Их было 89

                Командиру поискового отряда «Ярцево»
                Дмитрию Бурменову, поднявшему в апреле
                2024 года госпитальное захоронение 179-й СД

Бескрайнее поле.
Ветра вековые скрипят.
Траншеи, траншеи… В затянутых шрамах войны.
Осоки по пояс болотной трухой шелестят.
И зыбкие топи на сотни низинных равнин.

Сюда просто так не дойти.
Разве что лесникам.
Затеряно гиблое место за космами жухлых осин.
Когда-то земля здесь пылала, и небо трещало по швам,
А нынче в заросших оврагах засыпана копоть трясин.

А мы вот дошли.
Месим вязкую жижу. Толчем.
Болотники в рытвинах вязнут, уходят почти до колен.
В центральном военном архиве я старую карту нашел
И там это поле в разметке графитовых линий и схем.

Деревня – квадратами.
Лес – за пунктирами хат.
У кромки лесной заштрихован глубокий овраг.
Левей – серый крест. Там стоял полевой медсанбат.
А рядом в значках треугольных – могилы погибших солдат.

И цифры: где восемь, где девять –
количество павших от ран,
Заломленных в огненных складках кровавых завес.
Почти на столетье без вести пропавших, затерянных там,
Куда долетают лишь сиплые стоны с охрипших небес.

…Привал. Огляделись.
Как все изменилось вокруг.
За восемь десятков стремительных, быстрых эпох.
Овраг превратился в ручей, и зарос старый луг
Деревня исчезла, как будто ушла в жухлый мох.

Щупами обследуем
Каждую кочку, низинный квадрат.
Но топи надежно сокрыли останки гремевших боев.
Затылками чувствуем: здесь они. Здесь. За спиною стоят.
Заждались. Зовут. С поредевших, нетленных строев.

Неделю лопатили 
Черствого дерна пласты.
Белесый туман по ночам выстилал нам ночлег средь болот.
А мне не спалось. Будто я у последней черты
Средь тех мужиков пропустил в сорок третьем восход.

Вдруг тронул мне кто-то
тихонько рукой за плечо.
Смотрю: незнакомец. По форме. Разорван бушлат.
Кивнул мне: вставай, мол, разлегся, не время еще.
Возьми поострей только пару саперных лопат.

И я с ним пошел.
По окраинной вязкой траве.
Скользя, спотыкаясь на склонах оврага-ручья.
Казалось, туман выстилал нам проход в синеве,
Свиваясь мостами в черневших ночных колеях.
          
У старой березы,
упавшей от шквальных ветров,
Он вдруг тормознул, обернулся на звездный просвет...
И я вслед за ним. Тронул белый иссушенный ствол.
Глаза поднимаю - лишь пустошь кругом. Его нет.

Мы утра не ждали.
В полнОчь подорвались, как в бой.
В фонарных отсветах рубились в корявых корнях.
И чиркнул мой щуп по тяжелой броне временной,
Цепляясь за пули, застрявшие в ватных костях.

Так вот они где…
У корней белоствольных берез
Им место нашел, уходивший вперед батальон.
Слежалую глину шурфим, будто землю буравим насквозь,
Из тлена в прожженный закат с ними рядом встаем.

Бойцы были в ямах
В нательном истлевшем белье.
Уложены ровно, друг к другу прижавшись, в рядах.
На ком-то портянки, шинели, сопревшие в кислой воде,
Трухлявые шины в раздробленных желтых костях.

Оторваны руки и ноги,
Посечены плечи и грудь.
Видать по всему: принимали осколочный смерч.
Так значит, они не могли здесь не быть, отступить и свернуть,
Так значит, они шли вперед, наступая на смерть.

Мы их поднимали,
как будто старинный фарфор,
Как будто они до сих пор свою чувствуют боль.
И шли вслед за каждым чрез тот временной коридор,
Где дерны стонали в свинцовой глуши огневой.

Снимали портянки, ремни,
сапоги, гимнастерки… кресты…
И падали красные звезды к промокшим ногам.
Всего восемь ям у забытой болотной версты...
Считали погибших по мокрым еще черепам.

Сложили останки
И личные вещи в тугой целлофан.
И вынесли их на руках из безвестных размолов земных.
Спасибо тому незнакомцу, что вывел на братский курган,
За девять десятков, вернувшихся нынче с войны.

                11 мая, 2025