Роман-стенограмма. Часть 6. Окончание

6 часть

Вообщем, Барон по имени Эмиль к 1951 году лишь, через три года после приобретения машины, получил права , стал везде смело ездить.К концу года и один из его нукеров за свои деньги купил мотоцикл с люлькой. Дела шли хорошо. Деньги шли в карманы исправно, как это было необходимо всем. Надо сказать, что барон не сразу принял предложение начальника полтавского УГРО. Ровно пол года Эмиль оставался тем же бароном и вожаком в одном лице, как это и было всегда принято в цыганской общине. Никаких ещё каких то других баронов над вожаками и над таборами не было никогда прежде. Появление таких самозванных баронов было абсолютно незаконным. Только в начале января пятьдесят первого Эмиль принял решение "делать дела", как говорил ему летом один из тех, кто был с той стороны. Сам представитель местной власти. Тогда в начале пятидесятых  Будулай был уже, как несколько лет в той же полтавской области  вожаком. И он тоже мог стать таким же бароном. Свободных областей была куча. Вакантных мест было предостаточно. Но он устроив кровавую бойню, исчез подальше от тех мест. В соседних областях, как узнал барон, цыгане  созывались на советы раз в квартал. В двух, трёх, не больше. Размаха ещё такого не было, и это происходило лишь в Украине пока. Раз в квартал эти ещё пока редкие бароны собирали народ ради лишь  сворованных драгоценностей. Поначалу барон не решался это делать. Он незаметно, тихо брал лишь обычную выручку у вожаков каждый месяц. В том числе и у Будулая. А летом пятьдесят второго он вдруг решил созвать цыган на сходку. Ради драгоценностей. И Будулай почему то вдруг решил взбунтоваться на этот раз. И как уже было сказано, постепенно все завертелось таким же образом и в других соседних областях к югу и северу. Вожаки по цепочке , с помощью цыганского радио стали превращаться в подобных баронов. В каких то областях бароны даже и не платили вовсе ничего наверх.  Видимо, не сразу сориентировались или же возможно, отказались от этого местные милицейские власти. И таким образом, ко времени описываемых событий, когда барон прибыл со своими нукерами в Краснодар в поисках Будулая, подобные поборы происходили почти по всей Украине и дальше севернее, начиная с Кубани и достигая пределов тамбовской и брянской областей.  А на западе Украины, в одной области появился ещё один очень странный барон. Он был русским. Цыганская почта доложила о нем во все области Украины и дальше.
Барон решил заманить Будулая Клавдией. На это был окончательный расчет. Он знал адрес его проживания. Но вне дома встретиться с ним и поговорить было больше шансов. Они легко нашли его на рынке. Он разгружал с машины те же тепличные помидоры, откуда-то из под Саратова. Они послали к нему какого-то уличного парнишку лет тринадцати. Барон решил не рисковать. А вдруг с ним рядом были какие-то его люди?
-Дяденька, вас зовут. Вон там! - показал он на раскрытые ворота рынка.
-Кто зовёт меня? - удивлённо спросил Будулай.
Он предупредил хозяина помидор и направился к воротам. Выйдя из них, он увидел неподалеку знакомый "Москвич".  Из его дверцы появился барон.
-Ну, здравствуй!  - поздоровался с ним по-русски барон. Сколько зим...
Будулай молча, стоял, как вкопанный. Барон подошёл поближе.
-Да ты не бойся. Я тебе зла не желаю, хоть и не считаю тебя больше цыганом.  -проговорил он, приветливо улыбаясь. -- Я простил тебя за то. Забыли.
Будулай все так же молчал и смотрел на него отчужденно и с недоверием.
-Тебя трудно обмануть. Не даром ты был у нас вожаком.
-Говори по существу, что хотел, зачем я вам понадобился? У меня времени впритык. - проговорил Будулай.
- Понимаю. Ну тогда приходи по следующему адресу. Просто поговорим. Есть одно дельце.
Барон сказал , куда приходить. Он назначил встречу для обстоятельного разговора в доме Леона. Барон сочинил неслыханный, как ему казалось, сюжет для такого разговора с ним. И вот , в этот же день, вечером барон, его двое нукеров и Будулай встретились. Леон прямо таки жаждал увидеть Будулая своими глазами. Прежде он его никогда не видел и знал его лишь по рассказам Эмиля. О том, какой он самый плохой и позорный цыган во всей округе. Бывший цыган....
Барон и его нукеры сели на мягкий кожаный диван. Будулаю предложили большое кресло. Между ними стоял небольшой  столик орехового цвета.  Он с любопытством и нетерпением ждал, когда они начнут говорить. Хозяин дома Леон принес на тарелках  виноград, кусочки дыни и графин с персиковым соком. 
-Угощайся. - проговорил барон.
Все пристально смотрели на Будулая. Они смотрели на него так же приветливо, как и барон. Без тени злости. Такая была дана им  инструкция от барона.
Будулай привстал и взял с тарелки несколько виноградных веточек.
-Ты долго так собираешься жить, Будулай? До конца жизни? До меня почта донесла, что ты жил в каком-то донском хуторе. Кузнечил там.
- Откуда ты знаешь об этом? - недоуменно спросил Будулай. -- Мало ли где я жил. Тебе какое дело?
-Родня моя живёт в тех местах. - соврал барон. -- Я все о тебе знаю. Я же барон. Думаешь, раз ты ушел, то я о тебе ничего не знаю?
-Ты может и барон, остальные многие не бароны, развелись везде.
-Ты прав! - искренне улыбнулся во все свои передние зубы барон. --- В наше время какие то молокососы начинают командовать над старыми нашими вожаками. И даже русские.
Я это также не приветствую, Будулай, но что делать? Таковы законы коммерции. Ко мне в один прекрасный день пришел сам подполковник, начальник нашей городской сыскной милиции и предложил командовать и доить ромал из нашей области. Это же  с этого начальника все и зачалось. Сейчас вся Украина, вся Кубань и Дон вместе с Волгой в этих новых баронах. Но ты поступил тогда неправильно. Ты пошел против всей системы. Ну ладно, это дело прошлое. Не за этим мы тебя сюда пригласили, Будулай.... Нукеры смотрели на Будулая с деланными улыбками. Леон смотрел на него, стоя тут же рядом с большим интересом.
-Ты и впрямь думаешь, что ты никому не нужен? - спросил его барон. ---  Погоди, послушай. --- проговорил барон, стремясь опередить возражение Будулая при этих его последних словах. --- Мне то что? Я за родню свою тревожусь. За Настю. Она места себе не находит.
- За какую Настю? - спросил с широко раскрытыми глазами Будулай.
- За ту самую. Она мне кровная родня. Троюродная сестра. Я об этом совсем недавно сам узнал. Не вру, истинный крест. --- Барон перекрестился.
-- После того, как ты тогда разбушевался и покинул нас, мне почта доложила о ней, что мол есть такая  оседлая цыганка, не признает наших вовсе. Я решил съездить к ней на тот самый конезавод. Но не сразу, а через несколько лет. За разговором с ней, а мы говорили очень долго, выяснилось, что мы очень близкая родня. А затем я узнал, что она замуж вышла за русского. А хотела за тебя. Но не в ней дело. Все дело совсем в другой женщине....
Сразу два шока испытал Будулай при этом длинном монологе. Сперва от сообщения о Насте, а затем о другой, которая без всякого сомнения в устах собеседника являлась Клавдией. Этот дьявол подкрался к нему вплотную. Для чего была вся эта затея?!
- В каком году ты ездил к Насте? - спросил Будулай.
Барон был готов к этому вопросу. Он знал, что Настя была в таборе Будулая до весны пятьдесят седьмого года. Доли секунды ему хватило сообразить, чтобы выбрать число "57", а не меньше и не больше. Главное, чтоб не меньше.
Теперь барон с напряжением ожидал, что Будулай возможно, спросит о каких-то родственниках Насти. В этом барон определенно плавал. Но тот ни о чем таком не спросил. Было заметно, что он хотел, как можно скорее покинуть этот незнакомый ему дом. Но он не мог не спросить о Клавдии.
-  Какое тебе дело до той женщины?
-  Ты вот, живёшь сейчас со стариком. А мог бы жить прекрасно со своей женой. И быть счастливым.
-  Это не твое дело. И не Насти.
- Так выходит Будулай, что мы сейчас с тобой родственники. Хоть и не кровные.  Настя и я хотим тебе только добра. Ты в той земле нашел не только свою погибшую Галю, но и свою новую любовь.
-- Так ты меня считаешь цыганом теперь или нет? - спросил Будулай.
А вот это было похоже на небольшой провал, но он тут же нашелся, что ответить и на этот вопрос.
-- Там у рынка так нужно было сказать, Будулай.  Навряд ли ты бы мне поверил, что я такой добренький к тебе, если бы я не сказал и это. Мы же все таки расстались кровными врагами.
-- Грех не выпить. - проговорил самый злобный нукер. Тот, кто дрался с Будулаем.---Отметить так сказать, встречу.
Барон сделал знак ему. Он удалился, как сказавший не то.
-- Ну так что? Поедешь ты к ней? Она тебя ждёт, я уверен.
Насчет того, что его ждала Настя, он знал. А о чувствах Клавдии он конечно же, не мог знать.
-- Нет, барон. Не ждёт она меня. Зачем я ей?  Я ей и так уже принес лишнее беспокойство. Не буду больше смущать ее покой.
--  А как же сын? С ним повидаться не хочешь?
Будулай ничего не ответил.
Поверил ли он барону? Его смущало все. Даже если бы Настя и была бы ему родней, не мог этот барон простить ему тот поступок. Даже зная о родстве между ним и Настей. Он чувствовал, что барон затеял с ним какую-то игру. И как-то очень уж гладко получалось, что именно этот барон, с которым он поцапался, оказался вдруг родственником Насти. Нет, тут что-то было определенно не то. В эту ночь Будулай почти не спал, ворочался, а в какой-то момент под самое ранее утро плавно ушел в сон. Утром, в нужный час он сам не проснулся, его разбудил дед Василий.
-- Не спал ты совсем. - проговорил он. --- Спозоранку лишь уснул. Всю ночь егозил. Шо у тебя стряслось то? Вчерась каким-то задумчивым пришел домой.  Не захворал ли?
Будулай в этот день с утра должен был идти в магазин к армянину. Но график работы не был строгим. Можно было прийти и на час или два позже, поскольку товары привозились не каждый день, а если и привозились, то только в полдень.  Барон назначил ему повторную встречу через неделю на том же месте. Допустим, думал Будулай, он врал насчёт Клавдии, а это так и было, поскольку, полагал он,  цыганская почта никак не могла работать в том хуторе. Однако Будулай не учел Настю, которая могла бы быть связующим звеном между хутором и этим бароном. И ту же Шелоро, учитывая ее длиннющий язык и словоохотливость. Если бы барон действительно работал в этом направлении, то он мог чисто теоретически узнать о посещении Настей этого  хутора. Но он так не работал. Ему это не нужно было. У него было много и своих забот. А если бы он знал что-то , то он знал бы лишь о посещении и только. Зачем Насте надо было бы говорить о ее всей беседе с Клавдией? Конечно же, об этом никто не мог знать. Барон мог придумать, что мол Настя была в том хуторе и встречалась с Клавдией. И угадать точно, ткнув в небо. И якобы, узнал он об этом от тех же своих каких-то цыган, которые все могли узнавать от каких то других цыган того места, где жила Настя. Но барон узнал, что Настя кого-то посылала к Будулаю  с переданной ему просьбой, чтобы он вернулся. Но означало ли это, что и Клавдия его ждала? Будулай ответил бы , что Настя просто хотела загладить этим свою вину, за то, что не смогла его тогда удержать, подчинившись мужу. Это было естественным, что Настя, как его родственница хотела, чтобы Будулай был рядом. Но к ним он уже не хотел возвращаться. Раз выгнали, то значит выгнали навсегда. Он тоже гордый. Три дня Будулай был в раздумьях. Эта компания смущала его очень сильно. Он не доверял им. Их такое якобы,  изменившееся  отношение к нему говорило ему, что они чего-то от него хотели. Они от него просто так не отстали бы. Прошло ещё два дня. Он давно уже решил уехать из этого города. А когда он встретил своих давних знакомых и пообщался с ними, то это желание увеличилось кратно. Он ещё прожил бы в этом городе год , а может и больше, но сейчас он уже не мог оставаться здесь и дальше. Опять он был вынужден покидать свое мало-мальски насиженное место. Но он не знал, что один из нукеров барона постоянно следил за тем домом, где он временно жил. И вот, Будулай решился оставить это место, этот дом, его хозяина Василия Степановича навсегда. В этот решающий день он получил расчет с двух мест. Никаких долгих проводов с дедом он решил не устраивать. Только рано утром он объявил деду, что уходит. Тот с грустным видом вышел его провожать к калитке. Смотрел и Шмель на него тоскливыми глазами, когда он стоял, прощаясь, облокотившись на калитку.
--- Хорошо мне было вместях с тобой, Будулай. А вот теперь уходишь, а я и помочь тебе ничем не могу. Прижали тебя неслабо  должно быть, раз так спешно уходишь. Мне жить осталось немного, хочу тебе на прощание подарить вот это.  Он снял с шеи цепочку с нательным крестиком. Пусть он будет с тобой, как память обо мне. Не на шее коль, так храни его у себя, как знак нашей былой дружбы.
-- Спасибо, Василий Степанович, спасибо тебе за всё.
Будулай пошел прямиком на железнодорожный  вокзал. Нукер двинулся следом за ним. Будулай купил билет. Поезд проходил там через час с небольшим. Нукер прибежал к барону и остальным. Все было ясно. Будулай не поверил им. Он сбегал.

 После того, как Егор крадучись , мимо милиции, через Дон вернул двух чужих лошадей в совхоз поселка Миллерово,  он приступил к своим обязанностям табунщика на конезаводе. Генерал Стрепетов поставил его  в табун на самое дальнее отделение. Он пропадал там с самого мая не приходя совсем домой, и Шелоро приходилось ездить на велосипеде к нему с целым рюкзаком еды, пристёгнутым к раме. Из дома она отъезжала поздним вечером, когда уже все детишки, которые были помладше, засыпали. Самую младшенькую дочь, родившуюся под самый новый год, каждый вечер укладывала старшая, которой уже было восемнадцать. А днём приходилось смотреть за новым хозяйством. Как только семья Даниловых прибыла обратно в Чернышовку, генерал Стрепетов распорядился , чтобы председатель местного колхоза выделил им черно-пеструю корову, которую прозвали на ферме  Пеструшкой. Она была с норовом. Частенько опрокидывала ведро с надоенным молоком. Видимо, ей не нравилось, как работала с ее сосками хозяйка. Шелоро в отместку била ее палкой, на что та пиналась копытами. Получив два раза по низу живота, Шелоро навострилась закрываться от ударов большим железным тазом.  Конечно, же, виноватой была Шелоро. Но и не всякая корова могла так запросто мстить, как это делала Пеструшка.  А доила корову старшая дочь с вечера, сразу же по возвращении коров из пастбища. А днем, когда Пеструшка паслась вместе с остальными коровами поселка, Шелоро лопатой убиралась в лапасе.  Он был небольшим и невысоким, как раз чтобы Пеструшка смогла в нем стоять и укладываться  на ночлег. И чтобы не разводила слишком много грязи после себя. Ясли для кормления коровы Егор поставил прямо во дворе. (Пеструшку кормили зерном овса в молоке или кожурой от картофеля).   Так что приходилось чистить и там. Также в отдельном катухе, соединённом крышей с лапасом, в аккуратном и чистеньком,  ютились два двухмесячных поросёнка. Им в ясли Шелоро трижды в день насыпала ведро овса. А вот лошади у них не было. Оно было теперь и ни к чему им при оседлой жизни.  Детей в школу и садик отводила и обратно приводила старшая сестра. С декретными проблем не было, так как у Шелоро имелся паспорт. Паспорта не было все ещё у Егора. Ни паспорта, ни военного билета.  Стрепетов давно предупреждал его оформить все документы, но тот ни в какую не желал это делать. Теперь когда Егор пообещал начать новую жизнь и именно на конезаводе, заиметь статус гражданства ему было необходимо. Не то самого Стрепетова могли привлечь к уголовной ответственности. Поэтому то он и отправил Егора в самое дальнее отделение. Чтобы ненароком его не подхватила под рученьки наша доблестная милиция. Для Шелоро все это было в новинку. Только теперь Шелоро и начинала понимать, что заставляло тех женщин в станицах и хуторах, мимо которых она, бывало, с высокомерным презрением проезжала с табором вместе  с остальными  цыганками, с утра до вечера топтаться у печек, стирать, полоть и поливать свои огороды. Никогда не надо спешить презирать людей за то, что может и тебя ожидать за поворотом дороги. Так и получилось. К ним иногда после работы заглядывал Михаил Солдатов по старой дружбе. Шелоро жаловалась ему на жизнь, мол все хорошо, и одновременно все стало тяжело с этой скотиной. Тот усмехался, сидя за столом и уплетая третью тарелку лапши.
--- А что ты думала? Это не так легко. Жить оседло. Это не по степям тебе скакать. Работать надо. Своим горбом. С утра до ночи. Хотя и вашему брату не позавидуешь. И в дождь, и в снег, и в жару плестись от хутора к хутора, от города к городу, клянчить вечно еду или деньги вытаскивать, или ворожить, постоянно рискуя  попасть в милицию. И не иметь собственного жилья.  Настя моя только-только отвыкла от этих карт. Тоже гадала, когда я к ней приходил, до свадьбы. Ещё в том доме, где она комнату снимала.
-- Так, как она гадала, это и русские гадать умеют. Мы судьбу умеем предсказывать, Миша.
--,Это как?
-- Можем по руке. А можно и без руки. Глядя в лицо . А можно и по картам.
Шелоро пристально взглянула на Михаила. И тут же разложила свои карты. Затем она резко отвела свое лицо в сторону и сморщилась.
-- Что такое? - удивился Михаил.
– Дальняя дорога ждёт тебя вскорости.  Куда-то поедешь на своей машине...Будет рейс тяжёлый.
- Ясно куда. Только эти твои карты совсем тут ни при чем.  Ты и так должно быть, знаешь от своей соседки, тети Груни, что на днях мы должны начать ездить в Волгоград за материалами для ремонта ипподрома. Стал весь разваливаться. Теть Грунь тебе все расскажет. Она же у нас сейчас вместо главбуха временно, пока Наталья в декретном отпуске находится.
-- Истинный крест, ничего она мне не говорила. ---- перекрестившись, ответила Шелоро.
Она продолжала раскладывать карты. Как она всем русским жителям села твердила, по особенному, по-цыгански.  Затем вновь посмотрела пристально в лицо Михаила.
--- Ты мне верь, Михаил. Скорая разлука тебя ждёт с твоей Настей! Вы же мне непосторонние. Вам то я не стала бы брехать. И ребенок ваш снова не родится. Только Насте пока об этом не говори.
--- Ты за кого меня держишь, Шелоро?! В эти сказки я давно не верю. С тех пор как моей маме одна цыганка накликала раннюю смерть в детстве. А она все ещё жива.
Мать его, Алевтина Ивановна, действительно была жива. Жила она в Ростове, где родился и сам Михаил. Отец был родом из Одессы, служил под Ростовым до войны. Там и познакомился со своей будущей женой. В войну погиб. А Михаил в сорок девятом после окончании семилетки поступил в ростовское ремесленное училище. Учился на токаря. Во время учебы был направлен от училища на производственную практику в  поселок Чернышовка. А в армии выучился на водителя-механика. После армии возвратился в Чернышовку и устроился сначала в колхоз слесарем, а затем перешёл на конезавод. Но тоже не сразу стал водителем. (Стрепетов никого сразу с бухты-бархты не брал водителем. Сначала изучал человека на вшивость, проверял его дисциплину и всё  такое). Работал первое время в конюшне. Там же научился ездить верхом на лошади....
Но Шелоро Данилова не врала и не ошибалась. Она явственно видела впереди что-то плохое.

Будулай ждал поезд. Барон и его нукеры появились перед ним, когда он сидел внутри здания вокзала. Барон улыбаясь, подскочил к Будулаю.
--- Я знал, что ты примешь верное решение. Мы и не сомневались, что ты решишься оставить этот город. Он ведь тебе чужой.
--- Цыганам не может быть ничего чужим. -- ответил Будулай.
Барон усмехнулся про себя, но ничего отвечать не стал. "Он ещё считает себя цыганом. Оседлые цыгане это не цыгане, но этот Будулай непробиваем. Он определенно опасен для существования цыган, как источника больших денег". Барону это определенно не нравилось.
-- Твой дом там, за Доном. Возле той казачки. И рядом с сыном. Впрочем, это твое дело. Будь один, если это тебе нравится. Для меня главное, чтобы Настя успокоилась. А ей нельзя сильно волноваться.
Будулаю непонятно было, почему они все скопом пришли сейчас на вокзал.
-- А зачем вы пришли сюда?  -- спросил прямо он.
 -- А как же ты думал, Будулай? Мы поедем с тобой. Сперва мы доедем до такого пункта, как город Зерноград. Там будут ждать тебя мои люди из Чернышовки, на машине. С Настей все обговорено. Мигом тебя домчат. --- соврал барон. ---- Что скажешь на это?
-- То есть вы мне не оставляете другого выбора, значит. -- спросил Будулай.
--- Все будет предельно культурно и аккуратно. Я лишь исполняю просьбу сестры. Тебе абсолютно нечего бояться. Доставим тебя в целости и сохранности.
Будулай не ответил. Барон и двое его нукеров продолжали стоять, перешептываясь меж собой. Леона с ними не было. Будулай сняв свою шляпу, теребил ее в руках. Рядом лежал большой рюкзак.
И тут в здание вокзала резко зашёл какой-то паренек лет тридцати. Он был в темном пиджаке и таких же темных брюках клёш. На глазах были черные очки и на голове черная шляпа. В здании кроме Будулая и барона с его нукерами не было почти никого больше. Лишь какой-то старик с большим чемоданом  сидел в отдалении. Поэтому его появление стало внезапным в этом тихом и почти безлюдном помещении вокзала. Он подошёл и подсел на лавочку, неподалеку  от Будулая. Он вытащил газету из кармана пиджака и начал читать.  Через какое то время барон с нукерами вышли на улицу. И тут этот парень в шляпе заговорил с Будулаем.
--- Я знаю и тебя и этих цыган.
--- Откуда ты меня знаешь? -- спросил Будулай.
--- Я тот самый русский барон. Но я не русский, а украинец.  -- ответил парень.
 Будулай удивлённо взглянул на него.
--- Я узнал от твоих бывших цыган о той драке. --- проговорил парень.
Будулай хотел было уточнить, но затем передумал. И так было ясно. Он видимо кое что знал о нем и бароне.
--- После той драки я решил навести справки о бароне. И в том числе о тебе.
Будулай продолжал молча удивлённо смотреть на парня.
--- Я знаю, что они держат тебя на мушке. Вообще-то я ехал по своим делам, и вас я встретил здесь совершенно случайно. -- Парень говорил чистую правду. Он был последователем украинского националистического движения в годы войны. Его вычислил московский комитет безопасности, который всегда работал и в Украине, так же, как и во всем остальном союзе. И ему надо было немедленно скрыться с тех мест. Он решил приблизиться к Москве. Такая была тактика. --- "Чем ближе ты к врагу, тем он дольше будет тебя искать". Врагом он всегда считал с юных лет советскую страну.  Ему незаметно удалось скрыться из лап спец органа. Его пока не искали. Он тщательно, несколько раз проверил за собой наличие хвоста. Если бы он сейчас сказал, кем он являлся, то Будулай посчитал бы его своим врагом. С точки зрения любого порядочного советского человека он был врагом советской страны и ее народа. Но он естественно, ничего не говорил. Даже если ты являешься врагом фашизма, ты должен быть за советский союз. И к тому же, советским людям в то время не говорили, что такие движения в Украине , как УПА и ОУН, были против фашистов.
--- И что все это значит? Мне нельзя верить им? --- спросил Будулай.
--- За то, что ты тогда сделал, бароны никогда не прощают, а особенно этот Эмиль.
--- Он говорит, что он брат Насти. Он за нее беспокоится.
--- Это ложь. Не верь ему. ---- твердо ответил парень в шляпе.
Будулай не знал, что думать. Впрочем, этот парень, называвшим себя украинским бароном, подтвердил все его сомнения. С самого начала Будулай не доверял барону. И когда барон с нукерами обратно зашёл в здание вокзала, Будулай уже готов был идти только за этим парнем. Он также был ему незнаком, но все же он казался для него более предпочтительным из двух зол в его обстоятельствах. Хотя и знал его не больше десяти минут. Диспетчер объявила о прибытии поезда. Все вышли на перрон. У барона и его компании также были купленные билеты к тому времени. Надо тут объяснить, каким образом славянский парень смог стать бароном цыган. А все очень просто. Он нашел в своем регионе свободный табор и предложил своему председателю сельсовета украинского хутора этот коммерческий проект с цыганами. И он неслучайно к нему обратился. Он был совершенно бессовестным советским руководителем.Прохиндеем. Кроме этого он был очень пьющим. Вообщем это был непутёвый такой украинец.  На счастье этого парня. Этот председатель дал ему нужную бумагу и они вместе поехали к вожаку табора и показали ту бумагу с подписью и печатью. Это был договор между сельсоветом и цыганским табором. Конечно же, примаслили все это дело, пошли на некоторые уступки; пообещали дать цыганам лошадей и корма для них. Хотя бы на первое время. Это была уловка. Но бумага эта конечно же, не была официальной. Так как она предусматривала создание коммерческого предприятия. Однако парень решил не брать очень много денег у цыган. Также он отказался от поборов раз в квартал  у них в виде  драгоценных всяких украшений, как делали остальные многие бароны. Итак, поезд, следовавший из Адлера в Москву, тронулся с места. Барон так устроил, что они втроём и Будулай оказались вместе в купе. Парень был в другом вагоне. В плацкартном. Но не так далеко. Барон и нукеры отпили пятизвёздочный коньяк, Будулай не пил. Позавтракали. Кто-то лег на боковую. До Ростова, до места назначения надо было ехать всего примерно три часа. Барон планировал убийство Будулая после самой последней станции перед Ростовым. Все ехали молча. Парень решил их проведать. Он зная их вагон, благополучно нашел их купе. Барон вел себя спокойно и невозмутимо, когда появился перед ними тот парень. Он зашёл. Все молчали. Парень снял свои черные очки. Он при себе имел фальшивое удостоверение  оперуполномоченного. Эту ксиву ему достал все тот же председатель. В то время , когда Будулай устроил кровопролитие, за него заступившихся тогда цыган убили ножом, этот парень ещё был никем. Он жил в обычном хуторе под Черновцами. Он возвратившись с советской армии , примкнул к местной ОУН, организации украинских националистов. Тот  случай с цыганами, бароном и Будулаем,  произошедший на западной стороне реки Днепр, заинтересовал руководство местной городской националистической организации. А узнали они об этом от самой  милиции. Они пожелали вообще пресечь существование таких баронов на западе Украины. В итоге такие бароны все равно остались существовать в той территории. Вот таким образом, этот парень услышал о том бароне и о том случае. Став бароном в пятьдесят пятом, этот парень навёл справки об этом бароне по имени Эмиль Деметер. Чем-то он ему не понравился. Хотя уже к тому времени все в Украине попривыкли к таким новоявленным баронам. Его более всего заинтересовал цыган, который взбунтовался. Будулай оказался близок по духу ему, украинскому националисту. И он со временем решил отомстить этому Эмилю. Такая блажь к нему пристала. Парень даже пошел на то, чтобы сделать себе фальшивое удостоверение. Он мечтал засадить этого барона. За что, он точно не знал, ведь он не знал о том, что в тот вечер были убиты двое цыган Будулая. Он хотел каким-то образом просто искоренить этих баронов на своей земле. Восточную Украину националисты не считали настоящей Украиной.  Но со временем это все так и осталось лишь мечтой. А то удостоверение осталось с ним. А в шестидесятом году ему срочно нужно было убегать из Украины. За ним везде следил спец орган. Он был под подозрением в связях с ОУН. И вот таким образом, он случайно встретил того самого цыгана и того барона со своими нукерами в одном месте. Казалось бы, как такое могло быть, чтобы они были вместе и были с виду, как хорошие знакомые. Но ему не надо было все это объяснять. Он своим каким-то внутренним чутьем понял, что к чему. Судьба благоволила ему. Ему был дан шанс свыше, чтобы наконец то исполнить свою мечту. Барон сам приплыл в его руки. Хоть и было это совсем не ко времени. Прошел ровно час после отбытия поезда из Краснодара. Парень решил, что пора. Он вызвал барона из купе покурить. Оба прошли в тамбур.
-- Слушай, я пришел за тобой.  -- сразу же без всяких предисловий проговорил парень.
Барон, ещё не отойдя полностью от выпитого коньяка, не сразу понял его.
-- В каком это смысле? Ты шутишь, брат?
-- Я знаю тебя. Про тот случай кто-то из ваших проговорился. Об этом мне сказал наш местный участковый. Он сбежал от вас и прибежал прямиком в нашу милицию. К какой то шишке, в Львовской области. А затем об этом узнала наша милиция.
-- Ну и шо сказав тот хлопец вам?  - спросил барон, подражая украинскому говору.
-- Что мол произошла поножовщина. И он показал нам твою фотокарточку.
Его фотографию имела лишь его давняя любовница. По имени Тамила. "Каким образом она могла оказаться у какой-то овцы?! " --- подумал про себя барон.
--- Ну и что с того? Ты же тоже сейчас барон. Давай, расслабься парень, выпей с нами.
Барон искурив сигарету,  повернулся, чтобы идти в купе, но парень вытащив из кармана пиджака стартовый револьвер, нажал им ему в спину.
-- Я пришел за тобой!
Он показал ему свое удостоверение с его фотографией, на имя младшего лейтенанта. Главным являлось, чтобы убрать его из этого поезда. И он начал говорить свою  приготовленную речь, которая могла напугать его.
-- Я барон и одновременно работаю в милиции.---- При этом он так же продолжал держать свой пистолет на его спине, чуть ниже ребер.
--- Как вы ловко придумали. --- проговорил барон, не совсем понимая, что происходит.
--- Вы сейчас не медля должны сойти с этого поезда. Не то я вас троих арестую.
-- А что у вас есть? Что ты предъявишь мне, лейтенант? --- ответил барон.
-- Убийство людей. Мы все знаем. ---- соврал на удачу парень.
--- Доказательств нет. Сначала докажи. Где? Кого я убил? И сам Будулай скажет, что в тот вечер никто не был убит.
И тут пришел один из нукеров. Это был тот воинственный нукер. Он всё увидел и сразу же вытащил свой нож. Но парень ловким движением забрал его у него, все-таки он в армии был десантником, и ударил пистолетом по его голове. И в этот момент барон вырвался и побежал в купе. А там на полу лежал второй нукер. Будулая не было. Парень увидя, что Будулай исчез, про себя улыбнулся и также  быстро исчез из того вагона.

Стоял жаркий июль. Настя уже под вечер приехала из очередной сессии в педагогическом техникуме и быстро полив дома цветы, сразу же  решила проведать  Шелоро. Михаил все ещё был в рейсе.
-- Ну вот, я снова пришла. Не прогонишь?
-- Не прогоню. Те авэс бахтали. Проходи.
-- Ты все за скотиной бегаешь?  --- спросила Настя при виде скомканного на ее голове платка, совсем как у русских хозяек.
Она села на предложенный ей стул. Шелоро толчила  картошку в чугунке.
-- Скоро должна вернуться пеструха моя. Картошку тушу с черным хлебом. А то на одном овсе не продержится ни одна корова. Соседки подсказали недавно.
-- А ты все экономишь? А откуда картошку берете?
-- С колхозного ангара. За полцены нам сам Стрепетов распорядился выдавать.
-- Кончилась значит, кочевая жизнь?
Настя хотела было припомнить тот суд товарищеский, на котором она уговаривала суд отобрать у нее детей, да передумала. Но Шелоро вдруг сама об этом заговорила, словно угадав ее мысли:
-- Если бы тогда и впрямь забрало бы у меня государство детей, то я намного раньше покончила бы с этим кочевьем и с этими кострами степными и баронами всякими. Которые не бароны, а жулики.  От них и он видимо пострадал тогда. Слух ходил.
-- Кто?
-- Будулай тогда на волоске висел. Нам всё наши соседи рассказали. На одного барона в Украине напал. Мы тогда ещё в Молдавии с Егором жили. А затем он пришел к нам и стал нашим вожаком. И никакой барон нам не был указ со стороны. Барон и вожак всегда означал одного и того же. Главный в таборе. Ну ты ведь знаешь. А тут, придумали какое-то дикое новое правило. А когда Будулай нас покинул, то и мы с Егором ушли из своего табора, кочевать по одиночке.
Шелоро между своих дел быстренько организовала чай. Достала из холодильника варенье и шербет. Нарезала магазинного белого хлеба.
- Так и я же тогда ушла. Сюда подалась. Меня родня сюда позвала, со стороны отца. Они тоже оседлые. Это было три года назад. Тогда же я учиться в техникум поступила.
--А Егор все там торчит, в самом конце конезавода. Далеко отсюда. Километров пять. В глуши, в лесу.
-- Уж лучше бы наверно здесь он работал, поближе. Был бы рядом с домом. ----- проговорила Настя откусывая шербет и запивая чаем из чашки.
--Не все то лучше, что лучше, Настя. -- ответила на это Шелоро. ---- Пущай немного поработает на службе у государства по-настоящему. Да там и тихо, спокойнее, а то здесь наши вечно ходят, строполят на воровство лошадей. Хотя в последнее время генерал строже стал с этим, никому спуску не даёт. Но ведь они больше к нашим пристают. А наши паскуды так и норовят исподтишка что-то плохое сделать из солидарности дурацкой.  А если уж какой-нибудь барон подошлёт, то уж держись. На побрякушки всякие сразу же поведутся.  Но Егор мой не такой. Но береженого бог  бережет. Пусть уж лучше там пока.
-- А давай, я буду на мотоцикле тебя отвозить к нему с едой. ----- предложила Настя.
Шелоро с радостью согласилась.
--Ой, мне же тебе должок нужно вернуть, Настя. ---- вспомнила Шелоро.
Доставая с полочки в шкафу конверт с деньгами, она пояснила:
-- Они у меня уже давно отложенные лежат. Ты ведь за этим пришла. Верно?
- Мне и соскучиться уже нельзя? --- ответила на этот полусерьезный выпад Настя.
-- За это спасибо. Но дружба дружбой, а долги надо отдавать.....
Вечером, когда солнце почти зашло за горизонт, Настя подъехала на мотоцикле к дому Даниловых. Егору, ожидавшему свою жену, предстояло увидеть с удовольствием Настю, которую давно не видел.

Будулай затерялся в поезде и на всякий случай  сошел подальше от Ростова. Где-то под Воронежом, не доезжая чуть до него, на одной станции поздно ночью. Это было маленькое село, со своим колхозом, неказистыми домами, со своей водонапорной башней и старой церквушкой на его краю. Будулай слез с поезда и  озираясь, в свете одинокого фонарного столба, пошел в сторону села от железнодорожных путей. Совсем недалеко был лес. Будулай дойдя до него, расположился на опушке на ночлег. Под убаюкивающий шелест деревьев он вскоре заснул сладким сном. Не было никаких мыслей. Не было в голове никого. Ни барона с его нукерами, ни того парня, спасшего ему жизнь и исчезнувшего куда-то навсегда из его жизни. Только был лес.  Затем плавно  он ушел в другую какую-то реальность. Перед глазами словно кто-то включив кинопроектор стал показывать цветные кадры, в них были какие то герои, знакомые и не очень, реальные и вымышленные. Вот, Ваня встречает его у правления колхоза. Вот, председатель Тимофей Ильич с каким то другим лицом, но тем же басовитым тембром голоса, говорит ему: "Это я то жулик?!". Вот, Настя обнимает его у костра в степи и шепчет: "ты только мой". И вдруг из за кустов выходит какая то женщина в черном платке. Настя отходит от него. Он поворачивается и никого нет рядом. А вот , Василий Степанович ему говорит: "Убьют они тебя. Как пить дать, убьют". Затем он идёт по какому-то незнакомому городу. Людей в нем нет. Он заходит куда-то. В какую-то пустую комнату. А там стоит Шелухин и пьет вино, не видя его. Затем заметив его, он подходит к нему и говорит: "Пойдем в кузню". А он отвечает: "Его нет здесь. Он в хуторе". Он отвечает:  "Поедем в твой хутор, поедем!" Затем он идёт по какому-то полю. Вдали пасется Гром. Он идёт к нему, а он исчезает. Затем откуда-то появляется Шелоро. Она говорит: " Зачем тебе конь? Ты же не цыган больше. Пусть будет он у нас лучше". А он ей отвечает: "Не все то лучше, что лучше". И тут появляется высокая фигура Ожогина. И он почему-то обнимает Шелоро и говорит: "Люблю цыганок!" И тут, к ним подходит генерал Стрепетов, заспанный, в белой майке , в шароварах и подтяжках. Он просит у кого-то китель. Он надевает его на себя, надевает фуражку. Подходит какой-то молодой солдат.В форме рядового и керзовых сапогах.  Стрепетов ему говорит:  "Постоять возле тебя охота.Ты садись".   Откуда то вырастает деревянная табуретка и солдат ничего не понимая, садится. И вот, все закончилось. В мгновение он возвратился в этот мир. Он быстро вспомнил, где оказался и зачем. Кругом стоял лес, освещенный ярким, молодым солнцем. Он припомнил все события вчерашнего дня. Утренний лес видя рядом с собой его, незнакомца, ласково шептал ему какие-то слова. Пел соловей где-то совсем рядом. Где-то дальше пела ранняя кукушка. В селе во дворах после  первой дойки промычало  несколько коров. Молодой пастух проверил кнут, ударив им несколько раз по земле. Кукарекнул первый петух. Он быстро встал и пошел обратно на железную дорогу. Ему надо было обратно попасть в Ростов.

А Катерина назвала свою дочь, которую она в роддоме поспешила окрестить байстрючкой, Настей. По вечерам она иногда приходила к Клавдии и восторгалась крыльцом ее дома.
-- И всё-таки наш председатель сделал тебе крылечко и крышу подправил. Спасибо скажи полковнику, только где он теперь? Не сыскать. --- говорила она как-то  ещё в самом начале июля, поднимаясь по лестнице, держа в руках трёхмесячного ребенка.
--Почему же? Очень даже сыскать. Он же с Ваней вместе служит на том же самом месте. Где и рыжий твой лейтенант. -- ответила ей Клавдия поднимаясь следом за ней.
-- Не хочу я его! --- откровенно проговорила она, повернувшись к ней. --- Не хочу унижаться. Поеду я в Ростов, на крановщицу там выучусь. Продам дом, мама чай не обидится на том свете.
- Ты опять за свое?! --- удивилась Клавдия.
Зашли в дом. Посадив себе на руку дочку, она стала ловко подбрасывать и опять ловить ее. Девочка от восторга смеялась заливистым  беззубым смехом.
Через несколько мгновений ребенок захныкал. Выпрастав из кофты большую белую грудь, Екатерина поднесла сосок ко рту Насти, и та удовлетворенно зачмокала, поедая свой последний ужин. Минут десять Катерина ничего не говорила, смотря на засопевшего ребенка.
-- Спи, спи! — Вынув изо рта ребенка коричневый сосок и пряча грудь под кофту, она проговорила уже Клавдии:
-- Никто нам не нужен с Настеной. Сами как нибудь. Байстрючкой вырастет. И сама для меня деньги ковшом будет добывать. А пока государство нам подкинет на безотцовщину. Обойдемся как нибудь.
-- Ну нельзя же так, Катерина! --- проговорила раздосадованно Клавдия.  --- Он же целых десять дней с тобой был. Я же его видела. Он в райцентр ездил, небось распашонки ей покупал,  игрушки.
-- Он просто так приезжал. И покупал ей распашонки, уже зная...--- тут Катерина запнулась и продолжила дальше. ---- Он признался в этот раз, что  не годен для семейный жизни. Я это уже тогда поняла, когда он уехал из хутора, с тех самых учений. Он просто повидать меня снова захотел. Загладить свою вину предо мной хотел.
-- А как же ребенок? Это ведь его ребенок. Он разве не признал его?
-- Да в том то  и дело, что никакой вины у него и не было предо мной. В первый же день я ему все рассказала.
Клавдия недоуменно смотрела на нее, ничего не понимая. Катерина встала с дивана и отвернулась. Ребенок спал на диване. Затем она обернулась, вновь села уже на рядом  стоявшую кушетку.
-- Я ведь это сделала ещё до его приезда. На те учения. Ещё в начале марта, когда только-только снег начал таять, ко мне  подкатился тут один наш хуторской с огромной бутылью... А на другой день взял и посмеялся при всех перед киносеансом в клубе, что благодаря мне он на спор с дружками такую же бутыль выиграл.
Клавдия аж всю передёрнуло от такой новости от Катерины. Она встав с кровати, заходила по всей комнате.
-- Как же так, Катерина?! Как же такое могло произойти?
Катерина не обратив внимания на ее возглас, говорила дальше, признавшись в главном, ей уже хотелось и об остальном до конца выговориться:
- А знаешь, Клава, я согласилась бы, чтобы у нас тут опять военные учения эти были. Чтобы все до капельки повторить. И на лодке опять с Тихоном по ночам кататься, и на острове вместе с ним сено для коровы косить, ну и все остальное. Я на него, Клава, нисколько не сержусь. Он ведь сразу же и сказал мне, что для семейной жизни не подходит. И за что же мне теперь на него серчать, если он всегда со мной такой ласковый был. Он меня не силой взял, я еще за всю жизнь свою никогда такой счастливой, как этим летом, не была. Наигралась за все прошлые, а может, и на будущие года. Ну и эти десять дней тоже миловались, не без этого. На всю оставшуюся жизнь. Чтобы уже и не видеться больше никогда. 
Катерине стало в этот момент тошно.  А ей и не надо было просить свою соседку, чтобы она достала из подпола бутыль давнишнего припрятанного самогона. Клавдия  налила себе и ей по маленькой в двадцати пяти граммовые граненые рюмки. По виду Кати Клавдия все поняв, поставила на стол большую алюминиевую кружку и налила в нее. Та быстро залпом ее осушила.

На следующее утро после того, как Настя навестила Шелоро, кукушка от часов в виде скворечника разбудила ее ровно в шесть часов. Михаил проснулся, сразу встал и пошел в прихожую к рукомойнику. Настя стала гладить свое новое кружевное платье, синего цвета, купленное в Ростове, где только что вновь побывала в связи со сдачей экзаменов третьего курса. Сегодня надо было идти в садик. Она выключила утюг, забыла совсем о Михаиле. Она поставила вариться на газовую плиту два яйца, которые ее муж  ел только вкрутую. В холодильнике ещё была банка магазинной тушёнки. Вытащила ее и на скорую руку просто поджарила ее вместе с водой и посыпала зелёного лука. С вечера приехав из дальнего отделения конезавода, она сразу же легла спать, даже не дождавшись Михаила. Она была очень уставшей и замотанной после сессии и вообще от  большого города.
После того, как Михаил ушел в гараж конезавода, она вновь включив утюг, догладила платье. Затем она передумала ее надевать. Она надела белую рубашку и черную юбку и заведя свой малиновый  "ИЖ" , покатила на ней в сторону одноэтажного здания садика. Утро было ясным и слегка ветренным. Сегодня день был намного прохладнее вчерашней жары. Она проехав по длинной широкой улице, свернула налево, обдав утренний воздух клубом пыли.  Дороги в селе были без асфальта, сплошь из одного лишь коричневого грунта. В тысяча девятьсот шестидесятом году жители любого подобного села, почти поселка, и не помышляли о другом. Все было естественным и обычным в те времена. И утро стояло обычное, серо-веселое со своими новыми непрекращающимися заботами. Впрочем эти события не совсем были новыми, они повторялись изо дня в день, по новой, с каждым новым, старым восходом солнца, которое то ли само идёт к нам, а то ли мы. В школах говорят, что мы. Она свернула на другую улицу, где далеко впереди на большом фундаменте с высокой лестницей возвышался садик в один этаж. Он встретил ее торжественно-сдержанно, с ней здоровались самые ранние родители и дети у ворот садика,  заведующая сухо поздоровалась с ней, уже позже, в течение дня, а она лишь кивнула ей еле заметным движением головы. Весь день прошел, как и обычно, днём младшая, средняя и старшая  группы выходили на свои участки, мальчики ее старшей группы так же что-то не делили меж собой, девочка какая то  жаловалась, что какой-то мальчик брызгался  песком, а кто-то из малышей вдруг решил измазать все тело и живот в том числе, мокрым песком, называемым "кашей-малашей". Все всегда одно и то же. Все было однообразно и серо, очередной промозгло-душный день-близнец проплывал мимо к концу. Но вечером одна из цыганок, жена табунщика по имени Милован,  пришедшая забрать свою дочь, сообщила:
-- Настя, он приехал.
-- Кто он?
--  Рай Баро Будулай. Днём он в управление к генералу входил.
Настя тут же побежала к мотоциклу, говоря ей:
-- Останься, за меня!
В момент она оставила далеко за собой белокирпичный садик вместе  с  протестующе махающей руками девушкой, со всеми детьми из ее группы, которые через минуту другую обнаружили пропажу их тети Насти. Она мчала мотоцикл к тому самому его маленькому деревянному дому, поднимая густое облако дорожной пыли на свою чистую одежду, пугая гусей и уток и заставляя провожать негодующими и одновременно восторженными  взглядами жителей села. Доехав до места и заглушив мотоцикл, она буквально ворвалась в распахнутую дверь его дома. Но там его не оказалось. Она увидела его рюкзак на столе. Быстро смекнув, она поехала к дому Шелоро. А там она пройдя во двор,  услышала какое-то шевеление в лапасе. Она дошла до него и взглянула внутрь, надеясь увидеть Шелоро, но вместо нее там был он. Он чистил лопатой пол.
-- Вот, ты где рома! А я обыскалась тебя.
-- Здравствуй Настя. --- ответил, обернувшись Будулай.
Она подошла и обняла его, как своего родного брата.
-- Погоди, Настя, я пахну. --- проговорил Будулай, и они вышли из тесного пространства лапаса.
--Где же ты был, черт треклятый? Мы все давно ждём тебя здесь. А ты видно, обидился на нас с Мишей? Ну прости меня глупую. Я тогда не была настойчивой. Ведь я и впрямь все ещё тогда любила тебя. Я поэтому и сама гнала тебя про себя тогда.
-- Выходит, не один Михаил меня гнал? --- проговорил Будулай, снимая с себя рабочую фуфайку.
---Получается, что так.
Они зашли в дом. Шелоро пекла лепешки в печи, на плите варился борщ. Настя совсем забыла о садике. Да и Михаил должен был скоро возвратиться. Она ушла пешком домой, оставив мотоцикл. Все разговоры ее с Будулаем были отложены до будущих дней...
Прошло лето,  за ним прошел и первый месяц осени. Будулай работал табунщиком на самом важном и переднем отделении. В первой половине октября ещё паслись табуны лошадей, которые буквально отдирали своими зубами самые последние зелёные вершки от желто-голубой нивы пастбищ конезавода. А Будулай по-тихоньку прощался с этим местом. В один из дней не оказалось на месте механика в гараже, в котором стояла машина Михаила. А ее необходимо было починить и вообще провести весь профилактический осмотр. Не работало сцепление. Михаилу самому предстояло разбираться с этой поломкой. Но Стрепетов, прекрасно знавший, что его наипервейший табунщик не плохо разбирался и в машинах, а не только в лошадях, сам лично приехал к нему и попросил помочь Михаилу. Стрепетов сам узнал о поломке, приехав утром в гараж, как чувствовал. Михаил не стал отказываться от помощи, потому как для регулировки сцепления необходимы два человека. Он сам сначала сделал основную работу. А затем Будулай напросился доделать все остальное. Хотелось ему очень. Протереть, подтянуть, поменять. И главное вновь понюхать бензин и масло.
-- А ну-ка дай мне ключ на двенадцать. Вон тот... Машина, она как конь, ласку любит. --- говорил Будулай, затягивая ключом основание карбюратора. 
Через несколько минут, когда все работы были окончены, Будулай задумчиво произнес:
-- Машину то если захотеть, всегда можно надолго сохранять, коль с умом подходить, а вот конь.... Был у меня на войне четырехлеток. Мы с ним пол войны прошли вместе. На Буге он меня вытащил  из артобстрела всего раненного. А однажды мы в разведке были, нас было трое, на снайпера напоролись. Пешим ходом пробирались мы тогда. Из винтовки он ногу ему прострелил специально. Пришлось его добить самому...прямо ножом. В разведке нельзя было нам стрелять. Могли рядом кто-то заметить нас. Не забыть тот день мне. Вовеки не забыть.
Михаил с благодарностью взглянул на него. Ремонт его машины окончился таким неожиданным  поучительным разговором для него от старшего товарища.

В начале ноября, перед самым праздником революции,  Будулай добрался до хутора Пухляковский. Он подходил к хутору со стороны уже местами замёрзшей реки. Идя вдоль берега, в своей фронтовой шинели, которую он когда-то оставлял у семьи Даниловых, Будулай увидел спереди, на самой излучине Дона, знакомое ему деревянное строение. Оно стояло на небольшом островке у самого поворота реки. Было относительно тепло. Будулай был без шапки. Он в высоких зимних ботинках на шнурках по не очень твердому льду добрался до того старого строения, на которое когда-то наткнулась Клавдия. Это был обычный сарайчик с покатой крышей. Внутри него лежали проржавевшие гильзы  от Шмайсера и дырявая немецкая каска. Из этого помещения отстреливались немцы. В стене виднелось небольшое круглое отверстие.  В дальнем углу находилась сложенная из больших береговых булыжников печка с длинной и тонкой металической трубой, отведенной на крышу. Печка была основательно скреплена и смазана местной песчаной глиной. Будулай присел на ноги и стал искать бумагу в своем рюкзаке. В кармане у него находились загодя приготовленные короткие и тонкие ветки от прибрежного дерева. Найдя какую-то старую газету,  он через несколько минут разжёг ею сырые ветки. Печка задышала сочным, веселым огнем после долгого перерыва в работе. Будулай приблизил свои слегка охладевшие руки к огню. Все тело и ноги постепенно стали наполняться почти домашним теплом.

              Вместо Эпилога.
 С наступлением зимы Шелоро ещё  тоскливее стало сидеть в четырех стенах дома, построенного когда-то конезаводом из сосновых круглых брусов и покрытого штукатуркой, а затем покрашенного тремя слоями меловой краски. В этом однокомнатном, но довольно просторном доме жила когда-то русская молодая семья. Муж и жена. Оба работали в местной конюшне. Муж после техникума   работал зоотехником. Жена чистила за лошадьми. Через два года они переехали в Волгоград. Позже друг за другом в нем селились разные цыганские семьи. В начале зимы пятьдесят восьмого здесь впервые появилась семья Даниловых после долгих скитаний по разным колхозам всей Ростовской области в зимние сезоны. Шелоро при этом никогда не работала, получали всегда лишь временные жилища в виде бараков. А теперь они уйдя не совсем давно отсюда, вновь приютились в этом доме, которая в их отсутствии оставалась никем незаселенной.
Егор по-прежнему, теперь уже охранял и кормил лошадей в загоне того же самого дальнего отделения конезавода. Приходил осенью домой на побывку, всего на три дня, и затем обратно на долгие месяцы.  Зимой Шелоро намного чаще через окна с тоской взглядывала в табунную степь, ведь даже и зимой она оставалась такой же степью, хоть и с заметенными метелями дорогами, но все ж таки и с проступающими сквозь снег на обочинах жгучими следами от костров, вокруг которых еще совсем недавно было так шумно и весело, выжимались до отказа мехи баян, гремели бубны, бренчались звонко струны гитар, галопировали на конях,  выделываясь друг перед другом и перед своими избранницами, молодые парни. Неужто и в самом деле вольная жизнь ушла насовсем, и безбожно врут эти дряхлые карты, которые тасовались и раскладывались на подоконнике длинными унывными вечерами, загадывая на  дальнюю и ближнюю дорогу, на бубнового ферзя и на червовую даму, на счастливое свидание и на неизбежный  роковой вердикт  для обоих у ворот казенного дома? Нет, оказывается, не все карты врали, и если подумать, то чем же был лучше казенного дома этот их деревянный дом, в вечной тишине которого, зима длилась так долго, что Шелоро порой хотелось самой взвыть подобно тому, как выли протяжно волки по ночам, которые приближались к отделениям конезавода, в которых табуны зимовали в клетях каменных конюшен.  И в первый момент Шелоро даже отказалась поверить, что о ней вдруг соизволил вспомнить генерал Стрепетов. И не просто вспомнить, а даже прислать за ней домой своего личного шофера. От растерянности Шелоро, забыв о всяком стыде в одном ночнике стала метаться между платяным шкафом и зеркалом, под которым лежали на столике коробка с пудрой и тюбик с помадой.
Всю дорогу до правления конезавода Шелоро никак не могла взять в толк, что это понадобилось от нее директору.
Генерал Стрепетов увидев ее на пороге своего кабинета, сразу же и огорошил ее. С некоторых пор он обращался к ней не иначе, как на "вы".
-- Решено вас, уважаемая Шелоро Данилова  послать на предновогоднюю ярмарку в город. Конечно, если вы, как оседлая цыганка, стали от ярморок отвыкать, то я могу послать и какую-нибудь другую.
-- Нет, нет! Меня пошлите! Я ей зоб вырву. --- проговорила Шелоро, оглянувшись вокруг. ---  А затем спохватившись, добавила: ---- А на кого же я свою мелюзгу брошу? А скотину?
Генерал Стрепетов рассердился:
-- Что значит — брошу? Если не ошибаюсь, ваши старшие уже в восьмой и десятый классы пошли, старшая все умеет, а для малышей мы в детсадике специально открыли круглосуточную группу. Но если, конечно, вы как многодетная мать, не желаете....
-- Нет, нет! Я согласна, Петр Максимович. ---- ответила махая руками, Шелоро.
-- Ну в таком разе...— Генерал обвел глазами кабинет и нашел на стуле в самом углу лысоватого грузного мужчину. Он был ветеринаром: — Ты, Харитон Петрович, как ответственное лицо, лично займешься распродажей поросят и гусей, а Шелоро Данилова будет вести бухгалтерию, — генерал нагнулся и вытащил из-под стола большую военно-полевую сумку, — и складывать в нее всю выручку. Я знаю, Шелоро, что вас никакой мошенник не сумеет обдурить. Но сумку потом мне лично принесешь. И чтобы со всеми деньгами. Это будет последний для тебя экзамен. — предупредил он, обращаясь к  Шелоро вновь по-старому....
На следующее утро, в воскресенье, они втроём в кабине вместе с водителем, со всем  своим животным скарбом приехали к часам восьми в Ростов на центральную площадь. А ярмарка уже орала и гудела вовсю. Торгашами, приехавшими из разных мест области, а также гусями, баранами, индюками, коровами, бычками, поросятами и кого ещё только не было на этом разношерстном, разномастном и разносортном торговом сабантуе. Глаза у пришедших разбегались не на шутку. Да и для гурманов мяса, овощей и фруктов на бортах машин лежала разнообразная снедь. Это и свежая с  копчёной рыба, и смородина и вишни, и только что размороженные из холодильников яблоки, и ещё не успевшие толком разопреть с теплиц помидоры, огурцы, баклажаны, арбузы, дыни, и свежая только что взятая из ферм свинина, говядина, и разное домашнее птичье мясо и даже мясо фазана. Глаза разбегались даже у самой Шелоро от обилия всего этого живого. Она уже давненько отвыкла от такого шума.  Все гудело, звенело, крякало, кудахтало и мычало вокруг, образуя невероятную акустику, даже без помещения, на открытом пространстве, которая могла и барабанные перепонки немало напрячь. Машины со снедью и живностью стояли в разных рядах. Стоя в кузове машины, с которой свисала садовая лесенка, Шелоро посреди этой разноголосицы людей и животных конечно же, не могла уловить ушами и звуки своих соплеменников, однако она легко разобрала их глазами. Они появлялись и исчезали то в одном месте, то в другом в этой сумятице каких-то определенных упорядоченных процессов в скопище миниатюрного человечества. Она им слегка завидовала. Но тут же она и нащупала рукой перекинутую через плечо кожаную сумку, врученную ей генералом Стрепетовым. Ни на что другое кроме торговли она не имела права отвлекаться. В эту минуту она пожалела и самого Егора и то, что его не было здесь. Посмотрел бы на всю эту красоту. Вот и к их машине подошла такая большая толпа, что если бы Шелоро предусмотрительно не взяла из чулана цыганский батог, то пожалуй, и какой-нибудь крайний борт кузова был бы давно уже откинут, и их годовалые поросята  с гусями были выпотрашены с деревянных клятей и плетеных корзин.  Люди видели, что это не какой-нибудь бросовый товар, продаваемый лишь для того, чтобы от него избавиться, а самый стоящий, откормленный настоящим молоком и зерном. Торговля велась, как и со всех машин на этой ярмарке, без весов, в соответствии реестра конкретно привезенных товаров со своей массой. Овощи , фрукты на этой ярмарке были уже заранее взвешены и упакованы в отдельные пленочные мешочки.  Поштучно овощи и фрукты здесь не продавались. Только живой товар разумеется, также взвешенный заранее. Мясо также заранее взвешивалось и упаковывалось в специальные полиэтиленовые мешки во всех колхозах перед отправкой на ярмарку. Шелоро была изначально послана, чтобы считать деньги.  А ветеринар должен был лишь класть товары в сумки покупателей. Все поросята и гуси имели одинаковую цену. Все это ей сказали уже потом, когда все было сделано на ферме местного колхоза. Сама учетчица с фермы прибежала к ней домой накануне и все обсказала в двух словах. Мол каждый поросенок стоит сорок четыре рубля. И с гусями то же самое. Ветеринар был послан из колхоза. Ведь товар продавал не конезавод, а колхоз. Он был специально прислан в управление к Стрепетову, чтобы он был представлен Даниловой. Вместо нее конечно же, мог поехать продавать и другой какой то человек, просто Стрепетов сам решил нагрузить хоть чем то и развеселить ее. Он все понимал насчёт цыган и ее в том числе.
Так вот, Шелоро должна была считать деньги. А ветеринар должен был лишь класть товары в сумки. Но уже в самом  начале  торговли, когда она взяла деньги за самого первого гуся, посчитала и засунула их в свой маленький кошелек, который лежал в сумке, а ветеринар после этого положил товар в протянутую сумку, было ею замечено, что кто-то незаметно подкрался с боку и норовил утащить товар. Животные  в клетях и корзинах стояли очень близко к краю открытого борта.  И тогда она отдав сумку ветеринару, начала раскручивать свой длинный батог над всяким,  кто пытался лезть руками к клетям и корзинам. И посему непосредственно  продажей целиком вынужден был заняться  ветеринар. Но при этом Шелоро успевала на ходу следить и за ветеринаром, как бы он не ошибся в купюрах или как бы он не решил что-то засунуть в себе карман. Так продолжалось какое-то время, и ветеринар продал уже двух гусей таким способом. Под чутким контролем Шелоро. И одновременно она  все  это время держала наготове свой батог. После каждой продажи  она брала сумку и  пересчитывала в ней деньги. Через какой-то час гусей и поросят стало наполовину меньше в машине. Однако толпа возле машины все ещё не желала  редеть, и даже все больше людей стало настойчиво окружать ее. И она вновь раскручивала свой батог над руками тех, кто тянулся поверх бортов, пытаясь как-то ловко и незаметно уволочь товары вместе с клетями и корзинами. Она даже смахивала батогом с некоторых подозрительных молодых парней, у которых в руках не было никаких сумок, их пыжиковые шапки. Этому ее когда то научил Егор. Так прошел ещё один час, и  ветеринар, засунув последнего поросенка в подставленный ему мешок, провозгласил:
— Шабаш!
Распродажа живого товара с машины конезавода успешно закончилась. Ветеринар, весь уставший,  подал распухшую сумку Шелоро. По ее расчетам денег должно было быть ровно шесть с половиной тысяч, со ста поросят и со ста гусей. Она внимательно посчитала их всех, которые были в кошельке и в отдельной стопке, которую завязал резинкой уже сам Харитон Петрович. Все деньги были на месте. Пора было трогаться домой, но Шелоро решила немного прогуляться по ярмарке. Сумку она крепко держала в руке. Она желала вновь после большого перерыва окунуться в несколько позабытую ею атмосферу относительно беззаботной жизни , в которой  уже не было никаких часов, по которым ей необходимо было что-то делать изо дня в день; будить детей по утрам, работать по дому, ездить к Егору. Кстати, генерал Стрепетов распорядился, чтобы в зимнее время в отделения конезавода ездила столовая. Три раза в сутки. Для этого использовались большие грузовики. И в том числе покрытые незаводским тентом. Вот, она пройдя большую территорию ярмарки, заметила почти у входа к этой ярмарке какой-то большой высокобортный ЗИЛ. В кузове этой машины продавали разливной мед, сало и муку.  Какая-то казачка бойко командовала двумя помощниками. На ней был белый полушубок с повязанным малиновым кушаком. По одежде и повадкам помощников Шелоро определила, что это были не иначе , как бухгалтер и кладовщик из какого-то колхоза.  Она по сути, как и Шелоро, считала деньги покупателей, а помощники отвешивали, разливали и отмеряли товары. Она следила за ними  и при случае одергивала их своим зычным и слегка знакомым голосом. И Шелоро захотелось увидеть эту казачку в лицо. Но у нее, целиком поглощенной своими обязанностями, и секунды не оставалось, чтобы оглянуться по сторонам. И тогда Шелоро решила прибегнуть к своему старому средству. Она знала за собой, а со временем и уверовала в свою власть заставлять людей оборачиваться под ее взглядом. Она посмотрела на ее спину и проговорила в пол голоса "Оглянись!". И так она  ещё проговаривала какое-то время, буравя взглядом ее спину. Через минуты две эта казачка объявила:
-- Я отойду на время, считайте деньги без меня. --- Она спустилась с борта на землю. В этот момент Шелоро посмотрела куда-то сторону. А эта казачка обрадованно проговорила:
-- Это ты Шелоро?
-- Я.
-- А ты как вообще здесь? Ну здравствуй.  Какая неожиданная встреча! -- И эта казачка глядя на нее неподдельно-счастливыми глазами, положила руки на ее плечи,  как будто встретила близкую подругу или свою родную сестру. Но тут же она и потускнела. Снимая с плеч Шелоро руки, совсем другим, усталым голосом сказала:
-- Вот теперь я не откажусь, чтобы ты погадала мне. У тебя карты с собой?
-- А что тебе гадать? Он с тобой живет -- ответила Шелоро.
— Откуда ты можешь знать, что он вообще со мной? — совсем серьезно спросила казачка.
— Вот так да! А где же ему еще быть? -- Зря что ли он приехал к тебе обратно? ---- удивленно спросила Шелоро.
-- Ну побыл немного в своем белом доме, а затем пришел. Работать ездит далеко теперь от хутора.
-- И вы до сих пор не женились?
-- Пока нет.
-- А Ваня теперь все знает? -- спросила Шелоро, и у женщины шнурки бровей дугами поднялись над серыми большими глазами. Но тут же и опустились на свое место.
-- Знает. Он в нем души не чает. Как и прежде, а теперь ещё сильнее. --- ответила женщина и взглянула наверх, в сторону  своих помощников.
-- А как у вас с этим? --- немного застенчивым тоном спросила Шелоро.
--- Мне не это надо. -- уклончиво ответила женщина. ---- Я вообще не могу пока ещё понять, как он ко мне относится.
-- Дай ему время. Человек долго был один. Он между прочим, о тебе часто говорил, когда жил у меня. Он у меня поселился, когда вернулся. Помогал по дому. Даже для себя сенцы соорудил. Там ночевал. Потому, как дом у нас из одной комнаты всего. Я ж ему все равно, что сестра. А какое у него тело, как у молодого! Он часто ходил по двору раздетым. Он ещё очнётся. От самого себя. Он наверное ещё пока не понял своего счастья. Он ведь таким был счастливым! Не таким, как всегда. Он всегда хотел к тебе ехать, да видно, чего-то боялся.
--Ты погоди-ка меня немного. --- попросила она и куда-то отошла, за импровизированные розовые столбики и  через минут пять вернулась обратно. 
--Ну что ты хочешь от меня услышать? Что мы живём вместе? Как муж с женой? От этого тебе станет легче? Ну да, живём мы, как муж и жена. В одной постели. И это часто бывает. Спим. Так и своему цыганскому радио скажи, и пусть оно растрезвонит об этом по всей степи. По ростовской и украинской. И пусть все цыгане прибегут на нашу свадьбу. Пусть всё будет красиво, а дальше то что? --- прокричала эта женщина.
Шелоро даже опешила от такого бурного словоизлияния и отступила на шаг от нее.
— Ты не с цепи сорвалась, ?
Но и женщина, сделав к ней шаг, совсем тихо сказала:
— Я бы, может, и рада сорваться, да деньги лишние тоже на дороге не валяются. Мой цыган теперь деревья валит. В воронежских лесах.
--- А вот это наш подход. Хвалю, Клавдия!  --- одобрила Шелоро. ---- Когда свадьбу будем играть?
--- Да ведь дело не в деньгах. И не в Ване. Дело во мне. Но вам цыганкам, это наверное и не понять. Вы выходите замуж не по любви совсем. А я вроде любила его, да разлюбила.  Не могу понять. Есть начало, и есть всему конец.....