***

Иду.
Старый подъезд дома,
В 1947 году построенного
Немецкими пленными.
Тихо вокруг.
Лишь капли закончившегося
Минуты назад дождя
С балкона третьего этажа
Падают мне на стёкла очков.
Внутри
Встречает пришельца
Домофон с множеством кнопок,
Что столько раз нажимали
Пальцы стольких людей,
Что были и жили давно,
Но нет их сейчас и не будет.
Лестница.
Будто из древнего камня,
Бетонные ступени
Временем давно поверженные,
И путь наверх, как на эшафот,
Короткий и длинный одновременно.
Тихо. Заброшено.
Лишь память, ожив,
Преследовать продолжает:
Смешавшись сама с собою
В формах ужасных,
Оставшись безвечно здесь,
Части её, отделившись,
Путь преграждают.
Здесь все: и те, кто был,
Задолго в доме,
Из истории сожжённом,
И те, кто только недавно
Покинул новые стены,
И те, кто сбежал,
И те, кто всё принял,
И те, кто здесь умер,
И те, кто вернулся.

Чрез открытую дверь квартиры
На втором этаже
Вижу,
Как оперный певец,
Гений, чьё имя известно немногим,
В своё любимое кресло,
Тленом съеденное,
Садится, раскрывая газету десятых годов прошлого века,
И свет вдруг становится за дверью иным,
И кресло уже кажется новым,
И пёс, что потерялся в огне упавших на город далёкий снарядов,
К ногам хозяина, зевнув, вновь ложится.

Во дворе близнецов -
Сестры и брата - призраки
К детям живым
Присоединяются в прятки.
На одном языке,
Смех детский счастливый,
Солнцем наполненный,
Звучит, тепло в холодный вечер
Людям даря
И к небу в полёте своём
Устремляясь.
От голода, или пуль,
Или газа погибли они тогда?

На подоконнике пятого этажа
Сидят влюблённые.
Она в белом платье,
Ушедшего лета лучи сохранившем,
Он в форме не этого времени,
Новой, недавно полученной.
Он скоро уйдёт,
Ребёнок на бойню,
Чтобы узнать,
Что значит смерть,
Боль и жестокость,
Голод и страх,
Победа и поражение,
Слёзы, которых он раньше не лил никогда,
И радость, что жизнь
Его друга им была спасена,
И горесть с надеждой о будущих днях при расстреле его -
В новой, недавно полученной форме
Он скоро уйдёт,
Чтобы вернуться теперь.
Он улыбается, он рядом с ней,
И она его обнимает:
После руин,
После крови потоков,
После бессонных ночей
У коек больных,
После тяжёлых трудов
Ради спасения жизней,
После недель в темноте
Дыма сжигаемых за ней деревень,
После смертей ежечасных вокруг
И невозможности что либо сделать,
После того, как возьмут её в плен,
После слёз, когда не видит никто,
После того, как на шее затянется узел,
Она вновь рядом с ним,
На подоконнике том же,
И она его вновь обнимает.

По лестнице спускался художник.
Давно он не брал в руки кисть.
Где-то в подвале остались работы его,
И он память о них решил возвратить.
Он спрятал их, чтоб никто не нашёл,
Чтоб он сам, возвратившись,
Мог вынести их.
За ним приходили его же товарищи,
Которым он руку жал на встречах недавно,
Его картины любили
Не все,
И его увели.
В дали он притворялся безумным,
Но ему не поверили.
Его много били за линии, краски и чувства в мазках,
Обвиняя в противоречии.
Он заболел лихорадкой,
Его лечили не тем,
И ему становилось всё хуже.
Он просто любил,
Он просто творил,
И умер он под землёй где-то
В муках и боли.
Себя половину,
Что к раю стремилась,
Оставил он здесь,
В подвале странного дома,
Где время течёт, утекая в себя.
Последний раз спускался художник,
Чтобы отдохнуть уйти навсегда.

На чердаке слышались выстрелы,
Крики, призывы,
И лозунги, вопли всех прошедших времён.
Там были войны и революции,
И бунты, и казни,
И речи, и приговоры,
Песни, рыдания,
Побеги и танцы,
Фейерверки и бомбы,
Визги и ликования -
Всё в один момент,
В одном шуме чрез память слилось.

Хозяин дома, где законам привычным конец,
Пристальным взором меня изучал,
Поначалу на меня он рычал,
И эхо от стен разносилось вглубь дома,
Однако он вышел ко мне
Из пристанища своего,
По-своему меня поприветствовав.
Кот, чья шерсть соткана из тьмы,
И два светила этой тьмы - глаза - смотрели на меня из тишины.
Он не был призраком, но частью дома стал,
Познав его секреты, и сделавшись хранителем его.
Он рад был гостю, но дольше оставаться было мне нельзя.
Ветер поднимался, и тишина вновь гибла,
На этаже раздались вдруг тяжёлые шаги.
Хозяин, с тьмою прошлого вновь целым становясь,
Сказал вслед: «Уходи».

Падают мне на стёкла очков
С балкона третьего этажа
Капли дождя,
Минуты назад закончившегося.
Тихо вокруг.
Построенного в 1947 году
Немецкими пленными
Дома старый подъезд.
Иду.