Стрекоза садилась на удочку из прута ветлы...

Стрекоза садилась на удочку из прута ветлы,
велосипед дремал, опершись о могучий репейник...
СтрУи переката шумели, как выгоревший на солнце чуб, светлы,
а отступи за стайку ив в бЕрега глубину, наткнёшься на муравейник,
где несомые веточки так работяще шуршат,
так текут отряды волокущих, несущих, на спину взваливших,
что засмотришься, как тысячи жизней по делам мельтешат:
дружно-слаженно отбиваясь от забот обступивших.

Заслюнявишь тонкую веточку, окунёшь в живой кипяток,
обождёшь минуту-другую, а потом щавелевою кислинкой
не натешишься и – айда - на берег: вдруг поплавок утёк
в глубину и пескарик сидит, не то – окунёк
на крючке с подсёком на леске прозрачной, жилистой, клинской.

Забредёшь по колено в воду, к коже её наклОнишься губами и пьёшь
до упора, на дно глядишь в перекатывающихся песчинках…
И не всмотришься в зеркала расплёснутые – на кого похож;
вовремя надо было бы сдать тебя, время, в ремонт, в починку.
Чтобы ты стало, как солнце, в долгоиграющий детства зенит
или к нему возвращалось, как только – так сразу…
Ах, как нескончаемо летний день поодаль реки тишиной звенит!
Не сказАн! И никем, кроме тебя, не сказан.

Май 2025г