Рот

Там, где сияет свет и наступает март,
Где забегает ток в кварцевый репетир
Значился много лет в свитках бумажных карт
Маленький городок домиков и квартир.
Там на письме сургуч, там поднимался смог,
В домике у болот, вместо ковров трава.
Был от квартиры ключ, был на двери замок,
Был у квартиры рот, чтобы шептать слова.

Призрачный голос звал через десятки миль,
Всех, кто томим тоской, ласково, в унисон.
Радостью наповал, в бурю и полный штиль,
Он обещал покой, негу и сладкий сон.
Город любил винтаж, храмы и блеск эмблем,
Флюгеры на оси в пепельном и гнедом.
Маленький персонаж с грузом больших проблем
Вызвав с утра такси, въехал в свой новый дом.

Ключ. Поворот. Щелчок. Дверь поддалась легко.
Гостя встречает лишь гулкая пустота.
Неба больной клочок, белый, как молоко,
Смотрит с покатых крыш. Шаг. Коридор. Черта.
Смазанные тона. Шторы. Один комплект.
Шкаф и кровать враспор, краской залит порог.
Два или три окна с выходом на проспект
А на стене узор с трещиной поперёк.

Улицы кроет снег. В городе никого.
В шкафчике Ambien, а под его крылом,
Тени нашли ночлег в сердце вдовы Клико,
Чёрном, как толща стен, в сумраке за стеклом.
Грифельный карандаш перечеркнул запал.
Стянута хомутом серо-хмельная взвесь.
Маленький персонаж слишком давно не спал,
И позабыл о том, как оказался здесь.

Где-то полсотни лет ждал персонаж живых,
Слушал чужую боль, вмерзшую в провода.
Видел погасший след стоптанных мостовых,
Всех растянуло вдоль. Всех привело сюда.
Катится снежный ком, улицы сшил лампас.
Город не любит звук. Город немой, как мим.
Дверь, заскрипев замком, встала в привычный паз,
И тишина вокруг заговорила с ним.

Маленький персонаж долго смотрел во тьму
На жестяной пошив и на кресты ворот.
"Ты бесконечно наш" - кто-то шепнул ему.
Ведь этот город жив. Ведь у квартиры рот.
"Лунная свиристель выстроит белый мост,
Ветер в ночной степи воет, но не спасёт
Ляг на свою постель, чтобы коснуться звезд
Просто забудь и спи. Утро изменит всё"

В комнате гаснет свет. Город, как кенотаф,
Молча глядит в окно, ставя на новый кон.
Тут персонаж в ответ приоткрывает шкаф,
Тянется в полотно и достаёт флакон.
На золотой листве дождь омывал луну.
Крышка. Под ней эрзац. Белых таблеток горсть.
Он выпивает две. Следом ещё одну,
Падает на матрац, сбросив пальто и трость.

Ребра погнутых труб перегоняют пар
В сбившийся триолет, шпаги и палаши.
Старый бетонный куб, с окнами на бульвар,
Кутаясь в снежный плед, дремлет в ночной тиши.
Ветер ослаб и сник, стало белым-бело,
Снегом укрыло хлябь и поднялась зола.
Но в предрассветный миг чудо произошло:
Стены покрыла рябь. Комната ожила.

Светятся янтари, отблески всё длинней,
Красно-кровавый ком мечется и бурлит.
Глухо стучит внутри, между сырых камней,
Где-то под потолком сердце бетонных плит
Скомканный картонаж скрасила бирюза
Звёздное решето падает на Ламар.
Маленький персонаж сонно открыл глаза,
Чтобы увидеть то, как оживал кошмар.

Где-то на самом дне бивни погнутых скал
Тянутся над травой и норовят упасть.
Выбоина в стене переросла в оскал,
В угольно-черный вой, в серо-стальную пасть.
Вздулись текстуры вен, запузырилась слизь,
Падает Голиаф, мечется коростель.
Челюсти серых стен хрустнули, и сошлись,
С треском сложило шкаф, смяло в труху постель.

Свет потускнел, зачах, и серебра щепоть
Сыпалась на настил по золотой росе.
Трещины в кирпичах с чавканьем рвали плоть.
После весь дом застыл. И замолчали все.
Дом распрямил фасад где-то на пол-листа
Ржавый балкон промок, близился час потерь.
Стены ушли назад, встав на свои места.
Заскрежетал замок. Тихо открылась дверь.

И потекла гуашь в самую глубь весны,
В сумерки за мостом, через морскую гладь.
Маленький персонаж умер, и видел сны.
Тело найдут потом. Если начнут искать.
Утро пришло во двор, зыбкое, как пунктир
Через громаду туч медленно и взразброд.
Каменный коридор вёл сквозь ряды квартир.
Был от квартиры ключ.
Был у квартиры рот.