Неизбежная Индия. Глава 10

Глава 10. Распределение.

Когда в 1975 году я поступал на иняз, 90% выпускников
направлялись на работу учителями иностранного языка в
сельские школы, остальные выживали как могли.
В 1976 году Одесское пароходство неожиданно и, как потом
оказалось, единоразово запросило у Харьковского иняза восемь
переводчиков для обслуживания круизных судов. И вот эти
счастливчики, которых мы знали в лицо, стали бороздить
просторы морей и океанов, присылая нам открытки с Мадейры,
Сейшел и Фиджи. И пусть работали они не по специальности,
а официантами и барменами, мы им ужасно завидовали, ведь
они осуществили нашу мечту - увидеть мир.
В 1977 году харьковскими инязовцами заинтересовалось
Министерство обороны СССР, и наши старшие товарищи
разлетелись по горячим точкам Африки: Эфиопия, Уганда,
Алжир, Мали, Ангола, Мозамбик.
Наши ребята реально участвовали в боевых действиях:
жили в партизанских палаточных лагерях в джунглях Анголы,
как Игорь Ильин, выходили из окружения, как Сергей Потимков
из угандийской Кампалы, попадали под артобстрел и получали
ранения, как Александр Слюнин в Эритрее.
Один из наших, рыжеволосый и улыбчивый Андрей Гужва,
когда-то игравший в моей кантри-группе на губной гармошке,
погиб в сбитом над Эфиопией вертолете.
Мы все готовились к военной службе и оказанию
интернациональной помощи братским народам далеких стран
с жарким климатом и непростой социально-политической
ситуацией.
По всем параметрам я был в первых рядах на получение
контракта по линии Министерства обороны, но по-военному
строгая и неумолимая медкомиссия забраковала меня из-за
развившейся еще в детстве близорукости.
Я был расстроен, но оптимистичен и верил в свою счастливую
звезду. Я знал, что, когда одна дверь закрывается, другая -
открывается. И еще, проверено лично и многократно - мир нe
без добрых людей!
Тогда, весной 1980 года этими добрыми самаритянами стали
сотрудники иностранного отдела ХГУ – красивая девушка по
имени Надежда (фамилии, к сожалению, не помню) и ее
начальник Игорь Владимирович Гудзь.
Они дали мне копии наших личных дел и номер телефона
начальника отдела кадров ГКЭС (Государственного комитета по
экономическим связям) Владимира Михайловича Журомского и
порекомендовали поехать в Москву, чтобы напрямую, минуя
министерство образования Украины, договориться о
трудоустройстве 10 перспективных переводчиков для работы на
объектах технического сотрудничества в странах Азии и Африки.
В 1980 году харьковский иняз выпускал 27 переводчиков-
референтов английского языка. Пятерых забрало Министерство
обороны, восемь человек по разным причинам не были
рекомендованы ни факультетом, ни военной кафедрой для
работы зарубежом, один по блату попал администратором
в отель Ялта-Интурист, одного папа забрал к себе в
Белгородский пединститут преподавателем английского языка,
один ушел работать оперативником в МВД, еще один вступил в
КПСС и пошел по стезе партийного работника, а оставшиеся
десять почти здоровых и весьма способных выпускников имели
доступ для работы за границей, но не имели предложений.
Представителем этой группы товарищей я и отправился в
столицу нашей Советской Родины – город-герой Москву.
Владимир Михайлович Журомский - еще один добрый
человек, повстречавшийся мне в моей жизни. Он был приветлив,
добр и отзывчив. Просмотрев наши личные дела, он сказал, что
мы ему подходим, так как есть срочный запрос от компании
«Тяжпромэкспорт» на 10 (!) переводчиков для работы на
металлургическом заводе в городе Бокаро, Индия. То есть мы
все, весь выпуск, могли быть командированы в одно место!
Вопрос с Министерством образования Украины решился
просто: ГКЭС сделало официальный запрос, Киев, следуя
строгой советской субординации, незамедлительно выслал
наши дела, и мы стали ожидать вызова в Москву для
прохождения экзамена по английскому языку.
Встречу в отделе переводчиков ГКЭС назначили на 5 августа
1980 года, т. е. через два дня после окончания Московкой
Олимпиады.
Столицу, закрытую для посещения и очищенную на время
проведения соревнований не только от криминальных
элементов, проституток и бродяг, но даже от студентов и детей,
только что открыли.
Улицы города были идеально чисты и пустынны, а магазины
наполнены импортными товарами. На каждом углу стояли
киоски с «пепси-колой» и «фантой». Мне казалось, что я уже
попал за границу.
Экзамен по специальности я сдал на отлично,
продемонстрировав достаточный уровень владения навыками
перевода плюс знание основных технических терминов по
металлургии.
Мой экзаменатор был объективно строг и, в то же время,
по-дружески благосклонен ко мне, ведь (надо же такому
случиться!) он тоже заканчивал харьковский иняз, а теорию и
практику перевода и ему, и мне, правда, в разные годы,
преподавала Инна Владимировна Гаврильченко-Мельницкая –
известная писательница, искусная переводчица, прекрасный
педагог, а позднее и общественный деятель.
После успешного прохождения медкомиссии (менее
строгой, чем по линии Министерства обороны), мне оставалось
только ждать вызова в «Тяжпромэкспорт» для получения
загранпаспорта и авиабилета на рейс Москва – Нью-Дели .
Ожидание длилось шесть бесконечных и томительных
месяцев, выпавших на слякотную осень и промозглую зиму.
Дабы скоротать это тягучее и муторное междувременье, я
много читал, в том числе и популярную в те советские времена
самиздатовскую литературу, в которой наткнулся на полезные
рекомендации индийских йогов по защите от простудных
заболеваниями и злобных вирусов и успешно для своего
здоровья дышал по специальной системе, обматывал большие
пальцы ног бинтом и прочищал носовые пазухи раствором из
воды, соли, сода и йода.
А еще за эти шесть месяцев я успел поработать
переводчиком в отделе патентов «НИИХИММАШ» (научно-
исследовательском институте химического машиностроения),
а по вечерам преподавал английский язык в Харьковском
авиационном институте.
К концу 1980 года из тех, кто изначально должны были поехать
на работу в индийский Бокаро, остался только я, ибо остальные
уже разлетелись по другим странам - Нигерия, Египет, Ирак,
Пакистан и Шри Ланка.
Наконец, в конце декабря 1980 года, и мне дали зеленый свет
на выезд. И тут моя Неизбежная Индия устроила все так, что
полетели мы туда втроем, хотя ни Ира из-за беременности, ни
сын Дима, родившийся за два месяца до вылета, не проходили
необходимую для загранкомандировки медкомиссию.
Ехать в тропическую Индию с двухмесячным ребёнком было,
конечно же, безумием, но мы с Ирой и мысли не допускали,
чтобы жить в разлуке, а мнения Димы никто не спрашивал ;.
В качестве компенсации за нарушение права его голоса
привожу ниже «Неопубликованное письмо к сыну», написанное
тридцать три года спустя - в день его свадьбы.
«Дорогой сын!
Иногда мне кажется, что я фигурально держу тебя за выпуклую
пуговицу эзотерического сюртукa, дабы привлечь к себе
внимание, а ты, как всегда, куда-то убегаешь.
Наверное, это у тебя на генном уровень от деда Валентина –
нашего семейного Д'Артаньяна - непоседы и торопыги.
С уверенностью могу констатировать только одно: ты слушал
мeня и маму безропотно (и относительно спокойно) только, когда
находился в животе у мамы и в первый год своей жизни, когда
еще не ходил и смиренно сносил родительские авантюры,
а именно:
- кормление грудью после употребления острой перченой пищи;
- многочасовую экскурсию по Старому Дели;
- празднование твоих 2-x месяцев в поезде Нью-Дели – Калькутта;
- прогулки на воздухе в обществе диких обезьян;
- полуночный застольный хор за стенкой твоей спальни, а потом,
как момент истины (или раскаяния?), правомерный вопрос
нетрезвых гостей: «А он у вас не глухой?»;
Теперь-то я знаю: ты не бы глух, ты был терпим и снисходителен
к нам, своим юным и бесшабашным родителям.
Однако издевательств над собой не забыл и, как только
научился ползать, то, подобно графу Монте-Кристо, стал готовить
побег из родительского Алькатраса.
В первый раз ты попытался уползти от нас с мамой в шесть
месяцев, но был найден под кроватью, запутавшимся в
москитную сетку.
Когда тебе исполнился год, ты взял псевдоним Маугли и стал
уходить по сточным канавам в джунгли Бокаро, однако всякий
раз возвращался на зов предков, сулящих тебе котлету с
макаронами. Аппетит у тебя в то время был отменным!
Потом ты сдружился с местными чародеями, магами,
фокусниками и факирами, переняв у их навыки заклинателя
змей. Игра с кобрами стала твоей любимой забавой, и ты уже
почти получил место в труппе шапито «Братья Рам и Шиам», но
бдительная мама нанесла упреждающий удар, увезя тебя из
Индии в Харьков.
Напоследок, ты, решил поразить нас своей приверженностью
принципам реинкарнации и … поразил себя электрическим
током. Принцип сработал. Ты выжил. Остался только шрам.
Жаль, что ты всего этого не помнишь. Ведь когда ты вернулся из
Индии тебе не было и трех лет.
Для меня Индия стала судьбой, для тебя - прожитым и, увы,
не запомнившимся детским счастьем.
Ты даже не знаешь, что вся наша большая семья называла тебя
«Наследник из Калькутты», так как Бокаро, где мы прожили три
года, находился недалеко от Калькутты, а еще по названию
одноименного приключенческого исторического романа
советского писателя Роберта Штильмарка.
Этот роман, действие которого происходит в Индийском
океане и других экзотических местах мира, Роберт Штильмарк
(фронтовик и бывший капитан генерального штаба, отбывавший
срок, как и мой дед, по мрачной 58-й статье за «антисоветскую
агитацию и пропаганду») написал в заполярном ГУЛАГе в начале
50-х годов прошлого столетия.
Сделал он это не по своей воле, а по заказу местного
уголовного авторитета, который, почувствовав, что роман может
стать, как сейчас говорят, «бестселлером», планировал после
написания рукописи уничтожить своего «литературного негра»,
присвоить себе авторство, отправить роман товарищу Сталину
и получить за это от генералиссимуса свободу.
Однако Штильмарк не только остался жив, но и сумел через
суд доказать свое авторство с помощью зашифрованного
текста в одной из глав своего творения.
Для меня «Наследник из Калькутты» имел особое значение,
ведь отрывки из этого романа на одном из пересыльных пунктов
читал твоему прадеду Василию сам автор.
Вот такие интересные хитросплетения случаются в нашей
жизни”.
Перед самым отъездом, в конце середине 1981 года нас
с Ирой вызвали в компетентные органы и разъяснили «Основные
правила поведения советских граждан, выезжающих в
капиталистические и развивающиеся страны».
Ниже привожу выдержки из этих правил. Думаю, что племени
младому незнакомому будет небезынтересно почитать их.
«Каждый советский гражданин, находясь за границей, должен
быть активным проводником миролюбивой внешней политики
Советского Союза и демонстрировать высокие морально-
политические качества, горячую любовь к Советской Родине,
верность принципам пролетарского интернационализма, а
постоянная бдительность во время пребывания за границей
должны способствовать успешному выполнению поставленных
перед ним задач, ограждая его от провокаций и вражеских
происков.
Находясь за границей советский гражданин обязан высоко
нести честь и достоинство гражданина СССР, строго соблюдать
принципы морального кодекса строителя коммунизма,
добросовестно выполнять свои служебные обязанности, быть
безупречным в своем личном поведении, неуклонно защищать
интересы Советского Союза, строго хранить государственную
тайну.
Советские граждане должны активно использовать свои
возможности для изучения зарубежного опыта, всего, что могло
бы быть полезным для развития народного хозяйства Советского
Союза.
Находясь за границей, постоянно проявлять политическую
бдительность, помнить о том, что разведывательные органы
капиталистических стран и их агентура стремятся получить
интересующие их сведения, скомпрометировать советского
человека, вплоть до склонения к измене Родине.
В этих целях разведки империалистических государств,
используя современную технику, применяют методы
подслушивания, тайного наблюдения и фотографирования, а
также методы обмана, шантажа, подлогов и угроз.
Агенты капиталистических разведок действуют часто под
видом гидов и переводчиков, врачей и преподавателей, портных,
продавцов, шоферов такси, официантов, парикмахеров и
другого обслуживающего персонала.
Разведывательные органы капиталистических стран стремятся
использовать в своих целях и такие слабости отдельных лиц, как
склонность к спиртным напиткам, к легким связям с женщинами,
азартным играм, приобретению различных вещей и неумение
жить по средствам, а также беспечность, болтливость,
небрежность и халатность в хранении служебных и личных
документов.
Во избежание возможной провокации в случае попытки со
стороны кого бы то ни было предложить сведения, якобы
представляющие интерес для Советского Союза, или попытки
вовлечь в добывание таких сведений проявлять должную
выдержку, не принимать никаких предложений и докладывать об
этом руководителю советского учреждения.
В бытовом и культурном отношении жизнь советских граждан
за границей должна быть примерной и скромной. Следует
строго сочетать свои расходы с получаемой зарплатой, не
допускать долгов, ничего не покупать в кредит или в рассрочку.
В то же время не проявлять излишней экономии за счет
ухудшения бытовых условий жизни и питания.
Советским гражданам за границей категорически
запрещается:
- вести разговоры по телефону, в общественных местах, в
гостиницах, местах проживания, в автомобилях с другими
советскими гражданами о характере выполняемой работы,
личном составе советских учреждений за границей,
ведомственной принадлежности сотрудников, их личных и
деловых качествах, внутреннем распорядке, размещении и
охране представительств;
- использовать для поездок легковые и другие автомашины
(кроме такси), принадлежащие незнакомым частным лицам;
- посещать ночные клубы, кинотеатры, в которых
демонстрируются антисоветские или порнографические
фильмы, и другие места сомнительных увеселений, а также
участвовать в азартных играх;
- посещать районы, где проживают эмигранты или другие
категории населения, враждебно настроенные по отношению к
СССР, кафе или рестораны, в которых собираются члены каких-
либо эмигрантских, реакционных и других организаций, а также
участвовать в демонстрациях, митингах и собраниях, в том числе
организуемых коммунистическими партиями, если это не входит
в задачи командировки;
- устанавливать и поддерживать непосредственно или через
других лиц связи с иностранцами, если это не вызывается
служебной необходимостью;
- злоупотреблять спиртными напитками, появляться в
общественных местах и на улице в нетрезвом виде;
- хранить свои личные денежные сбережения в иностранных
банках;
- производить обмен советских денег на иностранную валюту,
если на то нет соответствующего разрешения;
- продавать или обменивать личные вещи;
- принимать подарки от иностранцев;
- приобретать и ввозить в Советский Союз литературу, фильмы,
магнитофонные записи, открытки и другую печатную продукцию
антисоветского и порнографического содержания.
Допустив личную ошибку в работе или поведении, советский
гражданин не должен скрывать ее и обязан немедленно
сообщить о случившемся своему руководителю.
В случае задержания и привода в полицию советский человек,
не допуская растерянности, должен потребовать вызова
представителя советского посольства или консульства и до его
прибытия не отвечать на вопросы, не подписывать никаких
протоколов и бумаг, не поддаваться на угрозы и запугивания.
Несоблюдение изложенных Правил поведения за границей
должно рассматриваться как нарушение общественного долга
и государственной дисциплины”.
Наконец, 23 января 1981 года, пройдя все адовы круги
бюрократических процедур, наше семейное трио, вылетело из
московского Шереметьево-2 в делийский Палам для
последующей работы по трехлетнему контракту на
металлургическом заводе в Бокаро, штат Бихар, Индия.
Если перефразировать Самуила Яковлевича Маршака,
мы везли с собой «диван, чемодан, саквояж, картину, корзину,
картонку и маленького ребёнка (вместе с полногабаритной
коляской).
Мечта сбывалась! Я возвращался в свою Неизбежную Индию!