Сказки на ночь 1

()Мы сегодня начнем путешествие по ночной стране грез. Она полна таких мест, которые не существуют в реальности. Я надеюсь, путешествовать будет интересно и загадочно.

Итак, .....
В далекой чудесной стране, где живут добрые драконы, небо раскрашено в синие и оранжевые тона, где воздух вокруг напоминает серебряную мглу, есть маленький городок.
Если пройти центр города и свернуть на небольшую улочку по направлению к реке, то мы приедем в маленькую чайную, наполненную чудесами.
В ночной чайной подают волшебный напиток, который превращает тревоги в светлячков. Для каждой женщины, пришедшей в чайную, готовят свой рецепт чая.
Женщина пьёт его и чувствует, как тяжелые мысли уплывают в темноту.
А за оконной рамой зажигаются светлячки.
Это уходят беды, сомнения, обиды.
Звучит легкая магия музыки.
И все наполнено природой радости.
Выпив чаю, женщина идёт домой. Мимо реки, русло которой так старо, что уже и никто не помнит, когда здесь построили первую набережную.
Лёгкий ветерок наполняет мир ночными запахами цветов и растений.
Придя домой, женщина наполнена счастьем. Умывшись, ложится спать. И только лишь волшебство ночи заполняет ее в этот миг.
Ночь прошла тихо и спокойно.
Она укрывала женщину теплым одеялом из снов и фантазий.


Проснувшись тихо потягиваясь, Амая улыбнулась и села на кровати. Надо готовить завтрак. Сегодня он будет чудесным. Подумала она. Накормив всех и убравшись в доме.Поднялась на чердак. Там в старом потертом временем чемодане лежал хлам, дожидаясь пока его вынесут на помойку. Среди старых вещей она обнаружила
Колокольчики -трубочки, шепот ветра. Что-то напомнило ей счастье прошедших дней.
Наступил вечер.
В тишине ночных улиц послышались тихие звуки.
За окном, в рамке из звёздного неба, покачивался старый ветряной колокольчик — подарок бабушки, забытый на годы среди коробок с прошлым. Его стеклянные трубочки, потускневшие от времени, сегодня блестели как новые. Может, из-за луны, что заглянула в гости сквозь облака? Или потому что ночь решила подарить ей чудо? 

Первый звук трубочек прозвучал  словно ветерок  пытался спеть колыбельную. И она вспомнила это была мелодия из детства: мама качала её в кроватке , а за окном майский дождь стучал в такт их тихому «а-а-а». Зазвучала вторая трубочка. И она вспомнила этот звук. Он звучал в тот самый вечер, когда она впервые прочла сказку о принцессе  и подавила слёзы радости, чтобы не разбудить брата. Третья нотка, звонкий смех подруги, с которой они прятались в шкафу, воображая себя путешественницами в стране пальто и шарфов. 

Колокольчик звенел, а комната наполнялась тенями-воспоминаниями. Вот на стене мелькает силуэт старого плюшевого медведя, который всегда пахнул ванилью. Вот кружится солнечный зайчик с дачи, где трава была по колено, а в кармане — горсть земляники. Ветер аккуратно перебирал ноты, словно страницы альбома, и ей казалось, будто кто-то невидимый обнимает её плечи — тепло, как бабушкины руки, вязавшие носки у камина. 

Амая  не заметила, как закрыла глаза. Колокольчик пел всё тише, а воспоминания мягко таяли, превращаясь в сон: теперь она бежала по полю, где вместо травы шуршали страницы книг, а в небе плыли облака. Где-то вдали звенел смех . 
А у окна, подмигивая звёздам, ветряной колокольчик затих, прикрыв мелодию до следующей ночи.

Тёплым летним вечером, когда солнце уступило небо серебристой луне, Амая заметила необычный свет за окном. Накинув лёгкий платок, она вышла в сад, где тени деревьев шептались с ветром, а воздух пах жасмином и тайной. Как и всё в этой стране. Сад был необычным. Свой сад Амая называла лунным. В нём росли прекрасные цветы.
Серебряные люпины тянулись к небу, их лепестки мерцали, будто впитали звёздную пыль. Между ними росли хрустальные колокольчики; они звенели от малейшего дуновения, и звук этот напоминал смех ребёнка. А в центре сада стояло дерево с прозрачными листьями — казалось, они сотканы из лунного света. В дупле старого дерева жила сова.
Не белая, не рыжая, а цвета ночной синевы, с глазами, как два крошечных созвездия.
Женщина разговаривала с совой, да, в этом мире совы могли говорить. Сова повела женщину по тропинке, которая извивалась, как река воспоминаний. По пути она рассказывала истории: о принцессе в старой высокой башне, драконах, луне. Все истории были правдивые, но случились так давно, что проверить их было уже невозможно.
А потом сова сорвала с дерева прозрачный лист и положила ей на ладонь. Тот растаял, превратившись в каплю росы, и женщина вдруг вспомнила то, чего не было: как в пять лет бежала босиком по лужайке, где трава была выше её, а в руке — первый пойманный светлячок.
«Это сад не для глаз, а для души», — объяснила сова, махнув крылом. Цветы начали медленно закрываться, свет тускнеть, а тропинка — таять, как сахар в чае.
Когда женщина вернулась в свою постель, луна уже куталась в облака. Она прикрыла глаза, и под веки уплыли образы: люпины, звонкие колокольчики, мудрые совиные глаза. А где-то вдали, на границе сна и яви, всё ещё звучал голос: «Возвращайся, когда захочешь, ты услышишь новые истории. И увидишь новые чудеса».
Амая уже спала, видела во сне, как дождик поливал растения в саду. И они расцвели, блестя капельками воды. Отвечая первым лучам восходящего солнца.
Но пока Амая спала. И сон ее был крепким.


Пришло утро. Амая нежилась в лучах восходящего солнца. Потянулась, откинула одеяло, быстро поднялась. Настроение было чудесным и радостным. День предвещал быть прекрасным. Она умылась росой, собранной в лунном саду мотыльками. Надела платье нежно-голубого цвета. Позавтракала и приступила к уборке. Старое зеркало в углу спальни днём было просто куском стекла в резной раме, покрытой трещинками позолоты. Амая протерла старое зеркало, и оно заблестело и слегка загудело.
Как будто внутри проснулся целый мир. День прошёл в заботах о семье. Муж и дочь были накормлены и получили свою порцию заботы и любви.
День клонился к вечеру. Амая всё время думала о зеркале. Что-то было не так с волшебным стеклом в старой раме. Днём всё было как обычно. Но стоило луне подняться над крышами, его поверхность начинала мерцать, словно подёрнутая инеем. В ту ночь она заметила это случайно: проснулась от тихого звона, похожего на падение капель в лужицу, и увидела — вместо отражения своей кровати в зеркале колыхался лес. Не тёмный и густой, а прозрачный, будто сотканный из лунного дыма.
Она потянулась к стеклу, и пальцы погрузились в холодноватую рябь, как в воду лесного озера. Шагнула — и оказалась среди деревьев, чьи стволы переливались перламутром. Воздух пах мхом, мёдом и чем-то неуловимо родным, словно запах книги, которую читала в детстве.
— Ты пришла послушать стихи? — зашелестела берёза, качая ветвями. Кто пишет их? — спросила Амая. Это секрет, прошелестела берёза.
Рядом журчал ручей. Не водой, а звуками — он наигрывал колыбельную, которую она когда-то напевала плюшевому зайцу. На камнях у воды сидели светящиеся лягушки, хором подпевая басовитым «ква-а-а».
— Не бойся, они зовут тебя танцевать, — вдруг раздался голосок сверху. На ветке сидела сойка. Она была красива и переливалась в лунном свете.
Амая шла тропинкой, которая извивалась в такт её дыханию. Кусты распускались цветами-бубенчиками, звонкими, как утренний смех.
— Красиво, правда? — сойка прыгнула ей на плечо. Скоро рассвет. Зеркало закрывается с первым лучом.
Она не хотела уходить, но лес уже таял, пропуская сквозь ветви бледно-розовый свет. Последнее, что она запомнила, — сойку, сверкающую в ночи.
Вернувшись в комнату, она разжала  ладонь. На ней лежал листик берёзы, светившийся слабым зелёным светом. Зеркало снова стало обычным, но где-то в глубине, как ей показалось, дрогнул силуэт — будто кто-то махал на прощание. Кто-то же пишет стихи, подумала женщина.
Она легла, прикрыв глаза, и ещё долго чувствовала
запах волшебных цветов. А за окном, в такт её дыханию, звенели невидимые бубенчики…
4) Амая жила обычной жизнью.
Время неумолимо шло вперед.
Будни дня и ночное волшебство сменяли друг друга.
Амая, решив освежиться, вышла из дома и пошла к реке.
Она шла по тропинке вдоль берега, где ива склонила ветви к самой глади, словно пыталась поймать ускользающие блики. Сегодня река казалась тише обычного — не журчала, а дышала, будто живое существо, хранящее тайны.
Под ногами хрустел песок, старые сухие веточки. Мелкая галька перекатывалась под ногами, разлетаясь в стороны. Она зашла в воду по щиколотку, слегка пиная воду, создавая брызги. Наступив на камень, Амая решила поднять его. Она наклонилась, чтобы рассмотреть камень, и в этот момент вода дрогнула. Вместо отражения неба на поверхности возникла картина: девочка в платье в горошек, прыгающая через лужи, а рядом — женщина в ярком платье с тазом в руках.
Бабушка, — прошептала она. Капля упала в воду, и образ расплылся, сменившись другим: школьный двор, она и подруга, тайком крадущие вишни из соседского сада. Ярко-красные, кисло-сладкие, сок оставался на пальцах, как следы маленького преступления. Река, как старая кинолента, показывала всё новые и новые кадры. Вот она впервые едет на велосипеде, вот бабушка сушит яблоки на подоконнике. Каждое воспоминание было обрамлено в водяные круги, словно старые фотографии в рамочках.
— «Они не забыты», — прошелестела река голосом, похожим на шум прибоя в ракушке. — «Просто спят, пока ты не позовёшь».
Амая села на песок, и вода потянулась к её ладоням тёплыми струйками. Теперь в реке танцевала её первая любовь: прогулка под зонтом, когда дождь стучал по ткани, а сердце — по рёбрам. И первый поцелуй — неловкий, сладкий, с привкусом клубничного мороженого.
Постепенно картинки становились мягче, как акварель, размытая дождём.
День клонился к ночи, нужно было уходить домой. Дома уже наверняка ждали и беспокоились. Взошла луна. На реке, как в зеркале, отразилась лунная дорожка.
Амая подняла камень с отверстием и посмотрела сквозь него. Волшебный мир был виден сквозь камень.
«Возьми его», — сказала река.
Захочешь вспомнить — посмотри сквозь камень.

Она встала, стряхнув песок с платья, и почувствовала, как в кармане что-то тяжелеет. Маленький камешек с отверстием по середине лежал в кармашке. Женщина улыбнулась и заспешила домой.

Дома, лёжа в кровати, она прижала камень к груди. Сквозь сон ей чудился смех — тот самый, из школьного двора, — и шёпот реки: «Возвращайся, когда захочешь снова стать собой семилетней…»