Дорога на Сталинград. Часть 1. Детство

Хочу сказать несколько слов
Вы наверное все видели когда продают старые книги где нибудь на углу
у дороги, в парке или на проспекте?
Вот и я недавно подошел к таким книгам и увидел самодельные корочки
в которые была вставлена рукопись напечатанная на пишущей машинке
наверное еще в 1980е годы.
Ветеран фронтовик наш земляк из Егорьевского раиона Алтайского края
оборонявший Сталинград и дошедший до Берлина
напечатал воспоминания о своей жизни. Не знаю выходила ли эта его книга
и когда но я такой книги не встречал а это плохо.
В этих его страницах целая жизнь, жизнь его поколения которое сломало хребет
до зубов вооруженному третьему рейху и я попробую сейчас зарифмовать эти воспоминания в стихотворном виде. Может быть что то толковое и получится
Стихи хорошо передают время
С уважением

Я родился в тревожном и голодном году
1918 страшный, вы имейте в виду
На селе на Лебяжьем где Егорьевка где
Отражаются пашни на озерной воде
С украины мы родом. И придя на Алтай
Здесь уж многие годы. Поколения, знай
1918 скорый был на суд и на труд
Партизаны и банды хлеб крестьянский берут
Я был первенец - старший. Каждый год - полтора
Нарождались братишки. Или рождалась сестра
Я восьмой был по счету. То большая семья
Мать всегда вся в работе, нянчусь с младшими я
Хлеб пекла, пряла пряжу, ночь ткацком станке
А глядишь она вяжет нить зажав в кулаке
То бельё, то одёжка - её нигде не возьмёшь
И каталися кошки по полам - будет дождь
Две свиньи и коровы, огород был большой
Почти восемьдесят соток, в ночь пололи порой
И обед приготовить на большую семью
Воду брали с колодца, я скотину пою
Постирать все пелёнки, обогреть печью дом
И в пургу и в потемки и в морозы и днём
А еще куры, гуси и двенадцать овец
И в полях не видали где работе конец
Хлеб отдай государству а себе лишь чуть чуть
Мы с отцом днями в поле - вот такой был мой путь
В восемь лет я за плугом уж по полю ходил
Попадал если камень нас обоих ложил
Плуг ложился и я с ним а потом я вставал
Брал его рукояти и опять поднимал
И опять вел полоску чтобы ровно была
А пахать так не просто это взрослых дела
А отец пашет в поле но с другого конца
Так что хочешь не хочешь жизнь научит юнца
В сенокос отец косилку, грабли брал на прокат
У богатых в деревне, возвращал их назад
А потом я за грабли ночью пас лошадей
Хочешь грабли - Паси скот богатых людей
Так вот ночь и пасёшь их, утром спишь два часа
И айда сенокосить как разуешь глаза
Так сидишь на косилке, наберется валок
На рычаг давить надо а я по весу не мог
Я слезаю с сиденья и телом всем на рычаг
Он тогда поддаётся вот и косишь вот так
А зимой то корыто из пол снега достал
Топором вырубаешь хоть и сам ещё мал
А потом из колодца в 10 метров ведром
Натаскаешь, попоишь, скот опять гонишь в дом
Не окончил трёх классов, не в чем в школу ходить
Много было работы, недосуг стало быть
Я играл с пацанами в бабки, в чижик, в лапту
Мне не снилось и снами что теперь у них тут
Телефона не знали, фотографий, кино
Керосин зажигали да смотрели в окно
Электричество - это было всё где то там...
Как другая планета нынче всё пацанам
Никакой тебе пластмассы и металл дорогой
И на наши сейчас деньги был топор золотой
Браконьерничаешь, рубишь - лишь топор отберут
Без топора, коли сглупишь, то не выживешь тут
На коньках я катался по дороге по льду
Их из дерева сделал, знали, делали тут
Мы и с Горок катались в деревянных лотках
Всё из дерева было, всё в умелых руках
Одевались мы просто - всё льняное бельё
Самотканое, по росту, трудно выткать её
А поверх шерстяное и зимою тулуп
И пимы и другое, варежки, снегоступ
Спали мы на соломе прямо на голом полу
Пол холодный был в доме и сундук был в углу
Лишь родители в кровати, старики на печи
Были сверху палатки но о них помолчим
Так и спим мы все дети, за дверями мороз
А как утро засветит волос к полу примёрз
Мясо ели не много. В ноябре - декабре
И по праздникам строго. Только в этой поре
Сало долго хранилось. Соленое - Шпик
И в ходу оно было, на нем жарили в миг
Все солили капусту, огурцы и сиречь
И картошечку шустро в чугунок да и в печь
В кожуре и варили. И садились за стол
О делах говорили и огурчик здесь шёл
И сахарницу часто детям делала мать
Натолчет сухарей им, маслом их заливать
А в 1930 голодном и холодном году
Ели все затируху, мамалыгу, бурду
Лишь чуток да маленько детям было муки
Овощи да коренья. Кто ел хлеб - кулаки
В 1935 лишь только стало больше зерна
Вроде зажили толком только бац и война
Яблок, груш, фруктов прочих знать не знали тогда
Как хотелось уж очень шли мы в лес, не беда
Дикая земляника и смородина там
Брали много черники и малина вот вам
Эти ягоды мелки но какой аромат
Как положишь в тарелку так и впериться взгляд
Собирать их конечно долго, гнус сильно ест
Но уж очень сердечно собираем в присест
Вековой лес над нами, сосны сверху ветра
И грибы под ногами, значит брать их пора
Короба на телеги белый, грузди берём
А потом уж по снегу их солёные в дом
Принесешь с погребка их из кадушки на стол
Пельмени сибирские, разговор уж пошёл
И гармонику ладно кто то вдруг развернёт
И вдруг песню затянет и весь стол запоёт...
По весне собирали, ели в поле кандык
Он в степи, на урале, здесь растёт как сорник
Лук слизун у проталин дикий ели в лесу
И подснежники рвали, их любовкам несут
Летом квас был отменный
Ох из погреба квас!
Его пили степенно если жарко сейчас
Мать окрошку поставит и хлебает семья
Тем кто в поле - оставят. В поле часто был я
Было мало посуды. И её берегли
Ложки, плошки, тарелки - деревянные шли
Сами их вырезали, обжигали потом
Из них пили, едали и всё было путём
Балалайку имел я - их всего было две
На деревню на нашу, все и звали к себе
Поделёна деревня вся была на края
А в краях топтогоны, выходил туда я
С балалаечкой звонкой под березовый стан
Восемнадцатилетний молодой был пацан
Все края меня звали звонких струнах играть
Я и шёл без печали - не удерживай, мать
Ах девчонки любовки да березовый сок
Сеновал в изголовки, месяц шибко высок
А гармошка одна лишь на деревне играть
Гармонист мой товарищ, не удерживай, мать
Все запреты шататься на чужие края
Обрушала гармошка да балалайка моя
Эх, гуляет деревня, собран, сдан урожай
Хош теперь и женися, хош - детишек рожай
После осени зимы. Лютовали они
В те 1930е годы ох холодные дни
Встали сразу морозы градусов пятьдесят
Снегопады и вьюги и бураны кроят
Дом наш крайний был самый
Дальше дикая степь
Видно метр только прямо
Лишь канава да крепь
Я не ставил забора, огород от степи
Тогда не было вора люди были крепки
Прокопал лишь канаву чтобы скот не ходил
Заметало на славу снег по пояс там был
И в бураны бывало ночью слышим мы все:
Замерзаю, кричало, помогите, спасе...
Так отец бежит к брату, его рядом изба
Снегоступами надо и идут все туда
На краю огорода лошадь чья то стоит
Рядом чья то подвода снег и путник лежит
Лошадь шла и учуяв что канава встаёт
Ну а путник решает: всё конец настаёт
Среди воя метели в пелене наконец
До предела промерзший понимает - трындец
И кричать начинает. Не хотит умирать
В голой степи сибирской. Тут теперь лишь орать...
Принесём отогреем. Лошадь в стойло поить
Он от стресса немеет. Знает: будет он жить!
А когда вой метели, стихнет - много волков
Из степи к нам подходят. Стаи уж будь здоров
Аж собаки визжат все. Лезут прям под крыльцо
Выйдешь. С поджиги жахнешь. Те отходят кольцом
Жил охотник в деревне Сотников - инвалид
Он хромой был и древний и дряхлый на вид
И ружья не имел он. Волки - он к ним идёт
На костыль опираясь лишь дубинку возьмёт
В степь выходит, окружит было стая его
Он дубинкой утюжит. По мордам их того
Ничего не боялся и как бык был силён
Стая в лес, волк остался и лежит - добыл он
В 1931 в артели уж работал я сам
Аж три лошади целых, груз возил тут и там
И на мельнице, токе да, работал везде
Парень крепкий, высокий, не чурался в труде
А в 17 друг Яшка мне вдруг как то сказал
Тебе надо учиться. Я в Рубцовск и сбежал
Был с артели уволен но работы там нет
Негде там и учиться. То был полный привет
И уехал в деревню. В Егорьевском МТС
На шоферские курсы. Возить грузы и лес.

Мне 17. Директор: шибко юный, сказал
Образование три класса. С четырьмя набирал
Но мужик был хороший. Весь в работе в бегах
Ладно парень работай. Эти правила нах...
Эту осень курсанты сели на трактора
Трактора без кабины но пахать всем пора
Холоднющее поле, но плуг точно веди
Раз шофер значит знаешь. Газ держи и не бзди
Зиму дома сидели. Я учился, читал
Керосинкой до ночи все светил да писал
Мать ругалась: что жжете дорогой керосин?
И чернила изводят. Баловство это, сын
Лампочки и не знали, не было никогда
Керосин уважали. Керосинка - то да!
Только я всё учился. И экзамены сдал
В 1936 в шофера влился и права получал
 я в Рубцовске устроен, жил в общаге потом
Небогато и скромно. В рейсах всё за рулём
И вернулся в деревню уже в 1937
На полуторке новой- я всегда за рулём
Довелось мне работать на всех тракторах
Молотилках и жатках - всё держал я в руках
И теперь вот в деревне не кто то - шофёр!
В моей профессии древней груз везут до сих пор
Когда гонит машина по бескрайним полям
И хлеба золотые впереди, тут и там
И душа словно птица у шофера тогда
По кабине струится ветер с медом, да да!
Эх страда и уборка. Битва за урожай
В сутки спишь но не долго. Час и снова на край
Едешь чувствуешь дремлешь
И с дороги свернешь
И часок на руле прям возьмешь кемарнешь
Как проснешься так снова
В путь - хлеб надо возить
Ведь погода сурова. Дождь может полить
Весной 1939 в школе экзамен сдавал
За четвертый класс экзамен
Военком так сказал
На два года зачислен
В полевой автобат
В армию ухожу я
Все. Теперь я - солдат!
Меня с Мишей Астаховым провожали с села
Нам гармонь подарили
Вот такие дела
На вокзале в Рубцовске эшелон и парад
Шесть районов Алтая провожали ребят
До приморского края на восток поезд шёл
Двадцать пять шел он суток
В теплушке нары и стол
Когда начали ехать от Рубцовска мы в даль
Сердце затосковало, навалилась печаль
Молодые все парни. Большинство с деревень
Навалилась на души словно черная тень
И ведь сердце как знало. Ехали навсегда.
Большинство не вернулось уже никогда
Ну а те кто вернется их мало совсем
Через время большое. Только лет через семь.
Только после Победы. Я про это не знал
Но надолго что еду я чутьем понимал
Я смотрю Миша плачет. Эх, Мишаня, давай!
Поиграй на удачу! Для меня поиграй...
И гармонику Мише - он по кнопочкам враз
Тут же гомон стал тише. Музыка же у нас!
Гармонист он отменный. Как прошёлся по ним
Как он дал постепенно. Эх, душевно сидим!
Парни сгрудятся в кучу. Подпевают ему
Вот! Вот это уже лучше! Хоть куда! Хоть к кому!
Эшелон шёл да шёл все
С перестуком колес
Мы как песню затянем... Эх вези, паровоз!
Мы солдаты. Присягу скоро будем давать
А печаль под колеса. Мать её перемать...
Миша он не вернулся. Батальон их полёг
Я проснулся. Обулся. Поезд шёл на восток
***