Анна

В том высшем свете, где блистает ложь,
Где маски прячут истинные лица,
Жила она, чей облик был пригож,
Как лебедь средь тщеславных вереницы.

Каренина — в ней страсть и гордость, власть,
Супруга знатного достойная награда.
Но тлела в сердце скрытая напасть —
Тоска по жизни, что иною стала б рада.

И вот однажды на перрон судьбы
Вступил граф Вронский — молодой и статный.
Их взгляды встретились — и ни какой борьбы,
И вспыхнул пламень страсти необъятной.

Её глаза — как омуты души,
В них боль, и страх, и сладостное бремя.
А рядом сын — невинное дитя,
И муж, чей взор холодный словно время.

Она рвалась меж долгом и огнём,
Что опалил все правила приличий.
И, отдаваясь чувству день за днём,
Теряла всё, не ведая отличий.

И свет, что прежде льстило ей,
Отверг её с презрением и злостью.
И падала она с высот своих ветвей
Под тяжестью обид, что стали костью.

А Левин в это время у земли
Искал ответы, правду, утешенье.
С Кити обрёл он счастье и любви
Ту простоту, где нет уже сомненья.

Две линии, два мира, два пути —
Один к блаженству, а другой к паденью.
И Анна не могла себя спасти,
Всё глубже погружаясь в наважденье.

Вронский любил, но был жесток тот свет,
Давя своим бездушным осужденьем.
И отступал любви простой портрет
Пред горечью, пред страхом, пред мученьем.

Отвергнутая, брошенная всеми,
С душою, что разорвана на части,
Она в отчаяньи под проходящий поезд
Бросается, чтоб кончить все напасти.

Так гибнет красота, так меркнет страсть,
Так рушится под гнётом пошлых шуток
Душа, которой не дано упасть
В объятья тех, кто мог бы дать рассудок.

Вот притча вечная от Льва Толстого —
О женщине, любви, грехе и каре.
О том, как в мире светском и суровом
Сжигают тех, кто честен в каждом шаге.

Не мне судить, не нам решать,
Кто прав, кто виноват в романе.
Но вечно будет мир читать
О той, что шла за счастьем в это пламя.