цвета сердолика.

Рискуя, укрывали партизан;
с болящими носились как с родными.
В морозы подавался в костровые:
деревья отбивал довольно справно. 
Китайцев выступавших против зла,
на почве оболваниванья стравят,
лишив потенциала складно мыслить.
Тоска по дому в ссыльных пролегла
избитой лошадьми почтовой милей.

Впоследствии ты плюнул на уют:
духовное — значительней предмета.
Родители писали, не приедут,
мерзавцы отобрали это счастье.
Плохие времена не настают,
всё дело в мастерстве не замечать их.
Министр с утра до ночи бухал в бубен,
пил вёдрами бобровую струю,
но то что не стоит, стоять не будет.

Народ ходил рассеян и немыт,
но всем преподавали малакию.
Победы не давались малой силой,
бойцы предпочитали передышки.
Прямые откровения немых,
слепые у глухого перепишут,
а после захотят стереть и скомкать.
(Потом две точки зрения на быт
потомки совместят в стереоскопе).

Династия наставила постов,
и вскоре обложила баламутов.
Не будучи с рожденья бабой мудрой,
столица отдалась мегаломану. 
Дралась, сопротивлялась — не спасло. 
Отважные недолго горевали, 
и начали тайком бороться с лихом, 
доказывая, коитус с ослом
не делает из женщины ослиху.

Налоговая служба и земля
внезапно показали козьи морды:
"Оседлость я менял на кочевое,
потом — наоборот, но толку — мало.  — 
овчар крутил ярлыгу —  Из меня
не вышло ничего. Натоковал я
на ранние седины и на складки.
Одно усёк, министры — не семья,
и жил при них с налётом иностранца".

Селянки поставляли ко двору
цветы и дорогие виды чая.
Охрана отбирала величавых,
бросая на служение отчизне:
девчата попадали в кабалу;
забитые, уставшие от жизни
к весне через одну кидались в речку.
Наместники их втягивали в блуд,
особенно, когда прилично врежут.

В Китае узаконивали гиль
разбитыми руками доброхотов.
По праздникам будили долгий хохот,
наследуя священную пещерность.
Учёные исследовали глиф,
оставленный на дереве пришельцем.
С намёком на родильную горячку,
династия растаскивала гниль,
вне стен передвигаясь враскорячку.

Умел — и наживал себе врагов,
нередко поднимая тарарамы.
Стремился ближе к югу: "Там татары,
но пишется и глубже, и честнее". 
Бросал стихи о родине в огонь,
считал важнее музыку, чем время.
Бежал вперёд, и верил в честность бега,
хоть знал, при дальнозоркости богов,
им не узреть простого человека.