Смешная Анна

В селе у старинной церкви, у слепого пруда,
Брошенном кем-то наземь,
Невеста ревёт у сырого окна,
Свечу зажигает и гасит.

Год девятый жених под окном,
Но никогда не войдет в ее дом.
Навечно одна.

Стенается ветер, пущенный кем-то на волю,
Чтоб приласкать перед сном черепа и кости
Дырявой рукою, оплакать росою.
Больше никто не заходит к ним в гости.

«Только бы знать, что воскреснут твои костяки,
Их бы вырыла из глубины земли,
Честное слово!»

Тихо роща лесная тащится за вечерком,
Страшно одной засыпать ей вблизи могил.
«Ко мне на крыльцо не спешат уж давно,
Кто там в дверь постучать приходил?

Кто затаился в мертвецкой тиши,
Если ко мне уж никто не спешит?»
Дрожит потолок.

Вдруг – конский топот! Тень у ворот.
«Анна, скорее, садись – и со мной!
Анна, скорее! Венчанье нас ждёт
В храме за снежной горой!

Анна! Увидь и услышь – я твой милый,
Ради тебя поднялся из могилы».
«Лишь на девятый год…»

Бум-бум! Раз – и дверь вылетает с петли,
На пороге – влюблённый и юный мужчина.
«Вот я – живой, ты с ним не иди!
Не родное под маской лицо – мертвечина.

Руку мне дай, окончен их путь боевой,
Награда им лучшая – тьма под тяжелой землёй.
Наверх не тяни».

«О, не страшны мне провалы в его глазах,
В любимых ничто не пугает.
Покой для меня – уснуть на его руках,
Что вы тленом зовёте, костями.

И пускай с ним исчезну, в степях растворясь!
Умереть я на свет родилась –
Такова судьба».

«Ты любила, но душу прозрачную смерти и снам
Не отдавай,
Он как пепел по ветру рассыпется сам,
Не твоя в том вина!

Найдут тебя утром во рву у межи,
Тот не может любить, кто больше не жив!»
«Я Марене его не отдам!

Счастливей меня ты сейчас на земле не найдёшь,
За век, что ждала, я сама обратилась в призрак.
Его пальцы теплы,
Хоть в могильной земле.
Приговор мной себе же подписан.

Он для меня дороже живых –
Боже, прости, – всех друзей и родных!
Меня не спасёшь».

Её милый стучит костяными локтями в окно:
«Месяц почти утонул в колодце времён,
Анна, ждать устал уже конь у ворот,
Туда, где ни слёз, ни измен мы идём.

Помнишь ли клятву: «В могилу – вослед?»
Передумала ты? Или нет?
Всё решила давно».

«Анна! не слушай его! Это – демон из ада,
Испить он приехал живого и сочного тела…»
«Молчи! труп твой только падает в яму –
Всякий, кто жив, – заражённый смертью».

Мертвец рассмеялся червями наполненным ртом:
«Я – плоть её снов, непреложный канон,
А больше ли надо?»

«Облеки своё имя! Лишь имя своё назови!» Тишина.
«Ах, что же ты? ну скажи мне хотя бы sub rosa!
Молчишь?! Ибо имя хранит судьбу! Никогда
Немота не спадёт с губ твоих при этом вопросе!

Анна!.. каждому путь уготован свой,
Хотя ты и спутала Бога с чумой,
Ошибается лишь человек, не судьба».

Залетает Анна на коня: «Ах! гони, проклятый!»
Шпорит пятками в ребро, взъелся конь горбатый!
Осыпаются бока, как кора гнилая.
«Ты лети, проклятый конь, до самого края!»

Будто чьим ружьём подбиты –
Звёзд обломки – вниз на древа –
Это дьявольи копыта
Раскроили пузо неба.
Вязнут волосы в ветвях,
Бьётся ночь в лицо.
Лунь за шиворот стекает
Плавленым свинцом.
Анна смотрит на восток,
Запевает «Колосок».
А жених хохочет,
С ней в покои хочет.
Прижимается к невесте,
Точно к горлу нож.
«Ты один на свете
Душу заберёшь».

Языком сырого ветра,
Лижет ночь ступени склепа.
Закипают кости.
«Жизнь моя, крепка узда!
Рука к руке мы до Суда,
И после!»

Скачут в тьме, сквозь чащи, ямы, рвы,
Не деревня – целый мир в пыли!
Как палач, её ведет он к эшафоту,
Стук копыт не по земле – по крышке гроба.
 
«Ах!
перчатки помнишь, что я шила перед битвой?
Где ж они? Без них мне в седле не сидится,
«Любовь до костей» я красной вывела нитью
Трясущейся спицей.

В них бы ты вожжи смелее держал,
Неужто на поле где их потерял?
Вязала с молитвой…»

Вздыхает недвижимый труп оскалом недобрым:
«Юнец твой, спаситель, пополнил наш полк только что.
Без матери был, без отца, совсем одиноким,
Тебя потеряв, шагнул он в твоё окно».

Плюётся зубами сквозь пальцы из битой глины:
«Ты, – как и я, – в исходе души повинна,
До чего жестока!

Что ж… Мои кости в поле стыли под росой,
Я не тот, по ком ты плакала годами.
Звал Четверг*, и я примчался за тобой –
Наивной и живой.

Ты что же, думаешь, тот, любит кто,
Ночами страшными дубасится в окно?
Смешная ты, и правда».

* Навский четверг – Пасха мертвых