кленовый лист

Стих производит яркое впечатление своей абсурдно-апокалиптической образностью, где метафоры действуют на грани кошмара и гротеска. Он густо насыщен запахами, вкусами, телесностью, и при этом играет с мифами и культурными аллюзиями: Ева жарит ребра Адама — ироничная, почти кощунственная инверсия библейского сюжета; "едкий запах гнилого кожзама" отсылает к ощущению советской или постсоветской реальности — неуютной, дешёвой, но цепкой.
Миражи, "жаркое дремоты" и "гуинплены" (отсылка к Виктору Гюго и трагическим клоунам) создают ощущение лживой, зыбкой вселенной, где ужас и сон сплавлены в одно. Это - демоническая ирония, сон на грани бреда — пугающий, но завораживающий.
И мощно звучит постмодернистский диалог с Сэллинджером «Над пропастью во ржи». У Сэллинджера - это метафора спасения, надежды, избавления от боли, и трансцендентного просветления, а здесь присутствует его антитеза «Пролетала над прорвой во лжи». Гротескное, фантасмагорическое включение этой образности символически обозначает невозможность вырваться из искажений в этом телесном мире, больном и безнадежном.
В целом, стих — это кошмарная поэма-панорама с элементами телесного абсурда, гротеска, мифологии и социальной метафоры. Его сила — в густоте образов и смелости языкового смешения.

Елена Тумская   13.05.2025 07:15   Заявить о нарушении