Неизбежная Индия. Глава 4

Глава 4. Жизнь среди джунглей.

Все когда-нибудь заканчивается.
Закончилась и наша цивилизованная жизнь в Коломбо.
Группе советских специалистов и их семьям было предписано
переселиться в Орувэлу - место строительства
металлургического завода в пятидесяти километрах от столицы.
Новая резиденция представляла собой два двухэтажных
белоснежных коттеджа посреди расчищенной от дремучих
цейлонских джунглей площадки величиной с футбольное поле.
На первом этаже одного из домов располагался клуб, где
проходили собрания коллектива, отмечались праздники и
показывались советские фильмы.
Выбор кинолент был небольшой, но удачный, и мы по
несколько раз с удовольствием смотрели советскую классику
шестидесятых: «Человек-Амфибия», «Планета бурь», «Каин 18-й»
и мой любимый мультфильм «Чиполлино».
На последующие шесть месяцев я стал Маугли и чтил Закон
джунглей, гласивший: «Каждый сам за себя».
Я стал внимательным и осторожным, особенно после встречи
с огромным полосатым вараном, неожиданно появившимся из
зарослей высокой травы и агрессивно приближавшимся ко мне
и моим цейлонским друзьям-мушкетёрам Игорю и Олегу,
беспечно игравшим на импровизированной детской площадке.
С криками: «Чудовище!», мы помчались к спасительному
дому, а двухметровый ящур поспешно ретировался на рысях.
Я и не предполагал, что вараны способны так быстро
передвигаться.
Спустя какое-то время то ли этот, то ли другой варан,
выискивая возле нашего дома пищу и нагло переворачивая
мусорные баки, угодил в выгребную яму. Пришлось доставать
его оттуда.
Отец сделал что-то похожее на лассо и сбросил веревку вниз.
Обессиленная и отчаявшаяся рептилия, ведомая животным
инстинктом самосохранения, просунула передние лапы в
петлю, тогда отец затянул ее и с помощью товарищей вытащил
варана на поверхность.
Тут все - и спасавшие, и наблюдавшие за спасением,
бросились врассыпную, предоставляя возможность гигантской
ящерице уйти в джунгли. Но варан не спешил, он высоко поднял
голову, высунул свой длинный, узкий, раздвоенный на конце язык,
как будто благодаря за спасение, и только потом медленно
уполз в дебри непроходимых зарослей, унося с собой в качестве
трофея веревку-лассо.
Голод, вынудивший варана прийти к нашим домам, худший из
страхов. В джунглях его сравнивают с исполинской лианой,
которая обвивает каждое существо, и никто не может убежать от
него, даже четырехметровый тигровый питон, которого мы с
отцом видели в соседней деревушке, куда ходили к местному
парикмахеру.
Змей быстро переползал через дорогу, он словно лился по
земле, зорким глазом отыскивая самую короткую дорогу к своей
добыче – беспечно пасущемуся на полянке козленку.
Хозяева козленка были недалеко и уже бежали с мотыгами на
защиту своего питомца, но голодный питон продолжал атаку.
Страх голода победил страх смерти, ибо голод был предтечей
смерти, и терять питону было нечего, закон жизни неизменен:
«Либо ты, либо тебя - побеждает сильнейший».
В тот раз люди оказались сильнее…
Борьба за жизнь идет до самой смерти. Каждое мгновение
нашей жизни - движение навстречу смерти. Мироздание
подобно огромному дереву, листья которого, появившиеся
весной, обречены опасть осенью.
Подобно листьям все живое появляется, растет, а потом
умирает. Все предопределено. Круговорот рождения и смерти
бесконечен.
Как сказано в «Книге джунглей» сэра Джозефа Редъярда
Киплинга: «Что есть, то уже было. То, что будет, – это только
забытый год, вернувшийся назад».
На Цейлоне я впервые увидел слонов. Их там было множество.
Использовались они не только для красочных светских и
религиозных парадов, праздничных шествий и аттракционов для
туристов, слоны трудились на расчистке джунглей, где они были
незаменимым погрузочно-разгрузочным и транспортным
средством.
В индуизме слон - символ священной мудрости, царского
достоинства, непобедимой мощи и благоразумия, один из
хранителей мира, на котором царь богов Могучий Индра,
объезжает свои владения.
А слоновоголовый сын Шивы Ганеша, зовется «Устранителем
препятствий» и является богом счастья, мудрости и литературы.
По преданию, именно острием бивня Ганеши, который тот
отломал и подарил мудрецу Вьяса, и был написан великий
индийский эпос «Махабхарата».
Однажды, дабы разнообразить мою монотонную жизнь в
ограниченном джунглями пространстве, отец взял меня с собой
покататься по окрестностям. Колесили на австралийском
универсале «Холден» салатового цвета, сливаясь с зеленью
полей и рощ.
Возле одного из бамбуковых мостов увидели купание рабочих
слонов. Неоспоримые хозяева джунглей вальяжно лежали на
одном боку в мелкой прозрачной речушке и хоботом, как
шлангом, поливали свой второй бок, а погонщики терли их
жесткой щеткой.
Отец подошел к ним, поговорил на международном языке
жестов, дал денег, и погонщики подняли слонов из воды.
Одного из них заставили встать на колени, застелили
тамильской «вешти» (мужской набедренной повязкой длиной
в 5 метров) и усадили нас с отцом на спину многотонной
громадины.
Катание на слонах мне не понравилась. Во-первых, от страха
кружилась голова, а во-вторых, сквозь тонкую ткань больно
кололась щетина слона.
Мне было намного приятнее наблюдать за неспешными
гигантами, находясь от них на почтительном расстоянии,
смотреть как они, ловко орудуя хоботом, подбирают с земли
ветки и отгоняют ими мух или кидают камни в грызунов,
конкурирующих с ними за фрукты под деревьями.
Как-то ученые провели тест: ставили перед различными
животным зеркало, затем рисовали отметины на их мордах, и,
если те, увидев себя в зеркале, старались тронуть эту отметину,
значит они узнавали себя и изменения, произошедшие с их
внешностью. Так вот, слоны этот тест проходили успешно. Кроме
них, на это способны только люди и человекообразные обезьяны.
Кстати, о ланкийских обезьянах. Местные бандар-логи
собираются в стаи и терроризирует земледельцев, разоряя их
фруктовые плантации. К нашим домам их привлеки оконные
стекла, собственное отражение в которых тревожило и
раздражало их, они считали, что внутри живут собратья-
конкуренты.
Каждый вечер oрувэльские обезьяны оккупировали плоские
крыши наших домов, шумели, лазили по стенам, заглядывали и
стучали в зарешеченные окна. Мама боялась, что они меня
могут похитить и не разрешала выходить не то, что из дому, но и
из комнаты.
Отвадили наглых приматов весьма интересным способом,
которым поделился соседский фермер, поставлявший нам
наивкуснейшие бананы, и совету которого последовал мой
отец со товарищи.
Они раскрасили под леопарда приблудившуюся и
оставшуюся на нашем довольствии кудлатую собаку
внушительных размеров, и обезьяны, приняв ее за свирепого и
кровожадного хищника, ушли.
Но страшнее нашествий обезьян был ночной «пхиал» – вой,
который издавали шакалы во время большой охоты.
Представьте себе ненависть, смешанную с торжеством,
страхом, отчаянием и пронизанную чем-то вроде насмешки.
В наше до нельзя либеральное, граничащее с сатанизмом
время, так же омерзительно завывают на просторах средств
массовой информации и в социальных сетях, вскормленные на
грантах тоталитарных сект, борцы за так называемое «свободное
общество» и апологеты ненаказуемой вседозволенности.
Что ж, лучшим ответом им станет сингальская пословица:
«Вой шакала не причинит беспокойства луне».
А шакалий «пхиал» в нашей деревне скоро прекратился.
По просьбе советских специалистов местные власти привезли
из Восточной провинции страны лесных людей «веддов» -
коренных жителей острова и профессиональных охотников,
которые устроили сафари на шакалов и те, понеся
существенные потери, ушли в глубь цейлонских джунглей.