Стори-тейл

У автора любовного романа нет выбора – она, скандал, кусты. Летят под стол измятые листы, бездарно стынет пенистая ванна. Герои кажут что-нибудь в окно – бородки, шпаги, даже ноутбуки, снимают шляпы, надевают брюки, лениво пьют испанское вино. У автора от них давно гастрит – постыли их интимы и конфликты. Но платят. Хвалят. Ставят в алгоритмы. И даже переводят на иврит. Итак, она – фемина, влюблена. Ей двадцать пять, красавица, певичка. Полным-полна раскачанная личка. Глядит в окно несмелая луна… Ей сорок семь. Аборт. Провал. Развод. В соседях сплошь сидельцы и страдальцы. Артрит скрутил изношенные пальцы. Что ей до юных дней и вешних вод? Черемуха. Калека. Бывший мент. Теперь кропает сайтики на тильде. Мечтает о какой-нибудь Матильде. Но хочет провести эксперимент. Алхимия котлеток и борща. Ничей щенок. Есенин очень к месту. Душа сопротивляется аресту, чихая, матерясь и вереща. Но плавится от нежности слепой усталая замученная дура. И пишется слезами партитура и хор дроздов подхватывает… Пой! Пока цветет бесхозный старый сад, пока укрыты белым недострои, пока бредут гоплиты прочь из Трои и замолкают стрелки на часах… Взлетает пара ангелов, кружа над крышами, мостами и лесами, как будто бы Шагал, шутя писал их, как будто душу встретила душа… Пищит будильник. Вырубает свет. Похоже, что пора достать чернила. Уфф, слава богу файлик сохранила! У автора желание реветь мешается с потребностью в эспрессо и парочке эклеров посвежей. Текут литературные процессы, мешая кавалеров и мужей. Летит с моста кладбищенский венок. Подходит в миске теплая опара. Воркует старовенчанная пара и лает на ворону чей щенок.