Три времени лета. Прозаический триптих

*
Жужжание жука и скрежет старой ветки, тихая песня ветра в ветвях, всплески воды там, где тонкие прутики веток плакучей ивы жёлто-зелёными её слезами стекли в воду.

Жаркий, душный полдень не так уж жарок у реки с её тенистыми деревьями по берегам и благодатным, дующим от лиманов бризом.

Прибрежные валы благоухают разнотравьем с сильною нотою мяты; шустрые камышовки пищат где-то ближе к воде — в высоком бурьяне.

Тяжёлые пенопластовые поплавки замерли в неспешной воде, чёрной в тени укрывшей лодочку ивы, а торчащие из них гусиные перья то и дело привечают небольших стрекоз...

У детства миллион жизней в запасе, и это ленивое ожидание клёва в час, когда ничто и никогда не клюёт, тому подтверждением. Спешить некуда и незачем, разве что к полднику стоило бы быть дома, где бабушка доброй щедрой рукой намажет янтарь мёда на ватную мякоть домашнего хлеба и нальёт горячего молока в большую кружку. Но это всё можно отложить и до ужина. Ведь — вопреки всем законам природы — вот именно здесь и сейчас поплавок неожиданно вздрогнет, отпугнув засидевшуюся на нём стрекозу, подскочит, как солдат, услышавший сигнал к бою, и солдатом же, но подкошенным пулей, упадёт на воду, а потом тихо так поползёт в сторону, точно раненый в укрытие, а ты привстанешь в своей лодчонке, упрёшься ногою в борт, как если ты обладаешь даром предвидения и точно знаешь, что там именно он, — подсечёшь долгожданную добычу и начнёшь борьбу с золотым двухкилограммовым красавцем-карпом, решившим-таки клюнуть, когда все его собратья ушли на дневной сон…

**
По грунтовой дороге едет небольшой автомобиль. Он слегка покачивается и поскрипывает, оставляя за собой клубы пыли. День выдался жарким, и потому окна в машине открыты. Но это едва ли приносит облегчение: такое чувство, что горячий воздух идёт из большого фена.

Руки молодого мужчины, лежащие на руле, кажутся неподвижными. Но внимательный женский взгляд замечает лёгкие короткие движения, которые вторят изгибам дороги.

Часы на левой руке мужчины спешат. И он бы тоже спешил, если бы мог. Но коварная дорога, особенно ближе к обочинам, покрыта насыпями гравия.

Дети на заднем сиденье устали и притихли в ожидании конца пути. Ещё немного, и жара окончательно их утомит и они уснут. Проснутся они уже у самого моря...

Море — это мы в молодости. То ласковое и нежное, как взгляд любящей и любимой женщины. То своенравное и резкое, как молодой мужчина, который уже стал мужем, отцом, работником, но которого не всегда ещё воспринимают всерьёз окружающие. Он кипит, набрасывая пену волнами злости, моет песок берега в тщетной попытке смыть устоявшуюся твердыню навсегда. Он бунтует в ярости, поднимая валы своего горя — горя от первых утрат, смириться с которыми ещё не в силах. Но постепенно затихает и откатывается, всё чаще понимая неотвратимость потерь и бессмысленность своих бунтов… Мы — это море, бездонное море, которое моет пески и смывает с них следы того, что было до. Мы — крики чаек, вольные ветры. И мерные удары волн о берег, и бешеные их удары — это удары нашего сердца… Машина стоит в тени бледной приморской растительности. Дети плещутся в воде, а мужчина и женщина лежат на берегу, ласково и пытливо глядя на них...

***
Каждое новое утро августа становится всё прохладнее. Туман густеет, наполняя воздух ароматами вчерашнего костра и спелых яблок. Пчёлы в своих ульях беспокойно жужжат, словно торопятся собрать как можно больше мёда.

Мелкая птица спит по ночам, сбившись в стайки: так теплее. И утром отлетает от дерева, к которому твои натруженные ноги ведут тебя, с диким гомоном, недовольная тем, что ты её потревожил.

Внук сонно смотрит тебе в спину, не понимая, зачем вставать ему с тобой так рано, но он не прекословит и плетётся за тобой. Его любовь к тебе ещё не знает сомнений в верности твоих решений.

Ты разжигаешь щепки в дымаре. Тебе нужно, когда пчёлы большей своей частью улетят собирать пыльцу и нектар с августовских трав — мяты, цикория или мордовника, проверить результаты вашего общего труда, заглянув в их ульи.

Только сейчас ты в полной мере ощущаешь себя частью мира, где природа и человек могут жить в гармонии. Это чувство переполняет тебя, как мёд наполняет соты в улье. Ты показываешь внуку соты, на которых сидит встревоженная пчела. Его лицо за защитной сеткой светится от счастья быть рядом с тобой, вдыхать аромат мёда и терпкий запах дыма от дымаря. Его любовь такая тёплая, что в уголках твоих глаз то и дело поблёскивают слёзы. Он улыбается тебе, задаёт вопросы, на которые ты не всегда успеваешь ответить, и просит отвезти его на лодке к яме — ловить карпа. «В следующем году пусть уже сам плавает ловить карпа, — думаешь ты. — Научу его». А пока ты соглашаешься, хотя чувствуешь, что день будет жарким и карпа не будет. «Карпа нужно ловить в дождь, — думаешь ты, — но иногда, вопреки всем законам природы, попадается он и в жару...»


На фото работа Г. П. Машкарина