Элегия

Смеркалось, тенью заштрихован куст,
замолкла свара воробьиной стаи.
Спускался вечер, под ногами хруст
и шорох щебня сумрак не смущали.
От силы - четверть серебра луны
косилась в стекла ястребиным взглядом,
косилась… рыбой всплыв из глубины,
порезав комнату за рамой на квадраты.

Смотрю - а над луною высоко звезда:
осколок вечности, слезой ручья чиста…
в руке сноп факела, им освещает путь,
и проще в нее верить, чем свернуть.

Гори звезда, мой колокол во тьме,
луч света расплавлялся на стене,
полз, погружая стену в ртуть,
и как ни силься – ни вдохнуть и не вздохнуть.
В холодном свете, в сизой синеве
фигура оживала - явь или во сне?!

Ожила… сумеречный свет
раздвинул толщу ночи по углам,
не испугался, но и на фуршет
фигуру вряд ли бы позвал.

А призрак приближался в тишине:
оттенком, очертаньем…  телом…
и снова в этом мире - оголтелом -
почувствовал шелк пальцев на щеке…
и вызов взгляда – пристальный и смелый…
Vieux Carre - коктейль на коньяке.

Вкус губ я чувствую и запах яблок спелых,
духов твоих вдыхаю аромат…
И в своей жизни – черное на белом –
в витраж, навечно, вставил этот взгляд.
Скользнул к щеке, небрежно, завиток над ухом,
по-новому вкус губ … и тут же во дворе:
оркестр без дирижера награждает фугой…
Бах… Черт возьми! Ну что за ночь в моем календаре?!

Тонул, спасался, и, бесспорно, сгинул…
за миг объятий омута отдал бы половину...
жизнь, не считаясь, целую отдал…
В углу… у шкафа…  дьявол хохотал.

Прости… я знаю наперед…
в чем стоит каяться, а что облегчит душу.
А время, как горящий самолет,
уносит в пропасть всех кому был нужен,
всех тех, в чьей жизни был оставлен след,
возможно ложный, как иной обет.

Уносит… собираюсь впопыхах…
Страх расставанья пострашнее пули.
Звенит будильник, стрелки на часах
летят, как будто их заговорили.

Считаю… неурочный час…
А он всегда был, будет неурочным:
в грошовом триллере истошный крик – Атас!
и жилка бьется в области височной…

Твой взгляд прощальный… как девятый вал…
не втиснуть в раму сумму расстояний
от первой встречи – в день, когда считал
минуты до отъезда… на вокзале...

Зови меня высокая звезда,
плесни прохладой, снегом, ветром, стужей…
зови так громко, как меня звала
когда-то мама, накрывая ужин…

Смеркалось, строчки занесло
зарядом снега, лист остался белым…
огнем пылает клятое табло…
и воздух стал – надменно очерствелым.


                11.05 2025