Брудершафт

Он был влюблён в неё уже чёрт знает сколько времени, пожалуй, с того самого дня, когда впервые увидел её в коридоре конторы. Тогда он, кажется, не обратил на неё никакого внимания, не сделал ничего из того, что делал всегда - не проводил взглядом, не поцокал вслед языком, не отпустил по её поводу никакой колкости, даже не поинтересовался у коллег, дескать, что за чудо, кто такая? Это было настолько на него не похоже, что стоявший рядом сослуживец, рассказывавший старый анекдот, вдруг поперхнулся, забыв продолжение – ведь наш герой не только считался душой компании, острословом и балагуром, но и слыл удачливым ловеласом, не пропускающим ни одной юбки.

За весь день он ни разу о ней не вспомнил, только вечером, опять же вопреки устоявшейся привычке, почему-то не пошёл ужинать в кафе, перекусил дома чаем с бутербродом, даже не подумав выпить рюмку-другую коньяка (что сотворилось с человеком?), вышел на балкон покурить. Октябрьский ветер налетал рваными порывами, бросая в лицо какую-то морось, а он всё не уходил в комнату, словно не замечал непогоды. А перед глазами, совсем неожиданно для него, была она – идущая по коридору лёгкой, почти летящей походкой.  И улыбка, приветливо расцветающая на её губах при взгляде на других сотрудников. И копна волос, вспархиваюшая каждый раз, когда она кивала, приветствуя встретившихся в коридоре коллег. И даже сумочка, которую она почему-то не повесила на плечо, а держала в руке за длинный ремешок и размахивала ей в такт шагам…

Он помотал головой, отгоняя наваждение. Ересь какая-то, - мелькало в голове – Баба как баба, обычная. Ну да, симпатичная, наверное, даже милая. А вы видели когда-нибудь не симпатичных и не милых двадцатилетних девчонок? Да отстань ты, зараза…

Ночью он долго не мог заснуть, ворочался, вставал курить, пил воду, снова ворочался, проваливался в короткий сон и снова вставал…

Утром он специально ждал её в коридоре, гоняя в голове привычные шуточки, готовя колкости, взбадривая никогда не утихающий сарказм. И вот её фигурка появилась в конце коридора. Стук каблучков бил в виски. Ближе. Ближе. Вот сейчас…

«Здравствуйте!» - приветливо улыбнувшись, кивнула она. «Здравствуйте» - неожиданным фальцетом пискнул он и закашлялся. Она расхохоталась, легко коснулась рукой его предплечья и пошла дальше. А он стоял, глупо улыбаясь, и в ушах все не утихал её похожий на перезвон серебряного колокольчика смех…

Бежали дни. Он постепенно пообвыкся, разговаривал с ней крайне сдержанно и подчёркнуто вежливо, с налётом холодной отстранённости. Она же была всё так же приветлива и доброжелательна и словно не замечала его холодности.

В тот день они случайно (случайно?.. да, всё-таки случайно) встретились во время перерыва в закутке, где был установлен кофейный аппарат. «Послушайте, - сказала она. – Давайте перейдём на «ты». А то мы со своим «выканьем» как белые вороны» (нравы в конторе были, действительно, довольно демократичные). «Простите, - напрягся он. – Я не привык говорить женщинам «ты», если не пил с ней на брудершафт» – «Брудершафт? – бровки её удивлённо взлетели, во взгляде появилась лукавинка. – Ну хорошо, давайте на брудершафт» - «Но до конца рабочего дня мы не можем выпить вина» - «А зачем нам вино, когда есть кофе? Мне кажется, в брудершафте напиток – не главное. Или нет?» - «Ну что ж, - сдался он. – Кофе так кофе».

Они сделали по глотку, она придвинулась почти вплотную. Он закрыл глаза, почувствовал её дыхание, короткое, почти неощутимое касание губ. «Ну, теперь на «ты»? Всё?» Он открыл глаза. Она отстранилась, начала поворачиваться, собираясь уйти. Лукавинка из её глаз исчезла, словно и не появлялась…

«Нет, не всё!» Он властно развернул её к себе и впился в её губы жадным поцелуем. А через мгновение почувствовал, как её рука благодарно обвила его шею…