Живая память... К 80-летию великой Победы

          Всех от души поздравляю с самым главным праздником нашей страны, Днём великой Победы советского народа в Великой Отечественной войне, и желаю крепкого здоровья, счастья и радости под мирным небом нашей самой красивой планеты Земля!

          Низкий поклон всем ветеранам той далёкой войны.
          Светлая память не дожившим до этого дня защитникам Отечества!
          Вы наша честь и гордость! Скорблю...


          Это стихотворение родилось нечаянно, когда услышала буквально последние фразы в новостном репортаже о незрячем ветеране Великой Отечественной войны... Спасибо интернету, по имени нашла более ранние статьи о нём, прочитав которые просто восхитилась его, не побоюсь этого слова, гражданским подвигом: человек всю свою послевоенную жизнь посвятил сохранению памяти о своих земляках и товарищах, погибших в годы великой Отечественной войны или покинувших родные края, высаживая в честь каждого человека дерево.

          Запомните это имя: ШАХТАРИН Николай Григорьевич (1915-1986)**. Этот бесстрашный, настоящий человек достоин, чтобы о нём помнили, чтобы судили о его делах по шкале общечеловеческой, а не сентиментально-сострадательной, без каких бы то ни было скидок на его слепоту. Вечная ему память...

          История его жизни так растревожила мою душу, что родились эти строки... 

 
Нещадно время... Паук
в обгон стремится по брусу
оконной рамы наверх*.
Поверил. Сбудется в срок.
Пусть жизнь, отбившись от рук,
что шар, торопится в лузу,
не вбить её в рамки сфер -
открылось много дорог.

Но воскресить память дней,
связать былое и завтра
дано не каждому: свет
для глаз закрыла война,
а, вот, душой стал светлей:
шаг первый, будто бы мантра,
в мир возвращает живой
всех неживых имена.

Герои, павшие за
родимый край, не поднять вам
голов своих, но шумит
под небом в честь вашу лес,
и ваши смотрят глаза
на нас и слышится клятва
всех помнить...

                Он не забыт,  
морпех, земли Геркулес
и верный Родины сын!

Достойно взяв эстафету,
музей под чутким крылом
детей и правнуков жив.
Стволы, в обхвате с аршин,
шестьсот имён, как конфету,
лелеют, чтоб в каждый дом
дух памяти с веточек ив.

07.05.2025 г.
*есть такое поверье, если паук ползёт вверх, это к удачи...)


АВТОРСКИЙ ФОТОКОЛЛАЖ из кадров с видеоролика РЕН ТВ от 17.мая 2021 года:
Николай Григорьевич Шахтарин в разные годы и его пруд и сад памяти Ветеранов ВОВ, названные теперь его именем (фото из семейного альбома дочери героя, а также фотокорреспондента Павла Кривцова, который провел с Николаем Григорьевичем три дня (на верхнем снимке справа).



**Для справки:

          Шахтарин Николай Григорьевич родился в деревне Соловьи Котельнического района Кировской области. В 1938 году был призван в ряды Красной Армии, откуда 22 июня 1941 года попал на войну, которую он начал телефонистом во взводе связи (2-ой батальон 12-й бригады морской пехоты Северного флота) на 58-м километре от Мурманска, в обороне.

          Тяжело ему далась война. Трижды был ранен. Впервые, в январе 1942-го, когда устранял порыв связи под носом у немцев (в руку попала пуля снайпера, но концы кабеля были уже связаны). Второе ранение случилось в июле 42-го при похожих обстоятельствах (только уже не пуля, а мина, чуть ли не в руках, взорвалась и кончились для него огонь и грохот - контузия).

          После второго ранения Шахтарин надел матросскую форму, на катер медико-санитарного отряда Северного флота его взяли радистом. Их катер, как и четыре других в бригаде, доставлял пехоте мины и снаряды и забирал из портов раненых – вот такой неравноценный обмен они производили в портах.

          Третье ранение случилось за четыре месяца до победы, в январе 1945-го, когда во время выполнения боевого задания их торпедировала немецкая подводная лодка. Матрос Шахтарин случайно оказался в этот момент на палубе. Последним, что он запомнил, был советский торпедный катер рядом с их тонущим судном. Он не сразу и понял, куда и как ранен. Знал только, что металл не разбирает…

          После войны он вернулся домой из госпиталя с такой справкой: «При выписке зрение правого глаза равно трем сотым при полной слепоте левого». Тогда он еще умел различать силуэты людей и в яркий солнечный день видеть на земле тени деревьев – блеклый и безликий, какой никакой был мир тогда все же доступен его глазам. В 47-ом женился, родил сначала сына, потом дочку. Помогал отцу, который работал извозчиком на ферме, возить фляги с молоком на маслозавод.

          И, вот, однажды телега застряла возле дома Шахтариных в трясине, в самом низком месте. Вытащил Николай телегу и сказал отцу: «Буду поднимать дорогу».

          На другой день собрал семь человек соседей, вырыли мужики небольшой котлован сбоку от дороги, а к вечеру он наполнился водой. Тогда и возникла у Николая Григорьевича идея выкопать на этом месте пруд.

          Семь лет он копал пруд один, насчитывая в день до восьмидесяти тачек вывезенной земли. Сток воды под дорогой делал за счёт своей пенсии, сельсовет в помощи отказал. Лишь помогали ребята, друзья сына, которым он "платил" конфетами. А после работы объяснял детям, что за пруд здесь будет, рассказывал про свой катер и про то, какая война страшная.

          За эти годы он просто ожил, потому что знал - это будет пруд Памяти земляков, погибших на фронте, и будет когда-нибудь на его берегу сад в их честь. Должен он, раз уж живым остался, помянуть их своими заботами, трудом своим.

          Он копал свой пруд, и порой ему начинало казаться, что никогда прежде его жизнь не была исполнена такого глубокого смысла, он уверовал, что ему послана какая-то великая миссия – тревожить память войны и одновременно оберегать ее. Уверовав, он начал воскрешать своих земляков. Так он вырастил первый тополь, повесил на него первую табличку и сказал впервые: вот стоит такой-то человек. Именно он, а не его дерево. Потом он созвал в свой сад живых фронтовиков. Потом – не фронтовиков, а просто тех, кто покинул когда-то соловьевскую землю, уехал в другие края. И сына своего Василия, с детства бредившего рассказами отца, катерами и ставшего-таки речным капитаном. И дочь свою, Иру, что живет в городе. И сейчас не кажется ему уже одинокой и заброшенной пустеющая соловьевская земля. И сам себе не кажется он одиноким. Даже, когда в 1968-ом мир, теряя свои очертания, погрузился для него в полную темноту.

          К моменту своего 60-летия Николай Григорьевич высадил у пруда около 600 деревьев 25-ти разновидностей и на каждом табличка с именем и местом гибели человека. И тоже всё за свой счёт.

          Молва об этом человеке разносилась по округе. Каждое лето приезжали и приходили к нему школьники из Покровского, Комсомольского и других сёл. Он показывал им свой пруд и сад, поил чаем и рассказывал о том, какая страшная была война, и о том, какими он желает им быть. Заезжали к нему однажды из Кирова фотокорреспондент Павел Кривцов, а позже журналист  Владимир Николаевич Булычев (благодаря его статье я многое узнала об этом потрясающем человеке).

          Кировские кинодокументалисты весной 1986-го года приехали в Соловьи, чтобы записать первое видеоинтервью с легендарным ветераном, но... опоздали на несколько дней, Николай Григорьевич умер. В своём телерепортаже они рассказали о слепом морпехе, который в одиночку десятилетиями сажал деревья в память о товарищах и земляках, погибших на войне, и слава о легендарном ветеране ВОВ стала всесоюзной.

          Учителя и школьники Покровской школы взяли шефство над этим музеем под открытым небом: копируют и меняют повреждённые временем таблички с именами людей, которых увековечил Николай Григорьевич, подремонтировали землянку, точную копию той, в которой приходилось бывать во время войны ветерану Шахтарину, убирают павшую листву. К сожалению, сельсовет практически не участвует в этой работе, однажды только выделил 2 тыс. рублей, которых хватило на банку краски и лист оцинковки для табличек. А в родном селе ветерана, Соловьи, не осталось ни одного жителя. Но лучше всех сохранился дом Николая Григорьевича.

         Вечная слава и память удивительному человеку, Николаю Григорьевичу Шахтарину.