Нрздрёв

Румян, плечист, кудряв, как херувим,
Но взор бесстыж, и хохот громогласен,
Являлся он, как будто одержим
Безумной страстью, буен и опасен.
В нём удаль русская бурлила через край,
Но здравый смысл умолк давно, прощай.

Игрок заядлый, лжец неутомимый,
Он жил одним сегодняшним лишь днём,
Вчерашний куш, как дым неуловимый,
Рассеивал безудержным огнём.
Менял он лошадь на щенка легко,
Летел по жизни слепо, далеко.

Где пир и шум – там он уж непременно,
Готов на спор, на драку, на скандал,
Друзей менял легко и неизменно,
И сам себе преграды создавал.
То честен был, то подл в единый миг,
Не постигал души его язык.

В именье хаос, псарня лишь в почёте,
Шарманка дребезжит фальшивый лад,
Детишки где-то в тягостной заботе,
Он им не рад, иль, может быть, не рад?
Всё в запустенье, лишь кипит азарт,
Фортуны ждёт, поставив всё на карт.

И Чичикову, плуту деловому,
Он души мёртвые готов продать за вздор,
То в шашки биться требует по-новому,
То выменять на жеребца свой двор.
В нём нет корысти низкой и прямой,
Но лишь сумбур и ветер за спиной.

Такой вот образ – буйный и порочный,
Дитя эпохи, взбалмошный герой,
В ком бьётся жизнь ключом, но путь непрочный,
Ведёт его к погибели слепой.
Пустая сила, блеск без глубины,
Свидетель русской праздной старины  .