Поэма Исповедь

глава 1

Дорогой мой Дневник!
Хоть не знаю то как описать,
Что был вынужден прежде скрывать…
Отчего головою поник…
Но попробую легким пером
Рассказать о несчастье своем:
Как сгубил меня хитрый старик.

Так познай же, Листок!
Я так грешен! И карой судьба
Одарила и в этом права!
Я упал, как другой бы не смог!
И не смыть чистым ливнем вины!
Я познаю огонь глубины,
Где уж ждет черных демонов бог!

Было все, как вчера.
Я не мог до рассвета уснуть:
Все тревожило сердце мне грудь,
И манила тропою трава.
И я брел никуда, ни за чем…
А ведь шел прямиком в подлый плен!
О, замрите же, Дети пера!

Беззаботный юнец!
Я привык, что удача со мной.
Жил, не зная беды никакой.
Но мне встретился в рясе «Отец».
Хмурый путник в речах был не прям.
Черный плащ кутал старческий стан.
А над глазом виднелся рубец.

Он смотрел, как огонь!
И его прожигающий взгляд
Говорил, как он встречи не рад!
И моя задрожала ладонь.
Я не трус! Не подумай, Дневник!
Но я чувствовал демона лик!
А пред ним не имею я бронь.

Я стоял, словно мертв…
И тот ужас повсюду со мной!
Мной забыты и сон и покой.
Хоть сменил ни один уже порт.
А он вдруг изменился в лице,
Злой души не узнать в подлице:
Стал приветлив, смирен и не горд.

Я не смел убежать…
Мне подумалось: света игра
Начудила, и страхов гора
Здесь напрасна. И надо унять
Столь постыдно возникшую дрожь.
А иначе не стою и грош!
И мужчиной нельзя величать!

Я спросил: «Кто таков?»
Он с улыбкой покорной изрек,
Что служитель и мудрый пророк,
И принес миру много даров;
Что всю жизнь в Бога веру крепил
В каждом доме, куда приходил…
Но стал стар и в пути не здоров.

Как же был я смешон!
Жалость к старцу пронзила мой взор.
Был так ласков его разговор…
А в наивности был я грешОн…
Предложил ему хлеб и вина
Кров, кровать, чему будет цена
Диалог, как закончит он сон.

Сколь немудрым я был!
Меня жгла любопытства печаль!
Ведь всегда тебя манит та даль,
По которой еще не бродил!
А он много речей обещал
Рассказать о краях, где бывал,
И о людях, с которыми жил.

Мы отправились в путь.
До усадьбы он был не далек.
Ночь задвигалась шумом от ног.
И болот покачнулася муть.
Тучи хмуро ползли в темный лес.
Свет луны над туманом исчез.
Все спалО и боялось вздохнуть.

Только ветер не спал!
И кидался на грудь с горяча!
И срывался, безумно крича!
И терялся внизу среди скал.
Видно, знал вечный мудрый изгой
Какой кончится встреча бедой…
И о юноше глупом рыдал.

Дом возник вдалеке.
Я был весел, речами пленен.
Надо мною навис старый клен.
Заплескалось теченье в реке.
Это было все с детства родным.
За пятнадцать прожитых мной зим
Побывал в каждом здесь уголке.

И вот дверь предо мной.
Странный запах, как слизкая кровь…
Спутник мой не повел даже бровь.
А я чувствовал мрак ледяной!
Но промолвил: «Святейший Отец!
Подошел Ваших странствий конец!
Тут и стол, и ночлег, и покой.»

Но луны быстрый блик
Бросил света неловкий акцент,
И увидел я в страшный момент,
Как опять изменился старик!
Дверь открылась, и сильный рывок
Сотен рук в дом меня уволок!
А снаружи остался лишь крик!

Глава 2

Я очнулся один.
Помню запах подпыльных полов,
Вонь десятка немытых голов,
И тумана неровную синь.
И так жарко. И смех ледяной,
Покачнувшись, возник надо мной!
Но темно, хоть глаза себе вынь.

Я лежал недвижим.
Было страшно. Но чья-то рука,
Потянувшая издалека,
Подняла и позвала за ним.
Нет! Не слушай, Дневник!
Тот судьбы моей миг,
Где я стал привидением сим!

В царстве этом нет дня.
И не знаю, как долог был плен,
Превративший судьбу мою в тлен;
Цепь сковала, неволей звеня.
И та вечность, как пропасть без дна,
Злая ночь без покоя и сна,
Растоптала, сломала меня.

К темноте я привык.
Видно так мы устроены, друг,
Что скитаясь средь боли и мук,
Принимаем и этот язык.
Будто жизни другой и не знал,
А всегда средь огня кочевал
И подземных жестоких владык.

Я был раб и мясник.
Мой хозяин, что поднял со дна,
Был свиреп, не его в том вина —
Таков мир, куда бросил старик.
Он плетями умел лишь ласкать.
Заставлял среди слабых искать
Пропитанье для прихвостней злых.

Что я видел вокруг?
Только тьму, кровь и отблеск огня.
Здесь не знали слов: «друг» и «семья».
Отвернешься — насадят на крюк.
Кто слабее, тот шел на обед.
Как я выжил? Не знаю ответ.
Мой хозяин берег своих слуг.

Страшных демонов дом.
Здесь не встретишь красивых гостей.
Из камней вырубали детей —
Каждый был безобразно сложен.
Была в почести сила и мощь.
Этот мир был на наш не похож.
Тьма и камень делили здесь трон.

Как я жил среди них?
Сложно жизнью ту вечность назвать,
Где я мог кое-как выживать.
Для чего? И не знаю, Дневник…
Я не ведал путей и дорог,
Ни соратника, кто бы помог…
Но я верил! Как верует псих.

И вот день наступил!
Я услышал во тьме злой язык.
Надо мною склонился Старик
И за рукИ меня ухватил.
И растаяли копоть и жар.
На лицо мне рассвет наступал.
И пред взглядом возник прежний мир.

Я лежал у воды.
Море пенилось, жизнью дыша!
И земля была так хороша!
Рыбаки выгружали плоды
Этой звонкой волны ледяной.
А я плакал от мысли: «Домой!
Возвратил меня Дух темноты!»

Но не мой то был дом.
Тот же берег… и та же вода…
Но сменились столетьем года…
Крест над матерью врос и отцом.
Я стоял над могилами их.
Они ждали до прядей седых —
И молились о сыне родном.

Только он не успел.
Мой Дневник! Мой бездушный листок!
Не понять тебе горести строк.
Краткость жизни души среди тел.
Их любовь была светом моим!
А теперь я был просто один.
Свет погас, что в ночи меня грел!

Я был сломлен и слаб.
Кто-то эхом окликнул меня,
И под топот гнедого коня
Грубый голос ворвался в наш сад.
Я поднялся. Сквозь солнечный блик
Предо мной гордый всадник возник
И склонился, как преданный раб.

Долго он говорил.
Суеверием страха пленен
С малых лет сторожил верно дом.
И чужих на порог не пустил.
Ему встретился старец один
И поведал: «Чрез множество зим
Возвратится, кто раньше тут жил».

Проводил робко в дверь.
Я вошел, под ногами был пол.
Свет струился под свежестью штор.
Но я чувствовал пропасть за ней.
И, когда опустила ночь взор,
Он пришел, протянув договор,
Зная: я в его власти теперь.

Глава 3

Стал я черным душой.
Столько дней я прожил средь огня,
Зло, как сажа, покрыла меня.
Словно жизни не знал я другой.
Было страшно вернуться в тот мир,
Где лишь сила и смерть ориентир.
Я давно перестал быть собой.

Я — невольник, Дневник!
Сколько бед я с тех пор натворил!
Сколько жизней, не дрогнув, сгубил!
Запустился костров маховик.
И война началась за войной.
И болезни одна за другой.
Вес грехов моих очень велик!

Как же я преуспел?
Мне дарован был титул и власть -
В руках демона это напасть.
Я других убеждал в чем хотел.
Перекрашивал в черное свет,
И внушал им свой новый завет.
Не нашел я безумью предел.

Я сменил много лиц.
Я был вхож в Ватикан... к королям...
Предавал их вражде и страстям,
И их алчность не знала границ.
Останавливал ум и прогресс -
Утверждал, что в них властвует бес,
И скрывал их во мраке темниц.

Для чего я так жил?
Просто, я потерялся, Дневник.
И служить, чтобы выжить привык.
Только детства я дни не забыл:
В мыслях часто бродил среди скал,
Где песок жадно волны глотал.
Этот мальчик меня не простил.

Возвратиться б домой!
Не бывает дороги назад.
В жизни, в смерти меня ждет лишь ад.
И обманчив предсмертный покой.
Да и нет оправдания злу.
Я сломился и крест свой несу -
Нет мне счастья, хоть сыт и богат.

Много я повидал.
Уж стал стар и неясен умом,
Дрожит тело мое ходуном,
Почему столько здесь исписал?
Мне покаяться просит душа,
Память ветхую вновь вороша.
Хоть молчать я об этом желал.

Дорогой мой Дневник!
Помню как отворил я ту дверь
И познал зло и ужас за ней.
Но виновен не только старик!
Если б люди не верили мне,
Если б свет не искали во тьме,
То и крах бы наш мир не настиг!