Переводы Уолтер де ла Мар Мётлы ч. 2

Он никогда не спал на лоскутном одеяле мисс Чонси, если его собственное не было накрыто поверх него. Он был почти до щегольской степени брезглив в своих привычках, и он не был вором. Он мяукал на одной ноте, когда хотел что-нибудь поесть; мяукал на полтона или два выше, если хотел пить; и еще одно мяуканье — нежное и продолжительное — когда он хотел, так сказать, поговорить со своей хозяйкой. Конечно, это существо не говорило по-английски. Ему нравилось сидеть на одном из стульев у камина.
         Это было в дни, когда разум мисс Чонси был невинен в сомнениях и подозрениях.
         Сэм в юности любил лежать на окне и праздно наблюдать за птицами на яблонях — синицами, дроздами, снегирями — или часами скорчиться над мышиной норой. Таковы были его домашние развлечения (он никогда не ел своих мышей), пока мисс Чонси с колпаком и метлой, тряпкой для мытья посуды занималась своими делами. Но он также имел привычку изучать вещи, которые обычно не интересуют кошек. Однажды днем он, как ни странно, сказал мисс Чонси, что в ее ковре в гостиной завелась моль. Он ходил взад и вперед с поднятым хвостом, пока она не обратила на него внимание. И он  предупредил ее, визжа, как амазонская обезьяна, когда раскаленный уголь поджег ее кухонный коврик.
        На свой второй день рождения он принес огромную мышь и положил ее рядом с блестящим носком ее ботинка, когда она сидела и вязала у огня. Она улыбнулась и весело кивнула ему, как обычно.
       Когда он был «сам по себе», он больше не был Сэмом мисс Чонси, он больше не был просто котом в почтовом  доме, а просто собой. То есть он вернулся к своей свободной независимой жизни, к своим собственным привычкам.
          Пустошь, по которой он бродил, была его собственной страной, и «люди» и их дома на ней были для него не более чем кротовые норы   или кроличьи норы для нас. Об этой стороне его жизни его хозяйка практически ничего не знала. 
         Было приятно также наблюдать, как менялась его манера поведения, когда он оказывался на расстоянии мяуканья. Он сразу же превратился из кота в домашнего кота. Он мгновенно перестал  быть кошачьим искателем приключений.
         Она его очень любила. Но, как и все люди, привыкшие жить вместе, она не слишком много о нем думала. Это не могло не стать шоком в тот поздний вечер, когда без малейшего предупреждения мисс Чонси обнаружила, что Сэм намеренно обманывает ее.
       Когда расчесывала волосы, она была несколько рассеянной. Подняв глаза от своих раздумий, она заметила не только то, что отражение Сэма было видно в зеркале, но и то, что происходило что-то немного таинственное. Сэм сидел, как будто собираясь умолять. В этом не было ничего. Это был его обычный подвиг с тех пор, как ему исполнилось несколько месяцев. И все же, что он мог просить, если рядом никого не было? 
           Весь Хаггардсдон Мур лежал в тишине и покое в вечернем мраке. И помимо того, что он умолял,  Сэм, казалось, жестикулировал лапами. Он, казалось, делал знаки, как будто кто-то или что-то смотрело на него в окно из воздуха — что было совершенно невозможно.
          Она замерла на мгновение с поднятой щеткой для волос. Увидев это, Сэм немедленно прекратил эти движения. Он снова упал на четвереньки и теперь, по-видимому, готовился ко сну. Нет; это тоже было притворством. Он беспокойно повернулся так, что его усы снова оказались направлены на юг. Он теперь пристально смотрел перед собой с далеко не дружелюбным лицом. Мисс Чонси  снова взглянула в окно. Там ничего, кроме тишины Мура; там ничего, кроме слабого покалывания звезды, когда вечер темнел.
          Ужин Сэма ждал на коврике у камина в гостиной, как обычно в тот вечер. Лампа была зажжена. Красные жалюзи были опущены. Огонь потрескивал в каминной решетке. Там они сидели, эти двое. И пока она так сидела — с Сэмом, который, казалось, крепко спал — мисс Чонси думала. 
         Часто в прошлом  Сэм в этот час сидел, как будто крепко спал ,  аккуратно поджав лапы. А потом внезапно, без предупреждения, как будто его звал далекий голос, он вскакивал на ноги и выбегал из комнаты.  Где-то в доме он находил выход, вставал и уходил в ночь. Это было обычным делом.  Лунными вечерами никогда нельзя было быть уверенным, где он находится!
           Чем дольше она размышляла, тем мрачнее становились ее сомнения и опасения. В эту ночь, во всяком случае, мисс Чонси решила нести вахту. Но она не была счастлива, делая это. Она ненавидела все виды шпионажа.
            Она, без него в мрачном почтовом доме, была бы печально одинока. Она нежно любила Сэма. Тем не менее, то, что она увидела тем вечером, осталось в ее памяти.
       Теперь мисс Чонси всегда спала с приоткрытой дверью в свою спальню. Сэм, он всегда спал в своей корзине у ее камина. Каждое утро  мисс Чонси тихонько открывала глаза и обнаруживала, что пристально смотрит в его бледно-зеленые глаза, когда он стоял на задних лапах, положив передние на ее кровать и глядя ей в лицо. «Время завтракать, Сэм?» — шептала его хозяйка.
        Сегодня вечером она почти задремала, когда раздался слабый скрип дверных петель, и она поняла, что Сэм ушел. Издалека — со шпиля в деревне Хаггердсдон — донесся звон часов.  Мисс Чонси положила спички в блюдце подсвечника, и в этот момент ей почудилось, что она слышит слабый свист у своего окна, словно от внезапного порыва ветра, или крыльев быстро летящей птицы. Мисс Чонси  встала, надела синий фланелевый халат  и, откинув штору на дюйм или два, выглянула в окно. Была высокая звездная ночь.