Бари луйс, Аршалуйс!

Аршалуйс – это времени пульс!
"Всех, кто ранен и выжил, кто свят,
Я возьму вашу боль на себя",–
«цавд танем», подтвердит Аршалуйс.

Кто пал смертью у речки Чепси –
На Поклонной поляне лежат.
Кто контужен, чья рана свежа,
Тот не может стонать, нету сил.

Подлечу, ваши раны мокры,
Черноморский матрос и солдат.
В строй поставлю, верну автомат
До весенней победной поры.

А в повозке – ещё и ещё…
В один голос зовут: «Медсестра!».
В окровавленной каске дыра.
Пот холодный стекает вдоль щёк.

Военврач говорит: «Аршалуйс,
Инструмент подготовь мне и стол».
На другое секунд этак сто:
Пульс замерь да бинты проспиртуй.

Смерти нет, если верит душа.
Не теряюсь, даю с ложки пить.
В страхе белом не рвётся, как нить,
Спасена жизнь на кромке ножа.

«Посмотри, – говорит, – на меня»,
И в сознанье пришедшим блондин,
«Посмотри-ка на листья рябин,
Как горят алым цветом огня».

Я смотрю, в его томных глазах
Сине небо, чем Бог наградил.
…На одну будет больше могил –
Одним взглядом судьбу он связал.

Поклялась здесь, у дома отца,
На Поклонной поляне, в глуши,
Среди гор, жизнь свою завершить
Без фаты, без златого кольца.

Этой клятве осталась верна.
До седин прожила здесь впотьмах,
С керосинкой дымящей в домах,
А порой выручала луна.

Не могло быть решений других.
Дул в пробитые каски сквозняк,
А когда он и вовсе иссяк,
Показались врагов мне шаги.

Но на случай – на стенке обрез,
И для волка, и – для врага.
Одичавшие горы, снега
Не мешают поднять красный крест

И слова «цавд танем», «цавд танем».
Этот госпиталь тысячи спас.
Я запомнила взгляд синих глаз,
Непрерывные стоны извне.
________________________
Аршалуйс теперь в бронзе сидит,
По–геройски и тихо скорбя,
Поминает ушедших ребят.
Больше всех запал в душу блондин.