Воин

Благодатный край лежал там, где реки разрезают землю, будто вены на ладони древнего великана, и где горы встают к небу — молчаливые, чёрные, с белыми рубцами вечных снегов. Среди них прятался лес — не просто чаща, а живая плоть земли, дышащая смолой, шорохом, пронзительным криком ястреба и далеким эхом падающих камней.
Здесь не было границ между светом и тенью: лучи солнца ломались о кроны вековых сосен, создавая в глубине леса зыбкую игру света, похожую на дыхание умерших. Воздух был густ, будто соткан из памяти — здесь каждый шаг отзывался в прошлом. Илей, сын Страбора вождя рода, знал: если остановиться и закрыть глаза, можно услышать шаги предков, хруст стрел, плач матерей, стоящих на утреннем тумане.
Он любил эти земли, хотя любовь его была молчаливая и грубая — как у воина к старому мечу. Здесь он стал тем, кем должен был стать. Среди рек, что говорили с ним ночью, и деревьев, что склонялись, когда он проходил мимо — не из страха, но из признания. Он был частью этого края, как кровь — часть тела.
Между горами, у ручья, где растут три чёрные ивы, его мать впервые рассказала ему о границе — не той, что чертят на картах, а той, что разделяет сердце. О том, как любовь может спасти или разрушить. О том, что смерть всегда рядом, но иногда её можно пройти, если идти с открытым сердцем.
С тех пор Илей знал: его земля — это не просто дом. Это предел. Граница. Испытание, которому нет конца.

***

Вечер медленно опускался на долину. Лес, раскинувшийся у подножия гор, шептал ветвями — то ли предупреждал, то ли молился. Зелень начинала темнеть, наполняясь сизыми тенями. Над ручьём, звенящим чисто, как хрусталь, стояли двое.
...Они ещё не знали, что к южным тропам уже вышли всадники Тепа. Но лес знал. Он шептал об этом трещащими сучьями, осыпающимися листьями и хриплым криком ночной птицы.
Старец, сын волхва Звардомира, был хрупок телом, но твёрд духом. Он, как и отец, знал силу трав, тень слова и горечь руны. Его глаза видели дальше, чем глаза вождей, — потому он и стоял здесь рядом с юношей, у самой границы леса.
Стандар, сын Звардомира, опирался на сучковатый посох. Его седая борода ловила последние отблески заката. Рядом — юноша Илей, сын Страбора, вождя рода -  крепкий, с горящими глазами, но в них была тревога, неведомая ещё вчера.
— Ты слышишь, как поёт лес? — проговорил старец негромко. — Он шепчет имена тех, кто любил. Кто сажал, кто не рубил... В каждом дереве память. В каждом листе — дыхание живого.
Илей повернулся к лесу и чуть-чуть  вжал плечи.
— Но если придут те, кто жжёт? Разве не лучше ударить первым?
Стандар медленно покачал головой, задумчиво посмотрев на юношу.
— Ударить первым — значит бояться первым. Страх всегда первый. А любовь… она не слепа, она сильнее. Она даёт право защищать, но не убивать без меры.
Илей замолчал. Ветер качнул траву у его ног. Где-то вдалеке крикнула ночная птица.
— Но ведь зло приходит с мечом, — тихо сказал он. — Разве не должен я взять свой?
— Возьми, — сказал старец. — Но прежде возьми мысль. Победа не там, где тело пало. Победа — там, где душа не стала палачом. Убить легко. Попробуй пощадить — вот где сила.
Они долго стояли у ручья, и вода текла между ними, будто время. И казалось, лес сам слушает. Илей не ответил. Но когда он ушёл, в его шаге была тяжесть. Не от страха. От понимания.

Продолжение следует...