Когда ещё холодно

Тоскно в доме пустом. Понедельник. Второе. Март.
Во дворе умирают неспешно снеговики.
 
Постирать бы белье. Пусть, болтаясь, в окне рябит,
пусть сбивает цветным переливом тоску с орбит,
что мотается в сердце уныло-упрямым "тук".
Не стучи, не откроют и, в общем-то, не придут,
хоть ты вышиби дверь.
Ну и ладно, и горе с ней.
 
Что теперь?
 
Вечереет, темнеет. В миру потерь необычна цикличность.
Ну вот же – почти темно.
 
Простыня поднялась на ветру высоко.
Сухо;, понимаю, белье – остаётся скормить шкафу.
Ну а после отдать себя в сонную чепуху.
Ну а после... А после-то скучнопохожий день,
и ещё, и ещё, повторяясь, покуда сме...
 
Но всё это потом. А сейчас что?
Сейчас – сейчас.
 
Шкаф глотает белье, томно полочками урча.
Он ручной у меня, я кормлю его прямо с рук.
На стене в уголке длинноногий сидит паук
и таращит трусливо все восемь – смешна душа.
Да не бойся, глупыш, не хочу я тебе мешать,
обживайся. Вдвоём веселее...
А то с тоски, говорят, умирают не только снеговики.
 
Да, дела не идут. Вот и чистая майка вдруг
п;р;и;г;о;в;о;р;о;ч;н;о; поговорочно – вроде нарочно бы – вон из рук.
На пол грязный упала. /ну что я не подмету?/
...невзирая на пыль /и душевную пустоту,
что обычно бывает у маек/,
она лежит, как котёночек, – тихо-немая жизнь.
 
И моя жизнь – нехитрый комочек, ничей коток.
Только всё в этой жизни не так и не то, не то...
что невольно берёшь табурет и несёшь его
под надёжную люстру. /безд;умно, возможно, но.../.
Появляется цель. Хорошо же. Хоть ту протру.
Пусть сияет поярче средь ночи.
 
А поутру – солнце снова придёт
и подарит бесплатный свет –
 
чтобы видели люди, как тает красиво снег.