73. Королевские зеркала. Письмо-эссе

Я вижу себя в зеркале.
Это зеркало не высветлить ни настоем полынных трав. Ни отполировать тщательно и радостно ворсистым куском новёхонькой ткани, стирая меловую завесу и заново открывая  в хрустально-блестящих просветах восхитительно утончённое лицо – себя саму.

Я вижу себя в зеркале.
Оно совершенно обособленно, единственно по-своему усмотрению, живёт и смотрит в меня из другой человечьей души. Оно видит меня так, как не видит никто другой, и знает лучше, чем я сама. И неведомый, невидимый  (точно не твой!) свет мягко стекает (и горячо, и больно!) вполне осязаемым потоком по заушным мелким (даже пальцами не понять) складочкам матово-бледной кожи, цепляется за низко уложенный, едва седеющий волос у самой корневой ямки на шее.

Я вижу себя в зеркале.
Но я не это чувствовала.
Не это говорила.
Не так осязала, касаясь прозрачно-разрыхлёнными (крыла? перья?) пальцами, залитыми лунным светом, твоего лица. Но меня увидели такой Исправить это невозможно. Не дано. Ни мне. Ни тебе. Ни ему. Ни любому другому.

Королева из заколдованной сказки сурово и бесстрастно взирает на все появляющиеся в её владениях души и сердца.
- Я говорила не это.
- Это.
- Я чувствовала не так.
- Так.
- Я услышала иначе…
И, вдруг, согласное: - Конечно, иначе.  Ты ходишь по кругу – сама в себе, сама за собой. Догоняешь и никогда не сможешь догнать. Ускользаешь, но убежать невозможно. Узнать себя настоящую тебе (ему, другому)  не дано (не позволено).
- Никому-никому?
- Никому.
- Никогда-никогда?
- Счастливчиков я помню по именам…

Разрывается тёплая волна. Качаются две души (как пришли, так и уйдут – обнажено-одинокие), в волшебно отражающей, возвращающей (всему срок, когда-то обратного пути не станет) хрустально-прозрачной мировой колыбели.

Клянётся мужчина, что предан, горяч, весел и бесстрашен был рядом с тобой бесконечно. Клянётся женщина, что преданна, продана, забыта, и её неизбывная, невзятая (непролитая?) нежность горячим, почти вощаным налётом укрывает отполированную зеркальную гладь. И сильнее, неистовее раскачивается хрустальная колыбель. И выплёскиваются (взрезаются, как бутылочное стекло из весенней отогревшейся земли) из душ и сердец навылет, наружу, звёздные хрусткие, совершенно ледяные осколки в холодную болевую беспристрастность мироздания.

Теперь каждый сам по себе.
Теперь каждый  сам за себя.

- Мы не этого хотели.
Но вы уже знаете ответ
- Этого.
Крошится, крошится зеркальный королевский чертог. Сгущается плотней и весомей меловой, почти вощаный налёт.
- Мы же не этого хотели!
- Этого.