Последний день Симона Риотского

Симон запер дверь. Опустил железные ставни на бойницах. Комната погрузилась в глухой полумрак, и только тонкие лучики света прошивали его, пробиваясь сквозь щели в заколоченных окнах. Там, за окнами, давно покрылись пеплом и копотью древние улицы, по которым вот уже три десятка лет не ступала нога человека.

Новый день в дивном новом мире...  Умываясь над звенящим рукомойником, Симон снова едва не задел плечом тревожный колокол – его язык опасно закачался, а потом замер, наспех охваченный полотенцем. Если коснётся края грубо скованной чугунной чаши – жди беды! Звонницу в тот же миг окружат дежурные уланы, а полумрак комнаты прошьёт нечто похуже, чем лучики света.

Впрочем, на кого бы мог донести старый звонарь? Вокруг на целую милю – ни души. Данай, занявший аптекарскую лавку через дорогу, исчез, когда ещё лежал снег, Урия из пустых казарм – две луны тому. Порой какое-то движение мерещилось Симону в знакомых окнах, но мудрено ли, оставшись в одиночестве, начать видеть то, чего нет?..

Симон думал в такие моменты – не случилось ли беды?.. Не лежит ли Данай или Урия при смерти в пыльном своём убежище? Как знать, вдруг кто из них не в силах встать и отправить в звонницу свиток по почтовой трубке?.. Но синий Экран на стене каждое утро исправно выдавал Запретный Список, и имя Даная звучало в нём уже много лун. Позже появилось и имя Урии.
Значит, нет никого ни в казармах, ни в лавке. Никого, кто бы поднял с пола свитки, исправно падающие из тёмного зева почтовой трубки – свитки, запечатанные дрожащей Симоновой рукой.

Плотнее закутавшись в старое одеяло, Симон включил Экран и опустился в глубокое продавленное кресло.

«Внимание! – вещал бесстрастный механический голос. – Последняя версия Запретного Списка!»

Последняя!.. Неприятно заныло под ложечкой. Если Экран говорит "Последняя" – стало быть, Список пополнился чем-то новым. Или кем-то.
Бесконечные строки Симон заучил наизусть. Иногда они снились ему в кошмарах, иногда – он твердил их как мантру, как молитву, как напоминание о том, что забывать нельзя; твердил, чтобы не потерять рассудок, или наоборот – чтобы потерять.

«За-прре-ще-ны:
Контакт с иноязычными!
Неповиновение уланскому корпусу!
Распространение неточных сведений об уланском корпусе!
Пропаганда долголетия!
Вольное трактование понятия "свобода"!
Отказ от принудительной инкубации!
Пропаганда отказа от...»

Симон прикрыл глаза. В багровой темноте каждый пункт Списка отпечатывался чёрным узором. Скоро пойдут имена. Знакомые имена. Возможно, даже его собственное имя.

«...За-прре-ще-ны!
Солнечный свет!
Исполнение музыкальных произведений!
Визуальный контакт!..»

...интересно, Удаление – это страшно?..

«...За-прре-ще-ны!
Данай Риотский!
Атуя Анорская!
Урия Риотский!..»

...успеет ли он написать и отправить по почтовой трубке последний свиток?..

«...За-прре-ще-ны!
Шая Аверский!
Лиам Аверский!
Симон Риотский!..»

«К кому нам идти?..»* – успел подумать Симон,
до того,
как его не стало.

* – (Ин. 6:68)