Пролетая над Костромой

Я бесплотный светлый летящий дух –
Над пустыней, булочной, Костромой.
Выбирать не нужно сторон из двух
Мне свою, поскольку незримый строй

              Моих мыслей, сказано, суть незрим.
              Оттого считаю весь мир своим.

Я плыву, метаюсь, парю, в пике
Устремляюсь вниз, не боясь упасть.
Нет глаголов больше в моей строке.
Впрочем, это благо, а не напасть:

              Ибо где глагол – там досада, ложь.
              Коли нет рожденья, то не умрешь.

Вижу всех и каждого и тебя,
Соловья, доярку, поля и злак
На полях бескрайних. Сии поля
Наполняет теплый уютный мрак

              Ночи майской. И человек с конем
              Все по ним шагает, всегда вдвоем.

Вот луна. Она ли нам не фонарь?
Бледный лик щербатый ее знаком
От далеких пращуров, тех что встарь
Жили тем же – прошлым, до тех, совком

              Кто в песочне роет ходы – юнцов.
              Ивановых, прочих в ряду отцов.

Но когда седой умудренный Бог
Снова вздыбит воды, чтоб смыть с земли
Животин, людей (ибо Он суров),
И одно семейство, собрав свои

              Черепки и тряпки, по паре тварь,
              Уплывет, небесная киноварь

Зарыдает с грохотом над водой,
В те часы отчаянья и мольбы
Тень фигуры, вытянутой худой
От бессонной вечной к живым ходьбы

              От недоуменья поднимет бровь –
              Даже дух становится плоть и кровь.