Поход с дедом за кожей к Маракаке

Вышел в пять, без хлеба, в тапках,
С ржавой ложкой на плече.
Небо липло к грязным скаткам,
Дед орал в ведро: "Муде!"

Я ответил: "Я не Жорик,
Не твой внук и не енот!"
Он схватил меня за торсик --
И повел в затычный скот.

Шли мы мимо лужи сала,
Где крестился жук-обжора,
Где труба навзрыд стонала
И звенела, как гандола.

На вокзале грызли стекла
Три сестры с одной щекой.
Я сказал: "Нам кожи бёдра!"
Мне в лицо пыхнул покой.

На полу сидел мальчишка,
Он играл в себя как в тень.
У него в ушах -- редиска,
И в зрачках -- рентген и пень.

-- Вот, -- сказал он, -- вам разметка:
Кожа есть у Маракуши.
Он живёт под белой клеткой,
Там, где карты режут души.

Я сказал: "Пойдем, старик!"
И втопили по каналам.
Рядом плавал глинян-лик
Из поджаренного сала.

На углу стояла спичка,
Стерегла мозольный люк.
Дед пинком разбил ей личко
И упал, как нежный стук.

-- Мне б воды, -- шепнул он тихо,
-- Я устал нести балласт.
Ты иди, а мне -- зоику
Передай вот этот ласт.

Ласт был мокрый, тёплый, сладкий,
Он вибрировал внутри.
Я пошел, нырнул под складки,
Где шуршали алкаши.

Промеж них сидел Марака,
Он плевал в себя харчком.
На плече у Маракака
Шевелился дом с песком.

-- Мне бы кожи! -- крикнул смело.
Он сказал: "А ты мне день.
И ещё немного тела.
Всё -- от пальца до колен".

Я сказал: "Возьми Коляна,
Он под крышей и поёт".
Он сказал: "Ты слишком рано,
Поздно -- было бы зачёт".

Я пошёл. И стало жарко.
Пахло кожей, как в шкафу.
Я нырнул под слово "Жарко"
И застрял на слове "УФ".