Переводы Уолтер да ла Мар Мётлы

                (с английского в  сокращении)
        Кот мисс Чонси, Сэм, жил с ней много лет, прежде чем она заметила что-то необычное, что-то тревожное в его поведении. Как и большинство кошек, живущих под одной крышей с одним или двумя людьми, он всегда был более сообразительным, чем кошки из обычного дома. Он усвоил привычки мисс Чонси. Он вел себя так, как будто маленький смертный, одетый в мохнатое пальто, насколько можно ожидать от кошки. Он был тем, что называется «умным» котом.
          Мисс  Чонси  была доброй, снисходительной хозяйкой; она умела шить, готовить, вязать крючком, застилать постель, читать, писать и немного считать. А когда она была девочкой, она пела «Кэтлин Мавурнин» под фортепиано. Сэм, конечно, ничего подобного делать не мог.
          Но тогда мисс Чонси не могла бы поймать и убить мышь или черного дрозда своими пятью голыми пальцами, она не могла бы взбежать по шестифутовой кирпичной стене или спрыгнуть с коврика у камина в своей гостиной на полку, не потревожив ни одного украшения или даже не звякнув одной хрустальной люстрой о другую. В отличие от Сэма, она также не могла найти дорогу в темноте с помощью своего обоняния; или оставаться в добром здравии, просто пощипывая траву в саду. Если бы  ее осторожно держали за ноги и за  руки на высоте двух или трех футов над землей, а затем бросали, она бы сразу же пухло упала на спину; тогда как, когда Сэму было всего три месяца, он мог бы умудриться развернуться в воздухе на двенадцать дюймов и опуститься на четыре ноги, такие же твердые, как стол.
          Хотя Сэм многому научился у мисс Чонси, она ничему не научилась у него. И даже если бы она была готова учиться, а он — учить ее, сомнительно, что она оказалась бы многообещающей ученицей. Более того, она знала о Сэме гораздо меньше, чем он знал о своей хозяйке.
         Сэм всегда был прекрасным  созданием, его мех был черным, как смоль, и шелковистым, его глаза сверкали золотом даже на солнце, а ночью сияли, как зеленые топазы. Теперь ему было полных пять лет, и у него было необычайно громкое мяу. Живя совсем один с мисс Чонси в почтовом доме, он должен был стать ее постоянным спутником. Почтовый  дом был необычайно одиноким, стоящим почти в середине пустоши Хаггердсдон  там, где пересекаются две извилистые тропы, словно полузакрытые лезвия ножниц. Она находилась более чем в миле от своего ближайшего соседа, мистера Каллингса, перевозчика; и еще в миле от разбросанной старой деревни Хаггердсдон. Ее дороги были чрезвычайно древними. Они были овечьими тропами задолго до того, как римляне пришли в Англию и проложили свои дороги от берега до берега.
          Вы могли бы смотреть из окон  дома днями напролет, не увидев ни тачки лудильщика, ни цыганского фургона. С его плоской крыши в ясный день глаз мог видеть на многие мили пустоши, коттедж мистера Каллингса был скрыт от глаз в неглубокой низине. Он принадлежал уважаемым предкам мисс Чонси на протяжении поколений.  Многие люди в Хаггардсдоне действительно называли его домом Чонси. В порывистый ветер он был полон звуков, как орган, зимой он был холодным, как амбар. Другая ветвь семьи еще в семидесятых годах переехала жить на остров Уайт, мисс Чонси все еще оставалась верна старым стенам. На самом деле она любила это уродливое старое место. Она жила в нем с тех пор, как была маленькой девочкой, с бриджи, выглядывающими из-под юбки, и бледно-голубыми ленточками на плечах.
        Никогда у кошки не было более доброй хозяйки. Самой мисс Чонси было теперь около шестидесяти лет — на пятьдесят пять лет старше Сэма. Она была высокой, худой и прямой, как шомпол. Ее большие круглые стальные очки, широко расставленные на ее высоком носу, придавали ей вид как проницательной, так и холодной. Но на самом деле она не была ни тем, ни другим. Ведь даже такой глупый человек, как мистер Каллингс, мог обмануть ее из-за платы за перевозку посылки. Под ее жестким корсажем таилось самое теплое сердце. Поскольку почтовые станции были так далеко от деревни, молоко и сливки были немного затруднительны. Но мисс Чонси не могла отказать Сэму ни в чем — по здравому смыслу. Она платила целых шесть пенсов в неделю маленькой девочке по имени Сьюзен Ард, которая приносила эти деликатесы с ближайшей фермы. Это  было необычайно жирное молоко, и Сэм расцветал на нем. Мистер Каллингс заходил раз в неделю и имел постоянный заказ привезти с собой несколько шпротов или свежей сельди, или любую вкусную рыбу по сезону, мисс Чонси даже не жалела своего кошелька для мальков, если не было другой более дешевой полезной рыбы. А мистер Каллингс смотрел, как Сэм лебезит вокруг его  колеса или злорадствует над своей тарелкой, и говорил: «Ты странное животное, конечно».
        Мисс Чонси, она была скупой в еде, хотя очень привязана к своему чаю. Она сама пекла свой хлеб и печенье. В субботу мальчик-мясник подъезжал в полосатом фартуке с его  воскресным жарким; но она не была любительницей мяса. Ее шкафы были полны домашних джемов, консервированных фруктов и сушеных трав к  чаю.
        Сэм, конечно, довольно рано научился узнавать время приема пищи — хотя как он «сообщал» его, было известно только ему самому, потому что он никогда даже не бросал взгляд на циферблат дедушкиных часов на лестнице. Он был пунктуален, щеголь в своем туалете и невероятно спал. Он научился опускать задвижку задней двери, если в месяцы, когда не было открытого окна, он хотел выйти.