почти все в одном флаконе

ambavi aTis mcnebisa gamosvlaTa wignidan amokrifa da aTTa mcnebaTa mixedviT,
mis mierve Seqmnil leqsTa krebuls warumZRvara
mamuka saluqvaZem


aTi mcnebis Tavisufali Targmani Seasrula
giorgi qeburiam


aTi  mcneba








ДЕС Я Т Ь ЗА ПО В ЕДЕЙ


В согласии с десятью заповедями Закона Божьего, выдержки из Книги Исхода из Египта, собрал и включил в предисловие к своим стихотворениям, МаМуКа СалуКВадЗЕ


Вольный перевод десяти заповедей в поэтической форме выполнил ГЕорГИй  КЕБурИя



Tbilisi 2016 Тбилиси
 
daibeWda sruliad saqarTvelos kaTolikos-patriarqis, uwmindesisa da unetaresis ilia II-is locva-kurTxeviT
Издано с благословления Католикос-Патриарха всея Грузии, святейшего и блаженнейшего Илии II-го

 






garekanis wina mxares _ moses firfitebi
garekanis ukana mxares _ sinas mTa, wm. ekaterines monasteri


На лицевой стороне обложки _ скрижали Моисея
На оборотной стороне обложки _ Гора Синай, монастырь Св. Екатерины











© l. saluqvaZe, 2016

© Л. Салуквадзе, 2016



© g. qeburia, Targmani, 2016

© Г. Кебурия, перевод, 2016


gamomcemloba `nekeri~, 2016

Издательство «Некери», 2016
 








aTsa mcnebasa gvmarTebs vicavdeT, viTa weril ars orsa ficarsa, erTisa RvTisa saxels vficavdeT... Sjulis kanoniT swor saficarsa.

m.s.


 




Со скрижалей Моисея, истину дано познать, Десять заповедей надо в жизни строго соблюдать, И единому в трех лицах, Богу верность сохранять. Дан Закон нам Божий, чтобы мир людской мог
процвететь.

М.С.
 



 

miqelanjelo, adamis Seqmna
Микеланджело, Сотворение адама





 


iulius Snor fon karelsfeldi, adami da eva
Юлиус Шнорр фон Карольсфельд, адам и Ева
 





 


giustav dore, mose winaswarmetyveli, gamosvla
Гюстав доре, Пророк Моисей, Исход
 
aTi mcneba


me var ufali RmerTi Seni, da ara iyvnen Senda Rmer- Tni ucxoni Cemsa gareSe.

ara hqmne  Tavisa  Senisa  kerpi,  arca  yovladve mhsgavsi, raodeni ars caTa Sina ze, da raodeni ars qveyanasa zeda qve, da raodeni ars wyalTa Sina qveSe qveyanisa: ara Tayvani-hsce maT da arca msaxurebde maT.

ara moiRo saxeli uflisa RvTisa Senisa amaosa zeda.

moixsene dRe igi SabaTi da wmida hyav igi: eqvs dRe iqmode da hqmne maT Sina yovelive saqme Seni, xolo dRe igi meSvide, SabaTi ars uflisa RvTisa Senisa.

pativi-ec mamasa Sensa da dedasa Sensa, raTa keTili geyos Sen da dRegrZel iyve qveyanasa zeda.

ara kac-hkla. ara imruSo. ara iparo.
ara cili hswamo moyvassa Sensa wamebiTa cruiTa.

ara guli giTqmides colisaTKs moyvasisa Senisa, ara guli giTqmides saxlisaTKs moyvasisa Senisa, arca yanisa misisa, arca monisa misisa, arca mxevlisa misi- sa, arca xarisa misisa, arca karaulisa misisa, arca yovlisa sacxovarisa misisa, arca yovlisa misTKs, raica iyos moyvasisa Senisa.
 
дЕСяТь  ЗаПоВЕдЕй


Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред ли-
цом Моим.

Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, что на земле внизу, и что в воде ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им; ибо Я Господь, Бог твой, Бог рев- нитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и чет- вёртого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои.

Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно; ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно.

Помни день субботний, чтобы святить его. Шесть дней ра- ботай, и делай всякие дела твои; а день седьмой — суббо- та Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришелец, который в жилищах твоих. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмый почил. Посему благословил Господь день субботний и освятил его.

Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе.

Не убивай.

Не прелюбодействуй. Не кради.
Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего.

Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.
 
ambavi aTis mcnebisa amokrefili gamosvlaTa wignidan, romeli ebraelTagan iwodebis elle-SemoT


`da TTuesa mesamesa gamosvlisa ZeTa israelisaTa queyaniT egviptiT amas dResa movides udabnod si- nad. da itrnes rafidiniT da movides udabnod sinaYsa da daibanaka mun israelman winaSe mTisa. da mose aRvida mTasa RmrTisasa da uwoda mas RmerTman mTiT gamometyvelman: ese hrquen saxlsa iakobisasa, miuTxren ZeTa israelisaTa.~ (19.1-3) `...STaved da uwame ersa da ganwmden igini dRes da xvale da ganir- cxnen samoselni maTni. da iyvnen mza dResa mesamesa gardamovides ufali mTasa zeda sinasa winaSe yov- lisa erisa.~ (19. 10-11) `xolo iyo mesamesa dResa, iqmna raY ciskari, iqmnes xmani da elvani da Rrubeli almuriani mTasa zeda sinasa, xmaY sayvirisa oxrida didad da SeSinda yoveli eri banaksa Sina. ganiyvana moseman eri SemTxuevad RmrTisa gareSe banaksa da wardges winaSe mTisa.~ (19. 16-17) `da dga yoveli eri Sors, xolo mose Sevida nislsa, sada iyo RmerTi. da Tqua ufalman moses mimarT: ese hrqune saxlsa iako- bissa da mouTxrne ZeTa israelisaTa: Tquen ixileT, rameTu ciT gamo vityode Tquenda mimarT.~ (20. 21-
22) `xolo Sevida mose da mouTxrna ersa yoveli si- tyuani RmrTisani da samarTalni da miugo yovelman erman erTiTa xmiTa metyuelman: yovelni sityuani, romelTa ityoda ufali, vyvneT da visminneT da daw- erna mose yovelni sityuani uflisani...~ (24. 3-4) `da rqua ufalman moses: aRmoved Cemda momarT mTad da
 
iyav mun da migcne Sen ficarni qvisani: Sjuli da mc- nebani, romelni daeweren Sjulisdebad maTda.~ (24.
12) `da mosca ufalman moses, raJams dascxra sityuad misa mTasa mas zeda sinasa, orni igi ficarni qvisani dawerilni TiTiTa RmrTisaYTa.~ (31.18) `moiqca mose da gardamovidoda mier mTiT da orni igi ficarni wamebisani _ xelTa misTa, ficarni qvisani, romelni weril iyo orkerZove (imier da amier). ficarni igi qmnulni RmrTisani iyvnes da werili igi iyo werili RmrTisaY gamodgmul ficarTa maT.~ (32. 15-16) `da viTarca moeaxla banaksa mas, ixila xboY da mwyobri (saubaria oqros xboze, romelic moses ar yofnaSi kerpad aRmarTa ahronma), da ganrisxna mose gulisw- yromiTa da ganuteva xelTagan TKsTa orni igi fi- carni da Semusrna igini mTasa mas queSe.~ (32. 19) `hr- qua ufalman moses: gamohqmnen Tavisa Senisa orni fi- carni, viTarca igi pirvelni da aRmoved Cemda mTasa amas, da davswerne ficarTa sityuani igi, romelni weril iyvnes pirvelTa maT ficarTa, romelni Seh- musren.~ (934. 1) `hrqua ufalman moses: daweren Ta- visa Senis, sityuani ese, rameTu amaT sityuaTa zeda dagideb Sen saSjelsa israelisasa. da iyo mun mose winaSe uflisa ormeoc dRe da ormeoc Rame, puri ara Wama da wyali ara sua da aRwerna sityuani ese sjulisani ficarTa: aTni igi sityuani.~ (34. 27-28).
 
ИСТорИя  дЕСяТИ За ПоВЕдШЕй, ПрИВЕдЕнная ИЗ КнИГИ ИСхода ИЗ ЕГИПТа, КоТорая ЕВрЕяМИ уПоМИнаЕТСя, КаК «ЕллЕ-ШЕМоТ».


В третий месяц по исходе сынов Израиля из земли Еги- петской, в самый день новолуния, пришли они в пусты- ню Синайскую. И двинулись они из Рефидима, и пришли в пустыню Синайскую, и расположились там станом в пу- стыне; и расположился там Израиль станом против горы. Моисей взошел к Богу на гору, и воззвал к нему Господь с горы, говоря: так скажи дому Иаковлеву и возвести сы- нам Израилевым… (19:1-3) И сказал Господь Моисею: пой- ди к народу, и освяти его сегодня и завтра; пусть вымоют одежды свои, чтоб быть готовыми к третьему дню: ибо в третий день сойдет Господь пред глазами всего народа на гору Синай… (19:10,11) На третий день, при наступлении утра, были громы и молнии, и густое облако над горою, и трубный звук весьма сильный; и вострепетал весь народ, бывший в стане. И вывел Моисей народ из стана в срете- ние Богу, и стали у подошвы горы. (19:16,17) И стоял на- род вдали, а Моисей вступил во мрак, где Бог. И сказал Господь Моисею: так скажи сынам Израилевым: вы виде- ли, как Я с неба говорил вам… (20:21,22) И пришел Мои- сей и пересказал народу все слова Господни и все зако- ны. И  отвечал  весь  народ  в  один  голос, и  сказали: все, что сказал Господь, сделаем. И написал Моисей все слова Господни и, встав рано поутру, поставил под горою жерт- венник  и  двенадцать  камней, по  числу  двенадцати  ко- лен Израилевых… (24:3,4) И сказал Господь Моисею: взой- ди ко Мне на гору и будь там; и дам тебе скрижали ка- менные, и закон и заповеди, которые Я написал для на-
 
учения их. (24:12) И когда Бог перестал говорить с Мои- сеем на горе Синае, дал ему две скрижали откровения, скрижали каменные, на которых написано было перстом Божиим. (31:18) шесть дней пусть делают дела, а в седь- мой — суббота покоя, посвященная Господу: всякий, кто делает дело в день субботний, да будет предан смерти; и пусть хранят сыны Израилевы субботу, празднуя суббо- ту в роды свои, как завет вечный… (31:15,16) Когда же он приблизился к стану и увидел тельца и пляски, тогда он воспламенился гневом и бросил из рук своих скрижали и разбил их под горою… (32:19) И сказал Господь Моисею: вытеши  себе  две  скрижали  каменные, подобные  преж- ним, и Я напишу на сих скрижалях слова, какие были на прежних скрижалях, которые ты разбил… (34:1) И сказал Господь Моисею: напиши себе слова сии, ибо в сих сло- вах Я заключаю завет с тобою и с Израилем. И пробыл там Моисей у Господа сорок дней и сорок ночей, хлеба не ел и воды не пил; и написал на скрижалях слова заве- та, десятословие. (34:27,28)
 
me var ufali RmerTi Seni,
da ara iyvnen Senda RmerTni ucxoni Cemsa gareSe.


mcneba pirveli


me var ufali RmerTi Seni, meufe yovlis, mbrZanebeli da ganmgebeli uflebasruli, dausabamo, sxivTamfeni naTeli suli, manaTobeli caTa Sina ganbneul xomlis.
me var Tavadi; me davudeq myofads Tavdebad, dro-Jami Cemgan da CemSive aRiricxeba;
me var bolo da sawyisi, sicocxle ar Tavdeba, sulTa naTel samyaroSi, is axlidan iwyeba.
me var Tavadi; var mpyrobeli oTxiv mxarisa, sruliad sivrcis: simaRlis da sigrZe ganisa, var Semoqmedi samyarosi fuZemyarisa,
Sida bunebis da bunebis gareganisa.

me var ufali RmerTi Seni, me var Rrma erTi, uzeSTaesi, arsi arseba, marad myofeli,
da ar irwmuno Cems gareSe sxva, ucxo RmerTi, rom ar gagixdes sawameblad wuTisofeli.
 
я Господь, Бог твой;
да не будет у тебя других богов пред лицом Моим.


ЗаПоВЕдь ПЕрВая


Я Господь Бог и владыка всего сущего земли,

Я властитель поднебесный, я и рядом и вдали!

Я Отец, и Сын, Дух Святый, Царь небесный над тобой,

Я единый Бог в трех лицах – будь мне предан всей душой! Я за каждого в ответе, все в ответе предо мной.
Все подвластно мне на свете, что под солнцем и луной. Я и вечность, я и время, полновластный над судьбой,
Я конец и я начало, здравие и упокой.

Свет всему я приносящий, вездесущий и благой. Чему нет конца и края, над землей и под водой.
Я создатель всей вселенной, что в движении вокруг, Вечности я бесконечность, возвративший время в круг. Я всевышний повелитель, я источник всей любви,
Я судья и я родитель, – ты словам моим внемли! Не молись другому Богу, ты перед лицом моим,
Жизнь земная станет адом, коль не будешь мной любим.
 
ara hqmne Tavisa Senisa kerpi, arca yovladve mzsgavsi, raodeni ars caTa Sina ze, da
raodeni ars qveyanasa zeda qve, da raodeni ars wyalTa Sina qveSe qveyanisa: ara Tayvani-hsce maT da arca msaxurebde maT.


mcneba meore


ar gaixado Tavi Seni kerpad, icode,

Tu ar ginda, rom jojoxeTur cecxlSi iwvode. Sens satanjvelad isic kmara, rac rom icode
da Zed adamis, anu codvis Svilad iwode. ar gaixado Senda kerpad da Senda xatad ara arseba, arc usulo, arc sulieri,
rasac rom hqondes, an ar hqondes saxe ieri,

rac naxo sizmrad, anu rac rom geCvenos cxadad. rac ki ram aris qveyanasa da caTa Sina,
rac ki ram aris qveyanasa da caTa zeda, ar gaixado gonebisa Tvalisa Cinad, rameTu bedi ar gewios Secdomil ZeTa. ar gaixado ara kerpi Sen salocavad,
ar gaiRmerTo ukeTuri da usaxuri; Smagad da Slegad iwodebi, ara netarad. Tu ar iqeni WeSmariti RmerTis msaxuri.
 
не сотвори себе кумира и никакого изображе-
ния; не поклоняйся им и не служи им.


ЗаПоВЕдь ВТорая


Кто сочтет себя кумиром, будет тот гореть в огне. Дети Евы и Адама: хватит мук и на земле.
Ведь грехи без покаянья, не простятся никому: Поклоняться должен каждый только Богу одному. Не твори себе кумира, не молись богам другим, Будь то духом бестелесным, или идолом живым, Хоть во сне тебе приснится, иль увидишь наяву:
Со скрижалей Моисея, истинно вам говорю. Ибо я один на свете, твой Владыка и Творец, Под водой иль над землею, я один у всех Отец! Веру, как зеницу ока, от соблазнов береги,
И в тяжелых испытаньях, взор свой к Богу обрати.

Коль поддавшись искушенью, в рабство к дьяволу пойдешь, То, как клятву преступивший, прямо в ад ты попадешь. Будешь жить не как блаженный, а безумным прослывешь,
Только истинною верой место ты в раю найдешь.
 
ara moiRo saxeli uflisa RvTisa Senisa amaosa zeda.


mcneba mesame


bunebrivia, gansacdelis kacs umZims gancda, amgvarad aris mowyobili buneba kacTa, magram, Tu igi gansacdeli aris amao,
RmerTs nu axseneb da nu SesTxov: _ mixsen, mamao!

vidre icodeb, ras sCadixar, dafiqrdi odnav, ar mcodnis codvaze mZimea, mcodnisa codva. mcodne Tu scodav, sinanuli xdeba amao,
maS RmerTs raRad sTxov: _ momiteve codva, mamao!

rameTu Zalas WeSmariti rwmena iZleva, gwamdes, sikeTiT boroteba mudam iZleva, da Tu ara gwams, Zalisxmeva aris amao,
an RmerTs raRatom SesTxov: _ momec Zala, mamo!

Tu xar morwmune, gwams, gaqvs SiSi, krZalva da ridi, mudam geqneba RvTis Sewevna da meoxeba,
magram irwmune da gaxsovdes, codvaa didi

RmerTis saxelis amaosa zeda moReba.
 
не поминай имени Господа Бога твоего всуе.


ЗаПоВЕдь ТрЕТья


Неверующий человек, – слуга своих желаний: Не всяк способен одолеть волну переживаний. Но, если знал, что сеешь зло, заведомо, похоже,
То к Богу не взывай в мольбе: – Спаси меня, о Боже! Ты, перед тем, как согрешить, задумайся сначала:
От искушений сатаны, лишь вера выручала.

Незнанье – зло, но ты грешишь сознательно и, все же, Взываешь к Богу ты в мольбе: – Прости меня, о Боже! Спасенье в вере лишь одной: она всех окрыляет,
Зло побеждается добром: любовь добро питает. Во всем надейся на меня, в минуты испытаний.
Я свет, что побеждает тьму, родитель всех созданий. Запомни третий ты завет: не прикрывайся мною,
Во всем, везде, всегда с тобой, я от беды укрою,

Но нет греха того страшней, чем сказанное праздно

Господне имя, не клянись, ты всуе мной напрасно!
 
moixsene dRe igi SabaTi da wmida hyav igi: eqvs dRe iqmode da hqmne maT Sina yovelive saqme Seni, xolo dRe igi meSvide, SabaTi ars uflisa RvTisa Senisa.


mcneba meoTxe


romelman Sehqmna dasabamad ca da qveyana, brZana: `iqmenin naTeli!~ da hyo ganTiadi, rom naTels diads ganedevna cidan wyvdiadi da rom qveyana wyvdiadidan gamoeyvana. romelman Sehqmna qveyniuri arsi yoveli,
maT Soris kaci saxed Tvisad da xatad Tvisad, Sehqmna adami, mamakaci, Ze igi RvTisa, Seisisxlxorca da STabera suli cxoveli.
eqvsi dRe hqmnida Semoqmedi, eqvs dRes iRwvoda, eqvs dReSi saqmis aRsruleba surda eneba,
dResa meSvides ganizraxa ra dasveneba, kvalad dRe igi SabaTad da uqmed iwoda. Senc daicavi dadgenili wesi da rigi:
eqvs dRes Sromobde da iqmode saqmes mSromeli, magram yovelTvis gaxsovdes da wmida hyav igi, SabaTad, anu dRed sauflod iTqmis romeli.
 
Шесть дней работай и делай всякие дела свои, а седьмой – суббота – есть день отдохновения, который посвяти
Господу Богу твоему. ЗаПоВЕдь ЧЕТВЕрТая

Кто создал мир в такой красе, все чудо мирозданья,

Кто произнес: – Да будет свет! И жизнь вдохнул в созданья, Чтоб утро побеждало ночь, в кружении каждодневном, Чтоб освещалась светом жизнь, в движении бесконечном. Кто Прародителя дал нам, назвал его Адамом,
Кто создал Еву из ребра, и поселил их рядом.

О Бог единый! Облик дал ты каждому творенью, Душой бессмертной наделил по своему веленью,
Нам жизнь и землю подарил, с природой многоликой, Так за шесть дней был создан мир им силою великой. На день седьмой он отдохнул, назвав его субботой,
Чтоб насладиться каждый мог, для божьих дел свободой, С тех пор мир должен проводить неделю за работой,
Чтоб в день воскресный отдыхать, в согласии с природой. Запомни ты про Божий день, не нарушай обета,
И, знай, что так устроен мир, послушайся совета.
 
pativi-ec mamasa Sensa da dedasa Sensa, raTa keTili geyos Sen da dRegrZel iyve qveyanasa zeda.


mcneba mexuTe


nayofuxvia sicocxlis xe, yvavilmravali, Rrmadfesvgadgmuli, tanayrili da gantotvili; adam da evas pirvelcodviT dRemde codvili kvlavac mravldeba qveynad maTi STamomavali. adamianni xom adamis Zeni arian,
raki adam marTlac kacTa winaparia. aSkara xdeba ded-mamiTi naTesaoba, rameTu TavTan kavSirdeba yvela Taoba. pativ-ec, Svilo, mamisa da dedisa jafas,
nu daukargav amags, Sromas, zrunvas da garjas, daakvirdi da dainaxav, TumcaRa ar Cans,
raoden mZimes ewevian cxovrebis Wapans. pativ-ec, Svilo, mamasa da dedasa Sensa, Sobilma unda daafasos Tvisi mSobeli, iloce maTTvis da Seswire madli gamCensa, rom ixaro da dRegrZelgeyos wuTisofeli.
 
Почитай отца твоего и мать, да будешь благословен на земле и долголетен.


ЗаПоВЕдь ПяТая


Плодоносит древо жизни, – ветви к солнцу тянутся, Корни соками питают, почки наливаются,
От Адама и от Евы, множится весь род людской, И, со дня грехопаденья, тянется грех чередой. Первые отец и матерь, мы ведем отсчет от них. Почитать мы будем вечно, прародителей своих, Нас родные опекают, – трудно вырастить детей.
Сколько пережить пришлось им, ради нас, ночей и дней. Ты поймешь, когда сам станешь, матерью или отцом,
Что любовь родных бесценна, будь их счастья кузнецом. Стань им в старости опорой, отплати заботой им,
Покажи пример свой детям, будешь ими ты любим. В хороводе поколений, жизнь по кругу движется,
На любви и уважении, все на свете зиждется. Помолись перед иконой за здоровие родных, Сторицей к тебе вернется, эта мудрость слов святых.
 
ara kac hkla.


mcneba meeqvse


kvlavac ambavi gavixsenoT adamis ZeTa,

RmrTis pirisagan viT ganigdo Zma mkvleli Zmisa, rameTu SuriT aRdga kain abelis zeda;
mZimea codva kainisa adamis Zisa.

ganrisxda RmerTi, Semoqmedi miwis da cisa, dambadebeli sulierTa arsTa yovelTa,
maT Soris kacTa, _ gonier da codvil moymeTa da ar ineba Sewynareba adamis Zisa.
da dasdva RmerTma saswauli kainsa wyeuls, daRad daasva ukvdaveba mis suls da sxeuls, rom ar moekla kvlav yovelsa mpovnelsa missa; mwarea bedi kainisa adamis Zisa.
gulis siRrmeSi daimarxe sityva mamisa,

da ese mcneba: _ ara kac-hkla, _ gaxsovdes marad;

ar gaimeto sasikvdilod Ze adamisa,

Tu ar ginda rom Senc itanjo kainis darad.
 
не убий. ЗаПоВЕдь ШЕСТая

Вспомните сынов Адама, – Каин Авеля убил, Он от Бога отвернулся, Богом отлучен он был. Зависть Каином владела,- помутился разум вдруг. Нет прощения убийце, когда брату брат – недруг.
Тяжкий грех прогневил Бога, для любви он создал нас, Будет проклят, как преступник, кто не слышит Божий глас. Будет Каин всем примером, чтоб не нарушал обет,
Кто нарушит, перед Богом будет тот держать ответ. Тяжела судьба убийцы, проклят всеми он навек,
Не простится преступленье: знает каждый человек. Нет в законе Божьем права, чтоб собрата убивать, Не найти такого слова, чтоб убийцу оправдать.
Пусть об этом помнит каждый, будет строгим приговор, Если беспредел настанет, на земле начнется мор.
Заповедь – Не убий! – свята. Каждый должен в мире жить, Человек  для  счастья  создан,  чтобы  ближнего  любить!
 
ara imruSo.


mcneba meSvide


ara imruSo, nu gadaxval uflisa mcnebas; nu miayeneb suls esoden zians da vnebas, rameTu suli codvisagan daiCagreba
da viT sanTeli, qarisagan ise Caqreba.

ara imruSo, nu gadaxval uflisa mcnebas; eride siZvas, Tavs nu miscem mruSobis nebas, kaci sulmokle, moyvaruli mruSoba-siZvis, geeniasa STavardeba da cecxlSi iwvis.
ara imruSo, nu gadaxval uflisa mcnebas;

nu miecemi Jins cxovelurs, xorciel vnebas;

daufiqreblad nu ahyvebi gulisTqmas avsa,

Tu ar ginda, rom gansacdeli dagatydes Tavsa. ara imruSo, kvlavac codva rom Tavs ar ido, sjobs, codvas Tavi ganaSoro da ganarido. ganudeq eSmaks, gaecale zakvas da grZnebas;
nu daiviwyeb, nu gadaxval uflisa mcnebas.
 
не прелюбодействуй. ЗаПоВЕдь СЕдьМая

Не прелюбодействуй грешный, знай, что это тяжкий грех. Бездуховен тот, кто тратит жизнь земную для утех.
Ведь душа твоя, как свечка, пред иконою горит.

Грех задует пламя сердца, жизнь твою в ад превратит. Не прелюбодействуй, грешный, чтобы не гореть в огне, Выше низменных желаний стань, и будешь верен мне. Человек ведь не скотина, да и та свой знает срок,
С грешных дьявол-искуситель собирает свой оброк.

Не прелюбодействуй, грешный, создан мной ты для любви, Миг случайных наслаждений ты бездумно, не лови.
Ведь любовь судьбы подарок, ты её не разменяй, Чувство редкое, святое, ты на блуд не променяй!
Не прелюбодействуй, грешный, козней беса берегись, Не сдавайся искушенью, от греха посторонись!
К встрече будь готов со мною, и заветы соблюдай, Я приму тебя с любовью и открою двери в рай!
 
ara iparo


mcneba merve


ara iparo, codvilia kaci mparavi

da codva misi aris mZime da Semzaravi; codvis Camdeni, sacodavi gvian mixvdeba, rom codva mZime satanjveliT gadaixdeba. ara iparo, codvilia kaci mparavi;
yvelas mouwevs codvisaTvis pasuxis geba, ganukiTxavi ar darCeba qveynad aravin,
Jami gankiTxvis sabolood yvelasTvis dgeba. ara iparo, codvilia kaci mparavi;
codva kacisa mis sulSive aRinusxeba,

suli ki aris RvTis TvalisTvis daufaravi da sabolood yvelaferi RmerTs euwyeba. zecaTa, anu caTa ze ars Rrublis karavi;
ZaluZs maRliTmWvrets sulTamxilavs sulTa gageba. ara iparo, codvilia kaci mparavi,
xolo codvil kacs sagangebod dasjis gangeba.
 
не укради


ЗаПоВЕдь ВоСьМая


Помни заповедь восьмую: грех великий воровать, Не надейся, что не сможет Бог о воровстве узнать. Душу вор грехом запачкал – все у Бога на виду, Прежде чем украсть, подумай, чтобы не гореть в аду. Помни заповедь восьмую: грех великий воровать,
Каждый грешный перед Богом в срок свой будет отвечать. Никому не отвертеться, кары им не избежать.
Совесть не должна позволить, чтоб добро чужое брать. Помни заповедь восьмую: грех великий воровать,
Коль возьмешь добро чужое, то беды не миновать. Ты добра того не сеял, не растил, не поливал, Каждый вор за злодеянье, по заслугам получал.
Коль найдешь чего случайно, то владельцу возвращай, Не обманывай в расчетах, к сроку дело выполняй. Провинившегося будут за грехи в аду пытать!
Помни заповедь восьмую: грех великий воровать.
 
ara cili hswamo moyvassa Sensa wamebiTa cruiTa.


mcneba mecxre


moyvassa Sensa tyuilubralod nu swameb cilsa; mSvidad mZinares nu daufrTxob uSfoTvel Zilsa; ubralo kacze nu ikadreb sityvasa Zvirsa; naTesavs Sensas Seniv xeliT nu uTxri Zirsa. moyvassa Sensa tyuilubralod nu swameb cilsa; belzebelTan da satanasTan nu iyri wilsa; sabolood xom usamarTlo da cru braldeba Senive sulis sazianod motrialdeba.
moyvassa Sensa tyvilubralod nu swameb cilsa; ganudeq borots, Tavi Seni eSmaks aride, icxovre RmerTis siyvaruliT, iWeSmarite,
rom daimkvidro sasufevlad laJvardi cisa. ra wams moyvasi cils dagwamebs, ar geameba,
ityvi: _ ras sCadis es uRmerTo?! rad scodavs ase?!.. maS, tyuilubralod nurc Sen ityvi rasme cuds sxvaze, rameTu mZime codva aris ciliswameba.
 
не лжесвидетельствуй. ЗаПоВЕдь дЕВяТая

Не клевещите на людей: я вас предупреждаю! Такой душе прощенья нет: их в ад я отправляю. Поступки грешные свои, молитвой искупайте, Не ройте яму вы друзьям, их сон не нарушайте. Не клевещите на людей: я вас предупреждаю! Кто душу дьяволу продаст, таких я проклинаю!
Ведь что посеешь, то пожнешь – я к совести взываю! Кто ложь за правду выдает, – я маски с них срываю, Не клевещите на людей: я вас предупреждаю! Запомните слова мои: на суд вас вызываю.
За что преследуете вы людей, невинных, честных?

Вы жертвы низменных страстей, несправедливых, вредных. Гоните зависть от себя, от беса отстранитесь,
И, с покаянием ко мне, безгрешными вернитесь. Быть оклеветанным молвой, – нет хуже наказанья, Ждет лжесвидетелей беда, и нет им оправданья!
 
ara guli giTqmides colisaTKs moyvasisa Senisa, ara guli giTqmides saxlisaTKs moyvasisa Senisa, arca yanisa misisa, arca monisa misisa, arca mxevlisa misisa, arca xarisa misisa, arca karaulisa misisa, arca yovlisa sacxovarisa misisa, arca yovlisa misTKs, raica iyos moyvasisa Senisa.


mcneba meaTe


ara giTqmodes oden guli, uxme gonebas

da nu Sexedav Suris TvaliT sxvisa qonebas, nu SegSurdeba sacxovari moyvasis Senis, rameTu Suri da sixarbe kacs ara hSvenis.
nu moindomeb colsa missa, nurc saxlsa missa, nurca sxvas rasme, sakuTrebad rac RmerTma misca; nu moindomeb sayanurs da yanasa missa,
sakvebad, sarCo-sanovaged rac RmerTma misca; nu moindomeb monasa da mxevalsa missa, mosavlelad da sapatronod rac RmerTma misca; nu moindomeb nurca xars da karauls missa, nurca sxvas rasme saqonelsa, rac RmerTma misca. nurca nurafris SegSurdeba danarCenisa; monagebis da monagebzed danaSenisa,
raica iyos moyvasisa, Zmisa Senisa,

adamis Zisa, Senebr RmrTisgan ganaCenisa.
 
не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его,
ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.


ЗаПоВЕдь дЕСяТая


Будь доволен своей долей, не завидуя другим,

Зависть в жизни не советчик, не внемли словам чужим. Зависть только зло рождает, доброму зло не к лицу, Дьявол корысть поощряет, помогает подлецу.
От добра добра не ищут: добивайся всего сам. Помогай в беду попавшим, и прощай грехи врагам. Не желай жены другого, ни скота, и ни раба, Прогневишь ты этим Бога, станет тяжкою судьба. Каждому дается свыше то, чего он заслужил.
Все, что твой сосед имеет, он от Бога получил. Если хочешь быть богатым, живота ты не жалей,
Будь работником примерным и полезным быть сумей. Дети Евы и Адама: - Ну зачем вам воевать,
Дом, богатство нажитое, друг у друга отнимать?

Что отдашь, к тебе вернется, что отнимешь, пропадет! Лишь в труде и честной жизни, счастье человек найдет!
 

 
mamuka saluqvaZe
(1955 _ 1997)

oazisis maZebarma miraJebma udabnoSi hpoves ia; dalies da dailia.
. . . . . . . . . . . . . . . saocari yvavilia poezia.

mamuka saluqvaZe


sWirdeba Tu ara poets biografia? albaT, sWirdeba, radgan, Tavad poezia rom ar darCes ubiografiod. magram, biografiac aris da biografiac. mamuka saluqvaZis biografia misi poeziaa. saqarTveloSi leqsiT, aba, vis ganakvirveb, miTumetes, vis ga- nacvifreb?! da mainc, Cndebian poetebi, romelTac wilad erge- baT, xolme, es pativi Tu bedniereba; esec, albaT, ukve, gangebis nebaa. Seucnobelni arian wesni da gza-bilikni sawuTrosani. da man marTlac mZime poeturi jvari itvirTa _ pirveli leqsidan
_ uflis maRal sagaloblebamde... gadalaxa sakuTari poetu- ri udabno... mivida nanatr, saocnebo mTa-simaRlemde... Sedga, gadaxeda momavals, Seisvena da... dastova Svilebi (qal-vaJi!), siyvaruli da jvari _ aRmarTuli jvari poeziisa. an meti raRaa biografia. da mainc, ratomRac, WeSmariti poezia _ cremliani oazisia _ bind-naTeli saCrdilobelisi mzian RameSi. maS, sik- eTiT miiRe da mSvidad miesalbune am wignebs, mkiTxvelo.

poeti, kritikosi Temur SavlaZe
 
МаМуКа СалуКВадЗЕ
(1955 – 1997)




В поисках оазиса в пустыне, Миражи фиалку вдруг нашли. утолили жажду… и ушли.
В неизвестность…
. . . . . . . . . . . . . . .
Мир поэзии прекрасен, как цветы!

Мамука Салуквадзе


Необходима ли биография поэту?
Скорее всего, она нужна поэзии, чтобы та не осталась без биографии.
Разные бывают биографии. Поэзия Мамуки Салуквадзе и есть его
биография. В Грузии трудно удивить кого-либо поэтическим даром, а
потрясти до глубины души необычностью таланта, тем более. Тем не
менее, появляются порой поэты, которым дано это счастливое право
Всевышним. Неисповедимы пути Господни и его избранникам выпал
счастливый случай нести свой крест по трудному пути поэтического са-
мовыражения. Таким предстает нам Мамука Салуквадзе, - от первых
стихов - до гимнов и песнопений Создателю.
Он преодолел собственную поэтическую пустыню и добрался, нако-
нец, до желанных высот творческих побед... Он состоялся, как поэт, до-
стиг Парнаса, перешагнул в будущее… немного отдохнул… потом оста-
вил нам детей (мальчика и девочку), любовь и крест, вознесенный им
на небосклон поэзии…
Вот и вся его биография… И все-таки высокая поэзия – это оазис, пол-
ный слез почему-то. Она представляется светотенью в солнечной ночи,
покрытой туманом таинственности. Поэтому, прими с любовью и благо-
говением, дорогой читатель, эту книгу.

Поэт, критик Темур Шавладзе
 

 


giorgi (guguli) qeburia daibada 1936 wlis 10 noembers. ganaTlebiT inJiner-meqanikosi, profesiiT _ ekologi.

2010 wels, misi samecniero naSromi: `kacobriobis ekologiuri usafrTxoebis koncefcia~ saqarTvelos erovnuli mecniere- baTa akademiis rekomendaciiT aRiniSna saqarTvelos erovnu- li premiiT. Tbilisis saaviacio universitetSi kiTxulobda leqciebs aviaciisa da haernaosnobis istoriis Sesaxeb.

universitetis reqtorTan, baton sergo tefnaZesTan erTad gamosca wigni: `cis dapyrobis istoria _ ocnebidan realo- bamde~. avtoria leqsebisa da prozis krebulis: “;;; ;;;;; ;;;;;”. agreTve: gamocemuli aqvs qarTuli poeziisa da prozis Targmanebis wigni da SoTa rusTvelis `vefxistyaosnis~ mokle Sinaarsi, poeturi formiT rusul enaze.

2014 wels, saukeTeso TargmanisaTvis mieniWa ivane maCablis saxelobis premia.


sakontaqto tel.: 595-57-41-94                saxli: 223-57-35. E-mail: qeburia@rambler.ru
 





Кебурия Георгий (Гугули) Николаевич родился 10 ноября 1936 года. По образованию инженер-механик. В 1960 году окончил факультет меха- низации Груз. Сельхоз. института. В 1962 году окончил филфак Тбилис- ского гос. университета. Был ответственным секретарем межправитель- ственной комиссии по экологической безопасности. Последнее место работы – начальник Управления агроэкологии Министерства сельского хозяйства Грузии. Принимал участие в качестве делегата в международ- ных конгрессах по вопросам климата в разных странах. Научный труд “Концепция экологической безопасности человечества” в 2010 году была отмечена Национальной премией Грузии.

Читал лекции по истории авиации в Авиационном институте Грузии. Со- вместно с ректором Авиационного института Серго Тепнадзе, написал книгу “История покорения неба – от мечты до реальности”.

Автор научных трудов и изобретения. Неоднократно печатался в СМИ и выступал по телевидению.

Издал сборник стихотворений и переводов грузинской поэзии и прозы на русский язык. Издал книгу стихотврений и переводов на грузинский язык. Член творческого союза писателей Грузии. За краткий поэтиче- ский пересказ поэмы Шота Руствели “Облаченный в шкуру тигра”, удо- стоен звания лауреата приемии имени Иване Мачабели. Автор пьес и сценариев.

Лауреат  Международного  литературного  форума  «Золотой  витязь»
2016 года.

Отец двух дочерей и четырех внуков. Автор нескольких пьес и сценариев.




Контактный тел: Моб: 595-57-41-94                Дом: 223-57-35. E-mail: qeburia@rambler.ru
 
sarCevi   С о д Е р жан ИЕ


aTi mcneba    6-7    десять заповедей

 
ambavi aTis mcnebisa amokrefili gamosvlaTa wignidan, romeli ebraelTagan iwodebis elle-SemoT
 



8-11
 
История десяти заповедей, приведенная из Книги Исхода из Египта, которая евреями упоминается,
как «Елле-Шемот»
 

mcneba pirveli  12-13  ЗаПоВЕдь ПЕрВая mcneba meore  14-15  ЗаПоВЕдь ВТорая mcneba mesame  16-17  ЗаПоВЕдь ТрЕТья mcneba meoTxe  18-19  ЗаПоВЕдь ЧЕТВЕрТая mcneba mexuTe  20-21  ЗаПоВЕдь ПяТая mcneba meeqvse  22-23  ЗаПоВЕдь ШЕСТая mcneba meSvide  24-25  ЗаПоВЕдь СЕдьМая
mcneba merve  26-27  ЗаПоВЕдь ВоСьМая mcneba mecxre  28-29  ЗаПоВЕдь дЕВяТая mcneba meaTe  30-31  ЗаПоВЕдь дЕСяТая
mamuka saluqvaZe  32-33  Мамука Салуквадзе

giorgi (guguli) qeburia  34-35  Кебурия Георгий (Гугули) николаевич

 
 




mamuka saluqvaZe


Targmani giorgi qeburiasi


aTi  mcneba






















 




ISBN 978-9941-479-17-5
 
ДЕС Я Т Ь ЗА ПО В ЕДЕЙ
 


Ма М ука  Салукв адзе

перево д  Георгия  к еб урия
 
Георгий (Гугули) Кебурия













ЭХО ОДНОЙ ОСЕНИ


4-е издание, дополненное

















ТБИЛИСИ
2018
 
684 Гр-5 (2Г)
894-631 (479-22) К-33







Графика  Анны Кебурия



Издано мэрией г. Тбилиси в 2002 году. Русским культурно-просветительским
обществом Грузии книга признана
«Лучшей книгой 2002 года»



При оформлении обложки допущена небольшая оплошность:
на фотографии автору всего лишь 21 год.
Увы, от того счастливого времени осталось лишь ЭХО...







© Г. Кебурия, автор, 2018


© Анна Кебурия, оформление, 2018


ISBN 978-9941-457-19-7
 
Некий писатель сказал, что в Грузии больше грузинских поэтов, чем самих грузин. Гугули Кебурия – русскоязычный грузинский поэт, но поэт истинный!
Думаю, этим достоинством и привлечет он внимание русскоязычных любителей поэзии.
В добрый путь, Гугули!

Чабуа АМИРЭДЖИБИ.
Тбилиси. 15.09.98.

Впервые стихи Гугули Кебуриа были напечатаны в прошлогоднем номере нашего журнала. Так что к выходу первого его лирического сборника у Гугули Кебуриа уже был “свой” читатель.
Истоки феномена «русскопишущих» поэтов-грузин восходят к началу прошлого столетия. Гугули Кебуриа продолжает ту вековую литературную традицию, которая, кстати, почти, совсем, не исследована.
Вернемся, однако, к самому Гугули Кебуриа – его стихам и прозаическим опытам. (Кстати, у него есть также успешный дебют в переводческой сфере).
Все то, о чем пишет Гугули Кебуриа, – глубоко прочувствовано. Поэтому поэтическая искренность (так же, как и человеческая) одно из его несомненных достоинств.
Для русскоязычного читателя знакомство с книгой Гугули Кебуриа будет равносильным знакомству с миром типичного интеллигентного тбилисца на рубеже двух столетий.
Уверен, это знакомство будет интересным и не поверхностным. Гарантом этого служит тот внутренний нерв, который постоянно ощущается в стихах Гугули Кебуриа и вся богатая палитра его творчества.

ЗАЗА АБЗИАНИДЗЕ, критик, главный редактор журнала «Литературная Грузия»
22.VI.1999 г.

_ 3 _
 

 



_ 4 _
 
О ПОЭЗИИ ВООБЩЕ, И В ЧАСТНОСТИ...


<К ПОРТРЕТУ СТАРОГО ГУСАРА>

Смотрите, как летит, отвагою пылая... Порой обманчива, бывает седина.
Так мхом покрытая бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.
М. Ю. Лермонтов

По профессии я эколог, а литературной деятельностью стал заниматься с осени 1996 года. Скорее всего, не исключено влияние возраста, когда начинаешь подводить итоги или одолевает ностальгия по тому, чего уже не будет. А может быть, это просто блажь?! «Болезнь» эта сопутствует человечеству во все времена и во всех поколениях. На благодатной почве среди миллионов слабых стихов рождаются и бессмертные шедевры.
И. Бродский в своей Нобелевской лекции в 1987 году отмечал:
«Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтобы завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить свое отношение к окружающей его реальности, будь то пейзаж или государство, чтоб запечатлеть душевное состояние, в котором он в данный момент находится, чтоб оставить – как он думает в эту минуту – след на земле... Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку... Стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения».
Сколько бумаги порой изводят люди, но, в лучшем случае, иногда остаются в истории литературы как авторы одного стихотворения. А порой, хоть автор и не запоминается, но само стихотворение надолго переживает своего создателя.
Я, например, не могу удержаться от соблазна предложить читателю одно стихотворение, которое помню с детства, хотя, к сожалению, имя автора (кажется, Бахметьев) позабыл.
 
Чьими лапами грубыми, сильными Тебя бросили в дебри трущоб. Отцветают глаза твои синие,
И бледнеет румянец щек.

Не по возрасту стала ты хилою, Не по возрасту складки морщин, Жизнь твоя, как березка унылая, Затерялась в изгибах лощин.

Слышишь, там, в синем омуте вечера, О любви и о счастье поют.
А тебя? Где тебя искалечило? Взяли волю и свежесть твою.

И теперь вот знакомой дорогою, По мужчинам равняя свой взгляд, Ты идешь с затаенной тревогою
К черной пасти угрюмых шахт.

И день целый стоишь у конвейера, – Шум машин, вихри пыли, жара, – Проклиная все то, чему верила
И чему поклонялась вчера.

Но об этом молчи! Ветер яростный
Налетит, как сорвиголова,
И развеет по тундре безжалостно
Горькой правды святые слова.

Он развеет слова... Но страдания, Жажду встреч и желание жить, Раз, увидев в твоем увяданье,
Уж никто не сумеет забыть.
 
Не сумеет забыть эту жуткую
Правду нашей убогой земли
И глаза, что цвели незабудкою, А теперь уж совсем отцвели.

Никто сегодня и не помнит о Владимире Чимакадзе, а какой поэт не захотел бы, поставить свою подпись под его коротеньким стихотворением. Увы, сегодня оно звучит уже, скорее всего, как эпитафия.

Это было когда-то и где-то,
Впрочем, может быть, не было этого. Ваша комната, полная света,
И халатец из ситчика светлого.

Растерял я когда-то и где-то
Все, что было хорошего, светлого. В вашу комнату, полную света,
Как попасть мне из хаоса этого?

Поэты   часто   ссылаются   на   голос   свыше,   призывая   в свое  оправдание  Господа,  но  забывая  о  том,  что  порой  он
«подшучивает» над нами, потому что шедевры рождаются, только когда он сам вселяется в души поэтов. Тогда их уста становятся божественными, как у бессмертных. Поэтому гениальные поэты
– исключение из правил.
Гений Чаадаева понимал гениальность Пушкина и поэтому призывал его: «Киньте крик к небу – оно вам ответит!» Но это доля лишь избранных, ибо подавляющее большинство, обращаясь к Богу, слышит только свое, же эхо, принимая его за глас Божий, или благословение музы. Не будем осуждать их за это. Время платит им забвением. Это неизлечимая, безболезненная болезнь человечества, и дай Бог, чтобы она была единственной.
Впрочем, я согласен с поэтом Михаилом Квливидзе, когда он пишет, что его «Монолог Иуды» уже существовал до него, а он всего лишь воспроизвел текст.
Когда кто-то как бы диктует вам, то процесс стихонахождения
 
оказывается чем-то сродни составлению мозаики: если какой- то фрагмент искажает картину, это сразу бросается в глаза. Зато как вы по-детски радуетесь, когда находите нужное слово, и оно точно ложится в заранее отведенное место. Хотя вся эта гармония
– из области техники письма, профессионализма, но вдохновение
– создание капризное. Не многим хватает силы воли прекратить писать, когда оно иссякает и стихотворчество превращается в рифмоплетство.
Мотивы, побуждающие к стихосложению, порой необъяснимы. Иногда это просто желание как-то зафиксировать свое пребыва- ние на свете, ведь со временем 99,9% живущих предаются заб- вению, и этому пытаются противостоять, «увековечивая» свои имена повсюду, вплоть до скал и заборов и т.д., и т.п.
По большому счету, тема – «что в имени твоем» – слишком хрупка и недолговечна, ведь цивилизации, а «в недалеком будущем» и все человечество навсегда сойдут со сцены. Мы обречены самим фактом своего существования, – это рождает наш пессимизм, но это и стимулирует нашу любовь к жизни и желание поделиться этой любовью с другими. Люди продолжают жить в своих произведениях чисто символически, ибо все-таки главное в творчестве – сам результат, а не автор.
Поэзия не признает ни политических, религиозных и географических границ, ни возрастных ограничений. Все многообразие жизни расцветает в творениях автора и придает вкус его плодам.
Стихотворения несут в себе закодированные гены их авторов и, как живые организмы, из поколения в поколение продолжают существование, как цветы или ягоды, украшая и чем-то даже оправдывая смысл нашего бытия.
Из этого материала я потом составлял диалоги, так что она вполне законный соавтор соответствующего раздела книги, за что я и приношу ей глубокую благодарность.
Реакция моей дочери выразилась в форме рисунков, и я с удо- вольствием поместил их в книге в надежде на то, что через них будет, протянут мост к молодому поколению.
Эпиграфы – отправные точки путешествия в мир поэзии, они,
 
как камертоны, подсказывали интонацию, настроение, хотя иногда подбирались позже, вдогонку к стихотворению. Кроме авторских,  в  книге  встречаются  эпиграфы  из  поэтов  разных эпох и стран, что продиктовано желанием автора придать своим стихам общемировое звучание, приобщить индивидуальное, национальное восприятие к всемирному поэтическому эспе- ранто.
Мои переводы далеки от подстрочника, они возникли скорее как ассоциации, как родственное состояние души. Иногда мой перевод имеет с оригиналом лишь общую «станцию» отправления. Используя оригинал как трамплин, я в полете остаюсь наедине с самим собою, ибо таким образом все равно подхожу к вершине истины гораздо ближе, чем, если бы упрямо пытался дословно передать содержание стихотворения.
Бальмонт, переводивший «Витязя в тигровой шкуре» гени- ального Шота Руставели, приводил слова Сервантеса о том, «... что  всякий  перевод  похож  на  узорную  ткань,  показываемую с изнанки...» Но есть ткани красивые и с лица, и с изнанки. Интересно мнение Беллы Ахмадулиной о сущности перевода: «...Я рассматриваю перевод, как любовь одного человека к другому...
Мне кажется, что подстрочник – это дитя, если можно так сказать, которое беззащитно, оно потеряло ту жизнь, в которой жило на родном языке, и еще не определило новой жизни. Пока это только дитя, с которым можно сделать все, что угодно, и лишь настоящее искусство поставит, направит, усыновит это дитя, сделает его не только своим ребенком, но отнесет ко всему миру, чтобы весь мир принял его в свои объятья.
...Мы говорим о пределах вольности перевода. Я думаю, что математическим способом не удастся вычислить должный предел.
...Я считаю, что истинно точным перевод можно сделать путем каких-то неточностей, потому что потери при переводе с одного языка на другой обязательно бывают».
За стихотворениями нет конкретного образа, в них больше стремления   к   недоступному   Идеалу   Любви,   который,   как линия горизонта, недостижим. Но в них фигурируют и образы, сочетающие в себе и божественное, и сатанинское начало.
 
Сколько душевных сил и переживаний потрачено в мире на поиски идеальной любви, и сколько грехов на совести обеих сторон во все времена и у всех народов. Но жизнь повторяется во всех ее проявлениях, и мы опять летим, как бабочки на свет, опаляя крылья.
Ларошфуко в «Maximes» писал:
Une vie sans passions ressemble’a la mort. Жизнь без страстей подобна смерти.
Но разве справедливо то, что бессмертники и незабудки рождаются только ценою страданий. Эльдар Рязанов писал:

Всё я в доме живу,
В том, который снесли и забыли, Я на службу хожу,
Ту, где должность мою упразднили. От мороза дрожу,
Хоть метели давно отшумели, И по снегу брожу,
Что растаял в прошедшем апреле.

Гете говорил, что за всю жизнь он был счастлив всего семь минут. На Востоке продолжительность жизни определялась только теми  драгоценными  минутами  и  днями,  которые  приносили людям  незабываемую  радость.  Поэтому  на  кладбище  можно было встретить могилу с эпитафией, гласившей, что ага такой- то прожил три года и три месяца, хотя уходил из жизни в весьма преклонном  возрасте.  Так  пусть  будет  благословенна  Божья
благодать, именуемая Поэзией.
Вспоминается      стихотворение,      посвященное      Ириной
Одоевцевой Николаю Гумилеву:

Вьется вихрем вдохновенье По груди моей и по рукам, По лицу, по волосам,
По цветущим рифмами словам. Я исчезла, я – стихотворенье, Посвященное вам.
 
В этой книге хотелось бы высказать все – от первого крика до последнего вздоха, но «еще не вечер», и эхо моей «последней осени» длится всю оставшуюся жизнь. Так что, дай вам Бог, дорогой читатель, настоящей любви, той самой, когда ближнего любишь  больше  самого  себя,  ибо  тот,  кто  любит  всех,  не любит никого. Все остальное лишь ступеньки на дороге к ней, единственной и неповторимой.
P.S. Не удивляйтесь обилию запятых, они лишь подчеркивают интонационные паузы.
 



ДАВАЙТЕ ПОЗНАКОМИМСЯ!


Наша жизнь – сплошные сновиденья. День и ночь – на ниточке одной.
Но порой стихи из ожерелья
Рассыпаются проснувшейся строкой.
Г. К.


Грусть легкая лишь украшает старость, Воспоминания – как брошенная шаль, Но пусть не омрачает вашу радость Моих стихов осенняя печаль.

Я их люблю, как дружескую ласку, Как исповедь томительных ночей,
И вам дарю на сон грядущий сказку, Чтоб c нею жизнь казалась веселей

P.S.
Стих для души, как музыка природы, Как хлеба ароматный каравай!
 







































* * * Разыгралась карта козырная: Подфартило – ставка на туза! Дама пик, как карта роковая, Счет подводит – кончена игра!
 

 

ПЕСНИ БРАЖНИКА


* * *
Кто-то смертью себя обессмертил, Кто-то жизнью себя погубил. Позабыв о присутствии смерти,
Я от чаши богов пригубил.



* * *
Может быть, я раб своих желаний, Может быть, я раб своих страстей. Пустотою разочарований,
Я плачу за радости но



* * *
Нас преследует смерть, как соперница счастья, –
Увядают от грусти цветы…
Лишь улыбки весны, не бояться ненастья, И живут в ароматах мечты!
 
SOS! ... _ _ _ ...

В грядущем нечего искать, В прошедшем – все мертво, Больней всего, что покидать Не жаль мне ничего...

Дж. Г. Байрон. «Чайльд-Гарольд»

За окном – шум и спешка дорожная. Город мой не торопится спать.
А ко мне, словно мышь осторожная, Одиночество входит опять.

По ночам просыпается прошлое, Время, кажется, движется вспять. Жизнь – понятие ненадежное, Ведь её так легко потерять.

Но, увидев тоски отражение, Я спешу возвратиться назад.
И спасенья ищу я в движении, Всех прохожих целуя подряд.

P.S.  В безвременье и бой часов слышнее...


* * * Мы на крыльях мечты
покоряем луну и созвездья, Но спешим возвратиться,
в дом родной на любимой земле.

Там, в росинке травы,
расцветает весны многоцветье, Отражается радуга,
 



ПРАБАБУШКА

О, если б даже дикая трава, Растущая в забвенье на полях, Заговорить могла,
То сколько слез бы пролилось тогда
И сколько песен прозвучало!
Ёсано Тэккан


Она тасует, молча карты, Печально локон теребит. Кружатся мотыльки у лампы, А ночь над прошлым ворожит.

Ножи часов срезают время, Напрасно дождь стучит в окно. Была любовь, а стало бремя,
И сон, и явь слились в одно.


Темнеют под глазами тени.
Не жизнь, а просто дребедень. И ностальгией по сирени,
Так и не смог согреться день.


Не оттого ль мы так ранимы, Что так изменчива любовь? Воспоминанием томимы, Тасуем, молча карты вновь.
 


ПРАВНУЧКА

Видно, в прежней жизни Ты сестрой моей была, Грустная кукушка.
Исса


Вчерашний день уже далек, И тянут время карты. Полупрозрачный мотылек Кружится возле лампы.

Дежурят верные часы
И приближают осень,
И бродят призраками сны
Средь одиноких сосен.


А на судьбу ложится тень
Былых переживаний,
Но не спешит согреться день
Теплом воспоминаний.


Мы знаем, таинства игры, Увы, неповторимы.
Но карты вновь тасуем мы, Предчувствием томимы.
 
НОСТАЛЬГИЯ

Годы жизни, ветром унесенной, Водопадом льются с высоты,
Но на берег, памятью спасенной, Выплываешь ты, и только ты.
Г. К.

Нет покоя даже в день воскресный. Кружит, вьюжит мыслей хоровод,
И, как дух прошедшего воскресший, Оживает профиль у ворот.

Снова вечер, тот заветный вечер, Прошлое, как листья, ворошит, Час свиданья обрывает ветер,
В старых письмах тайнами шуршит.

В этом мире все мы пассажиры, Кто безвестен, кто оставит след. Мы еще как будто и не жили,
Но за нами вереница лет.

Многих сердце насовсем забыло, Я и сам уж многими забыт.
И под занавес шагаем мы уныло, – Не по нам ли колокол звонит?

Только вечер, в памяти воскресший, Тот, который сердцу не забыть, Манит в небо, птицей улетевшей. Ради этого на свете стоит жить.

P.S.
Потери в жизни неизбежны,
К ним невозможно привыкать. Коварство призрачной надежды,
 

 

МОЛИТВА


Спаси меня от ласки лживой, И лицемерия врагов,
Измены женщины, блудливой, И необдуманных шагов.

Напутствуй, как мне жить по правде, В согласии с самим собой?
Ведь многие, при всем параде, Торгуют собственной душой.

Состариться я не успею, Душою вечно молодой. Пусть я ослепну, онемею, Пока я жив, я жив тобой.

Тобою: – истиной безгрешной, Молитвой, что дает покой,
К собратьям преданностью нежной, И к Богу верною тропой.
 

 

В АЛЬБОМ ЕЛЕНЕ

Я любил твое белое платье, Утонченность мечты разлюбив…
А. Блок


Лена! Тебя я сейчас вспоминаю. Снишься ты мне в ореоле венца, Женского счастья тебе я желаю, Благословленного знаком Творца.

Может, я больше тебя не увижу,
Может быть, ты и не вспомнишь меня, Но, когда имя твое я услышу,
То улыбнусь... и твоя в том вина.


P.S.
Ах! Весна, ты так игрива! Всех готова полюбить.
Ты Адама соблазнила,
Нам в раю теперь не жить.
 

 

* * *
Ты прислала мне желтые листья, У меня ж на душе снегопад.
Г. К.

Была ты рыбкою простою, Когда попалась в сети мне. Со мной ты стала золотою,
И я был счастлив, как во сне.


Раскрыл я пред тобою душу, На трон вселенский усадил, Я подарил тебе всю сушу,
Но все равно не угодил.


Была довольна ты судьбою, Когда вернул тебя я в пруд. Пытаться говорить с глухою
Или с немой – напрасный труд…


P.S.
Разбито зеркало, – рассыпались осколки,
И каждый что-то мне, о прошлом говорит...
 

 

СОН НАЯВУ

Да, сном, и только сном, должны его назвать! И в этом мне пришлось сегодня убедиться: Мир – только сон…
А я-то думал – явь,
Я думал – это жизнь, а это снится...
Ки-но Цураюки



Это сон или явь, я не знаю,
Я не в те, видно, игры играю. Наши роли на небе расписаны, Только нами еще не прочитаны.

А прочтем мы их на том свете, И узнаем, за что мы в ответе,
А пока этот мир сновидений –
Панацея от всех треволнений.


P.S.
Мы созданы из вещества того же, Что наши сны, и сном окружена Вся наша маленькая жизнь.
Буря. Уильям Шекспир
 
РЕИНКАРНАЦИЯ

Как много дней, что выброшены зря,
Дней, что погибли как-то, между прочим. Их надо вычесть из календаря,
И жизнь становится еще короче.
Эльдар Рязанов

На прощанье, последняя осень Встрепенулась дыханьем весны, Я любил тебя, может, не очень, Но тобою полны мои сны.

Все мы ходим по минному полю, Каждый шаг у опасной черты.. Не найти нам заветную долю, Молодыми седеют мечты.

Кто разводит пути поколений, Не дает нам Жар-птицу найти?
Кто играет на струнах мгновений? Кто расставил ловушки в пути?

В каждом взгляде ищу я ответа, Опьянев, от дыханья весны, Или, может, мне снится все это,
Как, когда-то приснилась мне ты?

Холодна ты, последняя осень. Засушил я на память цветы.
Я любил тебя, может, не очень, Но любила меня только ты.

P.S.
Чтоб вернуться к пройденной дороге, Чтобы след найти твой, наконец,
Чтоб поймать Жар-птицу на пороге
 
Я НЕ ХОЧУ БЫТЬ ДОМА ЭМИГРАНТОМ

Он одинок не потому, что стар,
А потому, что никому не нужен… Г. К.

Как много слов, грузинских я не знаю, И нужных слов, порой, не нахожу.
В родной стране, язык вой забываю, И как турист, по улицам хожу.

Мир милостив, когда ему ты нужен, Когда ты сам командуешь судьбой. Тогда и враг, порой, тебе послушен, И полон света путь перед тобой.

Но под конец, тернистый путь все уже, Все меньше сил, и ты в пути один.
И со здоровьем, с каждым днем все хуже, И в зеркале, пугает сеть морщин.

Язык, как лекарь, – он моя отрада, Но не с кем мне, на нем поговорить. Как выполоть мне, сорняки из сада?
Наследство предков, как мне сохранить?

Как много слов, грузинских я не знаю, И нужных слов, порой не нахожу.
В родной стране, язык свой забываю, И, как турист, по улицам хожу.

P.S.
Чтоб время не было убито, Чтоб не был временем убит.
 

 

































* * *
Огнем любви, искрящийся бокал
Летит в камин, осколками свиданий,
Но долго голос твой, как эхо прошлых дней, Зовет и тешит нас,
теплом воспоминаний.
 

 




























* * *
Где любовь моя – тайная, Страсть моя – безрассудная, Для кого – слишком явная, Для меня – неподсудная.

На душе трава – жухлая, Отцвела весна – бурная, Ах! Ошибка – безумная,
 

 

ЭПИТАФИЯ

Бывает шанс неповторимый, Его не так легко поймать. Упустишь – рок неумолимый, Второго, может и не дать.
Г.К.


Я – страница, вырванная из книги жизни. Я – осенний лист, уносимый ветром.
Это ты, не захотела прочесть меня. Это ты, закружила меня в вихре. Скажи только – зачем?!

P.S.
Где-то бродит парень кареглазый, Ранены мы с ним одной стрелой,
Как он мог любить всех женщин сразу, Не жалея сердцем ни одной!
 


БЕСКОНЕЧНОСТЬ ВЕЧНОСТИ

В Новый год, на планете веселье, Каждый год, новым кажется нам, Но бездушны планет карусели,
Не ведут они счета годам.
 


В кошельке, богатство наше – время, Опустеть он может, и за час.
 
Г. К.
 
Время – радость, а под старость – бремя. Как же мало, времени у нас!

Время никогда не отдыхает, Никогда и никого не ждет, Никому ошибок не прощает И куда-то мимо нас течет.

И никак нам, не попасть с ним в ногу, Не догнать его, не перегнать.
Кто стремится сократить дорогу, Не успеет пьесу доиграть.

Что за смысл, у слова «бесконечность», Сколько грусти, в слове «никогда»,
Я любить тебя, хотел бы вечно, Чтоб моей, ты стала навсегда.

P.S.
Что мне тело – хрупкая защита, Что мне память – миг, и нет меня. Тайна жизни, тучами укрыта, –
 
ВЕЧНОСТЬ БЕСКОНЕЧНОСТИ
Время – ось круговерти Вселенной, И живет оно, вроде без нас.
Мы его украшаем надеждой, И лелеем свидания час.
 

На вокзалах, по ночам, Время в ожидании, Равнодушное к гудкам, Встреч и расставаний.

Суждено нам всем уйти, Позже или раньше,
Не заметив нас в пути, Время двинет дальше.

Семафора желтый цвет, Ожиданьем дышит. Красный и зеленый свет, Нам судьбу распишет.

Кто-то едет на запрет, Кто-то правду ищет, Где-то прячется ответ, Кто его отыщет?

P.S.
Уходит время каждый раз, Но к нам не возвращается. Летит, как ветер мимо нас: Здороваясь – прощается.
 
Г. К.
 

И счастье, словно птица к нам, В окно влетев, скрывается. Душе не спится по ночам,
 
ЗДРАВСТВУЙ, ЧУЖАЯ МИЛАЯ!

Голос твой, и встречи под луною, Кажется, забыто все навек!
Но заплачут струны под рукою, И... опять мне девятнадцать лет.

Прошлое осталось за спиною – Вроде нас, и не было, и нет...
Так напомни ж, дрогнувшей струною, Эх, гитара, сколько же нам лет?
Г. К.

Я боюсь, назвать тебя желанною, Ты, увы, давно уж не моя.
Но зачем, опять улыбкой странною, Ты зовешь, в забытые края?

Притяженью душ – нет объяснения. Что для них, колючки лагерей!
Даль – всего лишь, символ отчуждения, Зоны, от бескрайности полей.

Я томился за стеной изгнания. За спиной, надежды всех дорог. И не знал, я большего желания, Чем забыть тебя, но... я не мог!

Я боюсь, назвать тебя желанною, Неужели, ты еще моя?
Не мани, меня улыбкой странною, Не зови, в забытые края.

P.S.
Как жертвы собственных фантазий, Сгорают мы в огне страстей…
 

 

ВЕЩИЙ СОН САМСОНА

Timeo Danaos et dona ferentes
Бойтесь данайцев, дары приносящих.
Вергилий


Вначале ты казалась Божьим даром, И, как в мечту, я был в тебя влюблен.
Но наш роман, закончился кошмаром, – По счастью, это был, всего лишь сон.

Я наслаждаюсь тем, что вновь свободен,- Никто тебе не может изменить.
Раз Провидению, ты все еще угоден, Еще не поздно, Еву полюбить.

P.S.
Я оптимист, плывущий в море пессимизма.
 

 

* * *

«Один лишь взгляд, одно лишь слово, И я, как раб, у ваших ног.»
Вначале это, вроде, ново, Но всем известен эпилог.
Г. К.

Кому-то – небо чистое, Кому-то – облака,
А мне – глаза лучистые, Ресничек бахрома.

Кому слова – как семечки, Да встречи у ручья.
Кому-то – просто времечко, А мне – вся жизнь твоя

P.S.
Сон любимый часто снится, Без начала и конца…
 




ЛАБИРИНТ

Там, где начало без конца, Конец там без начала...
Г.К.
Я болею романтизмом, Много-много лет,
И лечу его цинизмом, Но спасенья нет.

Верю слову я любого, Если он не шут,
А споткнувшись, верю снова, –
Каждый третий плут.


Друг мой – признанный философ, –
Учит меня жить.
Для него, вопрос вопросов:
«Пить или не пить?»


Если пить, то путь к могиле, Водка сократит.
«Лучше пить, чем жить в сортире», –
Друг мой говорит, –


Ты открой глаза пошире, Даже куклы врут,
За витриной, в «Детском мире». Глазом не моргнут.
 




Любы руки им любые, Рады хоть в гарем,
Как путаночки крутые, Строят глазки всем.

Дома у тебя такая, Ну, не друг, а Брут, Ее парни у сарая,
«Спонсором» зовут.


И не верь ты Коломбине, Как паяц слепой,
А не то, взлетишь на мине, Подлости людской.

Не держи змею в квартире, У тебя не рай,
А веди себя, как в тире, В «яблочко» стреляй.

Мы с тобой, не супермены, Драться, смысла нет.
Не спасает от измены, Даже пистолет».

Надоело, видно, Богу, Отвечать за всех,
Ведь не он мостил дорогу,
 



Оживил бы Галатею, Как Пигмалион,
Но убить живую фею –
Не велит закон.


Я не снайпер, и не киллер, Этот бой не мой,
Слишком много, грешных в мире, Я и сам такой.

Мой сосед, живет стабильно –
Водкою храним.
Каждый вечер анонимно, Мы в «раю» сидим.

С другом пьем, зимой и летом, С ним мне по пути,
Впрочем, в лабиринте этом, Выход, не найти.

Я скажу вам на прощанье: Душу не спасти, Параллельны, с покаяньем, Грешные пути.

P.S.
Я болею романтизмом, Много-много лет,
И лечусь алкоголизмом,
 
НА ПРИСТАНИ

Все случайности с елки снимите, Но оставьте верхушку одну...
На нее в полутьме посмотрите, И увидите сон наяву.
 


Возле вас много шума и блеска, Но в толпе, не запомнить лица,
 
Г. К.
 
Сколько их, промелькнувших так близко, Промахнувшихся, мимо венца.

Но печалиться, нет вам причины, Вы еще так свежи, так сильны. Вам еще не знакомы морщины,
И поклонников, вид со спины.

Не берете вы зонтик с собою, Вам приятней босою идти.
Жизнь вам кажется детской игрою, Каждый шаг, лишь началом пути.

Но когда, под весенней грозою. Вы, промокнув до самой души, На тропинке, размытой судьбою, Затеряетесь, где-то в глуши,

Чьи-то сильные руки, как крылья, Вознесут вас над пастью реки, – Не забудьте про чары бессилья,
Не спешите, на землю сойти.

Пусть они, донесут вас до дома, Где вас ждет, в одиночестве мать.
 
Вам приснится, лесная опушка, И цветы, на полянке зимой,
Из печенья и тортов избушка, И обрыв, над молочной рекой.

И когда, сумасшедшей волною, Унесет вас в объятья любви,
Я с причала, махну вам рукою, Пожелав вам удачи в пути.

Все трудней, на маяк подниматься, Но по-прежнему тянет наверх.
Чтобы с прошлым, навек не прощаться, Я б маячил ночами для всех.

Ведь и я был, на финише первым, Ведь и я был, когда-то любим.
Но судьба, по ступенькам неверным
Убежала на службу к другим.

Не томите мне душу тоскою, Не стелите под ноги печаль.
Мне бы лучше, по травке с росою
Босиком, вместе с солнцем гулять.

Не ищу я уже приключений, Свою чашу я выпил до дна. Утешение из утешений – Пожелание людям добра.

P.S.
То, что было, уже не вернется, Рассказать? Все равно, не поймут. Так зачем же, так часто мне снится, Образ твой, что надеждой зовут?!
 




ОРФОГРАФИЯ ДУШИ

В мире много тоски,
Но ничто не сравнится, поверьте, С тяжкой болью разлук,
С неизбежностью горя и смерти. Небеса и земля
Необъятны, но тоже не вечны. Только скорбь и печаль,
Только скорбь и печаль бесконечны.

Из старых китайских повестей

В черной вазе, аленький цветочек – Догорает жизнь. на лепестках.
Ты тогда мечтала. лишь о дочке, Заблудившись в чувствах. впопыхах.

Но любовь, немела среди точек, Заливаясь соловьем впотьмах. Запятые отдавались строчке, Отгоняя расставанья страх.

Жизнь казалась ей, романом толстым, Сочиненьем, в нескольких томах, Приключеньем, и сюжетом острым, Без кавычек, в прожитых годах.

На обложке, все было красиво, Рыцарь верный, мчался на коне. На страницах, нежились игриво,
 



По сюжету, он ходил с цветами, О любви, стихами говорил. Ласковым был, бурными ночами, Утром, не простившись, уходил.

А в цветах, таилась «похоронка» – Телеграмма. в вежливых тонах, Что ему, не хочется ребенка,
И что он, и так уже в долгах.


Ей хватило сил, поставить точку, Лживых слов любви – развеять прах, Не просить, у времени отсрочки, – Сколько боли, в «розовых» мечтах.

Как спасти, детей от этой боли, И от правды, о плохих отцах, Потерявших текст, забывших роли, Ставших точкой, в собственных словах?

P.S.
В книге жизни, знаки препиранья Затерялись где-то там, в глуши, Только точки – знаки расставанья – Помнят каждый поворот души.
 


БОЙ БЕЗ ПРАВИЛ

Грусть без радости всюду найдется, Где же радость без грусти найти?!
Г. К.
Нет печали моей предела, И нет скорби моей границ, Непрочитанной, жизнь пролетела, Лишь обложка в руках, без страниц.

Словно падаю я то и дело,
За перила схватиться нет сил. В невесомости плавает тело,
Я в полете, как призрак, застыл.

Сколько рук пожимал я напрасно, Сколько лиц мне бы лучше забыть.
Но с тобой было все так прекрасного, Что же нам помешало любить?

И, забывшись в пылу увлечений, Я свой шанс навсегда упустил, Среди сонма своих прегрешений Лишь тебя я себе не простил.

Бутафорская жизнь прошумела. Боже мой! Что же я натворил?! Прогулял я душою и телом
Весь отпущенный срок... до перил!

P.S.
...А я товаром редкостным торгую –
Твою любовь и нежность продаю.
Анна Ахматова
 
ПЕСНЬ НЕЗАБУДКИ


Я так хотел, чтоб ты вернулась, Хотел на радугу взлететь,
Но время вспять не повернулось, И поздно мне о том жалеть!
Г. К.

Не пиши ты мне про радость, не пиши. Не сыграть тебе, на клавишах души, Светлячком и незабудкой, не зови, Много нас, недомерцавших до зари.

Поспеши ко мне, мой милый, поспеши, Не заснуть мне без тебя, в ночной тиши. Поцелуем долгожданным, обожги,
И потухшую свечу, во тьме зажги.


Я уйду с тобой, в далекие края, Где не знают, ни меня и ни тебя, Там тебе. открою сердце, не тая, Покорится там тебе, душа моя.

Там, где сплетницы, не ждут нас у ворот, Где от зависти, не перекошен рот,
Где зимою просыпаются цветы, Где мерцаем светляками, я и ты.

 
Припев:
 


Сбудется, не сбудется, Мне не угадать,
Что судьбой заказано, Нам не миновать.
 
ВПАДАЯ В МОРЕ,
РЕКИ ТЕРЯЮТ НАЗВАНЬЯ?!

...Прощайте,
О вешние воды,
Спасибо вам за журчанье, За то, что вдаль уносили Речи мои и молчанье.
Вы к людям уйдете далеко, Взмахну я рукой в знак привета И сяду у ваших истоков
В немом ожиданье ответа.
Се Биньсинь. Вешние воды

Переулки вопросов, окружают проспект,
Но огни светофоров,
все меняют ответ.

Не ходите в потемках, не ищите беды,
В темноте на задворках, пропадают следы.

Переулки – старушки,
их пугает проспект, Так криклив и  вульгарен,
их  реклам марафет.

Для слепого котенка,
здесь сама благодать, – Все старушки готовы,
заменить ему мать.
 
Но котенок прозреет, и откроет глаза,
Он, набегавшись вдоволь, возвратится сюда.

В эту улочку детства,
он придет стариком, Промяукает нежно,
свою песню о том,

Как развалины эти,
были домом тогда, Как старушечьи руки,
приласкали кота.

Как огромной ручищей, навалилась беда,
И, со стоном и скрипом, развалились дома.

И, бродя по обломкам, инвалидом войны,
Кот, из кубиков счастья, слепит дух старины.

Но никто не нагнется,
чтоб погладить гонца. Предвещает молчанье,
нам начало конца.

Не ищите напрасно, переулки ответ,
На окраину детства,
не заглянет проспект.
 




КОЛЛИЗИИ ИЛЛЮЗИЙ

Возлюбим ближних, как себя, Возненавидим их, любя...
Осложнение. Роберт Фрост


Где ты, светлое время наивных иллюзий, По ухабам ошибок, нас жизнь растрясла, У «разбитых корыт», поседевшие люди, Любят, право, недолго, но помнят всегда.

И, примерив к лицу, карнавальные маски, Мстим мы всем, и душа обрастает корой,
И, привыкнув к столь легкой, доступности ласки, Ни себе, ни другим, мы не верим порой.

P.S.

Дьявол смертный искушает, Кающихся? Бог прощает: Люди мечутся меж ними, Меж стандартами двойными.

И поступками благими, – Жребий брошен пред тобой, Выбирай из них любой:

Ты командуешь судьбой!
 


ИНДУЛЬГЕНЦИЯ

Странно...
Мы живем, точно в сне неразгаданном, На одной из удобных планет.
Много есть, чего вовсе не надо нам, А того, что нам хочется, нет.
Игорь Северянин

Вы вернулись тогда, когда вас и не ждали, В одночасье согрев, холостяцкий мой быт. Мы почти ничего, про любовь не сказали, Но я понял, что вами, еще не забыт.

Одинокая жизнь, далеко ведь не сахар, Слишком много грехов, я уже совершил, Из меня никогда, не получится пахарь,
Я ведь с детства, как хищник, охоту любил.

P.S.
Первый поцелуй, был подражаньем, С детских книжек, списанной любви. Я впервые, уходила в плаванье, Оторвавшись от родной земли.

Обернулась свадьба мне галерою, Руки – весла, хлопоты грести.
Я была обманута химерою –
Только ты бы мог меня спасти.

Жизнь порой, как остров одиночества. Мимо, мимо шли все корабли. Слишком поздно – сам его высочество Случай – мне помог тебя найти
 




ПАДШЕМУ АНГЕЛУ

Прости, прости, что за тебя
Я слишком многих принимала.
Анна Ахматова

Ты вошла игривою походкою, Сглаживая острые углы, Подарила мне улыбку легкую, И в камине ожили угли.

Жил я прежде птицей беззаботною, Но с тобой, я потерял покой,
И, завидев стаю перелетную, Как безумный я спешил домой.

Потому, что птицы перелетные
Ветер странствий, чувствуют в крови, Потому, что страсти мимолетные Дружат с ветром, в поисках любви.

И когда наутро, заколдованный, На беду, я отворил окно,
Ветер вдруг, завыл ночными стонами
И в стакане, вспенилось вино.

Повинуясь, ветру сумасшедшему, Я не стал, противиться судьбе, Отпустив, вдогонку прямо к лешему Птицу, полюбившуюся мне.
 

 

Где вы, встречи, ветром унесенные? Сохнут ваши гнезда от тоски.
Где кукушки, – птицы беззаботные, Где, ночные бабочки любви?

P.S.
Отложили все полёты
на последнюю весну, Но я все зачем-то жду
улетевшую судьбу.
 



ЗНАКОМЫЕ МОТИВЫ

И кровь приливала к коже, И кудри мои вились...
Я тоже была, прохожий! Прохожий, остановись!
Марина Цветаева

Я сегодня прощаюсь с тобою, Хоть не виделись мы, много лет. Заплачу за грехи я душою
И приставлю к виску пистолет.

Никому, никогда я не мстила, Хоть служила я всем для утех. Никого, никогда не любила, Лишь тебя я искала во всех.

В этот час, мои мысли с тобою,
Не прощенный судьбою мне грех. Из-под холмика с свежей землею,
Не услышишь ты, жуткий мой смех.

Но, когда смерть придет за тобою, Ты, как я, лишь один дай ответ: Там, в пути, за последней рекою, Ждет меня, моей милой привет.

P.S.
Никому нет дела – будь хоть голой, Я в толпе, как будто бы в глуши.
На тропе любви, такой знакомой, Не нашла я, родственной души.
 
ЗДРАВСТВУЙ!


В профиль – римская камея, Голос – рай земной,
Но, увы, все остальное
Выдумано мной.
 


Муза вы моя, неуловимая,
Вы мечта моя, неисполнимая, Женщина, как сон, неповторимая, Боль души моей, неизлечимая. Неужели больше мы не встретимся? Теплотою ласки не излечимся?
 
Г. К.
 
С каждым днем, все больше безнадежности, С каждым днем, все больше невозможности.




ПРОЩАЙ!


Муза – ты моя отрада, Ты бальзам моей души,
И стихи мне, как награда, Божий знак в ночной тиши.
Г. К.

На душе ни дуновенья, Ветер страсти стих.
Ждет минуты вдохновенья, Позабытый стих.

P.S.
Ты песнь неспетая моя.
 




HOMO SAPIENS-у ОТ НОЯ

Природа – бесконечности источник, Тебе навеки благодарна я,
Спускаясь по ступенькам этих строчек, К тебе припасть хочу, любовь моя...
Джуна


Невиновными томятся, в клетках божьи существа, Рвемся мы очеловечить, всех животных с поводка. Щедрость нашего вниманья, для невинных – «срок в тюрьме». Кто назвал благодеяньем, жизнь в искусственной среде?

Человеку лучше с другом,
а собаке лучше с псом. Разуверившись друг в друге,
мы животным платья шьем.


Рыбе – реки, да пошире,
птице – весь небесный свод, Как же душно им в квартире,
без друзей, и без забот.


Чтят они свои знакомства,
коль не голоден, не съест, Любят только для потомства –
нет в природе лишних мест.
 

 


Нет, не справились мы с ролью, не по шапке, видно, честь,
Кто же выдумал неволю, –
провинившихся не счесть.


Не желай другим ты долю, одомашненных сирот,
Знай, природа любит волю, знай, придет и твой черед.

P.S.
Расплодились людоеды,
все спешат друг друга съесть. Озверели оглоеды –
нам теперь в ковчег не влезть.


Как поэты невезучи, бесполезен книгочей.
Как шакалы, рыщут тучи над планетою ничьей.
 



ЗДРАВСТВУЙ, ГРУСТЬ!

Как быстро ночка пролетела, Как рано день стучит в окно Как быстро сердце охладело! А было все, не так давно...
 

Отшумел уже парад,
скомкан в мусоре плакат, Над забытыми мечтами,
клены в трауре стоят. В их задумчивости, тайна,
нам её не разгадать, Может, ждут, когда весною,
повторится все опять? Не гляжу я на дорогу,
там за речкой нет пути, Я весну, как недотрогу,
хоть на миг прошу зайти. Вялость слов, и грез усталость,
предваряют вечный сон, Омрачит любую радость,
ожиданье похорон. То болит коленка детства,
то я сам себе не рад, После долгого кокетства,
сбросил маску старый враг. А бывало, захмелевши,
кубок жизни пил я всласть, Где ж безоблачное небо,
 
Г. К.
 



Я вернусь в родную школу, к перемене поспешу,
Через столь знакомый гомон, на себя я погляжу.
Вспомню первую ошибку, и запретную любовь,
Превратиться бы в мальчишку, погонять бы мячик вновь.
Посижу я в сквере шумном, полюбуюсь на возню,
Если мяч подкатят черти,
я им класс свой покажу. Вспомню старые проказы,
вдруг, как леший, закричу, А придя в себя, не сразу,
с сердца пепел отряхну. На последнее свиданье,
не пришла ко мне любовь, Не прощенное прощанье,
бередит мне раны вновь. Прогулял я все уроки,
отзвенел давно звонок, Я же все стою у школы...
Если б я вернуться мог!


P.S.
Календарными листками, Дни развеял листопад, Преждевременная старость,
 



НИНО РАМИШВИЛИ


Когда орел, расправив крылья, парит средь белых облаков,
Я танец страстный вспоминаю,
и женский лик среди клинков. Когда танцор, раскинув руки,
летит, как птица, за судьбой, Я знаю, время тут не властно,
тут жизнь становится мечтой. Все, что накоплено веками,
все то, что мы в душе храним, И что, не высказать словами,
мы в танце, молча говорим. Вскипает кровь, в телодвиженьях, переплетеньях рук и ног, –
Я жизнь, как праздник, ощущаю,
как солнцем полный винный рог. Ведь в танце все, и штиль, и буря,
и преклонение пред ней, Пред той, которая всех краше,
пред той, кто сердцу всех милей. Грузином быть безумно трудно –
мы слишком многого хотим.
Чтобы, сравним был каждый с Богом, чтоб Богом, каждый был любим.
И будет жить в грузинских танцах твой лик, бессмертная Нино,
Пока грузин поёт и пляшет,
 
СЛАДКИЙ ПРИВКУС МАГНИТОВ ОДИНОЧЕСТВА (Для детей старше 16 лет)

Никогда я в жизни не состарюсь, Никогда не буду одинок.
Я из всех других людей составлюсь, Как стихотворение из строк.
Е. Евтушенко

Грусть – сестра веселья, между ними – сплин,
Так от лиц рожденья,
до прощальных спин.

И когда процессия, медленно пройдет,
Кто лишь обернется,
кто замедлит ход.

Ко всему привыкли,
будто не про них, Кто-то мимоходом,
вспомнит про своих.

А потом продолжат, хлопоты свои,
Там среди прохожих где-то я и ты.

А вокруг веселье, временно живых,
Кто-то, где-то песню, делит на двоих.
 


Явно нужен третий –
песня не идет, Третьего к могиле,
катафалк везет.

В очередь за гробом, люди не спешат,
Травят анекдоты, шепчутся, молчат.

А в конце – с косою, кредитор стоит,
Кто-то не долюбит,
кто-то не доспит.

А покойник мирно, едет на покой,
Для него проблемы нет, кроме одной:

Как вернуться к милой, к солнцу и луне,
И ко всем, живущим на родной земле.

Но не видит смысла возвращенья Бог,
В цикле повторенья, пройденных дорог.

Не вернусь я ивою, плакать над рекой,
Не вернусь я иволгой, с вечною тоской.
 
Я вернусь гитарой, песни распевать
И хмельною чаркой, в губы целовать.

Изобилью красок,
не найти границ. Слишком много масок,
слишком мало лиц.


P.S.
Возвращусь я сбывшейся мечтою, Незабудкой на твоем столе, Возвращусь мелодией родною, Тихим перезвоном в хрустале.

Ты меня почувствуешь вдруг рядом – По волненью странному в груди, Будто кто-то, манит тебя взглядом,
Ты меня за это не суди.


Если б мог, я повторить все снова, Исполняя прихоти твои,
Если б мог, сказать тебе хоть слово, Если б мог, сказать тебе: -– Прости!

Ты прости, что я любил всё сразу. Ты прости, что я недолюбил.
Тем цветам, что украшают вазу, Кто-то жизнь невольно сократил.
 




НА ТРЕТЬЕМ БЕРЕГУ

Почему, ты все время торопишься? От кого, день и ночь ты бежишь? Ты домой, никогда не воротишься, Белой чайкой, в закат улетишь.

В поднебесье, твой путь начинается,
С капель первых, со снежных вершин. Нет, твой путь никогда не кончается, Ты – слеза планетарных морщин.

По земле, вьется путь твой извилистый: Родником, ручейком, иль рекой.
Ты играешь, под ветром порывистым, В брызгах моря, соленой волной.

Называем тебя мы по-разному – Майский дождь, иль волны бирюза. Ты по-разному, нравишься каждому, Пена волн, иль травинки роса.

Пить тебя, не допить, не насытиться, Чашу жизни, не выпить до дна. Горизонт, третьим берегом видится. Бесконечна, как жизнь, ты, вода!

Почему ж, ты все время торопишься? От кого, день и ночь ты бежишь?
Ты домой, никогда не воротишься, Белой чайкой, в закат улетишь.
 

 

ПЕСНЬ МОРЯКА

...я с изумлением узнал, что слово «фортуна», которое мы всегда понимали как «судьба», у греческих
моряков означает «волна». Действительно, в волне очень часто заключена «фортуна» – судьба моряка.
К. Паустовский. Амфора


Если б слезы могли, рассказать о любви, О любви, обернувшейся горем, Наводнили бы Землю, печали дожди, День и ночь, волновалось бы море.

Где мне силы найти, грусть-тоску переплыть, Потерял я тебя за волною,
Мне тебя никогда, никогда не забыть. Не смирюсь, я с судьбою такою.

Обыщу я весь мир, но тебя я найду. Проплыву, пролечу, прошагаю.
С того света тебя, алой розой верну
И весной, соловьем повстречаю.


P.S.
Вид плакучей ивы навевает грусть...
 

 

НАД ПРОПАСТЬЮ ВО ЛЖИ

Слова – нуждаются в делах, Дела – в них не нуждаются…
Г. К.


Как найти мне тебя, Справедливость! Где искать, твоей правды тайник?
То сдаешься, ты черту на милость, То тебя, подменяет двойник.

Я не верю, в подобное сходство, Ты прекрасна везде, и всегда, Черт тобой, маскирует уродство, Прикрывая, исчадие зла.

Дождалась, и Иуду расплата (Убивать, могут даже слова), Для кого – ты во всем виновата, Для кого-то, во всем ты права.

Где же ты, наконец, Справедливость? Я ищу, с тобой встречи везде.
Почему, процветает так низость? Ты ж распята, толпой на кресте.
 
ОСКОЛОК ЗЕРКАЛА, ЗАТЕРЯННЫЙ В ЛИСТВЕ...

О, боль, когда бы ни пришла, Всегда приходит слишком рано.
М. Волошин

Где ты ходишь, где ты бродишь? Не найти тебя никак.
Вновь бессонницей тревожишь. Сжалась жизнь в один кулак.

Я  привыкла к ожиданью. Грусть, надежда – все одно. Может, лучше расставанье, Раз уж так нам суждено.

Не страдала б, не томилась, Не ждала бы день и ночь.
С горя в пляс, с другим пустилась, А тебя послала прочь.

Был ты раньше, как подарок, Дней счастливых сувенир. Как ночной свечи огарок, Опаливший целый мир.

Где ты ходишь, где ты бродишь? Где, потерянный ты мой?
Дом родной ты не находишь. Каждый дом теперь чужой.

Мне ж, остались только слезы, И знакомый почерк твой.
В дымке прошлого лишь грезы. Жизнь зачеркнута тобой.

P.S.
Ностальгия лечит, темноту печали,
 



ПРОЩАЛЬНОЕ...

Пусть жизнь прошла, все пролетело, Осталась песня, песня в час ночной.
Б. Тимофеев


Чья-то душа, в подвенечном сиянье, Облаком белым, плывет надо мной, То улыбнется мне, как на свиданье,
То вдруг простится, дождливой слезой.


В тучах грозовых, скитаются грешные, Плачут, рыдают, над горькой судьбой. Пусть изольются они, безутешные,
Им никогда не вернуться домой.


И не помогут теперь сожаленья, Скоро мой дух, полетит над костром. Боже! Пришли мне, как символ прощенья, Радуги цвет, над зеленым ковром.

Сколько их было, и сколько их будет, Душ неприкаянных над головой.
В день, когда Бог, человека забудет, Станет земля, навсегда сиротой!

P.S.
Тщетно нас карой небесной пугают, Черти, и те нам давно не страшны. Зря к покаянию нас призывают,
 

 

* * *

Так захотелось просто быть в пути
И ехать в поезде! Поехал.
А с поезда сошел, и некуда идти.

Исикава Такубоку


На вечности вокзале, расходятся пути.
Спешат куда-то люди, мне ж некуда идти.

В любой вскочить бы поезд, развеять бы печаль,
И так всю жизнь бы ехать, но... времени мне жаль...




По случаю открытия кафе «ПИРОСМАНИ»


Тбилиси – маленький Париж, Арт-кафе, почти «Ротонда», Но, к сожалению дефицит
У нас теперь «бомонда»
 

 

ПАМЯТИ ДЖАНИКО ГЕОРГАДЗЕ И МЕРАБА ГАМКРЕЛИДЗЕ

Я тщетно взывал к небесам о прощении. Стих родился в душе сиротой.
Я осень, рыдая, молил о спасении, А она осыпала листвой.
Г. К.

Тост гремел, как эхо с гор, Наполнялся рог олений, Тамады орлиный взор, Усмирял волну волнений.

Жил он песней – сам не пел, И ушел, средь песнопений. Рыцарь слова, онемел,
Смолк, творец стихотворений.

Над могилой, светотень,
А внизу, сонм сновидений, Где-то там, и наш олень,
В мире горьких сожалений.

Мы придем сюда не раз,
И в жару, и в холод лютый, Чтоб вернуть его, хоть раз, Песни горестной минутой.
 

 


* * *

Омолаживают старость Внуки лепетом своим. Боже мой, какая радость, Вспоминать себя таким.
Г. К.


Было море, море голубое, Было много света и тепла, Было время – время золотое, Жизнь, как чаша, полная вина.

Без предупреждений, сразу точка, Прямо в сердце пущена стрела,
С женихом, вдруг убежала дочка, Налетело счастье, как беда.

Я ведь знал, когда-нибудь так будет, Я отстану, где-нибудь в пути,
Кто-то близкий, про меня забудет, Станет ясно, что пора уйти...

Что же вы, не пляшете со мною? Может быть, мелодия не та?
Или слишком заняты собою. Или, может, мы вам не чета?
 




Говорят, что мне должно быть стыдно, Ведь пора, птенцам уже летать,
Но за них, как раз мне и обидно, Ведь любить – не с куклами играть.

Что ж, придется мне с судьбой смириться, Хоть и трудно, крест свой донести,
Но не может, сердце примириться, Как ни просит голова – прости!

Слишком рано, у порога дети, Чашу снов, спешат испить до дна. Сможет ли, сквозь будни перипетий, Быть всегда, возлюбленной жена?

Я молюсь, и зажигаю свечи. Как там моя дочка без меня? Смогут ли неопытные плечи Донести всю ношу до конца?

Пусть цветут, подснежники зимою, Для влюбленных, и зимой весна. Нравится им, воевать с судьбою, Бог им в помощь, в поисках гнезда.

В детстве жизнь казалась нам игрою, Поскользнешься – встанешь, не беда, Впрочем, жизнь всегда была такою, Вы другими стали, господа.
 




Будут встречи, встречи-расставанья, С зятем робко дружбу заведу. Привыкая к мукам ожиданья,
Все никак покой не обрету.


Воют волки, запертые в клетке, Не найти им старые следы.
Я ищу игрушки, книжки, метки
Кем-то вдруг украденной игры.


Где ж ты, море, море голубое, Море ласки, света и тепла?
Где ж ты, время, время золотое? Тает солнце, на закате дня.

P.S.
Без детей нам в тягость наша старость. В играх с ними празднует любовь, Внуки вновь нам возвращают радость,
Жизнь нам ручкой детской машет вновь.
 



ОБРЫВАЯ ПОСЛЕДНИЙ ЛИСТ КАЛЕНДАРЯ

Все куда-то в бездну провалилось, Хоть кричи – на дне лишь тишина. Неужели прошлое приснилось,
И не повторится никогда?
Г.К.

Дней-жемчужин ожерелье, Словно четки под рукой.
В понедельник, воскресенье
Вдруг становится трухой.

Не продлить ни дней, ни славы – Все уносится рекой,
Где Харон за переправу, С нас взимает золотой.

Если б мы, пересчитали, Череду счастливых дней,
Мы бы с завистью признали – Обошел нас соловей.

В ночь, кукушка прокукует, Нам судейский приговор.
И всю жизнь, как ветром сдует, Смерть – в миру законный вор.

Непонятна, неизвестна, Нам судьба календаря. Молимся мы повсеместно, Смерть за жизнь, благодаря.
 


СМЕТАЯ ПЫЛЬ
С ВОСПОМИНАНИЙ

Говорят, в заморских теплых странах Птиц чудесных, вроде бы не счесть, Но мы с вами говорим о дамах,
Не до птиц сегодня, ваша честь!
Г. К.

Ты была смазливою девчонкой. Жизнь казалась снами наяву.
Вся в цветах, в коротенькой юбчонке, Ты порхала бабочкой в саду.

Не забыть мне, как ты танцевала, Красотой, пленяя всех вокруг.
Ты звездою, стать тогда мечтала, Но, увы, в сачок попала вдруг.

Сорванным цветам, нет утешенья, Им в хрустальной вазе, не прожить. Может быть, ты – символ украшенья, Но, увы, с тобой гнезда не свить.

Ты была, смазливою девчонкой, Стала ты... бездарною женой. Бабочкой, приколотой иголкой,
В книге судеб, собственной рукой.

P.S.
Как грустно мне листать альбом, Полуистлевших фотографий. Спит в них давно забытый том,
 
ГРУСТНЫЙ ГОРОСКОП

А на дворе морозно и темно,
И, кажется, что где-то воют волки.
Е. Блажеевский

До чего же дождик, иногда хорош.
Он своей унылостью, на печаль похож. Заживают раны, под его напев,
Жизнь порой, как песня, а любовь – припев.

Утром солнце будит, все надежды вновь. В зайчиках лучистых, нежится любовь. Только звезды в небе, ничего не ждут, Может, друг от друга тайны берегут?

Ищет смысла жизни, грешный род людской, Помоги им, Боже, обрести покой!
Кто-то лицемерит, и кому-то лжет,
Кто-то понапрасну, избавленья ждет.

Разгулялись бесы, празднуют шабаш,
Ни любви, ни чести - только лишь кураж. Смерть подешевела, ждет нас за углом, Но душа бунтует, за хмельным вином.

Поднимает тосты, за здоровье пьет.
А потом, по пьянке, всю посуду бьет. Жалуется Богу, плачет и... грешит,
А потом прощенье вымолить спешит.

Не находит смысла, в жизни род людской. Как не согрешить тут, в суете мирской? Никакой молитвой, душу не спасти. Прости, Боже душу, падшую прости!

P.S.
Ничто на свете не живет так мирно и долго,
 




ДО ВСТРЕЧИ В НОВОЙ ЖИЗНИ

Мы все приходим в этот мир
На время, словно в гости. И крыша мира не Памир, А холмик на погосте...
А. Лисица


Жизнь проходит, в поисках опоры, Чтоб взлететь, хотя бы раз на миг. Время на глаза, наденет шоры,
И никто твой, не услышит крик.


Крик о том, что ты уже в неволе, Что тоска, переполняет грудь, Что слова, не помогают боле,
Что уже, а не когда-нибудь...


P.S.
Пусть смерть таится за порогом, Там все проблемы решены.
Нам предстоит узнать о многом, Услышав голос тишины.
 




ОДИНОЧНЫЙ ПОЛЕТ

Не теряйте вкуса к жизни, господа! Ни в беде, ни в непогоду, никогда! Наша жизнь порой висит на волоске, Но  лишь трусы покоряются тоске.
Г. К.


Мы песчинки-зрители у моря. День и ночь. шлифует нас волна. Жизнь штормит, от радости и горя, Но и в штиль. она бедой полна.

Не спастись, и в виртуальном мире, Ложь и там, не спрятать под замок. Для кого-то, мы мишени в тире, Прямо в сердце, целится стрелок.

Я хотел бы быть, признаньем нежным, Самым драгоценным для тебя, Океаном, я бы стал безбрежным,
Чтоб меня, любила вся земля.


Небо, небо, ты мое призванье,
С ранних лет, мечтал я полетать, Прилететь к звезде, как на свиданье, Про судьбу, хоть что-нибудь узнать.
 




Но молчат, небесные создания, Им давно, приказано молчать.
Не раскрыть нам тайны мирозданья, Среди звезд, собратьев не сыскать.

В облаках, вдруг заиграли краски, Видно, Бог решил порисовать. Господа! Снимите ваши маски,
Я на небе буду танцевать.

P.S.

Вот уже кончается дорога,
С каждым днём всё тоньше жизни нить. Лёгкой жизни я просил у Бога,
Лёгкой смерти надо бы просить.

Тхоржевский
 




БОЖЕСТВЕННАЯ МУЗЫКА

Едва-едва я добрел, Измученный, до ночлега... И вдруг – глициний цветы!
Басё


Заезженная улица, подвальное окно.
И небо снова хмурится, но мне не до него.

Делами озабоченный, по улице иду,
Но, вдруг, как завороженный, я замер на ходу.

Божественная музыка. лилась из-под окна, И собиралась публика, забыв про облака.

Студент консерватории, адажио играл
И всей аудитории, он души врачевал

Забыто одиночество, и стало легче мне, – Божественная музыка, звучит в моей душе.

Божественная музыка, неслась из-под окна
И собиралась публика, забыв про облака.

Заезженная улица, подвальное окно.
И небо снова хмурится, но мне не до него.


Потерялась нежность!
Нашедшего, ждет вознаграждение!
Из объявления в газете.
 
ОПТИМИСТИЧЕСКИЙ РЕКВИЕМ

На всех у Бога счастья не хватает, Как искупить нам первородный грех? Жизнь продолжается – и это утешает, Хотя и та, всего одна на всех.
 
































P.S.
 
Г. К.

Помнит домик, и штормы, и штиль, Старый домик, у берега моря. Разлетелись на тысячи миль
Стаи мыслей, со временем споря.

Никому я уже не пишу,
Грусть сроднилась с желаньем покоя.
И гостей уже шумных не жду,
Убаюканный, песней прибоя.

Я доплыл, до заветной земли, О походах, уже не мечтаю.
В ожидании долгой зимы
Лишь тебя, лишь тебя вспоминаю.

Вспоминаю безумства твои,
И слова, что ночами шептала.
Слишком поздно я понял, – прости,
Что тебя, мне всю жизнь не хватало.

Счастье: утро, и солнца восход. Горе – лес, умирающий стоя. Мне часы, возвещают уход,
На щите, возвращение с боя.
 
Легко встречаются, без боли расстаются…
Все потому, что много тех, с кем можно лечь в постель.
И мало тех, с кем хочется проснуться.
Эдуард Асадов
 


ВНИМАЯ МУЗЫКЕ МОЛЧАНЬЯ

Я так давно тебя ищу,
Что, встретив, счастью не поверю. Ни слов заветных не сыщу,
Ни тишине их не доверю.
 


Порой слова так бесполезны! Порой молчанье лучше слов... Они сухи и бестелесны,
В них нет таинственности снов.

Любимые воспоминанья, Мерцают, и плывут в ночи, И оживают, вновь желанья,
И манят в ночь нас светлячки.
 
Г. К.
 

Как странно знать, что где-то рядом, Ты ходишь – мужняя жена.
Ты рай мне заменила адом, – На каждый, грех своя цена.

Пусть счастья миг, наитишайший, Вернётся на круги своя.
Поклон тебе наинижайший, Бог мой, за радость бытия!

P.S.
Загорелось сердце вдруг, Осветилось все вокруг.
Я тебя любить хочу,
 

 

* * *
«Стремясь к лучшему,
мы часто портим хорошее».
«Король Лир». Шекспир.


Когда опору друг теряет,
И ходит с палкой, как слепой, Когда он от друзей скрывает. Как трудно воевать с судьбой,

Ему достаточно полслова, Произнесенного, с душой, И вырастают крылья снова, И не догнать его порой.

Но среди нас, есть и такие, Кто с чертом в жизни заодно. Нажить бы горы золотые,
А друг, пускай идет на дно.


Когда-нибудь, и вам придется, Боль одиночества познать,
Судьба спиной к вам повернется: Чего еще вам пожелать?

P.S.
Благими намерениями вымощена дорога в ад

Из Библии.
 

 


* * *
Когда подруга навсегда уходит, Одиночество, как волк по следу ходит. Теперь я знаю, отчего он воет:
Душа моя, всю ночь от боли ноет.
 


Я одинок, когда тебя нет рядом,
Ведь ты сейчас, не помнишь обо мне. Ты жизнь в раю, мне заменила адом, И мечется душа, в кошмарном сне.

Не выдержал я бурю, мыслей горьких, И пуля в лоб, и тело на траве. Проснулся я, в стране для одиноких, Жизнь продолжая, с пулей в голове.

С тех пор живу я, словно привидение,- Печален парусник, когда на море штиль. Забыло обо мне, как видно провиденье, А плыть до гавани, еще так много миль.

P.S.
Когда вопросы остаются без ответов, И перед носом запирают дверь,
Я прибегаю к помощи сонетов, И привыкаю к горечи потерь...
 
Г. К.
 




* * *
Я помню только имя незнакомки, Но и того, увы, не назову. Фантазии живут у самой кромки
Той жизни, что реальностью зовут.
Г. К.


Как бы я тебя любил, На руках тебя б носил, Если бы судьба с судьбой, Повстречалась!

Но, увы, совсем не та,
Роль нам в жизни суждена. Чаще нас сама Фортуна, Ошибалась.

Не задумываясь, я, Жизнь отдал бы за тебя, Но тебе она ненужной, Оказалась.

Ты жила, как за стеклом, На экране голубом.
В параллельном мире ты, Затерялась.
 


И теперь, в конце пути, Я б хотел тебя найти, Чтоб признанья моего, Ты дождалась.

Как бы я тебя любил, На руках тебя б носил, Если бы судьба с судьбой, Повстречалась.

P.S.
Жизнь тобою начиналась, В виртуальности мечты, Но реальность оказалась,
Столь же призрачной, как сны.




СТИХ В УТЕШЕНЬЕ  СТРАЖДУЩЕЙ ДУШЕ


Облака сдавили землю Нестерпимой духотой. Гласу божьему я внемлю, У обители святой.

Будет дождик? Иль не будет?
Полегчает ли душе? Иль полку проблем прибудет.
В беззащитной тишине. Не дождаться мне ответа,
 



* * *
С кем угодно ты пей и пой,
Только сердца больного не трогай. Видно прокляты мы с тобой,
Не шагать нам одной дорогой.




* * *
Где и как тебя поймать? У кого тебя отнять?
То и дело убегаешь,
Может, в прятки ты играешь?




* * *
Разбудило меня щебетание птиц,
Солнце в тучах, а счастью их нету границ, И без слов стало ясной, вся суть бытия, – Жизнь – подарок, и радуйся ей как дитя.




* * *
Я знаю, смерть неотвратима: Придет и мой последний час. Как ты, душа моя, ранима!
Я ждал её, но не сейчас…
 


 
* * *
 


На голой ветке
Ворон сидит одиноко. Осенний вечер.
 


Вздрогнет ветка спросонья, От причуд ветерка. Заштрихуется в небе, Силуэт деревца.

Сбросит с легкостью ворон, Грусть-печаль, как врага,
И под крыльями птицы, Поплывут облака.

Разгуляется ветер,
В пожелтевшей листве. Разбросает по лесу, Расстелет по земле.

Затрепещут, застонут, Руки-ветки в мольбе, Покоряясь стыдливо, Окаянной судьбе.

Им летать бы хотелось, Чтобы мир повидать, Иль, хотя бы, как листья, Раз взлететь и... упасть.

Ветер скоро уймется, Станет тихо в лесу. Ворон к ветке вернется,
 
Басё
 

 




Повезло вам, вороны! Триста лет нам не жить. Я хотел бы, так долго, Свою ветку любить!

Отчего же на ветке, Ворон так приуныл? Может, жизнь надоела? Иль не ту полюбил?

P.S.
Меняю море уважения, на капельку любви…
 




* * *

Заржавели кандалы в темницах, Города засыпаны землёй.
То лелеем жизнь мы, как в теплицах, То сечём под корень род людской.
Г. К.


Как мало у сердца отдушин, Как много незримых врагов.
Наш мир, много раз был разрушен
За миг, в карусели веков.


Порою, судьбе я послушен, Плыву мимо всех берегов. Порой, сам себе я не нужен, Порою,  любимец богов.

Чтоб мир был, прозрачно воздушен, И сбросил бы бремя оков,
Я, силой небесной разбужен, Рай заново строить готов.

P.S.
Как много снов ненужных видим, То ночью мы, то наяву,
Как много слов фальшивых слышим, Пока допишет рок главу.
 


В АЛЬБОМ СОФИКО ЧИАУРЕЛИ


Ты звучишь, возвышенным аккордом В зрительской и дружеской судьбе. Когда жизнь становится рекордом, Боги аплодируют тебе!




ЭТО БЫЛО ВЧЕРА

Светлой памяти Котэ Махарадзе посвящается


Да, были люди в наше время, Не то, что нынешнее племя: Богатыри – не вы!
М. Ю. Лермонтов


Дилижанс запылился в дороге, Лошадей не меняли давно.
Ждёт герой наш, судьбу на пороге, Не уйти от нее все равно.

Я смотрю на него с восхищеньем. На картине он, словно живой.
Ждёт он встречи, с завидным терпеньем, Взгляд по-прежнему серо-стальной.

Колесил он по свету, немало.
Был, как рыцарь, спасеньем в пути. В переделках его потрепало,
Но он смог от погони уйти,
 


От беды, что забвеньем зовётся, Что не помнит, ни лиц, ни имён, И, как вихрь, мимо века несётся, Мимо добрых и славных времён.

Повторяется жизнь в переменах, Но пропал где-то, сказочный мир, Поседевший, в любви и изменах – Первых фильмов, последний кумир.

Под колёсами, листья взметались И кружились, в последнем мазке, А потом, на холсте осыпались
В безответной и желтой тоске.


Затерялась романтика в прошлом. Что теперь нам, табун лошадей. Их в моторе, чудовищно мощном, Усмиряет водитель-жокей.

Но порой, в ностальгической сказке, Нам приснится, любимый герой. Дилижанс догоняет он в маске,
В гонке жизни, играя с судьбой.


Рвутся кони, из рамы старинной, И так хочется, с ними скорей, Прокатиться, дорогою длинной, Крикнув лихо: – Гони лошадей!

Позабыты картины на стенах,
В них, как в окнах, затерянный мир...
 

 


КРОССВОРД

Заметил вдруг я, оглянувшись, Что ты не закрываешь дверь… Чтоб я сказал тебе, вернувшись: Поверь в любовь мою, поверь…
Г. К.


Влюблён ли я? В том нет сомненья, А ты? Молчание в ответ.
И нарастают треволненья, И колет пальцы, мне букет.

Возможно, ты и не любила,
Так, чтоб и жизнь была не в счёт, Иль не того, ты полюбила
(Порой нам дорог и просчёт).


Иль любишь ты, до обожанья, Неповторимую, себя.
Ни ревности, и ни страданья, Тут, вроде, третий лишний – я?

Но я пришел к тебе, как осень, Чтоб жизни подвести итог, Сказать: – Судьбе я верю очень, И ты мой лучший эпилог.
 

 




Чтоб стало ясно, что невзгоды
Остались где-то позади,
Что за спиной, все непогоды, И нам с тобою по пути.

Я ждал ответа, ты молчала,
Но взгляд твой был, всех слов сильней, И жизнь вдруг началась сначала,
У не закрытых мной дверей.


Так пусть же, вечно длится осень, Раз улыбнулась нам судьба… Ответ твой был предельно точен:
– Не стой у двери, как всегда!


P.S.
Кабы нас с тобой – да судьба свела – Ох, веселые пошли бы по земле дела!
М. Цветаева
 



* * *
Я не живу, а доживаю,
Не пью, как все, а допиваю Последний тост, как тамада, Забывший, выпить за себя.
Г. К.
Опять сегодня душит нас жара,
И говорят, что завтра будет хуже. Апокалипсис приблизился, пора, Нам пояса, затягивать потуже.

Я приглашаю всех на Страшный Суд, Поверьте мне, что хуже там не будет. Там грешных, всего мира соберут, Возможно, сам Господь туда прибудет!

И спросим мы, за что тут судят нас? За то, что мы все тяготы терпели?
Всю жизнь свою, и даже в смертный час, Со дня рождения, осанну Богу пели.

И неужели, кончится все вдруг? Зачем же мы, писали и творили? Был бесконечным, по орбите круг, Мы жизнь, за повторение любили

И что теперь? Ведь скучно вам без нас, Пусть грешных, но талантливых порою. О! Я смиренно попросил бы вас
Чуть подождать, с убийственной жарою.
 




Ведь жизнь прекрасна, потому что смерть
Бессильна, даже с страшною косою, И будет жизни колесо вертеть,
Вода на мельнице, божественной рукою.


И не страшит нас летняя жара,
И зимний холод нам не страшен тоже. Нас Страшный суд преследует с утра, А мы поем тебе осанну, Боже!

P.S.
Кто-то верит в Бога, кто-то в Будду, Атеист не верит никому.
Осуждать я никого не буду:
Я ни в рай, ни в ад не попаду...
 























ДИАЛОГИ
С ДВОЙНИКОМ
 


К СОБРАТЬЯМ ПО ПЕРУ

Перед казнью
Я сейчас дослушаю
В мире мертвых до конца
Песнь твою, кукушка.
Неизвестный автор


Я не первый, пишущий, Не последний, ищущий, Так и не постигнувший, Тайны бытия.

Сколько нас, порхающих Светлячков, мерцающих, Строчек, засыхающих,
В книге жития.


А вопросы, множатся, С карусели смотрятся, Возвращая страждущих, На круги своя.

 






P.S.
 
Ну, а нам все пишется, И разгадка ищется, Тайны, неразгаданной Смысла бытия.
 
Жизнь-рулетка, крутится, И в ничто, все крушится, Поглощая грешные, Мысли и дела.
 




ДО СВАДЬБЫ

Менестрели, менестрели
Лето целое пропели. И у осени купели Отцветают иммортели*.
Г. К.


На качелях мы сидели, Раздавались смеха трели, Пан играл нам на свирели, Мы от счастья опьянели.

Раскачав сильней качели, В небеса мы полетели,
И на облачко присели, В голубые иммортели.

Губки у тебя алели, Целоваться мы не смели, Но глаза, как у газели,
На меня и не смотрели.

В небе жаворонки пели, Еле-еле, душа в теле,
Я решил, добиться цели, Но... проснулся на постели.


* Иммортели – бессмертники.
 

 

ПОСЛЕ СВАДЬБЫ

Раскачнитесь сильнее на качелях жизни!
Из письма А. Блока Г. Адамовичу


Помнишь, ты любил качели, Губки у меня алели,
В небо мы с тобой взлетели, И на облачко присели.

В небе жаворонки пели, Целоваться мы не смели, Ты хотел добиться цели, Раскачав сильней качели.

И теперь, добившись цели, Разлюбил ты вдруг качели. Еле-еле, душа в теле, Поселилась грусть в постели.

А на жизни карусели, Раздаются смеха трели, Эх, глаза мои, газели,
На кого ж они глазели?..
........................................ Кто из нас добился цели?!
 


ИСПОВЕДЬ БАБОЧКИ

Вон бабочки снуют Туда-сюда, все ищут Ушедшую весну...
Есикава Гомэй

Ты не первый, пишущий, Не последний, ищущий, Так и не постигнувший, Тайны бытия.

Сколько вас, порхающих, Многообещающих, Быстро исчезающих,
На закате дня.

А зима, морозная,
С грешниками, грозная, Тайны все запрятала,
В белые снега.

Ну а мы, все маемся,
Не грешить, стараемся, Обжигая крылышки, Сладостью греха.

А она, треклятая, Горьковато-сладкая, Пляшет все и дразнится В отблесках огня.

P.S.
Ад и рай – это две половины души.
Омар Хайам. Рубаи
 
ОН

Не бродить, не мять кустов багряных
Лебеды, и не искать следа.
Со снопом волос твоих овсяных
Отоснилась ты мне навсегда.
Сергей Есенин

Я же знаю, что ты не придешь,
Мимо дома, как призрак пройдешь... Я, как чуда с небес тебя жду,
И в надежде на двери гляжу. Скажи только, зачем?

P.S.
Чудес на свете не бывает, Но кто об этом не мечтает...

ОНА

Я вся сгорела, превратилась в пепел, И на ветру его нельзя найти.
Из пепла искра не зажжется, Так дайте ж по ветру пойти.
Гулико Бараташвили

О тебе я ночами мечтаю,
Не вернусь, так совсем потеряю. Мне тебя, не забыть, понимаю. Без тебя, без любви, – погибаю… Что же делать, увы, я не знаю...

P.S.
Боже мой! Как мы время теряем: Цену времени, видно не знаем! Мимо нас, оно быстро промчится-
В неизвестность, как ветер умчится…
 




ПОПУТЧИКИ

Хорошо это или грех,
Ты спроси у тех, что остались
На том берегу, позади. А я вперед без оглядки На крыльях бури лечу.
Ёсано Акико

ОН
Умолял я тебя: не греши,
Не играй ты своею судьбою, Моя тройка давно впереди,
Ты ж в пыли, позабытая мною.

ОНА
Твоя тройка давно отгремела, Много пыли рассеяв в пути,
А любовь, далеко улетела,
Ты с любовью теперь не шути.

ОН
Ты грешна, как сто чертей, Даже круг, и тот прямей. Бесы балуют тебя,
Как любимое дитя.

ОНА Согрешила я, иль нет, Не тебе держать ответ. Погляжу я на тебя,
В муках вечного огня.
 




ОН
У меня билет до самого конца, Всю дорогу ты сидела у окна,
Я просил тебя хоть штору опустить, О любви хотел с тобой поговорить.

ОНА
Мои правила сначала были строги, Но сегодня улыбнулась мне звезда. Проржавеют от тоски дороги,
Если их не любят поезда.



Р.S.
Если б не было соблазнов, Жизнь казалась бы пустой. В путешествии опасном, Не надейся на покой.
 


Я ПОМНЮ ВАС ЕЩЕ НИМФЕТКОЙ

Ты прохладой меня не мучай,
И не спрашивай, сколько мне лет...
Сергей Есенин

Ты писала о глазах, Проницательных и добрых. Ты писала о страстях –
Я читал это у многих.

Я не верил никогда,
В слишком пылкие признанья. Ты любила, как всегда,
Лишь свои переживанья.

Но теперь, когда года,
Говорят мне – скоро старость, Признаюсь, что иногда,
Ложь твоя, была мне в радость.

Чтоб пылал огонь очей,
Чтоб не плакалась усталость, Чтоб жилось нам веселей, Чтобы жизнь была не в тягость.

Ты пиши мне про любовь, Про томительные ночи,
Как их ждешь ты, вновь и вновь, Чтоб и я их ждал бы, очень!

P.S.
Любовь нас возвращает к жизни, Но приближает смерти час...
 



ГЕНДЕРНЫЙ ТЕНДЕР

Был женой он всех мужчин, И всех жён мужчиной…
Жизнь двенадцати цезарей


Любит Валю Валико – Вроде всё нормально. Любит Васю Васико – Это экстремально!

Патология кругом – Маргарита с Ритой. Проповедует Содом, Старый хрен с Лолитой.

Дело в том, что вирус СПИД Есть у всякого, кто спит,
Без разбору, с кем попало, – Им любви нормальной мало.

Я б хотел, любить лишь раз, Чтоб спастись, от всех зараз. Чтоб мы были бы верней, Пары белых лебедей.

P.S.
Для здоровых, стыд и срам, В фейсбуке порно-спам. Импотенту ж, секс-открытка, Как души его визитка!
 

 

ЛЮБОВЬ ПОРОЙ СЛЕПА, ГЛУХА, ХРОМА, НО ВСЕ-ТАКИ... ПРЕКРАСНА!

Нет, не нужен мне другой, Только ты один,
До глубокой старости, До родных морщин.
Г. К.

Сколько бы ни говорили, Сколько бы ни рассуждали, Сколько бы ни повторяли, Сколько бы ни осуждали...

Правда то, что я жила. Правда, что любила, Непутевого тебя,
А себя – сгубила...


P.S.
Но ни разу не вспомнил я ту, что любил, Потому что ни разу о ней не забыл.
Р. Гамзатов
 




ЭХО

А карусель все кружится – Не версты, а круги,
И мне все время чудится
Твой голос у реки.
Г. К.

Жизнь отравлена горькой тоскою, Снова письма в камине горят, Продолжаем войну мы с тобою, Все мосты, разрушая подряд.

Пропустил я свою остановку, Мне теперь не вернуться назад, Перепутал я, видно, дорожку,
И шагаю, с тобой невпопад.


Я ищу тебя снова и снова, Проклиная победы свои. Проиграл ты вконец, Казанова, Петушиные игры-бои.

Под уклон поезд ход ускоряет, Торопливые слышны гудки,
И твой голос мне все повторяет: Догони-ка меня, догони!
 



Для тебя, для себя, для обоих,
Я рискнул бы, всей жизнью рискнул. Выпал нам шанс один лишь из многих, Да и тот лишь на миг промелькнул.

Позабылись бы ночи печали,
Я воскрес бы для жизни иной, Целый мир мы с тобой потеряли, Нам теперь и не снится покой.

Помогите, всесильные боги,- Заблудившись, совсем пропаду. Нет, не сходятся наши дороги, Параллелям сойтись лишь в аду.

Я играю с судьбою в рулетку,
Где фатальный судья – барабан – Жизнь не ценит мою ни в копейку, И в стволе у него ураган.

Жизнь отравлена горькой тоскою, Покаяньем ее не унять, Продолжаем грешить мы с тобою, Повторяя ошибки опять.

P.S.
Не пугайтесь ночных привидений, Чья-то жизнь продолжается в них.
 



ПЕРЕКЛИЧКА

Не угнаться никак за мечтою, Ждет привала давно караван, Не играй по привычке со мною,
Не родившись, умрет наш роман.
Г. К.


Третий лишний – это черт, На кой черт он нужен? Знает он наперечет,
Кто кому послушен.


Дней грядущих колесо, Кружится, пройдоха. Вверх – кому-то хорошо, Вниз – кому-то плохо.

Жду я грома в тишине,- Молния мелькала.
Ты давно не пара мне, Я давно пропала

P.S.
Где вы ангелы мои, ангелы-хранители? Не оставьте одного, в час моей погибели.
 


ПЕСОЧНЫЕ ЧАСЫ КВАЗИМОДО

Всю жизнь словами атеиста
Тебе он, Господи, служил.
Андрей Вознесенский
Булату Окуджава


Мне осталось жить совсем немного, Может, двадцать или десять лет.
И боюсь, и не боюсь я Бога,
Но спешу грешить, забыв ответ.


А ответ, держать придется скоро, Тем, кто рвал запретные плоды.
И Коран, и Библия, и Тора
Охраняют райские сады.


Но не страшно, для меня и это. Страхом грех, нельзя искоренить. Каждый день, мы нарушаем вето, Как при жизни, грех нам искупить?

Для кого-то, может и неважно, Как ему аукнутся грехи,
Только очень, очень, очень страшно, Знать, что нет обратного пути.

Я надеюсь на местечко в рае, Впрочем, в ад мне легче угодить, Но на Землю я б вернулся в мае, Чтобы все сначала повторить.
 




Жизнь сыграла с нами злую шутку, Ненадолго приоткрыв нам дверь. Каждый день, шагреневую шкурку Рвет и жжет, во мне живущий зверь.

Испытал я в жизни муки ада,
И в раю, пришлось мне побывать, От судьбы, мне большего не надо, И ничем, меня не испугать.

Буду жить под небом, как придется, Будет солнце, буду танцевать,
Ну, а если дождик вдруг начнется, Веселей с ним будет горевать.

Я любил, быть может, слишком много, Но собрал всего один букет,
Я прошу прощения у Бога,
Но чуть позже дам ему ответ.


P.S.
Всплывает прошлое, как сны. Обрывки фраз без окончанья, Но не с кем мне теперь делить, И вспоминать воспоминанья.
 




ГОЛОСА В ЭФИРЕ

По привычке все тянутся
К чаше, выпитой до дна.
Иннокентий Анненский


ОН


Словно ветер на просторе, Я судьбу свою ищу.
Не найду на этом поле, В новой жизни разыщу.



ОНА


Ни увидеть, ни услышать, Ты меня не смог.
Ты любил себя лишь только – Сам себе ты бог.
Что ж, насильно мил не будешь, Ухожу – прости.
Ты в чужих воспоминаньях, Прошлое ищи.

P.S.
Без любви, стихов не написать, Без стихов, любви не описать...
 




ПЕРЕСТРЕЛКА В ВИРТУАЛЬНОМ МИРЕ


За одиночество вдвоем и за тебя я пью...
Анна Ахматова


ОН
На тропе любви, – непроторенной, Ждал я встречи той, – недозволенной, Ради жажды той, – неутоленной,
Из-за боли той, – неутешенной.


ОНА
Все слова твои – вроде ласковы, Но давно тобой, уж – истасканы, Не найти тебе, в себе – нового,
Не продлить тебе, со мной – прошлого.


ОН
Как бы я любил тебя – первую, Если б верил я в любовь – вечную, Опоздали мы с тобой – встретиться, Всё куда-то не туда – вертится.




Т Е Л ЕГ Р А М М А:
Люблю ненавижу приеду убью целую я.
 


ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ НЕ В МЕРУ ЗАБОТЛИВОЙ ЖЕНЕ

Не нарушай моего одиночества, не нарушай, Дай мне свободу в минуты, столь редкие, дай!
Не разрушай моих грез фантастических, не разрушай, Пение птиц, что душе моей слышится, не заглушай.

Не говори мне, какие-то глупости, не говори, Участь назойливых женщин ты, не повтори, Может, хочу я проблемы проклятые, как-то забыть Или минуты счастливые восстановить.

Я для тебя, даже жизни единственной, не пощажу, Но в мир священный, я даже тебя не пущу.
Может, Всевышнему шепотом хочется сто-то сказать? Может, я сам ему что-то хочу рассказать!

Если к тебе, вдруг наведалась Муза, то запоминай, Слов, тебе сказанных на ухо, не забывай,
В жизни, так редко нисходит на грешных, Его благодать: Тайну рожденья и смерти, хочу я узнать.

После Него, мы такое вдруг чувствуем, и говорим, Буд-то и вправду, общаемся с ликом святым.
Эти минуты, как тайну небесную, боготворим. Вот почему, одиночеством мы дорожим.

Не нарушай, моего одиночества, не нарушай, Дай мне свободу, для творчества, женушка, дай.
Рай для меня, там, где время не движется, истинный рай, Май на душе, и под снегом согреет нас, май!
 


ЛЮБОВЬ НЕПРЕДСКАЗУЕМА И… ГРУСТЬЮ НАКАЗУЕМА

Я, как хищник голодный, попавший в капкан,– Так кончается, видно, последний роман…
Г. К.
У тебя завязался роман с ноябрем – Ветер листья осенние, стелет ковром. Ароматами осени встретит нас сад.
Каждой паре влюбленных, он искренне рад.

Листья желтые, танец станцуют с тобой. Припорошит их снегом, холодной зимой. На прощанье, станцует пурга в декабре, И замерзнет роман, словно лес, в январе.

Бросишь листья, как письма в камин, в феврале, Может, в свете огня вспомнишь ты обо мне? Ветер страшно завоет, в каминной трубе, Провожая роман, по небесной тропе.

Март известен сюрпризами, в календаре. Станет скучно вдове, в опустевшем гнезде. Зачирикает птичка, в апрельской красе, Зазывая поклонников, к новой судьбе.

Слишком много соблазнов, бывает весной, И на сцене заменит, меня молодой.
Ты, как с вышки, зажмурившись, прыгнешь в роман. Скроет прошлого след, романтичный туман.

Опьянит ароматами, ветреный май.
Он устроит тебе, столь обманчивый рай! Весь июнь и июль, будешь плыть по жаре,
 



Август создан для отдыха, как и сентябрь. Без любви, что за отдых, подскажет октябрь. После встреч и разлук, ты проснешься одна, И поймешь, что тоской безнадежно больна.

Ты вернешься в когда-то, любимый наш сад. Он, как прежде, тебе будет искренне рад. Соберешь ты, как прежде, в охапку листы,
И прижмешь их к груди, как когда-то цветы.

В танце с листьями ветер, закружит тебя. Но, увы, среди них, не найдешь ты меня… Ты ступай осторожно, их смять не спеши, В каждом листике теплится капля души.

Я мечта, унесенная ветром в закат,
За любовь, смертью храбрых погибший солдат, Лист осенний, навеки уснувший в земле,
Жизнь свою, подаривший на память тебе.

Вот откуда рождается, осенью грусть. Пусть напомнит тебе, она прошлое, пусть! Ты любовь разменяла, на мелочь грехов, Вот откуда рождается горечь стихов.

P.S.
Листья желтые брось ты в камин, Ведь не розы они, не жасмин. Ветер их полюбил и сгубил,
По земле их ковром расстелил.
 


НАПОМНИТ ОСЕНЬ МНЕ ПОСЛЕДНЮЮ ЛЮБОВЬ…

Посвящение Те. Бе.

Краски радуги, – встречи с тобою. Без тебя, жду я ночи с тоской. Пустоту, я надеждой укрою
И согрею ладони свечой.

Без тебя, мне и утро не в радость – Вместе мы, и в разлуке порой.
Я порою, и сам себе в тягость. Пустота, – когда ты не со мной.

Влюблена ты, иль просто флиртуешь? Как капризы твои разгадать?
То в лесу, как кукушка кукуешь,
То, как дождь, даришь мне благодать.

Что же делать? Смириться с судьбою? Или карты, по новой раздать?
Я тебе, одну тайну открою:
Всем в конце суждено проиграть.

Видно, в этом и кроется прелесть, Что ответа, нигде не найти. Возвращается рыба на нерест,
В край родной, – может, нам по пути?!

Как измерить тебя, бесконечность? Жизнь для этого слишком мала.
Но Любовь – это больше, чем вечность, Без неё нам и жизнь не мила!
 



 





































P.S.
 
ЖЕНСКАЯ ЛОГИКА

Мы оба лжем, и оба это знаем, Какая странная и жуткая игра, Ведь мы давно так ясно понимаем, Что кончить прошлое пора!
«Мы оба лжем» Б.Тимофеев

По стеклу капли грустно стекали, Словно плакали вместе со мной. Дождь смывал отпечатки печали, И я вновь обретала покой.

Сотни глаз мне моргали из лужи. Осень в прятки играла с зимой. Ветер листья, спасая от стужи,
В хороводе кружил над землей.

Где ты кружишь сейчас, с кем танцуешь? Почему позабыл про меня?
Может, где-то кого-то целуешь? А я жду, как невеста, тебя!

По стеклу, капли грустно стекали, Словно плакали, вместе со мной. Дождь смывал, отпечатки печали, И я вновь, обретала покой.
 
Телефон, как сфинкс, предательски молчит. На душе опять скребутся мыши.
Голос внутренний, то плачет, то кричит, Да и тот, становится все тише…
 



МУЖСКАЯ ЛОГИКА

Да, я таков, я виртуален,
Где ж мне еще искать покой? Я гениально уникален,
Когда общаюсь сам с собой.
Г. К.


Как нереальна ты, реальность! Тебя так трудно ощутить! Закономерная случайность – Как мне тебя не полюбить?

Ты мой двойник? Какая странность! Ты стать родною не смогла.
Мне режет слух непостоянность, Как звук разбитого стекла.

Но есть в тебе и прелесть тайны, Она кокетливо манит,
Пусть наши встречи и случайны, Но сердце долго их хранит.

P.S.
Проиграл тебя я в русскую рулетку. Рисковал я жизнью, – ставил на любовь. Надо бы сначала, бросить вверх монетку, Чтоб не проливалась, понапрасну кровь.
 


ЛИЛИТ – ЕВА БЕЗ ЯБЛОКА
Вслед уходящему поезду

Не судите да не судимы будете.
От Матфея, 7.1.

ОНА
Хоть и Ева я, но безгрешная. Я вдова любви, безутешная… Змей обрек наш род на мучения, Это плата за прегрешения.

ОН
Не жена ты мне, не любовница,
И не друг ты мне, не поклонница. Почему ж во мне, столько ревности? Почему ж во мне, столько нежности?

ОНА
Ах! К чему эти страданья? Мимолетные признанья?
Жизнь – сплошные расставанья, Здравствуйте и до свиданья!

ОН
Поздно мы с тобою встретились, В книге судеб не отметились.
Ты для всех всегда желанная, Красота – твое приданое.

ОНА
Быть вампиром, или жертвою, То монахиней, то стервою. Роли в пьесе все меняются, –
 

 





































P.S.
 
* * *
Хоть бы вновь все повторилось, Ну, хотя бы, и во сне…
Г. К.
Что-то шепчет дождь осенний, Непонятен шорох мне.
Может, это дождь последний, Надо мной прошел во сне?

Как и годы золотые,
Не вернешься ты ко мне. Шепчут капли дождевые, Про любовь, мне в тишине.

Что же ты мне не приснилась? Я тоскую по тебе.
Неужели позабылась, Наша встреча при луне?

Не прошло, не позабылось, Дождь во мне все разбудил. Жаль того, что не случилось, Жаль, что я не долюбил.

Но, увы, жизнь пролетела, Не успела, не смогла. Слишком многого хотела, Слишком многого ждала.

О тебе всю жизнь тоскую, О несбывшихся мечтах,
Я тебя во сне целую – След помады на губах!
 
Порой молчание – ответ, Красноречивей слов бездушных: Не приходи ко мне, о нет,
 
ЗНАКОМОЙ НЕЗНАКОМКЕ

...Проходил я мимо, сердцу все равно –
Просто захотелось заглянуть в окно.
Сергей Есенин

Я не люблю окно, когда оно закрыто,
И не люблю твой дом, когда в нем дверь открыта. Я голос твой любил, и робкие признанья,
И то, как ждал с тобой, я первого свиданья.

Вот, наконец настал, тот миг благословенный,
Был первый поцелуй, как взмах крыла мгновенный. Я очарован был, звучаньем твоей речи,
И жил я, как во сне, лишь ожиданьем встречи.

Но вдруг настали дни, тяжелых испытаний. Пришла пора обид, и разочарований.
Ты стала холодна, порой официальна.
Не ждите чуда там, где пьеса так банальна.

Встречала ты рассвет, не на моей орбите, Казалось, все прошло, и я уж не в обиде, По-прежнему окно, твое было закрыто,
А дверь, а дверь увы, для каждого открыта.

Но, встретив как-то раз, в знакомом переулке, Узнал тебя я вдруг, по радостной улыбке. Стояла ты с другим, шептал тот комплименты, И приглашал тебя, в свои апартаменты.

Когда открыта дверь, туда любой заходит, Когда в окне темно, там что-то происходит. С тех пор я не люблю, когда окно закрыто,
И дом я не люблю, когда в нем дверь открыта.

P.S.
Кому-то для любви и Эвереста мало,
 



НЕ НАВРЕДИ!

Невозможное – было возможно, Но возможное – было мечтой.
А.Блок


Страшна не смерть, а ожиданье смерти, И то, что жизнь, в руках не удержать. Ты стала точкой, в этой круговерти,
Ты боль, с которой мне не совладать.

Испил до дна, я горечь расставанья. Тебя теперь за маской не узнать.
Я помню, виноватые признанья, Когда с другим, ушла ты танцевать.

Не мне судить, грешна ты, иль невинна, Пусть Страшный суд, выносит приговор. Моя любовь, помочь тебе бессильна, –
К чему теперь, о прошлом разговор.

Когда судьба, командует тобою, Когда для всех, ты вроде бы чужой, Когда твой плот, уносится рекою,
Ты проиграл, последний в жизни бой.


P.S.
А сколько встреч не состоялось, Из-за разрушенных мостов,
И сколько взглядов затерялось, Среди пустопорожних слов?!
 
ЗАНАВЕС ОПУСКАЕТСЯ
Хорошо бы взять с собою в мир иной, Эти горы и озера – рай земной.
Я без них, там вдохновенья не найду, От тоски и ностальгии пропаду.
Г. К.
 
































P.S.
 
Видел много смертей я в пути, А теперь, она ждет за порогом. От судьбы никуда не уйти, –
Я король, в одеянье убогом.

Я б сыграл эту роль, еще раз
Гром оваций, согрел бы мне душу, Но на небе, уж издан приказ,
Что ж, входи ко мне, смерть, я не струшу.

Пьеса та ж, да и реплики теж, Мир играет её от рожденья.
А в душе, нарастает мятеж,
И в бессмертье, ищу я спасенья.

Надо автору, пьесу менять
И актерам, другие дать роли, Не устал ли ты, Боже, играть? Видишь, корчатся люди от боли.

Гаснет свет, и царит тишина.
В зале призраков бледные тени. Моя участь давно решена –
Холм могильный и кустик сирени...
 
Когда родился первый человек? Когда и где навек уснет последний? Я на вопрос, не получу ответ, –
 

 






Ученые считают, что только 3% из всех живых существ на планете моногамны. Впрочем, беспорядочные половые связи характерны только для человека «разумного», но именно это и послужило причиной самоубийственного размножения человечества. Те же ученые считают, что оптимальная численность населения не должна превышать одного, так называемого «золотого, миллиарда». При таком раскладе фатальный конец неизбежен. Единственный выход: рожать детей только по любви. А любовь это чувство, когда один любит другого больше самого себя. Все остальное, или вехи по дороге к ней, или суррогат любви. Прости нас, грешных, Боже, и спаси!
 


ПИСЬМО С ТОГО СВЕТА…


Зачем мы мучаем друг друга, Ведь на дворе уже весна? Скажи мне, верная подруга, Когда же кончится зима?

А я наивно ожидаю,
Когда распустятся цветы, И по крупинке собираю, Тобой разбитые мечты.
Г.К.


Чтоб спастись от душевных страданий, Я пытаюсь забыть о тебе
И живу в добровольном изгнании, На обочине, сам по себе.

Был богат я любовью безумной, Хоть и жил я тогда в шалаше,
Мы летали с тобой в стае шумной, Как не снилось царю иль паше.

Много душ-половинок на свете, – Им так трудно друг друга найти, Но, бывает, найдешь на рассвете И всю жизнь вам потом по пути.

Никогда и никто не сумел бы
С такой страстью тебя целовать. Лишь тебя, лишь тебя я хотел бы
 




Потерял и любовь я, и счастье. Было счастье, как крылья в пути, Когда сердцу тепло и в ненастье, Но несчастье, как пуля в груди.

Я пытался понять, что случилось? Почему вдруг теряют, любя?
Куда сердце твое отлучилось? Почему ты забыла меня?

Есть в разлуке и знак умиранья,
Когда жизнь без любви – тоже смерть. Когда вдруг умирают желанья,
То не страшно живым умереть.


Я живу в добровольном изгнании, На обочине, сам по себе.
Чтоб спастись от душевных терзаний, Я пытаюсь забыть о тебе.

P.S.
Чему так рады яркие цветы,
Что на могиле распустились дружно? Мне кажется, что это снова ты,
Но нам теперь, уж ничего не нужно…
 



…И жить торопится, и чувствовать спешит… П.А. Вяземский «Первый снег» (1822). Поставлена А.С. Пушкиным эпиграфом
к 1-йглаве «Евгения Онегина».

В МИРЕ БЕЗМОЛВИЯ…

Цветы в саду завяли: до следующей весны,
Нам сказкой жизнь приснилась: закончатся и сны, Та, что с ума сводила: лежит в земле сырой,
Бог жизнь нам смертью красит: и нет у нас другой!

Когда это случится: повсюду будет тьма, Когда это случится: то раз и навсегда. Когда это случится: ты потеряешь Я, Когда это случится: ты не найдешь себя.

Там никого не будет: лишь мрак и тишина, Её ты не увидишь, и ни она тебя.
Скажи спасибо Богу, что жизнь подарена, Ценить её нам надо: она на всех одна.

Живи, пока живется, и видишь красоту,
По божеским законам,– не слушай сатану.
И помни: жизнь для счастья и для любви дана, А иначе всей жизни, бесценной, – грош цена.

P.S.
Знаю я, что в той стране не будет Этих нив, златящихся во мгле. Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Сергей Есенин
 




В этой книге хотелось бы высказать все – от первого крика до последнего вздоха, но «еще не вечер» и эхо моей «последней осени» длится всю оставшуюся жизнь. Так что дай вам Бог, дорогой читатель, настоящей любви, той самой, когда ближнего любишь больше самого себя, ибо тот, кто любит всех, не любит никого. Все остальное лишь ступеньки на дороге к ней, единственной и неповторимой.

* * *
Сердце мое, ты опять Втайне плакать готово! Все друзья мои разбрелись, Каждый своей дорогой.
Исикава Такубоку

Друзей в последний путь я провожаю, И вспоминаю их в тревожном сне. Такой судьбы, врагу не пожелаю, –
За что такое наказанье мне?

Друзья мои, я здесь, на этом свете, Жизнь продолжаю, памятью о вас, Гостили вы недолго на планете,
Но даже смерть, не разлучила нас.

Прощаюсь я, и не могу проститься, И днем и ночью, вы со мной всегда.
Я знаю, наша дружба вновь продлится, – Мы встретимся на небе навсегда!
 

 

Я не боюсь лет, снегом занесенных, И старости, я тоже не боюсь.
Пусть не вернуть, дней ветром унесенных, Но, даже уходя, я не сдаюсь.

Я остаюсь в воспоминаньях близких,
В стихах, порой незавершенных мной,
В разрезе глаз детей, в движеньях быстрых, Что так похожи, на меня порой.

P.S.
Ах! Боже мой! Как я по ним тоскую, Я, раны сердца, каждый раз бинтую. Родные лица, предо мной проходят, Как будто, ищут нас, и не находят…
 

 

Памяти М. Бирюковой


МЫ ПРИ ЖИЗНИ НЕ УСПЕЛИ С ВАМИ ПЕРЕЙТИ НА ТЫ…

Ты ушла в мир иной, как святая, Ты и в жизни, святою была,
Всем проблемы решать помогая, Ты себя уберечь не смогла.

Если б знала, как нам не хватает, Твоего, «Мать Тереза», тепла.
Каждый с грустью тебя вспоминает, – Слишком рано от нас ты ушла.

Как соавтор, за нас ты болела, Всякий раз, оставаясь в тени, Ни греха, ни гроша не имела, – Наши книги, как внуки твои.

Ты ушла, по дороге небесной, Богом избранных, ждут там в раю. Как икону, как образ чудесный,
На всю жизнь, я тебя сохраню.
 

 

ИНГЕ ГАРУЧАВА

Кто сказал, что все проходит, – встречи забываются, Грусть-печаль по миру бродит – радости теряются. Дон-Кихоты на планете, больше не встречаются, Шар, крутится, стал быстрее, – люди разлучаются.

Смерть за нами тенью ходит, всех скосить старается, И следы добра за нами, замести пытается…
Все неправда… Ночь проходит, утро просыпается, Кто-то друга вновь находит, кто-то вновь влюбляется.

Ты все время, где-то рядом, мы с тобой встречаемся: Пусть теперь уж виртуально, все равно общаемся, Написал стихи недавно, ты меня поздравила,
Где-то, в чем-то я ошибся, ты меня поправила.


Жизнь земная, в бестелесный мир перерождается, Кто-то в новой ипостаси, снова возвращается. Знаю, Ингеборг вернется, жизнь ведь не кончается. Ты в душе моей Ингуля, – дружба продолжается.
 

 

МНЕ БЕСКОНЕЧНО ЖАЛЬ…

Мне бесконечно жаль
Своих несбывшихся мечтаний, И только боль воспоминаний Гнетет меня.
Б. Тимофеев


Как жаль, что мне уже, не улыбнется солнце, Не будет обо мне, печалиться луна.
Осталось мне допить, еще чуть-чуть на донце, И я уйду туда, где тлен и тишина.

Еще вчера меня, одолевали страсти,
И был я счастлив тем, что мог обнять тебя, Но все, увы, прошло, и не в моей уж власти, Надеяться на то, что вспомнишь ты меня.

Что встретимся, как встарь, на ложе примиренья, – Голодный зверь любви, вмиг растерзает нас,
Мы улетим в астрал, в порывах наслажденья. Будь милостив, Господь! Благослови тот час!

Такое в жизни вряд ли, может повториться,
Но каждый раз с тобой, все повторялось вновь. Не верилось, что я, мог так в тебя влюбиться, Но, словно поводырь, вела меня любовь.
 




Как жаль, что все теперь, уже в далеком прошлом. Не попрощавшись я, в небытие уйду.
Мне душно в обществе, безнравственном и пошлом, Души возвышенной, никак в нем не найду.

Ты хороша собой, и будешь жить беспечно. Лишь иногда легко, меня ты вспоминай, Ведь я любил тебя, и мог любить бы вечно.
Не слышишь ты меня? Ну, что ж, забудь. Прощай!


Благодарю тебя, судьбы предназначенье, – Я вижу Божий знак, в том, что увидел свет.
Пусть длилась жизнь моя, всего одно мгновенье, Но я летал во сне, на лучшей из планет.

Как жаль, что никогда, я не увижу солнце, Что без меня, увы, теперь взойдет луна. Осталось мне допить, еще чуть-чуть на донце, И я уйду туда, где тлен и тишина.

P.S.
Поначалу каждый день, мне казался первым,
А теперь, любой из них, может стать последним. Я стараюсь не грешить, - ад мне угрожает,
Только жаль, что нашу жизнь, грех так украшает...
 




* * *
Я мечтал стать единственным, Но стал одним из всех...
Г. К.

Полюбил я стерву, как слепой, хожу, К призракам ревную, и с ума схожу. Что за наважденье? Боже, помоги! Были мы друзьями, – а теперь враги.

Пью я чашу жизни, а на донце яд.
Стал я ненавидеть, женщин всех подряд. Снятся мне кошмары, и во всех ОНА,
А проснусь, – в окошке грустная луна…


Все ей безразлично, – с ней я или нет. Понапрасну в небе, я ищу ответ.
Там у звезд все ясно, – это мир иной. Нам бы разобраться, на земле с тобой.

P.S.
Ах! Как мечты похожи на цветы, Сорвешь, – и тут же увядают… Живу я на развалинах мечты,
Но, тем не менее, я о любви мечтаю.
 

 

* * *
…Но клянусь тебе ангельским садом, Чудотворной иконой клянусь
И ночей наших пламенным адом,–
Я к тебе никогда не вернусь…
Анна Ахматова


Как часто люди лицемерят, Зло, маскируя добротой,
Но лжи порою больше верят, А правда ходит сиротой…

В поступках ты непредсказуем, А я предательства боюсь.
Ты веришь, что не наказуем, – Я покаянья не дождусь.

Во всем я вижу волю Божью, Лишь ей я слепо покорюсь!
На счастье, купленное ложью, Я никогда не соглашусь.

Клянусь я солнца теплым взглядом, Клянусь несорванным цветком, Мечтою быть с тобою рядом, Надежды траурным венком.
 

 


Клянусь я девственностью леса
И одиночеством в толпе,
Пока мой стих звучит, как месса, Не покорюсь я злой судьбе!

Клянусь я первым поцелуем, И смехом первенца клянусь, Прощальный танец мы станцуем, И я уйду, не оглянусь.

P. S.
Каждый день мне кажется последним, Каждый шаг подарен мне судьбой.
Я бегу по лужам, в дождик летний, Радуясь, как будто бы впервой!






В АЛЬБОМ


Восхитительная Ада Жизни, как ребенок, рада, Но и жизнь сама, как Ада, Аде, как ребенок, рада.
 




ЯЩИК ПАНДОРЫ

Влюбился я в тебя мгновенно, как мальчишка, Твой взгляд мне обещал, безумства райских дней. Но ты на всех мужчин, смотрела, как воришка, Ушел я от тебя, но стало мне больней!
Г. К.

Ты боль, с которой не расстаться, Тоска, что не дает мне спать.
Как ты умела притворяться: Играть в любовь… и изменять.

Но все раскрылось, так случайно, Услышал я ваш разговор,
Я третьим лишним был тут явно – Судьба свершила приговор.

Я непростительно наивен, – Предстала жизнь в кошмарном сне. Изменой я ополовинен, –
Как мог поверить я тебе?

Ложь, словно опухоль, опасна. Она уносит много сил.
А жизнь,– она ведь так прекрасна, – Я ж чуть её не разлюбил…

P.S.
Звучат финальные аккорды, – Я чашу жизни пью до дна.
 


 



































Ответ:
 
НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО

Бродит мистика по Земле давно,
Я не тщусь понять, мне уж все равно, Но сирень цветет, и зовет в окно,
Сам себе пишу, от тебя письмо.
Г. К.

Странно жить вдали, среди всех одной, Странно – долго ждать, редких встреч с тобой, Странно – слышать мне, не твои слова, Странно – мне молчать, словно я вдова.

Где-то там не спит, на столе ночник.
Там мой друг хранит, наших встреч тайник. Там меня давно, у порога ждут,
И в тоске ночной, часто письма шлют.

В них надежды свет, и любовь, и грех,
В них кричащий жест, и молчащий смех, Там театр мой, там и роль моя,
Там любимый мой, и моя семья.

Здесь мороз такой, не открыть окна, Как одной допить, эту грусть до дна? Здесь луна и снег, тишина и ночь,
И во сне тебя, ждет в кроватке дочь.
 
Ты жила в моей груди, болью нестерпимой, А теперь там пустота – нет моей любимой. Стало вроде бы легко – небо прояснилось,
Но не в радость мне тепло, – хоть бы ты  приснилась…
 

 



 









ЭТО БЫЛО


_ 134 _
 

 






 









КОГДА-ТО...


_ 135 _
 

 

 




ЭТО БЫЛО...


_ 136 _
 

 

 




ВСЕГДА


_ 137 _
 

 









































ВЕЧНАЯ


_ 138 _
 

 









































ДУЭЛЬ


_ 139 _
 



НА ИСХОДЕ ДНЯ

Ненависть – это любовь, искалеченная обидой.
М. Жванецкий

Кто разбудил в тебе пороки, Что мирно спали до сих пор? Открылись пред тобой дороги, И мчишься ты во весь опор.

Пора бы и остановиться, Хотя бы дух перевести,
Не можешь ты остепениться: – Мне не догнать тебя, прости!

Ведь далеко «еще не вечер», – Снег только начинает год.
Я выстою в мороз и ветер,
В реке судьбы найду я брод.

Прости мне, Боже, прегрешенья, За них готов я отвечать,
Но не скрываю удивленья:
Как можно всем и все прощать?

Прощать убийцу и хапугу, Прощать жестокость и обман, И вероломную подругу,
Что яд подсыпала в роман?

P.S.
Ходит правда по земле, Ходит, удивляется:
Врут безбожно почти все,
 
Я СЧАСТЛИВ БЫЛ ЛИШЬ ОЖИДАНЬЕМ ВСТРЕЧИ

Луна – это солнце в раю, Вполне заслужившее отдых.
Г. К.

Если б мог, я кричал бы о том, Что живу ожиданием встречи. Я не знаю, что будет потом,
Но сегодня расправил я плечи.

Страсть любви, как и жизнь, коротка, Но она – изверженье вулкана,
То, порой, как пушинка, легка, То на сердце глубокая рана.

Пусть вулкан отгремел и затих,
Но, проснувшись, взорвется он снова. Ведь любовь – это Муза и Стих.
Без неё не родилось бы слово.

В этом слове и солнце, и мрак.
Без любви,  жизнь проходит бесследно. То как друг она нам, то, как враг,
Но стремимся мы к ней безответно!

Если б мог, я кричал бы о том, Что живу ожиданием встречи. Я не знаю, что будет потом,
Но сегодня расправил я плечи.

P.S.
Придет иль нет, увы, не знаю. О, если б знать, чего я жду? Тебя в мечтах я представляю
 




ПРЕДЧУВСТВИЕ

О! Как давно тебя я жду. Дождусь иль нет, увы, не знаю, Но больше ждать я не могу, – Гнездо пустое покидаю.
Г. К.

Я превратился в свою тень, Мечты остались лишь мечтами. Дерзать в любви мне стало лень, Сижу я дома вечерами.

Проснулась молодость во мне, Увидев вас в цветастом платье. Жил до сих пор я, как во сне,
И вдруг мне улыбнулось счастье.

Но суждено ли нам любить,
Иль стать хорошими друзьями? Как мог без вас я жизнь прожить, Как мог не встретиться я с вами?

Жизнь быстротечна, чтоб терять Нам дар, ниспосланный судьбою. Хочу, прощаясь пожелать,
Чтоб Бог коснулся нас рукою.

P.S.
Поэты – ветренные люди: Любовь для них запретный плод. Им в радость музыка прелюдий, Но в тягость в прозу переход.
 
ДАЛИЛА САМСОНУ

Что имеем – не храним, потерявши – плачем.
Поговорка

Куда пропал, мой друг желанный,– В тоске любовь вновь ожила.
Где бродит он, мой ненаглядный,– Ведь я его всю жизнь ждала?

Мы с ним на радуге сидели, Витая где-то в облаках.
На землю мы и не смотрели, – Там любят только впопыхах.

Бывает так, что чувства тратим, Мы не по адресу порой.
Ночами мук за это платим, – Прощенья нет обиде злой.

То, как слепые в чувствах кружим, То раним сердце сгоряча.
Захлопнув дверь, любовь мы губим, Оставшись в жизни без ключа.

Порой по глупости теряем, Все то, что Бог нам подарил. Мы за ошибки отвечаем, Потерей тех, кто нас любил.

P.S.
Не предавай друзей – их не заменишь, И не теряй любимых – не вернешь,
Не лги себе – со временем проверишь, Что этой ложью сам себя ты предаешь.
 

 


САМСОН ДАЛИЛЕ

...Мелодией одной звучат печаль и радость... Но я люблю тебя: я сам такой, Кармен.
А. Блок


Чужая ты, и я чужой.
Стал мир ходить вниз головой. И я хожу, как сумасшедший,
От самого себя, ушедший.


Куда и с кем, в какие дали Исчезли вы, в тот вечер, Дали? От радости, и до печали
Всего лишь шаг, – вы это знали?


P.S.
Быть может где-то, для кого-то, Была ты первою любовью,
Но для ревнивого поэта, Чужая радость, стала болью.
 



В ЗАТИШЬЕ ПЕРЕД ШТОРМОМ

Воем раненого волка
Оборвалась песнь души…
Элина Урумова

Я теперь ничего не пишу, И уже никуда не спешу. Полюбил тишину и покой. Может скоро, и «за упокой!».

Как моряк, я люблю этот штиль. Моя шхуна прошла много миль. Мне до гавани надо доплыть,
До того, как кингстоны* открыть.

Я хотел бы судьбу испытать, Может, стоит в рулетку сыграть? Может, мне суждено полюбить? Или снова мне в шторм выходить?

Что ж, судьба, испытай-ка меня! Позови, горизонтом маня.
Только дай мне чуть-чуть отдохнуть, До того, как… навеки уснуть!


• Кингстон – клапан, перекрывающий доступ в корабль забортную воду.

P.S.
У глупых жить одна причина, У мудрых множество причин.
Элина Урумова
 

 

ДИКТАНТ

Минута нам, порой, дороже жизни, Но жизнь, порой, не стоит и гроша…
Г. К.


Кто-то, мне незнакомый, на сцене играет То, что кто-то ему, про любовь расписал. Он про жизнь настоящую мало что знает, Я б ему про тебя, кое-что рассказал.

Рассказал бы о встречах, страданьях разлуки, И о том, как тоска набегает волной,
Как волнуют знакомой мелодии звуки,
И как дороги сердцу, мгновенья с тобой.


Те минуты порой, вспоминаешь годами, Ведь душа – это берег, а мысли – волна. Там, на сцене, играют чужими словами, Мною в жизни играет, злодейка-судьба.

Или, может все это, мне только приснилось? Впрочем, жизнь моя тоже, не боле, чем сон. Настоящим бывает, лишь то, что случилось, – Первый крик на земле, и последний наш стон.
 

 


Не пришлось бы играть, не свои ему роли, Он себя самого, перед нами б сыграл.
Мы, внимая другим, забываем о боли,
И о том, что в рулетку, нас рок разыграл.


Тем не менее, мы безмятежны порою,
В благодарность за то, что увидели свет,
И живем мы в надежде, что с каждой весною
Все опять расцветет, – в этом счастья секрет.


Кто хоть раз испытал, романтический трепет, Кто хоть раз без оглядки любил,
Кто философам всем предпочел детский лепет, Не напрасно на свете тот жил.

P.S.
Кто скажет, почему стихи я сочиняю? Быть может, по тебе тоску я заглушаю…
 

 

САМОСТЕНО-ГРАФ-И-Я

Для графа слишком плох стишок, Хромает орфография.
Рефрен звучит, как эпилог, Не стих, а стихография.
Г. К.


Я графоман, – почти что граф. Но рифмоплет, с рукой умелой. К стихам приправа эпиграф,
Чтоб жизнь, из черной стала белой.


К чему искусственный букет, – Он парфюмерией надушен. Похож он, на реклам буклет, Который, никому не нужен.

P.S.
Словоблудием полна наша биография. Остается после нас, только эпитафия. Позабыли мы любовь, в моде порнография. Графы кончились, вокруг только демография.
 

 

ПУСТЬ ПОРОЮ МУЗА СТЕРВА, НО ОНА ВСЕГДА ПРЕКРАСНА…



У природы нет плохой погоды, Всякая погода – благодать.
Эльдар Рязанов


Я, найденное, не ценила, А потеряв, не находила.
Так, без огня, вся жизнь прошла. Быть может, я тебя ждала?

Мы поздно встретились с тобою, Лишь осенью, а не весною.
Но, к счастью, на закате дня
Судьба пришпорила коня.


Заполыхало сердце вдруг, И осветило все вокруг.
Как мне благодарить судьбу, За то, что я тебя люблю…

P.S.
Ты мне не скажешь – да, И нет – не скажешь тоже. Дождусь ли счастья я, Скажи хоть ты мне, Боже?
 



С ЕСЕНИНЫМ ВО СНЕ, КАК НАЯВУ

Для чего нужна ты, бесконечность? Жизнь, как любовь, уж слишком коротка. Заменю печаль я, на беспечность,
Стих, как щенка, спуская с поводка.
Г. К.

«Друг мой любезный, я очень и очень болен. Сам не знаю, откуда взялась эта боль».
Я по жизни плыву, как медуза безволен. Пьеса вроде идет, только кончилась роль.

Но порою, во сне, я лечу над планетой, Как из жизни другой, узнаю города.
А потом, прямо в космос врываюсь ракетой, Но боюсь, что домой не вернусь никогда.

Никогда не пойму я тебя, бесконечность. Что тебе моя жизнь – миг любви без следа. Разгадал твой секрет я, бездушная вечность,
Жизнь ведь в частности – счастье, а, в общем – беда.

Нет, не буду медузой, не буду безволен. Я заброшу в окно, ненавистную роль.
«То ли ветер свистит над пустым и безлюдным полем, То ль, как рощу в сентябрь, осыпает мозги алкоголь».

P.S.
«Над гаснущим, в томительном бреду Не надо слов – их гул нестроен. Немного музыки – и тихо я уйду,
Туда, где человек спокоен».
Сюлли Прюдом
 
ЕСЕНИНИАДА,
ИЛИ НЕСЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
Любовь не продают в аптеке, И на базаре её нет.
Она у Бога в картотеке,
Но лишь для избранных билет… Г. К.
«Ты меня не любишь, не жалеешь».
Я, увы, немолод, некрасив.
Ты с другим теперь от страсти млеешь, Про свиданья наши позабыв.

«Молодая, с чувственным оскалом», Я с тобой, то нежен был, то груб. Помнишь ли, как ты меня ласкала? Не забыть и мне, зовущих губ.

Не спеши, к другим ты на колени, Посиди, пока что у меня.
Знаю я, они пройдут, как тени.
Ведь ты любишь, только лишь себя.

Что ж, такая мне досталась доля, Жизнь поэта, стрессами полна. На пути, от радости до горя
Чашу с ядом, выпил я до дна.

Я желаю, быть тебе влюбленной, Чтоб напрасно, ты любви ждала
И, придя на пир, неприглашенной, Подбирала крошки со стола.

P.S.
Была ты выпита другим,
И мне ни капли не досталось. Дым без огня, всего лишь дым,
 




БАСНЯ

Раз, два, три четыре, пять, Вышел зайчик погулять. Выпил рюмку, выпил две, Закружилось в голове.

Чешская народная песня

Идет косой, качается, На драку нарывается. Подайте мне, кричит, лису, Не то я здесь все разнесу.

Пришла лиса-красавица, Ну что тебе не нравится? Смотри, какой красивый хвост, Иль, может, он тебе не в рост?

Влюбился заяц, вдруг в лису, Зайчиху бросил он в лесу. Пошли с лисой они в нору, Сыграть в известную игру.

Там, в тишине, вдали от всех, Взяла лиса на душу грех,
И съела зайца на обед,
Нет зайца, и проблемы нет!

Чтоб избежать подобных бед, Я дал бы вам такой совет:
Не пей сверх меры ты в лесу, И в жены не бери лису...
 

 







И.С.


Хабитусом – королева, И с умом Вольтера,
С ликом непорочной девы. Спит в тебе пантера!

Разбудить её нетрудно, Усыпить проблема.
Я признался бы прилюдно, Но... интимна тема!
 




ПРОЩАЛЬНЫЙ ГУДОК

То ли я с тобой осталась, То ли ты ушел со мной,
Но оно не состоялось, Разлученье, ангел мой!
Анна Ахматова

Я в поезде, а ты все на перроне. Стоишь и думаешь: поехать или нет? Я жду тебя, в почти пустом вагоне.
Вот поезд тронулся, а ты лишь смотришь вслед...

Окно плывет, но ты пока что зрима. Стоишь, как статуя, а я кричу: – Скорей! Но ты молчишь, глядишь куда-то мимо, Ты словно пленница, у запертых дверей.

Не вырваться, не избежать разлуки.
Куда смотрела ты, кто привлекал твой взор? Ты далеко – слова – пустые звуки,
Мы молча разошлись, без тривиальных ссор...

Как скорый, мчит судьба, без остановок. Она, как стрелочник: порой меняет путь. Я радовался счастью, как ребенок,
Но нет уж поезда – его уж не вернуть...

P.S.
Повторить бы все сначала, Но на рейс ты опоздала!
 

 
ГУЛЕ ЖОРЖОЛАДЗЕ

С дружеским приветом


Наши жизни – не сказки, не повести, А реальные взлеты и горести.
Ты сестра мне по духу, характеру, Сколько плыть нам еще по фарватеру?

Нам для счастья, хватало и малости, Никому мы не делали, пакости. Жили мы, словно в тихой обители, Никого, вроде, мы не обидели.

Было в жизни приятелей множество, Нам не нравилось, одиночество. Элитарным тогда было, общество,
А теперь превратилось, в убожество…

Ты, как прежде, со всеми приветлива Так же женственна ты, и кокетлива, Как же много, в тебе еще свежести, Как же много, в тебе еще прелести.

Хорошо, что с тобою мы встретились, В книге судеб, на счастье отметились. Ты сестра мне, по духу, характеру, Сколько плыть нам еще по фарватеру?
 

 

ИГРА НЕ СТОИТ СВЕЧ

Ты давно привыкла улыбаться всем, Взглядом, обещая ласки и Эдем. Женщина-охотник – горе для мужчин.
Сколько поражений – столько и морщин...
Г. К.


Нет ничего дороже, ласки нежной, Когда душа, сливается с душой.
Нет ничего, опасней тьмы кромешной, Когда опору ищешь, как слепой…

Зал опустел, ушел последний зритель, Но ты и в жизни, примеряешь роль. Актриса в пьесе, – в жизни ты любитель, Цена игре – лишь пустотелый ноль!

Не упрекаю я – изобличаю,
За маской прячешь, ты лицо со мной. Вас много, я таким не доверяю,
С тобою вряд ли, я найду покой!


Везет кому-то, с первого же раза, Встречаясь сразу, с преданной душой.
А для других, влюбленность, как зараза, Когда рискуешь собственной судьбой.
 

 

Последняя любовь, неповторима: Ведь скоро осень, сменится зимой. Поэтому она, легко ранима –
В цель попадает, выстрел роковой!

Когда судьба, наносит нам удары,
Мы в горе, счастьем больше дорожим. Пусть в сердце разгораются пожары, Мы живы лишь тогда, когда горим.

P.S.
Любовь, как зеркало, в которое ты смотришь, Дай Бог, чтоб оно не было кривым…






* * *


Нашел я как-то золотой,
И думал, мой он иль чужой? С собой я денег не ношу, Своей свободой дорожу.

Неужто, вдруг мне повезло
И благо победило зло?
Ведь так обычно не бывает, Но кто об этом не мечтает?!
 
КОРОТКИЙ СЕРИАЛ ДЛИНОЮ В ЖИЗНЬ…

Стрелой измены, поражен я снова, С предательницей, долгий спор веду Не Дон Жуан я, и не Казанова,
Я Вертер юный, на свою беду.
Г.К.
Я помню, в поисках работы, Пришли вы как-то в ресторан. Одолевали вас заботы,
И неизвестности туман.

Вы были ангелом без крыльев, Добычей легкой для кутил.
Как деревцо в лесу, без листьев, Что ветер, в спешке оголил.

Мужчины с вами флиртовали, Сажали рядом на пирах, Вином вас щедро угощали,
С ухмылкой сальной на губах.

Так они время проводили, И совратить пытались вас,
Как будто вашу жизнь купили. И лик ваш, в профиль и анфас.

Судьба, шагреневою кожей, Как ростовщик, давала в долг. И стали вы, на них похожей – Таков печальный эпилог.

P.S.
Была ты рыбкой золотой, А стала мелкою хамсой.
 

 



 

«Кающаяся Мария Магдалина» Тициан
 

 

ВСЕМ И НИКОМУ...


Тебе, продавшей дьяволу мечту, Тебе, переступившей за черту,
Мою любовь, раздавшей по частям, Не снятся ли, кошмары по ночам?
Г. К.


Так много радости в любви, Но в ней немало и печали... Так почему ж, мы изменяли, И предавали, продавали,
Любовь друг в друге убивали, Порой безумно ревновали,
С лукавым выраженьем, лгали, И то любили, то страдали,
И о несбыточном мечтали, Коль не умели, не желали, Быть однолюбами в любви?!

P.S.
Есть в правде аромат сирени,
А ложь – искусственный букет. Ложь – вниз идущие ступени,
А правда – солнечный рассвет!
 

 


* * *

Чуть помедленнее кони, Чуть помедленнее...
Владимир Высоцкий


Пусть я судьбою обойден, Пусть в выборе я неудачлив, Зато в тебя я не влюблен,
И, к счастью, я с тобой несчастлив.


А если б, не был я умен,
И если б, не был, так догадлив, То был бы ложью я польщен,
И как олень рогатый... счастлив.


P.S.
Черный ворон, что ты вьёшься
Над моею головой.
Ты добычи не дождешься: Черный ворон – я не твой!

Русская народная песня
 
* * *
Всех ты одинаково ласкаешь, Всем одно и то же говоришь. Маску никогда ты не снимаешь
Кажется, что в маске даже спишь.
Г. К.
Я любил тебя, так вдохновенно, Что во сне, стихами говорил.
Ты со мной, играла неизменно: Сатана тебя переманил.

Без тебя, жизнь кажется мне адом. Твой уход, страшней, чем пистолет. Только что, была со мною рядом,
А теперь, в игре другой валет.

Ты кого угодно обыграешь, – Шулера за маской не узнать.
Под конец, ты банк весь забираешь. Я б на жизнь, хотел с тобой сыграть.

Ты искала счастье в ресторанах, Там в меню, такого блюда нет. Хоть воды, с избытком в океанах, Но от жажды гибнет человек.

Жаль мне тех, кто секс зовет любовью, Кто живет, лишь только для утех.
Не торгуйте телом и душою, Покаяньем искупите грех!

P.S.
Нет, никогда моею ты не станешь, Ты и себе-то не принадлежишь.
В дождливый день, ты от любви устанешь,
 

 

ПИСЬМО ДЕЛОВОЙ ЖЕНЩИНЕ

Мелодия, как дождь случайный, Гремит и бродит меж людьми, Надежды маленький оркестрик Под управлением любви.

«Надежды маленький оркестрик» Булат Окуджава

Я был в раю, и видел ад, Меня ничем не удивить, Но я общенью с вами рад,
Готов за шарм вас полюбить.


Я знаю, вы неуловимы, Самой себя, вам не поймать, Но как вы, были бы любимы, Мне хочется, вам рассказать.

Но вам смешно: я бесполезен, Как всякий интеллектуал,
Вам для здоровья, флирт полезен, – Он расширяет ареал.

Ведь все проходит в одночасье, – Теряют цену деньги, власть.
Как нам поймать, за крылья счастье, Чтоб жизнью, насладиться всласть...
 



О счастье! Встреча состоялась, Но мы молчим, как два кита,
А тишина, так разгулялась, Что позабылась суета.

Один кит в море – это буря, Но два кита – стихии шквал. Тебя не остановит пуля, Меня же, и девятый вал.

Нет времени для романтизма, – Есть боле важные дела,
И, с точки зрения прагматизма, Меня ты явно не ждала...

Но я пришел, и улыбнулся, Меня привел к тебе сам Бог. Он к нам надеждою вернулся, Чтоб жизни подвести итог.

Чтоб слились души воедино, Чтоб времени, замедлить бег,
Чтоб длилось счастье, непрерывно, Чтоб черт, не мог наделать бед.

P.S.
Забудем о любви, и прекратим «гастроли»: К спектаклям вашим, равнодушен я.
Могу я выступать, лишь только в главной роли, А «кушать подано», играйте без меня.
 

 




 





НОСТАЛЬГИЯ

 

_ 165 _
 


* * *

Встречаются, чтоб расставаться, Влюбляются, чтоб разлюбить.
Мне хочется расхохотаться, И разрыдаться, и не жить!
Игорь Северянин


Я к смерти отношусь, как к неизбежности, Которой, нам никак не миновать. Спасаемся мы в волнах женской нежности Как нам за это, женщин осуждать?

Пусть дарят радость, – в этом их призванье, Их аромат нас должен опьянять,
Как трудно нам порой, сдержать желание
Сорвать цветы, чтоб к сердцу их прижать.


А что потом? Одно лишь увяданье, И грусть разлуки, с бурною весной.
А от признаний, лишь воспоминанье, Как дерево, с опавшею листвой.

Мы любим жизнь, чтобы забыть о смертности, Которой, нам никак не миновать.
Мы пьем вино, чтоб приобщиться к вечности, Как нам вино, за это осуждать?

P.S.
Всех женщин все равно не перелюбишь... Всего вина не выпьешь все равно...
Игорь Северянин
 

 


 

«Три обезьянки» Самбики-сару
 




ТРИ МУДРЫХ ОБЕЗЬЯНКИ И Я

Ничего не вижу, Ничего не слышу, Слишком много знаю, Но всегда молчу.
 

Выдуманный, виртуальный, Был у нас, в стихах роман, Слишком уж он, нереальный, Интернет – самообман.

Но ведь было, было, было. Счастье я держал в руках. Все развеялось, уплыло, – Паутина на углах.

P. S.
Блажен, кто верует в буддизм, Им сатана не страшен.
Их безграничный альтруизм, Нирваною украшен.

Не пробуждай буддизм, во мне, Несбыточные грезы.
Жизнь сказкой промелькнет во сне, И не помогут слезы.
 
Г. К.
 




* * *

Порою не грешить грешно: Судьба сама зовет на встречу Боитесь вы, а мне смешно, Рискните, я за все отвечу.
Г. К.

Я попаду в мир невозвратный, Где судят смертных за грехи,
Там жгут обманщиков развратных, И графоманов за стихи.

Но у меня есть оправданье, Я, как цветы, любовь дарил, Смягчи мне, Боже, наказанье, Я, как дитя твое шалил...

P.S.
Да, мне не нравится, что вы больны не мной», Что никогда любовью не болели,
Что так легко со мной, владеете собой,- Дай Бог, чтоб вы об этом пожалели!

Нет, мне не нравится, что вы больны не мной, Ведь я, увы, смертельно ранен вами!
Пусть, в наказание, разлюбит вас другой, Чтоб вы не спали, как и я, ночами…

Импровизация на тему: М.Цветаевой
«Мне нравится, что Вы больны не мной»
 
«КРОКОДИЛОВЫ» СЛЕЗЫ

Горит пламя – не чадит. Надолго ли хватит?
Она меня не щадит – Тратит меня, тратит.

Булат Окуджава

Да, я кокетничать любила,
В мужчинах искру зажигала, Как рыбу в сети их ловила, Поймав, на волю отпускала.

Я по привычке флиртоваа, Мне, вроде нечего терять. Тебя мне в сети не поймала,
Ты сам  сумел   меня поймать.

Во всем сама я виновата, Но жить иначе не могу,
За все грехи, одна расплата,- Я по течению плыву.

Хотя тебя я обожаю,
Но скучно мне на берегу. Что, если я грехи признаю И индульгенцию куплю?

Ты не простишь, я точно знаю И будешь прошлым попрекать. Быть стервой, я предпочитаю, Коль не умеешь ты прощать!

P.S.
В раю мне будет очень скучно, А ад я видел на земле...
 


БАЛОВНЮ СУДЬБЫ


Как я хочу тебя обнять
И долго, долго целовать. Увы, не любишь ты меня, Не я избранница твоя.

Меня ты никогда не ждешь И мне романсы не поешь. Она любимица богов,
А я лишь пленница оков.


Оков любви, что так крепки, Оков, что тяжки, и легки. Они свободы мне милей,
И нету верности верней.


Пройдут года, и ты поймешь, Когда ты от неё уйдешь,
Что был обманут, как слепой, Душой фальшивой и пустой.

Ты будешь сожалеть о том, Что не согрет уютом дом, Что в старости ты одинок, Что наказал тебя злой рок.

Тогда ты вспомнишь про меня, И то, как я ждала тебя.
Тогда, с повинной ты придешь, И, в дверь открытую войдешь...
 


ЗАПОЗДАЛЫЙ ОТВЕТ

Чем меньше женщину мы любим, Тем легче нравимся мы ей…
И тем её вернее губим
Средь обольстительных сетей.
«Евгений Онегин». А.С.Пушкин


Я иногда боюсь своих желаний, Они уносят нас за облака,
И, от блаженства, до земных страданий, Жизнь мчится, как бегущая строка.

И, в спешке, мы о Боге забываем, – Вот почему, на свете столько зла.
Так постепенно жить мы привыкаем, Без красоты душевного тепла.

Я слишком часто, в людях ошибался, Под Бахусом, любовь крутил с одной. А протрезвев, с похмелья просыпался, И радости искал уже с другой.

Такая жизнь, увы, не оправданье, – Судьба вершит свой страшный приговор. Теперь я знаю, что за наказанье, –
Когда вся жизнь, – невыметенный сор.


P.S.
Все то, что есть, когда-то было, И может, повторится вновь. Нам просто жизни не хватило,
 




ЛЮБИТЕЛЬНИЦАМ СЕКС-ПРИКЛЮЧЕНИЙ

Как жить мне без тебя, не знаю. Тебя и в снах, не вспоминаю:
Ведь ты, всегда со мною рядом, Таким, на вкус приятным… ядом…
Г.К.


Да, я ревнив, эмоционален, Порой, сдержаться не могу, Но, не банально тривиален, Когда, как кое-кто, молчу.

Так интригуют вас другие, Когда им нечего сказать. Они пожизненно тупые, Вот почему они молчат.

А вы готовы восторгаться: –
«Ты видела, как он молчит?» Ну, как немым не восхищаться, Он глупостей не говорит.

Вот тут вы стоите друг друга, Как много общего у вас. Придурка, лучшая подруга, – Вот ты без маски, без прикрас.
 



Я долгих лет вам пожелаю, Ведь мне пора уж на покой. Ответ заранее я знаю:
«Нет, я не с ним, ведь он не мой!»


Но я другой, ответ читаю, Фейсбук ведь тайны не хранит. С находкой вас я поздравляю, Надеюсь, он заговорит.

Фейсбук – знакомства – клип – мобильный, – И наконец-то цель – постель.
Там круглый год, улов обильный, Пока не сядете на мель.

Мель – одиночество и старость, И ты не властен над судьбой, Когда ты вызываешь жалость,
И не с кем обрести покой.


А счастье, было где-то рядом, – Судьба смеялась над тобой.
Всего лишь шаг, – и рай стал адом, И ты с другим, и я с другой.

P.S.
Стихов я больше не пишу
И верности в любви не верю. Сон жизни досмотреть спешу, – Часы с часами Бога сверю.
 




НЕ ЧИТАЙТЕ БАБОЧКЕ МОРАЛЬ, ОНА ЛИШЬ ОДНОДНЕВКА ПОЛЕВАЯ

Не придет она сегодня, не придет. Мимо дома моего она пройдет.
Я давно уж не надеюсь, и не жду,
В сердце все воспоминанья хороню.


Я к потерям привыкаю, как не жаль. Мне знакома, эта горькая печаль. Счастье ходит, словно призрак, стороной, Но люблю свою судьбу, я и такой.
Г. К.


Головка на моем плече, Мурлыкала, как кошка, Но радости, уже на дне,
Осталось, лишь немножко.


Неважно, с кем она теперь, Плечо первоначально!
О неизбежности потерь, Мурлыкает, печально.

P.S.
Я так хочу, как прежде, быть влюбленным, О встречах тайных, по ночам мечтать.
Но нет, увы, простора мыслям вольным, И на душе тяжелая печать...
 




Я ВИДЕЛ ПУШКИНА ВО СНЕ,
НО МЫ НЕ ПОНЯЛИ ДРУГ ДРУГА…

…Я вас любил так искренне, так нежно, Как дай вам Бог любимой быть другим.
А.С. Пушкин

Ты ничего не пишешь мне о 2.100 руб., мною тебе должных, а пишешь мне о M-me Kern, которую с помощью божией я на днях < уеб >.
Из письма А.С. Пушкина Соболевскому

Татьяна Ларина жестоко отомстила ему.
Нина Берберова


«Я помню чудное мгновенье, – Передо мной явилась ты»,
И я поверил в сновиденье, – И в исполнение мечты.

Я день счастливый вспоминаю, – Когда мы встретились с тобой, Но день последний проклинаю
И неудачный выбор мой.


Была ты самою красивой,
А я шалил, как зверь ручной. Казалась жизнь, такой счастливой, Но был обманут я судьбой.
 

 

Я жил романтикой наивной, Забыв об истине простой:
Связался с женщиной блудливой, – Так не надейся на покой!

Я день счастливый вспоминаю, – Его не можешь ты отнять.
Но день разлуки проклинаю, – Его не стоит вспоминать.

«Я помню чудное мгновенье, – Передо мной явилась ты»,
Как призрачное сновиденье, – И как иллюзия мечты.

P.S.
Мы жизнью за блаженство платим, Минутой счастья дорожим,
Пока все силы не растратим, Пока на небо не взлетим.
 


2016

Ты для меня сплошная рана: Дотронешься,– кровь потечет. Ушла ты, видно, слишком рано,– Любовь моя, была не в счет.

Как видишь, боль не утихает: Мне утешенья не найти. Любовь горит, но не сгорает, Как душу, от огня спасти!
Г. К.

Две тыщи шестнадцать, – печальная дата: В тот год ты разбила, хрустальный сосуд. Любовь в нем хранилась, как божья награда, Теперь на осколках, колючки растут.

Но время все лечит, рубцуются раны, В сон жизни вторгаются, новые сны.
Лишь изредка, в полночь, забытые шрамы, Напомнят о том, что с тобой мы на вы.

Что ж бес-искуситель, тебе ведь виднее, Кому поскользнуться, кому, где упасть, Да так, чтобы как-нибудь, да побольнее,
Но, к счастью, Всевышний, не даст мне пропасть.

Две тысчи шестнадцать, – печальная дата: В тот год ты разбила, хрустальный сосуд. Любовь в нем хранилась, как божья награда, Теперь сорняки на осколках растут.

P.S.
Отлетела ты, как лист осенний,
 



* * *

То прекрасна, то ужасна, что за жизнь, то рай, то ад, Не на кого обижаться, жив пока что, – вот и рад. Радуйся, что ты свидетель, – будет солнце иль град. Время мчится, осыпая годы, словно листопад.
За рекою ждет забвенье, – не вернуться в райский сад. Как вино пьем чашу жизни, а на дне смертельный яд...



* * *
Сны иногда реальнее, чем жизнь...
Г.К.

Ночь была полна кошмаров: Снился дьявол во плоти,
В окнах отблески пожаров, Ни остаться, ни уйти.

Кто-то, вроде бы знакомый, Меня за руку берет,
Силой дьявольской влекомый, Совершаю я полет.

То лечу, над городами, То, по улицам брожу, За далекими морями, Дом родной я нахожу.

Жил давно я здесь когда-то,
В жизни, может быть, другой. Под ногами, пол как вата.
Я, как гость пришел домой.
 




Все мне вроде бы знакомы, Здесь я, видно, не впервой. Чьи-то лица, как фантомы, Кто-то плачет за стеной.

Где душа моя витает?
С кем общается во сне? Лишь она, об этом знает, Или кто, другой во мне?

Я попал, из смертных в вечность, И лечу куда хочу.
Как страшна ты, бесконечность – Я проснулся и… кричу.

P.S.
Хотите знать, что с вами будет? Все предначертано давно: Планета скоро нас забудет,
Ей стать звездою суждено.

Кто будет ею любоваться, Писать стихи ей при луне? Безумно жаль мне расставаться, Со всем, что было на земле.
 




***


Дуща рвалась из тела, Куда она рвалась?
Она за жизнь радела, Но жизнь не удалась.

Ей поменять бы тело, Другую жизнь начать, Но тело не хотело, Земную жизнь менять.

Она помолодела,
Чтоб повернуть все вспять, Но тело одряхлело,
И стало уставать.


Пусть на земле все тленно, – Конца не избежать!
Лишь только то бессмертно, В чем Божья благодать!
 


ТОЙ, КОТОРУЮ
ПОКА ЕЩЕ НЕ ВСТРЕТИЛ…

Как ты радость мимолетна,
Как ты прошлым стать спешишь?! Я б тебя вернул охотно,
Но ты, в прошлом сладко спишь… Г. К.

Плачет за стеной, навзрыд ребенок, Мне бы так, хоть душу отвести.
Я несу свой крест, с самих пеленок, Одному его не донести.

Я без зла, завидую дитяти. От души смеется он теперь.
Твой приход, сегодня был бы кстати, В ожидании, я смотрю на дверь.

Может, хоть сегодня нагадает,
Мне гадалка, как же дальше быть? Утро день грядущий начинает, Солнце в душу, заглянуть спешит.

Плачет за стеной, навзрыд ребенок, Мне бы так, хоть душу отвести.
Я несу свой крест, с самих пеленок, Одному его не донести.

P.S.
Может где-то, кто-то одинокий, Как и я, мечтает о любви.
Как найти тебя, мой друг далекий? Может, нам с тобою по пути?!
 




У ЖИЗНИ НЕТ ЧЕРНОВИКА, А ЖАЛЬ…

«Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами».
Марина Цветаева

У жизни нет черновика, а жаль… Я б заново переписал печаль,
Я из тоски бы, радость сотворил, Я б прошлое свое, не разлюбил.

У жизни нет черновика, а жаль… Трагикомедия, увы, не пастораль. О, если б мог, я заново начать,
Но поздно в жизни, что-либо менять.

У жизни нет черновика, а жаль. Напоминает прошлое лишь шаль. Она хранила тайны  бурных дней, – Истлела шаль, и все секреты с ней.

У жизни нет черновика, а жаль… Все улетело, в облачную даль.
С тобою будем, мы теперь на вы, На ты, уж не получится, увы…

У жизни нет черновика, а жаль… Я со стены, срываю календарь.
И кто бы ни был, в жизни виноват, Ошибки не вернуть уже назад…
 

 


P.S.
Раздвоение личности – тяжкий недуг, затаившийся в подсознании человека, который, зачастую об этом и не знает, не в силах оправдать или оценить неадекватность своего поведения. Так и сожительствуют в одной душе Кармен и Джульетта, Казанова и Ромео. У каждой из них свое место в душе. И в этом их несчастье...
 




ПРИТВОРЩИЦЕ ИЗ ПОЛУСВЕТА

Как повсеместен ты обман, И как ты неуместен…
Г. К.

Счастливый день, закончился кошмаром, Плотина рухнула, под натиском воды. Любовь, нас охватившая пожаром, Погасла, уничтожив все следы.

Хожу по пепелищу, как убитый,
В надежде, что хоть что-нибудь найду.
В душе лишь путь, обидами размытый, – И кажется, что я уже в аду…

Так сатана, романтикой торгует, Наговорив, сентиментальных слов. Он душу, у влюбленного ворует,
И вводит в заблужденье простаков.

P.S.
Так рыбаки бросают сети, Но часто мелочен улов, Хотя и хвастают, как дети, Что загарпунили китов.

Но Мобби Дик, – легенда моря, Его так просто не поймать.
Он, как любовь, – тут с ветром споря, Судьбу придется испытать!
 




ЗАМЕТКИ НА ПОЛЯХ

Найду ли утешение я в Боге,
Когда Костлявая, с косою на пороге?
Г. К.

Кто утешит меня в миг последний? Одиноким уйду в мир иной,
Не богач, и не принц я наследный, Налегке ухожу на покой.

Было много, и счастья, и горя, Я ошибки любил повторять. Вот и тихая гавань у моря,
Где теперь, суждено отдыхать.

Я воздам славу Господу-Богу,
За возможность сей мир посетить, За подарок пройти всю дорогу, Ведь её бы, могло и не быть!

P.S.
Мне повезло, что я на свет явился, Познал любовь, и в облаках летал, Но жаль того, кто вроде бы родился, Но в жизни, грез любви не испытал.

Кто никогда, не жертвовал собою, Кто никому, в беде не помогал,
Кто мог развлечься, с женщиной любою, Но слов любви, на ухо не шептал.
 




 

Г.  Семирадский. Грешница
 




ЖЕНЩИНАМ НЕЛЕГКОГО ПОВЕДЕНИЯ


Двойной игре всегда конец приходит: Ведь «К лучшему все в лучшем из миров». Душа свободу, наконец, находит,
И отдыхает от кошмарных снов.
Г. К.


Все, что прельщает новизной, Когда-то уже было.
Как будто, время за волной, Приплыло и уплыло.

Все повторится, вновь и вновь, Жаль только нас не будет.
Жизнь – карусель, как и любовь: То вспомнит, то забудет.

P.S.
Случаются порой метаморфозы, Такие, что умом их не понять:
«Как хороши, как свежи были розы», Но увяданья им не избежать.

*... И где ж она?  В погосте белый камень, На камне – роз моих завянувший венок». Как хороши, как свежи были розы. Иван Митлев.
 
НЕЛЕТНАЯ ПОГОДА

Сбросил я кумира с пьедестала, Стало больно мне, а не ему.
Нет реально в жизни идеала, А без веры жить я не могу.

Как же жить, коль никому не верить? Ждать подвоха на любом шагу?
Если нечем верность нам измерить, Если другу веришь, как врагу!
 


Нет больше Галатеи, Пустует пьедестал. От призрачной идеи, Пигмалион устал.

Та, что была желанна, Любимой, и родной,
Вдруг стала, как ни странно, Далекой и чужой.

Была она воздушна, Прекрасна, как мечта,
Но слишком уж бездушна, И, как Лилит грешна.

Её очарованье,
Как ветром унесло,
Но разочарованье,
Свободу принесло.

Тому, что приключилось, Один лишь есть ответ: Любви раз не случилось, То и полета нет!

P.S. Без поэзии жизнь, лишь банальная проза.
 
Г. К.
 




НЕКРОЛОГ

В мир пришел я голым,– голым и уйду. Ничего с собою, взять я не смогу. Разве можно землю, и моря купить?
Небо с облаками, можно лишь любить.
Г. К.


В разлуке, говорят, есть привкус смерти,- Развел нас рок, быть может, навсегда. Кружатся в танце, надо мною черти,
Но не убить, любовь им никогда.


Ведь мы с тобой, два разных человека, Твой образ жизни, явно не по мне,
Я в мир пришел, из рыцарского века, Но даму сердца, не нашел в тебе.

Любил ли я тебя, увы, не знаю,
Быть может, лишь хотел я полюбить, Но я, таким как ты, не доверяю,
Лжи и себе, я не могу простить.


Настанет день, когда ты пожалеешь, Что в жизни всем, да и себе, врала,
Что, не познав любви, теперь стареешь, Что мимо счастья своего прошла.
 




Живем мы, каждый на своей орбите, Не нам судить друг друга. – Бог судья. Кого-то ждет там тихая обитель,
Кого-то ад. На сцене ты и я!

Я верю в то, что что-то нами движет, И что судьба моя, предрешена.
Из тупика, мысль выхода все ищет,
Но» в темной комнате, нет черного кота».


P.S.
Так стали мы с тобой чужими, У падших ангелов нет крыл.
Чем плох я по сравненью с ними? Чем я тебе не угодил?

Быть может тем, что тайны знаю, Ведь трудно обмануть меня,
Но зла тебе я не желаю, Надеюсь, Бог простит тебя.



**«Трудно искать черную кошку в темной комнате, Особенно, если её там нет».
Конфуций
 




ЗАПАХ ЖЕНЩИНЫ

Я жить хочу, не зная слова «завтра»,
В нем закодирован  последний в жизни час. Все мишура,– реальна только правда,
Того, что есть: Сегодня и Сейчас!
 


Подари мне запахи твои,
Подари взгляд нежный, и улыбку, Поцелуй желанный подари, Подари последнюю ошибку.

Знаю я, что ты ко мне придешь: Снова буду, счастлив я безмерно, А потом, надолго пропадешь, – Боль разлуки длится бесконечно!
 
Г. К.
 

Близок мне сейчас Сюлли Прюдом, – Его песня о разбитой вазе.
Без тебя, как нежилой мой дом, –
Сколько боли, в столь бессильной фразе…

P.S.
Осенний дождь во мгле! Нет, не ко мне –  к соседу Зонт прошелестел…
Рапран

.
 

 

М. Врубель. «Демон сидящий»


Орел, парящий в высоте, В необозримой синеве,
Как Небожитель, Небозритель. Что бросил тихую обитель.

И, как неистовый бунтарь, Он сам себе, и Бог, и царь,
Он видит всех, и все он знает. Как призрак в облаках витает..
Г. К.


Дух Сатаны, бессмертный дух, над смертными витает. Он душу каждого из нас, на стойкость проверяет. Богатством, властью, и грехом, он слабых искушает,
И мучается род людской, и кары ожидает.
 

 


Вот Каин, где-то среди нас – брат брата убивает, Богатый грабит бедноту, невинный вновь страдает, Неверный муж, жену свою, в измене обвиняет,
И все, что создано добром, зло вмиг уничтожает.


Быть может, жизнь мила нам тем, что смерть ей угрожает. Нам плод запретный сладок тем, что сторож охраняет, Покаявшихся и святых, Бог раем награждает,
Ад переполнен, там в огне, вся нечисть полыхает.


Но почему так мало тех, кто жизнь нам украшает? Чей пламень сердца путь земной, сквозь тьму нам освещает.
Мартынов пусть горит в огне, таких Бог не прощает, Но, как, же Лермонтова нам, сегодня не хватает…

P.S.
Погиб поэт! – невольник чести – Пал, оклеветанный молвой.
С свинцом в груди и жаждой мести, Поникнув гордой головой...
Смерть поэта. М. Ю. Лермонтов
 




* * *
Была без  радости  любовь, Разлука будет без печали.
М. Ю. Лермонтов



Я был наивен, и доверчив,
С тобой почти что гуттаперчив, Порой излишне виртуален,
И, романтично, сексуален.


В поступках я. парадоксален, Как индивидуум – уникален. Красноречив, как Цицерон, По гороскопу – скорпион.

Влюбляюсь часто и страдаю, Мне лгут, и я им изменяю. Ищу жену, как однолюб,
Но никому, пока, не люб.


А ты, как хищница опасна, Капризна и огнеопасна. Как паучиху мне обнять,
Ведь можно жизнь с ней потерять.


Что ей мужчина на обед: Откусит яйца, и привет!
Мне любы женщины простые,
 

 

Мадам: – «Я дико извиняюсь, Но с вами, навсегда прощаюсь. У вас и рай, и круги ада,
Но Данте в жизни мне не надо.


Один лишь рыцарь Дон-Кихот, Из века в век идет в поход.
Я тоже, вместе с ним пойду, Быть может, счастье я найду.

Ведь только Бог об этом знает, Что верность редко, но бывает. Когда душа с душой сроднится, – Коль верить, – может и случится.

P.S.
«…И жизнь, как посмотришь
с холодным вниманьем вокруг – Такая пустая и глупая шутка...».*

*М. Ю. Лермонтов
 

 

«И ЭТО ПРОЙДЕТ» Надпись на кольце царя Соломона

«И ЭТО ПРОЙДЕТ»
Надпись на кольце царя Соломона


Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой, Что кинул он в краю родном?
М. Ю. Лермонтов


Нам буря душу очищает – Когда к нам Бог благоволит. Пусть сердце от тоски страдает, Оно от страсти не сгорит.

Но страшен шторм, как Божья кара, Для тех, кто одинок в пути.
Любовь и жизнь – два божьих дара, Как мне тебя, в себе найти?

Хочу я знать, что там, за небом, Как мир устроен под водой,
Знать, как пшеница стала хлебом, Хочу сразиться я с судьбой!
 




Не от себя я убегаю,
А от превратностей судьбы.
Я шторм, не в гавани встречаю, А в перипетиях борьбы.

Ведь в каждой капле океана, Хранятся тайны прошлых дней, И в дымке сизого тумана,
Я вижу мачты кораблей.


Я на одном из них отправлюсь, С мечтой моей, в страну чудес,
И, может быть, хоть там понравлюсь, Я песней сладкой для принцесс.

Я им спою, про парус белый, И про невидимую даль,
Куда поэт, осиротелый
Уплыл, оставив нам печаль...


P.S.
Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой,
А он мятежный, ищет бури,
Как будто в бурях есть покой!».
М. Ю. Лермонтов
 

 

ОДИНОКОЕ СЧАСТЬЕ

Чем больней разлука, – Тем сильней любовь!
Г. К.
Ты, как осенние цветы, – В них аромат прощанья, Печаль мелодии мечты,
И горечь расставанья.

 






P.S.
 
Ты плод фантазии моей, – И тщетность ожидания.
Ты, украшенье грустных дней, И яд воспоминанья…
 
«...Ты исцеляешь нас, но как ты губишь мир!»
Шарль Бодлер. Цветы зла.
 

 


ПОЧТИ  ПОСЛЕДНЕЕ...


Мне грустно и легко, – печаль моя светла: Печаль моя полна тобою...
А.С.Пушкин

Ты теперь в далеком прошлом, полном сожалений О любви, распятой ложью, днях грехопадений. Реки судеб в океане, без следа теряются,
Но шекспировские страсти, в жизни повторяются.


На дворе век двадцать первый, надо плыть быстрее,– Сбросьте за борт груз былого, – станет жизнь вольнее. Я не первый, не последний, стоит ли о том грустить,
В вазе, треснувшей от горя, воду нам не сохранить.


P.S.
Разминулись с тобой по жизни мы путями: Маршрутами с тобою разошлись.
Мы разошлись не днями и годами, Мы жизнями с тобою разошлись...
 
Софье Георгиевне и Анне Георгиевне, Георгию, Нинуце и Натуке (продолжение следует)

Я в шутку
Мать на плечи посадил, По так была она легка, Что я не мог без слез
И трех шагов пройти!
Исикава Такубоку

У меня две дочери, две, – души частички, Улетели из гнезда, оперившись птички. Прилетают иногда – радость, то какая,
Я не жалуюсь, молчу, – жизнь теперь такая. Был силен когда-то я, дети подражали, Против ветра я летал, – и они летали.
Стали мамами теперь, и с детьми летают, Внуки тоже иногда, к деду прилетают. Может, и они о том, что и я, мечтают:
Чтобы сбывались все мечты! Пусть беды не знают! Скоро мой объявят рейс, – летная погода!
Ждет меня на небесах, вечная свобода!


P.S.
…Чтобы тихо года шелестели, Чтобы детства забыть не могли! Я просить буду доброго Бога, Чтоб продлил мои грешные дни!
Доченьки. Александр Вертинский
 



НЕДОЛГОВЕЧНОСТЬ КРАСОТЫ…

Я принял неизбежность, невозможного, Как наказание, за первородный грех. Увы, не избежать, конца тревожного –
Жизнь, во спасение, отдал Христос за всех
Г. К.

Верните мне потерянные годы, Хочу ошибки, вновь я повторить.
Я сын весны, я родственник природы, И без любви, ни дня мне не прожить!

Как мне поймать, желанное мгновенье, – Как птицу на лету остановить?
Ах! Боже мой, какое сожаленье, Поймав миг счастья, тут же отпустить!

Жизнь, словно птица, в дальнем перелете, И ветер ей в пути, то друг, то враг.
Ах, если б мог, я с ними быть в полете, – К земле привязан, мой последний шаг.

В мечтах и снах, я небо покоряю, Проснувшись, снова по земле хожу.
Я жизнь, как дар небесный принимаю, И Музе, как возлюбленной пишу.

P.S.
Жизнь, как бегущая строка, Не оборачиваясь, мчится Уходят в прошлое века,
Чтоб в вечности остановится.
 



ТЕБЕ – РАБЕ НЕПОСТОЯНСТВА…

Она ушла, почти что по-английски, Пропала нежность, в трубке без следа. Совсем недавно, были вроде близки,
Но стрелочник, развел их навсегда…
Г. К.

Напрасно любите вы ту, кто вас не любит, Ей все равно, а вам еще больней.
Вас никогда, она не приголубит, Ей не грозит, бессонница ночей.

Любите тех, кто и молчанье слышит, Чье сердце бьется, с вами в унисон. Кто видит то, чего другой не видит, Кто украшает, вашей жизни сон.

А, если вам, не встретилась такая, То не беда, придет и ваш черед.
Мы счастливы, порой того не зная, – Зерно любви, в душе не пропадет.

P.S.
Актрисы – женщины капризные, Им героиню подавай.
На первый взгляд, они невинные, Но маске ты, не доверяй.

Играют в жизни, роли разные. То вдов соломенных, на бис!
То Карменситы они страстные, То феи, в сумерках кулис.
 




ВСЛЕД УЛЕТЕВШЕЙ МУЗЕ….


Что ты холодом пугаешь? Заморозить обещаешь.
Ты моей любви не знаешь, Скоро в ней сама растаешь.
Г. К.


Ты мой двойник, я это знаю, В твоей душе я обитаю.
Где б ни была, всегда ты рядом, Я образ твой, ласкаю взглядом.

Ты, как волна, у кромки моря, Что пахнет, теплотой прибоя. Я знаю, нимфою морскою,
Ты приплывешь ко мне весною.


И, чтоб ускорить нашу встречу, Я поплыву тебе навстречу…

P.S.
Нет, никогда, любви неповторимой, Ни в прозе, ни в стихах не описать!
 

 

ВЫ САМИ СЕБЕ ИКОНА, ВЫ САМИ СЕБЕ КУМИР…

Может ли голодный, о любви мечтать, Можно ли без крыльев, в облаках витать, Без любви Жар-птицу, в небе не поймать, Без любви нам в жизни, нечего терять…
Г. К.


Недописали Вы, недомечтали, Песнь недопели, недотанцевали, Открыли дверь, но не вошли, а встали, Ведь, до сих пор, в астрал Вы не летали, Быть может, Вас полеты испугали,
На мелочи любовь Вы променяли,
И, дверь закрыв, Вы шанс свой потеряли – Недописали жизнь, недомечтали!

P.S.
Люблю любовь я больше жизни, Поскольку жизнь, и есть любовь!
 



* * *
Я ненавижу в людях ложь,
Ту, что считают безобидной, Ту, за которую мне стыдно, Хотя не я, а ты мне лжёшь.
Андрей Дементьев
«Я ненавижу в людях ложь»


Бывает честность от рожденья, Она скромна, живет в тиши, Бывает и по принужденью,
Но это уж не от души.


Кого-то честность погубила, Кому-то жизнь она спасла. Мир лицемерить научила, Богатство многим принесла.

Не верю в ложь я «во спасенье», Врут все почти, кому не лень. Правдивость – сердцу в утешенье: Ложь – темнота, а правда – день!

P.S.
Страсть нами часто управляет: Как сатана судьбой играет,
И ты, увы, раба страстей:
– Тот, кто со всеми – тот ничей!
 



КОГДА Я БЫЛ ДЕРЕВОМ…


Душа у дерева святая, – Не обижает никого, – Листвою пышной прорастая, Всех тенью радует оно.

Но время не щадит и святость: Приходит человек с пилой,
И валится на землю старость, Чтоб в вечности найти покой…

А вечность то, что повторится, Удобрит землю перегной,
И через корни возвратится, Чтоб снова зеленеть листвой.

И я был деревом, когда то,
С большой, кудрявой головой, Но, разве время виновато,
В том, что я ранен был судьбой.


Так и живем, с огнем играя,–
«Ничто не вечно под луной» – Лишь только ты, душа родная, Витаешь вечно над землей!

Душа у дерева святая, – Не обижает никого.
Листвою пышной, прорастая,
 
ЛЕВ ЗИМОЙ

Прости меня, я сам не свой, Хожу по углям раскаленным, Тоскует в клетке, лев зимой,
От мест привычных, удаленный.
Г. К.

Что мне делать? Как мне быть? Жить мне дальше, иль не жить? Стал я сам себе противен, Оттого, что так бессилен.

Словно в клетке, лев зимой, С опечаленной душой.
Мир привычный вдруг разрушен: Стал он никому не нужен.

Горько плачет, царь зверей,
В тесной клетке, без дверей. Кто поможет его горю, Выпустит царя на волю?

Вот открылись все пути: Льву же некуда идти.
Кто мне скажет, что с ним будет, Когда он себя забудет.

Многих ждет его судьба, Не поможет нам мольба. Бог законы не меняет:
Жизнь он смертью измеряет.

P.S.
Меня все к тайне жизни тянет – Как долго человечество протянет?
 




* * *
Спугнули сон, как стаю воробьев– Один лишь миг, и я опять тоскую. Что лес души, без песни соловьев, Опять я в одиночестве зимую.
Г. К.


Мне больно знать, что ты меня не любишь, Ты мне об этом, часто говоришь.
Но никогда меня ты не забудешь
Но почему об этом ты молчишь?.


Пусть на душе одно лишь сожаленье, О без любви, потерянных годах. Осталось  мне одно лишь утешенье: Из-под ресниц, цвет бирюзы в глазах.

Когда-то в них, в миг страсти безудержной, Играл огонь, и я любил тебя.
Любовь моя – вдовою безутешной, Напоминает тень самой себя.

P.S.
Ах, обмануть меня не трудно, Я сам обманываться рад!

А.С. Пушкин
 
«ЕЩЕ НЕ ВЕЧЕР...»

Я строю дом, и тут же разрушаю.
Так жизнь свою на прочность проверяю. Зачем мне дом, который ненадежен, –
Я слишком часто был неосторожен...
Г. К.
Вы спускаетесь в бар,
вы садитесь у столика крайнего, Чтоб потом незаметно,
для себя же, бесследно уйти. Вам не хочется слов,
вы идете из рейса дальнего, Вам до гавани надо
свой бокал, не разбив, донести. С ним душевный настрой
обретает иное звучание. В нем напиток волшебный
закодирован, словно тайник. Стоит выпить его,
и вся жизнь приплывет на свиданье, И доверчивым шепотом
вам про вас все расскажет двойник. Вы увидите след,
уходящий в далекое прошлое, Словно пена волны,
убежавшей, как жизнь, за кормой. Вы столкнете за борт
все случайное, ветхое, пошлое, Не оставив себе
ни греха, ни гроша за душой. Но бокал уже пуст,
хоть вино продолжает движенье, Разнося по углам
 


Мы храним их всю жизнь,
как копилку святого волненья, Как аквариум детства,
из которого слита вода. Вы встряхнете душой,
отгоняя страниц наважденье, Вы посмотрите в зал,
наливая напиток в бокал. И случайно в него
попадет хрупкий миг наслажденья, Вы увидите рядом,
столь знакомый, камеи овал. Вы поймете тогда,
что напрасно тоскуете в гавани, Что не штиля, а шторма
ждут ревнивой любви паруса, Что пора выходить вам
навстречу ветрам, снова в плаванье, И, подняв свой бокал,
вы посмотрите даме в глаза. И в безмолвный ваш мир
вдруг ворвутся мелодии страстные, И по палубе шаткой
затанцует интриги канва. А в каюте у вас
оживут сновиденья  прекрасные, И продолжат свой спор
день и ночь... и огонь и вода.

P.S.
Прошептав тебе еще полслова, Я допью пустеющий бокал,
А потом займусь любовью снова
 




ПОСВЯЩЕНИЕ Н. Т.

Тебя, смутившую покой, Возникшей призрачной мечтой, Мелькнувшей, словно привидение, Казалось, шлет мне Провиденье?!
Г. К.


Мне кажется, что я влюбился: Настал мой судьбоносный час, А, если я опять ошибся, Надеюсь, что в последний раз.

Но знает ли, она об этом,
Иль, может быть, ей все равно. Мы познакомились с ней летом, А кажется, что так давно.

Не тороплю я жизнь с ответом, Случится то, что суждено. Какое счастье быть поэтом,
И видеть свет там, где темно.


P.S.
Хоть нет тебя, но ты повсюду. Свобода стала мне тюрьмой.
 




* * *

Тебе, родившей семерых детей, Но так любви, и не познавшей…
Г. К.

Ты мой аэродром, Жар-птица столь желанная, Разлука слишком частая, и встреча долгожданная. Погода ли нелетная, иль буря ожидается, Пропавшее создание, ко мне вновь возвращается.

Согрею утюгом постель, чтоб сны приснились легкие, Чтоб отдохнула ты душой, ведь ночки нынче стремные. Проснешься на моем плече, как девушка невинная, День превратится снова в ночь, и ночка будет длинная.

Я буду целовать глаза, глядеть в них без усталости. Мне хватит взгляда твоего, недолгой, тихой радости. Забуду обо всем плохом, и как мечту побалую,
Иль кофе принесу в постель, или стишком обрадую.

Я пристань верная твоя, пока жизнь улыбается.
Но скоро станция моя и… «Двери закрываются!».
Я знаю, вспомнишь ты меня, расскажешь свои новости, А я, как верный талисман, спасу тебя от горести.

P.S.
Завял букет, недавно мной подаренный: Цветы осыпались вдруг, все до одного. Смотрю на них я, как змеей ужаленный: Лишь ветки голые остались от него...
 




ЖЕРТВАМ САТАНЫ

Зачем стихи, что не читают? И кто их пишет, для кого? Зачем цветы благоухают, Когда нет рядом никого?

Ты как цветок, в далеком поле: – Красив он, но незрим для нас.
Ах, если бы,  по божьей воле, Увидится с тобой хоть раз!
Г.К.
Хотел я горе утопить,
Но море по колено было. Хотел тебя я разлюбить,
Но сердце все равно любило.


Как ты могла все позабыть – Душа обиды не простила!
Но не могу я не любить,
Того, что было, было, было…


P.S.
К величайшему сожалению, вечность не имеет к нам никакого отношения.
Лишь, её Величество любовь, приобщает нас к вечности, на миг, останавливая время.
 




ЗАКОЛДОВАННЫЙ КРУГ

Какое благо мир воспоминаний, Когда бессильно время их стереть.
Он, как лекарство от былых страданий, Хотя приходится о многом сожалеть.
Г. К.


Лабиринт из тупиков, – ни выхода, ни входа.
Как романтик без Пансы – под знаком Дон Кихота. Черно-белой полосой, – день и ночь меняются,
То на сердце грусть-тоска, – тучи собираются, То нагрянет вдруг любовь, – солнце улыбается. Жаль, что все когда-нибудь, все равно кончается. В новой жизни, говорят, – вновь все повторяется, Но как там тебя найти, – сны ведь не сбываются.
Дни, когда я был с тобой, – счастьем вспоминаются Дни разлуки для меня, – болью отзываются. Пустота съедает грусть, – нити обрываются.
На печальные стихи, – эхо откликается. Лабиринт из тупиков – только вход без выхода. Я мечтаю о тебе, – только вздох без выдоха.

P.S.
Бог ищет в человеке, лик самого себя,
А я в себе пытаюсь найти, Господь, тебя
 

 

* * *

У мысли нет ограничений, Нет у фантазии границ. Проходит ночь средь сожалений, И пахнет горечью страниц.
Г. К.


Я ждал свидания, как будто бы впервой, Фантазии так волновали душу.
Час ожидания прекрасен, и порой
Мне кажется, что стук я в двери слышу.


Нет утешения, в душе лишь пустота, Когда вокруг одна лишь неизвестность. Надежда пролилась сквозь пальцы, как вода, Не по душе мне жизни бесполезность.

P.S.
Я держу эту чашу в руках,
В ней нектар, или яд, я не знаю.
Не поможет ни смелость, ни страх- Божий дар, как судьбу принимаю...
 
* * *

Чем больше женщину мы любим, Тем меньше нравимся мы ей,
И тем сильней себя мы губим
Сред обольстительных сетей.
Перифраз стихотворения А.С. Пушкина

Не могу ждать до утра, Я в тревожном бдении. Смотрит на меня луна, Молча, в изумлении.

Что не спишь? Чего ты ждешь? Ничего не сбудется.
То, что ищешь, не найдешь, Жизнь назад не крутится.

Лучше уж смирится мне, Сколько можно мучиться? Был когда-то на коне – Больше не получится.

Для чего же ждать утра? Некого и нечего.
Если бы она пришла, Хоть сегодня вечером.

Я б ласкал её всю ночь, Радость предпоследнюю, Я гоню все мысли прочь, Не хочу последнюю!

P.S.
Я не знаю, КАК это случилось?
Что любви, увы, не получилось,
Почему так мучают, любя,
Почему мне легче без тебя?
 



* * *

Пусть я не рыцарь ваших грез, И танго, сам с собой танцую. Хоть холод ваш, не стоит слез, Но я вас все-таки целую!
 


Гоню плохие сны я прочь, – Кошмарная бессонница.
То ворон каркает всю ночь, То бес за мною гонится.

Я просыпаюсь весь в поту, Когда же это кончится? Боюсь проснуться я в аду, Душа на волю просится.

Когда-то я во сне летал, Ласкал всю ночь любимую, Ни страха, ни тревог не знал- Как я себе завидую!

Ценю я жизнь теперь сильней, – Судьбу неповторимую.
Тебя люблю еще нежней, – Единственную милую!

P.S.
Потери в жизни неизбежны,
К ним невозможно привыкать. Коварство призрачной надежды, В том, чтоб найти и… потерять!
 
Г. К.
 

 

НА СМЕРТЬ, ОСТАВШИХСЯ В ЖИВЫХ

Меня ничем не удивить,
И перед смертью я не струшу. Но не мешайте мне любить:
Я подарить хотел Вам душу...
Г.К.

Я в дружбе вновь разочарован, Распят, продажною душой,
Я разуверен, расколдован – Без веры жить мне сиротой.

Двуличность, – как ты вероломна! Не распознать тебя порой.
Ты внешне, вроде благородна, Но безобразна за спиной.

Быть может, счастлив, кто в обмане, Живет, не ведая утрат.
Как Каин прячется в тумане, Страшней Иуды он, в стократ!

Снимите маски, лицемеры: Придет и ваш последний час! Вы безобразны, как химеры,
И Страшный суд дождется вас!
 



Мне жаль лишь дней, во лжи прошедших, В любви и дружбе показной,
Семян погибших, не взошедших, Покрытых, мертвою землей.

Я в дружбе вновь разочарован, Распят, продажною душой,
Я разуверен, расколдован - Без веры жить мне сиротой.

P.S.
«Око за око, зуб за зуб» Библия
(Левит, 24, 20; об этом же – Исход, 21,
24; Второзаконие, 19, 21).




УХОДЯ, Я ОСТАЮСЬ...


Где начало того конца,
которым оканчивается начало?
Козьма Прутков.

Был случай: мы с тобою танцевали, В объятиях – слияние наших душ. Но мы тогда, и не подозревали,
Что скоро грянет судьбоносный туш!


На небесах, над нами подшутили, Но не до шуток, было нам с тобой: Взлетев к богам, мы новый мир открыли,
 


Мы, наконец, нашли в пути друг  друга. Под музыку, в такт двигались тела.
И в легком флирте, родилась вдруг фуга, И в мир чудес, в астрал нас увела.

На небесах богам вдруг стало ясно, Что впереди опасный поворот.
Что мы влюбились, не на шутку, страстно, И что дошли, до райских мы ворот!

Мы не могли никак остановиться,
В ушах звучал, лишь Мендельсона марш, Мы верили, что сладкий сон продлится.- Жизнь выходила на крутой вираж.

Прощаюсь я, и не могу проститься, Зачем конец, когда начала нет.
Пускай всю жизнь, прощание продлится, Пусть только смерть, даст на вопрос ответ!

P.S.
Я так хотел стать вашим Эверестом, Чтоб на вершине встретились пути,
А не в фейсбуке, заурядным текстом, Которого теперь уж не найти…
 



«О СЕБЕ, ЛЮБИМОМ…»

Твердят: «В начале было слово». А я провозглашаю снова:
все начинается с любви! Все начинается с любви…
Роберт Рождественский


Ах! Как легко быть просто человеком, Рабом хлопот, и низменных страстей,
И думать, что идешь ты вровень с веком. И быть, как все, в толпе среди людей.

Но я такую жизнь не принимаю, Хочу познать я все, и до конца.
Я Богу долг, любовью возвращаю, Как блудный сын, Спасителя-отца!

Пусть испытать пришлось мне много боли, Пусть я порой, чужой среди своих,
Но не найти на свете лучшей доли, И нет на небо, мне путей других!

Так и уйду я, как во сне, в нирване, О, не буди меня проклятый быт.
Я, как гепард, бегущий по саванне. Что в воздухе над временем парит.

P.S.
Когда себя смогу я победить,
 



ОДНАЖДЫ В МОНАСТЫРЕ

Сон любимый часто снится
Без начала и конца.
Г.К.

Дверь без стука открылась, Ты, как призрак, явилась.
Келья вдруг озарилась – Словно солнце взошло.

Время – остановилось,
Нам блаженство открылось, И безумство вселилось,
В наши души с вином.


Счастье – словно приснилось, Будто с неба свалилось,
И луна удивилась, Засмотревшись в окно.

Мы, как черти бесились,
И всю ночь веселились, И лишь утром забылись,
Как убитые, сном.


А икона молчала,
И грехов не прощала – Видно, разницу знала,
Между жизнью и сном.
 



Мимолетно – свиданье, Бесконечно – страданье,
Не забыть мне прощанье, С ароматом цветов.

Ты ушла – не простилась, Сигарета – дымилась,
Где-то в пальцах таилось
Дуновенье духов.


Одиночество длилось, Время, словно кружилось
И под гору катилось, Не щадя никого.

Каждый день, ты мне снилась, Пытка стала, как милость,
И никак не забылось, Той постели тепло.

Если б все повторилось,
Хоть на миг возвратилось, Ну, хоть раз бы приснилось,
Что кому суждено?


P.S.
Только изредка в полночь, Сновидением легким, Промелькнет и исчезнет, Привидение твоё.
 

 

БИЖУТЕРИЙНОЙ «КЛЕОПАТРЕ»

«Мир боится времени, а время боится, пирамид». Арабская пословица
Мир боится времени, а время боится… любви!
Перифраз Г. К.


Что за жизнь была в Египте, – Прочитал я в манускрипте: Там, с царицей, Клеопатрой, Даже раб мог переспать,
Но наутро, бабе страстной, Жизнь он должен был отдать…

В наше время, секс добрее, Лишь бы скрытно, да скорее И никто не убивает,
Как хот-дог любовь съедает, В мир суетный убегает,
Все наутро забывает.


Только я, за ночь с тобой, Мог расстаться с головой! Но меня ты не любила, Рыбку в сети ты ловила
Чтоб развлечься с ней на час, Но, закончен мастер-класс.
 



Я с тобой не развлекался: Я жениться собирался.
К счастью, быстро догадался, Что в тебе я ошибался. Хорошо, что так случилось,
Ведь стишка б не получилось…

P.S.
Была ты рыбкой золотою, Но… стала мелкою хамсою… Так привыкаешь ко всему,
И… медленно идешь ко дну …






FINITA LA COMMEDIA

Стал не слышным нам голос молитв, Где слова, что как клятва звучали? Интернет – словно поле для битв,
Где слов тайный смысл потеряли.

В двадцать первом комфорт мы нашли, Но, при этом, любовь потеряли.
Друг от друга, в себя мы ушли, И в общении черствыми стали.

Кто придумал такой эпилог?
Новый век, словно Каин, пред нами. Сам с собою веду диалог,
Души грешных, спасая стихами…
 
МИЛАШКЕ-МОРДАШКЕ

Горит, горит любовь, как зарево, без края, Милашку, как мечту, прощаньем обжигая, Взаимности и встреч, напрасно ожидая:- Так пепел мне шептал, печально догорая
Г.К.
Хотел бы знать я, что случилось, Ты стала вдруг, такой пустой? Луна на землю опустилась, Покрыв все, желтою тоской…

Аквариум ей подарили, –
Там жизнь – сплошная красота, Но о любви они забыли,
Жизнь без нее, увы, не та.…

Ей снова в речке бы поплавать,
И в море выплыть, вместе с ней, Ну как, скажи, тут не поплакать, Над чередой тоскливых дней…

Аквариум менять нет смысла, Уж лучше в речку бы вернуть.
Ведь жизнь, не только дни и числа: – В свободе плавания вся суть…

Ты много раз со мной прощалась, Да и прощала много раз.
Хочу, чтоб ты со мной осталась, Хочу тебя, здесь и сейчас…

P.S.
Я к тебе вернулся с того света,
Так хотелось встретиться с тобой. Соловей дождался-таки лета:
 

 

КУКУШКЕ – ВЕРТИХВОСТКЕ

В научных кругах пишут о том, что в Антарктиде под многовековым слоем снега обнаружена пирамида.

Я и так не сплю всю ночь,
Как прогнать мне мысли прочь. Вот уеду в Антарктиду, Откопаю пирамиду,
На пингвинихе женюсь
Там на время поселюсь.
С айсбергами подружусь, Языку их научусь,
А потом к тебе вернусь. И на радостях напьюсь. Сделаем с тобой ребенка, Вундеркинда-пингвиненка, Он построит новый мир,
И наступит в мире МИР!


Р.S.
Пингвин с подружкою, обнявшись, Спускались к морю босиком,
А я, с любимою расставшись, Глядел, завидуя тайком…
 



БЫВШЕЙ МУЗЕ

Прогнал я грусть-тоску, но вслед за ней печаль. Ушла печаль,  опять тоска стучится.
Мне дней потерянных на непогоду жаль, Когда ж мечта-надежда постучится?!
Г. К.

Душа моя, тебе признаюсь: Что в жизни часто ошибаюсь, Найти любовь свою пытаюсь,
Но каждый раз не в ту влюбляюсь.

Я, то грешу с тобой, то каюсь, То ухожу, то возвращаюсь,
От лицемерия спасаюсь,
Не потерять тебя стараюсь.

От недосказанности, маюсь, Но злой судьбе не покоряюсь. На шаг рискованный решаюсь, Ошибкой новой увлекаюсь,

То падаю, то поднимаюсь,
Сквозь слезы, солнцу улыбаюсь,. Душа моя, тебе признаюсь,
Найти любовь свою пытаюсь!

P.S.
Порой я глуп непоправимо. Порой умен, как сто чертей. Как часто мы стреляем мимо,
А цель, чем дальше, тем милей…
 




ПОСТФАКТУМ

Не ты приснилась мне, как сон, – Вся жизнь моя приснилась...
Г.К.


Как долго мне пришлось искать, Как многих довелось ласкать, Пока не удалось найти,
На трудном жизненном пути
Вершину радости моей,
Как сумму всех моих страстей



Себя по-новому узнать,
И, с огорчением признать, Что все, что было до тебя, Касалось, будто не меня,
А было только для того, Чтоб, наконец, понять одно, Что ты один-единственный.

P.S.
Проблема у Всевышнего: Куда деть столько лишнего? Чтоб их потом не исправлять, Быть может, лучше не рожать?
 

 

ПОЖЕЛТЕВШЕМУ ПОРТРЕТУ

Жизнь твоя – сплошные репетиции, До премьеры слишком далеко…
Г.К.


Вы чужая, я чужой,
Свой лишь тот, кто под рукой. Мне направо, вам налево,
И кому, какое дело,
Кто с кем дружит, с кем живет, И куда, зачем плывет?
Всем до моря не доплыть, Жизнь свою не пережить, Нас течение несет,
Берег в дымке отстает. Ты чужая, я чужой,
Свой лишь тот, кто под рукой…


P.S.
Плывите дальше по течению, До берега нам не доплыть. Впадая в море, к сожалению, Реку приходится забыть…
 


ПУСТЬ КОНЧЕН БАЛ…

В двух шагах от тебя – одиночество, В двух шагах от тебя – пустота.
Г.К.


Пусть кончен бал – мы больше не танцуем, В твоих глазах осенняя тоска
Трепещешь ты, как перед поцелуем, И пишется последняя строка.

От голоса осталось только эхо
Я и во сне могу его узнать.
Ты встретила разрыв наш нервным смехом, И не дала себя поцеловать.

Безумно жаль, что не вернуть былого, К чему слова, коль нечего сказать
В душе осколки лишь пережитого,
Их нам с тобой, не склеить, не собрать.



Все говорят, что время раны лечит, Но времени с тоской не совладать. Ты далеко, но в сердце эхо встречи – И от него уже не убежать…

P.S.
Что такое вечность? – это ожиданье, Ожиданье  встречи с тем, что суждено, А тоска разлуки – это расставанье,
Это – не дошедшее письмо…
 



«ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, СЫНЕ БОЖИЙ, ПОМИЛУЙ МЯ, ГРЕШНАГО…».

Печаль – ты верная подруга, Как часто навещаешь ты меня. Из заколдованного круга,
Не вырваться мне, без тебя.
Г.К.
Ничего себе я не прощаю,
И других я не могу простить. То люблю я Еву, то бросаю,
Как Адаму грех свой искупить?

Что же делать? Выхода не вижу, Мне себя никак не изменить.
Я такой, что мухи не обижу,
Но, порой, приходится грешить…

Но придет когда-то день расплаты. Я сойду со сцены навсегда.
Нет на древе жизни точной даты, Словно листья, падают года…

Пусть случится, что должно свершиться, Смерти нам, никак не миновать.
Дай мне Бог, в последний раз влюбится, Пляску жизни, дай дотанцевать!

P.S.
Я на тебя так часто обижаюсь,
И некого, увы, мне в том винить. То удаляюсь я, то приближаюсь, Но не могу с тобою разойтись...
 

 




КОГДА-ТО ТЫ БЫЛА ПРИНЦЕССОЙ…


Прощанье мне, как божье наказанье: Прощения у вас я не прошу.
Звучат слова мои, как завещание, Но я при встрече их не повторю…
Г.К.

Дождь успокоился и стих, – Вернулись в небо птицы,
Из клетки рвется к ним, мой стих, И шелестят страницы.

И не свожу с дверей я глаз, Молюсь, как на икону,
И жду тебя, как в первый раз, Как королеву к трону.

P.S.
С собой мне воевать не надо,
Я боль свою сумею заглушить. Но ложь твоя, порою, хуже яда, Такой пожар уж лучше не тушить...
 

 





















P.S. К фильму «Дневник»

Прости за то, что я звоню, И о себе напоминаю,
Что день и ночь, тебя зову, И, как дитя надоедаю…

Я знаю, что напрасно жду, От безнадежности страдаю, Прости за то, что так люблю, И чуда с неба ожидаю.

Я каждой ночью перед сном, Мечту-невесту обнимаю,
И в одиночестве, вдвоем,
 
ПОД МУЗЫКУ ПАСТЕРНАКА

«На озаренный потолок
Ложились тени,
Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья».
Борис Пастернак

Свеча, сгоревшая во тьме, Тоскливо тлела,
Надежда таяла во сне – Душа болела.
Как будто, птичка на плече, На миг присела,
Напомнила мне о тебе, И… улетела.
Свеча, потухшая, во мгле
Печально тлела.
О пламени, и о судьбе, Она скорбела…
Душа, хоть капельку на дне, Допить хотела.
А птичка, где-то вдалеке, Все пела, пела…
Свеча, сгоревшая во тьме, Тоскливо тлела,
И слезы капали во сне – Душа болела.

P.S.
«И все терялось в снежной мгле
Седой и белой.
Свеча горела на столе, Свеча горела».
 




ВСЕВЫШНЕМУ

Я так мечтал летать над Эверестом, Вдвоем с тобой, в небесной синеве,
Но стал в Фейсбуке заурядным текстом, Затерянным, в словесной шелухе.
Г.К.

Верни мне, Боже, сны и грезы, Ведь, для тебя они, ничто!
Что для тебя, ночные слезы, Кто виноват? Я? Ты? Никто?

Верни мне, Боже, день рожденья, Хочу я снова жизнь прожить! Вновь испытать миг наслажденья, И все ошибки… повторить…



P.S.
ГОРЕЧЬ РАЗЛУКИ


Растаял снег в полях, – Печаль в моих стихах.
О, если б ты была бы рядом
Я б даже не заметил, Всю тяжесть пустоты!
 




МУЗЕ…

В прекрасное мгновенье, Приходит вдохновенье, Когда, как сновиденье, Твой образ предо мной…

Но ты, как привидение, Как ветра дуновенье, Как облаков паренье,
Улыбкой промелькнешь… Г.К.

В памяти осталась ты, стоп-кадром, Птицею, летящей за мечтой.
Я взлетел, чтоб быть с тобою рядом, Но, не смог угнаться за тобой...

Ты летишь, совсем в другие дали, Не догнать, и не поймать тебя. Потому стихи полны печали,
И, с тобой прощаются, любя...


P.S.
Не грусти мой друг, ведь я с тобою, Вот луна, в тоске всю жизнь одна. Зацветет душа опять весною,
Чашу жизни, мы допьем до дна!
 



ПОСЛЕДНЯЯ ОСЕНЬ…

Казалось, мы расстались навсегда, Но сердце чуткое,
При встрече снова стонет…
 


Обнимаю, обнимаю,
Рук своих не разнимаю, То надежду обретаю,
То боюсь, что потеряю.

Я любимым быть желаю, Но любим ли, я не знаю.
В детство я с тобой впадаю, Как игрушку обожаю.

В спешке, я тебя ласкаю, Будто время догоняю,
В облаках любви витаю, Жажду жизни утоляю.

Обнимаю, обнимаю,
Я в любви твоей сгораю, Чашу жизни допиваю,
И, от жажды… погибаю…


P.S.
Я больше не ревную, Но я тебя хочу,
И сам себя несу я, Как жертву, палачу.
Осип Мандельштам
 
Г.К.
 



Н. С.

Птичка на плечо присела, Чтобы отдохнуть,
Я почти окаменела, Чтобы не спугнуть…
 

Сколько мне еще пройти, Миль отмеренных? Сколько мне еще сказать, Слов уверенных?

Что в конце тропы моей, Непротоптанной?
Я ее прошла, почти
Нецелованной.


В чаше жизни, лишь на дне, Брага алая,
Как любовь моя с тобой, Запоздалая.

Жизнь с тобою вновь пройти, Мне так хочется,
Чтобы все успеть сказать, Но не можется.
 
Г.К.
 

 


Сколько нам еще пройти, Миль, нехоженых? Сколько слов еще сказать, Нам восторженных?



P.S.
….Пора и в путь:
Нескоро нам еще заснуть, Нескоро нам еще заснуть…
Роберт Фрост
 


МЕТАМОРФОЗЫ ПРИРОДЫ…

Не наказывай молчаньем, Я и так уже больной, Истомленный ожиданьем, И тоскливой тишиной...

Но есть радость предвкушенья
Встречи, с розовой мечтой: Как свободное парение, Между небом, и землей.
 


Червячок ползет по ветке, – ветка высоко, Бабочки вокруг летают: весело, легко.
Что за жизнь у нас такая, думал червячок
 
Г.К.
 
– Хоть бы раз и мне на небо, совершить полет.

Бог услышал его просьбу, но предупредил:-,
«Будешь бабочкой красивой, как меня просил, Но лишь день один дарю я, больше не проси, Выбирай  червяк: иль ветку, или же лети!»

«Перед смертью дай мне Боже, в небе полетать, Хоть червяк я, тварь земная, но хочу все знать.
С бабочкой, хочу встречаться, чтоб ее любить, Чтоб с цветами целоваться, и нектар их пить.

Не хочу я жизнь ползучую, хоть и целый век, Пусть завидует, любуясь мною человек.
И с тех пор нить золотую, шелкопряд плетет, А потом, покинув кокон, в небо старт берет…
P.S.
Легенда рассказывает: 3400 лет назад некий
Фу Ги изготавливал музыкальные инструменты
 

 





 


Это не о ком-либо конкретно, Это вой, о жизни вообще…
 


БИЧ ОДИНОЧЕСТВА – ТОСКА

Понял я, что в жизни столько жизней, сколько раз любили в жизни мы. Зашумит ли клеверное поле

Евгений Евтушенко

Вам нравится придти, чтоб попрощаться, Чтоб начинать жизнь с нового листа,
Чтоб каждый раз, как в первый раз встречаться, И целовать любимые уста...

Горит  любовь, как зарево без края, С календаря я все листки сорвал, Взаимности напрасно ожидая:
– Так пепел, догорая, мне шептал…


P.S.
Когда есть все, но нет тебя, Все для меня – ничто!




* * * Хмурое утро…
На донышке осталась, Лишь капля наслажденья, Успею ли допить…
……………………. Мне стало тесно,
В своей душе…
 


СОН ЖИЗНИ НАЯВУ

Я не был для тебя, ни сном, ни привидением, Я просто никуда не уходил.
Ты Музою моей была и вдохновеньем, И я тебя, как никого ЛЮБИЛ...
Г.К.

Шумит вокзал, зовет дорога, И поезд трогается в путь. Вагонов в этой жизни много: Я выберу какой-нибудь.

И поезд тронется, качаясь, Под музыку своих колес.
Я еду, как во сне, пытаясь
Узнать, куда меня он нес?


Бегут вагоны друг за дружкой, До станции волшебных грез,
Я там сойду с моей подружкой, Приехав в рай, из мира слез.

Но рай, увы, нам только снится, Он только станция в пути, Придется нам со сном проститься, И в ад, с повинною войти.

P.S.
Луна – это мертвое солнце, Когда-то светившее нам… Оставил я там свое сердце, Прощаясь с тобой по утрам…
 



ПРОСТИ ГОСПОДИ, ЕСЛИ ТЫ ЕСТЬ…

Я смерть приветствую, как украшенье жизни… Важа-Пшавела

Нет ангелов на небесах, Ни черта нет, ни бога,
Есть только жизнь, в тревожных снах, От срока, и до срока...

И рай, и ад, здесь, в суете Житейской, нас встречает, Нет утешения нигде,
Коль смерть нас ожидает…


И, сколько б ни было в тебе, Наива, иль порока,
Все потеряется в цене, У смертного порога.

Но счастье в том, что ты любил, И что тебя любили.
Лишь случай жизнь нам подарил, А мы ее продлили…

P.S.
Второго шанса не дано,
Был лишь один, и тот случайно. Я жизнь свою пью, как вино, Опохмелившись, плачу тайно.
 




СЧИТАЯ СТАНЦИИ В ПУТИ, – ХОТЬ НА ОДНОЙ, ОСТАНОВИТЕСЬ!

Мы с тобою расстались давно, И, как будто, я все забываю, Для кого же тогда, для кого,
На полянке цветы собираю?


На знакомой скамье посижу, Беззаботные дни вспоминаю, На увядший букет погляжу,
И бессильно злой рок проклинаю… Г.К.

Женщины – красавицы мои, Почему вы Бога не боитесь? Подобрав, не лучшее в пути, Почему себя вы не стыдитесь?

Дни летят, как в ветер облака, Ни грозы, ни бури не случится, Ни того, что помнится всегда, Что не может никогда забыться.

И куда спешите, не пойму,
Что себе вы в жизни загадали? Не туда идете, на беду –
По пути, вы время потеряли.
 

 




Многого не вспомнить, не вернуть: Станций тех, что пролетели мимо: Кончен бал, уже разобран путь – Невозможность непреодолима…

Женщины – не девушки давно,
Детство в вас живет, надеждой хрупкой – Разочароваться  суждено,
Шутка жизни, оказалась жуткой…


P.S.
Вам агрессивность не к лицу, Давайте слушать тишину,
Она нам все подскажет, Так, что и черт заплачет...
 




МЕЛАНХОЛИЯ

Старик, я слышал много раз, Что ты меня от смерти спас…
Мцыри. М. Лермонтов


Мой Бог, благодарю тебя, За то, что создал ты меня, За все, что я увидеть смог, Благодарю тебя, мой Бог!

За счастье, видеть мир чудес, – Ведь ты для нас навек воскрес… За счастье мыслить, и творить,
За наслаждение любить…


Но вот пришел последний час, И ты меня, мой Бог, не спас.
У чуда лишь один секрет,
Он в том, что чуда в жизни нет!


P.S.
Во мне так много от тебя: Любви… тоски… и счастья, Что, и оставшись без тебя,
Я не боюсь ненастья…
 




ПРОЩАЙТЕ ФЕЯ МОИХ СНОВ...

Никогда не попрошу о встрече
Никогда тебя я не прощу,
Может быть, пока еще не вечер, Но тебя уже я не ищу...
 























P.S.
 


С тобою жизнь всегда светлей, Ты свет с собой несешь,
И, кажется, мир веселей, Пока ты не уйдешь...

Ну, а потом, день все темней, И нет утра, но ждешь...
И грусть становится сильней, Пока ты не придешь.

Я повторил бы встречи вновь, Но трудно угадать.
Куда уходит вдруг любовь, И где ее искать?
 
Г.К.
 
Время раньше другом было, а теперь, как злейший враг. Раньше был знаменоносцем, а теперь приспущен флаг. Что же делать? Жить в абсурде? Верить Богу, иль себе?
Нет, мой друг, живи по правде – знай, что Бог живет в тебе!
 




ПОРТОВЫЙ ГОРОД ТАЙН НЕ РАСКРЫВАЕТ…

Ночной Батум в огнях, как дьявол во плоти… Над ним горы, нетронутая свежесть.
Мне б эльфом стать в лесу, чтоб в тишину уйти, Чтоб ощутить, их тайный смысл и прелесть.

Там первозданности, нетленный дух царит, Там смерть и жизнь, дружны между собою. Лес тайны вечности, в дремучести хранит, Он защищен невидимой стеною.

А город островком, меж морем и горой. Меж двух стихий, свою игру играет,
Хоть скрыт порой от глаз, дождливой пеленой, Но красотой, гостей он привлекает.

На море шторм гремит, девятый вал идет. За мир Нептун, дань с города взимает. Флот штиля в гавани, нетерпеливо ждет, За горизонт, в погоду уплывает.

Прекрасен город мой, увенчанный горой. Как ангел чист, радушием пленяет.
Батум неповторим: с загадочной душой, Гора, как сфинкс его, надежно охраняет.
 




ГДЕ ТЫ, О НИМФА МОИХ ГРЕЗ?

Ты в фантазиях моих, Плачет о тебе мой стих.
Кто ты? Где ты? Я не знаю, Но о встрече я мечтаю…
Г.К.


Пляж, опустевший? молчалив, И шепот волн так утешает.
На море начался отлив,
И дно все тайны обнажает.


Придет прилив, и смоет их, – Останутся воспоминанья
И будет помнить только стих, – В шторм утонувшие желанья.

P.S.
Я тоскую по губам, трепетным, и теплым,
Я тоскую по глазам, ласковым, и добрым…
Жду тебя я каждый день, но, увы, напрасно: Жизнь, порой, одна тоска, но и та прекрасна!
 

 

ЕДИНСТВЕННОЙ

За жизнь мы смертью платим, Разлукой за любовь…
Г.К.

Умом я смерти не боюсь, Прописан день расплаты, Но сердцем, я ее страшусь, Когда смотрю на даты.

Теперь она страшна вдвойне, Ведь я живу тобою:
Мы каждый день, как на войне, Сжигаем жизнь любовью…

P.S.
Что вечность без тебя,
Мне миг с тобой дороже…
 




НЕ БЕРЕДИ МНЕ РАНЫ…

Или убей меня разлукой,
Или сожги в любви безумной
Души мне для тебя не жаль,
Но ты мне даришь, лишь печаль...
Г.К.

Я в черноте ночи, тоску свою купаю. Я света не зажгу, тебя и так узнаю. До хруста обниму, до боли зацелую,
Проснусь... и буду ждать, опять тебя, шальную.


В сон жизни не мани, не береди мне раны, Темнее ночи дни, не заживают шрамы.
Уж лучше жить с тоскою, чем знать, что не придешь. Надежде дверь открою, когда стихи прочтешь...

P.S.
За то, что мне прямая неизбежность – Прощение обид,
За всю мою безудержную нежность
И слишком гордый вид,


За быстроту стремительных событий, За правду, за игру…
– Послушайте! – Еще меня любите
За то, что я умру.
«Уж сколько их упало в эту бездну…»
Марина Цветаева
 

 

ФАНТОМУ

Родной с чужим сроднился
Стал сам себе чужой
Он в символ превратился, – Любви недорогой...
Г. К.


Ни на что уже я не надеюсь, И живу, покорившись судьбе.
Наших встреч, горькой чашей согреюсь, Чтоб с тобою расстаться во сне.

Но и там промелькнешь ты, как призрак
Утром снова начнется тоска.
Для начала конца – это признак, Что концовка совсем уж близка.

P.S.
«Какое счастье – быть счастливым, Смотреть в глаза и говорить – «люблю», И знать, что есть отливы и приливы,
Что не мешают кораблю.
Александр Панкратов-Черный.
 

 

ПЕСНЬ ЭКСТРАВЕРТА

Ко всему я привыкаю, Сам себя не узнаю, Всем обиды я прощаю, И прощать не устаю…

Сколько так смогу, не знаю: Жить, как будто бы взаймы? Без разбора всем желаю, Океаны доброты.

Дверь души моей открыта, Но не всем порой я рад,
В них за маской, зависть скрыта, – Авель Каину был брат.

Уберу от грязи душу,
И опять впущу  гостей. Заповедей не нарушу:
С каждым днем быть все добрей!
 



УТЕШЕНИЕ

Не ревнуют тех, кого не любят, И живут прекрасно, без забот. А ревнивцы счастье свое губят, Не познав заоблачных высот…
Г.К.

Что осталось от тебя – лишь тоски тревожность, Благодаря тебе познал я, счастья невозможность.

Нет уже в календаре – дней очарования, Собираю по частям я воспоминания.

И душевная усталость, словно наказание, Наказание за греховность тайного свидания,

Горько знать, что только в детстве, может быть невинность
Дорога наивность сердцу, как неповторимость.

Я стою уж на пороге – умиротворения,
Ветер времени развеет – пепел наслажденья.

А любовь на перекрестке, – сирота поющая. Как тетрадь моих стихов, тщетно вопиющая..

P.S.
Я за любовь, что безгранична, Что обнимает целый мир,
Она порою нелогична: Равнина для нее Памир.
 

 





































P.S.
 


СЛЕДЫ БЕССОННИЦЫ МОЕЙ…

Когда так много позади всего, в особенности – горя, поддержки чьей-нибудь не жди, сядь в поезд, высадись у моря.
И. Н. Медведевой. Иосиф Бродский

Проси прощения у Бога, За прегрешения свои,
Но слишком коротка дорога, Чтоб искупить грехи твои.

Ты дни сжигаешь, не жалея, Махнув рукой на эпилог.
Когда блудишь, от страсти млея, Тебе завидует, сам Бог.

Ну а потом, уж будь, что будет: Ты счастлива, здесь и сейчас! Вселенная тебя забудет,
Когда придет последний час…

Я меланхолией страдаю, Меня ничем не испугать.
Что тленно все, я точно знаю, Спешу себя я обогнать…

Я день и ночь, всегда с тобою, Но ты уходишь... без меня. Играем в прятки мы с судьбою, То, расставаясь, то любя...
 
...Но пока мне рот не забили глиной,
из него раздаваться будет лишь благодарность.
Иосиф Бродский
 

 

* * *

Когда не можешь ты догнать, День завтрашний, вдаль уходящий, Присядь, как друга подожди,
Тебя догонит день вчерашний…
Михаил Квливидзе (Пер. Г. Кебурия)


Я был таким же, как и ты, И все прекрасно понимаю:
В тебе несбыточность мечты, Как неизбежность принимаю.

Я эту грусть ношу с собой, И ни на что не променяю. Люблю я воевать с судьбой, –
В рулетку сам с собой играю…


P.S.
Иногда инерция спасает,
Я дышу по-прежнему тобой, Пламя страсти тихо угасает, Но тепло, пока еще со мной…
 

 


ПОСЛЕДНИЙ ШТРИХ…

Игра фантазии во сне, Предвосхищает жизнь порою, Ты перестала сниться мне, Прощаюсь с Музой, и с тобою…
Г.К.

Я видел, как ты приземлилась, И понял: больше не взлетишь! Ты жить бездумно приучилась, На небо больше не глядишь…

В тебе еще остались силы, Но нет желания летать.
Тебя, как будто подменили,– Так разучаются мечтать.

P.S.
Я чужая, ты чужой: Ходит мир вниз головой. Я ушла, и ты уйдешь,
Но покоя не найдешь.




 
 


Я ЛЮБЛЮ, ЗНАЧИТ, Я ЖИВУ…

Я балую тебя стихами, Ты музой балуешь меня, Божественная связь меж нами, Та, что не рвется никогда…

Хочу летать я Чайкой Баха, Хочу нырять на дно морей, Встречать врагов своих без cтраха, И пить нектар любви твоей!
Г.К.


Пытаемся украсить мы пространство, Что постоянно окружает нас.
Пьем ложь порой, как верное лекарство:
Уж слишком пресная реальность, без прикрас.

Живем мы в мире сладостных иллюзий, – Со временем рассеется туман.
Предъявит счет нам время, без прелюдий, И кончится божественный… обман…

Лишь ты, Любовь, – всесильная царица, Которую никак не описать,
Ты в нашей жизни лучшая странница, Которую никак не дочитать…

P.S.
«Ах, кавалеров мне вполне хватает, Но нет любви хорошей у меня!»
Е. Евтушенко
 

 

ХИЩНИЦЕ ОТ ОХОТНИКА

Забвение – единственная месть, И единственное прощение…
Хорхе Луис Борхес.


Легко забыть, когда есть с кем забыться, Трудней  уйти, когда вам неверны,
Как тяжело с любовью нам проститься, Когда воспоминанья так нежны.

Как день один, во сне промчатся годы,
И в дверь, без стука, кто-то вдруг войдет, Но то, увы, капризы непогоды,
То, в час ночной, душа чего-то ждет…


Мы встретились, и были, вроде рады. Но, на вопрос, мы не нашли ответ:
Не принесла нам встреча той отрады, С которой начинается рассвет.

P.S.
Как часто мы не ценим тех, кто предан нам душою, И любим тех, кто мимо нас проходит стороною.
 

 

ПОМНИШЬ ЛИ ТЫ…


Три дня, и три ночи на море штормило, Три дня, и три ночи тебя я любила. Прошла моя жизнь, и я все забываю, Лишь только тебя, и Батум вспоминаю.

Ласки на пляже, под ритмы прибоя, И нежное тело, в объятьях плейбоя,
Ром в поцелуях смешался с «Мартини»: Берег пустынный, и я без бикини…

Помнишь ли ты, тайны бурных свиданий, И ненасытность безумных желаний,
Или все в прошлом, давно позабыто:
В море волной штормовою все смыто…


P.S.
Бывают в жизни встречи, расставанья, В душе, порою трудно их найти.
Но дольше всех живут лишь те желанья, Которые, пока еще в пути…
 




ИЗМЕНЧИВОЙ МУЗЕ


Кто любит всех,
тот никого не любит…
кроме себя!
 


Со всем, что спать мне не давало, С игрой фантазии во сне,
Со всем, что нас так возвышало, Как шепот музы в тишине,
Что нас порою унижало,
И пропадали сны во тьме,
Со всем, что в песне танцевало, О том, что пряталось в душе,
С потерей тайн воспоминаний. С палитрой красочных ночей, С тоскою разочарований,
В любви порочной и ничьей,
Со всем, что спать мне не давало, Прощаюсь, раз и навсегда.
 
Г.К.
 
Пусть все, что  душу  мне  терзало, Уж не  вернется  никогда.

P.S.
Оповещение в метро: Осторожно! Двери закры- ваются! Следующая станция: Новая жизнь…и так далее, со всеми остановками.
 
ИЛЛЮЗИЯ ЛЮБВИ

Я не могу вас не любить: В вас столько обаянья, Что потеряли вкус и цвет Все прошлые свиданья.
 


Пляшет в танце по течению река, И ласкает в брызгах пены берега, Обмывая, точит камни за века,
 
Г.К.
 
Превращая их любовью в горсть песка.

Так и ты, летишь с вершин мимо любви, И меняешь кавалеров на пути.
Ты не слышишь в шумном хоре голос мой, Не угнаться за танцующей волной.

Полюбил реку я, высоко в горах.
С первых капель, что рождаются в снегах, И на всем пути храню ей верность я,
Но летит она стрелой, мимо меня.

Я вернусь на Эверест, как снег, как лед, Но не повторю за речкой свой полет. Сохраню любовь свою я, в вечных льдах – Слишком больно, разбиваться на камнях.

Пляшет танец, по течению река,
И ласкает, в брызгах пены берега, Обмывая, точит камни за века,
Превращая их любовью, в горсть песка…

P.S.
Любовь приходит по весне, И снился в бесконечном сне, Где нет начала и конца,
 

 

Однажды Эрнест Хемингуэй поспорил, что сможет написать самый короткий рассказ, способный растрогать любого. Он выиграл спор: «Продаются детские ботиночки. Неношеные» («For sale: baby shoes, never worn») или Я принес домой розы. Ключи не подошли.

Извини, солдат, мы продаем ботинки парами. В подражание любимому писателю, я тоже решил попробовать.

ТРЕХСЛОВЬЯ


«Друг детства», по вызову. Кредо креативного кретина. Сексуально озабоченные импотенты. Мать-одиночка, при муже. Авторитетные олигархи, в законе Индейцы, абхазы, грузины…
Тифлис, Тбилиси, Министамбул… Вагина – черная дыра!
Массовка, героиня, массовка… Ученик, любовник, учитель… Учитель, любовница, ученики… На эту тему много вариаций,
Меняются только действующие лица: Сосед, любовник, соседи… Сослуживец, любовник, сослуживцы… Коллега, любовник, коллеги… Знакомый, любовник, знакомые,
 




ВСТРЕЧА, КАК СОН НАЯВУ…


ОН


Ты думаешь, что любишь, Но ты не влюблена,
И ты меня забудешь, Когда пройдет весна…

ОНА

Мой принц ушел, но боль осталась, Ей видно некуда уйти.
Но в глубине души казалось, Что он вернется с полпути.

Надежда долго, долго тлела. Как позабытая свеча.
Она поверить не хотела, Что полюбила палача…

ОН


Как виртуальна ты, реальность. Была та встреча, или нет? Всплывает в памяти туманность, Твоей походки, и букет,
В руке, колечком окольцованной.
 


МАРИЕ МАГДАЛИНЕ… ДО ТОГО, КАК ПОСЛЕ ПОКАЯНИЯ, ЕЕ ПРИЗНАЛИ СВЯТОЙ…

Лжем себе мы, убивая время, Но на деле, время губит нас… Коль нога не попадает в стремя,
Конь ретивый, может сбросить вас.
Г.К.

Жизнь за кулисами гораздо интересней, Чем там, на сцене, на виду у всех,
Как в сказке, чем страшнее, тем чудесней, И тем дороже призрачный успех.

Там, за кулисами, рождаются интриги, Играют страсти, закипает кровь,
Там пьесы пишутся, и издаются книги
Про боль измен, и тайную любовь.

Хотя встречаются, порою исключенья, И ходят правдолюбцы нагишом,
Мечты живут в них, словно сновиденья, Но за углом, ложь ждет их с топором.

Чем больше зла, добро нам тем дороже, А в пьесе жизни без конца война
Спасибо за спектакль, о милостивый Боже, Но мне не нравится актерская игра..

P.S.
Когда цветок нравится – его срывают, когда любят – поливают
Гурам Дочанашвили
 


СПАСИБО АФРОДИТЕ
В каждой разлуке есть привкус смерти… Г.К.
Я не спугну очарованье, Кошачьих, с поволокой глаз, Приду на первое свиданье,
И полюблю в последний раз!

Ты, словно женщина- икона! Ей молишься – она молчит.
В скрижалях Божьего закона, О ней, без слов, все говорит:

Что все, что создано любовью, Бесцветно, по сравненью с  ней, Что солнце кажется луною, Перед огнем ее очей.

Хочу вернуть я Галатею, Хоть я и не Пигмалион, Но я не верю в лоторрею,
В джек-пот судьбы, и вещий сон.

Такого в жизни не бывает, Нет идеальной красоты, Но нас надежда окрыляет, Что исполняются мечты.

Что может миг остановиться, Увидев чудо наяву,
Что Зевс нам разрешит влюбиться, И я цветок мечты сорву…

P.S.
 

 
ОТ ЗАПЯТОЙ ДО… МНОГОТОЧИЯ

Потерялди статус свой, знаки препинания: Спорят точки с запятой, требуют признания. Точка, не всегда конец, жизнь ведь продолжается, Иногда на запято все, увы, кончается.

Трудно нам достичь порой, с миром понимания, Оттого, что дефицит теплого внимания,
Ставьте больше запятых, мысль ясна в полете, Точки сами к вам придут… когда их не ждете…




* * *


Порой. и в зеркале себя не видишь, Иль видишь, но не узнаешь,
Порою, даже голос свой не слышишь,- С чужого голоса поешь…



* * *


В бессмыслице порою столько смысла, Что невозможно сразу развязать клубок. Суть жизни, где-то в вечности повисла, Блажен, кто истину находит между строк…
 


* * *

Аэропорт во многом нереален, Когда метал становится живым. В нелетную погоду он печален,
В хорошую становится чужим…

Но мы летим, и птицей прилетаем.
В реальность, где стоит надежный дом, И благодарно Бога вспоминаем,
Что расстелил нам землю, как ковром.


* * *
Когда душа полна желаний, Когда все мысли о тебе,
И ждешь волнительных свиданий, То ясно – ты живешь во мне.

Вздохнешь, и легкое дыханье Летит навстречу облакам, Неся с собой очарованье, Столь неподвластное стихам.

Когда все ясно с полуслова, И веришь больше, чем себе,
Когда ждешь встреч с любимой снова, Бросая вызов злой судьбе.

То все бессильно пред любовью, И время больше не спешит,
Пусть за любовь мы платим болью,
 

 





ПРИЕХАЛИ....


Я люблю тебя, как брата, Как развратную сестру, Как жену, увы, без брака. И осенюю весну.

Говорят. бывает хуже, Когда любят без ума:
Иль «дежурная». при муже, Или он, почти она.

Страсть становится значима, Когда чувство, как болезнь. Радостно-неизлечима,
И рождает стих, как песнь!












 
 

На диске, который прилагается к книге, записаны романсы, стихотворения и переводы в исполнении автора:

А)
1. Стих К. Гамсахурдиа, музыка и исполнение Г. Кебурия
2. Перевод Г. Кебурия
3. Люблю любовь я, как наркотик
4. Молитва
5. Не могу ждать до утра
6. «Еще не вечер»
Б)
1. Прощальный гудок
2. Напомнит осень мне…
3. Женская логика
4. Мужская логика
В)
1. Памяти друзей
2. Песочные часы Квазимодо
3. Я любил, быть может
4. Эхо
5. До свадьбы
6. После свадьбы
7. Кроссворд
8. Софико Чиаурели
9. Ворон
Г)
1. Дисгармония души
2. «Ты успокой меня…» Романс А.Вертинского
3. «Где ж Вы теперь?» Романс А. Вертинского
Д)
С кем угодно ты пей и пой…
Е)
1. Всем и никому
2. Я люблю тебя, как солнце муз. А.Шиловского
Ж)
1. Романс «Караван». Слова Б. Тимофеева, муз. Б. Прозоровского
З)
1. Я тебе, столь недоступной
2. Видео Г. Кебурия
3. Видео близких друзей Г. Кебурия
И)
1. Заезженная улица музыка и исполнение Зураба Лежава
2. Не пиши. Слова Г. Кебурия, муз. З. Лежава, поет Т. Циклаури

Поет Г. Кебурия
Тбилисские мелодии, поют друзья Г. Кебурия
 
СОДЕРЖАНИЕ


О поэзии вообще, и в частности... ...........................  5
Давайте познакомимся! ....................................  11
Разыгралась карта козырная: ............................... 12
Песни бражника  .......................................... 13
Может быть, я раб своих желаний...  ........................ 13
Нас преследует смерть... ................................... 13
Sos! ... _ _ _ ... ............................................. 14
Мы на крыльях мечты ..................................... 14
Прабабушка ............................................... 15
Правнучка ................................................ 16
Ностальгия................................................ 17
Молитва .................................................. 18
В альбом Елене............................................ 19
Была ты рыбкою простою .................................. 20
Сон наяву ................................................. 21
Реинкарнация ............................................. 22
Я не хочу быть дома эмигрантом ........................... 23
Огнем любви, искрящийся бокал ........................... 24
Где любовь моя – тайная ................................... 25
Эпитафия ................................................. 26
Бесконечность вечности ................................... 27
Вечность бесконечности ................................... 28
Здравствуй, чужая милая! .................................. 29
Вещий сон Самсона ....................................... 30
Кому-то – небо чистое ..................................... 31
Лабиринт ................................................. 32
На пристани............................................... 35
Орфография души ......................................... 37
Бой без правил ............................................ 39
Песнь незабудки........................................... 40
Впадая в море, реки теряют названья?!...................... 41
 
Коллизии иллюзий......................................... 43
Индульгенция ............................................. 44
Падшему ангелу ........................................... 45
Знакомые мотивы.......................................... 47
Здравствуй! ............................................... 48
Прощай! .................................................. 48
Homo Sapiens-у от Ноя ..................................... 49
Здравствуй, грусть! ........................................ 51
Нино Рамишвили .......................................... 53
Сладкий привкус магнитов одиночества..................... 54
На третьем берегу ......................................... 57
Песнь моряка ............................................. 58
Над пропастью во лжи ..................................... 59
Осколок  зеркала, затерянный в листве... .................... 60
Прощальное...  ............................................ 61
На вечности вокзале ....................................... 62
По случаю открытия кафе «Пиросмани» .................... 62
Памяти Джанико Георгадзе и Мераба Гамкрелидзе .......... 63
Было море, море голубое ................................... 64
Обрывая последний лист календаря ........................ 67
Сметая пыль с воспоминаний .............................. 68
Грустный гороскоп ........................................ 69
До встречи в новой жизни.................................. 70
Одиночный полет ......................................... 71
Божественная музыка ...................................... 73
Оптимистический реквием ................................. 74
Внимая музыке молчанья .................................. 75
Когда опору друг теряет.................................... 76
Я одинок, когда тебя нет рядом ............................. 77
Как бы я тебя любил ....................................... 78
Стих в утешенье страждущей душе ......................... 79
С кем угодно ты пей и пой ................................. 80
Где и как тебя поймать?  ................................... 80
 
Разбудило меня щебетание птиц ............................ 80
Я знаю, смерть неотвратима ................................ 80
Вздрогнет ветка спросонья ................................. 81
Как мало у сердца отдушин ................................ 83
В альбом Софико Чиаурели ................................ 84
Это было вчера ............................................ 84
Кроссворд ................................................ 86
Опять сегодня душит нас жара ............................. 88
Диалоги с двойником ...................................... 90
К собратьям по перу ....................................... 91
Исповедь бабочки ......................................... 92
До свадьбы................................................ 93
После свадьбы ............................................ 94
Он ........................................................ 95
Она ....................................................... 95
Попутчики ................................................ 96
Я помню вас еще нимфеткой ............................... 98
Гендерный тендер ......................................... 99
Любовь порой слепа, глуха, хрома  ........................ 100
Эхо  ..................................................... 101
Перекличка .............................................. 103
Песочные часы  Квазимодо................................ 104
Голоса в эфире ........................................... 106
Перестрелка в виртуальном мире .......................... 107
Последнее предупреждение не в меру заботливой жене ........ 108
Любовь непредсказуема и… грустью наказуема ............ 109
Напомнит осень мне последнюю любовь… ................  111
Женская логика........................................... 112
Мужская логика .......................................... 113
Лилит – Ева без яблока.................................... 114
Что-то шепчет дождь осенний ............................. 115
Знакомой незнакомке ..................................... 116
Не навреди!  ............................................. 117
 
Занавес опускается ....................................... 118
Письмо с того света… .................................... 120
В мире безмолвия… ...................................... 122
Друзей в последний путь я провожаю ...................... 123
Мы при жизни не успели с Вами перейти на ты… .......... 125
Инге Гаручава ............................................ 126
Мне бесконечно жаль…  .................................. 127
Полюбил я стерву, как слепой, хожу ....................... 129
Как часто люди лицемерят ................................ 130
В альбом ................................................. 131
Ящик Пандоры ........................................... 132
Неотправленное письмо................................... 133
На исходе дня ............................................ 140
Я счастлив был лишь ожиданьем встречи .................. 141
Предчувствие ............................................ 142
Далила Самсону .......................................... 143
Самсон Далиле ........................................... 144
В затишье перед штормом................................. 145
Диктант.................................................. 146
Самостено-граф-и-я ...................................... 148
Пусть порою муза стерва, но она всегда прекрасна… ....... 149
С Есениным во сне, как наяву ............................. 150
Есениниада, или несчастливый билет ...................... 151
Басня .................................................... 152
И.С. ..................................................... 153
Прощальный гудок ....................................... 154
Гуле Жоржоладзе ......................................... 155
Игра не стоит свеч ........................................ 156
Нашел я как-то золотой ................................... 157
Короткий сериал длиною в жизнь… ....................... 158
Всем и никому...  ......................................... 160
Пусть я судьбою обойден ................................. 161
Я любил тебя, так вдохновенно ............................ 162
 
Письмо деловой женщине ................................. 163
Я к смерти отношусь, как к неизбежности .................. 166
Три мудрых обезьянки и я ................................. 168
Я попаду в мир невозвратный ............................. 169
«Крокодиловы» слезы .................................... 170
Баловню судьбы .......................................... 171
Запоздалый ответ ......................................... 172
Любительницам секс-приключений ........................ 173
Не читайте бабочке мораль, она лишь
однодневка полевая .................................... 175
Я видел Пушкина во сне, но мы не поняли друг друга… .... 176
2016 ..................................................... 178
То прекрасна, то ужасна, что за жизнь, то рай, то ад......... 179
Ночь была полна кошмаров ............................... 179
Душа рвалась из тела ..................................... 181
Той, которую пока еще не встретил… ...................... 182
У жизни нет черновика, а жаль… .......................... 183
Притворщице из полусвета................................ 185
Заметки на полях ......................................... 186
Женщинам нелегкого поведения ........................... 188
Нелетная погода .......................................... 189
Некролог................................................. 190
Запах женщины .......................................... 192
Дух сатаны, бессмертный дух, над смертными витает ....... 193
Я был наивен, и доверчив ................................. 195
«И это пройдет» .......................................... 197
Одинокое счастье ......................................... 199
Почти последнее...  ....................................... 200
У меня две дочери, две, – души частички................... 201
Недолговечность красоты…  .............................. 202
Тебе – рабе непостоянства… .............................. 203
Вслед улетевшей музе…. ................................. 204
Вы сами себе икона, вы сами себе кумир… ................. 205
 
Бывает честность от рожденья ............................ 206
Когда я был деревом… .................................... 207
Лев зимой ................................................ 208
Мне больно знать, что ты меня не любишь ................. 209
«Еще не вечер...» ......................................... 210
Посвящение Н. Т.  ........................................ 212
Ты мой аэродром, жар-птица столь желанная ............... 213
Жертвам сатаны .......................................... 214
Заколдованный круг ...................................... 215
Я ждал свидания, как будто бы впервой .................... 216
Не могу ждать до утра .................................... 217
Гоню плохие сны я прочь ................................. 218
На смерть, оставшихся в живых ........................... 219
Уходя, я остаюсь...  ....................................... 220
«О себе, любимом»  ...................................... 222
Однажды в монастыре .................................... 223
Бижутерийной «Клеопатре» ............................... 225
Finita la commedia ........................................ 226
Милашке-мордашке ...................................... 227
Кукушке-вертихвостке .................................... 228
Бывшей музе ............................................. 229
Постфактум .............................................. 230
Пожелтевшему портрету .................................. 231
Пусть кончен бал… ....................................... 232
Прости господи, Иисусе! Виноватого, прости! .............. 233
Когда-то ты была принцессой… ........................... 234
P.S. К фильму «Дневник» ................................. 235
Под музыку Пастернака ................................... 236
Всевышнему ............................................. 237
Музе… .................................................. 238
Последняя осень… ....................................... 239
Н. С. ..................................................... 240
Метаморфозы природы… ................................. 242
 
Бич одиночества – тоска .................................. 244
Хмурое утро… ........................................... 244
Сон жизни наяву ......................................... 245
Прости Господи, если ты есть… ........................... 246
Считая станции в пути, – хоть на одной, остановитесь! .......... 247
Меланхолия .............................................. 249
Прощайте фея моих снов... ................................ 250
Портовый город тайн не раскрывает… ..................... 251
Где ты, о нимфа моих грез? ............................... 252
Единственной ............................................ 253
Не береди мне раны… .................................... 254
Фантому ................................................. 255
Песнь экстраверта ........................................ 256
Утешение ................................................ 257
Следы бессонницы моей... ................................ 258
Я был таким же, как и ты ................................. 259
Последний штрих.......................................... 260
Я люблю, значит, я живу .................................. 261
Хищнице от охотника… … ................................ 262
Помнишь ли ты … ........................................ 263
Изменчивой музе … ...................................... 264
Иллюзия Любви … ....................................... 265
Трехсловья ............................................... 266
Встреча, как сон наяву … ................................. 267
Марие Магдалине… до того, как после покаяния,
ее признали святой..... … ............................... 268
Спасибо афродите  ....................................... 269
От запятой до… многоточия............................... 270
Порой. и в зеркале себя не видишь … ...................... 270
В бессмыслице порою столько смысла … .................. 270
Аэропорт во многом нереален … .......................... 271
Когда душа полна желаний … ............................. 271
Приехали … ............................................. 272
 

 



 



Шота Руствели


Худ. Серго Кобуладзе
 

 


ШОТА РУСТВЕЛИ




ОБЛАЧЕННЫЙ В ШКУРУ ТИГРА









Краткий пересказ,
в переводе с грузинского на русский язык
Георгия (Гугули) КЕБУРИЯ















Тбилиси
2014



 
 
ВВыысосоккииййхухдудоожжесетсвтевне ныыййуурроовевненььппереревеовдодооввГ.ГК.Кебеубурриияявсвес-е- лляеятетннададежежддууннаатото, ччиитаттаетлелейей, ,хохотятяббыыччасатситиччнноо, ,бубдудететспспоосособбстсвтововавтаьтьууккррепеплле-е- ннииюю ддооббрроожжелелатаетлельньноогогооотнтноошшенениияяккГГрруузиз и. .

ЧЧаабубуааААммииррэдэджжииббии, ,стстааррецецДДааввиидд















Редактор - Ирина Модебадзе

ДВиезрасйтнкеари- хАундножа Кесетбуврениняое оформление - Тамара Овасапян

художников: И. Тоидзе и
М. Мурванидзе
©ISГB. NКе9б7у8р-и9я94, 12-041346-98-7
Обложка оформлена рисунками художников: И. Тоидзе и
М. Мурванидзе


© Г. Кебурия, 2014


Издательство - Некери

УРДедКак(UтDорC-) И- 8р2и1н.3а5М3.1о-д1е3баРд-з8е97

оформление - Тамара Овасапян

УДК (UDC) - 821.353.1-13 Р-897


ISBN 978-9941-436-98-7
 

 



АННОТАЦИЯ




Поэма Шота Руставели «Облаченный в шкуру тигра» явля- ется шедевром не только грузинской, но и мировой поэзии и каждое её издание становится событием в культурной жизни общества. Пересказ краткого содержания, выполненный в по- этической форме Г. Кебурия отвечает требованиям нового вре- мени и сам по себе уже представляет высокохудожественное произведение.
В очерке «Мир Руставели» автор дает анализ поэмы, рассчи- танный, как на руствелологов, так и для широкой обществен- ности.
Проникновение в мир Руставели обогащает душу читателей и приобщает его к грузинской культуре,  призывая их к высо- ким идеалам любви и дружбы.

Профессор Мака Элбакидзе,
Заместитель директора Института грузинской литературы им Шота Руставели.















3
 

 


ОТ ПЕРЕВОДЧИКА



Современному читателю, увлеченному интернетом и закру- ченному в водоворот эпохи глобализации, трудно сосредото- читься на описаниях природы, или на бытовых деталях лю- бого произведения, будь то «Война и мир» Льва Толстого или
«Дон-Кихот» Мигеля Сервантеса. Разумеется, при этом суще- ствует риск потери цельности произведения, но зато нарастает динамика действия, адекватная новому темпу и позволяющая сэкономить драгоценное время, тем более, что любые, недо- ступные ранее, красоты природы можно теперь увидеть по телевидению или мировой паутине, не затрачивая особых уси- лий. Мне бы хотелось привлечь внимание читателя, особенно молодого, к сокращенному тексту с тем, чтобы в нем пробуди- лось желание поближе познакомиться с шедевром грузинской поэзии, гениальной поэмой великого Шота Руствели, в пере- водах таких именитых величин, как К.Бальмонт, П.Петренко, Н.Заболоцкий, Ш.Нуцубидзе, Г.Цагарели и другие.
Константин Бальмонт в предисловии к парижскому изда- нию поэмы «Вепхисткаосани» – «Носящий барсову шкуру», изданном в 1933 году, писал: «Как Гомер есть Эллада, Данте – Италия, Шекспир – Англия, Кальдерон и Сервантес – Испания, Руставели есть Грузия…».
Говоря о сути перевода, Бальмонт приводил слова Сервантеса о том, «...что всякий перевод похож на узорную ткань, показывае- мую с изнанки...» Оправдывая некоторые вольности в обращении с текстом, он считал, что не перевел, а перепел поэму Руствели. Впрочем, есть ткани красивые как с лица, так и с изнанки.
Белла Ахмадулина к книге «Сны о Грузии» (изд-во «Мера- ни», Тбилиси, 1970 г., стр. 454) пишет: «...Я рассматриваю пе-

4
 

 

ревод, как любовь одного человека к другому... Мне кажется, что подстрочник – это дитя, если можно так сказать, которое беззащитно. Оно потеряло ту жизнь, в которой  жило на род- ном языке, и еще не определило новой жизни. Пока это только дитя, с которым можно сделать все, что угодно, и лишь настоя- щее искусство поставит, направит, усыновит это дитя, сделает его не только  своим ребенком, но отнесет ко всему миру, что- бы весь мир принял его в свои объятья.
...Мы говорим о пределах вольности перевода. Я думаю, что ма- тематическим способом не удастся вычислить должный предел.
...Я считаю, что истинно точным перевод можно сделать пу- тем каких-то неточностей, потому что потери при переводе с одного языка на другой обязательно бывают».
Все переводы поэмы отличаются как достоинствами, так и недостатками, но, к сожалению, ни один из переводчиков не достиг высоты творческого озарения и поэтического полета Руствели. Следует учесть и то обстоятельство, что некоторые, не зная грузинского языка, пользовались подстрочником, но что самое главное, каждому времени соответствовал свой ва- риант текста поэмы, устанавливавшийся руствелологами.
Сюжет поэмы и афоризмы (приводятся жирным шрифтом) в моем переводе сохранены полностью. Кроме того, почти пол- ностью переведены: пролог, послание и молитва Автандила, а также письмо Нестан-Дареджан.
Поэма написана грузинским шаири, состоящим из шест- надцати слогов,  в акцентировке которых прослеживаются два мотива, два ритма повествования. Высокий шаири (4+4+4+4 слогов) более динамичен и применяется при описании таких драматических событий, как битва с неприятелем или схватка витязя с тигром. Низкий шаири (5+3+5+3) или (3+5+3+5) носит более описательный, спокойный характер. В любом случае глав- ная цезура приходится на середину (8+8). Таким образом, автор

5
 

 

чередует их, меняя ритм и динамику повествования, то ускоряя, то замедляя его, избегая монотонности мелодии строф.
Эти же принципы использованы в 15-сложной системе, при- чем происходило это, скорее всего, подсознательно, интуитив- но. Казалось, что иногда сам автор подсказывал нужную ин- тонацию, и необходимые слова точно укладывались в место, как бы заранее предназначенное именно для них в сложной мозаике произведения. Иногда с 15-сложной системы я непро- извольно переходил на грузинский шаири, но во всех случаях сохранялся ритм первой половины (4+4).
Сама форма пересказа предоставила мне некоторую свободу выбора, поскольку отпадала необходимость соблюдения одной рифмы в каждом катрене, что помешало другим переводчикам сохранить первозданную прелесть и смысл грузинской вязи.
В полном издании произведения насчитывается свыше 1600 строф. Число строф расходится в зависимости от того, какие из них издатель считал написанными рукой Руствели, и соответ- ственно изымал при этом сомнительные строфы. Предлагае- мый читателю вариант является пересказом краткого содержа- ния поэмы, а не только переводом, поэтому объем моей книги раза в четыре меньше, что в значительной степени  облегчает восприятие произведения читателем. Сам процесс чтения по- эмы очищает душу, придает силы  и украшает нашу жизнь.
К глубокому сожалению, рукопись Руствели не дошла до нас в оригинале, и в этом нет ничего удивительного, поскольку с XIII по XVIII век Грузия находилась под игом иноземных за- хватчиков, которые безжалостно уничтожали все материаль- ное и духовное наследие грузинского народа.
Во времена золотого века численность населения в границах грузинского государства достигала 8 млн. человек, а в результа- те последующего четырехсотлетнего иноземного ига сократи- лось до 400 тыс. человек! Большинство населения тогда было

6
 

 

неграмотно, но поэма пользовалась такой популярностью, что многие знали ее наизусть и передавали из поколения в поколе- ние, подобно «Илиаде» и «Одиссее» Гомера. В среде образо- ванного населения существовала традиция, согласно которой, наряду с Библией, в приданом невесты обязательно должна была быть рукопись поэмы. Таким образом, многие поколения выросли на высоконравственных идеалах поэмы. Имена глав- ных героев поэмы и сейчас очень популярны в Грузии. Благо- даря существованию института переписчиков, начиная с XIV века, сохранилось около 200 рукописей поэмы Руствели.
Царь Вахтанг VI в 1712 году издал первый печатный вариант поэмы на основе тех рукописей, которые к тому времени уда- лось собрать для установления принадлежности текста перу автора. Реакционная часть клерикалов христианской церкви обрушилась на поэму с критикой ее свободомыслия и прослав- ления радостей земной жизни. Ортодоксы ополчились против эпикурейских воззрений автора, они считали, что поэма раз- вращает людей и противоречит аскетическому образу жизни монашества. Акакий Белиашвили обвинял каталикоса Антона в том, что якобы, с его ведома рукопись публично топили в реке, сжигали, однако Святейший и Блаженнейший Катали- кос-Патриарх всея Грузии Илия II опровергает это мнение. В заглавной статье книги «Рассказываем о Вепхисткаосани», он приводит высказывание Каталикоса Антона I, в котором тот всего лишь выражал сожаление о том, что Руствели растратил свой талант на поэзию, а не на богословские труды.
Нет сомнения в том, что каждый из переписчиков вносил свои дополнения в поэму, в связи с чем многие издания отли- чаются друг от друга количеством строф.
«Облаченный в шкуру тигра», как рукотворный, но нетлен- ный памятник человеческому гению, своим мистическим маг- нетизмом ассоциируется у меня с обликом царицы Нефертити,

7
 

 

красота и таинственность которой шагнула к нам из глубины веков, покоряя все новые и новые поколения. (Мы ведь тоже были солнцепоклонниками.) Впоследствии имена Нефертити и ее супруга фараона Эхнатона были повсеместно уничтоже- ны.
Впервые встретиться с Нефертити мне посчастливилось в Лувре. Остановившись перед ней, я как был оказался вне вре- мени. Она приобщила меня к вечности. Взгляд ее приковал мое внимание и заставил меня задержаться. Очередь деликат- но обходила меня... Я смотрел на нее, как завороженный, и это ощущение осталось со мной на всю жизнь. Потом я видел её в Каире, Москве, и все повторялось заново.
Аналогичное мистическое ощущение возникает у меня при чтении поэмы Руствели. Меня не покидало ощущение, что в поэме заложен секретный код, и она несет в себе тайну, кото- рую нам, простым смертным, не дано разгадать.
С того дня, как началось мое увлечение поэмой, постоянно возникало мистическое ощущение того, что какая-то темная сила всячески препятствует работе. Несколько раз по непо- нятным причинам пропадала вся информация в компьютере, вплоть до того, что однажды пришлось даже привлечь специа- листов. Им удалось восстановить все документы... кроме «Об- лаченного в шкуру тигра». Четыре месяца кропотливой работы над текстом перевода поэмы были утеряны, и мне пришлось начинать заново.
Много было и других, чисто бытовых деталей. Но самое тя- желое испытание было связано с моими глазами: за короткий срок вследствие глаукомы, я потерял правый глаз, а в левом сохранилось только 10% зрения.
Как объяснить такой факт: в холодные зимние дни у меня вышел из строя обогреватель. Мои друзья заботливо принесли свой, исправно работавщий у них. Но у меня он отказался ра-

8
 

 

ботать по непонятным причинам. Слишком частое совпадение неприятных случайностей со временем начинало походить на закономерность. Но с Божьей помощью мне удалось закончить свой труд.
Многих художников поэма вдохновила на создание иллю- страций к этому мировому шедевру Руствели, но я выбрал именно тех, которые, по моему мнению, ближе всего отразили характер эпохи и рыцарский дух героев бессмертной поэмы. Как бы Руствели не пытался скрыть под маской персидского сказа грузинский характер поэмы, она выдает себя во всех дей- ствиях. Поэтому героев поэмы хотелось бы представить не в восточных миниатюрах или стилизованных иллюстрациях, а в рисунках тех художников, которые отобразили национальную особенность грузинского народа.
Это Михай Зичи (1827-1906) – придворный художник четы- рех русских царей, полюбивший Грузию настолько, что сумел тонко  прочувствовать и выразить самобытность грузинского характера.
Серго Кобуладзе (1909-1978) – народный художник Грузии, лауреат двух Сталинских премий Первой степени.
Ираклий Тоидзе (1902-1985) – народный художник Грузии, заслуженный деятель искусств РСФСР, лауреат четырёх Ста- линских премий.
Мураз Мурванидзе (1939) – народный художник Грузии, академик Российской академии художеств, лауреат Государ- ственных и международных премий, главный художник Тби- лисского театра оперы и балета им. З.Палиашвили, Почетный гражданин города Тбилиси.







9
 



 



Шота Руствели


Худ. Серго Кобуладзе
 

 






ОБЛАЧЕННЫЙ В ШКУРУ ТИГРА






 




 
 














































.
 

 


ПРОЛОГ




Создавший мироздание божественной рукою, Вдохнул в нас жизнь и наделил бессмертною душою, Для смертных землю сотворил, с природой многоликой, И образ свой царям придал он силою великой,


О Бог, единый! Облик дал ты каждому творению, Избавь от сатаны, что нас зовет к грехопадению,
Дай силы, как миджнур, пылать любовью неземною, Покаявшемуся прости грехи перед тобою.


Давид-Сослан в бою с врагом, поэта восхищает, Но как Тамар мне описать?! Уменья не хватает.
О солнцеликой дай сказать, мои старанья – тщетны,
Не хватит моря мне чернил, пред ней слова бесцветны.


Жемчужины – в её глазах, уста её – рубины, Но что бы я не написал, тут нет и половины.
Тот, кто Тамар не лицезрел, тот красоты не знает, Я б не посмел, но лик её поэта вдохновляет.


Я пишу по повеленью, без ума в неё влюбленный, Слово нежное поэта раздробит и камень твердый. Нет снадобья от разлуки, ничего не помогает.
Пусть убьет уж, коль не лечит, кто на муки обрекает.





13
 

 


Сердцем написал поэму для царицы, я Руствели, Чтоб, стихи мои, читая, перед ней благоговели.
Бога в помощь призову я, весь проникнусь состраданьем, Об отважном Тариэле поведу повествованье,


О влюбленных я Руствели, книгу жизни открываю. Слезы льет над их судьбою и на Бога уповаю.
О собратьях Тариэла, верных рыцарскому долгу, О любви и о коварстве, о судьбе, угодной Богу.


Я быль персидскую в стихах грузинских излагаю. Их сиротливый жемчуг слов, я рифмой украшаю,. Рассудок с чувством, как коней нагайкой усмиряю
На суд потомков спорный труд, в сомненьях, представляю.


Нас светила направляют, наделяют нас судьбой:
Воин с саблей неразлучен, пахарь с матерью-землей. Будь миджнуром настоящим, будешь ты тогда любим, Жизнь прими, как дар небесный, не завидуя другим.


Ведь не всем дано по небу с музой в облаках летать, И не каждый может мудрость мысли ясно передать. Кто страдает многословьем, тот болтун, а не поэт.
В час раздумий, в час сомнений не найдешь в стихах ответ.


Виден конь на переправе, проверяют меч в бою, Я по мелодичной рифме стихотворца узнаю.
Кто способен в кратком слове необъятное объять,
Тот рожден, чтоб быть поэтом, стих его как благодать.



14
 

 


Стих порой, как гусь, хромает – речь бездарного бедна, Так собою он доволен, что походит на осла.
Кто-то может быть удачлив, – рифму к строчке подберет, Но в дороге он отстанет – до вершины не дойдет..


Стих высокий сердце лечит, каждому он по душе, Но поэты-самозванцы любы лишь самим себе. Должен быть поэт понятен и глупцу, и мудрецу, Чтоб звучала по-грузински речь, приятная Творцу.


Коль неопытен охотник, он по мелочи стреляет, Иль в себе он не уверен, иль грузинского не знает. Глупый все богатство слова по дороге растеряет, Мудрому, для меткой мысли, слова одного хватает.


Любовь без сердца не любовь, – порочная забава
Она опасна и грешна, как сладкая отрава.
Соблазнов много на пути – не видит их влюбленный, Мечтает лишь о встрече он, с любимой разлученный.


Когда поешь ты лишь одной, то благосклонна муза, С ней стихотворчество – полет, а без неё – обуза. Неверность – первый враг любви – она все разрушает Миджнура чистая душа измены не прощает.


Миджнур, в персидском языке, безумца означает. Что жизнь земная для него, он лишь о ней мечтает. Скрывая боль своей души, в разлуке он страдает. Народ к нему благоволит,– миджнура понимает.



15
 

 


Не знаю чище я слезы, чем слезы о разлуке, – Миджнур терпенье проявит, чтоб не поддаться муке. Врага в бою он победит, любовью окрыленный,
Я б строчки написать не смог, не будь и я влюбленный.


Небо нам любовь дарует, та, что выше всех страстей, Но бездушного минует, блуд ему всего милей, Ветрогоны есть такие, с кем и как, им все равно,
Хоть и зрячи, но слепые, на душе у них темно.


Злые люди злодеянье с удовольствием свершают.
Тех, кого при встрече хвалят,, за спиной потом ругают.    . Как они не понимают, что себя же унижают.
О любви одно лишь знают, – продают и покупают.

Преград любовь не признает, вершины покоряет. Кто неспособен полюбить, тот ей лишь подражает.
Пусть страсти в нас огонь горит, чтоб сердце в нем пылало, Лишь в этом жизни торжество, в нем всех начал начало.


Жалок тот, кто страсть любовью по неведенью зовет, Кто, как бабочка, летает, в облака не попадет.
Всем клянется в пылких чувствах, поцелуи раздает, Сам собою он торгует, душу черту продает.


Любовь тигрицей может быть, и лев ей уступает, Она нам силы придает, и смерть с ней не пугает. Любовь как таинство души, миджнур оберегает, Готов пожертвовать собой, и жизнь ей посвящает.



16
 

 









































Шота Руставели преподносит поэму царице Тамар.

Илл. М. Зичи



17
 

 


 



Был в Аравии когда-то Ростэван царем царей, На совет собрал он как-то рыцарей и вазирей. Говорит им: «Скоро вечер, свет укроет темнота, Дни мои развеет ветер, смерти тень уже близка.


Бог не дал, увы, мне сына, дочка свет моих очей, Будет вам она царицей, трон передаю я ей». Отвечал вазирь мудрейший солнцеликому царю:
«Ты для нас опора в жизни, мы с тобою, как в раю.

Полон сил ты, как и прежде, и не рано ль на покой?
Даже твой упрек нам в радость, мы всегда, во всем с тобой. Ты для трона, повелитель, далеко еще не стар,
В чем же дело? В чем причина? Может, ты от нас устал?


Все исполним, как прикажешь, – дочь твоя царица нам. Лев то будет или львица, – трон принадлежит царям. Ростэван сказал совету: «Я доволен вазирем,
Но хочу еще при жизни видеть дочь свою царем.


Старость – веская причина, время не остановить, Мчит оно неумолимо, что же мне не поспешить? Тинатин благословляю – воля царская моя,
Созывай народ на праздник, шли гонцов во все края!»




18
 

 









































Тинатин в слезах стояла, – как отца ей заменить?

Илл. С. Кобуладзе




19
 

 


Тинатин в слезах стояла, – как отца ей заменить? Сможет ли она, на троне, судьбы подданных вершить? Ростэван был непреклонен, Тинатин он утешал,
К трону подводил царицей и короной украшал.

Рад был вести предводитель войск арабских, Автандил, Знал он с юных лет царевну, как мечту, её любил, Страсть в душе его терзала, но не смел признаться ей, Ну, а тут такое счастье, чаще будет он при ней.


Почести воздать царице собралось людей не счесть. Наказал отец ей строго честь фамильную беречь: Щедро раздавать подарки, голь и знать не различать, И недобрый подобреет, если лаской привечать.


Для травинки или розы – светит солнышко для всех, Воду в море возвращают дождь и реки без помех.
То, что спрячешь, – потеряешь, что отдашь – считай своим.
Счастье лишь в добре познаешь, не дается оно злым.


Так она и поступила, все раздала Тинатин,
Шла о ней молва по свету, с гор высоких до равнин. Пировали все на славу, веселился стар и млад, Ростэван лишь был печален, будто празднику не рад.


Подошел к нему советник и почтительно спросил:
«Почему грустит мудрейший, кто ему не угодил? Может, горько сожалеет, что пуста теперь казна?
Не послушал он совета, нынче чья же в том вина?»



20
 

 








































Поначалу шли на равных, попадали в цель стрелой, Но устал учитель старый и велел трубить отбой.

Илл. И. Тоидзе




21
 

 


Ростэван лишь усмехнулся: «Сразу видно, ты скупой. Ни о чем я не жалею, занят мыслью лишь одной:
Нет в Аравии мне равных, ни в охоте, ни в борьбе, Автандил был мной воспитан, да и тот не ровня мне».


Автандил, услышав это, предложил ему на спор:
«Проведем соревнованье, справедлив ли твой укор? Если грусти в том причина, я тебя развеселю,
Но учти, хоть ты учитель, я тебе не уступлю.


Только дай мне обещанье, проиграв, не горевать.
Ты ведь первый бросил вызов, не стыдись и проиграть». Ростэван развеселился: «Ты ведь мне, как сын родной, Как тобой и не гордиться, будь победа за тобой».


Поначалу шли на равных, попадали в цель стрелой, Но устал учитель старый и велел трубить отбой:
«Много дичи настреляли, наказать нас может Бог, Время прекратить охоту, скажут пусть, каков итог».


Слуги робко доложили: «Победитель Автандил. Не прогневайся, властитель, счет тебе не угодил». Ростэван лишь рассмеялся: «Я учитель неплохой, Для меня его победа, что подарок дорогой».


Отдохнуть спустились к речке, рядом лес шумел листвой, Тихую вели беседу, – царь помолодел душой.
Сколько дичи перебили, будет снова пир горой. Стража поодаль стояла, – охраняла их покой.



22
 

 










































Странный витязь в шкуре тигра взор царя к себе привлек.

Илл. С. Кобуладзе



23
 

 


Странный витязь в шкуре тигра взор царя к себе привлек, Отчего мужчина плакал, ему было невдомек.
Сабля с пояса свисала, плетка, с палец толщиной,
А в руке сжимал поводья, рядом конь был вороной.


Разузнать, что с ним за горе, Ростэван рабов послал, Те ни с чем назад вернулись, витязь им не отвечал. Царь разгневался и страже приказал его пленить, Вышло воинов двенадцать, непослушного схватить.


Но, увы, не тут-то было, стал он плетью их стегать, Кто-то отдал Богу душу, кто-то бросился бежать. Царь на пару с Автандилом быстро сели на коней, Погнались, но незнакомец оказался их резвей,


То ль, как призрак, испарился, то ль на небо улетел,
То ль сквозь землю провалился, – берег речки опустел. Царь увидел знак в том Божий: видно, грешен я пред ним. Мрачным во дворец вернулся, все поведал Тинатин.


Разослал гонцов повсюду, чтоб узнать хоть что-нибудь, Кто тот родом и откуда, чтоб найти к разгадке путь. Через год гонцы вернулись, – не узнали ничего.
Царь подумал: «Может, дьявол скрылся в образе его?».


Дочь отцу помочь решила, – тайну витязя раскрыть, Автандилу наказала от отца решенье скрыть
И отправиться по странам, мир как будто повидать, А на деле попытаться все про витязя узнать.



24
 

 







































Но, увы, не тут-то было, ну он плетью их стегать, Кто-то отдал Богу душу, кто-то бросился бежать.

Илл. И.Тоидзе





25
 

 


«Про любовь твою я знаю и сама тебя люблю, Хоть разлука будет тяжкой, я терпенье проявлю. Испытанью срок три года, не найдешь, вернись ко мне. Ждать я буду у порога, справим свадьбу по весне».


Радость с грустью вместе ходят, Автандил был огорчен: Лишь приблизился, и тут же на три года разлучен.
Но царице подчинился. Предстоял неблизкий путь. Поутру к царю явился, объяснил отъезда суть:


«Нужно укрепить нам стены пограничных крепостей. За себя оставлю друга, Шермадина нет верней.
Знают все, какой он воин, с ним войска пойдут в поход. Будет трону он опорой, я ж вернусь уж через год».


Попросил он Шермадина – Ростэвану письма слать, Будто бы от Автандила, чтоб секрет не раскрывать. Шермадин не согласился: «Я с тобою должен быть, Ведь вдвоем нам легче будет трудности переносить».


Автандил ему ответил: «Испытать меня хотят,
Что ж, я принимаю вызов, трусости мне не простят». Сам отправился по свету, порученье выполнять,
Но не мог ни днем, ни ночью Тинатин не вспоминать.


Снял одежду полководца и оделся победней,
Золото зашил он в пояс, выбрал стрелы подлинней. Надо ведь в пути охотой пропитанье добывать,
В путешествии далеком горизонта не видать.



26
 

 







































Дочь отцу помочь решила, – тайну витязя раскрыть, Автандилу наказала от отца решенье скрыть.

Илл. М. Зичи




27
 

 


 



Повидал людей он разных, в дальних странах побывал, Но о том, кого искал он, ничего никто не знал.
Время в поисках летело, Тинатин его ждала, Лишь три месяца осталось, но удача все не шла.


Автандил не мог вернуться к Тинатин без новостей. Лучше уж не возвращаться, чем позориться пред ней. Пусть уж думают, что умер, будет траур во дворце,
О преемнике заботясь, станут думать о венце.


Трону надобен наследник… Мысли не давали спать. Нет, не может он вернуться, надо поиск продолжать. Месяц он еще скитался по нехоженым местам,
Но ни с кем не повстречался, – нелюдимо было там.


Перед ним была долина, дней на семь по ней пути, А за ней тянулись скалы, нелегко их перейти. Призадумался наш рыцарь: я в пути уж целый век, Утром чтоб принять решенье, здесь останусь на ночлег.


Подстрелил в лесу оленя, на лугу развел костер, Чтоб изжарить оленину. Собрался разбить шатер, Но, увы, не тут-то было, шум послышался вдали,
Дым костра привлек вниманье: кого черти принесли?




28
 

 


Хищники то или люди, Автандил еще не знал, До зубов вооружился, вороного подозвал.
Вскоре шестерых увидел, был один из них без сил. Кто такие? Что за горе? – Автандил их расспросил.


Старший горестно поведал: «Мы охотились втроем, Слуги стрелы подбирали, предложил я: отдохнем! Тут леса богаты дичью. Каждый тщился доказать,
Что средь нас он самый меткий, чтобы силу показать.

Но в лесу возник, как призрак, всадник на тропе глухой, Облаченный в шкуру тигра, конь под ним был вороной. Я окликнул незнакомца: кто он, как сюда попал?
Но на все мои вопросы витязь, как немой, молчал.


Приказал тогда я братьям: непослушного пленим! Младший стал вдруг петушиться: «Я хочу сразиться с ним, Вызову на поединок, и коня возьму в трофей.
Вы мне, братья, не мешайте, станет ясно, кто сильней».


И коня к нему направил. Витязь плетью лишь взмахнул, – Брат с коня, как труп, свалился, будто бы навек уснул». Автандил утешил братьев, им шатер свой уступил, – Впрочем, радостью своею он их сильно удивил:


«Я молил об этой встрече Бога, солнце и луну, Брата к речке вы снесите, полегчает там ему.
Где тот витязь, покажите, по следам его пойду». Братья снова удивились, – кличет он себе беду, –



29
 

 


Но тропинку показали. Вдалеке виднелась тень. Автандил был рад безмерно: наконец настал мой день! Вслед за витязем, крадучись, он последовал тропой. Долго шли они по лесу за неведомой судьбой.


Путь скала им преградила. Автандил с коня сошел, – Витязь вдруг как испарился, – и следа он не нашел. Выбрав дерево повыше, Автандил наверх полез,
Вид оттуда был отменный, и скала видна, и лес.


Видит он, как из пещеры вышла женщина одна, Плача, витязя обняла, грусти и тоски полна.
Их пещера вскоре скрыла, вороной траву щипал, Автандил поста не бросил, до утра он там прождал.


Утром витязь появился, вороного оседлал,
С женщиной тепло простился и куда-то ускакал. Автандил решил остаться, с женщиной поговорить, Чтоб про тайну рассказала, и решить, как дальше быть,


Он направился к пещере чтоб, судьбу свою пытать, – Но, увидев незнакомца, бросилась она бежать. Автандил настиг беглянку и хотел ей объяснить,
Что не вор он, не грабитель, что пришел поговорить.


Но, увы, не тут-то было, принялась она кричать, Вырываться и браниться, Тариэла в помощь звать. Еле-еле Автандилу удалось её унять,
Объяснить свое желанье тайну витязя узнать.



30
 

 








































Выбрав дерево повыше, Автандил наверх полез, Вид оттуда был отменный, и скала видна, и лес.

Илл. М. Зичи




31
 

 


Женщина ему сказала: «Хоть убей, но не скажу. Пусть уж Тариэл вернется, все ему я расскажу». Автандил терял терпенье, был не в шутку разъярен, И смуглянке непокорной к горлу нож приставил он.


Та спокойно отвечала: «Я ведь смерти не боюсь, Тариэл моя отрада, за него лишь я молюсь».
Понял Автандил, что силой правды так и не узнать, И решил он попытаться жалостью её пронять.

Рассказал ей все, как было, что безумно он влюблен, Что красой своей царицы на всю жизнь он покорен, Что вернуться не успеет, иль вернется к ней ни с чем: Станет смерть ему желанной, жизнь тогда ему зачем?


Женщина вдруг согласилась, но не находила слов:
«Я раскрою тебе тайну, коль ты выслушать готов». Автандил же рассмеялся, притчу ей пересказал, Как в колодец некий странник неожиданно упал.


К счастью, мимо шел прохожий, он ему и говорит:
«Подожди, приду с веревкой, здесь пока что не горит». Тот невольно рассмеялся: «Уж, конечно, подожду,
А куда я, бедный, денусь, тут в колодце посижу».


Впала женщина в раздумье. Автандил смиренно ждал. Наконец она решилась, голос у неё дрожал:
«Я Асмат, а витязь странный, Тариэл, он мне как брат, Но я загодя не знаю, будет ли тебе он рад.



32
 

 










































В свою очередь поведал Тариэл свою беду:
Жил в раю он, как царевич, а теперь горит в аду.

Илл. И. Тоидзе


33
 

 


Все, что с нами приключилось, пусть уж он расскажет сам. Чтобы с гостем был радушней, я совет собрату дам.
Буду сетовать на то, что он всегда, везде один,
В этом, правда, есть и польза, – сам себе он господин.


Но без друга очень тяжко, с ним не страшен даже черт, Верный друг на помощь другу в трудный час всегда придет». Так оно и получилось. Автандил ждал за стеной
И, когда вернулся витязь, подошел к нему с сестрой.


Рассказал ему подробно, как у речки повстречал, Как искал его по свету, как в пещере ожидал,
Кто он родом и откуда, как царевну полюбил, Как найти его до свадьбы, он задание получил.


В свою очередь поведал Тариэл свою беду:
Жил в раю он, как царевич, а теперь горит в аду. Был безгрешен и наивен, но решил судьбу злой рок И миджнура на разлуку и скитания обрек.


















34
 

 


 



Он родился в Индостане, где отец его царил.
Шесть таких же царств соседних Фарсадан объединил. А родитель Тариэла побрататься с ним решил, Сделался его вассалом и в походы с ним ходил.


Фарсадан был благодарен, благородство оценил И ему, как полководцу, воинство свое вручил. Тариэла он, как сына, как наследника, растил, – Для бездетного владыки Тариэл надеждой был.


Так прошло пять лет привольных. Тариэл жил при дворе, А у Фарсадана вскоре родилась дочь на заре…
Тариэл к отцу вернулся. – Протекло пятнадцать лет, – После смерти Саридана сын жил скромно, как аскет.


В трауре ходил глубоком, был печален и суров. Фарсадан его хватился и послал за ним гонцов. Принял вновь его, как сына, пост отца ему вручил, На пиры и на охоту без него впредь не ходил.


Но царевну он не видел, та отшельницей жила. Замок стража охраняла, а при ней Асмат была. На охоте соколиной как-то Фарсадан решил:
Поделюсь-ка с дочкой дичью, – башню в замке посетил.




35
 

 


Царь один вошел в покои. Тариэл у входа ждал. Приподнялся край полога, он царевну увидал, Но не солнце то сияло, а лик Нестан-Дареджан
Не напрасно прятал дочку всемогучий фарсадан.

Словно молния блеснула, хоть не слышен в небе гром, – Так девичьей красотою Тариэл был поражен.
Он три дня лежал сраженный, и не мог прийти в себя, Так любовь сжигает сердце в страстном пламени огня.


Лучших лекарей направил к Тариэлу Фарсадан, Те руками разводили, – не было на теле ран.
Вел себя с тех пор он странно, никуда не выходил, День и ночь о ней он думал, в одиночестве грустил.


Фарсадан пытался было юношу развеселить,
То в поход с ним отправляться, то с подарком приходить, Но напрасно он старался, Тариэл был одержим.
Мыслью тайной, страстью властной, был любовью он томим.


У него друзья гостили, чтоб он не был одинок, Пели песни и шутили, но не шли старанья впрок. Доложили Автандилу: женщина у входа ждет –
«Видно кто-то из наложниц, в спальню пусть она войдет».


Чтоб они не расходились, он друзей предупредил,
В спальне женщине он ложе разделить с ним предложил. Та сказала: «Встреча с вами для меня большая честь»,
Но лицо не открывала, рядом не спешила сесть.



36
 

 










































Словно молния блеснула, хоть не слышен в небе гром, – Так девичьей красотою Тариэл был поражен.

Илл. И. Тоидзе


37
 

 


Тариэл аж удивился: «У меня ты в первый раз?» Та стыдливо отвечала: «Выполняю я приказ. Послана я к вам царевной, потому-то и пришла. Я письмо своей хозяйки, тайное, вам принесла».

Был в письме укор нежнейший, что мужчине не к лицу
По любимой убиваться, стыдно слезы лить бойцу.
«О тебе давно мечтаю, с башни за тобой слежу,
Будь моей любви достойным, лишь о том тебя прошу.


Лев влюбленный должен львице силу страсти показать, Ведь любовью окрыленный должен подвиги свершать. Докажи твою мне верность, хатаетцам прикажи,
Чтобы дань нам заплатили, иль войной их накажи».


Тариэл в смятенье думал: сон ли вижу наяву? Счастью своему не верю, как до встречи доживу? Тариэл ответил кратко: что благодарил судьбу,
Но слова любви святые не доверил он письму.


Будто заново родился, стал и весел, и здоров,
Во дворец к царю вернулся и к походу был готов. Фарсадан был рад их встрече, о письме он не узнал. Дать урок хатаетянам Тариэлу приказал.


Войско ждало Тариэла. Он учения провел,
А пока, до выступленья лишь переговоры вел. Для начала в Хатаети, к их царю, письмо послал, Где о каре непокорных, о войне предупреждал.



38
 

 










































Был в письме укор нежнейший, что мужчине не к лицу
По любимой убиваться, стыдно слезы лить бойцу.

Илл. С. Кобуладзе


39
 

 


В ожидании ответа сам в покоях отдыхал.
От царевны раб явился, приглашенье передал. Тариэл стрелой помчался, встретила его Асмат. Красотой Нестан сияла, – роза украшала сад.

Нестан-Дареджан увидев, от волненья онемел.
Встал, как вкопанный, у двери, слова вымолвить не смел. Между ними бушевали волны страсти и любви,
Но приблизиться друг к другу не решались, не могли.


Очи роза поднимала, но, увидев жгучий взгляд, Их невольно опускала, много-много раз подряд. Наконец Асмат вмешалась, к Тариэлу подошла
И на ухо прошептала: «Выйдем, друг мой, со двора!


Видишь, как она стыдлива, хоть безумно влюблена, Оттого и молчалива, и её ли в том вина? Возвращайся, будь спокоен, я к тебе раба пришлю
И о следующей встрече непременно сообщу».


Шел домой он, окрыленный встречей с Нестан-Дареджан, Ждал его с недоброй вестью человек хатаетян.
Царь Рамаз писал в посланье, что не будет дань платить, Фарсадан над ним не властен и его не покорить.


Стало ясно из ответа, что войны не избежать, Разослав гонцов повсюду, стал полки он собирать. Фарсадан дал приказанье: хатаетцев наказать! Предстояло Тариэлу с непокорным воевать.



40
 

 


Все было уже готово: утром рано выступать!
Сам он думал об одном лишь: как к Нестан ему попасть? Дело в том, что у царевны тетка строгая была,
Уму-разуму учила и колдуньею слыла.


Замужем была в Каджети, как царица, там жила,
Но с тех пор, как овдовела, то к племяннице пришла. Там Давар (так её звали), – Фарсаданова сестра, –
За Нестан, как мать, следила и растила, как могла.


Случай снова улыбнулся, – милого Нестан звала. Тариэл приободрился, – ведь разлука не мила.
Лев увидел свое солнце, счастлив был, как никогда: Поклялись они друг другу быть миджнурами всегда.


Пусть вернется он с победой, как прославленный герой. Справят свадьбу в Индостане, царский пир пойдет горой. Не хотелось расставаться, но наутро был поход. Попрощалась с Тариэлом, проводила до ворот.


Утром знамя Индостана рать вело уж за собой, Тариэ л войска возглавил, был готов на жаркий бой. Вот и земли Хатаети. Враг в засаде скрытно ждал, Но таких огромных полчищ царь Рамаз не ожидал


И решил пойти на хитрость, с мировой гонцов послал, Тариэлу он подарки, мир и дружбу предлагал:
«Мы платить вам дань согласны, ну, зачем нам воевать? А для мирных разговоров не нужна такая рать.



41
 

 


Рать оставьте на границе, мы отряда будем ждать, Чтобы встретить без оружья, весело попировать». Тариэл гонцов приветил, предоставил им шатер. Сам к совету удалился, знали все – Рамаз хитер.


Подозренья оправдались: ночью, поздно из шатра, Тайно к ним гонец прокрался, не дождавшийся утра. Помнил милость Саридана, Тариэлова отца,
И раскрыл ему секреты он Рамаза-подлеца:


Ждет тебя в лесу засада, Тариэл, будь начеку!
Я вернусь в шатер скорее, чтоб не накликать беду. Тариэл был благодарен: «Я тебя озолочу,
И свой долг тебе за помощь сторицею отплачу».


На совете порешили: сделать вид, что верим им. Вышлем им отряд навстречу, а войска пойдут за ним. Отобрали самых смелых, триста сильных молодцов, Да таких, что каждый стоил сотни вражеских бойцов.


Тариэл отряд возглавил, каждый был вооружен. Был он Божьим провидением от погибели спасен. Царь Рамаз пытался было в сети их отряд завлечь, Но, увы, не тут-то было, страшен Тариэла меч!

Дав войскам сигнал условный, он влетел во вражий строй, Триста воинов отважных на врага пошли стеной.
Царь Рамаз дал приказанье: «К окруженью приступить!» Он не знал, что план коварный и его мог погубить.



42
 

 









































Тариэл, как лев, сражался, уложил он груду тел.


Илл. И. Тоидзе



43
 

 


Тариэл, как лев, сражался, уложил он груду тел. Вскоре войско подоспело, царь укрыться не успел, В окружение попался, схватку проиграл с судьбой.
Должен был он с Тариэлом рукопашный принять бой.


Сброшен был с коня на землю он рукой богатыря. Тариэл пленил Рамаза, хатаетского царя,
Много пленных и добычи Фарсадану он послал, Взял ключи от городов он и казну царя забрал.


Витязь был великодушен. Он царя не унижал, И к народу обратился, мир им долгий обещал. Подобрал дары-подарки для царя и для Нестан, Дома ждали его слава и счастливый Фарсадан.


Как герой и победитель, он вернулся в Индостан, Отмечал победу пиром благодарный Фарсадан.
Он простил царя Рамаза, трон, как милость, возвратил. Дань платить тот обязался, снисхождения просил.


















44
 

 


 



На пиру Нестан блистала, красотой затмила всех. Тариэл сидел напротив, – пили гости за успех,
Но влюбленные молчали, взгляды пылкие даря, Никого не замечали, в облаках любви паря.


Фарсадан тост за победу, за героя предложил, О заслугах Тариэла, об отваге говорил. Наградил он полководца и о войске не забыл. На подарки не скупился, щедро всех он одарил.


Тариэл был ранен, в руку враг стрелой ему попал, То, что будет ранен в сердце, он пока еще не знал. Объявил царь на совете, что корона тяжела,
И стране полезней будет, чтоб на трон Нестан взошла.

Замуж выдать дочь решил он, – вместе с мужем пусть царит, С сыном шаха из Хорезма брак их семьи породнит.
Как один, все согласились, Тариэл лишь промолчал, Возражать уж было поздно, Фарсадан все сам решал.


Тяжкой вестью оглушенный, Тариэл пришел домой, Но и дома, потрясенный, не нашел в душе покой.
От Асмат пришло посланье: ждет к себе его Нестан, – Но помочь могло лишь чудо изменить отцовский план.




45
 

 


А Нестан, мрачнее тучи, принялась его ругать,
В малодушье обвиняла. Как он мог в ответ смолчать? Может, он её не любит, и неужто позабыл,
Как в тоске по ней ночами он не спал, не ел, не пил?


Тариэлу полегчало, он-то думал, что она Стать царицей поспешила и согласие дала. Успокоил он тигрицу, клялся в том, что верен ей
И что любит больше жизни, самого себя сильней.


Нестан-Дореджан спросила: «Как он может допустить, Как потомок царской крови, трон чужому уступить? Пусть он тайно, темной ночью, сына шахского убьет,
И по праву, как наследник, сам на трон царя взойдет.


О любви своей ни слова он не должен говорить,
О правах своих законных лучше громко заявить». Возвращался с тяжким сердцем удрученный Тариэл. Как отца, любил царя он, воевать с ним не хотел.


Для него Нестан светила, словно солнце и луна, Лишь она его отрада - сердца два, душа одна.
Во дворце приготовленья к свадьбе полным ходом шли, И с подарками от шаха гости в Индостан пришли.


Тариэл все уклонялся грех на душу принимать,
Но Нестан предупредила: «Может все он потерять, И её, и трон, и царство, их им нужно защитить,
Но, а, если не решится, не простит и будет мстить.



46
 

 









































Тариэл-таки решился и соперника убил.


Илл. М. Зичи



47
 

 


Не в дуэли, а в постели он соперника убил,
В город свой потом вернулся, под защиту верных сил. Царь сейчас лишь догадался: витязь дочь его любил, И сестру, Давар-колдунью, в недогляде обвинил.


Как себе, сестре он дочку, безоглядно доверял,
Как случилось, что про тайну их любви он не узнал? Ей божественную мудрость надо было почитать,
Но Давар земные страсти предпочла ей прививать.


Он послал за Тариэлом, и сестру грозил убить: Дочь за то, что скрыла тайну обещал он проучить. Тариэл ему ответил, что Нестан тут ни при чем, Царь отцом ему был раньше, хочет стать и палачом?

Но готов он защищаться, у него хватает сил,
Не хотел он с ним сражаться, – честь свою он защитил. Дочь отдаст пусть кому хочет, но на трон взойдет лишь он, По какому это праву он престола был лишен?


Фарсадан не унимался и не думал их прощать, Стало ясно - наказанья им никак не избежать.
У Давар глаза горели, дым стоял от бранных слов: Обмануть её посмели? Брат убить её готов?


Ничего она не знала про героя и Нестан,
Их любовь Асмат скрывала, ей и мстит пусть Фарсадан. Вне себя от горя, гнева, поклялась им отомстить. Проклиная, предсказала: «Больше вместе им не быть!»



48
 

 







































И Нестан избила страшно, – та без чувств почти была, – А потом двум чернокожим приказание дала...

Илл. М. Зичи





49
 

 


И Нестан избила страшно, – та без чувств почти была, – А потом двум чернокожим приказание дала:
Чтоб уплыли с нею в море к неизвестным берегам, Путь обратный позабыли, дали волю парусам.


«Раз уж смерть рукою брата мне, несчастной, суждена, С жизнью я сама покончу, я судьбой обречена».
Прямо в сердце меч вонзила. Тариэл о том не знал. От Асмат, от безутешной, обо всем потом узнал.


Вмиг взошел он на корабль, воды моря бороздил, Но нигде следов любимой все никак не находил. Целый год с Асмат по морю поиски он продолжал, Но надежда угасала… Что ж, он к берегу пристал.


 



Было тихо и спокойно, Тариэл в тени уснул.
В это время крик раздался, кто-то вроде бы тонул. Вскоре показался всадник, к берегу он подскакал, Уплывавшим в море скорой, страшной местью угрожал.


Тариэл к нему подъехал и подмогу предложил,
Но, как видно, было поздно, враг на корабле уплыл. Они быстро подружились, звали рыцаря Фридон,
В Мульгазанзарское царство Тариэл был приглашен.




50
 

 


Рассказал Фридон собрату, как в ловушку он попал, Для охоты с соколами остров свой он посещал.
Там леса богаты дичью, для охоты благодать.
Остров дан ему в наследство, им владеть и охранять.


Тут двоюродные братья привалили пострелять, Из охотничьих угодий я пытался их прогнать. Свиту мою перебили, не осталось больше стрел,
Меч сломался, с корабля я в море вплавь уйти сумел.

Накажу я их войною, только войско соберу.
Коль дружны теперь с тобою, то пойдем в поход к утру. Тариэл совет дал добрый: пока лучше не спешить,
Надо подготовить войско, чтобы в схватке победить.


Вот и город показался. Невелик был, но красив. Вкруг царя народ собрался, был со всеми он учтив. Видно, все его любили, он заботился о них.
Все наряжены богато, а дворец в камнях цветных.


Вот Фридон в поход собрался, был наш витязь рядом с ним, Божьей помощью хранимый, каждый храбр, непобедим. Было взято много пленных, пал и стольный городок, Покорен царек враждебный, был оброк с него жесток.


Драгоценности и ткани, – оплатил сполна он долг, – Пировал Фридон победу, Тариэл не зря помог. Веселились все на славу, грустным был лишь Тариэл: Тосковал он о невесте, и не спал, не пил, не ел.



51
 

 


 



Чтоб его печаль развеять, царь прогулку предложил: Соколиную охоту он особенно любил.
На скалу они поднялись, открывался дивный вид: Что-то вспомнилось Фридону, он собрату говорит:


«Как-то я заметил в море что-то, вроде бы, как кит. К берегу он приближался, видно было, что спешит. Вскоре лодка показалась, был ковчег на лодке той, Вышла из него девица, – изумила красотой.

Все вокруг неё сияло, я не видел красивей,
Солнце перед ней поблекло, стало от неё светлей». Чтоб увидеть чудо ближе, он с горы пустился вскачь. Берег быстро приближался, слышен был девичий плач.


Стук копыт заслышав, негры стали быстро уплывать, Лодка в точку превратилась, их не мог Фридон догнать. Тариэл мгновенно понял, кем красавица была,
Нить судьбы его случайно к солнцеликой привела.


От избытка чувств он тут же, как подкошенный, упал. Друг его аж растерялся, ведь причины он не знал. Наконец пришел он в чувство и Фридону рассказал, Что Нестан, свою невесту, он в похищенной узнал.




52
 

 


Царь собрал всех мореходов, год на поиски им дал, Непременно все проведать о царевне приказал.
Год прошел в тревожных мыслях, Тариэл известий ждал. Но вернулись мореходы, след её совсем пропал.


 



Все постыло Тариэлу, стало ждать невмоготу,
Слиться он решил с природой, чтоб заполнить пустоту. Он сказал Асмат и слугам, что уходит от людей
И отшельником отныне будет жить среди зверей,


Что они теперь свободны, дальше он один пойдет, Видно, так судьба сложилась, что Нестан он не найдет. Наотрез те отказались: мы с тобою навсегда,
Не гони нас, будем вместе мы во всем, везде, всегда.


Царь Фридон пытался друга в своем царстве удержать, Но миджнуру Тариэлу не по силам было ждать.
Поклялись друг другу в дружбе, царь Фридон тут загрустил, На прощанье Тариэлу вороного подарил.


Так, скитаясь и плутая, на пещеру набрели,
Где драконы обитали, от меча те смерть нашли.
В схватке слуги все погибли, он остался лишь с Асмат, Облаченный в шкуру тигра, не носил он больше лат.




53
 

 


Вспоминал свою тигрицу, знать бы, где она теперь?
Одичав в тоске бесплодной, средь зверей он жил, как зверь. Рассказав все Автандилу, в заключение сказал:
«Можешь ты теперь вернуться, про меня ты все узнал».


Автандил его утешил: знай, теперь ты не один, Как сестру я и как брата, вас обоих полюбил.
Я уеду ненадолго, обязательно вернусь,
Вас в беде я не покину, дружбой рыцарской клянусь.


Выслушай, однако, все же то, о чем не промолчу:
Врач дает советы даже заболевшему врачу.
Горю мукой не поможешь, надо поиск продолжать, Подожди меня, и вместе пустимся её искать».



 


К войску Автандил вернулся, встречен с радостью он был, Шермадин, как рыцарь верный, тайну друга сохранил.
В честь приезда Автандила задали веселый пир, И, казалось, воцарился наконец-то долгий мир.


Тинатин глаз не сводила с суженого за столом, Автандил ей любовался, словно редкостным цветком. Вскоре встреча состоялась, – Автандил был приглашен, Рассказал о Тариэле, как безумно тот влюблен,




54
 

 


Но несчастлив оттого, что был с любимой разлучен. Автандилу это близко, боль тоски познал и он,
Он, исполнив порученье, воротился, как герой. Вместе вновь они отныне, осчастливлены судьбой.


Радость встречи омрачало то, что друг его в беде, Если он не возвратится, не простит того себе. Обещанье дал, как рыцарь, Тариэлу Автандил, Что вернется, чтобы ждал он, никуда не уходил.

Тинатин все понимала, – у миджнуров свой язык, –
Был и грустным, и счастливым девушки прекрасный лик.
«Благодарна провиденью я за то, что ты со мной, Убедилась я в разлуке – неразлучны мы с тобой.


Но грустна я оттого, что остаюсь опять одна, Невредимым ли вернешься и когда, я знать должна. Вот возьми браслет с собою, обо мне напомнит он, Будешь этим амулетом от беды ты огражден.


Автандил прощался грустный, глаз всю ночь он не смыкал, Думал о любимой нежно, амулет её ласкал.
Утром рано к Ростэвану вазиря решил послать, Чтоб отважился царю он про отъезд его сказать.


Тот сначала испугался, – страшен Ростэвана гнев, Золота же не отвергнул, в этом выгоду узрев.
Но вазирь вернулся грустным, – выгнал царь его взашей
И скамью вдогонку бросил, не стыдясь своих гостей.



55
 

 


«Хорошо, что промахнулся, стало б меньше вазирей, Ворон коршуном не станет, я вазирь, не чародей.
Я, во имя нашей дружбы, своей жизнью рисковал, Хоть успеха не добился, но вам верность доказал».

Автандил не знал, что делать, не уехать он не мог, Чтоб сдержать мужское слово, надо уложиться в срок. Тут же он, домой вернувшись, вазирю дары послал: Три рулона тканей редких, много жемчуга и лал.


Тыщу золотых впридачу со слугой он отослал.
Утром вызвал Шермадина и про план свой рассказал:
«Не могу зарок нарушить, слово рыцаря я дал, - Как бы, не сдержав обета, я себя бы уважал?!


Ты опять меня заменишь, жди, пока я не вернусь.
Коль погибну на чужбине, – смерти славной не боюсь, – Пусть не поминают лихом и поминки справят мне.
А полки, как полководцу, доверяю лишь тебе.


Дашь отпор врагу, я знаю. верных трону награди, А предателей и трусов, как пристало, накажи. Присмотри за моим домом, за имением моим. Оценю твою услугу, буду должником твоим.


Написал я завещанье, Ростэвану передашь,
Я ж Аравию покину, знаю, тайну не предашь». Передал письмо он другу, и молитву сотворил,
А потом покинул город, дождь следы с дороги смыл.



56
 

 









































Вот возьми браслет с собою, обо мне напомнит он, Будешь этим амулетом от беды ты огражден.

Илл. С. Кобуладзе



57
 

 

ПОСЛАНИЕ АВТАНДИЛА

«Царь, прости, что покидаю, не спросившись у тебя, Что ослушник, понимаю, но и ты пойми меня: Заронивший искру дружбы ждет ответного тепла. Должен был сдержать я слово, нас судьба навек свела.


Знаю, ты великодушен. Так услышь слова мои:
Друг в беде не бросит друга, будет рядом с ним в пути. Как не вспомнить тут Платона, дал когда-то он совет:
«Ложь и лицемерье телу и душе наносят вред».


Ложь и есть первопричина всех несчастий на земле. Разве мог предать я друга, так поверившего мне? Для чего передавались нам заветы мудрецов,
Если мы легко забудем наставления отцов?


С детства нас любовь и дружбу научили почитать, Грех на душу принимает, кто способен изменять. Ведь любовь нас возвышает, крылья нам она дает, Кто безумства не познает, тот в Эдем не попадет.


Кто открыл глаза на мир нам, жизнь земную сотворил? Кто, невидимый, помог нам, силой власти наделил? Боже, ты границы жизни свыше нам определил: Одному дашь силу сотни, сотню вмиг лишишь ты сил.







58
 

 


То, что Богу неугодно, не случится никогда. Меркнет красота, лишившись животворного луча. Тянет все живое к солнцу, тянет к свету и меня. Путь разлуки выбираю, как отца, тебя любя.


Поступил я против воли воспитателя-царя,
Но, поверь, не мог иначе, не гневись ты на меня.
Хоть и выбрал путь я трудный, должен цели я достичь, Иль пройду я все преграды, иль мне рыцарем не быть.

Что случилось, то случилось, так зачем теперь грустить? Раз на то Господня воля, должен ты меня простить.
Ведь решенья провиденья смертному не изменить. Нет прямой дороги к счастью, сатану чтоб победить.


Ты и сам меня за трусость перестал бы уважать. Отправляюсь в путь далекий, чтоб с судьбою воевать На прощанье я хочу вам жизни легкой пожелать.
Вам судьба прожить безбедно, мне ж прощенья ожидать.


Ты, со временем, не будешь мой поступок осуждать, Ты и сам так поступил бы, как меня тут не понять?
Тот не рыцарь, кто способен, как предатель, поступить, Дьявола послушав, можно свою душу погубить.


Перед Богом нам придется за поступки отвечать,
Тем, кто чист в любви и дружбе, ниспошлется благодать. Не хотел тебя обидеть, но не мог я не сказать:
Если б я остался в царстве, Бог меня мог наказать!



59
 

 


Тот не рыцарь, кто не ищет славы в яростных боях, Не надейся на победу, коль тебя обуял страх.
Не к лицу мужчине дома с прялкою в руках сидеть,
Лучше всех приобретений – имя доброе иметь.

Смерть ничто не остановит, ждет нас всех земля и тлен. Будешь сильным или слабым, под конец берет всех в плен. Только имя остается, ставит жизнь свою печать.
Чем нести клеймо позора, лучше смерть в бою принять.


Я осмелюсь, царь великий, об одном еще сказать: Каждому из нас придется в этом мире умирать. Никому не удавалось смерть-злодейку обмануть.
От души тебе желаю, чтобы долгим был твой путь.


Голым в этот мир пришел я, голым на тот свет уйду. Коль погибну на чужбине и бесследно пропаду,
Не оплаканный родными, буду спать в земле чужой, В утешенье знать хотел бы, что прощен я был тобой.


Раздари стада-отары, отпусти рабов моих, Золото дай богадельне, для сирот и для слепых.
Пусть помянут добрым словом, мне отрадно будет знать, Что меня в молитвах станут благодарно вспоминать.


Часть богатств в казну возьмите, на строительство мостов, Часть бездомным подарите, накормите бедняков.
Не скупитесь при раздаче, мне уж нечего терять,
В жизни тот приобретает, кто умеет отдавать.



60
 

 


Се последнее посланье, царь, вернусь я иль умру, Душу я свою вверяю нынче сердцу твоему. Примирись с моим отъездом, непокорным не зови, Как отец простил бы сына, так и ты меня прости.


Тот, кто пишет завещанье, мыслями на небесах, Коль светила пожелают, будет ветер в парусах. Шермадин меня заменит, ты его не прогоняй, Уважай, как полководца, и, как другу, доверяй.


Вот и все мое сказанье, расстаемся мы с тобой.
Не грусти, мой воспитатель, предан я тебе душой. Ухожу я в неизвестность, свет нащупать в темноте, Вы ж, на зло врагам, живите, неподвластные судьбе.

Передал он Шермадину завещание свое
И сказал ему: «Я верю в красноречие твое,
Будь с царем поосторожней, если грянет вдруг гроза». Обнялись друзья, как братья, выдавала их слеза.


















61
 

 

МОЛИТВА АВТАНДИЛА

О Всевышний! Ты, владыка суш, морей, небесных сил,
Ты, который, из любви к нам, смертным все грехи простил: Чудодейственным уменьем сказкой жизни одари,
Помоги унять гордыню, силой правды надели.


Ты, властитель всей вселенной! Помоги мне в трудный час
Стойко выдержать разлуку, ты, любви учивший нас! Для чего мне жизнь земная, если не увижусь с ней. Сделай так, чтобы любила с каждым мигом все сильней.


Боже, Боже милосердный, об одном еще прошу: Помоги найти для друга ту, которую ищу. Защити в боях с врагами, сатану чтоб победить, Буду я тебе молиться, буду жертвы приносить.


 



Ростэван проснулся рано, он с утра не в духе был, Чтоб развеять подозренья, вазиря он пригласил. Тот вошел, не уповая на спасительный исход.
Царь сидел мрачнее тучи, визиря прошиб аж пот.


Начал Ростэван учтиво: «Ты любимый мой вазирь, Я не помню, что случилось, чем меня ты разозлил? Я вчера тебя обидел, выгнал из дворца взашей, Знаю я: порой «обида сети паука страшней».

62
 

 


Впредь со мной будь осторожен, все обдумай, не спеши, А сейчас все по порядку, не скрывая, расскажи.
Ты ведь близок мне, мудрейший, будто к сердцу прикипел. Я ж тебя в порыве гнева на костре спалить хотел».


Повторил вазирь все снова, царь разгневался опять:
«Как ты смеешь, как еврею, при торговле повторять? С глаз моих исчезни живо, к Автандилу поспеши, Расспроси его и толком все потом мне расскажи».


Во дворце у Автандила ничего никто не знал.
Был вазирь в смятенье духа, царь его опять позвал. Не явился он. Царь понял, что любимец убежал:
«Я того, кто стоил сотни, без сомнений потерял.


Я любил его, как сына, до сих пор его люблю. Для меня погасло солнце, о потере я скорблю.
Жаль мне тех, кто непокрытой держит голову свою. Я теперь хожу, как нищий, волю грусти я даю.


Я не знаю, как разлуку с беглецом перенесу? Неужели не придется нам охотиться в лесу? Ничему не посмеемся, не затеем в мяч игру? Неужели не оплачет он меня, когда умру?


Долго так он убивался, свет затмило темнотой. Шермадин к нему явился, – рисковал он головой, – Будто бы он завещанье обнаружил на столе:
«Если, царь, меня осудишь, предпочту лежать в земле».



63
 

 


Царь прочел и долго плакал. Обо всем совет узнал. Опечалился владыка, веселиться перестал.
Облачил всю свиту в траур, и молится наказал: Чтобы рыцарю Всевышний путь-дорогу указал.


Автандил спешил к собрату, вороного погонял. Тяжела была разлука, по любимой тосковал.
Ночью в небе путь по звездам Автандил определял, Путеводною звездою Тинатин любовно звал.



 


Уловив реки журчанье, становился на привал. Наконец, на третьи сутки, он к пещере прискакал. Там Асмат одну лишь встретил, Тариэла не застал. Обещал его дождаться тот, но слова не сдержал.


Бросил он Асмат с упреком: «Что ж он слову изменил? От царя я тайно скрылся, Тинатин не пощадил,
С ней в разлуке мы страдаем, я опалу заслужил, Мог я этого не делать, но я дружбой дорожил».

И Асмат ему сказала: «Брат мой, может быть, ты прав,
Но и он не виноват в том, что не смог смирить свой нрав. Смерть ему сейчас желанней жизни горькой без Нестан, Оживет он только после встречи с нею, с Нестан-Дареджан.




64
 

 


Не суди его так строго, не страдаешь ты, как он. Не наказан ты судьбою, с милою не разлучен.
В чужом деле все пророки, кто помочь себе не смог.
Он не камень бессердечный, муки он не превозмог.

Сердце, воля и сознанье, все на ниточке одной, Если эта нить порвется, ты не властен над собой.
Если жжет любовный пламень, трудно сохранить покой, Не суди ты друга строго, сам себе он стал чужой.


Встреч с людьми он избегает, в одиночестве своем, Есть ли выход в лабиринте, разберетесь вы вдвоем.
Кто на свете так страдает? С каждым днем он все мрачней. Помоги найти лекарство, ведь со стороны видней.


Уезжая, он сказал мне: «Далеко я не уйду,
Друга я в лесах окрестных, даже мертвый, подожду». И с тех пор я в ожиданье, нет ни ночи мне, ни дня, Стала жизнь невыносимой, смерть забыла про меня.


Средь китайских изречений есть такое, что по мне:
«Кто не ищет друга в жизни, тот наносит вред себе».
Был он розой, стал шафраном, и терзается в огне. Ты последняя надежда, да поможет Бог тебе!.


Автандил Асмат утешил: Тариэла я найду
И возлюбленную сердца отыскать я помогу. Пусть перед царем я грешен – наказанье понесу,
Но не будет жизнь мне в радость, если друга не спасу.



65
 

 


И не время предаваться горьким мыслям нам в пути, Умный время не теряет, к цели он спешит прийти. Тариэла трое суток днем и ночью он искал,
Наконец-то, на поляне, вороного увидал.


В нем коня он Тариэла, друга верного, признал. Предвкушая радость встречи, к тому месту поскакал. Вопль отчаянья исторгнул: Тариэл, как труп, лежал. – Весь изранен, взгляд стеклянный, – и на зов не отвечал,


Ближе к смерти был, чем к жизни, кровью алой истекал. Автандил глазам не верил, вид окрестный поражал, Рядом лев был бездыханный и тигрица вся в крови, Видно, сабля Тариэла прервала их бой любви.


Из ручья водою чистой раны другу он промыл, О спасенье-излеченье Всемогущего молил. Тариэл смотрел на друга и его не узнавал.
Наконец пришел он в чувство, еле слышно прошептал:


«Видишь, я тебя дождался, слово витязя сдержал. Как ты вовремя вернулся, сам Господь тебя прислал. Чтоб не съели труп мой звери, здесь меня похорони Для души упокоения ты молитву сотвори.


Даже если жизнь вернется, без Нестан зачем она? Чашу жизни, полной яда, я уже допил до дна». Слезы лил ручьем при этом, Автандил их отирал, Сам слезами заливаясь, Тариэла утешал:



66
 

 









































Вопль отчаянья исторгнул: Тариэл, как труп, лежал, – Весь изранен, взгляд стеклянный, – и на зов не отвечал.

Илл. М. Зичи


67
 

 


«Бросил я царя, невесту, чтоб с тобою вместе быть, Я не для того приехал, чтоб тебя похоронить,
Мы Нестан с тобой отыщем и вернемся в Индостан
После стольких лет разлуки будет рад и Фарсадан.


Не обрадуешь Нестан ты, умерщвляя свою плоть, Чтоб собрать в букеты розы надо палец уколоть. Ведь чем дольше ты страдаешь, тем скорей тебе конец. А Нестан ты не жалеешь? Кто пойдет с ней под венец?


Тот, кто стоек в своем горе, тот становится сильней. Не один ведь ты страдаешь, может, ей еще трудней?! Жизнь всегда полна печалей, их порой не избежать, Так уж мир устроен, чтобы счастье через ад познать.


Розу как-то раз спросили: – Ты так чудно расцвела, Но к чему шипы при этом? Ты ведь нам и так мила! Отвечала роза скромно: – Я шипами дорога,
Коль была б легко доступна, то упала бы цена.

Для миджнуров нет препятствий, недоступных на пути, Коль мы вместе, значит, точно, сможем мы Нестан найти». Тариэл же еле слышно, слабым голосом шептал:
«Нет, оставь меня в покое, обессилел я, устал».


Автандил ему ответил: «Я не буду докучать,
Но в одной лишь только просьбе я прошу не отказать: На коне тебя увидеть. Сесть в седло я помогу.
Может, вспомнишь, как в бою ты наносил удар врагу?



68
 

 


Мы пойдем сначала шагом, быстро ты придешь в себя. Знаю, нелегко придется, но ведь я прошу любя». Тариэл не мог подняться, но и отказать не мог. Наконец, собрался с силой, боль и слабость превозмог.


Автандил не унимался: «Об одном еще прошу, Ладно уж, коли не скажешь. Но я все-таки спрошу:
На руке браслет ты носишь, днем и ночью он с тобой, Что за сила в нем такая, может, послан он судьбой?»


«В нем и горести, и радость, – отозвался Тариэл, - Видно, оттого и жив я, что браслет тогда надел». Автандил ему ответил: «Я и сам такой ношу, Амулет предмет бездушный, о другом тебя спрошу:


Речь идет о человеке, верном в дружбе, как скала.
Об Асмат хочу напомнить, что всю жизнь вам отдала. Ждет тебя она в пещере. Ты, как брат, её любил,
Но среди печальных мыслей, про неё совсем забыл.


Это ль рыцарский поступок? Надо нам вернуться к ней». Тариэл с ним согласился: «Прав ты. Едем же скорей!». Взяли курс они к пещере и пришпорили коней.
Речь приятную услышав, кров покинет даже змей!.










69
 

 

 


Тариэлу стало лучше, и решил он рассказать, Что случилось на поляне: «Это трудно описать: Лев с тигрицею резвились, та заигрывала с ним, То звала, то убегала… лев любовью был томим


И взорвался страстью дикой, лапой ей нанес удар, Но тигрица увернулась, – искра родила пожар. Стало ясно Тариэлу: надо льва остановить,
А иначе он тигрицу может в ярости убить.


Встал он с саблей между ними, лев метнулся на него, Но, ударом сабли острой, Тариэл убил его.
А тигрица грациозно извивалась перед ним… Вспомнил он свою тигрицу, ту, которой был любим.

Захотелось ему зверя, как Нестан, поцеловать, Та когтями защищалась, не дала себя ласкать. Наносила ему раны, кровь лилась уже ручьем,
Он пронзил тигрицу саблей, прямо в сердце, как копьем.


«Рассказал я все, как было, что еще тебе сказать?
Мне помочь никто не в силах, можешь смело уезжать. Когда с жизнью я простился, стала смерть вдруг убегать». Автандил аж прослезился, стал он друга утешать:






70
 

 









































Встал он с саблей между ними, лев метнулся на него, Но, ударом сабли острой, Тариэл убил его.

Илл. С. Кобуладзе



71
 

 


«Ты с Нестан повенчан Богом, хочет вас он испытать. Смерти вам он не желает, встречи вам не избежать. Если б не хотел Всевышний, не венчал тебя бы с ней. Давят облака на землю, так пришпорим же коней».

Тяжело порой миджнурам быть в плену душевных мук, Сладостней бывают встречи после длительных разлук. Бог того лишь награждает, кто все тяготы снесет, Руставели это знает, – сладок после яда мед.


Рок счастливого миджнура расставаньем угнетет, В одиночестве влюбленный до отчаянья дойдет. Тариэл был слаб с дороги, он ни есть, ни пить не мог, Но в беседах с Автандилом все недуги превозмог:


«Возвращайся ты к царице, путь не близок, а далек,
Счастлив будь хоть ты, собрат мой, раз со мною рок жесток». Автандил ему ответил: «Нет, дружище, ты неправ,
Не могу я быть счастливым, свою совесть замарав.


Вот когда найдем Нестан мы, справим свадьбы две с тобой, И тогда я буду счастлив, будет пир у нас горой.
В тени древа роза вянет, ей без солнца не цвести,
Без Нестан ты стал бессилен, – лодку жизни мне вести.


Я для друга, если надо, хоть полмира обойду, О Нестан все разузнаю и тебе её верну». Тариэл был благодарен, и дорогу объяснил,
На восток, по побережью другу путь благословил.



72
 

 






































Облаченный в шкуру тигра – победитель сатаны.

Илл. И. Тоидзе







73
 

 


Тяжким было расставанье, крепко братья обнялись,
И друг другу, на прощанье, в дружбе верной поклялись. Так один ушел на запад, на восток ушел другой, Сколько их, таких, на свете, истязаемых судьбой.


В круговерти жизни, в кости рок всегда людьми играет: То кого-то приголубит, то с бедой подстерегает.
Счастье не всегда встречают, а поймав на миг, теряют. Что нас ждет? Что с нами будет? Этого никто не знает.


Лишь Всевышний нам отрада, он страдальцев утешает, Тех, кого земля судьбою осчастливить не желает.
Мы с надеждой смотрим в небо, к Богу мысли обращаем. В дни сомнений и терзаний дух молитвой укрепляем.


 


Был разлукой с Тариэлом опечален Автандил,
Знал он, как миджнур страдает, ведь и сам миджнуром был. Мысли в голове теснились, Тинатин он вспоминал,
С ней надолго разлученный, и грустил, и тосковал.


Тот, кто был хоть раз влюбленным, кто стихи мои прочтет, Тот поймет и, сострадая, слезы горькие прольет.
Автандил молился солнцу и о помощи просил:
«Ты любовь мою согрело, я тогда счастливым был.




74
 

 


А сейчас все потемнело, где же свет моих очей? Холодно мне без любимой, помоги вернуться к ней. Ты, как Тинатин, прекрасно, солнцелика и она,
Так согрей нас, как и прежде, жизнь нам в ад превращена.


Звезды-сестры и планеты, помогите мне в пути, Покажите мне дорогу, как Фридона мне найти?
С Тинатин не разлучайте, с ней мы связаны навек, Я, слезами умываясь, через вас ей шлю привет.


Нож судьбы меня не лечит, только боль мне причиняет. И луна, тоскуя в небе, видно, солнца ожидает
И светило в полнолунье, с бурной радостью встречает. Кто же счастьем наслаждаться мне, с любимою, мешает?


Пусть удвоятся удары, нас их гром не испугает. Кто терпенье не теряет, тот награду получает.
Я надеюсь, что услышан голос, к небу обращенный, Укрепился я в молитве, верой умиротворенный.


Автандил приободрился, песня жизни зазвучала, Страсть, с тоской переливаясь, словно птица трепетала. Собирались звери, птицы, зачарованные песней,
Даже соловей не слышал в жизни ничего чудесней.


На восток, на юг, на запад разлетались песни трели, Столько было в них печали, слезы на глазах кипели, От Китая до Египта… русские, французы, греки...
В Персии и Индостане… даже вспять пустились реки.



75
 

 


Автандил по побережью шел семидесятый день. Перед деревом спешился, отдохнуть прилег он в тень. К берегу гребцы пристали, о дороге он спросил:
«В царстве ты царя Фридона», – их ответ ему гласил.


Автандил помчался к лесу, там охота шла вовсю. Стало ясно Автандилу: царь находится в лесу.
В небе чистом, чуя жертву, медленно орел парил. Метким выстрелом из лука он его стрелой пронзил.


Царь Фридон с холма все видел и за рыцарем послал. Автандил про Тариэла все Фридону рассказал. Прекратил Фридон охоту, гостя в замок пригласил. Там, в пирах и разговорах, обо всем он расспросил.

Нурадин-Фридон прекрасен, но с собратом несравним, Свечка ночью вместо солнца, днем ей не тягаться с ним. Ждали о Нестан известий, но о ней никто не знал.
И Фридон вовсю старался, но на след он не напал.


Автандил решил продолжить путь, чтоб что-нибудь узнать. Друга в дальнюю дорогу царь Фридон стал снаряжать. Четырех рабов дал в помощь, пропитанием снабдил,
Мула, и коня впридачу, и оружье подарил.


Проводил на берег моря, где Нестан давно видал,
И с собратом здесь расстался. Автандил весь день скакал. Встретил по пути торговцев, – из Багдада они шли,
И к приморью караваном наконец-то подошли.



76
 

 










































Собирались звери, птицы, зачарованные песней, Даже соловей не слышал в жизни ничего чудесней.

Илл. М. Зичи


77
 

 


 



Был у них Усам как главный. Рыцарю он рассказал:
Что в пути нашел торговца, тот в песках, как труп, лежал. И хоть море было рядом, он от жажды умирал.
Мы беднягу напоили, от побоев он страдал.


Из Египта он товары вез по морю кораблем,
Их пираты вдруг настигли и напали ясным днем. Спутники погибли в схватке, он до берега доплыл. Он Усама за спасенье горячо благодарил.


Об опасности серьезной караван предупредил. И Усам, узнав такое, караван остановил.
Ведь торговцы бой достойный дать пиратам не могли, А вернуться, так потери были б слишком велики.


Рыцаря просили слезно их в пути сопровождать, Только он их от пиратов сможет смело защищать. Рыцарь-то на то и рыцарь, он не смог им отказать, Рады были все безмерно, можно в море отплывать.


Но пираты не хотели ценный груз их упустить, И решили, что корабль нужно в море потопить. Но сначала надлежало их товары захватить.
А для этого пришлось бы всех торговцев перебить.




78
 

 









































В небе чистом, чуя жертву, медленно орел парил. Метким выстрелом из лука он его стрелой пронзил.

Илл. М. Зичи



79
 

 


Караванщики дрожали, слыша труб зловещий звук, Их пираты напугали ужасом предсмертных мук. Автандил их успокоил: «Я от смерти вас спасу, Спрячьтесь-ка от стрел подальше – под тюками на носу.


Страх в бою нам не помощник, надо вызов принимать, Пусть судьба меня проверит, раз уж хочет испытать. Наша участь там, на небе, уж давно предрешена,
Коль захочет провиденье, нашей жизни грош цена.


А пираты уж решили взять корабль на абордаж,
Но пред ними, весь в доспехах, встал вдруг рыцарь, как мираж. Он палицею огромной рог тарана проломил,
Прыгнул сам на их корабль, их мечом, как коз, рубил.


Тут покаялись злодеи, не хотели погибать:
«Пощади нас, ради Бога, мы готовы все отдать». Автандил великодушно превратил врагов в рабов. Взял сокровища пиратов, вместе с кораблем воров.


Все молились Автандилу, восхваляли вновь и вновь.
«Там, где страх все подчиняет, там рождается любовь». Тот был с ними не согласен: победил не я, а Бог, Провиденье было с нами, что я без него бы смог?


Даже маленькая искра может уничтожить лес, Хвалится своею силой тот, в кого вселился бес. На седьмом Усам был небе, и от радости кричал,
Что весь мир узнает скоро, как их Автандил спасал.



80
 

 


Предводитель каравана Автандилу предложил:
Взять себе все их товары, он ведь жизнь им подарил. Автандил ответил скромно: «Я за златом не гонюсь Своего добра хватает и с другими я делюсь.

Есть всего одна лишь просьба: мою тайну сохранить, Говорить, что я торговец, а про рыцаря забыть».
Был в халат одет наш рыцарь, и тюрбан ему нашли, И по морю, наконец-то, они к городу пришли.


 



Гуланшаро был портовый и богатый городок,
Там торговлей пробавлялись, продавали, кто что мог. Там зимы почти не знали, город утопал в цветах. Правил троном Сурахави, живший в роскоши, как шах.


Вышел Автандил на берег и товары разложил, Подошел к нему садовник и порядки объяснил: Он работал у Усена, что торговлей ведал тут, Все товары поначалу показать ему несут.


Он им назначает цену, разрешение дает,
И подарки принимает, в общем, плату с них берет. Он сейчас в поездке долгой, все дела жена вершит, Будет рада Фатьма-ханум, коль её он посетит.




81
 

 


Автандил Фатьму проведал и подарки прихватил, Красотой и обаяньем он хозяйку покорил.
Та без памяти влюбилась, был ведь гость сложен, как Бог, И легко он для торговцев льготы выторговать смог.


Быстро в караван-сарае место выделила им, Гостю вина предлагала и хмелела вместе с ним, Музыканты им играли, развлекали, как могли.
А глаза Фатьмы от страсти, рыцаря, как угли; жгли


Женщина любви созданье, – вся желанием горит, Искушая, завлекает, вряд ли кто тут устоит. Главное, в общенье с нею голову не потерять,
Ей ведь ничего не стоит и любить, и изменять.


Солнце лаской согревает, но приблизиться не смей, Всех сожжет в своих объятьях, пламенем своих лучей. Если женщина узнает, что влюблен ты до ушей,
То изменит вероломно, жалко только их мужей.


Хоть Фатьма немолода уж, только больно хороша, Хочет юноше открыться, но в смятении душа. Если холодом повеет, как смириться с этим ей?
Автандил ей ночью снился, страсть терзала все сильней.


Написать письмо решила, в тайны сердца посвятить,
«Коль больной все не расскажет, как врачу его лечить?»
Автандил в недоуменье, – что же делать, он не знал, Он навек душой и телом Тинатин принадлежал.



82
 

 







































Вышел Автандил на берег и товары разложил.

Илл. М. Зичи






83
 

 


Ворон розе не подходит, розе нужен соловей, Сколько б ворон ни старался, не понравится он ей. Вновь судьба со мной играет: что досталось, не хочу. А до той, о ком мечтаю, все никак не доскачу.

Жизнь свои ответы прячет, их в тумане не найти?
Что в кувшин зальешь в дорогу, то и выпьешь по пути.
Фатьма может пригодиться что-то про Нестан узнать, Ключ к разгадке появился, надо счастья попытать.


Он в письме ответил кратко, что пылает страстью к ней, Часа встречи ждет он с нею, чтоб увидеть поскорей.
Той же ночью он Фатьмою, был домой к ней приглашен, Но в пути раб повстречался: был час встречи отменен.


Автандил был озадачен, не поверил он Фатьме: Знаю я, какое дело у неверных на уме. Женщина его приходом была явно смущена,
Хоть и виду не подала, что кого-то в ночь ждала.


Автандил ласкал хануму, в шею, в губы целовал, Та охотно отвечала, час слияния настал.
Вдруг в дверях возник мужчина, раб за ним нес меч и щит, – Вид Фатьмы и Автандила им о многом говорит.


Вне сомненья, здесь измена. Бросил тот Фатьме в сердцах:
«Я не ожидал такого, скоро все узнает шах! Развлекайся, черт с тобою, я не буду вам мешать, Но учти, за униженье будешь жизнью отвечать.



84
 

 







































Автандил Фатьму проведал и подарки прихватил, Красотой и обаяньем он хозяйку покорил.

Илл. М. Зичи





85
 

 


Отомщу тебе сторицей, будешь смерти ты желать, Чтоб спасти себя, решишься своих деток поедать». Как пощечину, ей бросил, повернулся и ушел.
Тут Фатьму как подменили, страх вдруг на нее нашел.


Плакала она, металась и кричала: «Гибну я!
Мне ничто уж не поможет, в ад попала жизнь моя. Автандил её утешил: «Может, я могу помочь?
Чем тебя так напугал он, не его ль ждала ты в ночь?»


Фатьма пала на колени: «Я молю тебя, спаси!
Хоть купец ты, но, как рыцарь, мне, несчастной, помоги! Надобно убить злодея, все потом я расскажу.
Дом его стоит у моря, я дорогу укажу.


А иначе я погибла, ты ж спасайся поскорей.
Коль он шаху тайну выдаст, жди в погоню палачей. Я любовью безрассудной погубила всю семью.
Ах! Зачем я полюбила, ах, зачем тебя люблю?».


Дом надежно охранялся, но наш рыцарь был хитрей, Он с рабом Фатьмы прокрался незаметно до дверей. Там, в охране, двое спали, он их тут же придушил. Встать соперник собирался, но его кинжал пронзил.


Палец с перстнем он отрезал, наказала так Фатьма, Бросил трупы в море рыбам, а уж там их скрыла тьма. Автандил с рабом вернулись вскоре снова в дом купца, Перстень с пальцем возвратили, сделав дело до конца.



86
 

 


От души благодарила Автандила, как могла:
«Твоя рыцарская помощь нас от гибели спасла». Автандилу не терпелось все про тайну разузнать, Рядом сел с ханум Фатьмою, стала та ему вещать:



 


«Расскажу все по порядку: праздновали новый год, Во дворец к царю с царицей собирался знатный род. Не с пустыми же руками, шли с подарками к нему, Царь в долгу не оставался, раздавал гостям казну.


От царя домой вернувшись, пригласила я купчих, Много пели, танцевали, я, устав, ушла от них.
На скалу вела тропинка, там беседка у меня, Хорошо там любоваться морем на закате дня.

Чтоб побыть в уединенье, я в тот день туда пошла. Я не знаю, почему-то на меня тоска нашла. Вдалеке виднелась лодка, двое к берегу гребли.
Вышли, зорко огляделись, с лодки ларь большой снесли.


Вдруг окрестность озарилась, будто солнце вновь взошло: Вышла из него девица, от нее сиянье шло.
(Автандил чуть не подпрыгнул вдруг от радости такой, Ведь никто не мог сравниться с Нестан-Дареджан красой.




87
 

 


Позабыл, зачем к Фатьме он на свиданье ночью шел, Ведь негаданно-нежданно след красавицы нашел).
Я рабов своих призвала и дала им кошелек,
К лодочникам их послала, чтобы учинили торг.


Девушку купить велела, золото им предложить, Ну, а коль не согласятся, не жалея, их убить. Золото себе оставьте, денег за нее не жаль:
Если не спасти беднягу, попадет она в сераль.


Девушку я приласкала, как её не целовать,– Красотой она блистала, лучшей в мире не сыскать. Спрятала её подальше я от любопытных глаз
И от мужа тайну скрыла, выдать мог, неровен час.


Целый день она молчала, как воды в рот набрала, Ни на что не отвечала и печальною была. Призвала я в помощь мужа, рассказала все ему, Чтобы вместе попытаться облегчить её беду.


Мой Усен, её увидев, в восхищенье онемел:
«Что за чудо предо мною, – это красоты предел!
Кто луну похитил с неба, луч божественный затмил? За какое прегрешенье в шафран розу превратил?


Отчего ты горько плачешь? Чем помочь тебе, скажи? Расскажи нам, что с тобою, душу с нами облегчи».
Та лишь плачем отвечала, жизнь была ей не мила, Так, затворницей печальной, в доме у меня жила.



88
 

 


Евнухам я приказала, как хозяйке, ей служить,
А с Усена взяла клятву встречу в тайне сохранить. Проходили дни за днями, жизнь своим шла чередом, Не говорили тем ничего, кто приходил к нам в дом.

Но однажды приглашен был муж мой к самому царю. Взял с собой он перстень редкий, мол, владыке подарю. Во дворце застолье было, и Усен со всеми пил.
За подарок драгоценный царь Усена похвалил.


А Усен, уж захмелевши, ему скромно отвечал:
«Это я тебе обязан, что главой торговцев стал, Для царевича подарок приготовил я тебе,
Не сыскать невесты краше и прекрасней на земле.


Так Усен проговорился, выдал он царю секрет. Наградил купца царь щедро, во дворце созвал совет. Было послано придворных шестьдесят, от всех семей. Те приказ мне передали: «Ждет невесту царь скорей».


Муж с тех пор мне ненавистен, вижу в нем теперь врага:
«Ну, зачем вороне роза, мулу пышные рога?» Девушке я все ж успела в пояс золото зашить, Может быть, и пригодится, чтоб охрану подкупить.


Царь, когда ее увидел, то в восторге закричал:
«Я как заново родился, о такой и не мечтал!
Сын с похода возвратится, всех на свадьбу приглашу, А пока свою невестку, как царевну, наряжу».



89
 

 


Приказал устроить ложе золотое для неё, Двое негров сторожили день и ночь покой её. Расспросить ее пытался, что-нибудь о ней узнать. Та лишь горестно молчала, не хотела отвечать.


Про себя же говорила: злом меня не удивить,
К горю я уже привыкла, вот до счастья бы дожить?! Для миджнура-Тариэла я любовь должна сберечь, Чтоб увидеться с любимым, все границы пересечь.


Золото она достала, что в дорогу я дала,
И охране показала, речь о бегстве повела:
«Или вы меня спасете, иль покончу я с собой. Не простит вам царь такого, дорожите головой.

Лучше золото возьмите, нет даров его верней, В дом Усена отведите, и бегите поскорей.
Денег вам надолго хватит, будете безбедно жить,
Выпал вам счастливый случай: жить привольно, не тужить».


Те, от жадности, забыли рабский страх перед царем, И недолго размышляли, разделив добро вдвоем.
Дал один свою одежду, а другой ее увел
И беглянку незаметно в дом Усена он привел.


Я от радости не знала, как судьбу благодарить,
Стала думать, чем помочь ей, чтобы в путь благословить. Время даром не теряла, сразу ей коня дала
И дорогу показала, что из города вела.



90
 

 


Знала я, погоню пустят, станут девушку искать, И поэтому велела ту одежду не снимать,
Гнать коня, пока есть силы, в разговоры не вступать… Плача с нею я простилась, не хотелось отпускать.


Бросила я семя в землю, но пропал мой урожай – Не хранишь свои ты тайны, хоть чужие уважай! Тощим был мой муж, невзрачным, не любила я его, Он не стоил твоей тени, даже ногтя твоего.


Я тогда с другим встречалась, резвым, будто жеребец, Но, из ревности, как видишь, оказался он подлец.
Я про тайну рассказала, погубил меня язык,
Я не знала, не гадала, что он вдруг поднимет крик.


За грехи свои отвечу, как раба своих страстей,
Но мужчина недостойный во стократ меня грешней. Шах-Нагиру оставалось своей жизнью заплатить
За угрозу мою тайну грозному царю раскрыть.


Ведь в Писании, недаром, есть заветные слова:
«Если друг врагом вдруг станет, нет опаснее врага». Мир порой пропитан ложью, как себя в нем сохранить? Кто не верит в Бога, видно, хочет сатаною быть.


Как погода, мир изменчив, солнце прячется в тени, Люди слабые созданья, ненадежны и они.
«Ты о нем не беспокойся, – Автандил Фатьме сказал, – Он к тебе уж не вернется, к рыбам я его послал.



91
 

 


Расскажи мне, что же дальше? Неужели след пропал? Неужели, в одночасье, путь к Нестан я потерял?».
Сказ Фатьма свой продолжала: «Плакала я много дней. Лишь о том тогда мечтала, как проведать: что же с ней?


Но судьба мне улыбнулась, подвернулся случай вдруг. У окошка я сидела, слышу: разговор ведут:
Был один из них пиратом, караваны грабил он, Возвращался он в Каджети, был добычей нагружен.


Я пирата пригласила, пили мы вино вдвоем. Захмелев от угощенья, рассказал он обо всем:
«Был Рошак, в Каджетском царстве, самым главным среди слуг. Я же, раб обыкновенный, был ему, как лучший друг.


После смерти царя-брата царством правила сестра. Ратью всей повелевала, хоть сурова, но добра.
Двух племянников растила, как своих родных детей. Старшего женить собралась, чтобы состоял при ней.


Тут сестра её скончалась, надо было уезжать,
Но Рошаку не хотелось царский двор сопровождать. Взял он сто головорезов, на торговцев нападать Стали, грабить караваны, и товары отбирать.


Раз причалили мы к суше, вечер силу набирал, Вдруг вокруг все озарилось, всадника я увидал. На вопросы: кто таков ты? – ничего не отвечал, Видно было, что не раб он, хоть лицо и закрывал.



92
 

 


Всадника мы окружили, крикнул он: «Посторонись!». Голос девичий услышав, диву разом мы дались.
И пленить её хотели, но Рошак нам приказал:
«Будьте с нею дружелюбней, нам её сам Бог послал.


Ни продать её, ни спрятать, отведем к царице в дар, А иначе, коль узнает, превратится жизнь в кошмар, – Ведь она невесту ищет, чтоб светила, как луна?
Вот племянника и женит, – ослепительна она.


За нее мы от царицы можем злато получить, Никого я не обижу, будем весело мы жить». Привели её к царице, та была восхищена,
Нас по-царски одарила, как всегда, была щедра.


Но вот свадьбу отложили, у царицы траур был, –
И племянник был в походе. Кончена на этом быль». Радостную весть услышав, призвала я двух рабов, Приказала им пробраться незаметно в стан врагов.


Разузнать о том, что с пленной, что за участь её ждет, Сколько воинов в охране, и какой к ней путь ведет. Гонцы быстро возвратились, рассказали все, как есть: Стать царевною Каджети выпала девице честь.

Но пока жених в отъезде, деву в башне сторожат. Та молчит и только плачет, евнухи за ней следят.
Крепость каджей неприступна, лаз подземный к ней ведет, Караулят десять тысяч, дни и ночи напролет».



93
 

 


Автандил был рад безмерно, – ведь почти что рядом цель, Но не так-то просто будет отыскать в охране щель.
Надо как-то изловчиться, чтоб Нестан письмо послать, Чтоб она смогла в ответе башни план нам описать.


Каджи люди непростые, демоны вселились в них. Победить их невозможно, нет в них слабостей людских.
«Для чего им плоть земная, если в них царит злой дух, Что им женщина живая?» – удивлялся рыцарь вслух.


Но Фатьма предупредила: «Каджи – племя колдунов, Есть у них такие чары, что опасны для врагов: Осушают в реках воду, топят в море корабли,
По воде ходить умеют, и летать, как журавли.


Вызывают бурю в море, могут светом ослепить,
Нам в бою с нечистой силой трудно будет победить. В остальном они такие, как и мы: растят детей, Любят так же, ненавидят, все, как будто у людей».


Фатьма каджей опасалась, Автандил же счастлив был, Господа за сей подарок горячо благодарил
И на радостях с Фатьмою целовался до утра,
А Фатьма была довольна, ночь, как сон любви, прошла.


Автандил взгрустнул наутро, не забыл он Тинатин, Верен был ей всей душою, выше всех она вершин. Ради дела, ради друга, изменил в ту ночь он ей,
Как ворона б ни старалась, розе люб лишь соловей.



94
 

 


Повторить Фатьма хотела давешний любви пожар, Обольщала Автандила, не жалела женских чар. Автандил переоделся, – больше не было купца, –
И Фатьма была в восторге: волком стала вдруг овца!

Но, увы, не получилось, Автандил дал поворот, Был любезен, дружелюбен, но в душе таился лед.
Он решил во всем признаться и Фатьму предупредил: Миловал тебя я ночью, но тебя я не любил.


Знаю, больно это слышать, правда – что укус змеи, На судьбу свою не сетуй и по-дружески пойми. Рассказал Фатьме про все он: как он любит Тинатин, И как Тариэл страдает, без Нестан совсем один.


«Вижу я в тебе подмогу, друга мы с тобой спасем. Напиши письмо Нестан ты, к ней раба мы с ним пошлем. Пусть письмо придаст ей силы. Расскажи ей про меня. Обещай: «Вернемся скоро, чтоб освободить тебя.


Будет свадьба с Тариэлом, пусть не вянет роза в ней. Пусть напишет все подробно, ждем мы от нее вестей». У Фатьмы был раб особый, он в Каджети раньше жил. И через любые двери невидимкой проходил.


Он накинул плащ волшебный и, как птица, полетел. С пленницею повидался и обратно прилетел.
Та в письме Фатьме писала: «Ты мне, как родная мать, Дважды ты меня спасала, но судьбы не миновать.



95
 

 


Мой жених сейчас в отъезде, в башню я заточена. По приезде будет свадьба, моя участь решена:
С головы платок сняла я, знает он подарок свой,
Цветом он темнее ночи, схож, как тень, с моей судьбой.


Вслух Фатьма письмо читала, слезы лились в три ручья, Было ясно Автандилу: время им теперь судья.
Должен действовать он быстро, не теряя время зря, Чтоб скорей пришли на помощь к другу верные друзья.


ПИСЬМО НЕСТАН -ДАРЕДЖАН ВОЗЛЮБЛЕННОМУ ТАРИЭЛУ


Нестан-Дареджан писала, слезы капали дождем. Плакала о том, кто сердце опалил любви огнем. Роза лепестки раскрыла, обнажив души хрусталь, Прочитавшего посланье одолела бы печаль.


«Я пишу тебе, страдая от тоски и от печали,
Не пером пишу, а сердцем, слезы мне писать мешали. Не жалел нас рок проклятый, обрекая на разлуку.
Без тебя во тьме живу я, как терпеть такую муку?


Без тебя мне даже солнце обернулось темнотою, Для меня оно вернется снова только лишь с тобою. Для чего нас рок жестокий в пору счастья разлучил? Весела была с тобою, ты со мной веселым был.






96
 

 










































Я пишу тебе, страдая от тоски и от печали,
Не пером пишу, а сердцем, слезы мне писать мешали.

Илл.  И. Тоидзе


97
 

 


Вечность мы с тобой в разлуке, я вестей уж не ждала, Но, узнав, что жив мой милый, будто снова ожила. Счастью своему не веря, слезы в радость превратив, За надежду ухватилась, Бога возблагодарив.


Счастлива я оттого, что помнишь ты еще меня, Верю я, бессмертно чувство, что так мучает тебя. Как Фатьма ни постаралась от судьбы меня спасти, Строит сатана преграды мне на жизненном пути.


Сил душевных не хватает описать все, что со мной, Да и вряд ли кто поверит моей доле роковой.
В башне неприступной держат до приезда жениха. Стражи, зорко охраняют, не проникнет и блоха.

Три подземных перехода к башне каменной ведут, По три тысячи в охране днем и ночью стерегут. Никому я не достанусь, коль к тебе не ворочусь,
Брошусь с башни прямо в пропасть иль кинжалом заколюсь.


Разве с солнцем на всю вечность не повенчана луна, Если с солнцем, что случится, не переживет она.
Не надейся, витязь смелый, одолеть ты злую рать. Позабудь меня, не сможешь ты у них меня забрать.


За меня молись ты Богу, чтоб могла я улететь, Чтобы воздух, воду, землю и огонь преодолеть, Чтоб могла бы днем и ночью я на солнышкоглядеть Без тебя я жизнь земную боле не могу терпеть.



98
 

 


Но и солнце мне не радость, без тебя оно не греет, Ты частица того солнца, что во мне так пламенеет. Поднимись на колеснице и любовью обогрей.
Жизнь прошла моя в темнице, пусть хоть смерть будет светлей.


Но она уж не страшна мне, – раз ты жив, то я с тобой, В сердце ты моем навеки, стали мы одной душой.
Не носи по мне ты траур, в жизни не горюй земной. Только Божье провиденье принесет душе покой.


Вспомни и об Индостане, что страдает от врагов. Фарсадан уже немолод, годы – груз, что так суров. Снова стань царю опорой, он ведь, как отец родной. В одиночестве стареет он, наказанный судьбой.


Сколько б ни было несчастий, я, не жалуясь, стерплю, Потому, что больше жизни, Тариэл, тебя люблю.
А иначе ворон с криком пусть кружит над головой, Стала я луной ущербной поглощенная змеей.


Шлю тебе платок на память, чтобы помнил обо мне. С непокрытой головою чтобы снилась я тебе.
Пусть надеждою согреет, кто нас в жизни не щадил, Тот, кто в небе направляет колесо семи светил».


Свой платок гонцу вручила, и письмо ему дала, – Обнажились чудо-кудри, – смоль вороньего крыла.
Раб к Фатьме с письмом вернулся. Тотчас та его прочла, А посланье к Тариэлу Автандилу отдала.



99
 

 


Автандил Фатьму за помощь горячо благодарил, От нее благословенье на дорогу получил.
Та сказала: «Ты, как солнце, нет тебя – вокруг темно. Знаю я и понимаю: нам расстаться суждено.


Чтоб сюда скорей вернуться, надобно тебе спешить, Если каджи воротятся, их уже не победить». Автандил рабов Фридона в путь-дорогу снарядил Им корабль свой с товаром на прощанье подарил.

Дал письмо он им к Фридону, где собрату объяснил, Что спешит он к Тариэлу, и о помощи просил:
«Дрогнут скалы перед нами. Крепость каджей покорим, Мы втроем объединимся и Нестан освободим.


Царь царей, тебе спасибо за рабов хочу сказать: Как могли, они старались, чтоб доверье оправдать,
Ты для друга выбрал лучших, разве мог плохих прислать? Повелителю старались они в деле подражать».


















100
 

 


 


И по морю, и по суше к другу Автандил спешил, Вся природа зеленела, летний жар в цветах гостил. Вот и скалы показались, но в пещере никого. Неужели все напрасно? Как же отыскать его?


Звал он громко Тариэла, – эхо голос разнесло. Лес от крика пробудился. Наконец-то повезло… Друга он с мечом увидел, кровь кипела на руках,
Над убитым львом стоял он… отклик замер на устах.

Быстро меч вложил он в ножны, к Автандилу поспешил. Он обнял его, как брата, слезы ж радости таил. Автандилу не терпелось про Нестан ему сказать:
«Увядала твоя роза, но теперь ей расцветать».


Тариэл ему ответил: «Я не жду уже вестей,
Раз тебя живым увидел, стало на душе светлей». Автандил поторопился и письмо ему вручил, Тариэл, платок увидев, пал ничком в траву без сил.


Понял Автандил: напрасно время он опередил, Неожиданным известьем другу только навредил.
Чтоб быстрей достигнуть цели, надо медленно спешить, Если вылить воду сразу, то огня не потушить.






101
 

 


Автандил не знал, что делать, Тариэл без чувств лежал, Им убитый лев с ним рядом алой кровью истекал.
В горсть набравши крови львиной, грудь он другу растирал. Наконец, тот, оглядевшись, друга верного признал,


Взял письмо своей любимой и сквозь слезы прочитал, Да и Автандил подробно все, как было, рассказал. Тариэл одновременно радовался и страдал:
По Нестан истосковавшись, он о встрече с ней мечтал.


Сколько б соловьи ни пели, роза вянет от тоски: Летом от жары страдает, осыпает лепестки,
В холод радости не знает, с нетерпеньем ждет весны, Чтобы солнце растопило замерзающие сны.


Так и сердце человека: горе ранит нас порой, Но и радость, как лавина, погребает под собой. Кто фортуне доверяет, самому себе тот враг,
Нет прямой дороги в жизни, ждет в тумане нас овраг.


«Надо действовать скорее, – другу Автандил сказал, – Чтобы тот жених, вернувшись, свадьбу с нею не сыграл». Поспешим, пока нисходит с неба Божья благодать,
Редко в жизни удается счастье за руку поймать.


Случай, словно дождь желанный, заставляет долго ждать, Бог послал попутный ветер, времени нельзя терять. Тариэл не знал, за подвиг друга как благодарить:
Все провидит царь небесный, знает он, как наградить.



102
 

 


Кончилась пора страданий, Тариэл от счастья пел. Вторил Автандил собрату, лес в восторге онемел. Песнопение услышав, изумилась и Асмат.
К ним навстречу устремилась, слыша крики: «Кончен ад!»


Смилостивился над нами всемогущий строй светил, Долгожданной вестью, друг мой, слез потоки осушил». День был радостным, счастливым, пили тосты за любовь, А Асмат письмо читала, перечитывала вновь.


За Нестан переживала: «Надобно успеть нам к ней», Автандил её утешил: «Утром выведем коней. Коротка у зла дорога, у добра она длинней,
Сколько б ночка ни старалась, день всегда её сильней.


Вспомнилось вдруг Тариэлу, что тайник в пещере был, Дэвы там добро хранили, он же про него забыл.
О Нестан все время думал, а не золото искал. Двери рыцари взломали и раскрыли тайну скал.


Сорок тайников хранили шлемы, копья и мечи, Золотые украшенья и каменья, что мячи.
Был в последнем ларь огромный, стих на крышке той гласил:
«Здесь хранится снаряженье для необычайных сил.


Станет тот цареубийцей, кто притронется рукой, – Раньше времени не трогать, иль заплатишь головой». Только настоящий рыцарь сможет выйти с ним на бой. Победит в них племя кадшей, кто пойдет на них войной.



103
 

 


Тариэл одним ударом палицею сбил замок. – Несмотря ведь перед битвой случай рыцарям помог. Там для воинов доспехи были на троих как раз.
Знак для них был в этом Божий, а для каджей судный час.


Не завидую я каджам, их судьба предрешена: Наконец Нестан спасем мы, будет счастлива она. Рано утром, спозаранку, в путь отправились друзья. Для Асмат коня купили, без него в пути нельзя.


 



Степь далеко простиралась, табуны паслись на ней. То владенья Нурадина, держит лучших он коней.
Их погонщиков решили братья в шутку разыграть: Напугать, обезоружить, а табун с собой забрать.


«Мы табунщиков прогоним, пусть к Фридону побегут. Хоть с мечами и вернутся, но на нас не нападут.
Если царь развеселится, значит, шутка удалась. Лишь плохая шутка может обернуться против нас».


И погонщикам сказали: «Мы берем табун себе, Вы ж бегите поскорее, а иначе быть беде».
Им в ответ кричали: «Бойтесь, вы табун наш угонять, Как узнает наш хозяин, смерти вам не миновать».




104
 

 


И к Фридону побежали, и со страху донесли, Будто дэвы их прогнали и с конями в степь ушли. Царь в погоню устремился… но табун на месте ждал.
В «дэвах» рыцарей любимых сразу царь Фридон признал.


Снял он шлем и рассмеялся, был друзьям сердечно рад, Те с коней своих спешились, сняли воинский наряд. Тариэл сказал с усмешкой: «Видно, легче воевать,
Чем друзей гостеприимно за столом с вином встречать».


Подошел Фридон к собратьям, они крепко обнялись, –
И сказал им: «Что так долго? Мы вас, право, заждались. Я давно готов к походу, хоть сегодня выступать,
Но сперва поедем в город, нашу встречу отмечать».


Он друзей сначала мыться в баню серную сводил,
А потом в дворцовой зале им по-царски стол накрыл. Рыцари доспехи дэвов другу в дар преподнесли,
Про пещеру рассказали, где сокровища нашли.


Был вниманьем и подарком тронут Нурадин-Фридон, Утром рано, на совете, предложил план штурма он:
«С войском там не развернуться, их осадою не взять.
Надо, с небольшим отрядом, стражников врасплох застать.


Триста воинов отборных предлагаю взять с собой, Будем двигаться ночами, прикрываясь темнотой.
Крепость – на скале отвесной, войско там никак не скрыть, Чтоб в подземный ход ворваться, надо их перехитрить.



105
 

 


Нас число их не пугает, стоит тысячи один,
Так быстрей мы доберемся», – поучал их Нурадин. Все с Фридоном согласились и отправились в поход, И по морю, и по суше шли они, ускорив ход.


 


В лунном свете возвышалась крепость каджей над скалой, Три героя совещались, как им город взять чужой.
Им Фридон сказал мудрейший: «Чтоб ворота растворить, Надо в крепость нам прокрасться и замки палицей сбить.


Небольшой отряд возьму я, мы веревки припасем, На зубцы аркан накинем и на башню перейдем. Снимем сторожей бесшумно и ворота отопрем. Если есть другие планы, так давайте разберем».


Автандил сказал Фридону: «План твой вроде бы хорош, Но в бою с охраной башни не спасет вас только нож. Слышишь эту перекличку? Их непросто обмануть, Посторонний звук услышав, перережут к башне путь,


И с обрезанных веревок полетите камнем вниз. Осторожность не мешает, к смерти верной не стремись! Я в купца переоденусь, проведу с собой коня,
В тюках будут не товары, а доспехи для меня.




106
 

 









































В лунном свете возвышалась крепость каджей над скалой.

Илл. С. Кобуладзе




107
 

 


А потом открыть ворота не составит мне труда, Львов увидев, разбегутся каджи-зайцы, кто куда. У кого есть возраженья, я их выслушать готов, Знаю, с нами провиденье, чтобы одолеть врагов».


Тариэл сказал собратьям: «Планы ваши хороши, Бесконечно благодарен я за помощь от души,
Но представьте: что невеста смотрит из окна на бой, А меня нигде не видно, прячусь за чужой спиной.

Как миджнуру, мне позора перед ней не миновать, Не смогу я после боя победителем предстать.
Каждый пусть возьмет по сотне верных воинов на штурм, До ворот мы вмиг домчимся, обгоняя скачки шум.


Не успеют те ворота перед конницей закрыть,
Как на три подземных лаза бросимся мы во всю прыть». Тут Фридон развеселился: «Зря тебе коня дарил,
Если б не поторопился, я бы первым в гонке был».


Ты представь себе, читатель: три героя на войне – Это буйство сил природы, когда все горит в огне, В небе молнии сверкают, гром раскатисто гремит, Скалы эхом отвечают, ливень рвется горы смыть,


В море камни он уносит, после бури – тишина, Так и рыцарский характер, – переменчива волна.
С первыми лучами солнца каждый взял бойцов с собой, Всякий стоил целой сотни в узкой щели за стеной.



108
 

 


Поначалу шли бесшумно, за собой вели коней,
В башлыках, как горожане, чтобы обмануть стражей. Те их близко подпустили, но сигнал вдруг прозвучал, Шлемы воины надели, клич победный зазвучал.

На конях вперед рванули, засвистели плети мигом, * Кони врезались, весь город огласился воем, визгом.
С трех сторон втроем ворвались, понеслися буйно, с гиком, Гром атаки, бой литавр вмиг смешались с воплем, криком.


Перебили каджей многих, горы трупов возвели. Направлял их луч небесный, напролом к победе шли.
Тариэл средь них, как солнце, кто сравниться с ним бы смог. Колесницу каджей в битве сбросил с неба грозный бог.


Встретил Автандил Фридона, бой закончился без ран. Друга своего искали, третий лаз их вел к Нестан.
Там, у входа, лишь доспехи и согбенный меч нашли, Путь дальнейший вел их к башне, через лаз они прошли,


Долгожданная картина им открылась в башне той, Слились двое воедино, стали вновь одной душой, Обнялись, как две планеты, как Юпитер и Сатурн, Слезы оба источали. Кончился на этом штурм.





* Эта строфа написана Сталиным, когда он комментировал перевод
Ш. Нуцубидзе



109
 

 


И луна вернулась к солнцу, расцветает роза вновь,
День счастливый, день прекрасный снова празднует любовь. Поздравляли все друг друга, счастью не было конца,
Строй светил благодарили и всесильного Творца.


Слез своих Нестан не скрыла, Тариэла обрела, Автандила и Фридона, братьев двух, приобрела. Омрачало радость горе, были жертвы и у них, Воинов сто сорок в битве потерял Фридон своих.


Все скорбели об утрате, но Фридон им говорил:
«Кто за счастье погибает, смерть свою тот пережил».
Далеко до Гуланшаро, но решили сделать крюк.
Чтоб не быть неблагодарным, двинулись к Фатьме на юг.


Всю казну каджей забрали, драгоценностей не счесть, А к Фатьме гонца послали, – ей бальзам такая весть.
С Божьей помощью сумели крепость каджей покорить. Шестьдесят бойцов осталось, чтобы крепость сторожить,


















110
 

 




































Слез своих Нестан не скрыла, Тариэла обрела.

Илл. И. Тоидзе

*Первоначально художник изобразил, как и следовало, Тариэла в во - енных доспехах, но после приписки Сталина: «А где шкура тигра?»,
«переодел» героя. Он поступился истиной, но зато в четвертый раз был удостоен Сталинской премии.


111
 

 


 



Караван в три тыщи мулов за собой они вели,
Трон с Нестан, освобожденной, на руках рабы несли. Тариэл письмо отправил с вестью для царя морей,
Где писал, что в дар приносит он царю страну каджей.


Был бы рад его он встретить по пути к себе домой, Познакомиться хотел бы также и с ханум-Фатьмой. Царь его в дороге встретил, на десятый день пути,
И Нестан, с Фатьмой обнявшись, слезы лила на груди.


Царь владыке Индостана свадьбу справил с щедротой, Всю неделю пировали, шел по-царски пир горой. Тариэл Фатьму за помощь щедро отблагодарил
И казну, что взял у каджей, ей с Усаном подарил.


Царь морей же Тариэлу в щедрости не уступал, Трон из золота роскошный Тариэлу даровал. Дал корону им впридачу, и друзей не забывал, Автандилу и Фридону вороных коней пригнал.












112
 

 


 



Дальше путь их шел к Фридону, там их встретила Асмат, Счастью не было предела, – сам Господь за них был рад.
«Жизнь была на смерть похожей, в скорби долго я жила, Не надеялась на встречу, жизнь была мне не мила.


Я с Нестан уж не расстанусь, только смерть нас разлучит, Раз она ко мне вернулась, в сердце музыка звучит», –
Так Асмат ей говорила, слезы падали дождем:
«Я глазам своим не верю, стала ночь вдруг ярким днем».


Им Фридон устроил свадьбу: пили рогом за любовь, Ведь не зря за радость встречи проливали свою кровь. Помянули в битвах павших, не вернувшихся домой,
Смертью славу заслуживших, в схватке с страшным сатаной.


Утешали все Фридона: «Розой ты январской стал: Радостью тебя излечит тот же, кто беду наслал. Победил ты в битве каджей и Нестан освободил,
Бог трех рыцарей бесстрашных дружбой верною скрепил.


Так возрадуйся победе, Бога в помощь призови, Песней славится застолье, музыкантов позови». Красно-желтый трон поставлен Тариэлу и Нестан, Красно-черный Автандилу, и Фридон с ним восседал.




113
 

 


Девы танец исполняли, услаждали взор гостей, Раздавал Фридон подарки, ими радовал друзей. Кубок, полный изумрудов, весь усеян бирюзой, Ожерелье из рубина, с диадемой золотой.


Одарил нарядом многих, шелком редким и парчой, Автандил же был печален, одержим он был тоской. Тариэл сказал Фридону: что ж, пора им уезжать, Тинатин теперь им надо с Автандилом повенчать.

Если надобно вмешаться, он готов ему помочь, Может, Ростэван не хочет за него просватать дочь? С этой вестью к Автандилу и направился Фридон.
«Не в плену ж моя невеста, – Автандил был удивлен, –


Ждет она, когда я с нею поднимусь на царский трон, Но сначала знать мне нужно, примет ли меня патрон? Передай ты Тариэлу: свадьба может подождать,
В Индостан пойдем сначала, чтоб врагов оттуда гнать».


Тариэл, узнав об этом, Автандилу говорил:
«Для меня и для Нестан ты подвиг ратный совершил, Я в долгу перед тобою и об этом не забыл,
Ты вернул мне радость жизни и Нестан освободил.


Мужем для Нестан я стану, лишь когда женю тебя, С Тинатин вас обвенчаю, дружкою возьми меня». Автандил сказал собрату: «Ждет тебя весь Индостан, Дочь увидев, счастлив будет одинокий Фарсадан».



114
 

 


Тариэл не согласился: «Заждалась и Тинатин,
Я с Нестан соединился, ты ж по-прежнему один.
Путь в Аравию направим, пусть нас встретит Ростэван. Свадьбу с Тинатин сыграем, будет у нее султан».


 



Тариэл сперва Фридону путь к пещере показал,
Перед ним открыл все двери, клад в подарок передал. Был Фридон обычно твердым, неприступным, как скала, Нынче же его предала благодарности слеза.


К вазирям гонцов послал он, чтоб забрали клад в казну, Сам поехал с Тариэлом в Автандилову страну.
Тариэл же Ростэвану слал письмо уже с пути, Где просил для Автандила Тинатиновой руки.


Любят ведь они друг друга, так не погашай огонь, Еду дружкою на свадьбу, приготовь для зятя трон. Я прошу тебя смиренно и колени преклонив,
Будь же к просьбе милосерден, Автандила породнив».












115
 

 


 



По пустыне Аравийской шел верблюдов караван,
На конях за Автандилом – Тариэл, Фридон, Нестан. Дружба верная спаяла представителей трех стран. Пыли облачко поднялось, – шел навстречу Ростэван.

Тут к владыке Индостана обратился Автандил,
Ждал с волнением он встречи и смущен немного был:
«Будет лучше, если первым встретишь Ростэвана ты, Может, в нем еще остались от обиды той следы.


Расскажи ты Ростэвану, как Нестан с тобой спасли, Как, в борьбе с судьбою злою, вы друг друга обрели. Спрячусь я пока подальше, замыкая караван».
Не завидя Автандила, удивился Ростэван.


Автандила он, как сына, уж давным-давно простил. Тариэла же на свадьбе он как гостя пригласил. Принял он Нестан, как дочку, красоту её хвалил,
А увидев Автандила, слезы радости пролил.


Тинатин ждала миджнура, в сердце буря поднялась, И, с отцом его увидев, не стесняясь, обнялась.
Две царицы подружились, породнила их судьба, Озаряло их сиянье, ликовали небеса.




116
 

 


Ростэван двойную свадьбу справил во дворце своем, Тариэлу трон поставил, тот с Нестан сидел вдвоем, Чуть пониже Автандила с Тинатин он посадил,
В небольшом же отдаленье и Фридона поместил.


Свадьба месяц продолжалась, и вино лилось рекой, Гости долго веселились, позабыли путь домой. Танцы, песни, музыканты услаждали слух и глаз, Жаль мне, дорогой читатель, что там не было и нас.


 


Кончился медовый месяц, Тариэл спешил домой. Автандил был тверд в решенье: в Индостан иду с тобой! Тариэл спросил у друга: «Не отпустят ведь тебя».
Тот ответил: «Дружба свята – Тинатин поймет меня!»


Восемьдесят тысяч лучших, я возьму в поход с собой. Враг набеги совершает, на него пойдем войной».
Путь три месяца продлился, цель была уже близка. Караван им шел навстречу, но тропа была узка,


И пришлось остановиться: удивил их вид купцов – Были в траур все одеты. Тариэл послал гонцов.
На арабском изъясняясь, старшина их рассказал
(Перед кем стоял торговец, тот пока еще не знал):




117
 

 


«У владыки Фарсадана дочь-красавица была:
Он сестре её доверил, под присмотром чтоб росла. Предводитель войск индийских дочь владыки полюбил, Был посватан ей сын шаха, он соперника убил.


Проклял царь сестру и дочку, их в измене обвинил. Гром и молнии метал он, и Давар убить грозил.
Та же ничего не знала, гнев колдуньи стал грозой, Деву к каджам отослала и покончила с собой.


Солнце жизни вдруг погасло, стал миджнур Нестан искать, Десять лет её он ищет, до сих пор их не видать.
Осадил столицу индов хатаетский царь Рамаз,
От него мы откупились, не задерживал чтоб нас.


Возвращаемся в Египет, уступи дорогу нам,
В трауре мы, царь индийский отдал душу небесам». Весть печальную услышав, стала причитать Нестан:
«Прости, Боже, грех тяжелый, прости грех мой, Фарсадан».


Пеплом голову покрыла, слезы горькие лила, Об отце своем скорбела, безутешною была. Тариэл был опечален, он колени преклонил
И, молясь, у Фарсадана он прощения просил,










118
 

 


 



Войско двинулось к столице. Царь Рамаз осаду снял, Тариэлу пал он в ноги, о пощаде умолял.
Ты убей меня сначала, вазирей моих руби,
Только войск моих не трогай, хатаетцев пощади!


Десять лет, как ты в отъезде, уж никто не ждал тебя, Бес попутал, я виновен, грешного, прости меня.
Бог единый тех прощает, кто покаяться готов. Каюсь я перед тобою, пощади своих врагов.


Вспомни и про ниневийцев, Бог ведь их не погубил. Кто на свете так невинен, чтоб другого не простил? Кто грехи нам не прощает, грех берет тот на себя. Тариэл махнул рукою: «Кайся, Бог простит тебя!».

Радовались избавленью все войска хатаетян,
Гнев сменил на милость витязь, был Рамаз от счастья пьян. С флагом Индии к воротам царь великий подступал,
Но народ не верил счастью, и ворот не раскрывал.


Снял он шлем, уже ненужный, и народ его узнал: Люди плакали от счастья, с неба луч их озарял.
Лишь в сравненье с горем ценит проблеск счастья человек,
Испытать нам все придется, хоть и короток наш век.




119
 

 


В трауре увидеть дочку не хотел бы Фарсадан,
Нет султана на престоле, так да здравствует султан! Во дворце сыграли свадьбу Тариэла и Нестан. Целый месяц пировали, ликовал весь Индостан,

Бедным злато раздавали, и вино лилось рекой, Благоденствие царило, жили мирно волк с овцой.
Жизнь земная – сновиденье, ведь полет, как взмах крыла,
Длится лишь одно мгновенье, сколь бы долгой ни была.


Любит Бог тех, кто, родившись, жизнь достойную прожил, Кто добро посеял в мире и все сущее любил.
Вот и все! Мой труд закончен. Рассказал я все, что смог. Наш Руствели гениален, сотворил его сам Бог.


Он, по Божьему веленью, каявшимся все простил, Тариэла обессмертил, в нас надежду заронил.
На прощанье пожелаю, чтоб судьба любила вас. Чтоб и мы вот так любили, чтобы так любили нас.


















120
 

 


ПОЯСНЕНИЯ



•  Вазирь – советник царя. При дворе царицы Тамар совет вазирей состоял из четырех должностных лиц.

•  Гуланшаро (от «гулан» (розы) + «шахр» (город) = город роз) – вымышленный город и государство.

• Давид – Давид Сослан, второй муж царицы Тамар, прославленный воин.

•  Дэв – в фольклоре народов Кавказа, Малой и Средней Азии
– злой дух, великан

•  Кадж – злой дух, в «Витязе…» каджи – коварные чародеи.
Каджети – страна каджей.

•  Кайс,   или   Каис   –   главный   герой   поэмы   Низами Гянджеви   (1140—1202) «Лейли и Меджнун», который обезумел  от  любви.  Впоследствии  прозвище  Миджнур стало нарицательным именем, обозначающим страстно влюблённого человека.

•  Караван-сарай – постоялый двор.

• Кимвал – древний восточный ударный музыкальный инструмент, состоящий из металлической тарелки, посреди которой прикреплялись ремень или верёвка для надевания на правую руку.

•  Мульганазанзар  (от  перс.  «мургзар»  —  лужайка)  —
вымышленная страна.

•  Ниневийцы — жители Ниневии



121
 

 


•  Романья – Область в Древнем Риме, славившаяся золотых дел мастерами.

•  Тмогвели Саргис – грузинский писатель XII века, которому приписывается прозаический пересказ романа Фахр ад-дина Асада Гургани «Вис и Рамин».

•  Хатун – знатная дама, уважительное обращение к госпоже.

•  Хатаети – страна хатаетян, расположенная на севере Китая и населенная тюрками.

•  ХонелиМосе –грузинскийписательXIIвека,предполагаемый автор рыцарского романа «Амиран-Дареджаниани».

• Чахрухадзе – грузинский поэт-одописец XII века, автор панегирических стихов «Тамариани», воспевавших царицу Тамар.

•  Шавтели   –   поэт,   современник   царицы   Тамар,   автор
«Песнопения      Богоматери      Вардзийской»,      которому приписывается также и создание утраченного произведения
«Абдулмесия».

















122
 

 





 





Фреска в Иерусалимском монастыре
Святого Креста
с изображением Шота Руствели.
 











25
 

 

Низами. В названных выше произведениях очевиден характер- ный для того времени культ женщины. У современников Ру- ствели - Чахрухадзе, Тмогвели, Шавтели и др. согласно при- нятой традиции этого времени также просматривается момент обожествления женщины. Руствели поэму «Облаченный в шкуру тигра» посвящает царице Тамар, правившей страной с
1184 по 1213 год.
В истории Востока того периода это был единственный слу- чай, когда страной правила женщина. Она идеально сочетала в себе женскую красоту, мудрость и прозорливость государ- ственного лидера. После кончины, царица Тамар была причис- лена грузинской церковью к лику святых (праздник Тамароба и по сей день отмечается ежегодно 1 (14) мая).
Факт посвящения поэмы христианке, упоминание в тексте Писания, личности Дионисия Ареопагита, некоторых деталей, характерных для христианской религии, дает основание пред- положить, что Руствели придерживался христианской веры. В Грузии и по сей день жива в народе  быль о том, что на склоне лет Шота Руствели принял монашество и похоронен в Иеруса- лиме, в монастыре Святого Креста.
Архиепископ Тимоте Габашвили, который в 1756 году побывал в монастыре Святого Креста в Иерусалиме,  нашел в поминаль- ной книге запись о том, что на пожертвования Руствели было об- новлено здание Крестового монастыря в Иерусалиме и расписан интерьер. Об этом также свидетельствует и надпись под фреской с его изображением на столбе под куполом Храма: «Да помилует Господь жертвователя этой росписи – Шота. Аминь. Руствели».
Руствелолог Нестан Сулава считает, что и на фреске, распо- ложенной на стене восточного придела базилики Квабисхеви, в Месхетии, изображен молодой Руствели вместе с матерью.
Некоторые исследователи считают, что вероятнее всего во
 

 

избежание гонений со стороны мусульман, поэт напрямую не упоминает Троицу и Христа. Скорее всего, сюжет поэмы не должен был ограничиваться конкретными религиозными рам- ками, его убеждения были универсальны и это открывало по- эме путь в общемировое пространство.
Герой поэмы, Автандил, обращаясь к солнцу называет его образом «солнечной ночи», что можно истолковать, как обра- щение к Богу. Манана Гигинеишвили в монографии: «Солнеч- ная ночь» «Витязя в барсовой шкуре» и некоторые вопросы христианского мировоззрения», (изданной в Тбилиси в 1968 году), ссылаясь, на христианские литературные памятники (в том числе и грузинские) приводит примеры эпитетов «солнеч- ная ночь», «вневременный во времени», как означающие об- ращение к Иисусу Христу.
Само начало поэмы у христиан сразу же ассоциируется как с началом библейского текста, так и с «Гимнами покаяния Дави- да». Поэт в трудные минуты, устами своих героев, обращается к Богу, светилам, это создает ощущение того, что он, подобно ясновидящему прорицателю, имел  контакт с потусторонним миром и читал послания свыше. Недаром его героинь озаря- ет небесное сиянье, как ангелов, спустившихся на землю, что является знаком божьей благодати. Руствели прекрасно знал астрономию, астрологию. Каждое из светил, упоминаемых в поэме, несет присущее именно ему значение. В кульминаци- онном моменте поэмы, когда после долгой разлуки Тариэл и Нестан наконец-то воссоединяются, Руствели приводит в сви- детели светила: «Обнялись, как две планеты, как Юпитер и Са- турн», поскольку момент слияния двух планет (что происходит ежегодно 22 августа) считался хорошим предзнаменованием. Нестан, обращаясь к Тариэлу, называет его частицей солнца, под солнцем подразумевая себя. Тариэл, часто сравнивается
 

 

со львом, т.е., родившимся под знаком этого зодиака (т.е. под счастливой звездой). Солнце входит в созвездие Льва ежегодно с 22 июня по 22 августа. Нестан верит в то, что их души встре- тятся в Царстве Небесном, чтобы не расставаться никогда, в этом апофеозе любви миджнуров!
В предисловии к книге «Шота Руставели. «Витязь в тигро- вой шкуре» (изд-во «Советский писатель», 1988 г.) Александр Барамидзе и Саргис Цаишвили на стр. 27 пишут: “Руставели был хорошо знаком с астрологической символикой своего вре- мени, отражающейся в замечательном эпизоде «Витязя». От- правляясь в чужие страны, Автандил обращается с молитвой к небесным светилам: Солнцу, Луне и пяти планетам. Поэту известно астрологическое значение каждого из этих светил, и он связывает с ними мучительные чувства и упования героя. Солнце – образ божества, всемогущее светило, наделенное высшими правами, Зуал (Сатурн) – светило печали и скорби, Муштар (Юпитер) – ведает справедливостью, Марих (Марс) – кровопролитием, в его воле – вражда между людьми, Аспирос (Венера) – планета любви и исцеления, Отарид (Меркурий)
– планета знания, Луна (по толкованию уже первого коммен- татора поэмы Вахтанга VI) – покровительница милостивых и болящих. Одухотворение светил, заимствованное христиан- ством из восточных верований, здесь само по себе интересно. Представляя эти светила соучастниками человеческой судьбы, поэт словно устраняет границы между человеком и космосом, в результате чего достигается определенный художественный эффект, – молитва Автандила воспринимается, как космиче- ская песнь, звучащая вне времени и пространства».
Сюжет поэмы Руствели, якобы, заимствовал из персидского сказа, обогатив его «жемчужинами» грузинских стихов. Редак- тировавший первое издание поэмы, царь Вахтанг, считал сю-
 

 

жет авторским, т.е. руствелевским, а не персидским.
Академик Н. Марр в свое время высказал мнение, что ори- гинал персидского сказания можно найти в Лондонском музее, но его предположение не подтвердилось до сих пор. Вероятнее всего, Шота Руствели, учитывая политическую напряженность и противостояние религий того времени, в завуалированной форме изобразил события и исторические явления своей стра- ны под видом персидского сказания, дабы обезопасить себя от нападок церкви и политической оппозиции. Спустя десять ве- ков идея толерантности не утратила своей актуальности, а про- должает оставаться одной из наиболее злободневных проблем современности. На примере других стран он показал несосто- ятельность противоборства внутренних сил, угрожающих  не- зависимости и суверенитету страны, что также является акту- альной проблемой и по сей день.
Царь Георгий III (1156-1184) еще при жизни  посадил на пре- стол свою дочь Тамар, что вызвало недовольство феодалов, ко- торые после его смерти, угрожая гражданской войной, требова- ли расширения своих прав в управлении страной. Царица Тамар арестовала зачинщиков, а потом, после мирных переговоров, про- стив, выпустила их, с условием полного подчинения её власти. С тех пор на престол царей благословлял католикос, а не совет феодалов. Таким образом, благодаря дипломатическому таланту ей удалось «малой кровью» объединить и укрепить Грузию.
Восшествие на престол дочери царя, прощение взбунтовав- шихся вассалов мы встречаем в поэме, как отражение истори- ческих событий того времени. Эти и многие другие параллели, красноречиво свидетельствуют о том, что в основу произведе- ния заложена именно история Грузии. Поскольку выводы мно- гих ученых основаны на предположениях, то я позволю себе пофантазировать и, исходя из того, с какой любовью и знанием
 

 

быта описывает автор вымышленную страну Мульгазанзар, с её городом роз, Гуланшаро, высказать версию, что это и есть Грузия с Фазисом. Ведь царем морей был и наш царь, посколь- ку границы грузинского государства тогда простирались от Черного до Каспийского морей. Подземный ход в крепость у нас еще хитроумнее: в Нокалакеви он скрыт водой реки Техури (сам нырял, проверено), а башни Сванетии, чем не неприступ- ные крепости Каджети?
Споры ученых о том, что имел в виду Руствели под «веп- хи»: тигра, барса или леопарда, для меня лишены смысла, хотя бы потому, что рядом с тигром он каждый раз упоминает льва. Комментарии излишни. Поэтому заглавие «Облаченный в шку- ру тигра» я предпочел «Витязю в тигровой шкуре». Руствели четко разделяет мир земной и небесный, принимая реальность со всеми её невзгодами и радостями, но при этом видит уте- шение для души, вернее – смысл жизни, в стремлении к воз- вышенным идеалам, любви. Он свято верил в то, что те, кто познает высшую любовь, обретают бессмертие.
Мир смертных населен божьими тварями с их слабостями, пороками и достоинствами. В противоборстве зла с добром человек с возвышенными идеалами входит в противоречие с реальностью материального мира.
Бог облачает Адама и Еву после грехопадения в кожаные одежды. И изгоняет из Эдема. Так и Тариэл и Нестан-Даред- жан после грехопадения изгнаны из Индии и возвращаются туда только после покаяния и очищения души, когда приходят в гармонию разум и чувство.
Поэтому Тариэл и отдаляется от людей и сливается с приро- дой-матерью. Облачившись в шкуру тигра, он, пройдя катарсис, очищается от греха и выходит из него уже новым человеком. По- этому автор воссоединяет героев только после покаяния. Ибо,
 

 

согласно христианской морали, только путем умерщвления пло- ти можно достичь блаженства в Царстве Небесном, только по- сле искупления греха земная жизнь может придти в гармонию с небесной мудростью. Именно к этому времени приурочена автором находка клада, и Тариэл, сняв шкуру тигра, облачается в воинские доспехи. Эта чисто христианская идея является од- ной из ключевых в поэме и поэтому те строфы индо-хатаетского эпизода, где Тариэл и Нестан просят прощения у Бога и царя Фарсадана, были включены в финал поэмы.
“В мифологии небесный первочеловек облачен в звездное небо, как в тигровую шкуру (пятнистую), что олицетворяет вселенную.
…Античные боги, герои и жрецы мистерий носили его. В тигро- вую шкуру облачен и бог Дионисий, индийский бог Шива, перво- человек и первоцарь из Шах-Наме, Кейумар, Ростом, в греческом мире Парис и Язон, херувимы Гермеса-Тота в древнем Египте» (З. Гамсахурдия. Язык образов «Витязя в барсовой шкуре», Тби- лиси, Мецниереба, 1991, стр. 341. На грузинском яз.)
Некоторые исследователи считают поэму куртуазным рома- ном рыцарского жанра, но человек с таким широким охватом всех актуальнейших проблем того времени, не мог ограни- читься в столь эпохальном произведении только любовной те- матикой. Следует отметить, что идея дружбы в поэме является такой же универсальной, нравственно облагораживающей и обогащающей человека, как и тема любви.
Профессор Мака Элбакидзе в статье «К определению жанра
«Вепхисткаосани», опубликованной в литературно-теоретиче- ском журнале «СДЖАНИ» Института грузинской литературы им. Шота Руставели (2007-08 г.) пишет: «…с уверенностью можно утверждать, что поэма Руставели не является типич- ным образцом средневекового рыцарского романа  (тем более куртуазной литературы). В произведении встречается целый
 

 

ряд специфических элементов, указывающих на значительно более высокий уровень развития жанра».
По мнению руствелолога Элгуджи Хинтибидзе, концепция дружбы в поэме базируется на четырех положениях:
1) институт побратимов, укоренившийся в грузинском народе,
2) христианский тезис о любви к ближнему,
3) рыцарская этика,
4) этика Аристотеля.
В связи с вышеизложенным, речь о том, какая из идей любви или дружбы превалирует в поэме, теряет всякий смысл.
Один из основателей Тбилисского государственного универ- ситета (который ныне носит его имя) Иванэ Джавахишвили, писал: «В произведении Шота Руставели отражена идея про- грессивных слоев грузинского общества, несравненным зна- меносцем которого он был: братство народов без различия ве- роисповедания и национальной принадлежности.
В произведении гениального поэта идея братства не аб- страктное понятие, это острый вопрос, который имел большое и практическое значение для истории Грузии и грузинского го- сударства. (Вопросы истории грузинского языка и литературы, Тбилиси, 1956, стр. 18). Приведу еще одну цитату:
«Поскольку на Кавказе Грузия была империей, объединяю- щей народы разных религий, имперская политика обязывала к религиозной терпимости. Это и отображается в «Витязе в барсо- вой шкуре». Этот великолепный роман могли свободно читать: мусульманин, армено-григорианин, язычник. Ни один из них не смог бы найти ни одной мысли, оскорбляющей его веру. Ни один ученый муж не смог бы сказать, что «односущий» был для него неприемлем, так как это философское понятие каждый мог интерпретировать в согласии со своим вероисповеданием. (Вик- тор Нозадзе. Богословие поэмы «Витязь в тигровой шкуре»).
 

 

Эти темы в поэме порой перекрывают друг друга, расширяя границы рыцарского романа.
Задолго до покорения Каджетской крепости, Тариэл, забыв о троне, устремляется на поиски Нестан. Та, в свою очередь, уз- нав, что он собирается вызволить её, просит не рисковать сво- ей жизнью ради нее и, зная о том, что царь Рамаз ведет войну с Индией, умоляет его пойти на помощь к ее отцу и спасти ро- дину от вражеских захватчиков. Индия должна принадлежать индийцам. В подтексте мы слышим, что Грузия должна при- надлежать грузинам.
Среди ученых по сей день продолжаются споры о том яв- ляется ли индо-хатайский эпизод органичной частью произве- дения, или продолжением поэмы, дописанным впоследствии переписчиками.
Прокофий Ратиани, в литературном очерке «Витязь в тигро- вой шкуре и его автор» (изд-во «Мерани». Тбилиси, 1987 год) убедительно доказывает необходимость включения в текст по- эмы индо-хатаетской истории. Во время правления Вахтанга VI страна хатаэтян (Китай) усилилась, а Индия была ослаблена в значительной степени. Поэтому не исключено, что при ре- дактировании первого издания поэмы, царь умышленно, из по- литических соображений, не включил этот, унизительный для хатаетян, эпизод в поэму, чем лишил финал логического за- вершения. Ратиани пишет: «Автор заранее просчитал и спрог- нозировал индо-хатаетскую историю: он сознательно свел со сцены царя Фарсадана и также сознательно обрек Индию на тяжелые испытания, чтобы подготовить условия для восше- ствия Тариэла и Нестан на престол. Он пришел к логическому заключению, которое полностью соответствует духу и сердцу поэмы и в то же время вполне определенно указывает на идею, которая красной нитью пронизывает всю поэму: это единое, сильное и многонациональное грузинское государство, – иде-
 

 


альное общество, царство любви и братства, где «жили мирно волк с овцой» (там же, стр. 147).
Известный руствелолог Константин Чичинадзе был убежден в том, что этот эпизод принадлежал перу поэта. Академик Ба- рамидзе считал, что этот эпизод является реставрированным, в котором наряду со строфами Руставели были вкраплены и строфы, написанные интерполяторами  XVII века..
Шермадин Ониани в «Сказе об индо-хатайцах» в «Витязе в барсовой шкуре» (из-во «Мецниереба». 1982 г.) приводя при- меры упоминания этого эпизода в трудах царя Арчила, в слова- ре Сулхан Саба Орбелиани и других письменных источниках, заключает что: «…данные письменных источников XIII-XV веков дают основание считать «Сказ об индо-хатайцах» ор- ганичной частью «Витязя в барсовой шкуре», а не его про- должением» и далее... «По содержанию и в композиционном отношении «Сказ об индо-хатайцах» тесно связан с поэмой и является её органической частью, логическим завершением. Без него сюжет не может считаться завершенным. И с художе- ственной точки зрения «Сказ об индо-хатайцах» стоит на уров- не «Витязя в барсовой шкуре», написан в стиле Руставели, чем и отличается от других  окончаний поэмы».
Вера в победу Добра над Злом, как основная идея поэмы заря- жает читателя оптимизмом, вселяя надежду на лучшее будущее.
Ни  индивидуум,  ни  человечество  в  целом  не  может  до- стичь счастья без гармонии. Мировая гармония складывается из достигнутой отдельными личностями гармоний рассудка и чувств. Именно к этому призывает нас из глубины веков вели- кий Шота Руствели.
 

 


Кебурия Георгий (Гугули) Николаевич ро- дился 10 ноября 1936 года. По образованию ин- женер-механик и эколог. В 1960 году окончил факультет механизации Грузсельхозинсти- тута. В 1962 году философский факультет Тбилисского государственного университета. Был ответственным секретарем межправи- тельственной комиссии по экологической безопасности. Последнее место работы – на- чальник Управления агроэкологии Министер- ства сельского хозяйства Грузии.
Принимал участие в качестве делегата в международных кон- грессах по вопросам климата в разных странах. Научный труд “Концепция экологической безопасности человечества” в 2010 году был отмечен Национальной премией Грузии. Читал лекции по истории авиации в Авиационном институте Грузии. Совмест- но с ректором Авиационного института Серго Тепнадзе написал книгу “История покорения неба – от мечты до реальности”.
Имеет 24 печатных научных трудов и изобретения. Неодно- кратно печатался в СМИ.
Издал сборник стихотворений и переводов грузинской поэзии и прозы на русский язык.
Автор нескольких пьес и сценариев.
Награжден орденом “Знак Почета” и медалями. Имеет двух дочерей и трех внуков.



С пожеланиями и замечаниями прошу обращаться E:mail: keburiaguguli@gmail.com, Mob.:595-57-41-94 https://giorgikeburia.blogspot.com/
guguli keburia

 
 

 

Кебурия Георгий (Гугули) Николаевич

Родился 10 ноября 1936 года. По образованию инженер-механик.   В 1960 году окончил факультет механизации Груз. Сельхоз. института. В 1962 году окончил философский фак-тет Тбилисского гос.университета.
Последнее место работы: начальник Управ- ления агроэкологии Министерства сельского хозяйства Грузии. Был ответственным сек- ретарем     Межправительственной     комиссии по экологической безопасности. Принимал участие в качестве делегата в международных конгрессах  по  вопросам  климата  в  разных
странах. Научный труд “Концепция экологической безопасности человечества” в 2010 году был отмечен Национальной премией Грузии.
Читал   лекции   по   истории   авиации   и   воздухоплавания   в
Авиационном институте Грузии. Издал книгу “История покорения неба
– от мечты до реальности”. Мерия г. Тбилиси и министерство обороны Грузии в 2018 году, издали книгу “Покорители неба”. Автор научных трудов и изобретения.
Издал  сборник  стихотворений  и  переводов  грузинской  поэзии и прозы на русский язык. Издал книгу стихотворений и переводов на грузинский язык. Член Творческого союза писателей Грузии. За краткий поэтический пересказ поэмы Шота Руствели “Облаченный в шкуру тигра”, изданный мэрией г. Тбилиси, удостоен звания лауреата премии имени Иване Мачабели. Лауреат Международной премии «Золотой витязь». В 2016 году перевел с грузинского на русский (в поэтической форме) “Десять заповедей” Мамуки Салуквадзе. Член Международного культурно-просветительского союза “Русский клуб”, член Пушкинского общества “Арион”.
Лауреат Международного литературного форума «Золотой витязь»
2016 года. Лауреат премии имени Вахушти Котетишвили 2018 года. Кавалер ордена “За трудовую доблесть” и медалей.
Отец двух дочерей и трех внуков. Автор нескольких пьес и сценариев.

Контактный тел: Моб: 595-57-41-94         Дом: 223-57-35. E-mail: keburiaguguli@gmail.com
https://giorgikeburia.blogspot.com/

guguli keburia
 



Георгий (Гугули) Кебурия












ВОЛЬНЫЕ ПЕРЕВОДЫ
Четвертое издание, дополненное

























2024
 
Художник Анна Кебурия







В 2008 году литературное творчество автора было отмечено по- четным дипломом и статуэткой Пегаса (Мерани) Союзом писа- телей Грузии за сборник стихотворений и переводов грузинской поэзии и прозы на русский язык.


























© Г. Кебурия, автор, 2019

© Анна Кебурия, оформление, 2019
 



















Некий  писатель   сказал,  что  в  Грузии больше  грузинских   поэтов,  чем  самих  грузин.
Гугули  Кебурия  –  русскоязычный  грузинский  поэзт,  но  поэт  истинный!,
Думаю,   этим   достоинством   и  привлечет он  внимание   русскоязычных  любителей  поэзии.
В  добрый  путь,  Гугули!

Чабуа  Амирэджиби.
Тбилиси.  15.09.98.
 


















































10                _ 4 _
 








Впервые стихи Гугули Кебурия были напечатаны в прош­ логоднем номере нашего журнала. Так что к выходу первого его лирического сборника у Гугули Кебуриа уже был «свой» читатель.
Истоки феномена «русскопишущих» поэтов­грузин восходят к началу прошлого столетия. Гугули Кебуриа продолжает ту вековую литературную традицию, которая, кстати, почти, совсем, не исследована.
Вернемся, однако, к самому Гугули Кебуриа – его стихам и прозаическим опытам (Кстати, у него есть также успешный дебют в переводческой сфере).
Все то, о чем пишет Гугули Кебуриа, – глубоко прочувствовано. Поэтому поэтическая искренность (так же, как и человеческая) одно из его несомненных достоинств.
Для русскоязычного читателя знакомство с книгой Гугули Кебуриа будет равносильным знакомству с миром типичного интеллигентного тбилисца на рубеже двух столетий.
Уверен, это знакомство будет интересным и не поверхностным. Гарантом этого служит тот внутренний нерв, который постоянно ощущается в стихах Гугули Кебуриа, и вся богатая палитра его творчества.
Заза Абзианидзе,
критик, главный редактор журнала «Литературная Грузия»
22.VI.1999 г.
 
О ПОЭЗИИ ВООБЩЕ И В ЧАСТНОСТИ


«К ПОРТРЕТУ СТАРОГО ГУСАРА»
Смотрите, как летит, отвагою пылая... Порой обманчива, бывает седина. Так мхом покрытая бутылка вековая Хранит струю кипучего вина.
М. Ю. Лермонтов

По профессии я эколог и поэтому не претендую на какое­либо место в иерархии поэтов.
И.Бродский в своей Нобелевской лекции в 1987 году отмечал:
«Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтобы завоевать сердце возлюбленной, чтоб вы­ разить свое отношение к окружающей его реальности, будь то пейзаж или государство, чтоб запечатлеть душевное состояние, в котором он в данный момент находится, чтоб оставить – как он думает в эту минуту – след на земле... Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку... Стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения».
Сколько бумаги порой изводят люди, но, в лучшем случае, иногда остаются в истории литературы как авторы одного стихотворения. А порой, хоть автор и не запоминается, но само стихотворение надолго переживает своего создателя.
Я, например, не могу удержаться от соблазна предложить читателю одно стихотворение, которое помню с детства, хотя, к сожалению, имя автора (кажется, Бахметьев) позабыл.
Никто сегодня и не помнит о Владимире Чимакадзе, а какой поэт не захотел, бы поставить свою подпись под его коротеньким стихотворением. Увы, сегодня оно звучит уже, скорее всего, как эпитафия.
Это было когда­то и где­то,
Впрочем, может быть, не было этого. Ваша комната, полная света,
И халатец из ситчика светлого.
 
Растерял я когда­то и где­то
Все, что было хорошего, светлого. В вашу комнату, полную света,
Как попасть мне из хаоса этого?

По большому счету, тема – «что в имени твоем»– слишком хрупка и недолговечна, ведь цивилизации, а «в недалеком будущем» и все человечество навсегда сойдут со сцены. Мы обречены самим фактом своего существования, – это рождает наш пессимизм, но это и стимулирует нашу любовь к жизни и желание поделиться этой любовью с другими. Люди продолжают жить в своих произведениях чисто символически, ибо все­таки главное в творчестве – сам результат, а не автор.
Поэзия не признает ни политических, религиозных и географических границ, ни возрастных ограничений. Все многообразие жизни расцветает в творениях автора и придает вкус его плодам.
Стихотворения несут в себе закодированные гены их авторов и, как живые организмы, из поколения в поколение продолжают существование, как цветы или ягоды, украшая и чем­то даже оправдывая смысл нашего бытия.

* * *
На  мои  стихи  Нато  Арчвадзе  часто  писала  пародии.  Из этого материала я потом составлял диалоги, так что она вполне законный соавтор соответствующего раздела книги, за что я и приношу ей глубокую благодарность.
Реакция моей дочери выразилась в форме рисунков, и я с удовольствием поместил их в книге в надежде на то, что через них будет, протянут мост к молодому поколению.
Эпиграфы  –  отправные  точки  путешествия  в  мир  поэзии, они, как камертоны, подсказывали интонацию, настроение, хотя иногда подбирались позже, вдогонку к стихотворению.
Мои переводы далеки от подстрочника, они возникли скорее как  ассоциации,  как  родственное  состояние  души.  Иногда мой перевод имеет с оригиналом лишь общую «станцию» отправления. Используя оригинал как трамплин, я в полете остаюсь наедине с самим собою, ибо таким образом все равно
 
подхожу к вершине истины гораздо ближе, чем если бы упрямо пытался дословно передать содержание стихотворения.
Бальмонт,   переводивший   «Витязя   в   тигровой   шкуре»
гениального Шота Руставели, приводил слова Сервантеса о том,
«...что всякий перевод похож на узорную ткань, показываемую с изнанки...». Но есть ткани красивые и с лица, и с изнанки. Интересно мнение Беллы Ахмадулиной о сущности перевода:
«...Я рассматриваю перевод, как любовь одного человека к другому...
Мне кажется, что подстрочник – это дитя, если можно так сказать, которое беззащитно, оно потеряло ту жизнь, в которой оно жило на родном языке, и еще не определило новой жизни. Пока это только дитя, с которым можно сделать все, что угодно, и лишь настоящее искусство поставит, направит, усыновит это дитя, сделает его не только своим ребенком, но отнесет ко всему миру, чтобы весь мир принял его в свои объятья.
...Мы  говорим  о  пределах  вольности  перевода.  Я  думаю, что математическим способом не удастся вычислить должный предел.
...Я считаю, что истинно точным перевод можно сделать путем каких­то неточностей, потому что потери при переводе с одного языка на другой обязательно бывают».
Сколько душевных сил и переживаний потрачено в мире на поиски идеальной любви, и сколько грехов на совести обеих сторон во все времена и у всех народов. Но жизнь повторяется во всех ее проявлениях, и мы опять летим, как бабочки на свет, опаляя крылья.
Ларошфуко в «Maximes» писал:
Une vie sans passions ressemble’a la mort. Жизнь без страстей подобна смерти.
Но разве справедливо то, что бессмертники и незабудки рож­
даются только ценою страданий. Эльдар Рязанов писал:

Всe я в доме живу,
В том, который снесли и забыли, Я на службу хожу,
Ту, где должность мою упразднили.
 
От мороза дрожу,
Хоть метели давно отшумели, И по снегу брожу,
Что растаял в прошедшем апреле.

Гете говорил, что за всю жизнь он был счастлив всего семь минут. На Востоке продолжительность жизни определялась только теми драгоценными минутами и днями, которые приносили людям незабываемую радость. Поэтому на кладбище можно было встретить могилу с эпитафией, гласившей, что ага такой­то прожил три года и три месяца, хотя уходил из жизни в весьма преклонном возрасте. Так пусть будет благословенна Божья благодать, именуемая Поэзией.

Вспоминается стихотворение,
посвященное Ириной Одоевцевой Николаю Гумилеву: Вьется вихрем вдохновенье По груди моей и по рукам, По лицу, по волосам,
По цветущим рифмами словам. Я исчезла, я – стихотворенье, Посвященное вам.

В этой книге хотелось бы высказать все – от первого крика до последнего вздоха, но «еще не вечер» и эхо моей «последней осени» длится всю оставшуюся жизнь. Так что дай вам Бог, дорогой читатель, настоящей любви, той самой, когда ближнего любишь  больше  самого  себя,  ибо  тот,  кто  любит  всех,  не любит никого. Все остальное лишь ступеньки на дороге к ней, единственной и неповторимой.

P.S. ...Пусть читателя не удивляет тот факт, что рядом с велики ми творцами, он может встретить мало кому известных авторов, поскольку  переводы  размещены  в  хронологическом  порядке. Что касается японских стихов, то у меня была возможность слышать их на родном языке и ознакомиться с подстрочником, но поскольку сборник рассчитан на русского читателя, я предпочел их представить в русском переводе.
 

 


В течение одного года, один за другим, ушли из жизни самые близкие мне люди: Мераб Гамкрелидзе, Мишико Шенгелия, Заур Болквадзе, Джанри Кашия, Гела Чарквиани  и Гоги Киладзе. Прощанье с ними закончится только тогда, когда я снова встречусь с ними. Царство им небесное!
Гугули Кебурия



Друзей в последний путь я провожаю И вспоминаю их в тревожном сне. Такой судьбы врагу не пожелаю, –
За что такое наказанье мне?

Друзья мои, я здесь, на этом свете, Жизнь продолжаю памятью о вас, Гостили вы недолго на планете,
Но даже смерть не разлучила нас.

Прощаюсь я и не могу проститься, И днем и ночью вы со мной всегда.
Я знаю, наша дружба вновь продлится,
– Мы встретимся на небе навсегда!

Я остаюсь в воспоминаньях близких,
В стихах, порой незавершенных мной,
В разрезе глаз детей, в движеньях быстрых, Что так похожи на меня порой.



 
 



Народное

Мир так устроен Божьею рукой, Что ночи тьму день вновь сменяет. И все, что рушится враждой, Любовь сполна нам возвращает.

* * *
Я с матерью прощусь родною
Лишь только раз.
И смерть с косой придет за мною
Всего лишь раз!
Какой же смысл всю жизнь бояться, И смерти ждать?.. Уж лучше с жизнью попрощаться, Чем так страдать!



Миха Хелашвили


* * *
Я выскажу тебя мой стих, Пока еще есть силы, Чтобы звучал он и тогда, Когда усну в могиле...

* * *
Свет – тьмою поглощается, Червь – розу поедает, А сердце беззащитное –
От ран душевных тает.
Смерть за порогом прячется, Как хищник нападает, И все, что нарождается,
Земле вновь возвращает!
 



Николоз Бараташвили

МЕРАНИ

Вихрем мчится конь крылатый. Расступитесь, небеса! Черных воронов зловещих вслед несутся голоса. Мчись вперед неудержимо, – не угнаться за тобой –
И отдай на волю, ветра беспокойных мыслей рой.

Рассекая ветер грудью, над ущельем, над скалой
Пролети ты, сокращая нестерпимый путь земной.
Не щади меня, Мерани, в лютый холод, в летний зной, – В скачке бешеной промчусь я над проклятою судьбой.

Проведу я жизнь в скитаньях, без отчизны и друзей, Без тепла родных и ласки глаз возлюбленной моей. На земле мне нет покоя, я отчаяньем гоним.
Только звездам я доверю тайну сердца, только им.

Все сомненья и печали брошу я на дно морей.
Ты по волнам сумасшедшим пронеси меня скорей. Мчись вперед неудержимо, – не угнаться за тобой – И отдай на волю, ветра беспокойных мыслей рой.

Не дождаться мне покоя средь кладбищенских камней, Не дождаться над могилой слез возлюбленной моей. Черный ворон прах найдет мой средь бескрайности полей, Под землею ветер скроет белизну моих костей.

Ранним утром над могилой вспыхнут капельки росы, Пусть они меня оплачут вместо девичьей слезы.
Крик вороний мне заменит плач родных над головой, Но смеюсь я, презирая вызов, брошенный судьбой.
 




Пусть умру я одиноким, непокорным воле злой,
Что сдержать никак не в силах бег Мерани роковой. Мчись вперед неудержимо, – не угнаться за тобой – И отдай на волю, ветра беспокойных мыслей рой.

Нет, не зря мой дух мятежный страсти пламенем горит, Ведь твой след, Мерани верный, путь собратьям озарит. Пусть, порывом вдохновленный, кто­то бег наш повторит И бесстрашно над судьбою вольной птицей воспарит.

Вихрем мчится конь крылатый. Расступитесь, небеса! Черных воронов зловещих вслед несутся голоса. Мчись вперед неудержимо, – не угнаться за тобой –
И отдай на волю, ветра беспокойных мыслей рой.
 

 

Важа Пшавела


* * * Покорил я вершину, Мир лежит подо мной, Я беседую с Богом, Рядом солнце с луной.







ОРЕЛ

С перебитым крылом, на земле трепыхался, Царь небесных просторов, утративший трон. Выбиваясь из сил, он подняться пытался,
Но терзала его стая черных ворон,
Что, забыв про свой страх, на орла налетела, Разрывая когтями кровавую грудь.
Но душа не сдавалась в слабеющем теле,
И издав клич победный, он смог их вспугнуть:
«В трудный час вы меня, воронье, подловили, Я хозяин вершин и зеленых полей,
Разметал бы я всех, и валялись бы в пыли, Если б был я, как прежде, вольней и сильней!»
 

 

Константинэ Гамсахурдиа

* * *
Бирюзой горят у тебя глаза.
Как морской прибой, ты зовешь меня. Если вдруг меня проклянет судьба, Под венец с другим уведет тебя, Брошу сеять я по весне поля, Проплыву я вмиг реки и моря,
И сожгу твой дом и любовь дотла, И убью того, кто ласкал тебя. Бирюзой цвели у тебя глаза.
Как морской прибой, ты звала меня.
 



Терентий Гранели

ВСЕВЫШНИЙ

И на земле, и в небе... Ты вездесущ!
Спаси меня, о Боже, Ты всемогущ!

Спаси меня, о Боже, Ты всемогущ!
И на земле, и в небе... Ты вездесущ!




* * *
Ночь уже настала, или я во сне? Был я или не был, кто ответит мне? Светятся снежинки в танце за окном. Свет со мною рядом, темнота кругом.




* * *
Переполнилось сердце щемящей тоской, – Отчего без улыбки глядишь на меня?
То не я постарел, а ты стала чужой.
Жаль безумно, что мне не вернуть уж тебя...
 


* * *
Мне кажется, что где­то
там Душа витает отчужденно. Ищу себя я по следам
В провалах памяти бездонной.

Ищу себя я по следам
В провалах памяти бездонной. Мне кажется, что где­то там Душа витает отчужденной.

И не пойму, живу ли я,
И тут, и там одновременно, – Пытаюсь я найти себя,
С тоской свыкаясь постепенно.

Пытаюсь я найти себя,
С тоской свыкаясь постепенно. И не пойму, живу ли я?
И тут, и там одновременно.


ВЕСЕННИЙ ВЕЧЕР.

Вечер весенний спит в мире теней,
С ветки на ветку слетел воробей.
Душе в поднебесье так хочется взмыть -
Я помню твой адрес- его не забыть.
Ночь окрыляет меня, и лечу,
От счастья хмельной, до луны долечу.
Другие мечты открываются мне -
На землю глядеть надоело луне.
Вечер весенний спит в мире теней,
С ветки на ветку слетел воробей,


ВЕТРЫ Посвящение Н. Бараташвили

Кличут вороны печаль. Мчится конь крылатый вдаль. Ветер воет, ветер свищет,
Он судьбу поэта ищет.

Ветер воет, ветер свищет, Он судьбу поэта ищет. Кличут вороны печаль.
 




Георгий Кебурия


ПОСВЯЩЕНИЕ ГРАНЕЛИ

Даже старый пессимист Гдето, в чемто оптимист, а ворчанье возрастное Это просто показное.
Г. К.

Ничто не вечно под луной. Да и под солнцем тоже.
Не властен над своей судьбой, Боюсь, и ты, о Боже!

Не властен над своей судьбой, Боюсь, и ты, о Боже!
Ничто не вечно под луной, Да и под солнцем тоже.

Хорошо там, где мы и не жили, Хорошо там, где нас уже нет!
 
Галактион Табидзе

ОДИНОЧЕСТВО

Я лавровым венком был увенчан за творчество. Белый снег ото всех скрыл мое одиночество...
В приоткрытую дверь снег влетел, как пророчество, – А за дверью закрытой опять... одиночество...


НАД ТРАВОЮ СВИСТ КОСЫ...

Купол неба полон синевою,
В поле запах скошенной травы. Слышен свист косы по­над землею, Как строка законченной главы. Время мчится так неумолимо, Обрывая лепестки цветов.
Осень скосит все неотвратимо, Закрывая книгу сладких снов


ЧЕМ ДАЛЬШЕ ТЫ...

Как далека ты, и как ты желанна, Мечту голубую в тебе я люблю. Чувство блаженное, словно нирвана, Словно луч света, я тщетно ловлю.

Если ж не та ты, о ком я мечтаю, То не беда, не боюсь наважденья. Ангелом белым тебя представляю, Бредом больного воображенья.

Пусть я сгорю в столь безумном влечении, Слезами пусть переполнится море,
Лишь бы поверил я в предназначение,
В праздник любви на вселенском просторе.
 


ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ…

Нам без любви и солнце б не сияло, И ветер не шептался бы с листвой, И красоты бы не существовало, Бессмертие не стало бы мечтой.
Но я любви последней песнь слагаю, Мне осени цветы еще милей,
Их баловням весны предпочитаю, Их аромат я чувствую острей.
Они к безумствам нас не призывают, Ни к юношеской пылкости страстей. Весенней нежности они, увы, не знают, Их не пугают холода ночей.
Под ветром красота их увядает, Печально, без любви она умрет,
Но без любви бессмертья не бывает, Лишь в ней бессмертье силу обретет!



ГЛАЗА МЕРИ

Вот уж несколько дней и бессонных ночей, Мое сердце в темнице, и нет к ней ключей. Сквозь тяжелую дверь, словно рока печать, Не пробьется ни свет, ни весны благодать.
С каждым днем и минутой, мне все тяжелей, Вот уж несколько дней и бессонных ночей, Ни стихи не спасают, ни ласки друзей, Только хочется мне умереть поскорей.
Вот уж несколько дней и бессонных ночей, Я на мир и природу смотрю все мрачней. Мери, ты, словно солнце,
сжигаешь людей Ослепительным блеском прекрасных очей.
 



МЕРИ

В ту осеннюю ночь, под венец шла ты,
Мери, Но печаль затаилась, в прекрасных глазах, В их бездонности, цвета небесной купели,
Тень судьбы отражалась в тревожных тонах.

Пред иконами свечи, мерцая, горели,
И мелькала на ликах святых светотень
И в их свете таинственном лица бледнели,
Но, меж них, самою бледной была ты в этот день.

Своды церкви, казалось, от свеч пламенели, А под куполом плыл аромат алых роз, Почему ж не «Венчальную» женщины пели, А молились, в тоске не стыдясь своих слез.

Мери, слышал я клятву твою, и не верил. Мери, как мог поверить я в искренность слов? Да и в праздник венчания я не поверил, Обрекавший на каторгу брачных оков.

Кто­то горько рыдал за церковной стеною, Ветер с рук драгоценные перстни срывал.
День тот был как чужой, день тот был сиротою – Этот день бы счастливым никто не назвал...

И, не выдержав мук, поспешил я на волю. Шел я словно в бреду, сам не зная куда, Ветер, как сумасшедший, метался по полю, Дождь, с небес низвергаясь, лил как из ведра.
 

 

Я от горестных дум белой буркой укрылся, Но с печалью не справиться наедине.
Я невольно пред домом твоим очутился
И, опору ища, прислонился к стене.

Так я долго стоял в бессловесном отчаянии, Тополя, утешая, шумели листвой, Ветви­крылья качались в безумном желании, Словно птицы, пытаясь взлететь над землей.

Тополя что­то долго еще обсуждали. Мери, может, они понимали тебя? Может, знали они то, чего мы не знали,
Что судьба в этот раз обошлась без меня...

Мери, дай мне ответ, куда делось виденье, Что сияло, как нимб, над твоей головой? Почему так жестоко со мной провиденье? Взмах крыла... и пропала мечта за горой.

Что искал я на небе, в тоске и печали,
Как ребенок, пытаясь, луч солнца поймать... Для кого же «Могильщика» строки звучали? Или кто «Я и ночь» мою будет читать?

Дождь оплакал меня, и я с горем сроднился, – Не по силам для смертного тяжкая роль.
Я заплакал, как Лир, что с надеждой простился, Как развенчанный, всеми забытый король!
 




ВЕТЕР ВИХРЕМ НЕСЕТСЯ...

Ветер мчится в ночи и кружит надо мной, Листья вслед за собой увлекает...
Он шеренгу деревьев сгибает дугой, В вихрях ветра мой крик пропадает... Где же ты, где же ты, где же ты? Дождь и снег, снег и дождь,
в круговерти ночной!
Мне тебя не найти никогда. Образ твой, как виденье, всегда предо мной.
Я ищу тебя всюду, всегда!
Где же ты, где же ты, где же ты?
Ветер мысли туманные в дождь уносил, Ветер вихрем кружился, кружился и выл...
 

 

ЧЕРНЫЙ ВОРОН

Почти закончен путь, и тянет оглянуться, Взглянуть хоть раз на склоны гор вдали,
Но вороны мне вслед, злорадствуя, смеются:
«Назад ты понапрасну не смотри!».

Туман скрывает путь. Как тут не заблудиться? Как верный путь до дому мне найти?
А вороны опять, злорадствуя, смеются:
«И в день грядущий тоже не гляди!».

И в неизвестности ищу я путь­дорогу, Смогу ль ее я до конца пройти? Вернусь ли я когда­нибудь к порогу? Мне ворон кличет беды на пути...

Пусть горе с радостью соседствуют друг с другом, Мгновенье жизни, как во сне, пройдет,
А вечность всех простит и вновь пойдет по кругу – Все в бесконечности пространства пропадет!
 




КОТОРЫЙ ЧАС?

Уже, пожалуй, слишком поздно, Огонь тревоги не угас
И нет в душе моей покоя: Который час? Который час?

Я в ожидании рассвета, – Ночь до утра гостит у нас: Часа уж три, наверно скоро: Который час? Который час?

Три – только трет, – тьма безпросветна, Всю ночь я не смыкаю глаз.
Тринадцать раз вокзал гудит мне: Который час? Который час?

Толпятся мысли в коридоре, Возница ночи их не спас. Звонят вопросы в телефоне: Который час? Который час?

О Боже! Дождь, как враг мой злейший, Затопит скоро весь Парнас.
Ночь превратилась в бесконечность: Который час? Который час?

Я, как Бодлер – поэт печали. Его спросили, как­то раз:
«Который час?» – И он ответил:
«Час опьянения сейчас!».
 
Тициан Табидзе

ИЗ КНИГИ «ГОРОДА ХАЛДЕИ» L’ART POETIQUE

Ваза Прюдома любовью разбита, Я ее розой Хафиза лечу.
Тайна Бодлера цветами укрыта, Я в саду Бесики их посажу.
Все, что в дороге при встрече случайной
Взгляд мой и душу к себе привлечет,
В строчках тенистых, на ветке печальной, В гнездах стихов по пути отдохнет.
В шуме признаний не слышно поэта, В буйстве цветов не найти первоцвет, Молча, прошу я у музы совета, Прячут ресницы желанный ответ.
Взгляд твой загадочный ранит мне душу – Я посвятил тебе страстный сонет,
Но, когда голос чарующий слышу, Тут же я вдруг забываю куплет.
Знаю, что счастье придет лишь с тобою. Светом невинным белеют снега.
Я красоту твою лаской укрою, Благословлю тебя кубком вина.
Сказки тебе расскажу про Халдею, Песни спою про ее города.
Страсти теплом на груди отогрею
И никому не отдам никогда. Слов я алмазы тебе собираю, Музой из них бриллианты точу, Я свою роль до конца доиграю, Песнь лебединую в небе спою.
Если ж вороны мой голос заглушат, Я тебе шепотом их пропою.
В Грузии песни за душу их любят,
 

 

Ладо Асатиани

НА КАРТЛИЙСКОЙ ДОРОГЕ

Взгляни, мой друг, на это поле, Здесь маки буйно расцвели.
За старой крепостью на воле
Они приют свой обрели.
Здесь майский день, здесь рай небесный, Здесь ароматов благодать.
Цветов прекрасных дар чудесный, Нас учит жить и умирать.
Они всех радостно встречают
И в трудный не бросают час,
В последний путь нас провожают
И в грусти утешают нас. Взгляни, мой друг, на эти маки, Все поле будто бы горит,
Как будто вывешены флаги, Как будто музыка гремит. Цветы – хорошая примета, Улыбка женщины их взгляд. Не жду я у судьбы ответа, Целуя все цветы подряд.
Взгляни, мой друг, на это поле, Здесь маки буйно расцвели.
За старой крепостью на воле
Они приют свой обрели.
 




В ГРУЗИИ

Рождались в Грузии с мечтой Вернуть бы детство изначально И с ностальгической тоской Любили красоту печально.

Самоубийство чуждо нам!
За честь мы жизни отдавали. И по трагическим следам
Из пепла жизнь мы возрождали.

И умирали мы с мечтой,
Чтоб хоть на миг вернулось детство. Ее безгрешной красотой
Мы измеряли совершенство.

Нам предки завещали так: Чтоб знали мы и дети наши,
Что честь достойной жизни флаг!
Чтоб жили, «смертью смерть поправши».

За праздник жизни тост я пью, За непрерывность обновленья, И смерть презрев, я песнь пою О счастье нашего рожденья.
 




ЗАЗДРАВНАЯ

Нет слов, жена моя красива, но лучше хочется порой, – Походка легкая газели и взгляд, искрящийся весной. С трана моя, ты так красива, что не сравнить тебя с другой, Ведь даже красота Тамары бледнеет пред твоей красой!

«Сердце мужчины опасней пучины, В море любви так легко утонуть. Верные жены – оплот для мужчины, Но за чужой мы торопимся в путь».

Трубите так, чтобы клинки алели! Мы молодеем в яростном бою.
Я пью за то, чтоб нивы зеленели, За Грузию, за Родину мою!

Трубите так, чтоб кровь кипела в жилах, Светицховели песнь я пропою,
Чтоб голос гор услышали в долинах, – Как кипарисы, мы стоим в строю.

Трубите так, чтоб слышали нас предки,
В святых могилах, средь церковных плит, Чтоб знали все, что стрелы наши метки,
А верность долгу крепче, чем гранит.

Когда б в меня по девять раз стреляли, То девять раз я б усмехнулся вслед. Мы никогда свой пост не покидали,
Ведь мы с войной знакомы с малых лет.
 

 

Трубите в рог, скорее в рог трубите!
Чтоб старость не подкралась к нам, как волк. Наряд грузинский гостю подарите,
Так нам велит гостеприимства долг.

И песня наша, как Светицховели,
Как гордость наша, будет жить в веках, Сердца любовью к Родине горели,
И отстояли мы ее в боях!

«Если у рыцаря сердце стальное, Латы из дерева тоже сойдут.
Глаз ястребиный, колени крутые
Вражеской силе уйти не дадут».

Нет слов, жена моя красива, но вижу я ее иной, – Походка легкая газели и взгляд, искрящийся весной. Страна моя, ты так красива, что не сравнить тебя с другой, Ведь даже красота Тамары бледнеет пред твоей красой!
 


О ЧЕМ ПОВЕДАЛ ВАЖА ПШАВЕЛА

Кто выбрал мне стезю поэта, Судьбою с музой породнил,
Чтоб снилась рифма до рассвета, Чтоб каждым, словом дорожил?
Кто угадал предназначенье,
Что я не смог бы стать другим?! Вся жизнь моя – стихотворенье. Я, к счастью, музою любим!

Чтобы стихами, как цветами, Возлюбленную одарить
И со стихами, как с друзьями, Судьбу по­братски разделить.

В роду поэтов не бывало, – Поэтом стал лишь я один.
Мне муза строчки диктовала – Она ведь балует грузин.

Я шел по жизни, соревнуясь То с дедом, то с самим собой. Порой, улыбкой маскируясь, Скрывал я страх перед судьбой.

Когда однажды был я ранен, Он жалостью не оскорбил. Ведь я ему почти был равен, Во мне он рыцаря растил.

Он ускакал за кабанами, А я в лесу лежал в крови.
Он знал, я справлюсь со слезами, – И в этом весь секрет любви!

Открыл мне дед врата природы, В ее секреты посвятил,
И все оставшиеся годы
Я ей поэзией служил.
 



Звучала музыка свирели
В еще несрезанных стеблях. Мелодии в душе звенели
И продолжали жить в стихах.

И потому, когда, порою,
Мне к сердцу холод подступал, В стихах я воевал с судьбою
И подвиг ратный воспевал.

И сила эта, в каждой строчке, Любовью к Родине горит.
Не все кончается на точке, Когда в душе стих говорит.

Когда снадобья не спасали, Стих выручал меня не раз, И пред воротами печали
Я смерти дал такой наказ:

Я объявляю благодарность
Тебе, о смерть, за жизнь мою.
В соседстве с ядом слаще сладость, – За радость жизни тост я пью!

Коль так судьба распорядилась, Что быть поэтом суждено,
То даже смерть остановилась, Пред тем, что музой рождено.
Поэт в душе канатоходец,
Над бездной трос стальной висит. В стихах же он первопроходец,
В бессмертье путь его лежит.

Так стала смерть стихотвореньем, Такая выпала ей честь.
Из поколенья в поколенье
Передается эта весть.
 




Мухран Мачавариани

* * *
Третий день, как дождь льет то и дело, Третий день, у грусти я в плену.
Жаль, что все на свете надоело, Боже мой, когда я все верну?





ЭПИТАФИЯ

Нет! Не умрут писатели, Пока живут читатели!
Пусть тело где­то под землей, Зато душа горит звездой.





* * *
Сначала зажгут поминальные свечи,
Потом гроб с покойником взвалят на плечи, Потом, может быть, скажут “За упокой”
И все позабудут, вернувшись домой.
 

 








SoTa niSnianiZe

*  *  *
am  quCis bolos ori moxuci cxovrobs,
maTi  saxl-kari martoobisagan damsgavsebia soros. caSi Rrublebad  gadaiSleba, qveynis oTxive kides,
rac ufiqriaT, rac waukiTxavT, rac  sizmrebiaT kidev. gaixseneben axalgazrdobas, rogorc Sxapuna wvimas, maTi  Svilebis  pataraobas, aTas ubralo wvrilmans. fanjris rafaze beRurebi  da wamlis SuSebi sxedan, wigni... saqsovi...  banqos qaRaldi aniaveben sevdas.
am  quCis bolos,
am  quCis bolos ori moxuci cxovrobs.
aqedan vxedav da ukve miyvars bevri  Cvenganis bolo. magram xandaxan SiSi Semipyrobs da im dReebze vdardob, am  quCis bolos erTi maTgani roca darCeba marto...



68
За окном стоят шеренгой склянки, Рядом спицы, теплые носки, Воробьи слетаются на банки, Поклевать снадобья от тоски.
Но порой воспоминаний дождик Детским смехом оживится вновь, Заиграет в брызгах старый зонтик И напомнит первую любовь. Нравится мне их финал чудесный, Но пугает участь стариков,
В страшный день, для них небезызвестный, Смолкнет вдруг один из голосов.

В крайнем доме улицы безвестной
Ворковала пара голубков.
 

Ное Чхиквадзе

Ное Чхиквадзе в Тбилиси не находится, он в деревне    .
Почта газеты «Современная мысль».

Мне кажется, что все меня давным­давно забыли, Я вам не все еще сказал, а вы меня похоронили. Мне кажется, что и стихов моих уж не читают, Так дети стариков своих все реже навещают.

Кричу я хрипло в тишину, но ничего не слышу.
Как холодно! И ничего в кромешной тьме не вижу. Кровоточащей раной ночь уносит мои силы,
Я стал пожухлою травой, которую скосили.

Так для кого же я пою – кругом стена глухая?.. Душа как будто бы в глуши – сама себе чужая. Где утешение друзей в тяжелый час беды?
Я прошагал почти всю жизнь, но где мои следы?

Я улетел бы далеко, как птицы улетают,
Но разве есть на свете край, где люди не страдают? Повсюду кровь, повсюду смерть, ни слова состраданья, Так ухожу я в мир иной, увы, без покаянья.

Я жду тебя, мой тайный друг, услышь мои стенанья. Ни радости нет, ни любви, – лишь разочарованья.
О том, как молодость прошла, как множились страданья. На праздник жизни я пришел, а встретил поминанье.

Зачем судьба, таких как я, порою проклинает?
Лишь тот, кто сквозь огонь прошел, собрата понимает... Я пел для тех, кто, как и я, жил в сумерках изгнанья,
Но лиру выронил из рук и предпочел молчанье.

Свести бы счеты мне с судьбой, но где она скитается? Нет никого в сей час со мной! Никто не откликается. Как холодно! В кромешной тьме я ничего не вижу, Кричу я хрипло в тишину, но ничего не слышу.
 
Свести  бы  счеты  мне  с  судьбой,  но  где  она  скитается?
Нет  никого  в  сей  час  со  мной!  Никто  не  откликается. Как  холодно!  В  кромешной  тьме  я  ничего  не  вижу, Кричу  я  хрипло  в  тишину,  но  ничего  не  слышу.
 



Бесик Харанаули

Как поймать миг счастья, Как его увековечить
И в доме поселить моем, Чтоб век старели вместе.

Изумился Иона, увидев жену обнаженной, И с тех пор распростился со всем навсегда! Поэт с распутницей сидим в метро,
Но едем так, как будто незнакомы, А между тем, росли в одном селе..

Все про меня известно смерти, – В пути она сейчас,
Но не за мной спешит – за вами...

Тот, кто при виде беды впадает в панику и голову теряет, Тому Господь не причинит особых бед...

Не забуду я то место, где встретил тебя,
Как волк ту местность, где в него стреляли...

Мгновенно разошлась по свету весть о том,
что живу я хорошо, А между тем, я лишь на миг присел на камень, Чтоб дух перевести...

Как мало нам того, чего на свете много, Что нас переживет и в пепел превратит:
Рассвета, дня, ночей, любви, в стихах воспетой, – Как мало нам того, чего на свете много...
 




В ГРУЗИИ

Сегодня, в этот час, в сей миг, столь быстротечный, На улице, в метро, в толкучке бесконечной, Приметил я лицо и взгляд, небесно ясный,
Похожий на тебя и, как и ты, прекрасный.

Сегодня, в этот час, в сей миг, столь быстротечный, На улице, в метро, в толкучке бесконечной,
Что мог увидеть я, здесь, где народ столичный, Богатый и бедняк, к беде уже привычный.

Здесь, в Грузии, в сей миг, столь быстротечный, На улице, в метро, в толкучке бесконечной, Приметил я лицо и взгляд, небесно ясный, Похожий на тебя и, как и ты, прекрасный.

Ужели ты, Иисус, среди нас, в сей час, ненастный?
 

 
Гизо Нишнианидзе

* * *
Цветок – взлетающая бабочка, Бабочка – порхающий цветок.

* * *
– Плюс – перечеркнутый минус.

* * *
Не дал мне Бог умения стареть, Остался я седеющим мальчишкой!

* * *
Словно мать, потерявшая сына, Я брожу по Тбилиси порой. Объясните мне, в чем же причина? Стал тбилисец в Тбилиси чужой!
 



Вариации на тему Кишварда Исакадзе

* * *
По проселочной дороге шли крестьяночки домой. Тополя им в такт качались, словно потеряв покой. Или, может, это ветер с тополями так играл,
Что как, будто всех девчонок, он на танец приглашал.

* * *
По проселочной дороге Шли крестьяночки домой. Взгляд манили силуэты Тополиной красотой.

И с тех пор, когда я вижу
В ветре танец тополей,
Я с улыбкой вспоминаю, Тех крестьяночек с полей.

* * *
Какая прелесть: по дороге
Девчата с песнею идут.
Под ветром, в танце изгибаясь, Они, как тополя плывут.

Иль, может, тополя от ветра, Как бы танцуют и поют.
И стан девичий изгибая, Они свой хоровод ведут.
 



Анна Каландадзе

* * *
Была подруга у меня,
С глазами, полными огня, Волной каштановых волос...
Ей голубь крылья в дар принес, Витает в небесах она: – Осталась я совсем одна.
Без крыльев в небо нет пути, Как мне теперь ее найти? Была подруга у меня,
С глазами, полными огня, Волной каштановых волос...







ТУМАН В ГОРАХ

С вершин Аджарии туман плывет и стелется. Он горы в призраки седые превращает. Укрыть их вечностью, наверное, надеется
И взор неведомою тайной, привлекает.

Но этой тайной с нами вечность не поделится, Душа в смятении виденье провожает.
Взойдет светило над горой, туман рассеется, И жизнь реальная в свои права вступает...
 


ВЛЮБЛЕННАЯ СИРЕНЬ...

Возле мокрой лестницы, Плакала сирень:
Где вы, ветры­вестники, Прячетесь весь день?

Помнится, влюбленные, Шептались с ней весной. А теперь, холодные, Дуют стороной.

С горя ветви голые
Никнут головой. До чего ж суровые Холода зимой.

Где вы, ветры­вестники, Прячетесь весь день. Возле мокрой лестницы Плакала сирень...



МИГ

Закатилось солнце полосою света, Нежною невестой обнялось с волной, Чуть поволновалось, вдруг затрепетало, Замерло в объятьях и... покрылось тьмой.

** * *
– Скажи вьюнок мне, полевой, Не проходил ли кто рекой?
– В мечтах, я в облаках витал, И никого не замечал.
– Не хочешь, так не отвечай, Я так спросила, невзначай…
 

Иза Орджоникидзе

* * *
Шепчут, шепчут твои пальцы, Что­то страстно говоря, Неустанно, непрестанно Струны сердца теребя.

Зазвучал рояль концертный. Музыкой душа полна. Чудодейственные пальцы Слушать я приглашена.



* * *
С головы и до пят
я осыпана нежными розами. Мое грешное тело
все зовет тебя рядом прилечь. И сама я, как роза,
оживаю забытыми грезами, И нектаром пчелу,
хоть на миг, я надеюсь привлечь. Ты срываешь меня
и пьянеешь вином наслажденья, Нежно гладишь бутоны,
и обоим нам хочется петь. Наши губы слились,
наши руки не знают сомненья. Сердце рвется от счастья,
и мне хочется вдруг... умереть.
 


Импровизации на темы
Изы Орджоникидзе

С каждым шагом в день грядущий
Прошлого все больше, В зеркале нам день минувший Кажется чуть дольше.
Г. К.

Под старость грусть невыносима, Тут не помогут тучи слов.
Бег времени неотвратимо
Несет нас в мир последних снов.

Когда­то слов так много было, Мы щедро раздавали их,
Но память многое забыла,
И нет уж надобности в них.

Как много их ушло впустую, Не высказанных до конца, Проговоренных вхолостую
И улетевших навсегда.

И, разбирая кучи хлама, Устав в словах искать покой, Я, как бальзаковская дама,
Пытаюсь стать вновь молодой.

Но вот слова, уйдя в пространство, Вернулись музыкой, как стих,
И времени непостоянство
Окаменело фреской в них.

И от мелодии прощальной Остались только лишь слова. На эпитафии печальной Вдруг обрывается канва...
 




Резо Амашукели

* * *
Мгновенье мне принадлежит, Как я принадлежу мгновенью.
E. баратынский

Пустяка порою нам хватает,
Чтоб с улыбкой под руку пройтись.

Я в Москве, гуляя по проспекту, Адрес у прохожего спросил.
Он в киоске покупал газету, На работу, видимо, спешил.

Он меня окинул беглым взглядом (Догадался, что и я грузин). Показал рукой, мол, это рядом, По­грузински все мне объяснил.

Пустяка порою нам хватает,
Чтоб с улыбкой под руку пройтись.
 




Импровизация на тему
Резо Амашукели

Подо мной Тбилиси древний, Город – вечно молодой. Могиканин я последний Перед долгою зимой.

Как мы быстро постарели, Плоть прощается с душой. Песни грустные Ишхнели Провожают в мир иной.

Мы уходим, оставляя За собой горячий след, Он живет, не остывая,
В душах близких много лет.

Как же хорошо нам было В этом городе бродить, Наше рыцарство любило Розы женщинам дарить.

Вьются стебли дикой розы Ввысь по лестнице крутой, Времени метаморфозы
В ней скрипят, как домовой.

И, спускаясь по ступенькам, Рад я видеть розы вновь.
Я сорву одну лишь мельком, Как последнюю любовь.
 

 



Подарю ее поэту
(Встретив молодость свою), Поколений эстафету,
Розу к сердцу приколю.

На горе воспоминаний
Я заката подожду
И в почтительном молчанье
Звезды свечками зажгу.

В небе гаснущей кометой
Прочерчу я след косой,
И приветом иль приметой
Упаду я за горой.

Мы мерцаем в звездном небе
Ностальгической тоской. В опрокинутое небо
Спать ложится город мой.
 



ПОСВЯЩЕНИЕ РЕЗО АМАШУКЕЛИ

Скоро кончится сон наяву, Не дождусь я, как видно, финала.
Я Всевышнего благодарю
За стихи, что мне муза шептала.
Г. К.

Много раз покорял я вершины, И со скал я срывался не раз.
Обо многом рвсскажут морщины, Что плетут паутины у глаз.
Что случилось, откуда такое?
Как лавина, жизнь мчит под уклон. Все навязчивей мысль о покое – Может, это последний мой склон?
В каждом сне поднимаюсь я в горы, Но все выше становится пик.
Снег следов заметает узоры, С воем ветра сливается крик. Где цветущее древо желаний? Я мечтал прикоснуться к нему, Но настала пора увяданий,
И усохло оно на корню. Что ж, на все твоя воля, Всевышний.
Я за все благодарен тебе,
Но сегодня я вроде бы лишний... Нет, такая судьба не по мне.
Так и тянет назад обернуться, Оглянуться на пройденный путь.
В этот мир невозможно вернуться. Может, в этом вся прелесть и... жуть.
 



Джанико Георгадзе

* * *
Я тщетно взывал к небесам о прощении. Стих родился в душе сиротой.
Я осень, рыдая, молил о спасении, А она осыпала листвой.




Импровизация на тему Джанико Георгадзе

ОДИНОЧЕСТВО

Твои шаги послышались у двери.
Был это знак судьбы, иль показалось мне? От ветра двери жалобно скрипели, –
Душа им вторила, кружась в кошмарном сне.

Ты в жизнь мою ворвалась ураганом, Взлетели мы в заоблачную высь,
Но ветер стих вдруг – нет тебя уж рядом, – Сложились крылья, и лечу я вниз.

Играет Бог капризами погоды, Но женщину ему не изменить! Она то ждет, как Пенелопа, годы,
То, как Кармен, вдруг может изменить.

Нет нас с тобой давно уже на свете. Не суждено нам снова полюбить. Мир помнит о Ромео и Джульетте,
У нас так не было, но так могло бы быть...
 

 

ПАМЯТИ ДЖАНИКО ГЕОРГАДЗЕ

Тост гремел, как эхо с гор, Наполнялся рог олений, Тамады орлиный взор Усмирял волну волнений.

Жил он песней – сам не пел, И ушел средь песнопений. Рыцарь слова, онемел,
Смолк, творец стихотворений.

Над могилой светотень,
А внизу сонм сновидений, Где­то там и наш олень,
В мире горьких сожалений.

Мы придем сюда не раз,
И в жару, и в холод лютый, Чтоб вернуть его, хоть раз Песни горестной минутой.
 



Лия Стуруа

СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР
импровизация на тему, с прозаическими вкраплениями

Забыли голуби про небо – У них война идет сейчас, Собрать им надо крошки хлеба, Сейчас им явно не до нас.
Они дерутся, как собаки,
Забыв, что мир важней, чем кость, Что красота не терпит драки,
Что не хозяин ты, а гость... В этом мире...

А жаль...
Они ведь так красивы, Мечты и облака белей, Когда они миролюбивы. Вернитесь в небо поскорей!

Но, увы...
Глядя на голубей, так похожих сейчас на гарпий, даже не верится в то, что они умеют летать. Впрочем...

Ведь мы недалеко ушли
От хищных птиц властолюбивых. Мы всех животных превзошли
В фантазиях сластолюбивых. Но, тем не менее, когда
Мы взглядом обнимаем небо, Мы вспоминаем, что звезда Ждет душу нашу, а не тело.
 

Вот шляпка бабушки моей,
На пару с модным платьем длинным, Смирилась с участью своей,
Хранима в сундуке старинном... Цветные перья в шляпках дам Напоминают нам порою
О всех молитвах по ночам,
О небе, властном над душою. А ведь...
Их можно было обменять Хоть на резиновые боты. Или в театр их отдать.
Но нет! Не продаются годы! Мечты спят нынче в сундуках
И в мыслях, грустно молчаливых. Мечту не удержать в руках,
В руках, невольно торопливых.

Может быть, поэтому,
отдав привычную дань желудку и постели, мы каждый раз, в наших молитвах, возвращаемся к небу.
Но, увы...

Земля по жизни, как трамплин
Для тех, кто с детства рвется в небо. Но век – всесильный властелин – Вдруг наложил на праздник вето.
И приговор, увы, жесток: Сейчас не время для сонетов! Наш век не пустит на порог Ни Дон­Кихотов, ни поэтов!

Приговор окончательный
И обжалованию не подлежит!
 
Гурам Рчеулишвили

ЛЮБОВЬ В МАРТЕ МЕСЯЦЕ

– Слушай, парень! Ну, что это с тобой? Отстань ты от этой девушки.
– А я и не возникаю.
– Ты что, влюбился, что ли?
– Нет, с чего это ты взял?
– Отчего тогда все ходишь за ней по пятам, как тень?
– Ты это про меня?
– Конечно, а про кого же еще? Ты по пьянке только о любви и говоришь.
– По пьянке всякое бывает!
– Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Народная мудрость! Слышал ведь.
– Ну, может быть, ты и прав, кто его знает! – Нодар, как бы желая переменить тему, взял Темо под руку и подвел его к книжному киоску.
– Ты лучше посмотри, какой издали сборник Иэтима Гурджи!
– А кто это такой?
– Поэт, ашуг, вроде менестреля. Писал, стихи и сам же к ним сочинял музыку. Так и пел, как чувствовал.
– Не слышал...
Темо огляделся по сторонам и вдруг кого­то заметил. В глазах у него заиграли чертики.
– Ну, сейчас мне ясно, с чего это ты вдруг заговорил о поэтах! Нодар покраснел до ушей, купил у киоскера книжку и пошел
дальше один, погруженный в свои мысли. Темур догнал его.
– Потрясная девочка, какой­то неземной красоты. Таких только в сказках любят, и то безответной любовью. Но все равно стоит пострадать, правда?
– Не знаю.
Нодар ушел в свои мысли. Темур отстал от него и не заметил этого.
«Интересно, знает она, что я ее люблю, или нет? Впрочем, откуда ей знать, хотя сплетников, всегда хватает».
 
– Привет, Нодар! – поздоровался с ним кто­то. Нодар, обернувшись, машинально ответил на приветствие. Мысли разбежались было, но вскоре снова заполнили его. «Хоть бы она пришла сегодня на игру. Заброшу, ну, хоть десять­двенадцать мячей, потом Эдик познакомит меня с ней, а после игры я провожу ее домой. Интересно, что ей по нраву? О чем мне с ней говорить? Баскетбол? Нет, не стоит, там и так все ясно. Может, о литературе, истории? Или лучше я ей расскажу новеллу Хемингуэя».
Он безотчетно вошел в сквер и присел на скамейку. Фантазия разыгралась. Он мысленно уже беседовал с ней. «Может быть, она Мопассана любит?.. Тогда надо будет с ней обсудить один из его рассказов. Хотя бы «В порту» или «Ожерелье». Он нервно мотнул головой. «Что за глупости лезут мне в голову? Может быть, она уже все прочла, а я ей буду открывать Америку! Впрочем, говорить о том, что любишь, можно бесконечно. Или, может, повеселить ее анекдотами из похождений Моллы Насреддина? Нет, это еще глупее! Лучше уж заведу разговор о сказках и заодно расскажу арабскую, об Аллахе и дервише. В общем, так! Когда меня с ней познакомят, главное не покраснеть, хотя я все равно покраснею, но после игры мы все красные, так что, может быть, она и не заметит. Значит, сначала я подам ей руку, потом представлюсь, скажу свое имя... Нет, не годится, назову фамилию. Нет, опять что­то не то! Ничего не скажу. Она и так знает. Потом... ну, разве не смешно будет, если я с ходу начну ей рассказывать арабские сказки? Нет, сначала спрошу, проходят ли они историю Малой Азии. Вот так уже лучше. Как будто мне какая­то книжка нужна по истории. Потом скажу, что и меня очень увлекает их история... арабов то есть... особенно их сказки, где вся философия мира преподносится в такой необыкновенно красивой и простой художественной форме. А что она мне ответит?» Нодар стал снова перебирать в уме намерения. Прежние ему уже не нравились, и он принялся придумывать новые планы. Потом встал, вышел из сквера на улицу, но мысли о ней, как наваждение, преследовали его.
– Посторонись! Посторонись! – крикнул дворник, поливавший из шланга улицу. – Ослеп, что ли? Не видишь, обрызгал всего?
Нодар пересек улицу.
–  Ты  что,  оглох?  Не  слышишь,  как  я  тебе  сигналю?  –
послышался ему на этот раз окрик водителя из машины.
 
Нодар  отвернулся  и  увидел,  что  в  его  сторону  мчится трамвай. Он почувствовал легкость в теле и подбежал к вагонам. Привычным движением вспрыгнул на ступеньку, но руке не за что, оказалось, уцепиться – поручня не было. Он потерял равновесие, ноги перестали слушаться его, и он опрокинулся навзничь. Голова вдруг закружилась. Колесо трамвая с хрустом перерезало его левую ногу и покатилось дальше. Послышался чей­то отчаянный крик. Седая женщина, идущая по мостовой, выронила сумку. Пассажиры вагона, сидевшие на переднем сиденье, инстинктивно подняли ноги, как бы пытаясь облегчить вес трамвая. Их охватила нервная  дрожь.  Какая­то  ярко  накрашенная  девушка  в  мини­ юбке вскрикнула и, прикрыв ладонями широко открытые глаза, уставилась в происходящее. Пробежав десяток метров, трамвай, проскрипев тормозами, наконец­то остановился. Побледневший ватман бросился к телефонной будке. Первым ощущением Нодара был стыд перед столпившимися вокруг него людьми. Он закрыл обеими руками лицо, потом почувствовал боль в ноге и потерял сознание. Спустя некоторое время открыл глаза и бессмысленным взглядом уставился в одну точку. «Как стыдно! – промелькнуло у него в голове. – А вдруг сейчас она видит все это?» Новый приступ боли прервал его мысли. Он глухо застонал. «Ну, их всех к черту!»
– подумал он и попытался встать, но замер на месте. Только сейчас, как в тумане, дошло до его сознания, что нога была перерезана. Это открытие, как ни странно, как­то успокоило его. Теперь ему уже не было стыдно. Боль ненадолго отпустила его. Слезы сами собой полились у него из глаз. Он видел, что какие­то люди в белых халатах подняли его на носилках и понесли. Толпа перед ними расступилась. Потом его уложили в санитарную машину, а рядом с ногой пристроили что­то вроде доски.
«Что это?» Происходящее с трудом доходило до его сознания. Он быстро устал и опять впал в забытье. Время от времени сознание возвращалось, и тогда он слышал чей­то шепот, плач. Потом наступила тишина. Он видел себя на баскетбольной площадке. Девушки тайком любовались его спортивной фигурой. Ему импонировали их взгляды, но вот если бы и она смотрела на него такими, же глазами... Он покраснел, увидев ее во втором ряду.  Она  сидела  с  его  товарищами.  Игра  началась.  Вот  он
 
сделал рывок. Гиви передал ему мяч – бросок – мимо. Десять мячей он промазал, вспотел, лицо покрылось испариной. Десять мячей! И все мимо корзины. Теперь игра проиграна. «Что со мной происходит?» – застонал Нодар. Мать, присевшая на краю постели, нежно погладила его ладонь.
«Нодар Джандиери», – еле слышно пробормотал он, и лицо его озарила улыбка.
«Лейла», – послышался ему чарующий голос девушки. Он осмелел.
Нодар: – Вы, кажется, любите баскетбол? Лейла: – Да, люблю.
Нодар: – Но сами еще никогда не играли, не правда ли? Лейла: – Нет, а смотрю всегда с удовольствием и болею за вас. Нодар затаил дыхание, ему хотелось бесконечно слушать этот
голос. Покраснев, он вдруг решился и начал:
– Я вам расскажу одну арабскую сказку.
– Как интересно! Я с удовольствием послушаю, я так люблю сказки.
Нодара такая поддержка приободрила. Он попытался заглянуть в глаза девушки, но цвета их различить не смог... и начал рассказывать:
«Был у арабов один мудрый и прозорливый царь». С облегчением улыбнулся. Голос свободно подчинялся ему. «Однажды царь призвал своего советника и спросил его: «Скажи мне, мудрец, где таится Истина, и если она вообще существует, то, как ее найти?» –
«Великий царь! – ответил мудрец. – Никто на свете не знает того, где находится Истина, ибо она похожа на наш затылок, который все знают, где он находится, но никто не видит его». Нодар закончил свой рассказ. Он смотрел в этот миг на верхушку дерева, а когда опустил взгляд, девушки уже не было видно.
– Лейла! Лейла! – позвал он. Потом увидел, как она быстрыми, торопливыми шагами выходит за ограду сквера. Попытался догнать ее, но...
– Будьте добры, принесите еще холодного компресса, – еле сдерживая слезы, попросила мать медсестру. Сестра быстро сменила повязку на лбу и тихо спросила:
– Что, опять бредит?
– Да! – ответила мать, уже не сдерживая слез.
 
МЕДЛЕННОЕ ТАНГО
Диалог танцующей пары

На сухумском пляже одноглазый мужчина бренчал на гитаре. Под навесом резались в очко картежники. У самой воды жарились на солнцепеке отдыхающие. А гитара продолжала стонать и плакать.
Двенадцатилетний Игорек бросился в воду и поплыл хорошо отработанным кролем. Ноги его безостановочно работали, ритмично вспенивая за собой воду. При взмахе левой рукой он поднимал из воды голову и, глубоко вдохнув воздух, уже не выныривая, взмахивал правой. Руки работали синхронно, в такт с ногами.
– Из него наверняка получится рекордсмен, – сказал отец Игоря, положив руку на плечо жены и как бы привлекая этим жестом ее внимание.
– Да, он, наверно, прославится, – подтвердила жена. – Ваня, убери руку. У меня плечи обгорели.
– Надо было одеколоном смазать, говорил я тебе, – убрал
Иван руку.
– Хорошо, сегодня так и сделаю, – с улыбкой ответила жена, и довольные супруги устремили взгляды в море, любуясь своим чадом.
Мальчик миновал предупредительную зону буйков и продолжал плыть, не снижая скорости.
Не чувствуя усталости, проплыл еще сорок метров кролем, а потом перешел на брасс. Подбирая под себя ноги, полягушачьи резкими толчками выбрасывал тело вперед, вскидывал голову и, вдохнув воздух и нырнув, продолжал стремительное движение.
Супруги сидели на песке и с гордостью комментировали заплыв сына.
– Хорошо идет, – сказал отец. – Из него обязательно получится чемпион.
– Да, красиво плывет. Смотри, какие уверенные, спортивные движения, – посветлело от удовольствия лицо матери.
– Да, у него блестящее будущее, – кивнул головой отец. – Лида, а помнишь Валеру? Как он здорово плавал.
 
– Да, как не помнить, известный был спортсмен, – Лида тревожно коснулась рукой своего плеча.
– Ты помнишь, он мог шесть часов подряд свободно держаться на воде, – Ваня обнял жену за талию и прижал ее к себе. Так они сидели молча. Женщина первой нарушила молчание.
– Вот эти марафонские заплывы и погубили его. Его нашли где­ то близ Риги и так и не выяснили причину, по которой он утонул.
– Ваня! Ты видишь Игоря? – Женщина приподнялась, опершись на плечо мужа.
Иван  показал  пальцем  в  сторону  моря.  Далеко­далеко  ед­ ва виднелась голова мальчика. Лида как­то неестественно улыбнулась и, по пояс, войдя в воду, поплыла брассом к сыну. Иван, оставшись на берегу в одиночестве, прилег на спину и задумался.
Прошло время. Солнце жгло плечи. «Непоседа жена моя... и Игорек в нее весь. Впрочем, я и сам люблю заплывать далеко в море», – думал Иван. Легкий ветерок взметнул песок на пляже. Иван протер глаза и глянул на воду, ища взглядом своих. На море появилась легкая рябь.
Гитарист продолжал наигрывать что­то грустное. Он был одет в черную выцветшую рубаху, на голове у него красовалась старая соломенная шляпа.
Иван привстал. Ветер опять взметнул столбы пыли. Далеко среди бурунов то терялась, то появлялась чья­то голова. По направлению  к  ней  рвалась  вторая.  Иван  по  цвету,  шапочки узнал жену. Тот, кто плыл впереди, видимо, был его сын. Иван присмотрелся: «Почему он не возвращается, уже целый час, как он в воде. Приехали всего на два дня, и этот чертенок не дает отдохнуть, как следует», – подумал Иван.
Он вошел в воду и поплыл, мощными толчками рассекая волны. За несколько взмахов миновав буйки, он перешел на брасс. Широкими движениями плыл сорокалетний мужчина, наслаждаясь водой и думая о том, чтоб не потерять направления. Долго плыл так, потом перевернулся на спину и посмотрел на берег – около пятисот метров было пройдено, но жены и сына все еще не видно.
 
Иван ватерпольным приемом вырвался из воды по пояс. За полторы секунды успел зафиксировать их взглядом в трехстах метрах от себя, и тут же, не мешкая, поплыл в их сторону. Тревожное ощущение охватило его, когда он увидел побелевшее лицо жены. Она потеряла шапочку, и волосы, спутавшись, закрывали ей глаза. Женщина, молча, показала головой в сторону сына.
Иван взглянул на него. Лицо мальчика скривилось в гримасе от боли. Отец нырнул и, нащупав руками его ногу, укусил в то место, где она была сведена судорогой. Игорь почувствовал облегчение и медленно поплыл в сторону берега. Но сейчас уже плохо стало Лиде. Она целых триста метров тащила на себе сына, силы ее были на исходе, и она еле­еле держалась на воде. А волнение на море усиливалось. Иван взял руку жены, перекинул ее себе за шею и поплыл вслед за сыном. Подтянувшись к нему, снова увидел на его лице гримасу боли. «Па... – с трудом выговорил тот, глотнув соленой воды, – па... сейчас бедро свело...». Не договорив, Игорь пошел на дно. Иван едва успел схватить его за волосы. Мать из последних сил поддерживала сына, подплыв под его плечи. Отец, не теряя времени, вложил левую руку сына в правую жены, а сам, пристроившись между ними, поплыл, неся на своих плечах обоих.
Игорек от боли терял сознание. «Нет, так не годится, наглотается соленой воды», – подумал Иван и приподнял рукой его голову. Сейчас ему приходилось работать только ногами и одной рукою. Лида напряженно всматривалась в сына, вцепившись в него.
Иван в отдалении увидел буйки. Это его немного приободрило, но  в  свободной  руке  сил  уже  не  оставалось.  Усилившиеся волны перекатывались через их головы. Тело невозможно было удержать  в  горизонтальном  положении,  ему  приходилось  из­ под воды подталкивать висевших на его плечах, обессилевших жену и сына. Они наглотались соленой воды и стали совершенно беспомощными, что еще больше увеличивало их тяжесть. Он уже задыхался, но вот совсем рядом показались буйки, и надежда придала ему сил – до берега оставалось не более пятидесяти метров.
 
Полуденный зной и горячий ветер согнали отдыхающих под навес. Кто­то из них приподнялся и протянул руку к морю, сказав:
– Посмотрите, неужели им не надоело целый день в воде барахтаться.
– Но зато как здорово плавает вся семья, аж завидно, – добавил второй, приподняв голову, а потом, отвернувшись и взглянув на карты, покрыл трефовую девятку валетом той, же масти.
– Откуда они? – спросил лысый мужчина и, надеясь поправить положение, заглянул в карты к соседу.
– Ты что, не знаешь? Из Харькова! Под нами живут, – ответила женщина, с интересом следившая за игрой и разговором.
– Ты чем ходишь?! Бубновым валетом?! Хорошо! Вот тебе козырная дама.
Лысый самодовольно рассмеялся.
– Все, крыто?! Ну, теперь держись, Николай. Гитарист продолжал играть теперь уже по заказам картежников... У Ивана, который уже пересек, было линию буйков, вдруг потемнело в глазах. Жена и сын были уже без сознания. Только рука Лиды мертвой хваткой держала Игоря... Иван уже ничего не видел. Он высвободил обе руки и поплыл к берегу. Он уже не ощущал ни времени, ни страха...
Спасатели вытащили всех троих из мелководья и уложили на топчаны. Пляжный врач с помощью отдыхающих попытался вернуть их к жизни. Вскоре Лида и Игорь пришли в себя. С большим усилием удалось разжать пальцы Лиде, чтобы высвободить руку сына. Как только Лида пришла в себя, она сразу бросилась к нему, крепко прижала к груди.
Весь пляж толпился вокруг них. Гитарист, приподнявшись на цыпочках, пытался разглядеть все своим единственным глазом.
Вечером в кафе джаз играл «Эй, Стамбул». Парочки увлеченно танцевали. Парень с каштановыми волосами пригласил девушку на танец, и они медленно влились в круг танцующих. «Истанбул, Константинополь...», – звучало на танцплощадке. Лицо юноши приняло интимное выражение, и он почти шепотом заговорил с девушкой:
Юноша. Вы были сегодня на пляже?
Девушка. Конечно, я так хорошо загорела.
 
Юноша. Мне нравится ваш загар. А вы слышали о том, что сегодня случилось?
Девушка. Да, как же. Исключительный случай! Мать и сын наглотались морской воды, но их откачали.
Юноша. Не повезло отцу, он их на себе вытащил, но хоть бы и сам только воды наглотался.
Девушка. Да! Врач сказал, что, может быть, и он бы выжил. Но у самого берега у несчастного разорвалось сердце...
Юноша. Жаль его, хороший, говорят, был мужик.
Девушка. Да, сейчас таких уже не бывает. Джаз переключился на медленное танго.
Юноша. Вы уж поверьте, иногда все­таки встречаются. Девушка зарделась румянцем, потом взглянула на молодого человека. Ей понравилось его красивое, загорелое лицо, и она, прижавшись к нему, полностью отдалась ритму и очарованию медленного танго.
 
Гурам Рчеулишвили родился в 1934 году.
В 1957 году начал печататься и сразу был признан многообещающим явлением в грузинской литературе. В 1960 году он погиб, спасая тонущих в бушующем море. Его талантливые рассказы оказались неподвластны времени. Они, как фрески, с каждым годом становятся все драгоценнее и притягательней. В
1959 году в автобиографическом рассказе «Мне сейчас двадцать пять лет» он писал: «Мне до смерти пока далеко, жизнь пока еще слишком прекрасна». Но злой рок почему­то преследует именно избранных. Впрочем, и сама фамилия как бы подтверждает неординарность его происхождения.
В переводе Рчеули – избранный, швили – дитя. Мистикой окутана вся его жизнь и творчество.
В рассказе «Медленное танго», который он написал 23 августа
1956 года, день в день за четыре года до гибели, описан трагический случай, когда мужчина, спасая тонущих жену и сына, гибнет сам.
Гурам погиб, спасая почти незнакомых ему людей. Случи­ лось это в райском уголке, в городе Гагра, с которым были связаны   лучшие   воспоминания   нашей   молодости.   Море   в тот день штормило, было около семи­восьми баллов. Облака темнели и, сливаясь с горизонтом, приближались к берегу. Отдыхающие толпились на набережной, зачарованные зрелищем взбунтовавшейся стихии. Компания подвыпивших молодых людей (семеро мужчин и одна девушка) решили порезвиться в волнах. Гурам грудью загораживал им путь на лестнице, ведущей с набережной к пляжу. Весь пляж был во власти волн, они с грохотом разбивались о парапет. Трое из них все­таки заплыли в море, но выплыть обратно к берегу не решались.
Гурам стоял на тринадцатой ступеньке спиной к морю и, раскинув, руки, пытался удержать остальных, когда огромная волна накрыла его с головой и унесла в море. Он вынырнул и, доплыв до берега, попытался добежать до спасительной лестницы. Волны преследовали его по пятам. С набережной ему кричали:
– Скорей! Скорей!
 
Гурам успел улыбнуться им и махнуть рукой, но в это время громадная волна настигла его и, сильно ударив о парапет, затянула в пучину. Никто уже не надеялся увидеть его живым, но Гурам и на этот раз выплыл, хотя бороться с волнами ему на этот раз было гораздо труднее (потом, когда нашли его тело, оказалось, что правая рука его сломана). К нему на помощь бросился местный житель­абхаз, который где­то работал спасателем, но Гурам отослал его к троим ленинградцам, которые, обессилев, барахтались в волнах. Наконец­то подоспел вертолет, но Гурам, сначала, помог всем взобраться по веревочной лестнице, а потом попытался подняться сам.
Он был уже на полпути к спасению, но веревка вдруг оборвалась, и он упал в море. Нашли его только через четыре дня в семнадцати километрах от места трагедии, в поселке с сакральным (в данном случае) названием Гантиади (Рассвет).
Почему именно Рассвет?
Может, потому, что в раю нет закатов и там вечно царит Рассвет, для таких светлых личностей, как Гурам. В день его гибели, в киоски города Гагра поступил журнал «Цискари» с его рассказами, но он так и не успел узнать об этом. Он остался в нашей памяти «Невыдуманным Джонатаном­Чайкой, которая живет в каждом из нас». В последний вечер своей жизни он написал письмо домой, в котором белыми стихами обращался к маме.
Мой перевод воспринимается скорее всего, как импровизация на тему Гурама Рчеулишвили, а полная мистики миниатюра Георгия Иванова, которую я выбрал эпиграфом, лишь усиливает эффект восприятия.
В новелле «Не так уж сильно волновалось море» Гурам писал:
«Как мне сообщить об этом близким?
Если даже я скажу им правду, разве этим смогу помочь им хоть чем­нибудь?
Лучше вообще ничего не говорить, пока не найдут его тело, в них хотя бы будет теплиться надежда на то, что он еще жив».
Гурам остался жить в своих произведениях вечно молодым, злой судьбой на взлете подстреленным, ярким талантом, многое сказавшим, но намного большего не успевшим досказать...
 

Импровизация на тему
Гурама Рчеулишвили

Ночь, как Сахара, как ад, горяча. Дымный рассвет. Полыхает свеча. Вот начертил на блокнотном листке Я Размахайчика в черном венке,
Лапки и хвостика тонкая нить... В смерти моей никого не винить.
Георгий Иванов

Не приезжай пока ты к морю, мама, Оно взбесилось, все вокруг круша. Боюсь, оно тебя похитит, мама.
Ты – ангел мой, у нас одна душа.

Ты слабое и нежное созданье,
И буйство волн, увы, не для тебя, А я для них, как божье наказанье, Бросаю вызов, чайкою паря.

Им по душе волн страшные громады, Им не страшны превратности судьбы, И грома не пугают их раскаты,
На суше им покоя не найти.

А ветер вновь колдует над волною, Бездушный к ним и к самому себе. И только я, с капризною судьбою,
Среди соленых брызг играю на волне.

Не приезжай пока ты к морю, мама, Оно взбесилось, все вокруг круша. Боюсь, оно тебя похитит, мама.
Ты – ангел мой, а я – твоя душа.
 
не  оставило  ей  согретого  бессмертной  любовью  сердца  юноши.
...А   ту   вершину   и   по   сей   день   в   народе   зовут   Вершиной
Кутуты.

















































 

116
 
_ 65 _
 
Елена Гоголашвили

КУТУТА

Быль, ставшая легендой.
Вздрогнули горы, потрясенные случившимся.
Наконец­то оттаяло ледяное сердце Кутуты, и полюбила она покорителя вершин Звиада.
Неуловимой ланью резвилась в горах Кутута, и ни один из горцев не мог оставить даже царапины на ее ледяном сердце.
Не перенесла родов Хорезма, и овдовевший отец не привел в дом мачехи, сам воспитал девочку, научил ее пользоваться оружием, охоте на оленей и туров.
Выросла, расцвела красавицей Кутута... Подальше бы от дурного глаза....
Многие горцы пытались признаться ей в любви, но при встрече с ней у них заплетался язык, и они лишь молча, провожали ее взглядом.
А весна приходила, бередила раны в сердцах юношей и уходила своей дорогой... Не одну весну проводил и Звиад, так ни разу и не заговорив с Кутутой. Глубоко в сердце таил он огонь ее черных глаз.
Не раз покорялись недоступные вершины отважному юноше, и не сыскать было равного ему в горах. Но знал он характер Кутуты и, не желая уступать ей в гордости, сам сторонился девушки.
Но вот, однажды весной... О, будь благословенна весна! Какая сила устоит перед ее колдовскими чарами? Под ее ласковыми лучами оттаяло и гордое сердце Кутуты, затрепетало и ответило любовью Звиаду. Ликовал очаг Хорезмы. Слезы радости блестели на глазах Кутуты и жемчужинами падали на кудри Звиада, – шла помолвка... Перекликались горы между собою о свершившемся. Подхихикнул Казбек Тетнульду – слышал, старик, новость?!
И тем ничтожнее показались эти вершины Звиаду, – им ли, вечно седым, унижаться до сплетен о любви?
Бросил он вызов горам.
На следующий же день ушел Звиад в горы, чтобы покорить безымянную вершину и назвать ее именем невесты. Провожала жениха невеста, благословляя его в опасный путь. С победой
 
вернулся бы Звиад – сыграли бы свадьбу.
Шло время. Истекли все сроки, но Звиад не возвращался. Истомившимися от ожиданья глазами смотрела Кутута на дорогу, но пришла к ней страшная весть – вечным пленником заковала Звиада в лед бездушная гора. Позавидовала девичьему счастью ледяная вершина и приморозила его к своей груди. Или, может, надеялась, что отогреет он и ее сердце, как зажег он любовью неприступное сердце Кутуты.
Наполнились скорбью глаза Кутуты, и обледенело ее сердце. Не смотрела она больше в сторону гор и совсем забросила охоту. Все сидела дома и молча пряла пряжу.
Время шло. Отца забрала земля. Редкими нитями прокралась седина и вскоре посеребрила всю голову. Отшельница Кутута и не замечала, как изменился мир, пришла новая жизнь, новые люди...
Вот уже шестьдесят раз приходила весна с тех пор, во многих молодых сердцах зажигая любовь... Но Кутута перестала ее замечать. Все сидела дома и пряла... пряла...
Однажды в горах разнесся слух, что альпинисты на вершине нашли замерзшего юношу и перенесли его в долину. Повалила туда вся деревня, но всем он казался нездешним, никто не мог опознать его.
«Горе  матери  твоей»,  –  причитали  женщины.  Дошла  эта весть и до Кутуты, и поплелась старая взглянуть на несчастного. Медленно подошла отшельница к толпе, взглянула на юношу, и... подкосились ее колени. Дрожащей, морщинистой рукой ласкала она юношу, отогревая его ледяной лоб, глаза, ресницы...
Хоронили юношу спустя шестьдесят лет. Вся долина провожала его в последний путь. Вместе со всеми шла, опираясь на палку, его восьмидесятилетняя невеста, хороня с ним свое верное сердце.
Перекликались горы: какое преданное сердце оказалось у Кутуты! Как она умела любить! Оставалось ледяным лишь сердце надменной вершины. То ли завидуя тому, что юношей сохранила жениха престарелой невесте, то ли гневаясь, что новое поколение не оставило ей согретого бессмертной любовью сердца юноши.
...А ту вершину и по сей день в народе зовут Вершиной
Кутуты.
 

 

Вахушти Котетишвили

* * *
Пришли мы из небытия,
Чтоб мир познать всего за миг. В чем смысл земного бытия?
Я так его и не постиг. Кругом вода, и нет пути,
А время мчится, как лавина, И от огня мне не уйти,
И дом родной стал, как чужбина. Дорога к счастью не вела,
Вокруг да около петляла. Жизнь – мачехою злой была, Смерть – матерью родною стала...



















 
 
Нино Торадзе

СКАЗКА О ПРАВДЕ

В некотором царстве, в некотором государстве жил­был король, и так же, как во всех других царствах, были и у него несправедливые, а порой и справедливые законы.
Богиня справедливости в том царстве была слепой, глухонемой и даже немножечко хромой, впрочем, как и во всех других странах, хотя давным­давно, в незапамятные времена она, оказывается, не была калекой.
Из далекого прошлого до наших дней дошла одна легенда, по которой прародитель, создавший мир по своему образу и подобию, когда­то был прекрасным и справедливым, и поэтому все, к чему он прикасался, было также прекрасным и справедливым.
На заре человечества, во времена первобытных людей воздух еще был полон пьянящим ароматом правды и справедливости, и люди еще не знали, что такое ложь, лицемерие и несправедливость.
Никто не помнит и не знает того, что же случилось потом, но, наверное, это было большое несчастье, раз с тех пор люди возненавидели правду и больше самих себя полюбили ложь. После этого осталась правда жить лишь только в легендах и сказках.
Вот такую печальную историю рассказал однажды стражник страдавшему бессонницей наследнику престола, и с той ночи принц окончательно потерял покой. Он решил, во что бы то ни стало, найти правду, раз она так добра и прекрасна. И ничто не могло остановить его, тем более что даже сам король одобрил его решение. Оказывается, и монарх втайне мечтал хоть раз в жизни встретиться с настоящей правдой, оценить красоту истины.
Надоела ему косая, глухонемая и хромая справедливость. Надел принц железные лапти, взял железную палку и двинулся в путь. Много стран он обошел, много разных людей повидал, но правды так нигде и не встретил. Огорчился принц, но, не теряя надежды, продолжал долгие поиски. Так, в поисках правды, добрался он до самых неприступных и холодных мест на земле.
Здесь, в царстве огромных ледяных глыб, суждено ему было найти самую сокровенную мечту человечества – правду.
 
Как­то, пробираясь среди льдин, он заметил маленькую избушку. Обессилевшему от голода и холода принцу показалось, что у него уже начинаются галлюцинации. Он несколько раз протер глаза и, убедившись в том, что это не мираж, побежал к избушке, открыл двери и вдруг замер от неожиданности.
В избушке за столом сидела избитая и измученная седая старушка, такая же старая, как Небо и Земля. Сердце принца переполнилось состраданием, он подошел к старушке, опустился на колени и беззвучно заплакал:
– Кто осмелился так оскорбить тебя, не посчитавшись с твоей сединой, – наконец выговорил принц, – какая мать воспитала такого подонка, который причинил тебе такую боль, кто так безжалостно изуродовал тебя? Назови мне его, и ты убедишься в том, что я смогу защитить твое достоинство.
Старушка ласково улыбнулась принцу и произнесла с сожалением:
– Человечество, мой друг! Люди!
– Как?! – воскликнул принц. – Но что ты такого совершила? За что тебя так возненавидело человечество?
– Я?.. Я всего лишь, правда, мой маленький принц, и только, правда, и ничего, кроме правды.
С тех пор, как люди полюбили грех, я превратилась в их обличительницу, в этом и состоит моя вина, и только в этом мое
«преступление».
Потрясенный такой несправедливостью, принц сквозь слезы обратился к старушке:
– Как ты можешь говорить такое, старушка! Весь мир преклоняется перед правдой, все люди мечтают о правде и ищут ее. С твоим именем на устах люди гибнут за тебя, а ты клевещешь на человечество, обвиняя его в том, что оно истязало и мучило тебя. С чем сейчас мне вернуться домой в свою страну и что рассказать своим подданным, моему отцу? Как рассказать им о том, что правда, которую все представляли себе самой доброй и прекрасной на свете, на самом деле оказалась всеми забытой и никому не нужной искалеченной и немощной старушкой, которая смогла найти себе приют только в стране холодных и бездушных льдин, там, где не селятся и не живут люди?
 
Принц горько плакал, так как не мог скрыть своего разочарования.
Пожалела правда принца, ведь вскоре он должен был стать королем (а, не веря в правду, он не смог бы править своими подданными), приласкала его и посоветовала:
– Не плачь, мой дорогой, и не переживай понапрасну, раз ты не в силах ничего изменить. Я научу тебя, как поступить, но пусть это будет нашим секретом. Ступай с миром и расскажи людям о том, что ты видел Правду, и она прекрасна и добра, как ничто на свете. Может быть, этой святой ложью ты поможешь и им, и себе.
С тех пор так и повелось на свете. Люди верят в то, что, Правда прекрасна и добра, но в глаза ее так до сих пор никто и не видел.
А сказка жива и по сей день.




В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ

Был обычный зимний вечер. Впрочем, не совсем обычный, потому, что весь день город готовился к встрече Нового года, и всем хватало хлопот. Кто украшал елку, кто готовил сладости... Улицы были безлюдны.
В опустевшей церкви кое­где тускло мерцали свечи. Пастырь спешил домой. Ему, как и всем, хотелось встретить Новый год в кругу семьи.
Вдруг кто­то приоткрыл дверь, и в церковь вошел одетый в лохмотья мальчик. Он подошел к иконе Спасителя, опустился на колени, зашептал молитву.
Священник молча, с интересом наблюдал за маленьким бродягой. Мальчик кончил молиться, привстал с колен, выпрямился и перекрестился дрожащей от холода рукой. Потом достал припрятанный в лохмотьях, аккуратно сложенный лист бумаги, осторожно, с почтением и благоговением положил его перед иконой, тотчас повернулся и торопливыми шагами вышел из церкви.
Священник быстро подошел к иконе, развернул записку и начал читать:
 
«Господи Иисусе Христе, сын Божий, пишет тебе бедный, бездомный сирота. Пока родители мои были живы, я был безмерно счастлив. Нет, ты не думай, что из­за богатства. Богатыми мы никогда не были, но я всегда был согрет теплом, любовью, и надежда не покидала меня. А сейчас все потеряно. Ничего и никого у меня уже нет. Сегодня новогодняя ночь, и на улицах почти не видно прохожих, даже милостыню подать некому маленькому голодному нищему.
Я помню, как мама часто молилась перед твоей иконой и, перекрестив меня, говорила, что ты больше всех любишь людей. У меня никого уже не осталось на свете, кроме тебя, и поэтому я пришел к тебе с просьбой, чтобы, хотя бы во сне, ты пришел к маленькому сироте, которому так необходимы тепло и надежда, чтоб выжить».
Священник  кончил  читать,  и  на  глаза  его  навернулись слезы. Он в раздумье немного постоял у иконы, потом вдруг у него мелькнула какая­то мысль, и лицо его озарила улыбка. Он взглянул на икону Спасителя и, поклонившись ей, поспешил вдогонку за маленьким оборвышем.
Настало утро Нового года. Петухи давно уже возвестили миру о начале нового дня. Снег белым покрывалом укрыл весь город. Маленький бродяга не спал, но ему не хотелось открывать глаза. Да и куда ему было спешить? В его лачуге не было ни тепла, ни еды, только холодный ветер дул изо всех щелей. Наконец он решился выбраться из постели. Открыл глаза, приподнялся и вдруг увидел настоящее чудо – на столике у дверей было разложено множество разнообразных сладостей. Мальчик не мог поверить своим глазам. Он вскочил, подбежал к столику и принялся рассматривать подарки. От радости не знал, за который из них взяться в первую очередь, и брал в руки то один, то другой. Вдруг заметил записку и развернул ее: «Мой маленький друг! Прости, пожалуйста, что я не дождался твоего пробуждения, ты ведь не один на свете ждешь тепла, любви и надежды. Я должен успеть навестить всех. Извини за скромный подарок, так как и я небогат.
У меня к тебе маленькая просьба: когда ты вырастешь и разбогатеешь, вспомни о том, чего тебе не хватало больше всего в трудные минуты жизни, и тоже отдай страждущим свое тепло, любовь и надежду. Твой Иисус»
 
ЗАЗА ДАРАСЕЛИ

Однажды, во время одной из дружеских встреч, я получил от моего друга Зазы Дарасели в подарок книгу его новелл.
Его подарок совпал с моим увлечением переводами на русский язык.
Новеллы  задели  меня  за  живое,  какая–то  струна  в  моей душе вторила им в унисон, и я решил сделать другу сюрприз – преподнести ему в ответ свою книгу, с переводами его новелл.
Все уже было почти готово, но под занавес, как говорится, по закону подлости, возникла проблема – не хватило денег на бумагу. Сумма была небольшая, около 100 долларов, но, перефразируя Жванецкого, у меня тогда не было и рубля, хотя по пять, конечно, получилось бы гораздо лучше, чем по три. Гиви Сихарулидзе, новеллы которого я тоже перевел (и которому я также готовил сюрприз), узнав о проблеме, тут же, не отходя от кассы, одним ударом разрубил гордиев узел. И вот, наконец, книга дышит свежей краской, и я спешу обрадовать друга, но... увы, на мой телефонный звонок отвечают, что Заза тяжело болен и сейчас проходит в Лондоне курс химиотерапии. С оказией я посылаю книжку в Лондон.
Наградой мне были слова Зазы при встрече в Тбилиси: «Твои переводы помогли мне больше, чем химиотерапия».
Вскоре его не стало.




«СТАРЫЙ МЕНЬШЕВИК»

Леван Осадзе брел по раскаленным жарой улицам города, и грустные мысли не давали ему покоя. Ему казалось, что все вокруг, кроме него, все прохожие спешили по делам или были хотя бы озабочены мыслями о делах. А он – Леван Осадзе – ветеран партии, переступивший восьмидесятилетний рубеж, персональный пенсионер всесоюзного значения, который всю жизнь посвятил строительству и расцвету государства, теперь уже никому не нужен.
 
Даже завсегдатаи Кировского парка – пенсионеры, и те постарались   от   него   «избавиться»,   посоветовав   ему   пойти и отдохнуть немного дома, а сами ушли инспектировать пионерлагерь.
Тогда, еще, будучи в парке, он взглянул на часы, было почти три часа. Леван удивился, он с двенадцати здесь, неужели прошло столько времени?
– Ты сначала принимал участие в наших разговорах, потом заснул, и мы не стали будить тебя, – сказал ему бывший хормейстер Шота Катамадзе.
Левану стало стыдно.
– Пойду­ка я лучше домой. Что­то, видно, нездоровится мне,
– сказал он друзьям и вышел из парка.
Но не слабость, а необычайный прилив сил чувствовал он в себе. Врачи основательно подлечили его в бальнеологической больнице. Раньше его беспокоили соли, но теперь острые боли прошли, сердце работало, как часы. Когда профессор осмотрел его, он так ему и сказал:
– Мне бы ваше сердце, сто лет буду жить...
На троллейбусной остановке Леван заметил мужчину с красной повязкой.
«Так это ведь Александр Кешешев», – подумал он и поспешил к знакомому.
– Здравствуй, Александр! – приветствовал он облысевшего, пожилого контролера, который собирался, было войти в троллейбус.
Александр крепко пожал ему руку.
– Как дела, Леван?
– Да какие дела, вот слоняюсь, как безработный, – недовольно пробурчал Леван.
– Да, ты счастливый человек! А я с утра гоняюсь за безбилетниками, – пожаловался контролер и вытер со лба пот обшлагом рукава.
– Хочешь, помогу?! – Предложил Леван. Александр с сомнением посмотрел на Левана.
– Ты же совсем недавно из больницы вышел. Может, тебе лучше пока отдохнуть немного?
 
– А ты откуда знаешь? – удивился Леван.
– В парке у наших интересовался, почему тебя не было видно. Как семья?
– Важа вернулся на Ингури. Отпуск у него кончился, и он забрал с собой семью – у детей каникулы.
– Так что ты теперь один­одинешенек остался?
– Один, как перст. И Како в деревню уехал.
– Заходи вечером, в нарды сыграем.
– Зайду, обязательно...
Александр заспешил, увидев притормозивший у остановки автобус.
– Ну, как, может, возьмешь с собой? – еще раз попросил Леван.
– Ну, хорошо, поднимайся, – пожалел его Александр.
– Вот возьми повязку, – достав из кармана, он подал Левану красную повязку.
Троллейбус был переполнен, и духота в нем стояла страшная. Леван поднялся с передней площадки, с трудом протискиваясь
ко второму выходу (благо, безбилетники пока ему не встречались).
У задней дверцы поднялся переполох, послышался голос Александра. Леван поспешил к нему на выручку. Какая­то высокая, раскрасневшаяся от негодования женщина кричала на Александра.

– Нет, вы посмотрите на этого типа! Я ему твержу, что взяла билет, но в суматохе уронила, а он не верит. В духоте, наверное, плохо соображает.
– Согласно действующих правил билет вы должны держать в руках, – попытался урезонить женщину Леван, – вы ведь не впервой в троллейбусе.
– А это еще кто такой? Еще один выживший из ума наставник нашелся! – распалилась женщина.
– Заплатите штраф, – потребовал Александр и протянул женщине квитанцию.
– Я видел, как эта женщина брала билет, – вмешался в конфликт невысокий мужчина с красным носом.
– В таком случае, где же билет?! – спросил Леван.
– Уронила я его. Ищите сами на полу, если вам он так нужен,
 
– с иронией сказала женщина. – Мне пора уже выходить.
Троллейбус и впрямь остановился, и женщина, не теряя времени, сошла с задней площадки. Контролеры последовали за ней.
– Женщина, куда вы?!
Взбешенная женщина достала из сумочки рубль и демонстративно бросила его на асфальт перед контролерами.
– Вот вам, попрошайки, подавитесь! – с насмешкой выкрикнула она так, чтобы слышали стоящие на остановке люди, и, высоко подняв голову, пошла дальше.
– Леван, догони, пожалуйста, ее и вручи ей квитанцию и пятьдесят копеек сдачи, я больше не в состоянии переносить ее,
– попросил Александр.
Леван так и поступил, хотя и боялся, как бы она при передаче квитанции и мелочи не швырнула их ему в лицо. Впрочем, женщина почему­то не сочла Левана достойным выяснения отношений и, молча взяв квитанцию и мелочь, удалилась. Леван чувствовал себя не в своей тарелке. Как виноватые, стояли на остановке пенсионеры­контролеры.
Когда очередной троллейбус подошел к остановке, Леван собрался подняться, но Александр задержал его.
– На сегодня с меня хватит, Леван, я уже намучился. Такая жара, все раздражены, я лучше пойду домой.
Леван опять остался один.
– Я не понимаю, отец, почему ты так убиваешься по работе. Ведь правительство дает вам заслуженную пенсию, благодарит таким образом, вас за все, что вы сделали. Теперь вы вправе отдыхать, живите в свое удовольствие. Но вы почему­то и сами не отдыхаете, и других беспокоите... У тебя уже трое внуков. Их надо учить, воспитывать... Вот тебе и общественная нагрузка... Так нет, тебе этого мало... Оказывается, каждый божий день с утра пораньше ты уходишь в этот проклятый парк и возвращаешься поздно вечером... Чем ты там руководишь, интересно, охраной природы, что ли?
– Да, но кто мне доверит твоих детей для воспитания, сынок?! Утром школа, потом английский, танцы, музыка, плавание... Для меня у них не остается времени.
 
– Сейчас у них каникулы. Поезжай с нами на Ингури ГЭС, посмотришь стройку, отвлечешься.
– Я не могу жить без дела...
Леван вспоминал разговор с сыном и в глубине души сомневался:
«Может, и впрямь лучше было бы поехать с ними на Ингури?!» Неожиданный  визг  тормозов  вывел  его  из  задумчивости.
Шофер с руганью набросился на женщину с ребенком, которая переходила дорогу в неположенном месте.
Шофер вернулся было на свое место, но тут Леван заступился за женщину.
– Почему ты хамишь женщине, по какому праву?
– Еще один чокнутый... – проворчал водитель и тронул машину с места.
– А вам разве не стыдно подавать дурной пример детям? –
обратился Леван к перепуганной женщине.
Женщина быстро пришла в себя, потом скользнула взглядом в сторону Левана и, как бы ни к кому не обращаясь, сказала:
– Вот еще одному делать нечего. И, прихватив ребенка, быстро перешла улицу.
«Возвращайся лучше домой! – подсказывал Левану внутренний голос. – Видно, сегодня ты не с той ноги встал. Попрошайка, выживший из ума, чокнутый, бездельник – какими только эпитетами не наградили тебя сегодня. Нет, видимо, прав Александр, в такую жару у всех пошаливают нервы...».
По пути Леван зашел в магазин. Купив хлеб и выйдя из магазина, он обратил внимание на то, что улица была сравнительно пуста, да и машин не было видно. Только на углу дома – трое юнцов в расстегнутых рубашках лузгали семечки, сплевывая шелуху на тротуар.
– Ребята, как вам не стыдно плеваться на тротуар! Замусорили всю улицу.
– Давай, старик, двигай дальше! – бросил ему высокий, рыжий парень, продолжая сплевывать семечки. Остальные вообще не замечали Левана. Их внимание привлекла проходящая мимо девушка в облегающих фигуру брюках.
– Оглянись, красавица, – попытался привлечь ее внимание один из юношей.
 
– Вот только этим и заняты ваши мысли. Не то, чтобы посидеть дома за книгой, послушать радио, узнать, что творится в мире. Я уверен, что вы еще ни одной сегодняшней газеты не читали...
Что­то еще хотел сказать Леван, но худощавый парень перебил его:
– Ты чего пристал к нам, старик. Сиди сам дома и читай свои газеты. Или внуками займись, пока они на улице не развратились.
Ребята рассмеялись.
Леван терпеливо продолжал нотацию:
– Бросьте, ребята, вы эти насмешки. Послушайте старика, я на своем веку таких, как вы, перевидал достаточно.
Но его никто и не слушал.
В это время из­за угла показались две девушки. Парень в джинсах и пестрой рубашке перегородил им дорогу. Девушки попытались обойти его, но безуспешно. Испугавшись, девушки припустили со всех ног, сопровождаемые смехом и шутками ребят.
Леван возмутился.
– Как вам не стыдно, ребята! Я стою перед вами, пожилой человек, а вы себе такое позволяете.
Худощавый вплотную подступился к нему:
– Чего тебе надо, старик, не к тебе же пристаем! Парень в джинсах удивленно протянул:
– Послушай, старик, кто ты такой, и вообще откуда ты взялся, такой нудный тип, а?
– Как, кто я такой? Это я тип?!
Леван хотел еще что­то сказать, но вдруг его как будто током ударило:
– Давай, гуляй подальше, старый меньшевик! В негодовании
Леван даже раскинул руки.
– Я старый меньшевик?! Да я! – Леван уже хрипел. В глазах у него потемнело, земля опрокинулась, и он упал навзничь, как подкошенный.
Скорую не пришлось долго ждать. Врач с горечью покачал головой:
– «Rubturo cordis».
– Что с ним? – спросила одна пожилая женщина.
– Сердце не выдержало. Летальный исход...
 
ФИАЛКИ ПОД ЗИМНИМ СОЛНЦЕМ

Удивительный город наш Тбилиси. Никак не может без сюрпризов проводить старый год.
Впрочем, ничего удивительного в этом нет, ведь и сама природа с ним заодно.
В один из последних декабрьских дней на небосклон вдруг выкатилось такое горячее солнышко, что впору было позавидовать даже месяцу маю.
Оживился город, зашумели, загалдели улицы, повеселели люди. Как   сообщница,   подмигнула   природа   городу   огромным
солнечным глазом.
Только деревья стояли как бы пристыженные, мрачно опустив голые ветви.
Мой сын с утра не находил себе места:
– Папа! Пойдем на улицу, погуляем. Смотри, какое солнце!
– упрашивал он меня.
Мне и самому хотелось прогуляться, но почему­то я не мог избавиться от каких­то неприятных предчувствий.
Может быть, потому, что еще рано было встречать весну, она была еще слишком далеко и впереди нас ждала долгая зима.
А этот солнечный день мне казался диверсантом, прокравшимся в чужой стан.
Мы решили подняться на гору Мтацминда. Гия бежал впереди, то и дело, путаясь под ногами у прохожих.
Под конец, когда озорник, выбежав на проезжую часть, чуть не угодил под колеса автомашины, мое терпение лопнуло, я догнал его и наградил заслуженным «штрафным» подзатыльником. Крепко взял его за руку и, уже не отпуская ее, продолжил прогулку.
Солнце непривычно припекало. Подъем давался уже с трудом. Я снял пальто, но легче от этого не стало. Жалко было парнишку, которого мать закутала в теплую одежду, как капусту, но, вспомнив ее наставления, я решил не раздевать его во избежание домашних сцен...
– Фиалки!
– Кому фиалки, фиалок не желаете?
Отвлекшись от мыслей, я остановился в недоумении. Может, послышалось?
 
Но Гия уже тянул меня за рукав.
– Папочка! Фиалки!
И опять чей­то голос привел меня в замешательство.
– Фиалки! Кому фиалки!
Я обернулся. Перед двухэтажным домом с широким балконом и открытыми ставнями на стульчике сидела седая старушка и в вытянутой руке держала букетик синих цветов.
– Разве фиалки зимой бывают? – удивленный Гия переводил взгляд то на меня, то на старушку.
Невероятно, но... Мы подошли к женщине. При нашем появлении она оживилась, ее потухшие глаза вдруг заискрились, заблестели.
– Подойди, сыночек, возьми фиалки!
Я взглянул на фиалки. Фиалки были из бумаги, довольно неудачная имитация живых цветов.
Гия сразу же догадался, но почему­то промолчал.
– Сами изготовили, бабуля? – неосторожно вырвалось у меня. Женщина посмотрела на меня укоризненным взглядом, и я
тут же пожалел о сказанном.
– Что ты, дитя мое, я только сегодня сорвала их в саду. Это они возвестили меня о приходе весны. Такая радость! – Она хотела еще что­то сказать, но вдруг чихнула. И пока старушка искала свой носовой платок, я поспешил исправить свою бестактность:
– Бабушка, ради Бога, простите нас, мы ошиблись, сколько стоит букетик?
Старушка немного успокоилась.
– Что ты, сыночек, это ведь весна, – она показала мне букетик.
– Разве весна продается?!
Я растерялся. Гия собрался было что­то сказать, но я успел остановить его взглядом.
– Большое спасибо, но нам как­то неудобно, – обратился я к старушке.
– Берите даром, дорогие мои! Хотите, я вам еще соберу? Старушка засуетилась, собралась привстать, я поспешил
подать ей руку, но она стояла, согнувшись в три погибели.
– Хороший мальчик у вас! – она ласково улыбнулась Гие. – Где­то конфета была у меня для тебя.
 
Она порылась в карманах и вытащила на свет божий гостинец в замусоленной бумажке и подала Гие.
Мальчик смутился, но конфету взял и даже вежливо поблагодарил старушку.
– Будь счастлив, внучок! – благословила его бабуля.
Нам всем стало как­то странно хорошо от ее теплых и добрых слов.
Дверь дома неожиданно приоткрылась, и какая­то женщина неопределенного возраста, с крашеными волосами высунула голову.
Сначала она подозрительно оглядела нас, а потом вдруг зло уставилась на старушку:
– Нет, ну, вы посмотрите на нее?! Ты что здесь делаешь? Я тебя ищу, а ты вот где, оказывается! А ну­ка, сейчас же марш домой! – грубым голосом крикнула она.
Старушка покорно, словно побитая собака, понурив голову, повернулась к дому. Она хотела было попрощаться с нами взглядом, но потом передумала и какой­то жалкой походкой заковыляла к дому.
Женщина коршуном глядела на нее сверху.
– Давай скорей домой! – прикрикнула она, а потом, наконец, обратила внимание и на нас.
– А вы что здесь делаете? – вдруг заметила она букет у меня в руках. Испуганный Гия к этому времени уже прятался за моей спиной. – Аа! – догадалась женщина. – Для этого мучилась все утро эта выжившая из ума, да?!
– Вы ошибаетесь... – я и не помню, что именно хотел сказать ей. Она не дала мне закончить фразу и сразу перешла в наступление.
– Кто ошибается? Что, нашли себе развлечение, да? Издеваетесь  над  сумасшедшей  старухой!  Пошли  вон  отсюда!
– истошным голосом орала она. Казалось, вот­вот она начнет ругаться, как извозчик.
Двери с шумом захлопнулись. Нас как будто окатили холодной водой из ведра. Фиалки выпали у мальчика из рук и, как осколки разбитого зеркала, разлетелись вокруг, поблескивая на солнце витражными бликами. Я осторожно собрал цветы в букет и передал сыну. Гия бережно прижал их к груди, и мы побрели к дому.
– Нам почему­то расхотелось идти дальше.
 



Морис Поцхишвили

* * *
Время мимо нас проходит, Нам его не обуздать.
И без нас свой путь находит, Молча, тихо, словно тать. Все окутано туманом,
Вьется из кальяна дым.
Раб владеет божьим храмом, Он же Господом любим. Ничего нам не приносит,
Все с собою унесет.
Нас об этом и не спросит, Молча путь себе найдет.




 
 
 


Джансуг Чарквиани

ГЛАС ВАЖА ПШАВЕЛА

Зачем мне молнию и гром шлют тучи грозовые? Мир полон зла и не щадит он существа земные. Ведь я такой же, как и все, я сын родной природы. Судьба рогами тычет в бок, и нет нигде подмоги.

Как олененка у ручья, беда подстерегает,
Вонзает в спину острый нож,– на гибель обрекает. Молчат колокола церквей, – святыни оскверняют. Горят дома, и я горю, – безвинные страдают.

Отравлен будущего миг, так быстро ставший прошлым. Жизнь обесценилась, – война ведет путем нас ложным. И как могильные кресты, стоят руины дома,
Но, как цветок, жизнь вновь цветет под грудой камнелома.

Враг заменил янтарь вина в кувшинах кровью алой. И вражья кровь, и наша кровь течет рекой кровавой. То песнь о родине моей, так рано овдовевшей,
Она, из пепла, всякий раз встает помолодевшей.

Как много предков полегло, чтоб жили мы на свете. И нашим детям суждено вступать в бой на рассвете. Судьба испытывала нас, война нас закалила
И, Божьей милостью,наш дух в страданьях сохранила.

Я, как скала, когда меня камнями забивают.
Я голос правды, но меня неправдой заглушают. Силен тобой, моя земля, сдобренная слезою,
Я в мир пришел, чтоб воевать за жизнь со злой судьбою.

Пшавела голос жив во мне, живуч призыв поэта. Пусть даже выколют глаза, не изменю завета.
Пусть жизнь моя пройдет в борьбе, я не ищу покоя. Пусть смерть всегда идет за мной, не сдамся я без боя.
 

 

С ОДНИМ УСЛОВИЕМ...

Мне б успеть долг отдать свой отчизне, Подожди меня, смерть, хоть чуть­чуть. Напоить бы водой тех, кто жаждет,
До того, как навеки уснуть.

Показать бы дорогу заблудшим,
Не пришлось чтоб им долго плутать, В винограднике бы потрудиться,
И умножить его благодать.

Мне найти бы могилы собратьев, Жизнь отдавших в жестоких боях, На щите бы вернуть мне героев, – Ждет их слава в родимых краях.

Смерть над жизнью достойной не властна. Жизнь, как вспышка на миг.
Но он мой!
Дай сказать мне, что жил не напрасно, И тогда я пойду за тобой...
 



Маквала Гонашвили

ЖАЛОБА СТАТУИ

Со дня рождения я осужден, недвижно
Стоять в саду, как памятник себе.
Вот дерево растет, оно, порой, подвижно, Хотя корнями проросло в земле.

Играет ветер с ним, могучий ствол качая, И шепчется с веселою листвой.
Весною новыми ветвями обрастая, Он дорастет до солнца головой.

А осенью листву, как письма рассылая, Оно разбудит старые мечты.
А я окаменел, свой жребий проклиная, И воронье тревожит мои сны.

И никого судьба, моя, не беспокоит, Тот, кем я стал, лежит в земле сырой.
Вам, смертным кажется, что жизнь продленья стоит, И памятник вам принесет покой.

Вы тратите слова, чтоб обрести бессмертье, И лепите подобие людей.
Но душу в них вселить, не сможете, поверьте. Всесилен Бог, ему всего видней.

Забыл о времени я в горьком сновиденье, Нет ни сегодня, и ни завтра нет.
Лишь только прошлое всплывает на мгновенье, И некому мне подсказать ответ.
 

 


Импровизация на тему М. Гонашвили

И СМОЕТ ДОЖДЬ СЛЕДЫ…

Что в глаза ты не глядишь, Все забыть стараешься? Видно любишь, раз молчишь, Понапрасну маешься.

Не серчай ты на меня, Как ребенок маленький. Уведу я в лес тебя, Поспеши, мой сладенький.

Я, как месяц март в году, Нравом переменчива,
За собой тебя зову, Может опрометчиво.

Скоро ливнем дождь пройдет, Следов и не останется.
Нас никто там не найдет, Лес нам весь достанется.
 




Книга была уже почти готова для распечатки, когда на вечере, устроенном «Русским клубом», я услышал в исполнении Маквалы Гонашвили   ее   прекрасное   стихотворение   «Преображение». Оно, как говорится, «зацепило» меня, и я немедленно взялся за перевод. Но дело не «клеилось». Через несколько дней я случайно наткнулся на перевод Олеси Николаевой. Ее интерпретация мне настолько понравилась, что я уничтожил свой перевод.
Настала ночь, но стихотворение Маквалы Гонашвили не давало мне покоя. Средь ночи, как бы под диктовку, без единой помарки я написал новый вариант. Буквально на следующий день, когда я рассказывал об этом моему другу Инге Гаручава, она в ответ прочла мне свое стихотворение на ту же тему. Оно настолько поразило меня, что с ее разрешения я решил его включить в сборник. Но самое интересное заключается в том, что Маквала Гонашвили свою интерпретацию темы считает так и не раскрытой до конца. Это лишний раз доказывает неисчерпаемость самой темы. Может быть, в этом и кроется обаяние творческой индивидуальности. На свете столько же ангелов, сколько и нас, простых смертных. Кому­то суждено найти свои крылья, а кому­ то... нет.
Неисповедимы пути Господни!

Олесе Николаевой Спасибо вам за мастеркласс, За виртуальность встречи. Расцеловать готов я вас.
За совершенство речи.
Г. К.
 


Маквала Гонашвили

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Как искали друг друга они, как к другу стремились –
Человек и Всевышний, и каждый в другого глядел...
А в ладонях моих два крыла, два отрезанных – бились, И казалось, что веер в руках трепетал и белел.
Я не помню, не знаю – кто крылья ломал мне до хруста, Кто захлопнул ворота, – и небо закрылось вдали,
Кто сначала мне дал откровенье – стоглазо, стоусто, А потом оглушил на шершавых ладонях земли...
А земля, как уставшая мать, как голодный ребенок, Так просила о ласке, о слове, о деле меня:
То кричала во сне, то меня поносила спросонок, То в раскаянье бурном дарила рубины огня.
То меня ревновала ко всем сквознякам, то в раденьи
Расстилала ковры самых нежных фиалок своих... И тогда я узнала, что значит полет и паденье,
Что такое соблазны, и лица какие у них.
Вот когда небеса отражались в канавах и лужах, Содрогались, почуя, что с женщиной схожа и я:
Так слабы мои руки, и хищный, беспомощный ужас Дышит женскою страстью и заполоняет меня. Неужели не ведомо мудрому, вещему небу,
Что и ангел пропащий с крылом перебитым – потом, На земле прозревая, презрев все, что здесь на потребу, Превращается в слабую женщину с жалобным ртом.

Перевод Олеси Николаевой




 
 


Маквала Гонашвили


ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Смертный ищет в Боге – богочеловека, Бог же в человеке – самого себя.
Я не падший ангел, я теперь калека, Ложе – из фиалок, дом родной – земля. Кем я сброшен с неба? Что за наказанье? Кто мне срезал крылья? В чем моя вина? Нет в ответ ни слова, небу в оправданье, Лишь в руке, как веер, белых два крыла... А земля сначала вроде не признала,
То смотрела косо, то на пир звала. Попусту бранила, а потом ласкала, То дары сулила, то утех ждала.
Но я знал, соблазны – это лишь для грешных, А земля хотела испытать меня.
Был я слаб в попытках, слишком безуспешных, – Как средь искушений сохранить себя.
И земля, и небо, видимо, желали, Чтоб, преображаясь, грешен стал и я, Взлеты и паденья их не волновали, – Миг для них не стоил вечного огня.
А мои колени наслажденья ждали, Вот она, жар­птица, как мне устоять?
Я – не падший ангел, крылья пусть отняли, И без крыльев можно иногда летать... Смертный ищет в Боге – богочеловека,
Бог же в человеке – самого себя.
Я не падший ангел, я теперь калека. Ложе – из фиалок, дом родной – земля.

Перевод Г. Кебурия
 




Инга Гаручава

* * * Сегодня родилась луна, Но в неурочный час.
И Ангел, через мой порог
Перешагнув, упал.
Он обессилел, изнемог
И крылья потерял.
Глаза нездешней синевы, И мукой скошен рот,
И крик полуночной совы
За домом у ворот. Худая узкая спина.
Лопатки вместо крыл, И раскололась тишина, И месяц в тучи взмыл.
Но что же делать мне теперь С бескрылым и больным! Беззвучно растворилась дверь, Туман заполз за ним. Метнулись тени к потолку
И загустели там. Тумана серого лоскут Ползет к Его ногам. Сейчас накроет с головой. И Он исчезнет в нем.
О что же сделать, Боже мой,
Найти спасенье в чем!
Он столько раз меня спасал
От горя и от слез.
Без спутников, совсем одна. Луч вспыхнул и погас.
 




Я твердою рукой
По небу ветер тучи греб
И в старых вязах выл,
И показался бледный лоб
И Ангел, но без крыл.
Он был так молод, так пригож
И слаб на том ветру.
Край тучи, словно край рогож, Сорвал он в темноту.
И воцарилась тишина
Без звуков и без слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров,
Диван, два стула и трюмо, И лампу без огня,
И ничего тут нет давно Чтобы согреть меня. Стихи в бумагах на столе, И в чашке стылый чай.
И в печке угольки в золе. И шепот: ну, встречай. Теперь он крылья потерял, И в дом ко мне приполз. Наверное они летят
По небу над луной,
Но как ему вернуть назад
Те крылья, Боже мой!
Что есть на свете у меня, Кроме стихов моих!
Тут шевельнулся у огня
Мой Ангел и затих.
 




И подойдя к столу, взяла Свои стихи и вознесла Над бедной головой.
И выкроив крыло из них, Примерила к спине,
Забился, закричал мой стих, Как в страшном тайном сне! Дрожал он под моей рукой, Не убивай! – кричал,
Но со стола забрав другой, Крепила я к плечам.
Лязг ножниц резал разум мой, И душу кровенил.
Но вдруг ожилo за спиной
Сиянье белых крыл.
И шевельнулось там одно, За ним другое вслед,
И Ангел вылетел в окно, И вот его уж нет.
Волшебной флейты тонкий звук
Вознесся и затих. Последним вырвался из рук И в небо взмыл мой стих. Осталась в мире я одна,
Без музыки и слов,
И снова поднялась луна
И озарила кров,
Диван, два стула и трюмо, И лампу без огня,
И нет на свете никого, Чтобы спасти меня.
 



Мзия Хетагури

* * *
Если случай вдруг вам улыбнется, Не гордитесь вы своей судьбой Может, завтра мир перевернется, Ведь ничто не вечно под луной.

Не хвалите шефа лицемерно, Не кривите перед ним душой. Сменят его скоро непременно: Ведь ничто не вечно под луной.

Много ходит подлецов по свету, Продающих друга за спиной.
Им недолго праздновать победу: Ведь ничто не вечно под луной.

Если вас огонь любви сжигает, И не надо жизни вам другой,
То нас черт порой предупреждает: Что ничто не вечно под луной.

Если кто­то радуется счастью, Пусть он наслаждается весной.
Может завтра ждет прогноз: к ненастью, Ведь ничто не вечно под луной..

Не дано нам победить судьбину, Когда дни мелькают чередой. Если смог ты покорить вершину,
То и смерть бессильна пред тобой…
 




Это cтихотворение Резо Табукашвили написал за три дня до смерти и посвятил внукам

* * *
Скоро, скоро распрощаюсь я с небесной синевой, Каплею слезы смешаюсь с океанскою волной. Паруса судьба раздует, попаду я в мир иной.
Стану я для внуков предком – путеводною звездой.

Люди ведь не умирают – перевоплощаются, В генетической цепи коды повторяются.
Буду в новой ипостаси, ангелом­хранителем,
Пусть для вас незримым в небе, но в беде спасителем.

Нас всегда любовь к отчизне вдохновляла в трудный час, Верой, правдой ей служите, и я буду рад за вас.
Ну, а если вы сочтете, что она для вас мала, Пусть тогда вас за измену, ранит вражья стрела.

Как спартанцы, возвращайтесь со щитом иль на щите, Нет для слабых оправданья ни в бою, и ни в беде. Счастлив тот, кто в жизни сможет выполнить
свой долг сполна.
Бог вам в помощь, чашу жизни выпить с миром и до дна!
 




Анано Чхолария, 8 лет

САТИРИЧЕСКИЙ ЭКСПРОМТ

Нет ни газа, ни воды, И ни электричества. Качества нет у еды, Как и нет количества.

Раньше лев был – царь зверей, Пало то правительство,
Трон теперь в руках людей – Их превосходительства!

Выпили всю воду мы, Съели все съедобное. Голодны и холодны Дни ночам подобные.

Спим в пальто и видим сны
Хичкокоподобные.
Вновь в пещерах жгут костры
Дикари голодные.
 




В РАЙ МОЕМУ БРАТЦУ ГЕОРГИЮ

Где вы, дни безмятежные, белки ручные в лесу. Слезы мои, безутешные,
Скрыты в безмолвном снегу.

Помнишь, поляны зеленые, Разбуженные детворой. Игры и крики веселые, Украденные судьбой.

Где ж ты, мой братец, козленочек? Где, ненаглядный ты мой? Воспоминаний осколочек,
Спать не дает мне порой.

Я превратилась в Аленушку. Жду тебя на берегу.
Словно святую иконушку, Образ твой я берегу.

Братец Анано Георгий занимался верховой ездой. Однажды лошадь, испугавшись чегото, понеслась к своему стойлу, и маленький Георгий, не успев пригнуться, ударился головой о балку конюшни... и погиб.
 



луа

билет свой продаю, ой, восемнадцатый, Я смертью назову… Г. К.



 
daTa gulua

me vyidi bileTs  saiqiomde
da  meTvrameted mqvia  sikvdili.
 

1984 года (в самый
002   году   Первую й Государственный
 

Давид  Гулуа
 
, ношений. Принимая смотря на отличную
 
Я  в  мир  потусторонний  билет  свой  продаю,
и  год  свой,  восемнадцатый,  Я  смертью  назову…
 
, и со второго курса аматическом театре лета. Он отличался ом, изучал историю зменным лидером в юбимцем общества,
 

нарная, находясь в
1э5п8 ицентре событий, сыграл значительную роль в строительстве нового, независимого государства Грузии. Достаточно отметить, что он занимал пост премьер­министра в самое тяжелое для страны время. Был одним из авторов Конституции, подписывал Декларацию Независимости, в связи со сменой курса выдвинул собственную политическую программу. Мать, Нана Гетия, – акушер­гинеколог, причастная по долгу службы к таинствам рождения, – создавала в семье атмосферу высокой духовности.
Дата рос в почти военной обстановке, характерной для того времени. Горели общественные здания, находившиеся рядом с его школой. Горела и школа.
Неординарность таланта и мироощущения Даты Гулуа заключалась в том, что он как бы сосуществовал одновременно
 
в двух мирах, и в итоге вечность забрала его к себе, как он это и предчувствовал.
26 октября 2003 года этот красивый, как Аполлон, и мужественный, как Зевс, юноша попал в автокатастрофу. Его предали земле во дворе древней крепости Нарикала, в старой части города, в субботний ясный день. К церкви, находящейся во дворе крепости, вела улица, не имевшая названия. Через несколько дней младший брат Даты, Георгий, обнаружил в компьютере его стихи, в которых он пишет:
«Когда мне исполнится 18 лет, я куплю билет в мир иной, похоронят меня в субботний, ясный день, во дворе Нарикала, к которой будет вести дорога, не имеющая названия».
За месяц до гибели этот «инопланетянин» пишет «Реквием». Университетская аудитория, в которой молодой поэт в первый и последний раз в жизни, за две недели до гибели, читал стихи, теперь носит его имя. Он не любил декламировать, а на просьбы друзей отвечал, что поэзия начинает жизнь после смерти ее автора. Около двухсот его стихотворений хранились у его учительницы грузинского языка.
В 2004 году Дата Гулуа был признан поэтическим лицом Грузии.  В  театре  одного  актера  имени  Верико  Анджапаридзе идет спектакль по его стихотворениям. Часть из них включена в готовящуюся Антологию грузинской поэзии. Книга его стихов, вскоре после издания, стала бестселлером. На Международном фестивале русскоязычных поэтов и переводчиков, в 2009 году, Президиум Международной федерации русскоязычных писателей наградил Давида Гулуа почетным званием мастера словесности.
Вернется ли он к нам когда­нибудь? Меня не покидает ощущение, что он все время где­то рядом, в параллельном пространстве. До встречи!

Привожу по памяти эпизод, рассказанный мне Бакуром Гулуа, отцом Даты: «Както раз, когда я с головой ушел в работу, ко мне в кабинет вошел Дата. Иногда он пользовался моей машиной, но, возвращая ключи и видя меня занятым, никогда не отвлекал меня от дел, оставлял ключи на столе и молча выходил из кабинета. Но на этот раз почемуто задержался, причем ключи
 
продолжал держать в руке. Пауза затягивалась. Я приподнял голову и спросил: «Если тебе нужна машина, то можешь взять, у меня еще много работы». – Нет, – ответил он, продолжая стоять. Я переспросил: – Может быть, деньги? Я могу немного подбросить. – Нет, спасибо, – был ответ. Он положил ключи от машины на стол и молча удалился. Я продолжал просматривать бумаги, но чтото не давало мне покоя. Я встал изза стола, вышел, но его и след простыл. Я вернулся в кабинет, но уже не мог сосредоточиться на работе. Чтото мучило моего сына, о чемто он хотел поговорить со мной по душам, но, видя мою занятость, не решился. А потом както сами собой написались эти строки:



Бакур Гулуа

 
* * *
 


Когда по жизни ад кругом, Душа на небе легче дышит.
Г. К.
 

Не верь, мой сын, что ты родился, Когда ты этого хотел.
Пришел на миг и растворился, – Таков уж, видно, наш удел.

Нам изменить канву событий, Увы, никак не суждено.
Того, кто держит нити жизни, Перехитрить нам не дано.

День встречи с госпожой судьбою
Всевышним нам определен, И день разлуки с суетою Земной на небе предрешен.
 




ПОЭТ ДАВИД (ДАТА) ГУЛУА

Стихотворение должно походить на ребенка – искренностью, непосредственностью, открытостью…
Я бы сказал даже – мудростью. Ибо, как говорил Спаситель, устами младенца глаголет истина, а в основе мудрости, как известно, лежит именно истина!
В восемнадцать лет подросток совершает переход в юность. Давид (Дата) Гулуа в восемнадцать лет распрощался с земной
жизнью и ушел в небесное царство.
В автокатастрофе погиб почти ребенок, который хоть и не успел оставить продолжателя рода, но оставил стихи, которые напоминают нам детей.
Давид (Дата) Гулуа только начинал отбывать «воинскую повинность» на поэтическом поприще, как солдат, подчиняясь стихии слова, но в нем уже чувствовалось призвание полководца, который мог бы командовать войсками слов.
Детским взглядом, то есть взором поэта, он прозревал то, что   недоступно   обыкновенному   человеку.   Мы   ведь   видим только настоящее, а прошлое и будущее отражается в нашем воображении. Поэты – наоборот, они видят прошлое и будущее. Обращаясь к настоящему, Дата Гулуа пишет: «В разрезе глаз моих разбилось полупрозрачное стекло».

Жду поезда я на вокзале, Чтоб в будущего сесть вагон. Гадалка здесь, как на базаре, Обходит с картами перрон.

Я голос женщины знакомой, В толпе средь шума узнаю,
Но сути, мной давно искомой, В словах, увы, не познаю.
 








Дата теперь не слышит моего голоса, но мне хотелось бы, чтобы все услышали то, чего нельзя не услышать тому, кто прикоснется к его душе – его стихам. В вагоне будущего Дата Гулуа нашел свое место, как поэт, навсегда оставшийся в нашей памяти вечным ребенком.
Судьба так жестоко обошлась с восемнадцатилетним юношей, будто поезд жизни промчался мимо него и он не успел впрыгнуть хотя бы в последний вагон. Но сам поэт считал иначе.

Салют! Я к вам вернулся, на этот странный пир! Я женщине вернул билет в тревожный мир.
В мелодии дождя услышал я ответ:
– Я так любил вас, люди. Привет вам всем, привет!

Тамаз Квачантирадзе, 13.04.2004
Сокращенный перевод с грузинского Г. Кебурия
 



ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ТЕМУ ДАТА ГУЛУА

Когда в житейских снах Словам нет оправданья, Пусть суд на небесах Вершит свой приговор!
Г. К.
Мы все живем, как на вокзале. Я, как и все, свой поезд жду
И, на перронном карнавале, В вагон своей судьбы войду.

Умчится поезд, рассекая
Порывы ветра на ходу.
Он, в путь вагоны увлекая, Как бы торопит их судьбу.

Увы… она неуловима,
Со дня рожденья мы в плену, Нас поезд мчит неумолимо Через иллюзий пелену.

Закат уже теряет краски. Нас небо­мать зовет к себе, А рельсы ткут узоры пляски В пустопорожней суете.

Вдруг голос женщины, знакомый, Меня зовущий узнаю,
Но в шумной толкотне вагонной
Ни слов, ни смысла не пойму.

Скрипят вагоны сиротливо, Им рельсы вторят вразнобой. Постель моя давно остыла,
Я сам себе уже чужой.
 



Неповторимы те мгновенья Когда я вместе с вами был, И травят душу сожаленья, Ведь ничего я не забыл.

Да будет проклят час разлуки, Благословен лишь встречи день. Я к вам, протягивая руки, Вернусь, как эхо или тень...

Салют! Я здесь! Я снова с вами! Я к вам вернулся навсегда.
Иду неслышными шагами
Я с вами в капельках дождя.

Душа для вечности открыта, И для друзей, и для врагов. Здесь благодатью все укрыто, Кружится карусель веков.

И нет билета в город смерти, Не слышен голос роковой
Той женщины, что в круговерти
Звала меня в тот мир, иной.

Есть только радость от общенья
Со всей планетою родной
И ощущение паренья
Души над грешною землей.

Пусть не найти уж на ступеньках
Следы прощальные шагов.
Я жив в словах, и в их оттенках, И в музыке моих стихов.
 



* * *
Колдует призрак над пером,
И стих стал продолженьем ночи. Я рассказать хочу о том,
Что сердцу вынести нет мочи.

Дневная боль в ночи больней, Тоска бедою навалилась. Душа стремится все сильней Туда, где время не родилось.

Я слышу голос в тишине, Меня зовущий почему­то. Остались мы наедине – Пошла последняя минута.

Заголосили стены вдруг, Картина красками разлилась, И обходили гроб вокруг –
Мне явь как будто бы приснилась.

Кто там закутан в саван белый? Я сам себя вдруг узнаю,
Но я ведь плод еще незрелый, Ведь я пока еще в раю!
 



120-Е ЦАРСТВО

Темнее ночи день, но я не замечаю.
Стихи мои в пыли, в стране забытых грез. С подонками теперь я песни распеваю,
Я стал чудовищем, и больно мне до слез.

Я нужен им, как шут, чтоб надо мной смеяться, Чтоб каждый бросить мог в лицо мне грязь свою. Их породило зло, с любовью им не знаться, –
Не буду темным силам я песню петь мою.

Нет, все, что так люблю, я не отдам без боя. Нам без любви никак сердец не отогреть,
Чтоб снять покровы льда, убрать следы разбоя, Чтоб возродить любовь, я буду снова петь.

Я знаю, оживить мечты уж невозможно. Мысль, улетевшую обратно не вернуть,
Но в царство Божие я в будущем, возможно, Пусть с ржавой совестью, но отыщу свой путь!

Увенчан буду там, как венценосец лавром,
И в царство стодвадцатое придет век золотой!
 




* * *

Никогда я не был Ахиллесом,
И Гераклом не был, льву подобным. Я витал снежинкою над лесом, Духом был я, снегом занесенным...

А теперь в тумане сновидений Ждут меня совсем другие дали. Не дает мне солнце объяснений, Как избавить душу от печали?

Лишь стихи приносят облегченье, Разлетясь, как брызги водопада.
В них я вижу мысли обновленье, Мне для счастья большего не надо.

Я кинжал стиха украсил верой, Сохраняют мудрость слова ножны, Но какой же мне измерить мерой Силу чувств, когда слова тревожны?

Никогда я не был Ахиллесом,
И Гераклом не был, льву подобным. Был твоей мечты всесильным Зевсом, Был к тебе любовью окрыленным...
 




ПРОШУ ПРОЩЕНИЯ, ДРУЗЬЯ...

Заброшен и забыт бог Аполлон в болоте, Стрела любви
Амура плавает в воде,
Дуб рубят на дрова, наперекор природе, Душа распилена, – сегодня все в беде.

Плетусь смущенно я за совестью горбатой,
А в зеркалах вокруг кривится странный мир. Я слышу солнца плач, и по земле щербатой, Встревожив сон могил, крадется в ночь вампир.

Вчера ударил смерть я, жизнь подвергнув краху, В разбитых мной глазах вдруг показался Бог. Готов был положить я голову на плаху,
Никто и никогда смерть оскорбить не смог.

За волосы схватив, она меня тащила, Прямой дорогой в ад, ничуть не пожалев. Спина бессильная след по земле чертила, – Я был почти в аду, еще не умерев.

Хлестала плетью смерть, всем смертным в назиданье. Сочилась кровь из ран, стекая по спине,
А из костей моих она, мне в наказанье, Венец сплела, как памятник себе.
 

 

Мне церберы всю ночь, терзали плоть и душу, Я к Мефистофелю был брошен злой рукой.
Но Бог был милостлив: я голос свыше слышу, И плчу над своей безжалостной судьбой...

Незримый дух витал средь трупов сиротливо, Искал он среди них лишь самого себя.
Когда же отыскал, то тело вдруг спросило: Хозяин, где ты был, ты не искал меня?

Избитого, меня унес с собою ветер, – Я стал самим собой, и в ад не угодил. Преследовал меня какой­то гном, как сеттер, Сон подходил к концу и радость мне сулил.

Вернулся я домой, с кошмаром распрощался. Постель была тепла, и радость все росла,
И даже из ружья мне кто­то улыбался,
Так божья благдать в ту ночь меня спасла.

Вчера ударил смерть, и горько сожалею, Простите мне, друзья, я грех не повторю. Я солнце и рассвет, как божий дар, лелею. Жизнь продолжается, во сне и наяву!
 

 

СПАСИ, ВСЕВЫШНИЙ, НАШИ ДУШИ!

Кто не любит, кто не верит в божью благодать, Тот пустым считает делом о любви мечтать,
Не слыхал он иль не знает силу нежных слов, Красоты не понимает, и не чтит богов.
В темном омуте расставил сети сатана, Души грешные он ловит, им теперь хана.
Под мостом собрались ведьмы, шабаш там у них. Нет спасенья, Боже правый, нам от духов злых. Протяни же руку, Боже! Дай надежды свет,
Чтоб могли прожить счастливо в вере много лет. Видишь, Фауст продается сатане опять.
Как же от грехопаденья души нам спасать?
Рай земной для них стал адом. Где нацти покой? Чтоб в кредит не торговали падшею душой?
Как иначе избежать светопреставленья? Укрепи заблудших в вере, разреши сомненья. Мы живем, как на болоте стая лебедей,
Так услышь же, Прародитель, зов своих детей!

15.12.2001
 




РЕКВИЕМ

На зеркале вспотевшем, я вижу лик чужой. Вчера опять повис на, на люстре я хрустальной. Она качатся стала, то смерть пришла за мной. Умерьте шаг, друзья, в процессии печальной...

Остановилось время на талии часов,
Как ящерица, вдруг, преобразившись в вечность. Луна хоронит солнце, без музыки, без слов. Рассвет погас, и тьма укрыла всю окрестность.

Витает пух павлиний, – день роковой настал. Гепардов рать мой гроб, на небо провожает. Вершину Эвереста я покорить мечтал,
Но опоздал мой альт, и вальс он не сыграет.

Разбитыми губами к вершине припаду
И склоны, как флаги, в крови, я поцелую. Молитесь за меня, и я не пропаду. Взгляните! И в гробу со смертью я воюю.

Молитесь во спасенье, – Господь не покарает, Чтоб там, на Гималаях, вновь обрести покой. Я ж в самом сердце солнца, душа моя пылает, Меж облаками рыщет и воет ветер злой.

Где лягушонок детства, что спать вам не давал? Я с «Евой и Адамом», под «Звон колоколов», Пока вы мирно спали, свой «Реквием» писал,
И стал поэтом слова и воплощеньем снов.
 

 

Попали в сердце стрелы, и в нем расцвел миндаль. Но белой ночью осень вдруг стала мне чужой. Разбит хрусталик глаза, и тьмой покрылась даль. То не любовь стреляла, – Дантес был предо мной!

Со мной легко дружить, я не тюрьма Бастилия. Любил друзей, как братьев, и их не предавал.
Простил Господь всех грешных, врагов уже простил и я, Но кто же, как в Марата, кинжал в меня вонзал?

Пусть, реквием услышав, смерть будет ликовать, Но рано праздновать пока еще победу.
Не будем партитурой мы слух их услаждать. Я двойников Сальери хочу призвать к ответу.

Придите и взгляните, я тот же, не другой. Не умер я, не умер, я вместе с вами жил. Пусть я преобразился, я вновь иду на бой, Чтоб полюбить всех снова, кого не долюбил...

Маэстро, больше жизни, legato, я прошу.
Я с осенью станцую Жизель в ночной тиши. Дневник страстей сердечных потом я допишу, Чтоб в старых нотах снова услышать крик души.

Из раковины солнца день выползал лениво. Меня похоронили в субботний, ясный день, А Моцарт полусонный у дерева шутливо
Спросил меня: – Проснулся? Пора укрыться в тень.
 

 

Один ли я на небе? Никак не разберу. Печаль, как одеялом, согрела мне колени. Вот Тициана встретил, собрата по перу, На облаке безногом с поэтом мы сидели.

Опять летят гепарды за мною в никуда.
Свет лампионов в страхе скрывается во тьму. Оставь окно мне, мама, открытым, как всегда, Чтоб мог я возвратиться, когда с небес сойду.

Вы в карусели жизни кружитесь не спеша. Забыто moderato, как головная боль.
Я к вам вернусь снежинкой, мелодией стиха. Allegro вновь сыграет на сцене свою роль.

Вчера опять повис на люстре я хрустальной, И в зеркале вспотевшем был ясен облик мой. Идите не спеша в процессии печальной.
Опять качнулась люстра, – я возвращусь домой!
 
ПИСЬМО СВЕРСТНИКАМ

Я осмелился обратиться к прозе. Хотя нерифмованные фразы мне не удаются... В рифмах чувствуется жар вдохновения, но я знаю, что и нерифмованные фразы могут разгораться, как костер. Я многое хотел бы сказать. Постараюсь как можно легче донести все до вашего сердца.
Когда утром я открываю глаза, я точно знаю, что солнце выплыло из­за горизонта не ради меня. И не ради своего удовольствия. Просто это его обязанность, поскольку оно божий посланник в нашей галактике и колесницы времени прикованы именно к нему. Каждый из нас обладает собственной колесницей в этой жизни, и мы сами являемся единственными возницами на них, а друзья, родители и родственники все же наши временные спутники на колеснице судьбы.
Восход я понимаю глубже, чем это кому­то кажется. Может, многие из вас и не видели солнца в кровавых слезах, но именно такое солнце рыдает под моим окном каждое утро. Невыносимо слышать эти причитания. Переносить их труднее, чем даже телесные муки. Самая большая жестокость заключается в том, что, когда слышишь и воспринимаешь этот ужасающий голос во всей силе, кажется, что вот­вот лопнут перепонки. Но жизнь – это борьба, и мы продолжаем жить, несмотря ни на что.
На всем лоне земли я знаю всего лишь двоих, кому ведома цена боли, слез, бесконечных белых ночей, и я горжусь тем, что на мельнице бытия стою вместе с ними. В человеке главное душа и то, какой путь он выбирает и каких высот достигает. Я избрал тернистый, с препятствиями, усыпанный падалью. Путь, лежащий через тайгу, где волчий вой заглушает соловьиное пение. Почему? Ответ один – это прямая тропа к совершенству души.
Мои сверстники, вы, может быть, и не осознали до конца причину восхода солнца и не прислушиваетесь к пульсации крови в ваших жилах... Быть может, не до конца, но однажды я пережил ту боль, которую приносит рассвет, расстилая его по равнине облака.
Помните, обстановка, насыщенная улыбками и смехом, не всегда завершается положительно заряженным кругом. Несмотря
 
на то, что мы все обладаем душой, подчеркиваю, мы, люди, все­ таки легко обрекаем друг друга на страдания. Умышленно? Вовсе нет, просто мы не до конца ощущаем корней боли. Для понимания этого необходим жизненный опыт. Я не судья и не обвинитель, я, как ваш друг, пытаюсь зажечь факел в той среде, где трудно выбрать правильный путь.
Жизнь как цветок. Но для того, чтобы насладиться полезным, приятным нектаром, до него сначала нужно добраться. Именно в процессе этого ты формируешься духовно. Поэзия, таящаяся в извилинах моего ума, пытается достичь вашей души, а не ваших аплодисментов.
Любите душу каждого из вас и берегите ее, как бережете тело. У души свой кровоток, и лишившись его, она отмирает. И тогда человек начинает гнить. Помните, возможно, ваш подслащенный яд травит душевную кровь ближнего... Задумайтесь над этим, не обрекайте людей на эту кару, пощадите их.
Завтра? Завтра луна опять скинет с себя покров ночи и превратится в солнце; перед нами раскинется новое поле битвы, заполненное теми же солдатами. Генералы стоят рядом с нами, но завтра мы должны сменить их.
Зажжем же в душе каждого из нас свечи, поскольку завтра их единство зажжет еще один луч на солнце галактики будущего.

Дата Гулуа, 2002, 19 октября
 




Гиви Сихарулидзе

* * *
Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь. Федор Тютчев

Для кого я непутевый, Для кого талантливый. Только грусть мою изведав, Суть поймет понятливый.







ЗАПОЗДАЛЫЙ ЗВОНОК

Друг давно уже не звонит,
Чтоб спросить: «Ну, как дела?» Я звоню, а сердце стонет:
«Он уехал в никуда!»

Раздробить могу я скалы, Море высушить до дна,
Но дорога в бесконечность, Как и смерть, у всех одна.


 
 
НЕМЫЕ СИМВОЛЫ ЖИЗНИ

Тяжелая и неизлечимая болезнь, и в то же время свет надежды в безысходности – вот необъяснимая тайна женщины неземной красоты,   несправедливостью   жестокой   судьбы   прикованой к  постели.  Она  бережно  хранит  под  подушкой  фотографию своей молодости. Изредка достает фото, рассматривая себя, нежно гладит рукой лицо на снимке, потом, приложив к щеке и безуспешно пытаясь согреть его, увлажнив горячими слезами, быстро прячет его под подушку.
И так продолжается изо дня в день. Как ни странно, но фотография чувствует свое предназначение, как бы понимая то, для чего и зачем оберегают ее от чужих взглядов.
Она полна гордости от того, что именно ее предпочли другим собратьям, но в то же время не хочет смириться с этой ролью, потому что сейчас она живет в воспоминаниях женщины, но как только ее повесят на стенку в виде увеличенной фотографии, занавес опустится навсегда. Дух покинет ее, и из бледного отражения жизни она перейдет в бесконечность небытия. Она превратится в обрывок черно­белой бумаги, который сначала почтительно повесят, укрепив маленьким гвоздиком на стене, а к годовщине молча и уважительно снимут и забудут где­нибудь на верхней полке, где со временем она покроется пылью и обрастет паутиной.
Пройдут годы, и тогда кто­нибудь из членов семьи велит снести в подвал этот запылившийся предмет, и этот день станет ее последним днем. Увеличенная фотография всего лишь символ смерти, потому что душа ее остается в оригинале, а под конец пьесы гибнут оба – и душа бестелесная, и тело без души. Но оригинал не может смириться с таким финалом, и он начинает борьбу за существование, чтобы не допустить смерти Женщины, так как ведь вместе с ней закончится и его жизнь.
Раннее утро. От страшных болей женщина пробуждается, стонет, мечется, просит о помощи. Близкие пытаются облегчить ее участь, но безуспешно – больная обречена. Опять стоны, отчаяние безысходности.
Неожиданно для всех вдруг боль стихает. Женщина успо­
каивается. Проходит время, и боли как не бывало. Члены семьи
 
ликуют. Что за чудо произошло с больной? Может, просто Божья милость? Спасибо Всевышнему за это!
Об этом секрете знает только фотография, ибо она приняла на себя ее болезнь, и теперь сама корчится от боли и страданий. Чтобы избежать смерти, она предпочла принять на себя мучения женщины.
А женщина вдруг расцвела, как цветок по весне, и близкие в изумлении смотрят на нее. Лицо ее озарилось неземным сиянием. Она попросила принести ей еду, потом включила музыку и стала двигаться в такт ритмов. Вспомнив о фотографии, она отыскала ее под подушкой и стала пристально ее рассматривать. Затем достала из туалетного столика зеркало и, кокетливо взглянув на свое отражение и откинув прядь волос набок, коснулась рукой груди, обретающей былую привлекательность. Прикоснулась к губам, которые в зеркале выглядели, как бутоны роз, прошлась по высокой и белоснежной лебединой шее, как бы лаская струны божественной арфы. Вдруг оторвавшись от зеркала, перевела взгляд  на  фотографию  и  внимательно  посмотрела  в  свои  же глаза. Фотография показалась ей подурневшей и постаревшей. Шею избороздили морщины, грудь отвисла, губы поблекли. Женщина попросила принести ей альбом с фотографиями. Когда ей принесли альбом, она брезгливо спрятала свою фотографию и, закрыв альбом, велела поскорее унести его. Но фотографию совсем не огорчило изгнание в темницу альбома. Попав в привычное место, она наконецто с облегчением вздохнула, осознавая, что сумела сама избежать смерти, спасая жизнь любимой женщины, и продолжает жизнь, потеряв свою былую красоту, но не потеряв чувства выполненного долга. Еще бы, ведь ей удалось невозможное. Она обманула саму смерть и вернула красоту своей хозяйке.
И  никто  на  белом  свете  даже  и  не  ведал  о  том,  как  это чудо свершилось, кроме фотографии, самого Господа­Бога и посланницы смерти, побежденной благородством оригинала божественной красоты Женщины, ибо красота, благословленная Богом, – бессмертна.
 
СПАСИБО, ЛЮБАША!

Онкологическая больница, операционный стол, напряженное состояние, тяжесть мыслей, нервы на пределе. В ожидании вердикта врачей я готов сойти с ума, абсолютно неконтактен.
Умом понимаю безысходность ситуации, но душа протестует. Вываливаюсь на улицу. Снежные хлопья серебрят голову. В любом другом случае они могли бы стать источником радости, но сейчас как бы сочувствуют моим переживаниям.
Погруженный в мысли, шагаю, не разбирая дороги, но однообразие ходьбы не спасает от тяжелых мыслей. Меняю ситуацию, останавливаю такси.
– Гостиница «Москва», – бросаю шоферу.
Слезы переполняют меня, как сосуд до краев, и я никак не могу справиться с ними. Водитель пару раз оглянулся на меня, но, так ничего и, не сказав, продолжил путь. На дороге пробки. Едем уже около сорока минут. Мне все хуже и хуже. Машина вдруг останавливается у маленькой, неприметной забегаловки. Вижу надпись на фирнише: «Ночная столовая для водителей». Водитель поворачивается ко мне:
– Эй, кацо, будь другом, сойди со мной на пять минут!
В руке он держит две бутылки «Русской водки». Впервые в жизни чувствую непреодолимое влечение к водке. Как овца для заклания, безропотно следую за ним. В столовой ужинают несколько мужчин. Они оглядываются на моего водителя. Буфетчица (по имени Любаша, как это выяснилось потом), сочувственно посмотрев ему в глаза, с тревогой в голосе спрашивает:
– Ну, как, Володя, как прошла операция?
– Все кончено, – ответил тот. – Для меня все кончено. Я
заметил слезы на глазах у Любаши.
В столовой повисла мертвая тишина. Сидевшие за столом мужчины молча поднялись со своих мест и, ничего не говоря, по очереди обменялись с Володей крепким рукопожатьем.
– Спасибо вам, братва, – с трудом выговорил Володя и опустился на стоящий рядом стул, при этом как бы подсказав мне взглядом: «Садись, чего уж там».
 
Я так же молча присел рядом.
Любаша, оставив прилавок, подсела к Володе и по­дружески обняла его за плечо:
– Слушай, Володя, детей я оставлю у себя, пусть растут у меня, наверно, сам Бог их ко мне послал!
– Да ты что, – глухо пробормотал Володя.
– Учти, без лишних слов! – тон у Любаши был настолько категоричен, что Володя, поняв, что сопротивление бесполезно, сразу сник. Потом одним движением руки разлил водку в три стакана. Посмотрев мне в глаза потухшим и грустным взглядом, спросил:
– Что с тобой, брат?
Комок в горле мешал мне говорить, поэтому я лишь глазами дал понять, что сочувствую его горю, и, взяв полный стакан водки, молча осушил его. Выпил и Володя и тут же снова наполнил стаканы. В горле вроде бы полегчало. Не отрывая глаз от стакана, я наконец­то выговорил:
– Соболезную, брат! А что касается меня, то как Бог решит. Любаша своим женским чутьем сразу все поняла и, обняв
меня за плечи, тихо и как­то вкрадчиво спросила:
– У тебя тоже жена болеет?
– Да, – ответил я.
– Не горюй, братишка, все обойдется.
Володя поднял стакан и выпил за скорейшее выздоровление моей жены. Я поблагодарил и залпом осушил второй стакан.
– Закусывай, брат, – обратилась ко мне Любаша, подав соленый огурец. В ту минуту ничто не смогло бы заменить мне этой «закуски».
Люба извинилась и по­дружески обратилась к ожидавшим ее клиентам:
– Ребята, я ухожу, тетя Тося вас обслужит. Так что до завтра.

Она взяла меня и Володю под руки, и мы пошли к машине. Володю  она  посадила  на  заднее  сиденье,  меня,  как  гостя, вперед, сама села за руль, и буквально через несколько минут мы очутились у ее дома. Любаша позвонила. Двери нам открыл высокий мужчина, который, обняв Володю, не обделил и меня теплым дружеским взглядом.
 
Любаша засуетилась на кухне, и вскоре сказочный русский стол был накрыт.
Всю ночь, без различия национальности, пола, нашего состояния, мы провели за дружеской беседой, ободряя и поддерживая друг друга.
Наутро Любаша с мужем, Володя и я, уже в качестве их закадычного друга, поехали в больницу, из морга которой и забрали тело Володиной жены.
Во время похорон я шел за гробом так, как будто провожал в последний путь часть своей души и тела. Ведь на месте Володи мог бы оказаться и я.
На поминках я был в числе ближайших друзей Володи и вместе со всеми пил за упокой души.
Я вернулся в гостиницу. По телефону мне сказали, что жена почувствовала себя лучше, и я радовался, как ребенок. Утром я рано встал и, быстро позавтракав, собрался было ехать в больницу, как услышал стук в дверь. Открыв ее, увидел Любашу:
– Ну, как, поедем?
Я не удивился. Для таких людей в этом нет ничего необычного.
– Спасибо, сестра, – сказал я, и мы вместе спустились вниз, где нас уже ждали муж Любаши и Володя.
Обменявшись  приветствиями,  сели  в  машину  и  поехали в больницу. Любаша внешне была очень привлекательной женщиной, что меня в некотором смысле начинало немного смущать, потому что мое появление с красивой русской женщиной могло вызвать у моей жены нежелательную реакцию, но... Любаша, как бы догадавшись по выражению моего лица о моих мыслях, вдруг, достав из багажника две большие сумки, всучила их своему мужу и сказала:
– Слушай, Влас, я знаю грузинских жен, они очень ревнивые. Командуй парадом ты!
И чего только не было в сумках! Любаша все приготовила своими руками. Моя жена сразу узнала женскую руку и, взглянув сначала на меня, а потом переведя теплый, благодарный взгляд на Любашу, обратилась к ней:
– Я все знаю о вас, мой муж рассказал. Спасибо вам, что вы есть вообще на этом свете!
 
Потом она пожала руку Володе, на глазах у нее выступили слезы, и она сказала:
– У ваших детей, кроме Любаши, будет и грузинская мать, если она выйдет отсюда...
Так началась и, слава Богу, до сих пор продолжается наша дружба. Когда мы уезжали из Москвы, нас провожали теплые взгляды и сердца.
В самолете я предался задумчивости. Перед глазами мелькали лица моих московских друзей из так называемого высшего общества. Их избитые фразы, холодные глаза, ухоженные, пресыщенные хорошей жизнью лица и окаменевшие сердца вызывали во мне лишь горькую иронию.
Я был безмерно благодарен Богу за возможность познать широту и благородство русской души, которая бескорыстно сеет добро и находит в этом радость жизни.
Спасибо Господу за столь бесценный подарок!
 
Импровизация на тему
Тамрико Болквадзе

Как ни пугает бытие – небытие страшнее…
Тамрико Болквадзе (перевод Г. Кебурия)

Я пришла из ниоткуда, И уйду я в никуда.
Смерть – как верная подруга – Рядом с нами, как всегда!

Никогда не стану Евой, Чтоб хоть раз увидеть рай, Никогда не буду первой,
И последней, как ни жаль…

Где же это – ниоткуда? Кто придумал никогда?. Бог из глины сделал чудо, И… забыл нас навсегда.

Может, ты нам скажешь правду, Смерть? Не стой над головой!
Утолить хочу я жажду –
Знать, кто властен над судьбой.

Погоди, хоть на минутку, Отдохни от тяжких дел, – Не понять никак рассудку, Кем придуман беспредел?

Ты дружна лишь только с горем – Страшен жребий палача.
Красота цветет на воле, Ты же рубишь все сплеча.

Неужели ты не жаждешь
Ласк, хотя бы иногда?
Над судьбой своей не плачешь? Иль бездушна ты всегда?
 

Для тебя не пахнут розы, Нет и праздника весны
И любви метаморфозы, Не волнуют твои сны.

Не завидую я смерти,
Быть бессмертною – тоска, Любим жизнь мы, словно дети, Оттого, что смерть близка.

Утопить бы смерть в колодце, Чтоб всегда цвела любовь, Засыпало б в море солнце, Чтоб светить нам утром вновь.

Не найти начал начала, Не теряйте время зря. Как я время убивала, Так оно убьет меня.

Но убьет она лишь тело. А душа получит срок. Отсидел в аду за дело – Ждет тебя на небе Бог.

Мир кружится в карусели – Переменчива судьба, Покружиться не успели – Конь меняет седока.

Годы быстро пролетели? Недовольны вы судьбой? Здравицу уже пропели? Что ж, пора за упокой!

Кто приходит ниоткуда, Тот уходит в никуда.
Не ищи меня, подруга, Не вернусь я никогда!
 


Импровизация на тему Давида Гецадзе

ЧИСТЫЙ ЛИСТ

На набережной Сены у букиниста художник покупает лист ватмана. Продавец запрашивает 10 франков.
– Я свои рисунки продаю за 5 франков,
– возмущается художник.
– Да, но зато эта бумага чистая,
– парирует продавец.

Лист бумаги на столе, смотрит в ожидании, Собираю я слова, из воспоминаний.
Белый лист, как первый снег, – он сама невинность, Замарать его стишком – тяжкая провинность.
Кто на нем оставить след, – девственность нарушит. Ну, зачем ему мой бред, кто его услышит?
Это ты виной всему, – сердце в твоей власти, Стал я бредить наяву, умирать от страсти.
В мире низменных страстей, – мы, как исключение, Люди с каждым днем все злей, – мы с тобой добрее. Как про тайну рассказать, про любовь немую,
Ведь в словах не высказать, то как я тоскую. Что безумно я влюблен, и живу тобою,
Что любовью ослеплен, – бой веду с судьбою. Миром правит Сатана, – бой идет без правил, Против всех любовь одна, – Бог нас не оставил. И, наперекор судьбе, и когтям дракона,
Я кричу, чтоб знали все: «Ты моя икона!».

P. S.
Ты моя бумага – я твое перо,
Ты моя Жар­птица – я твое крыло.
 



Давид Гецадзе

МЕЛАНХОЛИЯ

Течет речушка, как сама невинность, Тиха, прозрачна в солнечных лучах.
Там в каждой капле, детская наивность, Журчит небесной музыкой в ушах.
Но, с каждым шагом, набирая силу, Спускаясь с гор, рычит как зверь река, Все затопив вокруг, подобно Нилу, Добро и зло несет собой она.
Так иногда, судьба за нас решает,
Кому быть Каином, Иудой, иль Христом, Так подлецом, младенец вырастает, Порой любовь становится грехом…







НОСТАЛЬГИЯ

Диск солнца за горою скрылся, Я слышу колокольный звон. Пропал в горах и… возвратился, Души моей прощальный стон. Кавказ – что вечности обитель Как­будто дремлет под луной,
Любовь к нему – я, горный житель, Возьму с собою в мир иной…
 

 

Манана Дангадзе



* * *
Как не гордится прошлого годами, Но сожаленья мучают меня.
Так хочется услышать голос мамы:
«Маношка­Мано, я люблю тебя!».



* * *
Зачем скулил всю ночь наш пес? Луна лицо скрывала?
Рассвет отрады не принес: Беда нам угрожала!
В ту ночь… отца не стало.
 

 

Давид Зеикидзе


ДИАЛОГ СО СМЕРТЬЮ

В чем пред тобой мы виноваты? За что ты нас преследуешь?
Идем на смерть мы, как солдаты, Когда ж и ты последуешь? Срезаешь жизни ты косою, Бездушна, словно автомат.
Ты кровь и слезы льешь рекою, Но жизнь милей нам во сто крат. В змеином жале много яда, –
Его ты запасла на всех.
Ты хуже, чем все муки ада,
Сама ты смерть – великий грех! Ты ищешь жертвы постоянно, Чтоб истребить весь род людской. Убьешь ты всех – смерть окаянна, И станет мир наш сиротой! Исчезнет память о народах, Познавших счастье и любовь,
А на космических просторах
Родится жизнь звездою вновь.
 

 

ЗАВЕЩАНИЕ

Когда умру, то вы поймете
Какой опророй был отец.
Я, как орел кружил в полете, Над вами, как велел Творей.

Не хвастался своим отцовством, И добротой не попрекал. Гордился я своим потомством,
И долг свой честно выполнял.

Я сделал больше, чем другие, Чтоб с чистой совестью уйти,
В тот мир, иной, но ждут большие
Дела на жизненном пути.

Хочу я знать, как род продлиться, Что дети будут в мире жить,
Ну, а потом пусть сон приснится, Что будут помнить и любить.

Тогда уйду без сожалений,
Как долг исполнивший сполна. Дай Бог, чтоб все мои потомки, Испили чашу лет до дна.
 




* * *
Напрасно смерть мне угрожаешь, Ведь я тебе не уступлю.
Ты гроб дубовый обещаешь, А я, пока­что жизнь люблю. Ты никому не помогаешь,
Все ищешь жертвы по углам. Ты и себя не уважаешь:
За всеми ходишь по пятам Построил я уже немало, Осталось еще много дел. Мне времени недоставало, А то бы многое успел.
Я полон планов и желаний,
Ведь в сердце пламень не остыл. И, среди дружеских компаний,
Я чашу жизни не допил.. Детей своих хочу устроить,
Чтоб выбрать каждому свой путь, Я должен дом большой построить, И долг Всевышнему вернуть.
И вот, когда я все успею, Ты приходи тогда за мной, Я воевать с тобой сумею, И сам приду я за тобой!

На десерт предлагаю вашему вниманию рассказики моей внучки, только не говорите, что «дурной пример» заразителен.
Я бы скорее сказал, что (дурной пример заразителен)
поживем – увидим.
 
Нинуца Кобахидзе, 8 лет, 2006 г.
РАССКАЗИКИ СКАЛА

Дорогу путникам преграждала высокая скала. И все обходили ее  стороной.  Скала  очень  переживала  свое  одиночество.  Она так много плакала, что под конец слезы разрушили ее, и она рассыпалась на множество красивых камней.
Сейчас, когда ребята проходят по этому месту, они подбирают себе по камешку. Только они не знают, что эти камни им подарила печальная скала и в каждом из них ее слеза, но зато скала уже не одинока..



ЕЛОЧКА

Скоро должен был наступить Новый год. К празднику готовились повсюду, а больше всех в деревне Цагвери. Наступило
30 декабря. В каждом доме стояла нарядная елка, только в одном доме ее не было, и дети очень переживали из­за этого. Они не знали, что в лесу была еще одна маленькая елочка. Пошел их папа в лес, искал, искал, но так и не нашел елку. Он так устал, что если бы нашел даже полузасохшую елку, то все равно срубил бы ее и принес домой. Елочка была обижена на то, что никто не захотел ее забрать к себе домой. Она была сиротой, потому что не помнила отца – его срубили, а мать от горя засохла. Осталась она совсем одна. Поблизости не было никого, чтобы хоть словом перекинуться, сказать: «Какой пушистый снег!», или хотя бы:
«Доброе утро!».
Мужчина, который искал елку, устал и присел на камень, почти рядом с елочкой. Передохнув, он встал и, понурив голову, с пустыми руками отправился домой. Вдруг он вспомнил, что
 
забыл топор, вернулся к камню и увидел елочку. Его радости не было границ. Для него уже не имело значения, большая была елочка или маленькая. Он срубил ее и отнес домой. Елочка спала и ничего не почувствовала. Когда она проснулась, то увидела чудо – она была в теплом доме, вся увешанная и украшенная игрушками, а вокруг дети вели хоровод и пели.

В лесу родилась елочка, В лесу она росла,
Зимой и летом стройная, Зеленая была.

Елочка была счастлива и благодарна тому мужчине, который принес ее к себе домой. А больше всего она была благодарна детям, которые специально для нее придумали такую песню:

– Елочка, елочка, Как ты нам мила, Сколько счастья, радости
Ты нам принесла.

Когда праздник закончился, с Елочки сначала сняли все игрушки и украшения, а потом выбросили во двор. Там она засохла и замерзла, а потом ее внесли в дом и бросили в огонь. А дети грелись у камина и говорили: «Ах! Как хорошо пахнут еловые ветки, когда горят». Они не знали, что это елочка прощалась с ними...
А в деревне все спали, и никто не знал о том, что в лесу уже совсем, совсем не осталось елок.



СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧИК

Начиналось утро. Солнце протерло глаза и, выглянув из­за туч, позвало своих детей – а это были его лучи. Лучи засветились, затем собрались вместе и стали сплетничать: о Луне, звездах, и обо всем, что им попадалось на глаза. Каждый луч имел свое имя: Элла, Белла, Стелла и т.д. Они были очень похожи друг на друга,
 
но один лучик, по имени Пестрый лучик, был особенный. Он умел думать и о других вещах. Он мечтал о том, чтобы попасть на Землю и посмотреть, что там происходит. Его не интересовали облака и даже то, как умывалось Солнце. В детстве его это очень интересовало, но теперь, не знаю почему, но уже не интересовало. Видимо, надоело.
Однажды настало утро и Солнце, как обычно, проснулось раньше всех. Пестрый лучик внимательно следил за тем, как Солнце умывалось. Когда пошел дождь, Пестрый лучик незаметно подкрался к одной капле дождя и наконец вместе с ней оказался на Земле.
То, что он увидел на Земле, поразило и удивило его – мужчины, женщины, дети и старики. Дождик давно кончился, но капли дождя светились на траве, так, как будто Солнце рассыпало серебряные блестки. Пестрый лучик вдруг увидел божью коровку. Он познакомился с ней, и они подружились. Они вместе гуляли по улицам, угощались, отдыхали на траве, вместе считали пятнышки на спине у божьей коровки, но пришли какие­ то девочки, увидели божью коровку, обрадовались, взяли ее в ладошку и унесли с собой. Пестрый лучик загрустил оттого, что потерял такого друга.
Наступила ночь. Пестрый лучик мечтал поскорее вернуться домой. Вдруг налетел ветер и спросил его:
– Тебе не повезло?
– Я потерял друга, – ответил Пестрый лучик.
– А я потерял возлюбленную, – грустно признался ветер. – Я плохо поступил с ней. Разлюбил, когда она состарилась. Но что делать – у ветра ведь нет возраста. Зато нашей любви посвящены стихи. Хочешь, почитаю?
– Да, – сказал Пестрый лучик и приготовился слушать.
Возле мокрой лестницы плакала сирень – Где вы, ветрывестники, прячетесь весь день? Некогда, влюбленные, шептались с ней, одной, А теперь, холодные, дуют стороной, – С горя ветви голые никнут головой, До чего ж суровые холода зимой!
Где вы, ветры­вестники, прячетесь весь день? Возле мокрой лестницы плакала сирень!
 
– Как хорошо! Просто здорово!
– Но это не я написал.
– Все равно, очень красиво. Я так не умею.
Вдруг послышался шум ветра. Его порывы усилились, ветер подхватил лучик, закружил его в воздухе и забросил высоко в небо. Туда, где был его дом. Пестрый лучик зашел в свою комнату и лег спать.
А я проснулась и вспомнила, что эти стихи написала Анна
Каландадзе.



Я...

Я – Нино Кобахидзе. Мне 8 лет. Я это я, и я не хочу быть никем другим, потому что это уже я! Я всегда я. Я хочу полететь в Бразилию. Может быть, об этом мечтает и кто­то другой? Я хочу, чтобы у меня были такие же крылья, как у птиц, но, может быть, об этом мечтает и кто­то другой? Я родилась 18 ноября 1996 года, но, может быть, в этот день родился и еще кто­то другой? Я хочу, чтобы Грузия процветала, но вполне возможно, что об этом мечтают и другие. Но я – это всегда именно я и никто другой!



В НЕБЕ ПЕЛИ КОЛОКОЛЬЧИКИ ДОЖДЯ

Наконец­то наступила осень. Похолодало. Кончилось то время, когда ребятишки могли в жару обливаться водой. В тот день я быстро приготовила все уроки и вышла на балкон. На улице шел дождь. Я взяла стул и присела на балконе, чтобы послушать музыку дождя. В голову мне пришла одна мысль – интересно, а как бездомные собаки переносят осень? Вдруг капли дождя стали падать мне на лицо и руки, и я вспомнила одну песню, которую написала еще в детстве. Потом мне в голову пришла еще одна мысль.
Я решила выйти во двор и под шелест дождя вспомнить все песни, которые я написала. Я так и сделала. Когда я во дворе стояла под дождем, то музыка его капель­колокольчиков помогала мне
 
вспомнить мелодии моих песен. Одна из них была такая: пам­пам­ па... вторая: ти­ти­ти, парим­пам­пи. Теперь я знаю, почему собаки любят осень. Я села на скамью, чтобы отдохнуть, но вдруг услышала чьи­то шаги. Я оглянулась и увидела рассерженную маму. Она увела меня домой. А я так хотела послушать мелодии дождя. Под конец я сообразила и стала в такт музыке хлопать в ладоши. Потом я открыла двери на балкон и села за пианино. Тогда я еще не умела играть на пианино, и поэтому брала только самые высокие и нежные ноты, именно те, которые мне подсказывали колокольчики­капли дождя.
Но в это время с урока музыки вернулся мой брат, и мне пришлось уступить ему место. И тогда я громко объявила всем: маме, папе, дедушке, бабушке и Георгию: «Очень прошу вас, когда в следующий раз дождь придет к нам в гости, уступите мне пианино!»



СКОРО КАНИКУЛЫ

Совсем немного, и занятия в школе закончатся. Школьники уже начали разговоры о том, кто, где и как собирается провести каникулы. Все ждут двадцать третьего июня. Дети развлекаются, обливают друг друга водой, потому что уже не носят школьную форму.
Недалеко от школы стоит маленький домик. В этом домике, вместе с бабушкой, живут брат и сестра. Брата зовут Сандро, а сестру Сандра. Бабушку так и зовут – Бабуля. Живут они очень плохо, потому что они очень бедны. Однажды утром Сандро и Сандра вышли погулять. По дороге они встретили одного хорошо одетого ученика, который пропустил занятия. Они познакомились. Ученика звали Андро. Андро спросил их, на какой курорт они поедут  отдыхать  этим  летом.  Сандра  знала,  что  они  никуда не смогут поехать, потому что у них не было денег, но кто мог помешать ей помечтать? И она громко заявила, что в этом году они с братом едут во Францию, чтобы посмотреть Диснейленд.
Сандро сначала удивленно посмотрел на сестру, а потом, догадавшись,  что  Сандра  свои  мечты  рассказывает  так,  как будто это происходит на самом деле, добавил, что оттуда потом
 
они едут в Цхнети и в Афганистан. К сожалению, эти страны не удивили Андро. А я еду в Америку, только Диснейленд меня не интересует, там я уже был. Я буду учиться в Америке. А пока мы отдохнем в Боржоми, говорят, что там в Ликанском бассейне боржомская вода, газированная. Сандро ответил, что Боржоми ему не нравится, и он уговорил папу повезти их в Лимонади. На это Андро сказал, что тогда уж лучше поехать в Набеглави.
– Если б вы знали, с каким нетерпением жду я лета! – добавил
Андро.
– Я тоже, – выкрикнул Сандро, но было видно, что он на что­то очень рассердился. Сандра взяла брата за руку, и, распрощавшись с Андро, они разошлись.
И вот настали каникулы. Брат и сестра больше не встречали Андро. Они радовались каникулам, но их радость отравляла мысль, что они не могли ее разделить с Андро.




ПЕРЕЖИВАНИЯ СИРОТЫ В ДЕТДОМЕ

Здесь все издеваются надо мной. Почему они смеются надо мной? Они зовут меня соплячкой, даже когда я сплю, они обзывают меня мартышкой. Но я не сплю и терплю, терплю... Они говорят мне, что скоро придет моя мама и заберет меня, но где моя мама? Уже четыре года я ее жду, но не подумайте, что мне надоело ее ждать, нет, это неправда! Тяжело жить в одиночестве, но как бы мне ни было трудно, надо терпеть, чтобы выдержать... А что мне остается делать? Все дети говорят одно и то же: «Вот сегодня придет моя мама, а отец завтра принесет мне большую игрушечную машину и заберет меня с собой. Но где эта машина? Или где эти мама, или бабушка и дедушка? Живут они только в нашей фантазии.
Хочу, чтобы у меня были родители, близкие, родные, хочу, очень хочу. Люблю, когда со мной говорят, как с человеком, с уважением, а не оскорбляют меня. Почему они такие грубые и бездушные? Ведь так не должно быть».
С этими мыслями я пытаюсь заснуть, но куда там. Просыпаюсь я от очередной дразнилки: «Соплячка, соплячка!»
 
ОКУТАННЫЙ ТАЙНОЙ УЧИТЕЛЬ

Лет сорок­сорок пять тому назад, на дальнем полуострове западного побережья была построена маленькая школа. Преподаватели в этой школе были один лучше другого, но одного из них ученики любили больше всех. Доминик – так звали этого учителя – тоже очень любил детей. Он с пониманием относился к их шалостям, был добрым и веселым, а в чем­то даже немного смешным.
Однажды, увидев мать новенького ученика, он вдруг, с первого же взгляда потерял голову. В нее нельзя было не влюбиться, такая она была красивая, с жгучими черными глазами, полными губами, загорелая, с белоснежными зубами и загадочной улыбкой Джоконды. Любовь Доминика не знала границ, впрочем, разве могут быть у любви границы?
Доминик потерял покой. Ночи напролет он пытался изобразить на бумаге ее лицо, но безуспешно. Его письменный стол был завален скомканными кусочками бумаги. Прошло несколько дней, но он так и не смог выразить на бумаге свои чувства. И тогда он решил признаться в любви черноокой красавице. Тысячи разных мыслей теснились в его голове. А если она и сейчас замужем, а если я ей не понравлюсь и мои признания не тронут ее, а если... Наконец, однажды вечером, гуляя по берегу моря, он раскрыл ей свое сердце. При этом он очень волновался и нервничал, но все оказалось намного проще и легче, чем он ожидал, ему даже удалось ее поцеловать.
В тот вечер Доминик подарил своей возлюбленной красивое ожерелье, которое очень шло к ее лицу. С той поры Доминик очень изменился, стал более серьезным, мысли часто уносили его куда­то вдаль. Стараясь угодить своей избраннице, Доминик ставил ее сыну самые высокие оценки и часто хвалил его, хотя тот не заслуживал такого отношения.
Шли месяцы. Возмущенные несправедливостью, учителя пожаловались на Доминика, и он вынужден был покинуть школу. При этом Доминик никак не мог понять одного, – он все время задавал себе вопрос: неужели любовь наказуема? Доминик уже не мог оставаться в городе, где его отношения с окружающими
 
обострились до крайности и зашли в тупик. Доминик долго упрашивал даму своего сердца уехать с ним из города, но она категорически была против. Наконец, однажды, выйдя из себя, она бросила ему в лицо, что в этом городе у нее есть муж и ребенок, а он ей не нужен. Она просто использовала его, как учителя своего сына, и только... Эти слова, как стрела, пронзили сердце Доминика. Не смыкая глаз, он всю ночь просидел на берегу моря, на месте их последней встречи, а потом... а потом, переполнившись презрением к когда­то любимому городу, он обратился с необычной просьбой к своим ученикам. Две недели ребята помогали ему строить лодку, хотя не совсем понимали, для  чего  она  была  нужна  бывшему  наставнику.  Когда  лодка была готова, Доминик сел в нее и, взявшись за весла, отчалил от того места, где он когда­то впервые поцеловал свою мечту. На прощанье он обратился к своим ученикам с такими словами:
– Знайте, дорогие мои, что в жизни вам придется встречать красивых людей с грязной душой... Будьте готовы к этому. И лодка уплыла куда­то в сторону горизонта.
Прошло  немного  времени,  и  в  школе  снова  появилась  та женщина со своим сыном и... мужем...
 
Нинуца Кобахидзе, 12 лет

О ЧЕМ БЫ Я ПОПРОСИЛА БОГА, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ

Я часто обращаюсь к Богу с разными просьбами: когда читаю молитву, когда загадываю желание, бросив монету в море, когда мне трудно, когда люблю, когда мне нужна его помощь.
Первая просьба моя была о хлебе насущном, когда я с мамой учила «Отче наш». В детстве я не очень­то задумывалась о том, кто есть Бог, и почему люди веруют в него; что такое Библия и чему она учит нас. Поэтому я часто слезно просила о конфетах, о кукле высокой, как небо, о мячике, который всегда попадал бы в цель, и о прочей разной смешной ерунде.
К   семи   годам   ребенок   начинает   осмысливать   явления жизни. Помню, как дети часто рассуждали о рае, аде и о втором пришествии. Многое, разумеется, они сочиняли, но я все больше начинала бояться грехов и будущего. Впоследствии каждый раз в день именин, украшая торт свечками, я молила Бога, чтобы все были счастливы, и радовалась, когда не только мне, но и всем было хорошо. Я утешала себя мыслью, что я добра, люблю Бога и, как эгоистка, не думаю лишь о себе. Тем не менее, шло время, и я убеждалась в том, что не все мои желания исполнялись. Я не говорю, что Бог не слышал меня, просто я не замечала, что рождение ребенка в любой точке земного шара, спасение человека, объяснение в любви, каждая улыбка, каждый искренний смех на самом деле означали всеобщее благополучие.
Хорошо помню тот день рождения, когда мне исполнилось девять лет. Я долго думала перед тем, как загадать желание, и не хотела по пустякам расходовать чудодейственную силу свечей, которые могли исполнить желание только раз в году. Я решила задумать что­нибудь конкретное, как бы испытывая судьбу или самого Бога, чтобы узнать, исполнится ли мое желание? Тогда бабушка была тяжело больна и уже не вставала с постели. Ей трудно было говорить, есть и даже приподниматься без нашей помощи. Она радовалась мне и, видя меня, забыв о боли, вспоминала свою молодость. 18 ноября я просила Бога о ее выздоровлении. Бабушка
 
скончалась 3 января. Ее дух освободился от тела, которое уже не могло ни ходить, ни, как встарь, танцевать. У нее уже ничего не болело, ей было покойно.
Я много думала о том, что Бог, возможно, неправильно понял мою просьбу, но с течением времени я приходила к мысли, что это был единственный выход. Я никому не говорила об этом. Поэтому мне часто приходилось уверять себя в том, что бабушка не по моей вине ушла из жизни. Я успокаивала свою совесть мыслью о том, что бабушка предпочла бы такой благостный уход из жизни. Это как­то успокаивало мою совесть.
После ее смерти я редко прошу Бога о чем­нибудь, реже, чем тех святых, у икон которых я молилась в церкви. В молитвах я часто благодарю Бога за то, что он сделал для моей семьи и друзей. Я хочу, чтобы Бог увидел, как я благодарна ему, а потом прошу прощенья за то, что не всегда соблюдаю пост, не так часто хожу в церковь, хотя и очень хочу этого. Для оправдания я придумываю кучу причин, но Богу ведь видней. В заключение я всегда молю его о спасении моей родины.
Я никогда не думала, о чем бы я попросила Бога, если б на самом деле встретилась с ним. У меня есть две просьбы, в зависимости от того, когда и где произойдет это, в жизни или после смерти. После смерти я бы, наверное, попросила бы его о том же, о чем и в жизни. При жизни я бы бросилась ему в ноги и просила бы о любви, но не для себя, а для дедушки Вано, старца из нашей деревни. Уже двадцать лет он живет один. Его жена и дети трагически погибли, когда загорелся дом, а они не смогли выбраться из огня. Вано тогда был в городе на заработках, он хотел накопить денег ко дню рождения старшего сына. После этого он почти не выходит из дому, жизнь ему опротивела. Не переносит детского смеха, их шумных игр, наверное, потому, что при этом он вспоминает своих детей. Я не обижаюсь, и никто не обижается на его ворчанье и ругань, мы все его жалеем. Дед Вано уже давно не улыбался, ведь для этого нужна любовь, а любви как раз ему и не хватает. Я бы тоже пожелала ему любви, но не к какой­нибудь женщине, и даже не к жене, которую он очень любил, – я совсем другую любовь имею в виду.
Боже  праведный,  сделай  так,  чтобы  он  полюбил  фиалку,
 
которая давно растет под лестницей его дома, но он ее не замечает. Боже, прошу тебя, сделай так, чтобы он с любовью ухаживал за ней, пересадил ее в горшочек, так, чтобы они долго жили и умерли в один день. Не хочу, чтобы дедушка Вано еще раз почувствовал горечь утраты. Аминь!
Однажды я прочел шестилетней Натуке рассказики ее двоюродной сестры, Нинуцы Кобахидзе. Тогда ей понравились две  вещицы:  Елочка  и  Фиалка.  Прошло  два  года.  Казалось, что девочка позабыла про них, но в один прекрасный день она принесла мне два коротеньких рассказика на ту же тему, но в совершенно другой интерпретации.
– Как ты думаешь, дедушка, – спросила она, – это стоит напечатать?
Но об этом судить уже вам, дорогой читатель.
 
Натука Хундадзе, 8 лет, 2008 год

СПАСЕННАЯ ЕЛКА

В одно прекрасное утро, когда маленькая Машо проснулась, она вспомнила, что в эту ночь к ним придет с подарками Дед Мороз, а у них нет новогодней елки.
– Папа, как мы встретим Деда Мороза без елки? Что делать? –
спросила она.
– Ничего страшного, – ответил папа. – Я пойду в лес, срублю и принесу тебе маленькую елку.
– Нет, папочка, жалко елочку. Если ее срубить, она ведь больше не вырастет. Лучше встретим Новый год без елочки.
– Где это видано, встречать Новый год без елки? – удивился папа.
– Давай вместо настоящей елки поставим искусственную.
– Это хорошая мысль, – сказал папа, и, когда к ним под новый
2008 год пришел Дед Мороз и принес подарки, то в доме уже стояла красивая елка.
Так была спасена настоящая елочка, которая вырастет и превратится в большую пушистую ель.




ФИАЛКА

Однажды Натука и ее папа пошли в лес, чтобы нарвать букет фиалок. Под деревцом росла крохотная фиалка. Вдруг пошел дождь. Капли дождя падали на цветочек. Нато заметила, что фиалка дрожит от холода, и накрыла ее своим зонтиком. Вскоре дождь прекратился. Выглянуло солнце и своими лучами согрело фиалку.
Нато пришла в лес нарвать букет фиалок, но пожалела цветы и решила их не трогать. Так и вернулась домой с пустыми руками. Вскоре у Натуки поднялась температура и ее уложили в постель. Мама Анука очень беспокоилась, но натука почему- то была довольна и даже улыбалась.
 
– Чему ты радуешься? – спросила удивленная мама. – Тому, что завтра не пойдешь в школу?
– Нет, мамочка. Я рада тому, что спасла фиалку от простуды. Ей ведь принесли лекарство!



УРОК ИСТОРИИ

Моя Грузия – самая прекрасная страна на свете, потому что, когда Бог раздавал землю, она досталась Богоматери. В реках, сбегающих с гор, плавает много рыбы. В Грузии высокие горы и долины, есть и море, и пустыня. В каждом уголке вы увидите церкви, где можно молиться иконе Богородицы. Однажды, когда царь состарился, он решил посадить на трон своего единственного сына, но сначала он отправил его в путешествие по странам, чтобы он узнал много нового, что потом помогло бы сделать Грузию еще сильнее и прекраснее. Так принц очутился в Китае. Это удивительная страна, ведь они выдумали порох, бумагу, делали фейерверки, с бумажным драконом, раскрашенным в разные цвета, бегали по улицам, отгоняя злых духов. Сначала Принцу очень трудно было выучить китайский язык, но ему помогла дочь императора. Она была очень красивой, и принц влюбился в нее и почти забыл о Грузии. Но он утешался тем, что рассказывал императору о том, какая богатая природа на его родине. Императору очень нравился юноша, он захотел выдать за него замуж свою дочь, но сначала он решил узнать, что за страна такая Грузия? Поэтому он послал в Грузию большую группу ученых, чтобы они изучили эту страну и ее природные богатства, а затем доложили ему. Китайцам так понравилась Грузия, что все решили остаться там жить навсегда. Только один ученый вернулся и привез с собой грузинское вино. Он такие чудеса рассказывал про Грузию, что все, кто хоть раз попробовал вино, все решили переселиться в Грузию. Нужно отметить, что китайцев в Китае было очень много. Их было так много, что в Грузии для грузин места почти не осталось, и они были вынуждены уйти в горы и поселиться в пещерах, и лесах, где их никто не мог найти, потому что только местные знали дроги и тропинки. Скоро и в соседних
 
странах узнали о том, какой райский уголок наша страна, и в Грузию пришли вооруженные воины из России, Турции и других соседних стран. Их было так много, что вскоре не то что сидячих, но и стоячих мест не осталось. В лесах не осталось дичи, а в реках рыбы, и тогда люди стали воевать друг с другом, чтобы не умереть с голода. Многие погибли, а кто остался в живых, вернулись в свои страны. Когда об этом дошла весть до далекого Китая, принц решил вернуться домой. Престарелый царь был счастлив, когда увидел своего сына. Из тайных мест в горах грузины вернулись в свои дома. Царь благословил на трон своего сына, который полюбил грузинскую девушку и женился на ней. Грузия расцвела, как сады Эдема. И случилось чудо. Раненые оживали вместе с природой, и самое интересное то, что из какой страны  они  ни  были,  все  начинали  говорить  по­грузински  и жить по нашим обычаям. В этом нет ничего удивительного, ведь Грузия – это удел святой Богородицы. Поэтому на этой земле всегда будут жить грузины. Аминь!
 

 

Поэтическая перекличка Т. Цхварадзе и
Г. Кебурия, «спровоцированная» рассказикам моих внучат Нинуцой Кобахидзе и Натукой Хундадзе «Елка».



Т. Цхварадзе

ВЕСЕЛИТСЯ И СТАР, И МЛАД...

Папу Ель срубили давно,
маму Ёлку – чуть­чуть попозже. Дочке их теперь суждено
через год быть срубленной тоже. А пока бедняжка в лесу
слезы льет, родных вспоминает, Новый Год уже на носу,
и сиротка все понимает.
Пробежалась боль по стволу – от корней до самой макушки! Из мороза Ёлку к теплу понесли наряжать в игрушки. Веселится и стар, и млад – до чего же красива Ёлка!
Только мальчик один не рад, подсказало что­то ребенку – нет в лесу зеленых красавиц, эта вот – последней была… Вокруг Ёлки траурный танец, ведь она вчера умерла.






 
 

 

Г. Кебурия

ЗАБЫЛ Я ХВОИ АРОМАТ…

Елку­папу срубили в лесу, Елка­мама засохла от горя. Как я дочку от смерти спасу,
Ведь грозит ей печальная доля.

Нет уж елок – осталась одна. Белка шишки к зиме запасает, Но не радует елку зима, – Каждый день Новый
Год приближает.

Как палач, к ней подходит лесник, – Человек иногда хуже волка.
Он жесток, как на бойне мясник, – Жаль тебя мне, красавица­елка!

Бьет топор,– елка валится в снег, Повели счет минутам кукушки. Как же быстро закончен твой век, Стала ель украшеньем избушки.

Вся в гирляндах, не елка, а сад. Как невесту, ее наряжают. Только мальчик подарку не рад, Даже сладости не утешают.
 




Кончен праздник, и елка в снегу, Без игрушек, забытая всеми. Кто­то вспомнил про елку в пургу И, замерзшую, бросили в сени.

Растопили бедняжкою печь, Ветки хвойные в ней догорают. Не смогли сироту мы сберечь, Но в деревне об этом не знают!

Не осталось в лесу ни одной, – Белки бегают в поисках ели, Потеряли они дом родной, Стали злее зимою метели.
 




Tu gadavfurclavT  Zvelis  Zvel alboms.
































Перелистывая  страницы  старого  альбома...
 

 


 

Автопортрет Анны Кебурия в 15 лет, 1998 г.






 

_ 148 _
 

 


 


Шарж на себя






 

_ 149 _
 




Анна Кебурия, 9 лет

СВЕЧА

Привычка детская – Открыв глаза, лежать, – Такая грустная привычка! Не упрекай за это, мать...
Исикава Такубоку

Я люблю, когда в одиночестве
В темноте зажигаю свечу. В ее пламени и язычестве Я в мечтах далеко улечу.
И, коснувшись свечи рукою, Чтоб ее разделить чистоту,
Я ладонь согреваю слезою, И сама я свечою горю.
Вдруг послышится мне голос мамы:
«Не пора ли свечу потушить?» Я отвечу ей вежливо:
«Мама,
Ты позволь мне одною побыть».
 




НЕ СЕРДИ ТЫ МАМУ, ДОЧКА

Я в шутку Мать на спину посадил, Но так она была легка, Что я не мог без слез
и трех шагов пройти!
Исикава Такубоку

Не серди ты маму, дочка, Береги ее любовь, Колыбельной дышит ночка, Слышен голос мамы вновь.

Мать в любви не знает меры, Жизни для тебя не жаль, Позабыты кавалеры,
В сердце спрятана печаль.

Но однажды день нагрянет, Станешь мамою сама.
Мама бабушкою станет – Благородна седина.

Окружи ее заботой
И верни ей долг сполна. Ходим мы одной дорогой, И судьба у нас одна!
 




Нато Арчвадзе

ПОДРАЖАНИЕ А. АХМАТОВОЙ

Няня, не горит свеча и скребутся мыши, Я боюсь того сыча, Для чего он вышит?
Анна Ахматова



Ночь безлунна и туманна, Снов своих боится Анна. Разбудила маму крошка:
«Ты побудь со мной немножко».



* * *
Ты любви мне уже не вернешь, Моя грусть неразлучна с тобою, Сединой тополиной спадешь
и, как пух, полетишь надо мною.
Г.К.
Когда разлука не тревожит
И перед Богом ты одна,
Ты наконец поймешь, быть может, Что чаша выпита до дна.
 
* * *
Я улыбаться перестала, Морзный ветер губы студит, Одной надеждой меньше стало, Одною песней больше будет. Анна Ахматова

Пока мечтаю я ночами, Пока жива во мне весна, Пока с последними цветами Я не расстанусь навсегда,

Пока смеюсь я, как ребенок, И жажду душу отвести,
Дай, Боже, мне еще силенок, Чтоб крест свой молча донести.

* * *
Ты прости меня, родной, Почерк мой – не очень. Полумесяц над горой Затуманил очи.

Я ищу тебя во сне, Шлю тебе посланья, Может, ты не веришь мне И в мои признанья?

Я завидую письму – Ты его получишь, Вспомнишь первую весну, Тут же все забудешь.

Помни только, друг ты мой, Враг ты мой хороший,
Я лелею образ твой,
 

 

ЛЮБИМЫЙ ШРАМ

О, вещая душа моя! О, сердце, полное тревоги!
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!
Федор Тютчев

Я больна любовью
К сцене и герою.
Только в вихрях страсти
Для меня покой.

Птица пролетела, – Небо опустело. Отворите клетку, – Мечется больной!
 



Гугули Кебурия

Спасибо, смерть, тебе за то, Что жизнь красна тобою.
Важа Пшавела

* * *
Если бы цветы не увядали, Ароматы их не пропадали, Вдохновенье нас не покидало, На Пегасе в облаках витало.

Праздник жизни вечно б продолжался, Смертью никогда не омрачался,
Если б не было людей больных и нищих, Потерявших веру в Бога, лишних.

В дружбе не случались бы измены, Не сходила бы любовь со сцены. Если бы печаль не угнетала,
А добро всегда бы побеждало.

Если б райский сад не только снился,
На всю жизнь чудесный сон продлился. Если б мир войной не разрушался,
Если б рай мечтою не казался,

Жизнью б мы тогда не дорожили И друг друга люди б не любили. Всем такая жизнь бы надоела, Жизнь сама бы смерти захотела.
 




Гугули Кебурия



В АЛЬБОМ Д. Г.

В профиль – римская камея, Голос – рай земной.
Но, увы, все остальное
Выдумано мной.







Имир Мамедов



* * *
В предрассветном тумане
Шел невидимый дождь...
Г. К.

Приоткрылись ворота небесные, Прошептал что­то дождь и утих. Вспоминает вдова дни чудесные, И слезой увлажняется стих.
 

 

Мирза Геловани

* * * Вокзал охвачен суетой, Солдаты грузятся в вагоны. Терялся в шуме голос твой, Слова звучали, словно стоны.

Ты говорила мне о том,
Что будешь ждать и помнить долго, Что кажется тебе все сном,
Но ты ждала, увы, недолго.

Не осуждаю я тебя,
Я не в тебя, в любовь поверил. Я знал – забудешь ты меня,
А я тебе всю жизнь доверил!
 

 

Сосо Джугашвили
(Иосиф Сталин)

РАССВЕТ

Бутоны розы раскрываются,
С фиалкой дружно обнимаются, И ирис нежный просыпается
И перед ветерком склоняется.

Вот жаворонок распевается, За тучей в небесах гоняется, И соловей тут заливается,
Он песней звонкой отзывается:

«Учебой, поросль молодая, Обрадуй Родину свою!
Во славу Иверского края
Я песню Грузии пою!»
 






ЧАША, ПОЛНАЯ ЯДА

От двора ко двору, словно тень, Он с кифарой ходил целый день. Был чарующим голос его,
На душе становилось легко.

И казалось, что солнечный луч, Пробивается к ним из­за туч. Возвещая им правду с небес, Открывая мир, полный чудес.

Прозревали слепые от слов,
Что срывали покров с подлецов
Окрыляла надежда людей,
И сердца становились добрей.

Ненавидела знать мудреца, – Решена была участь певца:
«Твоя слава мешает нам жить,
Разве ложь может с правдой дружить?!

Твоей смерти публичной мы ждем, Чашу с ядом тебе принесем». Выпил чашу он с ядом до дна,
И оставил свой след на века!
 
Мераб Чхиквадзе

СТРАХ

Это явь, иль кошмар сновидений? – Я в плену у толпы привидений.
Страх кружит надо мной листопадом
И пугает меня вражьим взглядом. В день прощания, или прощенья, Не найти от печали спасенья. Открывает свой ящик Пандора, Жду в смятении я приговора. Тучи носятся в черной одежде, –
Впору справить поминки надежде. Слышу грома я предупрежденье.
Чем грозишь мне, скажи, провиденье? Гром грохочет все ближе и ближе, Опускаются тучи все ниже.
Тени призраков кружатся рядом, Травят душу мою горьким ядом. Я в когтях леденящего страха, –
Жизнь порою страшнее, чем плаха…

 
Эдвард Мунк. Крик
 



ОТВЕТ МАРИНЕ ШЕНГЕЛИЯ КВИТАНЦИЯ ЗА ПОЦЕЛУЙ

Ты права, мой дед был первым, В небе Грузии летал.
Я ж надеюсь не последний, Кто тебя поцеловал.

Ты несорванная роза,
И с природой ты на ты, Хотя есть в тебе и проза, – Математики следы.

Я к тебе неравнодушен, Но тебя мне не догнать, – Ты за две секунды можешь Черепашку обежать.

Был бы жив мой дед великий, Самолет бы одолжил,
От Тбилиси и до Риги, Целовал бы и любил.

Мне б ты лекции читала, Я б тебе стихи писал,
В облаках бы ты летала, Кто об этом не мечтал...

Но, увы, у нас в активе Лишь один мой поцелуй, Да и тот уже в архиве,
Так что больше не балуй.
 


Переводы стихов Кетеван Ломидзе


* * *
На сером небе облачко белеет,
Как бы стыдясь, что заблудилось в нем. Земля родная облачко согреет,
Когда вернется к ней оно дождем.

Я так хочу, чтоб облако вернулось, Чтоб было оно властно над судьбой. Дай Бог, чтоб у него все получилось,
Дай Бог, чтоб так случилось и со мной…






ВОКЗАЛ

Вокзал, толкаются вагоны. Народ привычно суетится, Пусть их благословят иконы, Уехать так, чтоб возвратиться.

Зовет их ветер путешествий, Чтоб новизною насладиться.
Не обойтись без происшествий, Когда так хочется влюбиться.

А тучи черные гуляют,
Над небом и людьми смеются… Перрон вагоны покидают,
Не успевая оглянуться.
 


Их взглядом люди провожают, Для них в вагонах места нет.
А тучи небо закрывают
И все слабей надежды свет.

Что может в сердце заронить надежду? Дыханье ночи в небе предрассветном…
Но самый верный путь вернуть надежду: – Волна тепла любви во взгляде встречном.

2012




* * *
Не говори мне ничего, ведь я и так все знаю, Лед на душе моей лежит, и я от горя таю.
Не говори, что ты уйдешь, без слов я умоляю,
В последний путь, любовь свою с тобой я провожаю.

Когда­то верили с тобой мы в счастье и удачу,
Но ты прощаешься со мной, я от бессилья плачу. Надежда ждет последних слов, пощады смерть не знает. Она, коварно, майский день на траур обрекает.

Не говори мне ничего, ведь я и так все знаю, Лед на душе моей лежит, и я от горя таю.
Я в день последний, жизнь с тобой, как праздник вспоминаю. Зима, как волк идет за мной, я к небесам взываю!
 






СИНЕГЛАЗКЕ

Я в осени себя признала, Томит прощания печаль, Несутся листья вслед за ветром, Деревья голые мне жаль.

Как будто ждут и не дождутся, Вернуть себе весны наряд.
А птицы радостно смеются, Как птицы в воздухе парят.

Они так счастливы в полете, Ведь небо было их мечтой. Но их свобода эфемерна,
Ждет скоро встреча их с землей.

На листья мальчик загляделся, Жалеет он их красоту:
“Они пока еще живые,
Я их сторонкой обойду”.

Печаль дождя мне так знакома, Земля их завершает путь.
Над правдой жизни мальчик плачет: Деревьям листья не вернуть...
 



Импровизация на тему К. Ломидзе

ВОСПОМИНАНИЕ, КАК АРОМАТ СИРЕНИ…

Картина прошлого порой, На миг вдруг оживает,
и целый день потом в душе
Сирень благоухает…

Миг счастья, знаю, не вернуть,–
Чудес ведь не бывает,
Но как, же малого порой
Для радости хватает…
Г. К.

То было ль, не было, – кто знает, У счастья нет своих часов.
Когда сирень благоухает, Теряет смысл порядок слов.

Не помню я ни дня, ни года, Когда легла на сердце тень, – Прощалась будто бы природа, Как никогда цвела сирень…

И, даже счастье разрыдалось, Узнав, что есть конец всему: Печально солнце улыбалось, Как будто всем и никому…

То было ль, не было, – кто знает, У счастья нет своих часов.
Когда сирень благоухает, Теряет смысл порядок слов.
 



* * *
Не только я о нем скучаю, не только я Г. К.
Снимал он шляпу каждый раз, И вам, как другу улыбался,
А солнца луч в его глазах
Вдруг, на мгновение, отражался. Все тот же город, тот же дом. Прохожих даже больше стало, Но тех, кто мог бы шляпу снять, Увы, осталось очень мало...
Приятно знать, что все его любили, Но я его любила больше всех!
Приятно знать, что снимал он шляпу каждый раз.





* * *
Здороваясь, снимал он шляпу, И вам, как другу улыбался,
И солнца луч, в его глазах
На миг, как зайчик отражался.

Все тот же город, тот же дом, Прохожих даже больше стало, Но тех, кто мог бы шляпу снять, Увы, осталось очень мало…
 




БЫТЬ ЧУДУ, ИЛЬ НЕ БЫТЬ, КТО ЗНАЕТ?

Никогда мне не летать, вслед за журавлями,
В дальних странах не бывать, там, за облаками
Остаюсь я зимовать, вместе с воробьями,
О несбыточном мечтать, темными ночами.

Трудно воробью летать, в снегопад и стужу, Но мечты о чудесах согревают душу.
Счастье – в облаках парить, с радугой играя, Иль вокруг луны кружить, звезды собирая.

«Верь в мечту и полетишь», – говорит фиалка, Как невеста на снегу, выделяясь ярко –
«Вам луна позолотит крылышки весною, Полетишь и ты, мой друг, за своей мечтою».
 


Импровизация на тему Маи Дзидзигури

ПОЛОВИНА ВЕКА

Человек может сделать великим путь, которым идет, но путь не может сделать человека великим.
Конфуций Кунцзы (551-479 г. г. до нашей эры)

Жизнь, как подарок мне досталась, Прошла уже я полпути.
Еще чуть меньше мне осталось, Чтобы узнать что впереди.

Пережила я все ненастья,
О них не стоит вспоминать. Успела я на крыльях счастья, В объятьях облаков летать.

Все, что приснилось, стало прошлым, Пережитого не вернуть.
Его я под замком надежным, Храню, чтоб время обмануть.

И незачем мне возвращаться, Чтоб черновик переписать.
Я научилась защищаться, И от невзгод себя спасать.

Ошибки я не забываю, Надеюсь их не повторить. Копаться в прошлом не желаю, Хочу я настоящим жить.
 

 

Но иногда воспоминанья, Освободившись от оков, Напоминают мне страданья, Забытые в тумане снов.

Ношу я прошлое с собою: Могу открыть, могу закрыть. Живу я будущим, не скрою,
Чтоб жизнь, как молодость любить...

P.S.
Не успело «завтра» стать «сегодня», Как уже становится «вчера».
 
Гела Думбадзе

ЛЮБЛЮ ЯБЛОКО

Люблю яблоко – за одновременное сочетание чудодейственной простоты и сложности, как начало всего сущего, что, в общем, и составляет земную жизнь…
Люблю туман – прообраз зримой души земли, который, лаская лицо, проникает в легкие и душу, и шепотом, как бы только тебе доверительно передает тайные послания предков.
Туман и сумрачная, пасмурная погода отличаются друг от друга, как грусть и печаль.
Печаль – частица души возвышенных натур.
Люблю чистый, морозный воздух зимой, когда, искрящийся от белизны, снег хрустит под ногами, а красноклювые черные дрозды миролюбиво выискивают обещанный природой корм.
Люблю свою родину, потому что она уникальна и неповторима. К сожалению, порой чужестранцы лучше нас знают ей цену. Тем более, значительным стимулом и смыслом для жизни будущих поколений, является, для ее объединения и возвращения блудных детей наших, героический пример предков.
Люблю родной город – Тбилиси – самый большой институт в мире, с его такими присущими только ему понятиями, как: одухотворенность, справедливость и душевная теплота.
Люблю  бродить  по  его  старым  кварталам  и  беседовать со старожилами «о том добром времени, которое никогда не вернется»… Люблю своих родителей и могилы предков, где нахожу большое утешение, успокаиваюсь и обретаю надежду...
Люблю щебетание одинокой птички на кладбище, которое каждый раз напоминает нам о том, что жизнь быстротечна, и поэтому надо спешить…
Люблю свою семью. Как и в прежние годы, люблю свою жену, особенно, когда она, как много лет тому назад, улыбается глазами цвета морской бирюзы…
Люблю подолгу беседовать с сыном, когда ранним утром, мы встречаем первые лучи солнца у дома с голубой крышей.
Люблю, когда ночью, уставший за день, он нежно кладет мне
 
головку на плечо, и в полусне шепчет: «Люблю тебя, папа!».
Люблю грузинский язык – выразительный, возвышенный, всегда живой и благозвучный, журчащий, как водопад, неисчерпаемый для выражения любви и сказочных историй, – язык рыцарей и скромниц.
Люблю драгоценных друзей, которые верили в меня и тогда, когда я падал и был беспомощен. Где бы я ни был, я всегда чувствовал их поддержку и теплое плечо.
Люблю   деревни   Грузии,   и   их   достойного   хозяина   –
трудолюбивого, добродетельного, языкастого крестьянина.
Люблю ходить босиком по траве, и, как все гурийцы, прыгать в реку головой, и удилищем, вырезанным тут­же из орешника, ловить рыбу до темноты.
Люблю томительное ожидание большой рыбы, игру поплавка и момент его неожиданного погружения.
Люблю сбор урожая и шашлык в животворной Кахетии. Люблю лучи солнца, пронизывающие золотистые, спелые гроздья винограда, и красно­желтые цвета осени в Армази.
Люблю сердечное приветствие незнакомца при встрече на узкой тропинке.
Люблю играть в нарды – кости, изготовленные из слоновой кости и прыгающие по доске, во многом напоминают мне нашу жизнь.
Люблю детей, люблю играть с ними – в их чистых глазах и невинном щебетании, иногда так много смысла.
Люблю пятницу, скорее всего по инерции с детства, ведь вслед за ней наступали дни отдыха. Бабушку, которая меня воспитала, тоже звали Пятницей...
Люблю спокойных, мудрых и добрых стариков, в чьих коротких фразах нередко познаешь глубокий смысл. Они от души благословляют тебя и никогда не докучают долгими жалобами о личных проблемах.
Если внимательно прислушаться к их молчанию, то порой она о многом говорит.
Люблю, когда дождь выстукивает на подоконнике ночную симфонию. Обожаю грибной дождь, напоминающий мое безоблачное детство.
 
Люблю лежать в поле, и под аккомпанемент стрекотанья кузнечиков, любоваться мерцаньем звезд и размышлять о вечности и тщете бытия.
Люблю женщину, как неповторимое явление, и её суть, потому что именно в ней заложена так явственно способность к самоотверженной любви.
Люблю, когда где­то в провинции, мелькнув на мгновенье, запечатлеется в памяти таинственный образ красивой девушки в ситцевом платье.
Люблю ветер, потому что он чем­то схож с женщиной. Люблю романтику ветра, когда он разгуливает по развалинам
Уплисцихе1.
Люблю плавать в море во время грозы. Море и ветер роднит то, что в их стихии человек чувствует себя по­настоящему свободным.
Люблю сына божьего, Христа, милостивого Владыку нашего. Люблю его безмерно и безгранично – моя грешная головушка ведь постоянно чувствует над собой его заботливую руку и благословение. Я постоянно стремлюсь к нему, хотя, к сожалению, мне это не всегда удается…
Люблю грузинскую церковь – несравнимую ни с какой­либо другой – за ее одухотворенную простоту. Запах кадила, тишину и благочестивых монахов в соборе.
Люблю ощущать над собой покровительство и заступничество Божьей Матери, что каждый раз вызывает у меня слезы на глазах… Люблю нашу молодежь, которая посвятила себя церкви и, денно и нощно, молится за нас и Грузию.
Люблю вспоминать, как в церкви Чуле, согласно древнему ритуалу, во имя Христа­Спасителя, петуха милуют, отпуская его на все четыре стороны…
Люблю, когда в тихом квартале, из открытого окна музыкальной  школы,  слышится  монотонная  гамма,  и  совсем еще юный пианист, с трудом, но настойчиво старается овладеть высоким искусством… Кто знает, может он сейчас сгорает от

1   Уплисцихе (груз. – Божья  крепость) –  древний пещерный город, один из первых городов на территории Грузии. Город возник  в конце II ­ в нач. I тысячелетия до н.э.
 
нетерпения, чтобы поскорее выбежать во двор и присоединиться в игре к своим сверстникам.
Люблю истинных художников, писателей, поэтов, которые, не примирившись с общепринятыми догмами, живут искусством и для искусства, сохранив обществу искренность выражения и силу красок.
Люблю солнце, но не слишком уж жаркое.
Люблю держать в руках лимон или апельсин, этих детей солнца, и ощущать, как они бескорыстно передают тебе его неистощимую энергию.
Люблю созерцать цветение абрикосового дерева в апреле, когда полная луна прорезает мрак ночи.
Люблю аромат сирени, и фиалок из Давид­Гареджийского пещерного комплекса.
Люблю молодое поколение, которое проникнуто ощущением значением своей миссии перед Родиной.
Люблю, когда иностранцы поют грузинские песни, и чувство гордости за наши песни и танцы, которое волнительной дрожью проходит по всему телу.
Люблю, когда в окно неожиданно влетает божья коровка. Люблю наблюдать за радугой, как за предвестницей радостных событий.
Я люблю жизнь такой, какая она есть, ее ритмы и динамику. Люблю  пробежки  по  утрам,  чтобы  не  отстать  от  ее  темпа. Люблю жизнь, как величайшую и неповторимую, таинственную драгоценность. И… люблю яблоко, потому что просто люблю!

Москва. 24 октября 2008 года.
 
Я – БЕГУН

Целеустремленности моей Саломэ Трудно бегать на длинные дистанции…
И все­таки, я каждый раз, с утра – спозанку в любую погоду, встаю и делаю пробежки к той горе.
…И всякий раз я про себя отсчитываю: раз, два, три, раз, два, три и при этом думаю: главное сохранить темп, темп и еще раз темп.
Необходимо  соблюсти  ритм  дыхания.  Именно  этот  ритм и размышления помогают сохранить, столь необходимое спокойствие и, которое перерастает в своеобразную музыку, звучащую на всем протяжении дистанции.
Раз, два, три, раз, два, три…
Бегу и не оглядываюсь назад, бегу и думаю о том последнем большом соревновании, когда бегущий впереди меня марафонец упал на трассе, обессилев от жары и усталости. Я перевел его в тень дерева, дал напиться ему из моей фляги и продолжил свой бег. Он что­то хотел сказать мне, но я не дослушал его и побежал дальше, до финиша уже немного оставалось.
Бегу я уже довольно долго.
Раз, два, три, раз, два, три, раз, два, три,
Камешек впивается мне в пятку, как гвоздь, причиняя мне боль, но я не останавливаясь, стараюсь переключить мысли на что­нибудь другое, хотя бы на тот апельсиновый сок, который ждет меня в холодильнике.
Когда доберусь домой, выпью сразу два, ­ нет, три стакана, да три стакана залпом…
Боль улеглась. Видимо камешек стерся или стал органической частью каблука. Раз, два, три, раз, два, три…
Усталость уже дает знать о себе… Наверное, потому, что вчера я спал всего четыре часа. Но ничего, скоро откроется второе дыхание. А тропинка, ведущая к горе такая каменистая и крутая. И эта грязь и слякоть остались еще со вчерашнего дождя. Раз, два, три, раз, два, три, – ух ты!
Опять я не смог перепрыгнуть эту канаву и замочил правую ногу. Встряска сместила камешек, и он опять напомнил о себе…
 
Моя стертая спортивная обувь стала подозрительно поскрипывать.
–  И  это  перенесу.  Вот  скоро  откроется  второе  дыхание. Хотя, кто сказал, что существует только второе дыхание… Есть, вероятно, и третье, и четвертое, и так далее…
Если каждый благословенный день приносит тебе что­то новое, и чему­то учит тебя, то у тебя появляется дополнительное дыхание, и ты ощущаешь прилив сил.
– Раз, два, три, раз, два, три…
Я все еще бегу, не оглядываясь назад и не останавливаясь. Скоро добегу до вершины и, во всем городе никто не сможет увидеть восход солнца раньше меня!

P.S.
Во время забега на длинные дистанции, когда чувствуешь, что теряешь последние силы – я верю в том, что первый марафонекц перед смертью передал эстафету имнно мне!

24 апреля, 2007 года.




БЕГЛАР
Посвящается Ирине

В церковь вошел маленький, босоногий мальчик. Он с почтением приблизился к пожилому священнику и почти шепотом спросил: – Скажи мне, отче, для чего приходит человек в этот мир?
– Как для чего, сынок? Для того чтобы творить добро – певуче, как бы совершая молитву, ответил старец.

* * *
– Для того, чтобы творить добро – всплыло опять в его памяти. Он проснулся, но солнце уже опередило его.
– Эх! Постарел я, видно – пробурчал Беглар, щурясь от солнца, которое уже в сотый раз возвещало ему о наступлении весны. Он широко открыл ставни окна, и утренний ветерок слегка
 
взъерошил ему волосы и бороду. Он поежился от удовольствия, вышел во двор и плеснул в лицо дождевой водой, наполнившей за ночь бочку. Из воды глядел на него благообразный, седой, как снег старец. На один глаз он был слеп, но это никак не отражалось на благородном, полном достоинства выражении его лица. Беглар еще раз, испытав радость жизни, улыбнулся своему отражению. Покончив с легким завтраком, он по обыкновению направился к могиле жены, находившейся на пригорке, недалеко от его дома. Уже несколько десятилетий не разделяла с ним любимая Тамта тяготы жизни. Совсем еще молодую жену похитил злой рок у Беглара. Но бессильным оказалось время перед любовью Беглара и Тамты.
В юном возрасте, превратности судьбы унесли жизнь единственного сына. Остался Беглар один­одинешенек, но не изменил своим идеалам доброты и милосердия. Лицо вечно молодой, красивой и любимой жены всегда стояло у него перед глазами, и казалось, что она, полными слез глазами, ждет его, но стена, неразрушимая стена преграждала дорогу к ней.
Довольно часто в его воображении возникал образ того старца­ священника. Одно время он, молча, смотрел на него, а потом Беглар вновь слышал знакомую проповедь: Человек рожден для добра! А потом видение исчезало.



* * *
Во двор вошел, тощий как скелет, молодой человек. Одетый в лохмотья нищий еле передвигался. Все убогие и калеки знали дом Беглара, знали и то, что он никого не отпустит без подаяния. Они любили его за то, что он никогда не попрекал их куском хлеба, и они никогда не замечали в его глазах выражения презрительного превосходства, как это бывало с другими. Беглар никогда не кичился своим положением перед ними.
– Ну и что из того, что он нищий сегодня. Может, ему, в отличие от меня, просто не повезло в жизни, и какое я, простой смертный, имею право отказать ему в помощи – размышлял Беглар. И нищие, в свою очередь благословляли его за то, что он всегда был готов поделиться даже последним куском хлеба.
 
И сейчас, немедля ни минуты, он вошел в дом, взял со стола хлеб, сыр початую бутылку вина и с доброй улыбкой, всучил все в руки слепому попрошайке. Беглар усадил его на камень, и они некоторое время сидели в полном молчании. Наконец, слепец встал и направился к калитке.
– Куда ты направляешься, дружище, – бросил ему вдогонку
Беглар, – отдохнул бы с дороги еще немного.
– Эх! Мой дорогой, когда­то и я был таким же человеком, как и ты. Была у меня своя земля, солнце светило и для меня, море радовало глаз, но злой рок отнял у меня все. Иноверцы ограбили меня, ослепили и бросили одного умирать в пустыне. Сейчас я хочу добраться до святых мест и у места упокоения Христа, хочу спросить Бога: за какие прегрешения он так жестоко наказал меня?
– Туда добраться тебе будет очень трудно, останься лучше у меня – предложил ему Беглар.
– Нет, добрый человек не могу, – сказал слепец и направился к выходу.
– Тогда скажи мне, что я могу сделать для тебя? Не стесняйся. Нищий остановился и, улыбнувшись, обратился к старцу: – Если тебя действительно так волнует моя судьба, то дай мне твой глаз. Тогда я увижу дорогу и смогу добраться до святых мест.
Опустил голову Беглар. Впервые в жизни, желая помочь страждущему, он оказался в затруднительном положении. Так и хотелось сказать, что у него и так всего лишь один глаз зрячий, но слепец никогда не смог бы увидеть этого, да и не поверил бы на слово. Сердце у Беглара заныло, стало биться сильнее, да так, как­ будто бы не могло уместиться в теле, потом поднялось к горлу и он стал задыхаться. Ему почудилось, что какая­то неведомая сила пытается разорвать его тело на части. Колени у него дрожали, он чувствовал головокружение и понял, что вот­вот упадет. Беглар недолго боролся со своими чувствами. Перед ним отчетливо возникло лицо священника, и он услышал его слова: – Человек рожден для добра! Беглар подумал о том, что этот юноша так молод, и чего стоит его жизнь слепца, а он уже многое повидал на своем веку. И ему стало стыдно за проявленную минутную слабость.
 
Потом он достал свой единственный глаз и отдал его нищему. Увидел свет юноша и крик радости вырвался у осчастливленного.
Умиротворение   нашло   на   Беглара,   ведь   он   возвысился над собственным Я, и смог, преодолев сомнения, ценою самопожертвования, совершить добро. Нищий исчез, так и не поблагодарив Беглара, но тому и не нужна была его благодарность. Он знал прекрасно, что только бескорыстная милость может считаться настоящим добром.
Вслепую он, пошарив руками, нашел палку и, опираясь на нее и постукивая перед собой, чтобы не сбиться с пути, направился к пригорку, к могиле любимой жены. В глазах стояла сплошная тьма, но он без затруднений нашел могилу Тамты. Он лег на холмик, под которым покоилась жена и долго лежал так в забытьи.
Перед ним, несмотря на его слепоту, как виденье предстала Тамта в белоснежном свадебном наряде. Ему хотелось плакать, но слез не было в старческих глазах. Он пытался привстать, но руки не слушались его.
Видно настал мой последний час, – прошептал старик над могилой – и скоро мы опять будем вместе, моя Тамта.
Долго лежал так старик и раздумывал, вспоминая счастливые годы: детство, родителей, отрочество…
– Ни о чем не жалеешь старче? – услышал он чей­то голос за своей спиной.
– Нет, не жалею, ответил старик, не задумываясь над тем, о чем же его именно спрашивают, и, придя в себя спросил: – Кто ты?
– Это я, тот слепец, которому ты свой глаз подарил. Разве ты не узнал меня? – послышалось в ответ. – Я знал о том, что ты был одноглазым, но все равно попросил, хотел испытать тебя. Должен признаться, что я впервые, к своему изумлению, встретился с подобным великодушием. Но сейчас я пришел для того, чтобы отплатить тебе добро сторицей. Проси чего хочешь.
– Ты шутишь, наверное, друг мой. Чем ты можешь мне помочь, сам будучи калекой? Если ты был всесильным, то помог бы в первую очередь самому себе.
– А ты попробуй попросить, может быть, я смогу исполнить твою просьбу.
 
Старик на некоторое время задумался.
– Хочу к моей любимой Тамте, – выразил сокровенное желание Беглар.
– Но ты ведь так любишь жизнь, Беглар.
– Откуда ты знаешь мое имя? – удивился старик.
– Я все знаю.
– Эх, устал я, да и земля тоже устала наверно меня носить, и
Тамта соскучилась, ждет меня, не дождется.
– Ладно, пусть будет по­твоему. – Нищий помог подняться
Беглару и сказал: – Пойдем со мной!
Беглар с трудом передвигая ноги, сделал всего несколько шагов, потом земля как будто исчезла под его ногами, он почувствовал необыкновенную легкость и…
Перед ним опять возникло благородное лицо священнослужителя. Беглар улыбался ему и по его щекам текли слезы. Святой лик некоторое время присматривался к Беглару, а потом призвал его к себе. Крепкая, но прозрачная стена, стоявшая перед ним доселе исчезла, и наконец­то исполнилось заветное желание человека: Беглар смог воссоединится с любимой Тамтой.

* * *
В церковь вошел маленький, босоногий мальчик. Он с почтением приблизился к пожилому священнику и почти шепотом спросил: – Скажи мне, отче, для чего приходит человек в этот мир?
Священнослужитель    повернулся    к    нему,    наклонился и, улыбнувшись, погладил мальчугана по голове. Его лик непостижимым образом напоминал лицо Беглара…

1985 г.
 


Тамар Долидзе

* * *
Я пьянею предвкушением любви, Под ритмы танго прошлого танцую, Воспоминания, как вехи на пути,
Я с болью расставанья их миную,
И… все пройдет, и будет день и ночь,
И я наедине останусь с серой жизнью…



* * *
И этот ураган пройдет
И ветер стихнет, как каприз, Душа гнездо свое найдет: Останется… лишь легкий бриз…




МЕТАМОФОЗЫ ПОГОДЫ

Ушел ты вроде налегке, Забрав с собою мои вздохи, Остались у меня в руке,
Как милостыня, только крохи:

Как солнца луч, но без тепла,
Как дождь, что не несет прохлады, Была любовь, иль не была,
Но я и не ждала пощады.

Живут теперь в моей душе, Твоей любви метаморфозы, Ты вроде бы, ушел уже,
Но возвращают тебя грезы…
 



* * *
Остался ты во мне воспоминаньем, И тысячей недоговоренных слов. Невысказанным до конца признаньем, Тоской недосмотренных снов.

И тем, что на оконце, запотевшем, Успелось пальцем нежно написать,
И тем, что там, во времени прошедшем, Не удалось о многом рассказать…

Как странно, что так быстро я влюбилась, Но впереди нас ждал… водоворот,
За память встреч, я тщетно ухватилась, Но не вписалась в резкий поворот.

Я Богу о спасении молилась,
Казалось, гонится за мной всесильный черт, Любовь на брызги слез моих разбилась, – При наводнении не помогает брод…

Любовь, почти реальностью приснилась, Но в жизни все, увы, наоборот:
Я в призрак, мною созданный влюбилась, – Взошла любовь моя… на эшафот…



* * * Нежданно муза поселилась, В моей трепещущей душе,
Но сердце так и не решилось, Доверить тайны тишине…
 



* * *
Что знала о любви я? – Ничего не знала, Писалось мне в ночи, и я тебе писала… Лишь многоточием, с тобою говорила,
И строчки мокрые на солнышке сушила.

Я верила тебе, и о любви мечтала… Звездой безмолвною, она в ночи сияла. Секунды клеила, в минуты собирала. Днем ожиданием тоску я заглушала.

Я крик души, лишь строчкам доверяла, И, как подснежники, тебе их посылала. Писалось мне в ночи, я о любви мечтала… Я верила в тебя, и потому писала…




* * *
Рассвет развеял грусть мою:
В ночи остались все сомнения.
Вернула б я любовь твою,
Чтоб повторить путь наслажденья,
А для тебя, идень и ночь. –
Все кажется началом…
К чему бы это?
 
ЕСЛИ Б ЗНАЛА ТЫ…

Я искал тебя везде – ведь любовь легко ранима, Снились сны мне наяву – для меня всегда ты зрима. О любви не говорят – боль живет во мне тоскою,
В мыслях только ты одна – я дышу одной тобою.

Стоит мне закрыть глаза – ты стоишь передо мною, Я читаю на лице: – ты мне послана судьбою,
Я мечтаю о тебе – скрыта в облаках дорога,
Без тебя жизнь тяжела – как же далеко до Бога!



* * *
Ты уходил, но возвращался, Я колебалась, но… смогла…
Ты с маской мартовской остался, С апрельским смехом я ушла…



ХОТЕЛА БАБОЧКА ВЕРНУТЬСЯ, НО…

Летел цветок, вслед за мечтой, И мой стишок, вдогонку устремился… Г. К.

Ни к кому я не уйду, никого не позову. Только отпусти меня, отпусти меня… любя.
Я сожгу в любви тебя, – нам не потушить огня,
С ветром вольным я пришла, крылья я с тобой нашла, Ветер затушил свечу – с ветром в поле улечу.
Ты подушку береги, слез моих следы храни,
Там и волос где­то мой, – он, как талисман с тобой, Я же ласки заберу, глаз тепло с собой возьму, Никому их не отдам, ни минутам, ни годам,
Только отпусти летать, чтоб... вернулась я опять!
 
Георгий Сосиашвили

ЗА КОЛЮЧЕЙ ПРОВОЛКОЙ

Вольный пересказ

Посвящается моим соседям, которым по воле провидения, пришлось жить в «приграничном» селе.

Старый петух, когда­то пестро­белого цвета, с уже потрепанными шпорами, взобрался на ветку груши, и пытается кукарекать. – Кыш! Кыш! – машет рукой Тедо, сгоняя петуха с дерева, – Вот и петух, хоть он и петух, да и тот не в своем уме, черт бы побрал его хозяина. Раньше, когда поутру он будил всю деревню звонким кукареканьем, жизнь становилась краше, и благословеннее, но теперь он скорее плачет, чем радуется жизни, как бы сетуя на то, что ему продлили жизнь на еще один невыносимый день. Постарел бедняга, как и его хозяин.– Сверни шею ты этому старичку, хоть раз накормишь детей вкусным обедом. Я и без его причитаний просыпаюсь по утрам. Не подходит ни рассвету, ни нашей природе его безрадостный крик – советовал Тедо соседу. Авто никак не соглашался, но Тедо не унимался: – Послушай меня, я не шучу ведь, забери и зарежь его пока не поздно, хоть какой­ то бульон из него получится. Видишь ведь, какая нищета кругом. По правде говоря, я хоть и отжил свое, и жизнь с каждым днем все дороже, но, после его утренних жалостливых криков, больше похожих на воронье карканье, мне и жить не хочется. Она и так уже несъедобной, невыносимой стала, так он еще и горечи добавляет. Привяжи барана за ногу, так тот от долгого ожидания и околеет. Когда этот старый пердун оплакивает всю округу, мне кажется, что наши враги­чужестранцы, только радуются этому. Петух, как бы все понимая, внимательно слушал Тедо. Пару раз он слегка покачнулся на ветке, но удержал равновесие и, как изваяние застыл в ожидании. Может, и он понимал, что порядком надоел своему хозяину. В курятнике, кроме него остались всего две курицы почтенного возраста, которые, в неделю раз, как ни странно клали яйца, но и те тут, же похищала ласка. Неотвратимо угасала жизнь
 
в доме Тедо. Опустел двор Тедо: телят он продал, собака околела, половина кур пошла на обед, другая половина добровольно отправилась на тот свет, осталась лишь одна корова, – кормилица на черный день. Она спасала его от голода молоком, из которого он делал сыр. Так и жил Тедо, довольствуясь тем, что послал Бог, и мизерной пенсией, от которой уже четвертый месяц, как отказался. А случилось это так: понаехали как­то в их приграничную деревню, высокопоставленные чиновники, со съемочной группой, и операторы стали снимать дом Тедо, и забор из колючей проволоки перед ним, а про Тедо вспомнили только перед отъездом, оставив ему пару пачек макарон. Выступали они, на все лады, расхваливая мужество и стойкость Тедо, который устоял перед русскими оккупантами,   олицетворяя   собой   многострадальную   Грузию.
– Старожил Тедо, хоть и живет в тяжелых условиях изоляции и материальных  проблем,  но  не  уступает,  ни  пяди  своей  земли врагу. – говорили они – Родина не оставит его в беде, и мы всегда будем рядом с ним! Долой оккупантов. Нет тирании, нет колючей проволоке! – провозглашали они, любуясь собой перед камерой. Тедо стоял, опершись на палку, молча взирая то на увлеченных своим красноречием «высоких» гостей, то, на пачки макарон, выставленные на видном месте. В недоумении, пожимая плечами, он пытался понять, какая муха укусила этих ораторов в галстуках. То, что его судьба мало кого из них волнует, и не из­за него они приехали, а только для показухи, было понятно, но этот маскарад ему был явно не по душе.– Дед, а ты знаешь, что такое пиар? – ухмыляясь, обратился к нему один из выступавших.
– Да и откуда ты можешь знать? В ваше время о таком терми- не и не слышали, а сейчас такое гнилое время настало, что все приходится пиарить. Сам факт того,что ты здесь, на этой земле продолжаешь стоять, как стена перед агрессором,знаешь какая надежда для всей страны! А поэтому ты должен долго жить, на- зловрагам. Мы, когда сможем, еще раз навестим тебя. Держись старик, не унывай.
Тедо молча, неодобрительно смотрелдолгим взглядом на принарядившегося послучаю выступления оратора.
– Что, старик смотришь так мрачно, илиобидели чем? – с не-
скрываемой иронией,спросил мужчина в цветастом галстуке.
 
– Может мало чего привезли, так ведьеще и пенсию получа-
ешь, чем же тынедоволен?
Глаза Тедо расширились от подступившего гнева, слезы душили его. Еле сдерживаясь от проклятий, он только процедил сквозь зубы:
– Забирайте ваши подарки, и убирайтесь отсюда! Теперь уже приезжие смотрели на Тедо в изумлении.
– Убирайтесь подобру, поздорову – повторил Тедо, и палкой поддел кульки с макаронами.
–Ты чего дед? – мужчина в цветастом галстуке протянул руку к журналистам, приказав: – Камеры уберите!
Тедо, насупив брови, повторил: – Собирайте монатки, да поживее.
– Что за муха тебя укусила, старик? – подключился политик в сером галстуке, пятясь к машине. Соседская овчарка, с лаем под- бежала к Тедо, и, рыча, улегласьу его ног. Журналисты и поли- тики, забрав камеры, и не притронувшись к макаронам, без слов погрузились в машины, и уехали.
Когда  шум  моторов  затих,  Тедо  все  еще  стоял,  опершись на палку, в глубокой задумчивости. Он, как бы врос в землю, снеизмеримой тоской всматриваясь в безжизненную деревню, перегороженную колючей проволокой. На высохших платанах выделялись силуэты ворон, которые причитали, как скорбящие женщины на похоронах.

* * *
– И ты постарела вместе со мной, моя Тебра. Вот уже четыр- надцатого теленка рожаешь, а я, бессовестный, ни одноготебе не оставил. Одних еще молочными телятами продал, других, как бычков, а ты добрейшая душа, все продолжаешькормить меня своим молоком. Сколько лет мои руки доят тебя, и ни разу ты не опрокинула ведро копытом. Хоть и скотина ты, но сердце у тебя такое большое, что многим людям и не приснится. Тедо по- гладил по голове корову, провел ладонью по спине, расчесывая комья шерсти. – На каком месяце ты сейчас? Тедо загнул пальцы, подсчитывая – На шестом. Да и по вымени видно. Искупать тебя надо бы, да никак не соберусь. Корова благодарными глазами смотрела на Тедо, как бы понимая все с полуслова.
 
Тедооо! – раздалось неожиданно. Тедо узнал голос соседа Авто появился, держа подмышкой петуха, и как­то стесняясь приблизился к старику.
– Что это ты прячешь за спиной? – Тедо с удивлением рас-
сматривал Авто.
– Ты только не серчай. Я тебе вместо старого петуха, моло- дого принес. Он такой голосистый, прямо покоя не дает. Пусть кукарекает назло русским пограничникам. Тедо зашелся смехом, закашлялся. Авто, бросив петуха, подбежал к нему, с тревогой всматриваясь в старика.
– Что с тобой? – участливо спросил он. Тедо еле перевел дух.
– И с чего это пришло тебе в голову? – продолжая смеяться,
– спросил он.
– По нам они уже пристрелились, не будут же они и в по- следнего петуха стрелять, так пусть хоть он за нас им на нервы действует.
И теперь уже оба сельчанина, вовсю залились смехом.

* * *
Боже мой, как вероломна и жестока старость, и как невыносима тоска одиночества! Они со всех сторон обложили меня: старость и одиночество, одиночество и старость и, как два волка одновременно терзают мою душу. Не дают даже дух перевести, закабалили, опутали меня в своих сетях. От тоски я раньше положенного срока старею, и ничего не могу с этим поделать. Если б кто в молодости мне сказал, что когда­нибудь я стану бессильной жертвою этих, в равной степени страшных чудовищ, я бы не поверил.
А сейчас я, как дряхлая собака, которая и головы поднять не в силах, и лаять уже не в состоянии, то вою, то шепотом с луной, вместо тебя разговариваю. Я так по тебе соскучился, что порою плакать хочется, только слезы кончились еще до того, как я их выплакал, ни одной слезинки не осталось. Хоть и стыжусь я своей слабости, но не могу сдержать стона. Что с нами сделали эти нелюди, до чего довели: на твою могилу не пускают, не дают хоть раз свечу зажечь, поклониться праху твоему, помолиться за спасение твоей души, по христианскому обычаю. Свою же веру
 
не уважают, бессердечные. Только и осталось мне, что ласкать взглядом твою фотографию, только пальцы дрожат, когда держу ее в руках, смотря на твое лицо. Любимая моя, незабвенная, так и чудится, что могильной травой зарастает душа моя.
Тедо поднял голову, и посмотрел на ночное светило. Апрельская луна равнодушно плыла к северу. Тедо, опухшими от бессонницы глазами, всматривался в сторону кладбища, освещенного холодным светом луны, пытаясь разглядеть могилу, но за колючей проволокой ее не было видно. Долго стоял так старик, слезы дрожали на его ресницах, или может, это апрельский ветер, проносясь над кладбищем, увлажнил его глаза.

* * *
Прошло два года с тех пор, как Тедо похоронил жену. С трудом, отложив от каждой пенсии понемногу, он уже собирался поставить на могиле надгробный памятник, и со знакомым художником договорился, и фото жены отнес, да не успел. Трагические события войны разрушили его планы. Фотографа и след простыл, и снимки пропали.
Злой рок обрушился, как лавина на седую голову Тедо. Мало того, что человек жену потерял, так теперь, когда кладбище пограничники перегородили колючей проволокой, он не мог посетить могилу, чтобы оплакать жену, и отвести душу.

* * *
Я с детства, как и все живые существа, боялся смерти, понимая, что я не исключение и, что смерти никому не победить. С тех пор, как ты ушла, костлявая поселилась в пустом доме, рядом со мной. Так и живем, бок о бок, друг с другом. Тедо выпростал из­под одеяла иссохшие, жилистые руки, на которых виднелись вздувшиеся вены и, пятьдесят лет тому назад, во время воинской службы в одном из маленьких городов Германии, синей тушью выполненные наколки: на левом плече его инициалы Т. С. и чуть выше: Не верь женщинам, на втором плече, портрет женщины и инициалы: М. Л. Так и прошли по жизни эти наколки, вместе с ним. Тедо уставился в потолок долгим взглядом, как будто видит там свою жену, и разговаривает с ней.
 
«Ты ушла, а я тоскую в одиночестве, окутанный туманными снами воспоминаний. Я все время чувствую присутствие смерти, она как будто следит за мной, как бы боясь, что я убегу, но от нее не убежишь… Да, если бы и мог, то все равно не убежал бы, потому, что перестал боятся ее. Я знаю, что скоро земля, голодная земля поглотит мое тело, и года не пройдет, как только кости останутся от меня, а безжалостная земля насытится, и я тоже стану землей. А может, наоборот, она жалеет меня и, приютив, сделает своей частицей. Я уже несколько раз слышал дыхание смерти над головой. Лежал неподвижно в постели, даже пальцем не мог пошевелить. Такая слабость и беспомощность одолела меня. Я не чувствовал тело, и как будто превратился в дух, а она кружила надо мной. Может, она постепенно приготовляла меня  к  тому  моменту,  когда  мой  дух  навсегда  покинет  тело, и поднимется в небо. Будь, что будет! Я готов принять смерть, и уйти в мир иной. Только Богу известно, кого я там встречу. Если доведется встретиться с тобой, буду счастлив. Старик в полудреме лежал в постели, на его руках пульсировали вены, и синим цветом отсвечивались наколки. И как еще бьется сердце в его груди, чего только не пришлось перенести ему? Давным­ давно разорвалось бы, но нет, окаменело оно, а каково с камнем в сердце жить, не жизнь это, а ад настоящий. Что натворили эти злодеи: не между домом и кладбищем, а между моим сердцем и тобой поставили забор из колючей проволоки. Повезло тебе дорогая, что не стала свидетельницей беспредела страшных дней войны. Не выдержало бы твое сердце таких ужасов. Хоть бы и меня забрала с собой. Все мы потеряли, страну потеряли, себя потеряли… Где я, кто я, ничего не пойму. Куда идем, как найти верный путь, как родину вернуть? Не слышит меня родина, хоть ты, может быть, услышишь? Но что делать? Эти пограничники за версту не подпускают меня к колючей проволоке.
Надо будет им, вспомнив остатки русского языка, со времен армейской службы, пообещать бутылку водки, может, разрешат, хоть ненадолго свидеться с тобой. А что они могут сделать со мной? Ну, убьют, в конце концов, они избавятся от назойливого нарушителя границы, и я, наконец­то встречусь с тобой.
Что мне остается, кроме того, чтобы как­нибудь упросить этих
 
супостатов, чтобы, когда я протяну ноги, разрешили бы односельчанам похоронить меня рядом с тобой. Знаю, что глупые мысли лезут в голову, но что спросить со старого, беспомощного вдовца?
Окрашенное кровью солнце, опускалось за темной горной цепью, как распятое, измученное тело Христа­Спасителя.

* * *
– Эй, Тедо, ты что, совсем опустился, на себя не похож? Ста-
рик оглянулся, но никого вблизи не было.
– Кто ты? – спросил он.
– Не узнал? И не узнаешь, я в тебе самом живу, меня не увидишь. Тедо отошел от самогонного аппарата, огляделся, но никого не увидел. Смотрит старик, дым застилает ему глаза, и стало казаться ему, что от тоски, привидения мерещатся больному воображению.
– Не привидение я, – опять слышится голос.
– А кто же ты? – Тедо протер глаза. – Какого черта затеял я гнать водку в красную субботу? – перекрестился старик.
– Да не черт я? – как бы разгадал его мысли голос.
– А кто же ты?
– Тедо я.
– Какой Тедо?
– Ты что, свой голос не узнаешь?
Старик встал, как вкопанный и растерянный, пытается разглядеть невидимку. Освещенное пламенем костра лицо побагровело:
– Прости Господи, виноватого, прости Боже – бормочет он, и крестится дрожащими пальцами. Простирает глаза кнебу, но солнца не было видно. Впредрождественский день, над ним, огромной глыбой нависла грозовая, темная туча.
– На Бога не надейся, и не беспокой его понапрасну, ему сей-
час не до тебя, в ожидании Рождества Христова.
– Видно пришел мой последний час – подумал старик. В ста- кан для водки налил воды, промочил горло, но большая часть жидкости пролилась на грудь. – Все кончено, – пробормотал он про себя – Черти поселились в моем доме.
– Ничего не кончено, в природе ничего не пропадает, – опять прозвучал голос.
 
Тедо вздрогнул.
– Я твоя молодость, Тедо! Твое прошлое. Смерти не суще- ствует, все продолжается. Каждая минута твоей жизни живет во мне, в позабытом тайнике воспоминаний. Я – это ты, как ты мо- жешь забыть себя?
Голос у невидимого Тедо дрогнул: – Для кого водку гонишь? Тедо молчал, ноги не держали его.
– Для русских солдат гостинец готовишь, разжалобить их на-
деешься? – все вопрошал внутренний голос.
– Просить их будешь, умолять, чтоб за колючую проволоку пропустили? Они будут водку твою распивать, насмехаться над твоим горем, вытирая губы рукавом, и понюхав ломтик хлеба, аты будешь на могиле оплакивать свою судьбу? На колени перед врагом станешь, лишь бы пустили на могилу жены?
– Хватит – закричал Тедо, но внутренний голос не унимался:
– Враги будут глушить твою водку, глумясь над твоим униже-
нием, а ты, в двух шагах от него, будешь рыдать на могиле?
Уже набатом звучал глосс в ушах Тедо.
– Хватит, довольно! – взревел старик, жилы вздулись у него на шее. Самогонный аппарат с четырех сторон лизали языки пла- мени. Из крана серебристой цепочкой капала перекипевшая жид- кость. Тедо, какое­то время смотрел на огонь, потом, вдруг, как бы вспомнив молодость, подбежав к костру, одним ударом ноги, перевернул огромный чан, вылив все содержимое на землю.
Пламя, шипя, погасло. Дым лениво, как бы без адреса поднимался к небу.

* * *
В предрассветной мгле, как изваяние застыл Тедо. Озирается по сторонам, будто чудится ему, что кто­то следит за ним. Всего несколько часов осталось, лишь несколько часов, и… Рождество Господа Иисуса Христа. Скоро какой­то счастливый петушок первым обрадует село наступлением утра.
Камень уже сдвинут с места. Настал тот миг, когда огненный ангел войдет в пещеру, и присядет на краешек камня.
Где­то петух уже готовится, возвестит о воскресении Христа­ Спасителя.
 
Но неведомая сила, которая совсем недавно вела Тедо к колючей проволоке, казалось, покинула его. Она, как бы осталась ночной тенью у лестницы, прислоненной к забору. Она оставила его одного, для свидания с любимой супругой.
– Не бойся Тедо, иди смелее, ведь она ждет тебя – подбадри- вает себя Тедо.Сердце колотится в груди. В темноте не видно ни зги, но Тедо хорошо знает тропинку. Пару раз он споткнулся о взрыхленную землю, встал, чертыхаясь. Пальцами, окровавлен- ными колючей проволокой, проверил, не потерял ли иконку и свечи. Он давно хранил их по этому случаю. Добрел, и замер у могилы, как завороженный. И так было понятно, что отсюда он уже не ступит ногой никуда. Слезы застилают глаза старика. Так наяву, никогда еще не снилась ему верная спутница жизни.
– Эх, говорил я тебе, что лучше б ты жила, а я ушел бы пер-
вым. Ну что тебе сказать: Христос воскрес, Тебро!
Воистину! – послышался ему родной голос.
Тедо, как подкошенный, рухнул на могилу, и, не почувствовав боли, окровавленными руками, обнял землю...

* * *
Предрождественнское светило медленно выплывает из­за гор, озираясь на безжизненные села. Радостью воскресения, и гимном вечной жизни согревают землю лучи солнца.
Пограничники уставились на лестницу, приставленную к забору из колючей проволоки.
– Откуда появилась эта лестница?
– А черт ее знает, пойдем, проверим.
Немецкая овчарка, навострив уши, залаяла, и резко рванула в сторону могилы. Русский солдат, от неожиданности не удержал поводок, и чуть не потерял равновесие. Пограничники пытались свистом и командой отозвать пса, но дрессированная на военной базе сторожевая собака не слушалась. Когда солдаты подошли к могиле, овчарка, принюхиваясь и рыча, кружила вокруг бездыханного тела Тедо, прильнувшего к земле, в долгожданном, последнем свидании с любимой супругой.

9 мая Село Дици, Горийский район, Грузия.
5 дек. 2018 г.
 

 





Отар Чиладзе



ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ОСЕНИ

Настанет час, днем или ночью, Когда предстанут чередой, Картины прошлого воочию, Хулимые, хвалимые тобой Догонят нас воспоминания,
Как светлячки потухшего костра,
Те, что когда­то не нашли признанья…


















 
 
Этеро Татараидзе

* * *
Лают собаки в ночной тишине, Про мысли мои у камина

....................
Когда уйду я в мир иной,
И встречусь со своей родней, Когда по стоптанной тропе, Уйду к неведомой стране:
Я не услышу ваши мнения, И не помогут сожаленья
И слезы не помогут мне, Там, в поднебесной тишине,
……………………………




ПОСВЯЩЕНИЕ МИНДИЯ
(сыну Этеро)

Согласно грузинской мифологии, понимал язык зверей, птиц и растений.

Снег вчера покрыл поля, А сегодня тает…
Так порою человек, Клятву нарушает. Трудно обмануть того, Кто об этом знает…
 
СОДЕРЖАНИЕ


О ПОЭЗИИ ВООБЩЕ И В ЧАСТНОСТИ .................. 6
Друзей в последний путь я провожаю... ................... 10
НАРОДНОЕ
Мир так устроен Божьею рукой... ..................... 11
Я с матерью прощусь родною... ....................... 11
МИХА ХЕЛАШВИЛИ
Я выскажу тебя мой стих...   .......................... 11
Свет – тьмою поглощается... .......................... 11
НИКОЛОЗ БАРАТАШВИЛИ
Мерани ............................................ 12
ВАЖА ПШАВЕЛА
Покорил я вершину... ................................ 14
ОРЕЛ.............................................. 14
КОНСТАНТИНЭ ГАМСАХУРДИА
Бирюзой горят у тебя глаза............................. 15
ТЕРЕНТИЙ ГРАНЕЛИ
И на земле, и в небе... ................................ 16
Ночь уже настала, или я во сне?... ..................... 16
Переполнилось сердце щемящей тоской... .............. 16
Мне кажется, что где­то там............................ 17
ВЕТРЫ,  Посвящение Н. Бараташвили ................. 17
Посвящение Гранели ................................ 18
ГАЛАКТИОН ТАБИДЗЕ
Одиночество ....................................... 19
Над Травою Свист Косы... ............................ 19
ЧЕМ ДАЛЬШЕ ТЫ... ................................ 19
ПОСЛЕДНЯЯ ЛЮБОВЬ … .......................... 20
ГЛАЗА МЕРИ ...................................... 20
 
МЕРИ ............................................. 21
ВЕТЕР ВИХРЕМ НЕСЕТСЯ... ........................ 23
ЧЕРНЫЙ ВОРОН ................................... 24
КОТОРЫЙ ЧАС? ................................... 25
ТИЦИАН ТАБИДЗЕ
Из книги „Города Халдеи“ L’art poetique ................. 26
ЛАДО АСАТИАНИ
НА КАРТЛИЙСКОЙ ДОРОГЕ ........................ 27
В ГРУЗИИ ......................................... 28
ЗАЗДРАВНАЯ ...................................... 29
О ЧЕМ ПОВЕДАЛ НАМ ВАЖА ПШАВЕЛА ........... 31
МУХРАН МАЧАВАРИАНИ
Третий день в плену я у печали... ...................... 33
ЭПИТАФИЯ........................................ 33
Сначала зажгут поминальные свечи... .................. 33
ШОТА НИШНИАНИДЗЕ
ОДИНОЧЕСТВО.................................... 34
НОЕ ЧХИКВАДЗЕ.
Мне кажется, что все меня давным­давно забыли... ...... 35
БЕСИК ХАРАНАУЛИ
Как поймать миг счастья............................... 37
В ГРУЗИИ ......................................... 38
ГИЗО НИШНИАНИДЗЕ
Цветок – взлетающая бабочка... ....................... 39
Плюс – перечеркнутый минус...  ...................... 39
Не дал мне Бог умения стареть... ...................... 39
Словно мать, потерявшая сына... ...................... 39
Вариации на тему Кишварда Исакадзе ................. 40
По проселочной дороге шли крестьяночки домой... ...... 40
По проселочной дороге................................ 40
Какая прелесть: по дороге... .......................... 40
 
АННА КАЛАНДАДЗЕ
Была подруга у меня... ............................... 41
ТУМАН В ГОРАХ .................................. 41
Влюбленная сирень... ................................ 42
МИГ .............................................. 42
ИЗА ОРДЖОНИКИДЗЕ
Шепчут, шепчут твои пальцы... ....................... 43
С головы и до пят...  ................................. 43
Импровизации на темы Изы Орджоникидзе............. 44
РЕЗО АМАШУКЕЛИ
Пустяка порою нам хватает... .......................... 45
Импровизация на тему Резо Амашукели ................ 46
ПОСВЯЩЕНИЕ РЕЗО АМАШУКЕЛИ ................. 48
ДЖАНИКО ГЕОРГАДЗЕ
Я тщетно взывал к небесам о прощении... .............. 49
Импровизация на тему Джанико Георгадзе ............. 49
ОДИНОЧЕСТВО.................................... 49
ПАМЯТИ ДЖАНИКО ГЕОРГАДЗЕ ................... 50
ЛИЯ СТУРУА
СМЕРТНЫЙ ПРИГОВОР ............................ 51
ГУРАМ РЧЕУЛИШВИЛИ
ЛЮБОВЬ В МАРТЕ МЕСЯЦЕ ........................ 53
МЕДЛЕННОЕ ТАНГО ............................... 57
Импровизация на тему Гурама Рчеулишвили............ 64
ЕЛЕНА ГОГОЛАШВИЛИ
КУТУТА ........................................... 66
ВАХУШТИ КОТЕТИШВИЛИ
Пришли мы из небытия... ............................ 68
НИНО ТОРАДЗЕ
СКАЗКА О ПРАВДЕ ................................ 69
В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ............................ 71
 
ЗАЗА ДАРАСЕЛИ
“СТАРЫЙ МЕНЬШЕВИК” ........................... 73
ФИАЛКИ ПОД ЗИМНИМ СОЛНЦЕМ ................. 79
МОРИС ПОЦХИШВИЛИ
Время мимо нас проходит.............................. 82
ДЖАНСУГ ЧАРКВИАНИ
ГЛАС ВАЖА ПШАВЕЛА ............................ 83
С одним условием... ................................. 84
МАКВАЛА ГОНАШВИЛИ
ЖАЛОБА СТАТУИ ................................. 85
И смоет дождь следы… ............................. 86
ПРЕОБРАЖЕНИЕ, Перевод Олеси Николаевой .......... 88
ПРЕОБРАЖЕНИЕ, Перевод Г. Кебурия ................. 89
ИНГА ГАРУЧАВА
Сегодня родилась луна... ............................. 90
МЗИЯ ХЕТАГУРИ
Если случай вдруг вам улыбнется… ................... 93
РЕЗО ТАБУКАШВИЛИ
Скоро, скоро распрощаюсь я с небесной синевой... ...... 94
АНАНО ЧХОЛАРИЯ
САТИРИЧЕСКИЙ ЭКСПРОМТ ....................... 95
В РАЙ МОЕМУ БРАТЦУ ГЕОРГИЮ .................. 96
ДАВИД ГУЛУА
О ПОЭТЕ .......................................... 97
Бакур Гулуа... ....................................... 99
ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ТЕМУ ДАТА ГУЛУА .......... 102
Колдует призрак над пером... ........................ 104
120­е ЦАРСТВО ................................... 105
Никогда я не был Ахиллесом... ....................... 106
Прошу прощения, друзья... .......................... 107
 
СПАСИ, ВСЕВЫШНИЙ, НАШИ ДУШИ! ............. 109
РЕКВИЕМ ........................................ 110
ПИСЬМО СВЕРСТНИКАМ ......................... 113
ГИВИ СИХАРУЛИДЗЕ
Для кого я непутевый... ............................. 115
ЗАПОЗДАЛЫЙ ЗВОНОК ........................... 115
НЕМЫЕ СИМВОЛЫ ЖИЗНИ ....................... 116
СПАСИБО, ЛЮБАША! ............................. 118
Импровизация на тему ТАМРИКО БОЛКВАДЗЕ .......... 122
ДАВИД ГЕЦАДЗЕ
ЧИСТЫЙ ЛИСТ ................................... 124
МЕЛАНХОЛИЯ ................................... 125
НОСТАЛЬГИЯ .................................... 125
МАНАНА ДАНГАДЗЕ
Как не гордится прошлого годами... .................. 126
Зачем скулил всю ночь наш пес?....................... 126
ДАВИД ЗЕИКИДЗЕ
ДИАЛОГ СО СМЕРТЬЮ ........................... 127
ЗАВЕЩАНИЕ ..................................... 128
Напрасно смерть мне угрожаешь... ................... 129
НИНУЦА КОБАХИДЗЕ
Рассказики ........................................ 130
СКАЛА ........................................... 130
ЕЛОЧКА.......................................... 130
СОЛНЕЧНЫЙ ЛУЧИК ............................. 131
Я... ............................................... 133
В НЕБЕ ПЕЛИ КОЛОКОЛЬЧИКИ ДОЖДЯ ............ 133
СКОРО КАНИКУЛЫ ............................... 134
ПЕРЕЖИВАНИЯ СИРОТЫ В ДЕТДОМЕ ............. 135
ОКУТАННЫЙ ТАЙНОЙ УЧИТЕЛЬ .................. 136
 
О ЧЕМ БЫ Я ПОПРОСИЛА БОГА,
В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ ........................... 138
НАТУКА ХУНДАДЗЕ
СПАСЕННАЯ ЕЛКА ............................... 141
ФИАЛКА ......................................... 141
УРОК ИСТОРИИ .................................. 142
Т. ЦХВАРАДЗЕ
Веселится и стар, и млад... .......................... 144
Г. КЕБУРИЯ
Забыл я хвои аромат… .............................. 145
АННА КЕБУРИЯ
СВЕЧА ........................................... 150
НЕ СЕРДИ ТЫ МАМУ, ДОЧКА  ..................... 151
НАТО АРЧВАДЗЕ
ПОДРАЖАНИЕ А. АХМАТОВОЙ ................... 152
Когда разлука не тревожит... ......................... 152
Пока мечтаю я ночами... ............................ 153
Ты прости меня, родной... ........................... 153
ЛЮБИМЫЙ ШРАМ ................................ 154
Если бы цветы не увядали... ......................... 155
ГУГУЛИ КЕБУРИЯ
В АЛЬБОМ Д. Г. ................................... 156
ИМИР МАМЕДОВ
Приоткрылись ворота небесные... .................... 156
МИРЗА ГЕЛОВАНИ
Вокзал охвачен суетой,.............................. 157
СОСО ДЖУГАШВИЛИ (ИОСИФ СТАЛИН)
Бутоны розы раскрываются........................... 158
ЧАША, ПОЛНАЯ ЯДА ............................. 159
МЕРАБ ЧХИКВАДЗЕ
СТРАХ ........................................... 160
 
Ответ Марине Шенгелия. Квитанция за поцелуй ....... 161
КЕТЕВАН ЛОМИДЗЕ
На сером небе облачко белеет... ...................... 162
ВОКЗАЛ .......................................... 162
Не говори мне ничего, ведь я и так все знаю... .......... 163
СИНЕГЛАЗКЕ ..................................... 164
Воспоминание, как аромат сирени… .................. 165
Снимал он шляпу каждый раз... ...................... 166
Здороваясь, снимал он шляпу… ...................... 166
БЫТЬ ЧУДУ, ИЛЬ НЕ БЫТЬ, КТО ЗНАЕТ? ........... 167
ИМПРОВИЗАЦИЯ НА ТЕМУ МАИ ДЗИДЗИГУРИ ПОЛОВИНА МОЕГО СТОЛЕТИЯ ................... 168
ГЕЛА ДУМБАДЗЕ
ЛЮБЛЮ ЯБЛОКО ................................. 170
Я – БЕГУН ........................................ 174
БЕГЛАР .......................................... 175
ТАМАР ДОЛИДЗЕ
Я пьянею предвкушением любви... ................... 180
И этот ураган пройдет... ............................. 180
МЕТАМОФОЗЫ ПОГОДЫ.......................... 180
Остался ты во мне воспоминаньем... .................. 181
Нежданно муза поселилась .......................... 181
Что знала о любви я ................................ 182
Рассвет развеял грусть мою.......................... 182
Если б знала Ты .................................... 183
Ты уходил, но возвращался .......................... 183
Хотела бабочка вернуться, но ........................ 183
ГЕОРГИЙ СОСИАШВИЛИ
За Колючей Проволкой.............................. 184
ОТАР ЧИЛАДЗЕ
Первый день осени ............................... 193
ЭТЕРО ТАТАРАИДЗЕ
Посвящение Миндия.............................. 194
 
На диске записаны стихотворения и преводы в исполнении автора, и романсы:

А)
1. Стих К. Гамсахурдиа, музыка и исполнение Г. Кебурия
2. Перевод Г. Кебурия
3. Люблю любовь я, как наркотик
4. Молитва
5. Не могу ждать до утра
6. «Еще не вечер»


Б)
1. Прощальный гудок
2. Напомнит осень мне…
3. Женская логика
4. Мужская логика


В)
1. Памяти друзей
2. Песочные часы Квазимодо
3. Я любил, быть может
4. Эхо
5. До свадьбы
6. После свадьбы
7. Кроссворд
8. Софико Чиаурели
9. Ворон


Г)
1. Дисгармония души
2. Ты успокой меня Романс А. Вертинского
3. Где ж Вы теперь Романс А. Вертинского
 
Д)
С кем угодно ты пей и пой


Е)
1. Всем и никому
2. Я люблю тебя, как солнце муз. А.Шиловского


Ж)
Романс Караван. Слова Б. Тимофеева, муз. Б. Прозоровского

З)
Я тебе, столь недоступной


И)
Заезженная улица музыка и исполнение Зураба Лежава
Видео Г. Кебурия
Видео близких друзей Г. Кебурия


К)
Не пиши ты мне Слова Г. Кебурия, Муз. З. Лежава, Поет Т. Циклаури

Л)
В гостях у Г. Кебурия


М)
Поёт Г. Кебурия
 

 
КЕБУРИЯ ГЕОРГИЙ (ГУГУЛИ) НИКОЛАЕВИЧ

 
Родился 10 ноября 1936 года. По образованию инженер-механик. В 1960 году окончил факультет механизации Груз. Сельхоз. института. В
1962 году окончил философский фак-тет Тбилисского гос.университета.
Последнее место работы: начальник Управления агроэкологии Министерства сельского хозяйства Грузии. Был ответственным секретарем Межправительственной комиссии по экологической безопасности. Принимал участие в качестве делегата в международных конгрессах по вопросам климата в разных странах. Научный труд “Концепция экологической безопасности человечества” в 2010 году был отмечен Национальной премией Грузии.
Читал лекции по истории авиации и воздухоплавания в Авиационном институте Грузии. Издал книгу “История покорения неба – от мечты до реальности”. Мерия г. Тбилиси и министерство обороны Грузии в 2018 году, издали книгу “Покорители неба”. Автор научных трудов и изобретения.
Издал  сборник  стихотворений  и  переводов  грузинской  поэзии и прозы на русский язык. Издал книгу стихотворений и переводов на грузинский язык. Член Творческого союза писателей Грузии. За краткий поэтический пересказ поэмы Шота Руствели “Облаченный в шкуру тигра”, изданный мэрией г. Тбилиси, удостоен звания лауреата премии  имени  Иване  Мачабели.  Лауреат  Международной  премии
«Золотой витязь». В 2016 году перевел с грузинского на русский (в поэтической форме) “Десять заповедей” Мамуки Салуквадзе. Член Международного культурно-просветительского союза “Русский клуб”, член Пушкинского общества “Арион”.
Лауреат Международного литературного форума «Золотой витязь»
2016 года. Кавалер ордена “За трудовую доблесть” и медалей.
Отец двух дочерей и трех внуков. Автор нескольких пьес и сценариев.
Контактный тел: Моб: 595-57-41-94                Дом: 223-57-35. E-mail: keburiaguguli@gmail.com
 






































НЕВЫДУМАННЫЕ
 
https://giorgikeburia.blogspot.com/
 
ISBN 978-9941-457-99-9
 
ИСТОРИИ
 





 
 
Георгий (Гугули) Кебурия

















НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ





4-е издание, дополненное














ТБИЛИСИ
2018
 
684 Гр-5 (2Г)
894-631 (479-22) К-33







Графика Анны Кебурия




Издано мэрией г. Тбилиси в 2002 году


Русским культурно-просветительским обществом Грузии книга признана
«Лучшей книгой 2002 года»



При оформлении обложки допущена небольшая оплошность:
на фотографии автору всего лишь 21 год.
Увы, от того счастливого времени осталось лишь ЭХО...









© Г. Кебурия, автор, 2018


© Анна Кебурия, оформление, 2018
ISBN 978-9941-457-?
 
Некий писатель сказал, что в Грузии больше грузинских поэтов, чем самих грузин. Гугули Кебурия – русскоязычный грузинский поэт, но поэт истинный!
Думаю, этим достоинством и привлечет он внимание русскоязычных любителей поэзии.
В добрый путь, Гугули! Чабуа АМИРЭДЖИБИ

Тбилиси. 15.09.98.


Впервые стихи Гугули Кебуриа были напечатаны в прош- логоднем номере нашего журнала. Так что к выходу первого его лирического сборника у Гугули Кебуриа уже был «свой» читатель.
Истоки феномена «русскопишущих» поэтов-грузин восходят к началу прошлого столетия. Гугули Кебуриа продолжает ту вековую литературную традицию, которая, кстати, почти, совсем, не исследована.
Вернемся, однако, к самому Гугули Кебуриа – его стихам и прозаическим опытам. (Кстати, у него есть также успешный дебют в переводческой сфере).
Все то, о чем пишет Гугули Кебуриа, – глубоко прочувствовано. Поэтому поэтическая искренность (так же, как и человеческая) одно из его несомненных достоинств.
Для русскоязычного читателя знакомство с книгой Гугули Кебуриа будет равносильным знакомству с миром типичного интеллигентного тбилисца на рубеже двух столетий.
Уверен, это знакомство будет интересным и не поверхностным. Гарантом этого служит тот внутренний нерв, который постоянно ощущается в стихах Гугули Кебуриа и вся богатая палитра его
творчества.
ЗАЗА АБЗИАНИДЗЕ, критик, главный редактор журнала «Литературная Грузия»
22.VI.1999 г.

_ 3 _
 

 



_ 4 _
 
О ЛИТЕРАТУРЕ ВООБЩЕ, И В ЧАСТНОСТИ...


<К ПОРТРЕТУ СТАРОГО ГУСАРА>

Смотрите, как летит, отвагою пылая... Порой обманчива, бывает седина.
Так мхом покрытая бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.
М. Ю. Лермонтов

По профессии я эколог, а литературной деятельностью стал заниматься с осени 1996 года. Скорее всего, не исключено влияние возраста, когда начинаешь подводить итоги или одолевает тоска по тому, чего уже не будет. А может быть, это просто блажь?!
«Болезнь»  эта  сопутствует  человечеству  во  все  времена  и  во всех поколениях. На благодатной почве среди миллионов слабых стихов рождаются и бессмертные шедевры.
И. Бродский в своей Нобелевской лекции в 1987 году отмечал:
«Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтобы завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить свое отношение к окружающей его реальности, будь то пейзаж или государство, чтоб запечатлеть душевное состояние, в котором он в данный момент находится, чтоб оставить – как он думает в эту минуту – след на земле... Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку... Стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения».
Сколько бумаги порой изводят люди, но, в лучшем случае, иногда остаются в истории литературы как авторы одного стихотворения. А порой, хоть автор и не запоминается, но само стихотворение надолго переживает своего создателя.

Я, например, не могу удержаться от соблазна предложить читателю одно стихотворение, которое помню с детства, хотя, к сожалению, имя автора (кажется, Бахметьев) позабыл.
 
Чьими лапами грубыми, сильными Тебя бросили в дебри трущоб. Отцветают глаза твои синие,
И бледнеет румянец щек.

Не по возрасту стала ты хилою, Не по возрасту складки морщин, Жизнь твоя, как березка унылая, Затерялась в изгибах лощин.

Слышишь, там, в синем омуте вечера, О любви и о счастье поют.
А тебя? Где тебя искалечило? Взяли волю и свежесть твою.

И теперь вот знакомой дорогою, По мужчинам равняя свой взгляд, Ты идешь с затаенной тревогою
К черной пасти угрюмых шахт.

И день целый стоишь у конвейера, – Шум машин, вихри пыли, жара, – Проклиная все то, чему верила
И чему поклонялась вчера.

Но об этом молчи! Ветер яростный
Налетит, как сорвиголова,
И развеет по тундре безжалостно
Горькой правды святые слова.

Он развеет слова... Но страдания, Жажду встреч и желание жить, Раз, увидев в твоем увяданье,
Уж никто не сумеет забыть.
 
Не сумеет забыть эту жуткую
Правду нашей убогой земли
И глаза, что цвели незабудкою, А теперь уж совсем отцвели.

Никто сегодня и не помнит о Владимире Чимакадзе, а какой поэт не захотел бы поставить свою подпись под его коротеньким стихотворением. Увы, сегодня оно звучит уже, скорее всего, как эпитафия.

Это было когда-то и где-то,
Впрочем, может быть, не было этого. Ваша комната, полная света,
И халатец из ситчика светлого.

Растерял я когда-то и где-то
Все, что было хорошего, светлого. В вашу комнату, полную света,
Как попасть мне из хаоса этого?

Поэты   часто   ссылаются   на   голос   свыше,   призывая   в свое  оправдание  Господа,  но  забывая  о  том,  что  порой  он
«подшучивает» над нами, потому что шедевры рождаются, только когда он сам вселяется в души поэтов. Тогда их уста становятся божественными, как у бессмертных. Поэтому гениальные поэты
– исключение из правил.
Гений Чаадаева понимал гениальность Пушкина и поэтому призывал его: «Киньте крик к небу – оно вам ответит!» Но это доля лишь избранных, ибо подавляющее большинство, обращаясь к Богу, слышит только свое, же эхо, принимая его за глас Божий, или благословение музы. Не будем осуждать их за это. Время платит им забвением. Это неизлечимая, безболезненная болезнь человечества, и дай Бог, чтобы она была единственной.
Впрочем, я согласен с поэтом Михаилом Квливидзе, когда он пишет, что его «Монолог Иуды» уже существовал до него, а он всего лишь воспроизвел текст.
 
Когда кто-то как бы диктует вам, то процесс стихонахождения оказывается чем-то сродни составлению мозаики: если какой-то фрагмент искажает картину, это сразу бросается в глаза. Зато как вы по-детски радуетесь, когда находите нужное слово, и оно точно ложится в заранее отведенное место. Хотя вся эта гармония
– из области техники письма, профессионализма, но вдохновение
– создание капризное. Не многим хватает силы воли прекратить писать, когда оно иссякает и стихотворчество превращается в рифмоплетство.
Мотивы, побуждающие к стихосложению, порой необъяснимы. Иногда это просто желание как-то зафиксировать свое пребывание на свете, ведь со временем 99,9% живущих предаются забвению, и этому пытаются противостоять, «увековечивая» свои имена повсюду, вплоть до скал и заборов и т.д., и т.п.
По большому счету, тема – «что в имени твоем» – слишком хрупка и недолговечна, ведь цивилизации, а «в недалеком будущем» и все человечество навсегда сойдут со сцены. Мы обречены самим фактом своего существования, – это рождает наш пессимизм, но это и стимулирует нашу любовь к жизни и желание поделиться этой любовью с другими. Люди продолжают жить в своих произведениях чисто символически, ибо все-таки главное в творчестве – сам результат, а не автор.
Поэзия не признает ни политических, религиозных и географических границ, ни возрастных ограничений. Все многообразие жизни расцветает в творениях автора и придает вкус его плодам.
Стихотворения несут в себе закодированные гены их авторов и, как живые организмы, из поколения в поколение продолжают существование, как цветы или ягоды, украшая и чем-то даже оправдывая смысл нашего бытия.

* * *
На мои стихи мой друг Нато Арчвадзе часто писала пародии. Из этого материала я потом составлял диалоги, так что она вполне законный соавтор соответствующего раздела книги, за что я и приношу ей глубокую благодарность.
 
Реакция моей дочери выразилась в форме рисунков, и я с удовольствием поместил их в книге в надежде на то, что через них будет, протянут мост к молодому поколению.
Эпиграфы  –  отправные  точки  путешествия  в  мир  поэзии, они, как камертоны, подсказывали интонацию, настроение, хотя иногда подбирались позже, вдогонку к стихотворению. Кроме авторских,  в  книге  встречаются  эпиграфы  из  поэтов  разных эпох и стран, что продиктовано желанием автора придать своим стихам общемировое звучание, приобщить индивидуальное, национальное восприятие к всемирному поэтическому эсперанто.
Мои переводы далеки от подстрочника, они возникли скорее как ассоциации, как родственное состояние души. Иногда мой перевод имеет с оригиналом лишь общую «станцию» отправления. Используя оригинал как трамплин, я в полете остаюсь наедине с самим собою, ибо таким образом все равно подхожу к вершине истины гораздо ближе, чем, если бы упрямо пытался дословно передать содержание стихотворения.
Бальмонт,    переводивший    «Витязя    в    тигровой    шкуре»
гениального Шота Руставели, приводил слова Сервантеса о том,
«...что всякий перевод похож на узорную ткань, показываемую с изнанки...». Но есть ткани красивые и с лица, и с изнанки. Интересно мнение Беллы Ахмадулиной о сущности перевода: «...Я рассматриваю перевод, как любовь одного человека к другому...
Мне кажется, что подстрочник – это дитя, если можно так сказать, которое беззащитно, оно потеряло ту жизнь, в которой жило на родном языке, и еще не определило новой жизни. Пока это только дитя, с которым можно сделать все, что угодно, и лишь настоящее искусство поставит, направит, усыновит это дитя, сделает его не только своим ребенком, но отнесет ко всему миру, чтобы весь мир принял его в свои объятья.
...Мы  говорим  о  пределах  вольности  перевода.  Я  думаю, что математическим способом не удастся вычислить должный предел.
...Я считаю, что истинно точным перевод можно сделать путем каких-то неточностей, потому что потери при переводе с одного языка на другой обязательно бывают».
 
За стихотворениями нет конкретного образа, в них больше стремления   к   недоступному   Идеалу   Любви,   который,   как линия горизонта, недостижим. Но в них фигурируют и образы, сочетающие в себе и божественное, и сатанинское начало.
Сколько душевных сил и переживаний потрачено в мире на поиски идеальной любви, и сколько грехов на совести обеих сторон во все времена и у всех народов. Но жизнь повторяется во всех ее проявлениях, и мы опять летим, как бабочки на свет, опаляя крылья.
Ларошфуко в «Maximes» писал:
Une vie sans passions ressemble’a la mort. Жизнь без страстей подобна смерти.
Но разве справедливо то, что бессмертники и незабудки рождаются только ценою страданий. Эльдар Рязанов писал:

Все я в доме живу,
В том, который снесли и забыли, Я на службу хожу,
Ту, где должность мою упразднили. От мороза дрожу,
Хоть метели давно отшумели, И по снегу брожу,
Что растаял в прошедшем апреле.

Гете говорил, что за всю жизнь он был счастлив всего семь минут.
На Востоке продолжительность жизни определялась только теми драгоценными минутами и днями, которые приносили людям  незабываемую  радость.  Поэтому  на  кладбище  можно было встретить могилу с эпитафией, гласившей, что ага такой- то прожил три года и три месяца, хотя уходил из жизни в весьма преклонном возрасте. Так пусть будет благословенна Божья благодать, именуемая Поэзией.
Вспоминается стихотворение, посвященное Ириной Одоев- цевой Николаю Гумилеву:
 
Вьется вихрем вдохновенье По груди моей и по рукам, По лицу, по волосам,
По цветущим рифмами словам. Я исчезла, я – стихотворенье, Посвященное вам.

В этой книге хотелось бы высказать все – от первого крика до последнего вздоха, но «еще не вечер» и эхо моей «последней осени» длится всю оставшуюся жизнь. Так что дай вам Бог, дорогой читатель, настоящей любви, той самой, когда ближнего любишь  больше  самого  себя,  ибо  тот,  кто  любит  всех,  не любит никого. Все остальное лишь ступеньки на дороге к ней, единственной и неповторимой.
 
 

 


Разыгралась карта козырная: Подфартило – ставка на туза! Дама пик, как карта роковая, Счет подводит – кончена игра!
 
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ


Что было, то и теперь есть, и что будет, то уже было; и Бог воззовет прошедшее.
Екклесиаст, 3, 15


Эта история могла произойти в любой стране и в любое время

Добрый день, дорогой читатель! Впрочем, может быть, уже вечер, хотя я предпочла бы, чтоб моя исповедь попала вам в руки поздней ночью. Это самое лучшее время для размышлений и уединения со своими мыслями. Я люблю читать по ночам, чем и испортила себе зрение и вынуждена теперь носить очки, за что в школе меня прозвали лягушонком, хотя где они видели лягушонка в очках?!
В общем, я такая же читательница, как и вы, но мне необходимо было рассказать кому-либо то, что со мной случилось, а излить душу оказалось некому, так как все отвернулись от меня, кроме… Впрочем, не буду забегать вперед. Расскажу все по порядку. Меня с детства к нему приучили. Уроки всегда готовы, в комнате чисто и убрано, несмотря на то, что мой пес обожает устраивать войну  с  призраками,  пользуясь  моим  отсутствием.  Он  даже
научился открывать двери, приподнимаясь на задние лапы.
Я никогда не опаздывала в школу, и как тут опоздаешь, когда мама работает учительницей в той же школе. Но самый главный в доме – папа. Он у нас полицейский и, несмотря на то, что целый день наводит порядок в городе, дома продолжает делать то же самое, на том же высоком профессиональном уровне. Заслышав его шаги еще на улице, наш пес уже бежит к двери с тапочками в зубах и радостным лаем возвещает, что явился его коллега, что на посту идет смена караула и, наконец-то, он может спокойно поспать.
В общем, дома было все тип-топ. Семейный поезд катился по привычному, и казалось, по раз и навсегда установленному
 
расписанию. И, вроде бы, ничто не предвещало ни опозданий, ни тем более крушения…
То, что я получу золотую медаль, ни у кого не вызывало сомнений, ведь у меня был рекордный рейтинг – за все время учебы я не получила ни одной четверки. Но вдруг случилось непредвиденное.
В третьей четверти я умудрилась схватить несколько двоек. Даже к землетрясению мама отнеслась бы более спокойно. Грянул гром среди ясного неба, – я влюбилась, но это еще мягко сказано. Я вдруг вылетела из поезда и скрылась в облаках.
Во сне и наяву я, как в бреду, говорила со своим возлюбленным, хотя мы при встрече не успели переброситься даже парой фраз. Впрочем, я опять забегаю вперед.
Мой одноклассник как-то пригласил меня на спектакль в театральном институте. Я ему нравилась, и он как-то даже попытался меня поцеловать, но, получив увесистым учебником по голове, прекратил ухаживания. На этот раз я была приглашена скорее его братом, причем мой одноклассник настаивал на том, что приглашена, только я и никто другой из нашего класса. Сначала я была приятно удивлена такому вниманию, но потом догадалась, что мой друг расписал меня, типа того, что такая она умная, талантливая и, к тому же, недотрога, любит церковное пение и т.д., и т.п., чем поневоле вызвал у него интерес к моей персоне. В некотором смысле он не грешил против истины. Я, как белая ворона, разительно отличалась от своих ровесниц. Из- за своего пуританского воспитания я смущалась, когда девочки рассказывали о своих приключениях, смакуя подробности. В таких случаях я уходила от них подальше или находила себе какое-нибудь занятие. Зная мою слабость, они порой начинали болтать о сексе при мне и резвились, наблюдая за тем, как я краснею и затыкаю уши.
Так я попала на спектакль. Я не помню, о чем была пьеса. На сцене я видела только одного актера, в котором по пышной шевелюре сразу узнала брата моего одноклассника и, как только
 
он  произнес  первую  фразу,  мгновенно  переключилась  на  его волну.
По ходу пьесы он читал стихи, но надо было слышать, как он их читал. Его голос завораживал, пронзительный взгляд проникал прямо в душу, глаза горели внутренним светом, одухотворенное лицо пылало, а тембр голоса долго ласкал слух, и я уже не слышала других актеров. Я была околдована и потрясена. Когда мы пошли за кулисы поздравлять его, то, по-видимому, я смотрела на него такими восторженными глазами, что, смутившись, он, как и я, потерял дар речи. Мой дружок попытался разрядить обстановку, сказав, что идет ловить такси, а мы можем пока поделиться впечатлениями.
Мы некоторое время стояли, молча, не в силах оторвать глаз друг от друга. Казалось, он хотел мне что-то сказать, но вдруг, передумав, неожиданно обнял меня так сильно, что я даже не смогла пошевелиться, и крепко поцеловал прямо в губы. Я чуть не потеряла сознание, меня будто током ударило. Когда я пришла в себя, то мой одноклассник теребил меня, спрашивая, где его брат, такси уже ждет. Я сказала, что его позвали к режиссеру и нам лучше не ждать его. Не помню, как мы доехали домой, разговор не клеился, я отвечала невпопад. Помню только, как удивился мой одноклассник, когда, выходя из машины, я вдруг поцеловала его в щеку.
– За что? – спросил он.
– Мне спектакль понравился, – ответила я.
С того дня я уже не могла думать ни о чем, кроме как о том поцелуе. Всю ночь пыталась писать стихи о любви, но ничего не получалось.
Утром впервые опоздала в школу. Мне казалось, что весь класс уже знал о моем падении. Когда учитель вызвал меня к доске, я весело сообщила ему, что задание не выполнила, и он смело может поставить мне двойку. Учитель так и остался с открытым ртом, за что мой дружок обозвал его удивленной лошадью. В школе начался переполох. Мама, которая контролировала каждый мой
 
шаг, никак не могла доискаться причины моего умопомрачения, как она объясняла мое поведение. Всем было ясно, что я влюблена, но в кого, было неизвестно. Мой дружок хранил стоическое молчание. Строились разные догадки, в общем, тема стала волновать умы и языки наших сплетниц, но мой герой был вне зоны их умозаключений. Мы не встречались, мне никто не звонил, так что зацепиться было не за что. На вопросы домашних я отвечала, что это просто головные боли, связанные с расцветом весенних аллергенов. Папа пытался снабжать меня таблетками, которые ему приходилось принимать после травмы головы, полученной им при усмирении хулиганствующих демонстрантов. Я  их  скармливала  нашему  псу,  который  прикрывал  меня  и вообще был поразительно понятлив. Мне иногда даже казалось, что в прошлой жизни он был человеком, и не простым, а очень хорошим человеком. Понимал он меня на телепатическом уровне. Стоило мне подумать, не пора ли выгуливать его, как он уже стоял у дверей с ошейником в зубах. Все эти дни он не отходил от меня и, положив голову мне на колени, смотрел с таким пониманием, что я готова была рассказать ему все, как лучшему другу.
Мне хотелось признаться во всем маме, но я представила ее реакцию на то, что ее дочь целовалась в кулисах студенческого театра  с  почти  незнакомым  молодым  человеком,  причем  вот так сразу, не успев переброситься с ним даже парой слов. Нет! Она бы мне просто не поверила. Мама призвала на помощь весь свой педагогический опыт. Сначала доверительно рассказывала о своем первом поцелуе в школе, пыталась вызвать меня на откровенность, но я сразу, же сказала, что мои одноклассники не тема для обсуждения. Тогда мама перевернула пластинку.
– Интересно посмотреть на твоего виртуального поклонника,
– говорила она. – Разве нормальным юношам может нравиться двоечница? Наверное, он и сам двоечник.
В конце концов, она решила, что на меня нашла блажь, и я по ночам мечтаю о каком-то герое романа или кинофильма, потому что на горизонте никого не было видно. Я никуда, кроме школы
 
и церкви, не ходила, и ко мне никто не приходил. Бедная мама терялась в догадках, но ничего не могла сказать отцу, который каждый вечер требовал у нее отчета о том, где я была и с кем, что ела и когда собираюсь исправить оценки. Но и полицейские методы оказались бессильны.
Я мечтала о том, чтобы хоть раз увидеть его, но не могла, же я первой позвонить ему. У него, наверное, столько поклонниц! Может, уже и не помнит меня. Я стала чаще ходить в церковь. Не могу сказать, что я из числа тех, кто истово молится, целуя образа, но сама атмосфера, аура святости, запах ладана, песнопения, утешали меня и, как спасательный круг, подавали надежду на то, что я смогу выплыть из моря неопределенности, бушующего в моей душе. Ведь даже самая горькая, правда, лучше неопределенности.
Если б я узнала, что он любит другую, а эпизод со мной для него так и остался всего лишь шалостью, может быть, я ушла бы в монастырь, но мой отец не пережил бы этого. Он обожал меня настолько, что даже принял кое-какие меры. Ну, какие меры мог принять полицейский? Однажды, возвращаясь из церкви, я обнаружила, что на почтительном расстоянии меня сопровождает полицейская машина. Тогда я объявила отцу, что, если он не снимет «наружку», то я перестану ходить в школу. И он сдался под давлением матери, которая горячо доказывала ему, что с таким же успехом он может установить наблюдение за Аленом Делоном или Ди Каприо.
Но в один прекрасный день занавес поднялся неожиданно для всех и в первую очередь для меня самой.
Церковь находилась недалеко от нашего дома, и я всегда ходила туда пешком. В тот день я задержалась дольше обычного. И  с  грустью  думала  о  том,  что  даже  церковный  бальзам  не может снять с меня то наваждение, от которого я никак не могла освободиться. Я не знаю, какие ощущения испытывают люди, когда любят, но я практически не могла, ни о чем думать. Мне необходимо было увидеть его, чтобы или окончательно утонуть,
 
или хоть на секунду выплыть, глотнуть воздуха и оглядеться вокруг.
Еще до того, как я вошла в подъезд, у меня екнуло сердце от странного предчувствия. У почтовых ящиков, спиной ко мне стоял молодой человек. По пышной шевелюре не трудно было догадаться, что это был Он. Я замерла, как парализованная. Он резко обернулся, и… повторилась сцена, ниспосланная нам самим Богом за кулисами студенческого театра. Мы не могли оторвать глаз друг от друга и не могли вымолвить ни слова. Вдруг какая-то неведомая сила бросила нас в объятия друг к другу. И мы потеряли счет времени. Ощущения мои невозможно описать словами, даже великая музыка тут бессильна. Я чувствовала себя так, как будто, не умея плавать, попала в бушующее море и неожиданно для самой себя оказалась в родной стихии. Когда пришла в себя, то рядом никого не было. Как в полусне, я поднялась домой. Не было сил открыть двери своим ключом, пес уже заливался лаем, узнав мои шаги, а мама стояла в дверях. Окинув меня встревоженным взглядом и не скрывая иронии, она спросила:
– Ты была в церкви? – и на мой кивок головы добавила:
– По-моему, тебе самое время туда возвращаться.
– Я немного прогуляюсь, – ответила я.
Пес тут же ринулся в  комнату и  вернулся с ошейником в зубах. В скверике, перед нашим домом, я встретила своего одноклассника с огромным сенбернаром. Мой терьер попытался, было запугать его лаем, но, увидев, что тот не обращает на него никакого внимания, начал заигрывать с ним. Внушительные габариты новой знакомой его почему-то не смущали.
– Откуда у тебя это чудовище? – спросила я.
– Мой брат собирался в горы с ним, да все некогда. Вот я его и пасу. Кстати, на его счету несколько спасенных туристов,
– ответил он с такой гордостью будто бы сам, рискуя жизнью, вызволял замерзающих людей из снежного плена.
– А где твой брат? – поинтересовалась я.
– К тебе намылился, он же без памяти от тебя.
 
– Я тоже, – с вызовом сказала я.
– И когда же вы это успели? – поинтересовался мой друг.
– А пока ты собаку выгуливал. Что, завидно? – съязвила я.
– Да нет, мне даже приятно, что ты будешь играть в нашей команде, только учти, с моим братом нелегко будет общаться. Он у нас нестандартная личность.
– Так ведь и ты мне все время твердил о том, какая я необыкновенная, хотя порой и обзывал лягушонком.
– Ну, теперь тебя не узнать. Теперь ты царевна-лягушка.
– А ты думал, что я так и останусь на всю жизнь гадким утенком?
Мой друг поднял руки, как бы сдаваясь в плен:
– Ты превратилась в прекрасного белого лебедя, но я, как друг, хочу предупредить тебя, что мой брат вряд ли соответствует тем параметрам, которые приемлемы для твоих родителей.
– Если ты имеешь в виду то, что у него много поклонниц, то не забывай, что лебеди моногамны и настолько сильно любят друг друга, что когда погибает один из них, то другой, поднявшись высоко в небо, сложив крылья, камнем падает вниз и разбивается насмерть, не перенеся разлуки.
– Да я не об этом. Дело в том, что мой брат в партии зеленых, оппозиционной правительству, он участвует в демонстрациях протеста, а это вряд ли придется по вкусу твоему папочке. Он ведь у вас блюститель порядка. Вот, кстати, и твой лебедь прилетел.
Собаки, отдыхавшие у наших ног, вскочили и запрыгали вокруг моего возлюбленного.
– Ты был у нас? – спросила я.
– Да. Просил у мамы твоей руки, – был ответ.
– Ну и как?
– Сначала она не врубилась, потому что, передав ей букет с цветами, я сразу же стал говорить о предложении руки и сердца. Я, говорит, уже давно замужем, а моей дочери нет дома. Может, вы сначала ее спросите?
– Ну, а ты?
 
– Да вот, пришел спросить твоего мнения по этому поводу. В нашу беседу вмешался младший:
– Вы тут выясняйте отношения, а я пойду домой, собаку пора кормить, – сказал он почему-то обиженным тоном и, забрав сенбернара, удалился.
Когда мы пришли домой, первый вопрос мамы был:
– Где вы учитесь?
– Заканчиваю театральный, – ответил мой жених.
– Тогда понятно. Надеюсь, вы не всегда перевоплощаетесь?
– Может быть, это входит в привычку со временем, но я пока еще дебютант.
– Ну что ж, вы пока репетируйте, а на просмотр спектакля надо будет пригласить отца. Сейчас у нас все равно нет кворума для решения столь важного вопроса.
Мы скрылись в моей комнате, собака незамедлительно последовала за нами. Она с интересом обнюхивала ботинки моего жениха, и все время крутилась вокруг него.
– Ты даже моему псу понравился, – сказала я.
– Я тут непричем, – рассмеялся он. – Мои ботинки пахнут моей собакой, и она, видно, пытается понять, почему я пришел в ее обуви.
Моя мечта с каждым мигом становилась реальностью.
Я все время держала жениха за руки, как бы убеждаясь в том, что все это не сон.
– Я знаю, что театр твое призвание. Мне нравится то, что ты увлекаешься альпинизмом, но зачем тебе лезть в политику? Это ведь очень опасно.
– Я не могу равнодушно смотреть на то, как копаются в мусорных баках люди, конкурируя с собаками, кошками и крысами. Олигархи ради кошелька губят природу, травят воду, воздух и выкачивают последние запасы природных ресурсов. Я пытаюсь спасти не только нас с тобой, но и наше будущее.
На кухне вовсю свистел чайник, пес лаял на нарушителя спокойствия,  а  мама  говорила  по  мобильнику,  докладывала
 
отцу о ЧП в нашем доме. Наконец она позвала нас к столу. Я, удивленная, уставилась на него. Ведь в тот день у нас почти ничего особенного не было, а тут стол уставлен яствами, ощущается аромат грузинского чая. Мама оказалась на высоте, выложив все свои запасы.
– Прошу к столу, – сказала она. – Простите, но отец задерживается на работе. Он не советовал появляться в центре города, у правительственных зданий опять беспорядки. Он надеется, что завтра вечером вы сможете встретиться в спокойной атмосфере. Мы с удовольствием познакомимся с вашими роди- телями.
Мама включила телевизор. Полицейские, как римские легионеры, прикрываясь щитами, теснили демонстрантов. Те забрасывали их камнями. Туман слезоточивых газов стелился по земле. Диктор объявил, что для разгона демонстрации на помощь полицейским вызван спецназ.
И  тут  опять  произошло  непредвиденное.  Мой  жених  (для меня это слово звучало, как незнакомое иностранное выражение, о котором следует справиться в лексиконе), итак, мой жених, побледнев и извинившись, вдруг заспешил к двери.
– Куда вы? – удивилась мама.
– Родители будут нервничать, я к вам завтра приду обязательно,
– сказал он и вышел.
Мой пес рвался его провожать, но, пока бегал за ошейником, моего жениха и след простыл.
Отец пришел поздно ночью, злой, голодный, и первым его вопросом было:
– Кто он? Чей сын?
Узнав, что мой жених сын известного киноактера, помрачнел и сказал:
– Эта семейка давно состоит у нас на учете. Отец неоднократно задерживался за превышение скорости, езду в нетрезвом виде, драки на светских тусовках, а сын состоит в активной оппозиции правительству и часто выступает на митингах протеста.
 
Мама пыталась возразить, но отец резко оборвал ее:
– Обществу нужна стабильность и спокойствие для решения всех проблем, а они только путаются под ногами и тормозят движение. Я не намерен выдавать единственную дочь за какого- то смутьяна. По ним тюрьма плачет. Чтоб его ноги не было в нашем доме, – и, так и не поужинав, удалился в спальню.
Мама последовала за отцом, по дороге бросив на меня негодующий взгляд.
Через час они вошли в мою комнату, и мы долго беседовали о положении в стране. Когда я слушала отца, то поневоле соглашалась с его доводами, но когда вспоминала аргументы жениха, понимала, что он прав. Спорить с отцом было бесполезно. Он краснел от негодования, мама кричала мне:
– Замолчи! Ты убьешь своего отца, – и бежала за каплями.
Во избежание эксцессов я замолкала. В эту ночь мне снились кошмары. Мой пес скулил во сне, наверное, ему снился сенбернар или он проклинал свою холостяцкую судьбу.
Утром я не пошла в школу, потому что занятия отменили. В городе было объявлено чрезвычайное положение. Отец впервые ушел на работу, не поцеловав меня.
Мама  сидела  у  моей  кровати,  пытаясь  как-то  утешить,  но она не могла пропустить дежурство и вскоре ушла в школу. Я пыталась дозвониться к любимому, но телефон был отключен.
Абеспорядкивгороденарасталискаждымчасом.Демонстранты требовали отставки правительства. Хулиганствующие молодчики жгли машины, разбивали витрины, мародеры грабили магазины. Все это показывали по телеку, и я пыталась найти среди демонстрантов своего жениха, но безуспешно. Наконец я дозвонилась до своего одноклассника. Он тоже искал брата, но не мог его найти. Я хотела пойти в центр города, но он просил меня не делать этого, и обещал сообщить сразу, как только узнает что-либо.
Уже стемнело. Я с волнением, как затравленная, смотрела, как  разгоняют  демонстрантов  полицейские  и  спецназ,  орудуя
 
дубинками, стреляя резиновыми пулями и пуская слезоточивый газ, и не сразу расслышала телефонный звонок.
– Я нашел его. Он в реанимационном отделении Центральной больницы, еду сейчас туда. Подробности перезвоню. Жди дома.
– Нет! – закричала я в трубку. – Что с ним? Я приеду.
– Он, к счастью, отделался переломом ребра, а его друг избит до полусмерти.
Я бросилась в больницу. В реанимацию не пускали, но мы, достав в гардеробной халаты, проникли, помогая санитарам таскать носилки. Даже в коридоре не было свободного места. Полицейские лежали вперемежку с демонстрантами.
У моего жениха все лицо было в кровоподтеках, грудь перебинтована.
Он утешал лежащего рядом друга, уверяя в том, что им еще повезло, ибо лучше быть раненым здесь, чем покойником в морге. Оказывается, друга избивали четверо полицейских, а он вступился. Хорошо, ребята успели подогнать машину скорой помощи, и их сразу же доставили сюда.
В палату вошел врач и распорядился:
– Вам, молодой человек, первая помощь оказана, можете отправляться домой на постельный режим. Вы, девушка, приберите постель. У нас тяжелораненый, а мест не хватает.
Ребята, дожидаясь меня, вышли в коридор, а в палату внесли полицейского с перебинтованной головой. Его осторожно переложили на ту же койку, где до этого лежал мой жених. Взглянув на раненого, я чуть не потеряла сознание. Это был мой отец.
– Отец! Папа! – кричала я, и, вероятно, мой истошный вопль привел его в сознание. Узнав меня, он прошептал:
– Позвони маме.
Я бросилась в коридор к ребятам за мобильником и увидела ужасную картину. Мой жених рыдал, закрыв лицо руками и повторяя:
– Это он! Это он! Теперь я потерял ее навсегда!
 
Брат теребил его, пытаясь понять, в чем дело.
– Что случилось? Объясни! Я ничего не понимаю!
– Это ее отец! Он командовал теми, кто избивал нашего парня, и я бросил в него камень, чтобы отвлечь полицейских. Иначе мы не смогли бы спасти его. Все кончено!
Тут я потеряла сознание. До сих пор еще как-то держалась, но перенести такое было выше моих сил. В чувство меня привел голос мамы, кричавшей:
– Убийцы! Убийцы! – и обращавшейся ко всем сразу.
В больницу ее привезли коллеги отца. Я не могла войти в палату, боялась взглянуть в глаза отцу, не могла видеть его, обычно такого сильного, умирающим. Тупо смотрела, как полицейские уводят моего любимого в наручниках. Не помня себя, бросилась к ним:
– Ведь он не знал, что это мой отец! Он не виноват! Один из полицейских отвел меня в сторону:
– Если ты хорошая дочь, то дашь нам показания. Он пытался убить полицейского, и просто случайно им оказался твой отец. Такое никому не прощается.
Случилось самое страшное из того, что могло случиться, и все дальнейшее потеряло для меня всякий смысл.
Отец мой скончался во время операции, не выдержало сердце. Оказывается, он уже перенес несколько инфарктов на ногах, а мы ничего не знали об этом.
Мать кляла и меня, и правительство, и оппозицию. Мой жених, тем временем, томился в тюрьме, перед которой митинговали представители оппозиции, требуя его освобождения.
Дом потерял опору, и мне казалось, что стены готовы каждую минуту обрушиться на меня.
Я металась между могилой отца, тюрьмой и церковью, где в молитвах пыталась найти утешение или хотя бы какой-то выход из того невыносимого состояния, в котором находилась.
Если   бы  я   содействовала   осуждению   своего   любимого, то  мне  было  бы  обеспечено  блестящее  будущее,  поскольку
 
правительственные круги использовали бы меня, как козырную карту в дебатах с оппозицией. Но для меня это было равносильно самоубийству. Даже как-то сразу постаревшая от горя мать со временем перестала бы уважать меня. Ну, а я превратилась бы в живой труп. Среди нас, к сожалению, встречаются такие, весьма преуспевающие, самодовольные живые трупы. Нет, я не могла изуродовать свою душу и, что самое главное, не могла предать свою мечту. Я не могла не любить его, несмотря ни на что.
Если б я решилась выйти замуж, то все равно ничего бы не вышло. Тень отца, его укоризненный взгляд всегда преследовали бы меня. Я бы страдала, а вместе со мной, видя мои переживания, страдал бы и мой законный супруг. Он предпочел бы сидеть в тюрьме, чем видеть меня столь безутешной в горе. Моя мама никогда не смогла бы примириться с ним и, в конце концов, мы бы разошлись, переживая каждый свое в одиночку.
Если  бы  я  ушла  в  монастырь,  это  убило  бы  маму.  Это, во-первых, а во-вторых, меня «спас» от этого решения мой исповедник,   который   устроил   мне   встречу   с   настоятелем одного монастыря. Настоятель сверлил меня сальным взглядом и, положив волосатую руку на мои колени, сулил мне такую райскую жизнь в его обители, что я предпочла тот ад, в котором мне приходилось жить. Я знала о том, что многие служители церкви нередко нарушают заповеди и фарисействуют, но не решалась открыто осуждать их. Сказано ведь: «Не судите, да не судимы будете», – каждый несет свой крест в одиночку.
Одно время я подумывала о самоубийстве, но, зная то, что церковь осуждает самоубийц, не хотела быть похороненной где- то за кладбищенской стеной.
Моя мать замкнулась в себе, бросила школу, даже перестала посещать церковь. Я спросила:
– Ты что перестала верить в Бога? Она мне ответила:
– У меня отняли бога. Им для меня был твой отец.
Я  стала  чаще  ходить  в  церковь,  хотя  и  там  оставалась
 
одинокой среди многочисленной паствы. Приходя домой, долго молча, всматривалась в иконы, занимавшие весь угол комнаты, и мучительно искала ответа. За что же так наказала меня судьба? За то, что я потеряла голову, встретив свою мечту? И как можно было не полюбить этого пылкого юношу с копной непокорных волос? Мы ведь даже и согрешить-то не успели. Не долюбили, не доцеловались. Как все это несправедливо! Ведь все мы братья по крови, а со времен Каина продолжаем уничтожать друг друга. За всю историю существования вида homo sapiens, он так и не смог стать Человеком.
Мне довелось только один день прожить в образе царевны, так и оставшись навсегда лягушкой.
Мой поезд все еще витает в небесах. Почему-то ему очень не хочется возвращаться на грешную землю. Для души, страдающей и страждущей, там нет ответа. Боюсь, что нет его и у вас, мой дорогой читатель, но мне стало чуточку легче оттого, что я рассказала вам мою историю. Простите, если огорчила вас, но что поделаешь, такова жизнь!

P.S.
Мой пес при каждом звонке бежит к двери со шлепанцами в зубах. Знает ведь, что это не хозяин, а все равно бежит. На что он надеется?
 
Каждый шаг – лишь начало пути

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ


Как только немного потеплело, Старик вынес кресло-качалку на балкон и с тех пор каждый вечер отдыхал там, прихватив свежие газеты и неизменные чертежи, над которыми любил колдовать, словно решая замысловатые кроссворды.
В тот вечер он вернулся поздно. В комнате было тихо, только на кухне чуть слышно постукивали капли воды, как бы подчеркивая его одиночество.
Дочери не было дома, хотя обед, еще теплый, дожидался его на столе.
«Видно, недавно ушла, но что, же ей помешало дождаться меня?» – подумал он, присаживаясь к столу.
Он с утра ничего не ел, но есть все равно не хотелось.
Вот он, долгожданный день в его жизни, и как жаль, что ее нет сейчас рядом.
Не думал Старик, что этот праздничный день так огорчит его. Правда, его проект утвердили, но какая-то горькая капля разочарования отравляла радость победы.
Старик решил отвлечься от мрачных мыслей и вышел на балкон. На  улице  деревья  прощались  с  последними  листьями.  Солнце
«спешило на работу» в другие края, на прощанье, высвечивая красновато-лимонным закатом черные силуэты гор. В парке мамаши уже уводили детей домой, и на смену им появлялись влюбленные пары. Но привычный пейзаж почему-то не радовал его.
Старику показалось, что где-то промелькнуло знакомое платьице, но зрение уже начало изменять ему, а возвращаться в пустую квартиру за очками не хотелось.
«Где же все-таки моя девочка?» – подумал он.
Когда-то, в дни его молодости, парк был заброшенным кладбищем на окраине города, и сюда забредали лишь самые отчаянные пары.
 
Когда-то и он гулял здесь со своей возлюбленной в дни их первой счастливой весны, но... Не перенесла Лела родов, и осталась на руках у отца маленькая Дали.
Много лет прошло с тех пор. Теперь город разросся, и новые дома уже стали подниматься по склонам гор.
В сущности, он был не так уж стар, но привычка сутулиться и седина так старили его, что трудно было узнать в нем прежнего красавца и весельчака. За преждевременную седину и замкнутый характер сослуживцы и прозвали его Стариком.
Дали выросла красивой, похожей на мать, но своенравной девушкой. Старик гордился дочерью и часто с грустью думал о том, что скоро она выйдет замуж и улетит из гнезда, а без нее ему будет тоскливо.
Сегодня она запаздывала, и он уже начал беспокоиться.
«Хоть бы записку оставила», – подумал он.
В последнее время он так увлекся своим проектом, что перестал замечать отсутствие дочери. Уже много месяцев допоздна засиживался над чертежами последнего варианта чаесборочной машины. Его увлекла идея облегчения труда сборщиц чая, с корзиной за спиной по утренней росе, как пчелки, порхавших над длинными рядами кустов чайных плантаций.
Опытный образец машины уже прошел испытания, и результаты можно было бы считать положительными, если бы... если бы качество собранного чайного листа не оставляло желать лучшего.
Машина, прочесывая чайные флеши по высоте, вырезала подряд и нежные, ароматные лепестки, и грубые листья, и не могла конкурировать с ловкими руками и наметанным взглядом сборщиц.
Этот единственный недостаток и омрачал радость конструкторов при доработке проекта.
И вот сегодня, на техническом совете, этот мальчишка внес свое предложение, и Старику ничего не оставалось, как принять его с благодарностью.
 
Ведь  теперь  машина  будет  производить  выбор  лепестков по нежности, и качество сбора окажется в норме, хотя по производительности новый проект уступает его варианту.
Сегодня его проект решили представить на Государственную премию, но все-таки где-то, в чем-то ему было обидно за то, что целой группой конструкторов-единомышленников было потрачено столько сил и энергии, бессонных ночей, и вот теперь, когда все почти готово, этот вчерашний студент, присланный к ним на практику, «собирает выращенный ими урожай».
«А все-таки молодец мальчишка! Как его зовут, кажется, Гурам?!» – не удавалось Старику отогнать мысли о проекте.
Он прошел в комнату и, не притрагиваясь к обеду, разложил на столе чертежи. Его раздумья прервала Дали, которая ворвалась в дом и, не поцеловав отца, выбежала на балкон.
Старик удивленно посмотрел ей вслед. Она перегнулась через перила и махнула кому-то рукой.
Старик не выдержал и тоже вышел на балкон. На противоположной стороне улицы в лучах заходящего солнца виднелся силуэт юноши.
Конечно,  этого  когда-нибудь  следовало  ожидать,  но  сейчас у Дали был такой счастливый и сияющий вид, что Старик растерялся.
А Дали повернулась к отцу, сказала вдруг:
– Папа! А что, если ты пообедаешь без меня, а я еще погуляю немного?
Но заметила его растерянность и смутилась.
– Ну, надеюсь, ты меня хоть познакомишь с ним?
Дали покраснела и, чмокнув отца в щеку, умчалась, крикнув уже из передней:
– Хоть сегодня, папа, хоть сейчас!
«Что за спешка?» – хотел было ответить он, но хлопнула дверь, и Старик услышал только, как она сбегает по лестнице, не вызывая лифта. Старик вошел в комнату и вынес остывший обед на кухню. «Ну и денек сегодня, – подумал он. – Обеда, пожалуй,
 
на троих не хватит». Вернувшись в комнату, он глянул в зеркало, чтобы поправить галстук, но вдруг раздался звонок. В дверях стоял... Гурам.
Прочитав на лице хозяина довольно сложное выражение, тот хотел было ретироваться, но Старик успел нарушить паузу:
– Милости просим, молодой человек, чем могу быть полезен? Этот полуиронический тон установился между ними еще на
техническом совете.
– Да вот, хотел посоветоваться с вами.
Гурам покосился на чертежи, которые у него были под мышкой.
– Впрочем, если вам некогда...
– Нет-нет, входите, – сказал Старик, – сейчас, возможно, заявится еще один гость, но мы успеем.
Они вошли в комнату, и Гурам разложил свои чертежи на столе. Старик с первого взгляда понял, что конструктивное упрощение было правильно и грамотно разработано, но ему хотелось проэкзаменовать молодого человека, и он стал опровергать его доводы. Юноша разгорячился, и смело бросился в бой. «А у него есть чутье», – думал Старик. От прошлой неприязни не осталось и  следа.  Перед  глазами  инженеров  вставал  образ  машины. Мечта становилась явью. «Я взял за основу вашу конструкцию, позволяющую  сохранять  горизонтальное  положение  машины при продвижении по горным склонам, но изменил принцип действия ножниц, что гарантирует качество собранного листа»,
– доказывал Гурам.
– Я согласен, дорогой мой, – отвечал Старик, – но давай теперь вместе решать проблему производительности.
Вдруг, обернувшись, он заметил дочку. Она уютно примостилась на диване, и в ее глазах светилось столько счастья, что казалось, сама весна пришла к ним в гости.
– Папа, может быть, вы хотя бы поужинаете, а то за чертежами вы забыли и о себе, и обо мне, – сказала Дали и вышла на кухню.
Мужчины нехотя стали собирать чертежи.
 
МОЕМУ ДРУГУ


Всем, подобно Иисусу Христу, смертию смерть поправшим...
Да святится имя ваше, и ныне, и присно, и во веки веков.
АМИНЬ!


Моему  другу  изменила  жена,  и  с  кем...  с  его  лучшим другом.  История,  в  общем-то,  банальная,  и  далеко  не  новая. Но меня заинтриговало, то обстоятельство, что он переживал предательство друга намного трагичнее, чем измену жены.
– Ну, женщины, положим, почти все одинаковы, в их генетике изначально заложена вторичность, подчиненность лидеру, она могла последовать и за искусственной мамой, как неоперившийся птенец, но он, мужчина, «царь зверей», как он мог решиться на такой шаг, ведь нет хуже преступления, чем преступление без мотивации, тем более, что он не был, ни сексуальным маньяком, ни
«тряпкой», ни патологическим эгоистом из разряда тех, кто считает себя осью мироздания, и вообще выглядел вполне порядочным человеком. Как я мог в нем ошибиться? – сетовал мой друг.
Я безуспешно пытался утешить его, выдвигая разные версии происшедшего. Ну, а если она была активной стороной, сначала дала ему повод, пококетничала, а потом он потерял голову, а когда нашел ее, то было уже поздно. Вот тебе и мотивация.
– Нет, – возмущался мой друг, – это не оправдание. Даже если бы он случайно застал ее совершенно голой, то долг должен был пересилить в нем физиологию и, взяв себя в руки, он должен был уйти подальше от греха. У нас в горах раньше бытовал такой обычай: если гость не заставал дома мужчину, то он не входил, чтобы не компрометировать женщину или на всякий случай застраховать себя от излишних соблазнов.
Все мои попытки погасить его эмоциональный взрыв были безуспешными.
 
Парень даже подумывал о самоубийстве.
Когда я посоветовал ему поговорить со своим, теперь уже бывшим, другом по-мужски, может быть, он сможет как-то объяснить свои действия, мой друг вскипел от негодования.
– Если б это была любовь, я бы еще попытался как-то его оправдать, но он прекрасно уживается со своей женой, а мою семью разрушил просто так – может быть самоутверждаясь в вечном соревновании со мной.
Ведь я любил ее, и даже сейчас не могу не думать о ней. Такая любовь была, что даже Ромео и Джульетта позавидовали бы, но я мучаюсь более всего от того, что не могу объяснить себе причину происшедшего. Если б не ее преданные взгляды, я бы мог подумать, что мы охладели друг к другу и ее увлекла новизна ощущений.
– А может, она просто привыкла к тебе? – спросил я. – Ведь у каждой любви когда-то наступает конец.
В пылу спора мы абстрагировались от реальных фактов и стали обсуждать феномен любви, как понятие, сочетающее в себе мистику и случайность, божественное и дьявольское начало.
Я привел ему в качестве доказательства пример одной пары. Он был популярным солистом оперы, а она одной из самых красивых женщин города.
Видя их вместе, нельзя было не нарадоваться на их взаимоотношения, и вообще они очень подходили друг к другу, но... в, то, же время было известно всем и то, что она изменяла мужу на каждом шагу. Умер он внезапно, но в полном неведении о  супружеских  изменах,  счастливым  и  обожаемым  супругом. А после его смерти она на все оставшиеся деньги построила усыпальницу, потом отказалась от пищи и, уморив себя голодом, завещала похоронить себя рядом с ним.
– Так, может быть, он был импотентом? Неужели он даже не догадывался? – предположил мой друг.
– Может быть, – согласился я, – но он слишком сильно любил ее, чтобы переносить разлуку, совсем как Ося Брик в пору увлечения его жены Владимиром Маяковским. Жили же они мирно втроем.
 
– Но я не импотент, – вскричал мой друг. – Наоборот, я даже чувствую в себе какой-то прилив сил, но не могу общаться с другой женщиной. Я пытался, но ничего не получалось. Я закрывал глаза и представлял себе только ее одну. Я не могу делить ее ни с кем. А теперь, если она даже и примет меня, то уважать, как мужчину, перестанет. А там, где нет уважения, о настоящей любви не может быть и речи.
– Ты противоречишь самому себе, – возразил я. – В принципе ты не должен уважать ее после того, что случилось. Значит, ты должен разлюбить ее, и твои страдания в таком случае лишены основания и логики. У любви много ипостасей, но всех их объединяет один постулат: настоящая любовь достигает идеала только тогда, когда один любит другого сильнее самого себя, и чувство это взаимно.
– В твоем случае это была односторонняя любовь, или в тебе говорит уязвленное самолюбие самца. Согласись, что если б в течение ряда лет она была бы верной женой, то спустя какое- то время ты бы сам изменил ей, и даже не увидел бы в своем поступке ничего предосудительного. Я и сам не могу объяснить себе, почему мужчины больше любят порочных женщин, чем девственниц.
Мой друг задумался, а потом сказал: – Да, я видно слишком высоко поднял планку, ей она оказалось не по плечу. Не каждому дано подняться на Эверест, даже альпинисту. Когда человек достигает идеала в любви, то это уже взаимная нирвана, и там уже не остается места для страдания. Но это бывает так редко, что мне кажется, в реальной жизни вообще никогда, – резюмировал он.
Мы помолчали, задумавшись каждый о чем-то своем. Мне почему-то вспомнилась одна история.
Случилось это в пору моей беззаботной юности, когда я, оканчивая школу, готовился к поступлению в институт. Это было то счастливое время, когда проблемы только радуют молодого человека. Экзамены не пугали нас, мы все почему-то были уверены, что обязательно попадем в ВУЗ. Но в это время, как сон
 
наяву, у меня закрутился безумный роман с одной принцессой из соседней школы и медаль была принесена в жертву на алтарь любви (что не помешало моей возлюбленной окончить школу на золотую медаль).
На нашей улице по соседству жили два брата, которых все, даже не читавшие Чехова, называли Толстым и Тонким. В данном случае сказывалась не социальная разница, а противоположность характеров и внешнего облика, противоречащая парадоксальному представлению о том, что близнецы обязательно должны копировать во всем друг друга, как клонированные барашки. Один из них обладал тучной, грушевидной фигурой с походкой, вызывающей вокруг легкое землетрясение, а другой выглядел стройным и холеным аристократом из старомодных фильмов. Тонкий был педантом, любил точность во времени и в разговоре, опрятность в одежде и делах, в общем, из категории тех мужчин, которые, несмотря на мужественность внешнего облика, не расстаются с расческой и щипчиками для ногтей, придирчиво выбирают себе дезодоранты, а о культуре человека судят по блеску его туфель. Как ни странно, но среди женщин он пользовался колоссальным успехом, правда, в основном, на первой стадии знакомства.
Толстый, наоборот, мало внимания уделял своей экипировке, лишь бы его ничего не стесняло, и, что самое странное, несмотря, на внушительные габариты, ел меньше своего брата. Видимо, у него что-то не ладилось с обменом веществ, но это его мало волновало. Это был вечно веселый, добродушный человек, которого, несмотря на подшучивания над его фигурой, никак не удавалось вывести из себя, за что вся улица его очень любила. Лечил он всех подряд, от соседей до их случайных знакомых, вплоть до окрестных собак, и, разумеется, всех бесплатно. Он притягивал к себе людей своей биоэнергетикой, и они тянулись к нему, в общении с ним освобождаясь от отрицательных эмоций.
Жили мы в самом центре города, перегруженного цивилизацией, на фоне которой эта история выглядит, чуть ли
 
не пережитком прошлого, каким-то анахронизмом, удивительно целомудренным фактом, реальность которого поражает наше воображение.
Братья были врачами во втором поколении, если не считать их предков, которые славились в родной деревне и далеко за ее пределами, как искусные лекари, передававшие семейные секреты из поколения в поколение. В детстве мне самому пришлось в этом убедиться, когда я на каникулы приехал погостить к ним по соседству. Лето было жаркое, и мы целый день пропадали на реке, играя с местными мальчишками в войну на скользком, как мыло, глинистом островке посреди реки. Однажды, когда я прыгнул с высокого обрыва в реку и на глубине открыл глаза, то почти перед самым носом увидел змею (у нас в деревне не принято называть ее по имени, суеверные люди считают, что кто-то в это время может навести на них порчу, а если вы убьете ее, то на том свете у вас одним врагом будет меньше). С перепугу я, как ужаленный, пробкой вылетел из воды (хотя меня и уверяли мои сверстники, что в воде они безопасны, так как яд оставляют на берегу). Не помню, как я выскочил на берег и, как и был, голеньким бросился за камнем, но тут у самых кустов в большой палец ноги вцепилась ящерица. Я попытался оторвать ее, но только лишь хвост остался у меня в руке. В ужасе, я, как и был, в чем мать родила, смешно подпрыгивая на одной ноге, помчался к столетней знахарке Цаце, бабушке наших соседей врачей-близнецов.
Я помнил рассказы мальчишек о том, что, если тебя укусит
«неупоминаемая», то нужно побежать к бабке Цаце и, не говоря ни слова, войдя во двор, бросить на землю палку или на худой конец ветку. После ее заклинаний можно смело играть и смеяться, потому что любой яд бессилен против ее колдовских чар. Я знал, что ящерицы неядовиты, но она, как пиявка, присосалась к пальцу, а пытаясь прибить ее камнем, я, промахнувшись, пребольно стукнул  себя  по  ступне,  и  теперь  вся  надежда  была  на  тетю Цацу, как я ее называл, пытаясь разжалобить. Представляю себе, как я смешно и нелепо выглядел, когда совершенно голенький
 
с ящерицей на ноге вбежал во двор бабки Цацы с истошным воплем: – Тетя Цаца! Скорее, меня ящерица ест!
Бабка Цаца, выглянув в окно и мгновенно оценив ситуацию, пробурчав что-то вроде: «Я давно уже не тетя, поросенок», – исчезла. Я решил, что буду наказан за то, что нарушил неписанные законы, ворвавшись во двор с криком, и, с трудом пересилив себя, замолчал. Бабка Цаца наконец, вышла во двор со щепоткой соли в руках. Не глядя на меня, она посыпала соль на глаза ящерице, и та, отвалившись, мгновенно исчезла в кустах.
Бабка Цаца сделала несколько легких взмахов рукой, что-то пробормотала про себя, и ранка, не оставив следа, полностью зарубцевалась (Может быть, поэтому я теперь не сомневаюсь в искусстве филиппинских хиллеров). Потом бабка Цаца оглядела меня и с улыбкой спросила: – А где ты трусы потерял? – На берегу остались, – ответил я, и только тут до меня дошла вся трагикомичность ситуации. Я стоял, как истукан, парализованный от смущения, а бабка Цаца говорила, что мне еще повезло, ведь могло случиться и худшее. В чувство меня привел заливистый хохот моей подружки – правнучки бабки Цацы, которая, выглядывая из окна и стыдливо прикрывая ладошкой рот, никак не  могла  удержаться  от  смеха.  Окончательно  сконфузившись, я бросился к спасительным воротам, но там меня ждала толпа моих сверстников с моими трусами на длинной палке. Их-то мне стыдиться было нечего – мы всегда плавали без трусов, и во главе улюлюкающего войска с трусами, как со знаменем в руках, мы направились обратно к реке.
С тех пор прошло несколько лет.
Когда настала пора вступительных экзаменов, моя подружка приехала в город и начала готовиться к поступлению в институт. Братья-врачи приходились ей родными дядями и души не чаяли в своей племяннице. Виделись мы урывками между занятиями у репетиторов. Готовилась она, как вы уже догадались, в медицинский институт, и Толстый дядя по такому случаю, даже продал свою машину, чтобы нанять ей репетиторов. Во время
 
коротких перерывов между занятиями мы вспоминали веселые эпизоды нашего детства, я, естественно, в первую очередь поведал ей о своем увлечении, и она, переживая за меня, все беспокоилась о том, чтобы я не завалил экзамены. Я же все пытался убедить ее, что главное любовь, а экзамены никуда не убегут, их можно хоть каждый год сдавать. Вот один наш сосед третий раз поступал на один и тот же факультет, и все вхолостую. Мы вместе рассматривали фотографию моей возлюбленной, и я ей клятвенно обещал, что на свадьбе она будет шафером. Не довелось...
Первый экзамен был сдан на отлично, о чем телеграммой сразу была сообщено родителям в деревню. Шла подготовка ко второму, но вдруг в разгар экзаменационной горячки девушка пропала. Братья обегали все больницы, морги, подняли на ноги полицию, но девушки и след простыл. Скрепя сердцем, послали телеграмму в село, но и там ничего не знали. В тот же день родители выехали в город. И вдруг, вечером того же дня она появилась. Исхудавшая, бледная, с огромными глазами, излучавшими такое откровенно бесстыдное счастье, что Тонкий дядя, славившийся своей выдержкой, не дождавшись ее объяснений, вдруг влепил ей пощечину. Толстый брат встал между ними так, что Тонкий и племянница даже не видели друг друга. Толстый тихо потребовал у нее объяснений.
– Я полюбила, – сказала она, – я потеряла голову от любви!
– вдруг выкрикнула она, – мы вместе ходили к репетитору, и однажды, когда, забыв обо всем, я осталась у него, мы потеряли счет времени. Он тоже провалил экзамены, – вдруг улыбнулась она. Но тут Тонкий опять не выдержал и, обойдя брата, ударил ее по второй щеке. У девушки из глаз брызнули слезы, она вдруг резко повернулась и выбежала из комнаты. С лестницы, ведущей на улицу, был слышен перестук ее каблучков. Тонкий спросил брата: «Что нам делать? К черту экзамены, твоя машина, но что мы скажем нашей сестре?» Толстый, не раздумывая, вытолкал брата за дверь: «Беги скорее за ней, а то опять придется искать».
 
Выбежав, Тонкий увидел племянницу где-то в конце улицы и ринулся вслед за ней. Толстый тоже пытался бежать, но у него это плохо получалось. Переваливаясь с ноги на ногу, пыхтя, он пытался догнать их, стараясь хотя бы не потерять их из виду. Самое страшное заключалось в том, что девушка бежала в сторону реки. Кура в ту пору взбунтовалась, и волны, как бешеные, непрестанно атаковали арки моста, как бы злясь, что не могли снести его. Тонкий с трудом догнал девушку у самого парапета набережной и, вне себя от гнева, схватив ее за руку свободной рукой, снова ударил, пытаясь как-то образумить.
– Что ты делаешь? Совсем с ума сошла? – Но не успел он закончить фразу, как племянница выскользнула из его рук и бросилась в реку. Тонкий, не раздумывая, бросился за ней. К этому времени Толстый наконец-то добежал до перил и, перегнувшись, в смятении и страхе следил за ними. Плавать он не умел. С берега было видно, как Тонкий, увидев среди волн голову девушки, подплыл к ней, схватил за руку и ...оба вдруг пропали из поля зрения. Толстый катался по земле в отчаянии. В мутных волнах ничего не было видно, река унесла их в неизвестность. Их долго искали, но так и не нашли.
Мы были на панихиде. Это была самая странная панихида, которую только можно было увидеть в жизни. В середине комнаты в цветах утопали портреты племянницы и дяди во весь рост, а вокруг сидели убитые горем родные и близкие. Было много народу, но стояла поразительная, воистину гробовая тишина. Даже деревенские родственники, свято чтившие обряд похорон, не могли вымолвить ни слова. И вдруг в дверном проеме появилась незнакомая женщина в черном с портретом юноши в руках. И тут началось что-то невообразимое. Оказывается, ее единственный сын, когда узнал о гибели возлюбленной, тут же, не раздумывая, вспорол себе живот несколькими ударами кухонного ножа. Спасти его не удалось. Врачи были поражены – в таких случаях самоубийцы не решаются на повторный удар. Матери, срочной телеграммой вызванной из деревни, соседи ничего не
 
могли объяснить толком. Они и сами не могли понять, что же случилось на самом деле.
Фотография  девушки,  ее  учебник  с  конспектами  открыли им  дорогу  к  истине.  Репетитор  был  в  недоумении,  почему вдруг пропали его «пингвины», как он обычно именовал своих подопечных, может быть, раздумали заплатить за уроки или, в лучшем случае, заболели, но предположить подобное не способна была никакая фантазия. Теперь две матери рыдали друг у друга в объятьях. С портретов возлюбленных смотрели на нас полные жизни и радости красивые молодые лица. Я не выдержал этой сцены и вышел на улицу. Прошло много лет, но когда я вижу пошлые фильмы, в которых не любят, а занимаются любовью, я вспоминаю ту вечно молодую пару, которая умела любить по- настоящему, но, увы... не довелось.
А теперь давайте вернемся к моему другу, который собирался покончить с собой из-за двойного предательства, если вы не успели уже позабыть о нем. Выслушав меня, после некоторой паузы он глубокомысленно заметил: «Кто знает, если б им не помешали любить друг друга, то, может быть, когда-нибудь с ними произошло бы то же, что и со мной?»
Тут уже вскипел я: – Как ты можешь поднимать руку на самое святое? Что наша жизнь без веры в идеалы? Они тем и прекрасны, что неподвластны времени, эти вершины человеческого духа, просто не каждому дано покорить эти Эвересты. Есть люди, которые готовы за этот миг счастья заплатить жизнью, а есть и такие, которым хватает и небольшой горки.
– Я согласен с тобой, – сказал мой друг, – порой любовь так возвышает человека, что ему и Эверест нипочем. У меня на всю жизнь запечатлелся в памяти урок самоотверженности, который преподала мне моя бабушка. Слушай, это случилось в ту пору моей юности, которую принято называть переходным возрастом, когда у подростков ломается голос, появляются усы и они, наконец-то, начинают ощущать себя настоящими мужчинами.
Когда как-то я попытался от избытка сил поднять пухленького
 
соседского мальчика вместе с трехколесным велосипедом, то от перенапряжения у меня лопнул аппендикс и гной, попав в полость живота, вызвал перитонит. Целый месяц врачи боролись за мою жизнь, а когда они потеряли надежду, за меня взялась бабушка. Она ни на минуту не отходила от моей постели, и, когда бы я ни открывал глаза, она всегда была рядом. Воду мне давали столовой ложкой, и только кипяченую, так что я и позабыл вкус сырой воды. И однажды, не выдержав, я стал умолять, чтобы мне дали воды прямо из-под крана. Бабушка тогда заявила врачам, которые были категорически против, что берет всю ответственность на себя и, если мне суждена смерть, то пусть лучше я погибну от ее руки, чем от их лекарств. И дала мне столовую ложку холодной воды. Какое это было наслаждение! Не знаю, вода мне помогла или бабушкины молитвы, но с тех пор я быстро пошел на поправку.
Перед тем, как выписать меня из больницы, мой отец на радостях затеял какие-то символические танцы-обниманцы с бабушкой. Та не поддавалась, и в это время у бабушки из кармана выпали какие-то порошки. Бабушка попыталась поднять их, но отец опередил ее, и я увидел, как он вдруг побледнел: – Что это такое? Для чего у тебя это? – Если б с ним что-нибудь случилось, то я бы тут же последовала за ним, – спокойно сказала бабушка. Оказывается, это был сильнейший яд, но меня больше всего поразило то, как просто, даже буднично она ответила на этот вопрос. Для нее в этой ситуации не было никаких сомнений, ничего необычного.
Разве это не означает то, что она меня любила сильнее, чем себя. Или разве мало подобных примеров в жизни. В литературе мы к ним привыкли, как будто их место только там, в нереальной жизни.
Я взял сигарету у друга и сладко затянулся, хотя совсем недавно бросил курить. – Мы часто желаемое принимаем за действительное. В одиночку на Эверест не взобраться, может быть, цивилизация когда-нибудь найдет новые средства для покорения вершин,  и  Эверест  превратится  в  заурядную  туристическую
 
достопримечательность, но тогда человек выдумает себе новый Эверест, ибо без цели, без идеала, без стремления к нему жизнь становится пресной, как кипяченая вода. – Что поделаешь, – ответил мой друг, – у кого-то в сердце Бог, у кого-то сатана, а у кого-то и тот и другой одновременно, только не надо воспринимать это, как трагедию. Жизнь надо принимать такой, какая она есть. В сущности, мы так и живем из века в век, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь!
Сказано ведь когда-то одним мудрым человеком: если не можешь изменить ситуацию, то измени свое отношение к ней.
Мой друг улыбнулся своим мыслям, а я тому, что он уже не был похож на человека, помышлявшего о самоубийстве.
В течение одного года, один за другим, ушли из жизни самые близкие мне люди: Мераб Гамкрелидзе, Мишико Шенгелия, Заур Болквадзе и Джанри Кашия. Прощанье с ними закончится только тогда, когда я снова встречусь с ними. Царство им небесное!
 
* * *
 


Сердце мое, ты опять Втайне плакать готово! Все друзья мои разбрелись, Каждый своей дорогой.
Исикава Такубоку
 

Друзей в последний путь я провожаю, И вспоминаю их в тревожном сне. Такой судьбы, врагу не пожелаю, –
За что такое наказанье мне?

Друзья мои, я здесь, на этом свете, Жизнь продолжаю, памятью о вас, Гостили вы недолго на планете,
Но даже смерть, не разлучила нас.

Прощаюсь я, и не могу проститься, И днем и ночью, вы со мной всегда.
Я знаю, наша дружба вновь продлится, – Мы встретимся на небе навсегда!

Я не боюсь лет, снегом занесенных, И старости, я тоже не боюсь.
Пусть не вернуть, дней ветром унесенных, Но, даже уходя, я не сдаюсь.

Я остаюсь в воспоминаньях близких,
В стихах, порой незавершенных мной,
В разрезе глаз детей, в движеньях быстрых, Что так похожи, на меня порой.

P.S.
Ах! Боже мой! Как я по ним тоскую, Я, раны сердца, каждый раз бинтую. Родные лица, предо мной проходят, Как будто, ищут нас, и не находят…
 
Это стихотворение навело меня на мысли о превратностях судьбы. Казалось бы, что достижения цивилизации должны были улучшить природу человеческой души, искоренить в ней пороки, облагородить и помочь в создании гармоничного общества, но, увы, по сравнению с первобытным строем, мы не видим прогресса, а наоборот, зло принимает все более широкие масштабы, с каждым днем нарастает гонка вооружений, совершенствуется оружие массового уничтожения, уничтожаются люди и природа. Как писал Роберт Рождественский: «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды». Какой же смысл в развитии, если оно ведет к деградации человеческой души. Я родился в 1936 году, в период большевистского террора. Отец мой был сослан в Сибирь, и только авторитет моего дедушки, первого авиатор-конструктора Грузии, и одного из основоположников гражданской авиации, лично знакомого со Сталиным и Берия, помог вытащить его из лагерей, и вернуть на родину, без права жительства в столице. Потом началась война, после которой он некоторое время работал в Москве, так что почти все детство прошло в тоске по отцовскому теплу. К счастью меня воспитывали дедушка и бабушка, (с матерью отец был в разводе, и она жила как бы в другом городе), и они с лихвой возместили мне дефицит человеческого тепла. Я рос наивным, доверчивым, романтичным мальчиком, и первые встречи с предательством, и жестокостью глубоко ранили мою душу. Я заканчивал школу, когда начались протестные демонстрации, после выступления Никиты Хрущева с критикой культа личности. Мы с другом стояли перед гостиницей
«Тбилиси», среди митингующих. Перед зданием Дома Связи. И вдруг оттуда послышалась пальба. Люди разбегались в панике. Я пытался их успокоить, говоря, что они стреляют холостыми патронам, и, вдруг увидел рядом со мной истекающего кровью человека. Мы с другом внесли его в холл гостиницы, и там ему оказали первую помощь. Наш дом был всего в километре от места происшествия, и мы решились под обстрелом побежать домой. Мой друг жил в соседнем доме, и беспокоился, что мама
 
будет нервничать. Его мама, в одном пеньюаре уже бежала нам навстречу. Она была больна, и лежала с высокой температурой, когда услышала выстрелы. Моя бабушка стояла у ворот, опираясь на палку. Она молча ввела меня в дом, посадила напротив и начала рассказывать. Это был долгий разговор, который я запомнил на всю жизнь. До сих пор она не хотела омрачать мою невинную душу ужасами репрессивных мер, но и оставлять в неведении меня тоже было неразумно. Она рассказала о том, как мучили гениально  одаренного  дирижера  Евгения  Микеладзе,  обвиняя его в сотрудничестве с «врагами народа». На допрос его ввели в кабинет Берия с завязанными глазами, поскольку они были знакомы. Но, обладая абсолютным слухом, он по голосу узнал палача, и тогда тот, приказал продырявить ему уши. Поэту Тициану Табидзе  предложили  написать  донос  на  ближайшего  друга, Паоло Яшвили, обещая за это ему пост первого секретаря Союза писателей, но он, предпочел покончить с собой. Она рассказала о том, как расстреляли Гумилева, мужа Анны Ахматовой, как пришлось 10 лет отсидеть в лагере его сыну, Льву Гумилеву, который, тем не мене, смог дважды защитить докторскую диссертацию и написать гениальную книгу «Этногенез и биосфера Земли». Как вынудили Мврину Цветаеву, красу русской поэзии, покончить с собой. Трагедию Мандельштама и Мейерхольда, и многих других. А я, ослепленный пропагандой, стоял в почетном карауле в школе, в день кончины Иосифа Сталина. После того, как бабушка открыла мне глаза, я «Архипелаг Гулаг» и другую запрещенную литературу, читал запоем, пока не появились первые издания. Я никак не мог понять, да и сейчас не понимаю, почему власть имущие уничтожали людей, которые не могли их благополучию особого вреда, а потом последующие правители ставили им памятники. Гениальный Вавилов, мечтавший спасти человечество от голода, умер от голода в тюрьме. Королев, Туполев в тюремной «шарашке» конструировали самолеты, прославившие их на весь мир. События 90-ых годов перевернули все с ног на голову. Началась борьба за независимость Грузии, которая
 
обернулась кровопролитием и жертвами, которые изначально были бессмысленными, поскольку в этой войне не могло быть победителей. Патриотическое движение «Мхедриони», обросло наркоманами и грабителями, которые выбрасывали раненных и грузили на машины, награбленное у своих же соотечественников. Странная была война. У Дома правительства стреляла пушка, запугивая членов правительства, которые прятались в бункере, а в то же время, неподалеку, в кафе гостиницы «Иверия», жители города сидели за столиками, вкушая радости жизни. На улицах было мало машин, поскольку любую понравившуюся бандитам марку автомобиля, можно было запросто реквизировать, якобы на нужды революции, а потом, перегнав ее в Цхинвали, или Абхазию, и обменять на наркотики. Беспредел принял такие масштабы, что, если кому-нибудь надо было позвать товарища, скажем живущего на этаже выше второго, то они не утруждали себя криками, а просто давали очередь из автомата Калашникова, подавая этим сигнал. В этой путанице, многие истинные патриоты пали жертвой беспощадной расправы, профессиональных убийц. О них с «высокой» трибуны Верховного Совета СССР, говорил Резо Табукашвили, визитная карточка грузинской нации (писатель, драматург, переводчик, кинодокументалист, общественный деятель), как о дикарях, дрессированных на запах человеческой крови. Я видел этих солдат в трагическую ночь 9 апреля, когда они саперными лопатками крошили головы детей и женщин, вышедших на мирную демонстрацию на проспекте Руставели. Моя дочь с подружкой были там с самого начала, но я успел перехватить их, и вернуть домой, до начала мясорубки. В 3 часа ночи мне позвонили, с известием, что пропала сестра моей жены. Я нашел ее в самом эпицентре событий. После разгона митинга, она была спасена известным актером Кахи Кавсадзе, который открыл двери театра им. Шота Руствели. Когда я вошел в фойе, Кахи лежал на холодном мраморном полу в полной прострации. Выводя свояченицу из театра, я увидел солдат, сидевших на бордюре тротуара в полной отключке. Видимо кончилось действие
 
психотропных средств, которыми их напичкали. Брать их можно было голыми руками. Ничего человеческого в их облике не было.
Это зомбированный материал, которым манипулируют, нелюди, опьяненные возможностью безнаказанно властвовать. Вот такие отморозки развозили из Кемерово 600 трупов детей, заживо сгоревших в кинотеатре, в котором двери были закрыты.
Кака-то мне довелось быть тамадой в одной семье, где собрались представители  разных  поколений.  Я  беспокоился,  предполагая, что  праздник  застолья  может  сорваться,  поскольку  молодежь уже   не   придерживается   традиционных   правил   поведения   за столом. Когда тамада говорит тост, он вдохновляется, иногда он говорит стихами, иногда поет, и, если в это время кто-то за столом начинает громко разговаривать, демонстрируя неуважение, то это зачастую воспринимается, как личное оскорбление. Но на этот раз все получилось как нельзя лучше. Ребята с интересом слушали, прекрасно пели, а танцами восхитили всех. Я обратил внимание, вернее любовался одной парой, которая сидела на противоположном конце стола. Они как будто не замечали шумного веселья, царившего вокруг, настолько были увлечены друг другом. Их взаимная влюбленность, сквозившая в глазах, в легких прикосновениях рук, в каждом из нас вызывало чувство восторга перед столь чистым и нежным проявлением любви. Те, кто испытал в жизни праздник первой любви, вспоминал свое прошлое, молодежь иногда подшучивала над ними, и в этом тоже была любовь и радость за своих друзей. Неожиданно юноша встал и попросил у меня разрешения провозгласить тост. Я было удивился, ибо не положено опережать тамаду, но он был так искренен в своем порыве, что я с удовольствием поддержал его. Юноша прочел стихотворение Галактиона Табидзе и предложил тост за любовь, за весну, и за радость жизни. Привожу стихотворение в моем переводе:

Пусть я сгорю в столь безумном влечении, Слезами пусть переполнится море,
Лишь бы поверил я в предназначение,
В праздник любви на вселенском просторе.
 
В ответ я развил его тост и предложил всем присутствующим выпить в лице этой благословенной пары за создание счастливой семьи,  за  их  счастливое  будущее  на  радость  всех  близких. Все зааплодировали и грянула заздравная Мравалжамиер. Я повернулся к своему соседу и сказал: – Какая красивая пара, как я рад за них!
Тот немного смутился, а потом, не скрывая радости, ответил:
– Это мой сын.
Я расцеловал его. В общем, тот вечер запомнился всем. Прошло несколько месяцев. В Абхазии началась война. Я был на кладбище по случаю годовщины моего друга и, возвращаясь, вдруг заметил у свежей могилы знакомую фигуру, моего соседа по застолью.
«Ты что здесь делаешь, чья это могила?» – удивленно спросил я.
«Первая же пуля снайпера в Сухуми настигла моего сына», – был ответ. Я, молча, опустился рядом с ним.
 
ЗАПИСКИ ЧИТАТЕЛЯ


Друг друга отражают зеркала, Взаимно искажая отраженья.
Георгий Иванов


Хорошо жилось первобытному человеку! Не надо было переживать за исход войны между евро и долларом, платить налоги за чужие удовольствия, залезать в долги, чтобы обучить детей тому, что они тут же забывали, и нервничать оттого, что по телеку все время показывают то, чего у нас нет и никогда не будет. Конечно, разница в интеллектуальном развитии и животных наклонностях ощущалась и тогда, но сейчас, когда за нашими плечами многовековой опыт предыдущих цивилизаций, с горечью приходится констатировать, что духовный мир человека отнюдь не стал благороднее и возвышенней, а условия жизни безопаснее.
Разве  может  именоваться  прогрессивной  цивилизация, которая лучших своих сынов гноила в тюрьмах, уничтожала физически. Достаточно вспомнить судьбы Пушкина, Лермонтова, Достоевского или позднее Есенина, Гумилева, Маяковского, Цветаевой, Мандельштама и др.
Ю. Анненков вспоминает, что, когда Максима Горького спросили о том, как он оценивает советский период жизни, он коротко ответил: «Максимально горьким». Этот трагический симптом касается не только нас. Достаточно привести примеры Махатмы Ганди, Индиры Ганди и Раджива Ганди.
От рук наемных убийц погиб также и Илья Чавчавадзе, признанный отцом грузинской нации.
Представители разных поколений, вероисповеданий, соци- ального статуса, мировоззрений или политических убеждений, а порою и вовсе без них, едут сейчас в одном составе, называемом ХХ век (зачастую и в одном вагоне, а изредка даже и в одном купе), который, не замедляя скорости, с ходу врывается на станцию ХХI век с огромным грузом нерешенных проблем и
 
реальной опасностью глобальной экологической катастрофы. Парадоксально то, что не все в этом составе представляют цивилизацию именно ХХ века. Интеллектуал может оказаться в одном купе с прилично одетым питекантропом, нравственное кредо которого не претерпело каких-либо изменений со времен доисторической эпохи. Особенно тяжело приходится людям, обогнавшим свой век, но их слишком мало и их голоса не слышны, перекрываемые гвалтом биржевых маклеров, как рыбы в воде легко ориентирующихся в хаосе броуновского движения мирового капитала.
А глобальная катастрофа уже на носу, но мы в упор не замечаем ее и продолжаем победный марш цивилизации к тотальному самоубийству.
Выдающиеся ученые разных стран (Вайцзеккер в Германии, Кусто во Франции, Медоуз из Римского клуба, Браун в США, Моисеев в России и др.) независимо друг от друга пришли к однозначному выводу, что, если человечество не примет срочных и кардинальных мер, то к 2020-2030 годам негативные биосферные процессы примут необратимый характер и homo sapiens, как вид, навсегда исчезнет с лица земли, как и тысячи видов растений и животных, уже истребленных нами.
Испокон веков 99% первичной биологической продукции участвовало в круговороте веществ, гарантируя стабильность климата, что способствовало бурному развитию нашей цивилизации. Однако неуправляемая антропогенная деятельность в ХХ веке изъяла у биосферы до 75% первичной биоты, что в значительной степени нарушило механизм ее равновесия и вызвало бифуркационные, лавинообразные процессы перехода биосферы в новую фазу, не оставляя человечеству ни одного шанса на адаптацию к новым климатическим условиям.
Трагизм нашего положения заключается в том, что мы, понимая реальность опасности, никак не можем остановить процесс разрушения окружающей среды и развернуть наш менталитет лицом к глобальной проблеме.
 
Вырубив 2/3 лесов земли, мы продолжаем вырубать их беспощадно. Площади жизненного пространства ежегодно сокращаются, но мы продолжаем увеличивать численность населения на 100 миллионов человек в год. Строим АЭС и захламляем планету токсичными и радиоактивными отходами, хищнически уничтожаем природные ресурсы. Во всем мире правительственными органами и силами «зеленых» принимаются меры по охране среды и природных ресурсов, но они носят слишком локальный и разрозненный характер и не приносят ощутимого эффекта на фоне бесконтрольной деятельности тех, которые за деревьями не видят леса и фактически рубят сук, на котором сидят сами и их дети. Экология должна стать, наконец- то, приоритетной сферой человеческой деятельности. Отдельные государства и международные организации пытаются в научных центрах смоделировать биосферные процессы и прогнозировать их, но это архисложный процесс и невозможно составить всю мозаику, имея на руках всего несколько фрагментов. Глобальная система наблюдений за изменениями климата должна быть трансформирована в систему регулирования и корректировки биосферных процессов.
Планета условно подразделена на 200 регионов, и в каждом из них должен функционировать научный центр, включенный в общую сеть под эгидой Международного научного центра биосферных проблем. Вот тогда, на основе всеобъемлющего экомониторинга, который из метеорологического должен преобразоваться в экологический, мы сможем реально прогнозировать наше будущее и выдавать конкретные рекомендации. Международный центр должен координировать экологическую деятельность во всем мире, ибо только силами Коллективного Разума можно будет выработать стратегию и тактику экологической политики земного шара. Речь идет не об устойчивом развитии, поскольку любое развитие подразумевает дополнительную нагрузку на природу, а о спасении человечества, которое немыслимо без возвращения в биосферу положенных ей
 
99% первичной биологической продукции. Но все рекомендации ученых останутся лишь «гласом, вопиющего в пустыне», если они не будут претворены в жизнь. Уже очевидно то, что идея
«золотого   миллиарда»,   или   надежда   отдельных   государств на  выживание,  безнадежна,  ибо  Ноева  ковчега  вообще  не будет ни для кого. Выход видится лишь в реформе ООН и создании Международного Парламента и Международного правительства для решения глобальных проблем. Это отнюдь не означает посягательств на суверенитет отдельных государств. Объективная реальность и острейшая необходимость вынуждает международное сообщество объединиться для решения общих проблем. Оппоненты могут возразить, что реформа обойдется слишком дорого. Но мировая практика давно убедила нас, что не принятые вовремя меры по предупреждению стихийных или антропогенных  катастроф  впоследствии  требуют  расходов  на их ликвидацию в десятикратном размере. Мы до сих пор лечим следствия, а не причины возникновения проблем.
Еще в 1987 году на 42-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН министр иностранных дел бывшего СССР Эдуард Шеварднадзе говорил о том, что с глобальной угрозой надо бороться гло- бальными средствами. Мировое сообщество затрачивает на решение экологических проблем колоссальные средства, но они не приносят должного эффекта, ибо не направлены на решение главной проблемы. Во избежание распыления средств и научного потенциала необходима консолидация всех сил в Единую мобильную систему экологических структур, тесно связанных с общемировыми глобальными проблемами. В этой связи наиболее целесообразной нам представляется нижеследующая схема международного правительства:
1. Министерство экологической безопасности:
а) Международный научный Центр биосферных проблем;
б)  Международная  служба  экологического  мониторинга  с компьютерным банком данных;
в) Международное бюро экспертизы крупных проектов;
 
г) Центр связи с экономикой и контроля за соблюдением экологических норм, демографических квот, эмиссии парниковых газов и т.д.
Научный   центр   создает   краткосрочные   (до   2020   года), средние  (до  2025  года)  и  долгосрочные  программы  (до  2030 года), а остальные службы осуществляют стратегию и тактику экологической безопасности по всей планете.
2. Министерство обороны и конверсии:
а) Центр космической безопасности;
б) Международные вооруженные силы;
в) Центр разоружения и конверсии;
г) Управление по чрезвычайным ситуациям (стихийные и антропогенные катастрофы) и Интерпол.
Министерство скоординирует все усилия по устранению опасности из Космоса (астероиды, метеориты, остатки спутников и т.д.), а также форсирует работы по тотальному разоружению. Мы живем в состоянии постоянного психологического стресса, в столь экстремальных условиях, когда достаточно взрыва одной или двух ядерных боеголовок, чтобы вызвать детонацию всего ядерного потенциала планеты, после чего планета превратиться в Луну-сироту. Суверенные государства должны располагать только пограничными войсками, а силы Международного министерства обороны обеспечат соблюдение порядка на планете.
3. Министерство мирного космоса:
а) международный научный центр с филиалами на всех континентах;
б) научный центр солнечной альтернативы;
в) управление космических ресурсов;
г) управление космических полетов.
Нашей цивилизации необходимо объединить усилия по поискам альтернативных планет и источников энергии. Ресурсы солнца, рассчитанные на 5 млрд. лет, по мнению многих ученых, чреваты сюрпризами, в связи с резкими изменениями в процессах горения (где гелий и водород уже поменялись местами – 70% и
 
30%). Глобальная задача выхода из Солнечной системы не под силу одному, даже самому развитому государству и требует мобилизации Коллективного Разума.
4. Министерство антропогенной деятельности:
а) стратегия потребления и обработки природных ресурсов во всех сферах человеческой деятельности. Ее планирование. Прогнозирование общих тенденций политики устойчивого развития;
б) экономика,   финансы,   торговля,   денежная   реформа, Всемирный банк, Валютный фонд; единая денежная система и т. д. Регулирование рождаемости за счет повышения качества жизни стран третьего мира. Парадоксально, но экономический рост приводит к нищете.
в) сельское хозяйство, проблемы голода и гуманитарной помощи;
г) управление альтернативной энергетики и транспорта.
5.   Министерство   гуманитарной   деятельности   (на   базе
ЮНЕСКО):
а) здравоохранение и экология человека;
б) просвещение, культура, наука, искусство;
в) спорт, туризм и политика досуга;
г) управление информации.
Возможно, эти проекты выглядят как утопия или фантастика, но я более чем уверен, что они – единственный путь к выживанию.
Трагизм нашего положения усугубляется тем, что с каждым днем наше призрачное благополучие стоит нам все больших жертв.
Для осуществления глобальных мер необходимы сильные личности с глобальным мышлением. Мир ждет своего лидера, и в выполнении этой исторической миссии по спасению человечества состоит цель жизни каждого из нас.
Мы должны убедить всех в том, что сегодняшний путь ведет нас к глобальной катастрофе. Так неужели мир должен погибнуть только  потому,  что  у  нас  не  хватило  сил  вовремя  перевести
 
поезд истории на мирные рельсы. Каждый день может оказаться последним днем Помпеи – ибо «промедление смерти подобно». Биосфера дала нам последний шанс, и мы не должны упустить его!
Парадоксально, что материальное обнищание большей части человечества не повлекло за собой обеднения его духовного мира, даже, наоборот, во многих случаях огонь в очаге духовной жизни не гаснет, он согревает души людей, помогает им выстоять и т.д. (я не продолжаю, чтоб не впасть в патетику).
В историческом ракурсе Грузию можно рассматривать как образцово-показательную модель мира, геополитическое и географическое   положение   которой   обусловило   смешение разных  культур  и  политических  интересов.  На  стыке  Европы и Азии, оказавшись в сфере влияния христианской России и мусульманского Востока, испытывая на себе активный магнетизм американского   менталитета,   грузинская   культура,   переварив все иностранные специи в котле самобытного, национального колорита, не теряя достоинства и художественной ценности, входит в ХХI век не налегке, а с бесценным багажом шедевров во всех сферах культуры.
Что привнесли грузины в русскую литературу и наоборот, тема их взаимовлияния и взаимообогащения необъятна и непосильна для одного человека, но бесспорно то, что в Грузии русская культура пустила глубокие корни и входила в ежедневный рацион духовной пищи каждого поколения от детских книжек до научных трактатов.
Политические события, вызванные неадекватными традиционно дружеским отношениям военными действиями, создали некоторый вакуум, разорвав привычные связи, что ощущалось у нас особенно болезненно.
Братоубийственная война на границах СНГ, в первую очередь, разрушила нравственные устои общества.
Выдающийся философ ХХ века Мераб Мамардашвили в статье
«Третье состояние» писал: «Народ, который выскочил из истории
 
и жизни (я имею в виду все народы, населяющие российское пространство), не мог не оказаться в итоге больным.
...сознание такого рода очень напоминает комнату, в которой вместо окон сплошные зеркала, и вы видите не внешний мир, а собственное изображение.
...человек в принципе не может жить в мире, который ему непонятен.
...Если мы хотим участвовать в спасении цивилизации на Земле, если мы хотим вернуться в свой европейский дом и иметь право говорить о нем в роли защитников, нам нужно самим стать сначала цивилизованными людьми, то есть перейти на другие, новые пути».
Но на новые пути невозможно перейти, используя старые методы. Грош цена духовной культуре, если она не облагораживает человека, если она мирно уживается с жестокостью и другими пороками в душе человека. Чем отличается в таком случае наша цивилизация от первобытного общества, если, отправив в газовые камеры тысячи, сотни тысяч людей, можно потом наслаждаться игрой на скрипке.
Иосиф Бродский в Нобелевской лекции писал: «...выбирай мы наших властителей на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя: ...Ленин был грамотен, Сталин был грамотен, Гитлер тоже; Мао-Цзедун, так тот даже стихи писал (Сталин тоже в юности писал неплохие стихи. – Прим. авт.); список их жертв, тем не менее, далеко превышает список ими прочитанного».
Грош цена литературе, если она не становится, не является религией человека. Может быть, я слишком категоричен и требую от действительности невозможного, ибо нет гениев, достигших полной гармонии и совершенства. Ведь создаются же шедевры иногда такими великими грешниками, которых, не называя фамилий, можно с избытком найти, если поинтересоваться закулисной, а подчас и явной жизнью наших кумиров.
Но  представить  мир  без  этой  красоты  было  бы  страшно.
 
И поэтому мне тяжело видеть на улицах родного города целое поколение, которому было не до школы и книг, привыкшему играть  в  войну  и  мафию,  нищих,  бездомных  бродяг,  никогда не  наслаждавшихся  музыкой  в  концертных  залах  или  дома, так и не полюбивших и не узнавших того великого наследия, которым мы вправе гордиться, балдеющих от какофонии звуков или наркотического дурмана, заблудившихся в собственном примитивизме, ограничивших свой лексикон лишь междометиями, признающих   только   культ   насилия   и   вседозволенности.   В зеркале конца эпохи мы видим разочарованных молодых людей, переставших доверять старшему поколению. Только слепой не видит хорошего, но возмущает нас именно плохое, ибо ложкой меда бочку дегтя не подсластишь. И тут у нас, к великому горю, много общего с нашими соседями.
Леонид Махлис, один из пионеров первой волны эмиграции, приехав в Москву двадцать лет спустя, делился своими впечатлениями с Феликсом Медведевым:
«...Писатели боятся, что скоро не на чем будет печатать их книги. Кооператоры сбривают усы и, выходя на улицу, напяливают женские парики, чтобы обмануть бдительность рекетиров.
Московские армяне боятся, что в час «икс» их примут за евреев, бакинские евреи опасаются разделить участь армян. И те, и другие боятся, что американское посольство откажет им в получении статуса беженцев.
Единственные,  кто  никого  не  боится,  –  это  неухоженные дамы в «Гайд-парке» у «Московских новостей», проповедующие о скором конце света и требующие отдать под суд Горбачева, Ельцина и Кашпировского.
...поразило несметное полчище милиции на улицах. Словно военное положение. Но основной объект их внимания – автомобилисты.
Раскидай   по   Нью-Йорку   такую   уйму   полицейских   –
преступники нос бы не высунули на улицу».
Роберт     Рождественский,     написавший:     «Все     меньше
 
окружающей природы, / Все больше окружающей среды...» на вопрос «Кто же мы?» отвечал: «Мы, боящиеся озоновой дыры, СПИДа и кооператоров, нашпигованные с детства лекарствами, слухами  и  нитратами,  молящиеся,  матерящиеся,  работающие и  бастующие,  следователи  и  подследственные,  стареющие  и растущие, спорящие, с чего начинать, с фундамента или с кровли... мы, обитающие в общежитиях, хоромах, подвалах, квартирах, требующие вместо «Хлеба и зрелищ!» «Хлеба и презервативов!» По  Ортега-и-Гассету:  «Сущностный  анахронизм  истории» заключается   в   сосуществовании   различных   поколений   во времени и пространстве, не всегда являющихся сверстниками, ибо «три различных витальных времени сосуществуют внутри хронологического». Нино Пирцхалава в №15 газеты «Кавказский акцент» писала: «Как-то Ортега-и-Гассет сравнил поколение с
«караваном», внутри которого каждый индивидуум добровольно движется вперед и каждый стремится быть «верным поэтом» своей эпохи. Три различных каравана движутся то навстречу, то мимо друг друга. В нынешней реальной исторической ситуации Грузии каравану среднего поколения, т.е. отцов, с болью и чувством безысходности приходится наблюдать за тем, как день за днем удаляются от него два остальных каравана. Один из них
– караван стариков, покидая этот грешный мир, движется в мир иной, в небытие; караван же молодых без угрызений совести и чувства вины и ответственности за нынешнее положение страны стремительно направляется на Запад, в другой культурный мир, обходя Москву, воспринимавшуюся в свое время поколением отцов  как  центр  Вселенной.  Это  поколение  неожиданно  для себя очутилось в трагическом одиночестве в опустошенной и разоренной стране. Оказавшись в растерянности и замешательстве, оно принялось с настойчивостью и упрямством усердного Сизифа бороться за возрождение угасающей духовности».
Человек пытается осмыслить реальность и масштабы трагедии, найти пути ее преодоления, чтобы наконец-то хоть ненадолго  вернуть  душе  ощущение  безмятежности,  поэтому,
 
вполне естественно стремление к бессмертным идеалам Добра и Справедливости, Красоты и Любви. Они с каждым столетием, с каждым годом, днем или минутой становятся все значимее и дороже нам. Аривара Нарихита давным-давно писал:
Я красотой цветов пленяться не устал, И слишком грустно потерять их сразу... Всегда жалею их,
Но так их жаль,
Как этой ночью, – не было ни разу!
Дети – символ человечества, и, разрушая мир, мы в первую очередь жертвуем ими. Жаль, потому что человечество не может или не решается повернуться лицом к насущным проблемам.
Жаль, потому что, как писал великий Исса в начале XIX века:
«Дерево – на сруб... А птицы беззаботно Гнездышко там вьют».
Деградирует природа – деградируют люди.
Немецкий писатель Г. Лэнс писал: «Красота природы – мост между искусством, религией, философией и наукой».
Война разрушила эти мосты. Немецкий эколог Э. Рудольф писал: «Так же точно, как буки и дубы не растут в цветочных горшках, так же точно поэзия никогда не возникнет на почве уничтоженной   и   ослабленной   природы»,   ибо,   как   писал Лев Шилов, «чем богаче, красивее природа, тем добрее, гостеприимнее население». И подводя черту, я приведу слова немецкого  этнографа  XIX  века  Вильгельма  Риеля  о  том,  что
«деревья без лесов подобны городу, без исторических зданий, без памятников, без художественных музеев, без театра и музыки, без социального и художественного стимулирования».
Возвращаясь к теме взаимодействия грузинской и русской культуры, следует подчеркнуть, что поэзия серебряного века оказалась живительным родником для поколения, потерявшего ориентиры, которое, заблудившись, решило по следам вернуться назад, чтобы обрести сначала свои эталоны высокой «моды»,
 
свою станцию отправления, к которой возвращаешься всегда, как к родному дому, как бы далеко ты ни путешествовал. Перифраз этой культуры в новом поколении – это мост, по которому мы перейдем в XXI век, не страшась того, что он разрушится под тяжестью наших грехов. Как хорошо подметил Александр Мелихов в своей статье «Высокое опьянение», опубликованной в ЛГ: «В результате, если в былые времена культура могла считаться глазировкой на булке, то сегодня она превратилась в черный хлеб выживания». Он близок и необходим нам, этот серебряный век, и мужеством цветка на асфальте, и благородным стремлением к всепрощению и любви, когда вокруг царят горе и насилие. В самые трагические минуты жизни душа человека остается возвышенной, не давая ему озлобиться и быть порабощенной дьяволом.
Поразительно то, как в такие минуты рождались шедевры. Помните у Ахматовой:
...Я улыбаться перестала, Морозный ветер губы студит,
... Я улыбаться перестала, Одной надеждой меньше стало,
Морозный ветер губы студит, Одною песней больше будет.
Одной надеждой меньше стало,
Ушли в мир иной несчастливыми авторы шедевров, но неподвластна времени счастливая судьба их детищ – стихов творений, живописных полотен, скульптур, музыкальных произведений, архитектурных памятников и т.д.
Франсуаза Саган в своем эссе об Аве Гарднер писала: «Ава Гарднер была из тех людей, которые иногда превращают нашу жизнь в пейзаж, наполненный поэтическим очарованием, но чувствуется, что для них самих жизнь – горькая пустыня».
Может быть, поэтому, когда, переступив порог шестого десятка жизни, я стал писать, это было похоже на то, как во время гипнотического сеанса человек начинает говорить на ранее
 
совершенно незнакомом ему языке, возвращаясь к истокам своей реинкарнации.
Наше поколение выросло на поэзии серебряного века, оно было закодировано в нас, и поэтому неудивительно, что, заговорив на языке предков, мы вдруг оживили полузабытые интонации или обороты речи, может быть, неумело, «непрофессионально», как сказали бы знатоки, но на родном и понятном языке. Может быть, во мне взыграли русские гены – ведь моя бабушка по материнской линии Марья Львовна была представительницей династии Ушаковых. На ее могильной плите изображен герб с фамильным девизом: «Верность и постоянство».
В области литературы за мной всего лишь читательский стаж, впрочем, весьма солидный. По-моему, это все-таки лучше, чем сразу начать писать, еще не успев стать читателем.
Бродский в вышеупомянутой Нобелевской лекции отмечал:
«...Я далек от поголовного обучения стихосложению и композиции, тем не менее, подразделение общества на интеллигенцию и всех остальных представляется мне неприемлемым».
С приобретением профессиональных навыков зачастую теряется девственность восприятия. Меломан и человек, впервые услышавший «Токкату» Баха, разумеется, воспринимают ее по разному, но степень эмоционального переживания у них может оказаться одинаковой.
Пианисту  без  автоматизма  движений  не  сыграть  Листа, но иногда стихотворение без следов обработки дышит непосредственностью и сохраняет свой магнетизм в мистическом проникновении в биополе читателя.
Большинство закончивших Литературный институт так и не стали писателями по большому счету (гораздо большее их число так и не стало ими, даже не поступив в него, и я в том числе), растеряв в процессе учебы весь запас творческой энергии.
Галактион Табидзе в восемнадцать лет уже создавал шедевры грузинской поэзии. Я привожу эти примеры не в свое оправдание, так как отнюдь не отрицаю необходимости профессионального
 
образования. Но я специалист в совершенно другой области, хотя поэзия и является любимой дочерью матушки природы.
Парадоксально порой воздействие песни на душу человека, когда, не понимая слов, проникаешься настроением автора и незнакомая мелодия вливается в душу, как родная.
Применительно к поэзии, в этом плане великим композитором был Галактион, который преподносил музыку стиха с такой чудодейственной силой, что иногда слова теряли свое значение, и мелодия непроизвольно исполняла сольную партию.
Белла Ахмадулина в одном из своих выступлений говорила:
«...Когда я хожу по ночам в Тбилиси, мне кажется, что хожу вместе с тенью Галактиона. Я знаю его стихотворение, я знаю, в чем его смысл, оно не чуждо логике, но оно все держится на музыке, которую я не могу точно воспроизвести, – не просите у меня невозможного. Я могу только сказать русскому читателю, что это звучит на грузинском языке божественно. Я хочу, чтобы русский читатель поверил мне на слово, что Галактион – великий поэт. Если бы для этого мне нужно было бы танцевать, я бы танцевала».
Меня всегда удивляло соседство явно слабых вещей с прекрасными образцами высокой поэзии (по аналогии с высокой модой) в сборниках даже великих поэтов. Но, по-видимому, этот инстинкт самосохранения проявляется и у простых смертных.
Я понял это, когда мне самому пришлось столкнуться с аналогичной  проблемой.  Недоросшие,  неотшлифованные, стихи все равно родные дети и рука как-то не поворачивается их вычеркнуть, ибо они неотъемлемая часть общей мозаики.
В записках читателя кого-то может удивить обилие компилятивных источников, но это всего лишь малая толика того, чем бы я хотел поделиться с вами. Поэзия, она ведь, как женщина, как Муза, которая всегда непредсказуема и всегда желанна.
Вспомним Роберта Рождественского:
Это женское уменье, словно тыщу лет назад,
Странно и одновременно ждать, молить и ускользать.
 
Быть собой, не повторяясь. Верить клятвам, не шутя. Приближаться, отдаляясь. Оставаться, уходя.

По мнению Иосифа Бродского, стихотворение есть продукт взаим- ного одиночества писателя и читателя. Так что, перефразируя вели- кую Ахматову, выпьем за одиночество вдвоем, невстреченный, незна- комый, но уже близкий мне друг, выпьем за нашу случайную встречу в виртуальном мире и пожелаем, чтобы она не была последней.
Гениально   выражено   прощальное   настроение   у   Роберта
Фроста в стихотворении «Последнее»:

На последнем пороге, Не прощаясь, стою,
Я на этой дороге
Башмаков не собью.

Что ушел – не грустите, Не моя тут вина,
Мне грехи отпустите
За стаканом вина.

Не от Божьего гнева Я спасаюсь, друзья, Как Адам или Ева, Сам себе я судья.

Не из райского сада Ухожу я во тьму. Возвращать мне не надо Ничего – никому.

Если ныне я вышел, Не дождавшись утра, Значит, песню я слышал:
«Мне в дорогу пора!»

Но вернусь я, поверьте, Если что не по мне,
 
После жизни и смерти
Умудренный вдвойне.


Грустно, конечно, когда приходишь в этот мир хозяином, а уходишь гостем, но ведь каждый гость сам себе хозяин. Учитывая то  обстоятельство,  что  своим  вещам  я  отвел  и  так  слишком много  места для заключительного  аккорда, я  выбрал  одно  из стихотворений молодого и бесспорно талантливого поэта и актера Нико Гомелаури:

Меня покинул друг
И к небесам понесся. Не опуская рук,
Себе твержу: прорвемся.

Меня покинул брат,
Взгляд, бросив злобно, косо. Но я сильней стократ
И говорю: прорвемся.

Меня покинул дух, Кровь хлынула из носа. Но повторяю вслух:
Все ерунда – прорвемся.

Меня покинул сон – Бессонница несносна. Печаль гоню я вон,
Кричу во тьму – прорвемся.

Меня покинул сын,
И дочь за ним, без спроса. Хмельной сижу один,
Но все ж хриплю – прорвемся.

А главное – она
Ушла, сказав: не бойся,
 
Не вспоминай меня
И повторяй: прорвемся.

Но мне ведь вместе с ней Хотелось с жизнью драться. Теперь хоть пой, хоть пей, Куда там прорываться.

Вот они, современные эдельвейсы, выживающие под колесами роботов истории. В них наше спасение, поскольку в нас они его не нашли. Вместе мы обязательно прорвемся!
 
МАНИФЕСТ
 



Я сейчас дослушаю,
 
В мире мертвых до конца, Песнь твою кукушка.

Неизвестный поэт. Перед казнью. Япония.

В ближайшем будущем, изменения климата уже примут необратимый характер.
Наука еще не в силах с достоверностью предсказать, когда может остановиться «всемирный конвейер» океанских течений, какие непредсказуемые изменения произойдут в перемещениях воздушных масс, и какой климат может сложиться на планете после достижения точки бифуркации.
Мы уже подошли к тому рубежу, когда еще один Чернобыль или взрыв вулкана может вывести из равновесия глобальную экосистему и привести к фатальному исходу.
Неутешительный опыт прошлых конференций показал, что мировое сообщество по сей день не сумело разработать такую Стратегию Выживания, реализация которой смогла бы остановить деградацию окружающей среды. По мнению авторитетных ученых, курс, принятый мировым сообществом, на целый порядок отстает от темпов нарастания и масштабов глобальной экологической катастрофы по следующим причинам:
1. Сам термин «устойчивое развитие» является нонсенсом, поскольку за демографическим и экономическим ростом следует пропорциональный рост процессов разрушения окружающей среды. Несмотря на войны, нищету, голод и болезни, численность населения планеты с каждым годом растет на 80-100 млн. человек.
2. Инициативы, проявляемые главами государств носят паллиативный характер и не в состоянии остановить рост разрушительных климатических изменений, поскольку концентрации парниковых газов, уже имеющихся в атмосфере, обладают инерцией сохранения в течение десятков лет.
3. Процесс окисления океана также характеризуется длительной
 
инерцией, которая вскоре может принять необратимый характер. Поскольку в океане содержится в 60 раз больше углерода, чем в атмосфере, то в результате глобального потепления вместо поглощения океан уже выделяет его в колоссальных объемах, и парниковый эффект возрастет во много раз.
4. Тенденция к таянию вечной мерзлоты тоже характеризуется длительной инерцией, что приведет к выделению в атмосферу огромного количества метана, который в 23 раза негативнее углекислого.
5. Еще большую опасность представляют водяные пары, которые выделятся в связи с повышением температуры.
6. Добавим процессы вырубки лесов и рост урбанизированных территорий,    уменьшающих    альбедо    земли,    неумолимый рост радиоактивных и токсичных отходов, и мы получим замкнутый круг явлений, который, разгоняясь под влиянием процессов глобализации, усиливает синергетический эффект их взаимодействия.
7. Сам факт увеличения численности населения и уменьшения территорий, пригодных для жизнедеятельности человека, уже свидетельствует о том, что мы движемся к пропасти.
Единственным выходом является переход к новой парадигме общества, адекватной масштабам и скорости нарастания угрозы вселенской катастрофы.
8. Очевидно, что ни торговля эмиссиями парниковых газов, ни усиление налоговой системы и контроля за загрязнением среды обитания, ни попытки создания зеленого фонда и дорожной карты, в условиях, когда экономические приоритеты превалируют над экологическими, не в силах сохранить стабильного состояния глобальной экосистемы. Система контроля выбросов требует усовершенствования. Необходима координация научных исследований, которые ведутся в разных странах. Для решения столь глобальной проблемы необходимы кардинальные усилия всего человечества, поскольку она не под силу одному, даже самому развитому, государству.
 
Для того, чтобы выйти из порочного замкнутого круга, очевидна необходимость реформы общества. На первых порах наиболее целесообразным решением была бы реорганизация Программы по охране окружающей среды в Агентство Экологической   безопасности   человечества.   На   ближайшей сессии Генеральной Ассамблеи ООН желательно создание рабочей группы по подготовке реформы ООН в Международный Парламент, который в свою очередь определит состав Мирового Правительства глобальных проблем. Мы говорим о толерантном, т.е. равноправном, участии всех стран в решении глобальных проблем, без ущерба для суверенитета и национальных интересов их стран.
Реформа ООН позволит решить проблему не только дисбаланса биосферы, но и такие, как: космическая опасность, истощение природных ресурсов, голод, болезни и т.д. Резкое сокращение расходов на вооружение и конверсия высвободят огромные средства, необходимые для спасения человечества. Со временем мир  будет  вынужден  прийти,  если  успеет,  к  этому  решению, но обернется оно уже ценой огромных жертв и лишений. В противном случае, Конференция Париж 2015, обречена на очередной провал, если мировое сообщество не найдет в себе силы принять кардинальные меры, тогда за них это сделает биосфера ценой колоссальных человеческих потерь!

Эксперт по глобальной экологии, Научный консультант Кавказского института минерального сырья,
Лауреат Национальной премии Грузии
Георгий Кебурия
Контактные телефоны: дом:+99532 2235735
Моб.: 595-57-41-94
E-mail: qeburia@rambler.ru
 
АРФЕНИК


Сванетским этот район окрестили не потому, что там жили сваны, а потому что расположен был он на склонах горы, террасами спускавшейся к Куре. Это неофициальное название он получил еще и потому, что жители этого района были самыми хулиганистыми во всем городе. Арфеник слыла когда-то самой красивой девушкой Сванетского квартала города Тбилиси, но в восемнадцать лет она связалась с воровской шайкой, встав, таким образом, на преступный путь. Ее прельстила, так называемая романтика свободной жизни, возможность вырваться из нищеты и, что самое главное, вор в законе, красавец Ларго, устоять перед которым было выше ее сил. Голливудские звезды позавидовали бы его внешности: огромным, выразительным глазам Кондрада Вейда, очень популярного тогда по фильму «Багдадский вор», фигуре Джона Вайсмюллера, исполнявшего роль Тарзана в фильме «Тарзан, человек-обезъяна», и походкой Юла Бриннера, который запомнился всем по роли Криса в фильме «Великолепная семерка». Но, к сожалению, хеппи-энды бывают только в кино и, как говорится, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал», в общем, все закончилось тем, что при очередном ограблении банда нарвалась на «афганца», который в перестрелке ранил главаря, который все-таки успел смыться, а остальных, под дулом пистолета сдал в полицию. Арфеник, страдая в разлуке с любимым, пару раз пыталась совершить побег, но неудачно и каждый раз мотала новые сроки. Побеги прекратились с того дня, когда Ларго, спасая свою возлюбленную от неволи, решился на вооруженное нападение на женскую колонию строгого режима, где находилась Арфеник. Переодевшись полицейскими, они проникли на территорию колонии якобы для проверки соблюдения условий содержания во время прогулки заключенных. Но, как только они посадили в машину Арфеник, якобы для допроса, и открыли ворота, охранники разгадали хитрость и открыли стрельбу. Толпа заключенных бросилась через ворота. В перестрелке Ларго был
 
смертельно ранен. У Арфеник был шанс спастись в машине, которая прорвав цепь охранников, покинула место трагедии, но она не могла расстаться с возлюбленным, и оставалась с ним до последней минуты, когда пришлось ее силой оторвать от тела любимого.
Из колонии Арфеник вышла в 36 лет, настрадавшейся, но все еще сохранившей былую красоту женщиной. В нашем доме жила ее сестра, жена знаменитого фотографа, имевшего фотоателье в самом центре города. Квартира у них была трехкомнатная, но муж Варсеник, возомнивший себя блюстителем нравственности, категорически  отказался  пустить  ее  к  себе,  опасаясь  видно, что бывшая заключенная может позариться на его деньги, или поколеблет нравственные устои его трех сыновей. Дом наш был П-образный и был похож на греческий амфитеатр. Жители, как зрители, все выходили на балконы, когда во дворе разыгрывалась очередная семейная драма, или заходил торговец. Кроме четырех этажей дом обладал и подвалом, в котором ютились три, как сейчас говорят, социально неблагоустроенных семьи. Моя бабушка, о которой я уже рассказывал в «Велосипеде» и других новеллах, пользовалась большим авторитетом в округе и с ее разрешения Арфеник построила себе маленькую клетушку, в которой, по- моему, кроме широкой кровати ничего не помещалось. Туалет был во дворе, водопроводный кран тоже, так что вскоре мужское население нашего дома получило возможность наблюдать бесплатный спектакль, когда Арфеник, абсолютно голая выше пояса, подставляла свою спину под кран, даже в зиму умываясь холодной водой. Жены увлеченных необычайным зрелищем мужчин, громко возмущались, оттаскивая их от окон, но Арфиник одарила их пару раз такими эпитетами, угрожая раскрыть их заветные тайны, что те предпочли ретироваться и тех пор не вступали с ней в пререкания.
Может быть, им и вправду было что скрывать, я не знаю, но факт, что Арфеник завоевала уважительное отношение к себе, несмотря на свою профессию. Я забыл рассказать вам о самом
 
главном. Дело в том, что, не имея средств к существованию, Арфеник занялась проституцией. По вечерам, первая путана города, выходила на «работу» и, подцепив клиента, вела добычу в свою каморку. Интересная деталь: дверь была с большим матовым окном с железной решеткой, к которой давным-давно свыкся ее взгляд, а на двери висел огромный амбарный замок, которым она, закрывалась от непрошенных гостей, просунув руку изнутри, создавая видимость, что ее нет дома. Профессия для тех времен была революционной, поскольку многие нелегально занимались этим,  но  Арфеник  была  первой,  кто  в  городе,  не  лицемерил, не фарисействовал, а в открытую называя все своим именем. В нашем квартале ее сначала побаивались, но потом, как, ни странно, зауважали. Мальчишки поначалу пытались ее дразнить, крича ей вслед: «Такси! Такси!», но, однажды, она поймала за уши одного, и при всех, громко, на всю улицу объявила: «Да, я проститутка и зарабатываю этим себе на кусок хлеба. А твоя мать живет на всем готовом, но втихаря, изменяет твоему отцу с кем попало, то кто из нас такси? Спроси своего отца об этом». После этого стало известно о большом семейном скандале, хотя все, к счастью, этим и обошлось. Ребята с нашего двора ее как-то в шутку спросили, не слишком ли трудная у нее работа, для такой миниатюрной женщины? На что она, смеясь, рассказала, что внешность порой обманчива. Однажды, я закадрила огромного гиганта и потребовала у него за работу не менее десятки, что с портретом Ленина. Тогда это была неплохая сумма. Приняла я его, но так ничего и не поняла, откуда у двухметрового мужика такой хилый червячок появился? А в другой раз пришел карлик, мне его жалко стало, я с ним за трешку переспать согласилась и напрасно. Потом целую неделю не могла работать. У нее были свои законы. Например: она никогда, как говорится не входила в
«ближний бой» с соседскими мужчинами, а одного из них, весьма респектабельного мужчину, даже со скандалом выгнала вон, когда он по пьянке попробовал подъехать к ней. Буквально на второй день после этого случая, супруга этого бедолаги благополучно
 
разрешилась девочкой и, когда крик младенца возвестил трибуны нашего  двора  о  своем  появлении,  Арфеник,  купив  на  свои, потом и кровью заработанные деньги, полный комплект для новорожденной, преподнесла его счастливой матери.
Отопления в нашем доме не было и все запасали дрова на зиму. Как-то отец прислал нам целый грузовик дров, причем шофер приехал из района, поздно ночью и спешил обратно. Все ребята спали, и пришлось мне с водителем разгружать машину. Шофер вскоре уехал, а мне предстояло к утру освободить проход и перетащить все в сарай. Поленья были не очень тяжелые, но их было много, и я выбился из сил. В это время во дворе появилась, возвращавшаяся «с работы», вдребезги пьяная Арфеник. Увидев мои мучения, она, всплеснув руками и, громко посочувствовав мне, принялась таскать поленья, собирая их в охапку и прижимая к груди, пачкая нарядное платье. Все мои уговоры, оставить дрова в покое, ни к чему не привели. Наконец-то, закончив работу, мы с ней присели у ворот, чтобы перевести дух. Она, окончательно протрезвев, достала пачку «Казбек», и, постукав папиросой о крышку (как бы утрамбовывая табак), затянулась, выпустив дым из ноздрей, так, что мне даже завидно стало. Я рискнул стрельнуть у нее, благо бабушка была в доме и не могла заметить. Арфик (как мы ее звали по-соседски) очень строго посмотрела на меня и сказала: «Если ты настоящий мужчина, то докажи это тем, что можешь сдерживать себя. Если хочешь обрадовать свою бабашку, то мечтай о том, когда ты начнешь работать и освободишь ее от неженских забот. Люди курят, чтобы нервы успокоить, а тебе рано еще нервничать. Я курю потому, что прошла через такое, что и врагу не пожелаю».
– А о чем ты мечтаешь? – спросил я.
– Я давным-давно уже не мечтаю. Я только планирую.
– И какие у тебя планы? – не унимался я
– Я хочу купить квартиру у Барабадзе, – ответила она. Барабадзе жили на втором этаже в пятикомнатной, солнечной
квартире  с  отдельным  входом.  Хозяйка  когда-то  была  женой
 
очень высокопоставленного чиновника и он, при разводе оставил ей эти хоромы.
– А зачем тебе одной такая большая квартира? – удивился я.
– Я ее подарю своей сестре, ведь у нее трое сыновей, а сама переберусь в ее квартиру.
– И ты надеешься таким трудом заработать столько денег? –
удивился я.
– Нет, – ответила она. – Я знаю, что уже далеко не та красавица, какой была известна когда-то. Поэтому я меняю профессию. Стану маклером. Первой женщиной-маклером города Тбилиси.
Вы не поверите, но так и случилось. Она стала работать маклером и добилась таки своего. Надо было видеть, как она радовалась изумлению своей сестры, когда предложила ей поменять свою пятикомнатную на ее трехкомнатную квартиру. И, когда я спросил ее: почему она это сделала? Ведь в свое время они не впустили ее в свой дом, как заразу. Она мне ответила всего одной фразой: «Я наконец-то почувствовала себя человеком».
Правда, несмотря на такой подарок, она никогда не переступала порог их квартиры и жила довольно скромно. И никто из соседей, никогда и ни при каких обстоятельствах не смел, напомнить ей о тяжелом и порочном прошлом.
Потом наш дом пошел на слом, квартиры мы получили в разных районах города, и я потерял след этой колоритной женщины.
С тех пор прошло много лет. Как-то, возвращаясь с работы, я остановил машину у супермаркета, чтобы сделать кое-какие покупки для дома. Рядом со мной остановился роскошный джип, из него вышел мальчик, который вбежал в магазин. Незнакомая женщина, сидевшая в машине окликнула меня по имени. Взглянув на нее, я узнал Арфеник. Выглядела она как вполне респектабельная особа, и узнать в ней прежнюю Арфеник было довольно трудно.
– Арфик, неужели это ты?! – воскликнул я, пораженный ее видом. – Тебя просто не узнать.
–  Не  зови  меня  Арфеник,  я  теперь  Афина.  С  прошлым
 
покончено навсегда и мой сын ничего не должен знать об этом.
– Ты вышла замуж? – бестактно удивился я
– Нет, я его усыновила, но его родители погибли в автокатастрофе. Она произошла на моих глазах, но он был такой маленький, что ничего не помнит. Я объяснила ему, что отец погиб в авиакатастрофе, а меня он считает своей матерью.
Мы закрыли эту тему потому, что мальчик подошел к матери и спросил, все ли он купил так, как она наказала.
– Познакомься Ларго, это наш давний друг, он знал твоего отца и с большим уважением относился к нему, – сказала Афина.
– Да, мой мальчик, – сказал я, погладив его по голове, – ты можешь гордиться своим отцом. И, взглянув на Афину, добавил:
– И матерью тоже. Афина протянула мне визитную карточку.
– Не забывай старых друзей. Заходи, поможем продать или купить квартиру. В этом деле у меня конкурентов нет, – сказала она.
– А разве они у тебя когда-нибудь были, – улыбаясь, ответил я. Машина медленно двинулась с места, набирая скорость.
 
ОКСАНА


Я рассказываю Вам, дорогой читатель, вполне правдоподобную историю человека, который всю жизнь искал женщину своей мечты, в 80 лет увидел ее на остановке автобуса, и так растерялся, что смог узнать только ее имя. С тех пор он каждый день ходил в тоже время на остановку, надеясь встретить ее, но безуспешно. Он все время думал только о ней и мечтал встретить ее и увидеть ее лучезарную улыбку. Он молил Бога об этой милости и клялся, что она станет для него единственной, зная, что она замужем и у него нет ни одного шанса покорить ее сердце... Но это была настоящая ЛЮБОВЬ, когда он готов был дышать на нее, как на икону, и любоваться, будучи счастливым только от ее взгляда. Время шло, но он никак не мог забыть ее. Где бы он не был: дома, на улице, на работе, один или на людях ее лицо всегда было перед ним. Он клялся ее именем, повторяя его неисчислимое число раз Оксана! Оксана, созвучное Осанне, день и ночь звучало в его мозгу это магическое имя. Он стал чаще простуживаться оттого, что расшатавшаяся нервная система ослабила иммунитет. Он стал терять интерес к жизни, не надеясь когда-нибудь увидеть ее. Соседка все чаще стала заходить к нему, то принося лекарства, то помогая в уборке квартиры. Постепенно она вошла в роль близкой подруги, стала стирать ему и готовить вкусные вещи. Он был благодарен ей, но никак не отвечал, ни на ее красноречивые взгляды,  будучи  равнодушен  к  женскому  кокетству  вообще и в частности. В день его рождения она испекла его любимый праздничный пирог, и они вдвоем отметили его шампанским. Утром, когда он обнаружил ее в своей постели, он никак не мог поверить в реальность происшедшего. Она мирно спала, блаженно улыбаясь приятным сновидениям. Ведь он был мужчиной ее мечты, и вот она, наконец-то исполнилась. А он проклинал себя за малодушие: – Не ты ли клялся, что будешь всю жизнь верен Оксане, даже если больше никогда не встретишь ее? – говорил он себе. – Не ты ли благодарил Бога за то, что встретил женщину
 
своей мечты, не ты ли умолял его хоть раз помочь встретиться с ней. Кто же ты после этого? Человек, изменивший собственной мечте.
По старой привычке, когда он был в большом бизнесе, под подушкой хранился заряженный пистолет. Он взглянул на лицо женщины, лежавшей рядом, и посапывавшей во сне. От нее несло перегаром, и он вспомнил, что когда кончилось шампанское, они продолжили  вином.  «Да,  –  подумал  он,  –  таким  счастливым, как она, я никогда не буду. Что ждет меня? Одинокая старость, климактические маразмы, склероз, лекарства, больницы и… одиночество». Перед ним встало, как прекрасное видение, лицо Оксаны, с ее доброй, необычайно женственной и лучезарной улыбкой… Никогда он не увидит ее, а если даже это случится, то она безучастно пройдет мимо, не обратив внимания на обычного прохожего. Будь он помоложе, может быть и подвернулась бы удача, хотя бы подружится с ней, чтобы изредка любоваться ее светом. Женщина зашевелилась, и он представил ее пробуждение… Это было уже выше его сил…
Выстрела он не слышал…
 
КАК СОХРАНИТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК НА ГРУЗИНСКОЙ ЗЕМЛЕ

Сама постановка темы, уже является тревожным симптомом, предсказывающем, как сокращение словарного запаса тех, кто говорит по-русски, так и засилье других языков на русофонском пространстве.
Наиболее веских причин две: снижение социального статуса русскоговорящих и стремительное смешение языков в результате процессов глобализации.
Ни на один из них повлиять мы не в силах, но притормозить угасание русского языка мы сможем, если как можно больше литературы на русском языке будет попадать на книжные прилавки Грузии.
Этот и другие тезисы мне хотелось бы рассмотреть на примере жизни одного человека, которого я, к счастью хорошо знал, и который много сделал для развития и сохранения русского языка в Грузии. Когда я говорю об одном человеке, то в данном случае, я подразумеваю двоих, слитых высокой любовью и родством душ, как сиамские близнецы в одно целое. Это, ныне покойная (царство ей небесное) Инга Гаручава и Петр Хотяновский. Родившиеся и выросшие на грузинской почве, они обогатили русский язык своими произведениями, и им рукоплескали представители разных стран.
Их пьесы украшали репертуар театра им. Грибоедова и радовали многонациональное тбилисское общество. Сам факт, что их пьесы переводились на грузинский язык и ставились в театрах Грузии, тоже являлся наглядным примером приобщения широких масс к русской культуре. Стихи Инги давали духовную пищу всем, понимающим русский язык в Грузии, тем самым оберегая его от засилья других языков. В стране, где в ее столице из ста русских школ осталось всего две-три, творчество Гаручава и Хотяновского вселяло надежду, что русский язык устоит, как Брестская крепость, пока существуют такие защитники. В этом
 
плане очень много делается такими журналами, как «На холмах Грузии» и «Русский клуб», во главе с подвижниками русской культуры: Михаилом Айдиновым и Николаем Свентицким. Но ситуация настоятельно требует издания нового международного журнала (билингвы), в котором печатались бы переводы иностранной литературы и произведения грузинских авторов. Это  расширило  бы  кругозор  общения  читателей  и  усилило бы контакты представителей грузинской культуры с внешним миром. Рождение такого «дитяти» должно в одинаковой степени заботить, как Министерство культуры Грузии, так и Министерство культуры Российской Федерации.
В результате, шедевры грузинской литературы будут попадать в поле зрения россиян. И тут же напрашивается, в качестве примера, творчество Гаручав и Хотяновского. Инга в шутку любила говорить, что в России их считают грузинскими драматургами, а в Грузии русскими, но, скажите, пожалуйста, кто из грузинских драматургов смог оживить в исторической памяти народа, жизнь и творчество таких выдающихся деятелей грузинской культуры, как Верико Анджапаридзе и Михаил Чиаурели. И кто, как не Гаручава и Хотяновский помогли Софико Чиаурели осуществить постановку пьесы «Рождение планет», получившей одобрение самого Католикоса-Патриарха всея Грузии Ильи Второго.
Инга была глубоко верующим человеком. Она считала, что все, что они с Петром Хотяновским придумали и написали уже витало в информационном поле и им оставалось только услышать и записать. Ведь Господь сказал: «Слышащий да услышит. Видящий, да увидит». Поэтому не суть важно то, на каком языке слышим мы, а важно то, как выражаем услышанное потом в своем творчестве. Гаручава и Хотяновский впитали в себя грузинскую культуру, и отразили в своем творчестве трагические и радостные страницы ее истории. С таким же творческим подьемом они присутствовали и в российском театральном процессе и являлись как бы мостом между двумя культурами. Если бы в Эквадоре кто-нибудь стал писать стихи на прекрасном русском языке, это
 
стало бы сенсацией, но никого не удивляет тот факт, что, та же Инга, Паола Урушадзе и другие поэты пишут в Грузии не хуже, если не лучше многих московских братьев по перу. Поэтому надо пропагандировать, как печатные, так и интернет-издания наших авторов на русском языке. К сожалению, литературные конкурсы, которые проводятся у нас в номинаци перевода никогда не включают переводы с грузинского на русский язык. И эта ниша до сих пор остается незаполненной.
До того, как английский язык получил столь широкое распространение в Грузии большинство представителей моего поколения знакомилось с мировой литературой в русских переводах.
Сейчас  глобализация  и  Интернет  вносят  свои  коррективы, но сам русский язык настолько прекрасен и многолик, что мы знаем случаи, когда в переводе на русский, оригиналы получали новое звучание, порой превосходящее оригинал. Фестивали, проводимые Русским клубом, на неблагоприятном политико- социальном фоне напоминают скорее панихиду по прошлому, чем праздник русской словесности Скоро мы с русскими начнем изъясняться, в основном, на английском языке. Интеллигенция, знавшая  русский  в  совершенстве  вымрет.  Останется  русский язык только среди торгашей. Не родятся такие стихи, как «Мне Тифлис горбатый снится» Осипа Мандельштама, и не появится такой гениальный перевод Пушкинской «Буря мглою небо кроет», Тициана Табидзе, который не уступает оригиналу. И не родятся в Грузии такие талантливые и преданные русской культуре творцы, как Инга Гаручава и Петр Хотяновский. А «Сны о Грузии» Беллы Ахмадулиной так и останутся снами. Неужели мы напрасно гордились тем, что только «Мерани» Бараташвили переводили на русский свыше тридцати раз. Неужели настанет время, когда грузинские дети и подростки, будут читать Пушкина, Лермонтова, Толстого в английском переводе? Я не завидую этому поколению. Их просто жаль! От такой мрачной перспективы не будет хорошо ни грузинам, и не русским.
 
М. Ю. ЛЕРМОНТОВ – ГЕРОЙ...
И НАШЕГО ВРЕМЕНИ

1) Поэтический мир М. Ю. Лермонтова (1814-1841) Поэзия Лермонтова настолько прекрасна и совершенна, что остается в сердце каждого, кто хоть раз прикоснулся к ней.
Эта импровизация на тему Михаила Юрьевича, удивительным
образом перекликается с легендой, которая связана с именем его далекого предка шотландского поэта и барда, Томаса Лермонта (1220-1290).
Должен признаться, что об этом я узнал уже позже, вычитав в
Интернете следующее:
«Самым известным фольклорным источником легенды о Честном Томасе является баллада XVII века «Томас Рифмач» (Thomas the Rhymer). В ней рассказывается, как Томас своей песней пленил сердце королевы эльфов, та отвезла его в волшебную страну и сделала своим возлюбленным. От королевы он получил дар предвидения, легенда приписывает ему предсказание многих событий в истории Шотландии. «Честным Томасом» баллада называет его за то, что он не говорил ни слова лжи. Некоторые историки полагают эту балладу родоначальником всей шотландской литературы в целом.
Одним из самых известных произведений о Томасе является баллада Редьярда Киплинга «Последняя Песнь Честного Томаса» (The Last Rhyme of True Thomas) (1894), переводившаяся на русский язык. В ней Король (возможно, Александр III, король Шотландии) хочет наградить Честного Томаса рыцарским званием и землями за искусство песни. Но бард лишь смеется над мирскими наградами. Он заявляет, что уже присягнул Волшебному королевству, и все сокровища земные не сравнятся с чудесным даром, что он получил от эльфов. Томас сам награждает короля тремя песнями, трижды перевернув его душу. Сперва он заставляет Короля рыдать, раскаиваясь в своих грехах, потом пробуждает в нем боевой дух, и наконец, возвращает ему светлые воспоминания о первой любви».
 
2) Лермонтов – провидец
И еще одна цитата о Томасе Лермонте, который был предком и Джорджа Байрона.
«Наиболее известным предсказанием Томаса являлась смерть шотландского короля Александра III 19 марта 1286 года»
Дар предсказателя он по наследству передал и Лермонтову, который еще в 1917 году предсказал гибель империи.
Чтобы не выдумывать велосипед, приведу цитату Игоря Соколова:
«Первое стихотворение «Предсказание» было написано им в
1930 году. В нем есть такие пророческие строки: «Настанет год России, черный год, Когда царей корона упадет, Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь». Даже строки:

«В тот день явится мощный человек, И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется, смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем, Как плащ его с возвышенным челом»

воспринимаются не иначе, как абсолютно точное мистическое предсказание о вожде мирового пролетариата и организаторе страшной революции – о Ленине (плащ в котором Ленин выступал на броневике и возвышенный блестящий лоб – то же самое чело). Таким образом, Лермонтов предсказал революцию 1917 года, которая закончилась братоубийственной гражданской войной.
Второе стихотворение «Сон», было написано совсем незадолго до своей смерти. В этом стихотворении он почти до точности описал свою гибель на дуэли с отставным майором Мартыновым:

«В полдневный жар в долине Дагестана С свинцом в груди лежал, недвижим я, Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя».
 
Дуэль поэта с Мартыновым произошла в Пятигорске, т.е. на Кавказе и совсем недалеко от Дагестана. Официальное сообщение о его смерти гласило: «15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М.Ю. Лермонтов».
Ни Пушкин, ни Лермонтов не боялись смерти, потому что знали дорогу в волшебный мир, недоступный для простых смертных.

3) Окололермонтовщина
Лермонтоведы, как к примеру, Мариам Вахидова, которая десять лет посвятила доказательству того, что настоящим отцом Лермонтова был чеченец Бейбулат Таймиев, сейчас пытаются установить тайну рождения поэта. Какое это имеет значение для оценки творческого наследия поэта?
Даже, если и права многоуважаемая Мариам, то мы все равно не можем объявить Лермонтова великим чеченским поэтом, как не можем назвать Пушкина, великим эфиопским поэтом. Поэт оценивается по тому вкладу, который он вносит в культуру той или иной страны.
Есть и курьезные примеры интерпретации Лермонтовских произведений. Цитирую М. Вахидову:
«Как тут не вспомнить стихотворение «Ребенку» (1840), в котором исследователи так же не сойдутся, о ком речь: к мальчику это обращение поэта или к девочке? Кто адресат – сын генерала Граббе (П. А. Ефремов) или дочь В. А. Лопухиной-Бахметьевой (П. А. Висковатый)? (ЛЭ, с. 464) Ни тот, и ни та. Просто ребенку!
«Ужель теперь совсем меня не любишь ты?..» – вопрос, на который сын-поэт не мог получить ответ. Но отец ответил. Спустя девять лет, если верить означенной дате, что в данном случае непринципиально! Лермонтов, который давно уже живет с мыслью о близкой смерти, увидев чужого младенца, представил себя на его месте и то, что мог бы сказать ему его родной отец в
 
эту минуту. Еще в 1832 г. в стих. «Нет, я не Байрон, я другой…» поэт  чувствовал,  что  раньше  начав,  он  раньше  и  кончит,  но в душе его: «как в океане, /Надежд разбитых груз лежит», и, задаваясь вопросом: «…Кто/ Толпе мои расскажет думы?», отвечает  категорично  и  однозначно:  «Или  поэт,  или  никто!..» (Др. вариант: Я – или Бог – или никто! – в котором исследователи запутались. Сместив акценты, они изначально неверно читают эту фразу. Не как ответ на вопрос, поставленный выше, а как самостоятельную фразу, продиктованную непомерной гордыней! Не потому ли Лермонтов дал сразу два варианта, разъясняющих смысл, вложенный им в слово: «Я»?). Так вот «изведать» свои
«тайны», потрясающие нашу душу, Лермонтов доверяет поэту в себе! «Или никто!» означает, что даже не он сам как человек! Что совпадает с третьим вариантом: «Иль гений мой, или никто!» Что без обиняков указует на то, что документального подтверждения можно не искать, – только в поэзии, и только в творческих вещах! Эта его уверенность, что тайна его матери известна только ему и с ним умрет, дает нам основание подозревать поэта в том, что именно он мог уничтожить ее дневник, и сделать это он мог перед последней дуэлью, когда шел навстречу верной гибели!
Оставим,  известное  всем  сходство  Михаила  с  матерью. Говоря о своей не угасшей любви к его матери, теперь уже отец спрашивает сына: «А ты, ты любишь ли меня?». «По крайней мере, я люблю!» – слышится в этом вопросе ответ самого отца-сына, с глубокой нежностью склонившегося к этому младенцу. Вот они и объяснились. Но что это за намеки, «понятные» Белинскому и проигнорированные лермонтоведами? Лаская ребенка, который может только внимать в силу своего возраста, но не может отвечать, отец спешит дать ему свое тепло, свою нежность, свою любовь, но все это украдкой от всех и от той, образ которой в его груди сохранили «верные мечты». (Родители младенца живут на приличном расстоянии, что только в мечтах могут быть вместе!) Отец понимает, что она тоже любит его, и что их младенцу она в молитве шепчет и его имя, но он готов сохранить ее тайну, лишь
 
бы они с младенцем были счастливы и покойны: «…тебя она,/ Ни за кого еще молиться не учила?/ Бледнея, может быть, она произносила/ Название, теперь забытое тобой…/ Не вспоминай его… Что имя? – звук пустой!..» Его имя не просто «табу» в ее обществе, оно трудно запоминается, на чужом языке оно – скорее
«название», которое младенец все равно не повторил, бы, будь он постарше. «Дай Бог, чтоб для тебя оно осталось тайной», – поэт будто хочет уберечь младенца от той боли, которую испытал сам в детстве, прочитав дневник матери. Он был «потрясен»,
«ошеломлен» этим чтением настолько, что снова «слег в постель с горячкой и отказали ноги», – пишут исследователи. И потому так понятны слова поэта, обращенные к этому милому ребенку, не ведающему, какие страсти кипят в сердце несчастного отца:
«Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно/ Узнаешь ты его
– ребяческие дни/ Ты вспомни, и его, дитя, не прокляни!» Сам ребенок (Миша) вырастет, и поэт напишет о нем, назвав его именем «Сашка»: «Он не имел ни брата, ни сестры,/ И тайных мук его никто не ведал». Даже бабушка Арсеньева. Она не спускала глаз с любимого внука, она жила им, дышала им, исполняла все его капризы, спускала все шалости, а он напишет о себе: «Я сын страданья…»! О том, какие чувства в себе подавляла мать ребенка, какие «глухие рыдания обманутой любви» (В. Белинский) она глушила в себе, и какие «стоны исходящего кровью сердца» (Он же) рвутся наружу в этом стихотворении, мы узнаем, послушав Ее (Марии Михайловны) поэтический ответ на все наши безмолвные вопросы. Вот она одна из записей в дневнике матери поэта: «О, злодей, злодей, чужая сторона… /Разлучила с другом милым ты меня, /Разлучила с сердцем радость и покой, / Помрачила ясный взор моих очей /Как туманы в осень солнышко мрачат. /Но с любовью ты не можешь разлучать, /Она в сердце глубоко лежит моем, /С ней расстанусь разве только лишь тогда, /Как опустят в мать сыру землю меня. /Для того ль, мой друг, смыкались мы с тобой, /Для того ль и сердцу радость дал вкусить, /Чтобы бедное изныло от тоски…» (Т. Толстая. Глава 6 и 9).
 
Все так и случилось: опустили Марию Михайловну в сырую землю, и рассталась она навсегда со своей любовью в 21 год,
11 месяцев и 7 дней, будучи замужем за красивым молодым офицером, которого она якобы любила, но с которым, как видим, не захотела жить! Ничего еще не связывало Марию Михайловну с Юрием Петровичем так сильно, чтобы эти стихи, как принято считать, она посвятила ему».
Обратимся к первоисточнику, поскольку стихотворение
«Желание» закрывает эту тему:

Зачем я не птица, не ворон степной, Пролетевший сейчас надо мной? Зачем не могу в небесах я парить,
И одну лишь свободу любить?
На запад, на запад помчался бы я,
Где цветут моих предков поля,
Где в замке пустом, на туманных горах, Их забвенный покоится прах.
На древней стене их наследственный щит
И заржавленный меч их висит.
Я стал бы летать над мечом и щитом
И смахнул бы я пыль с них крылом;
И арфы шотландской струну бы задел,
И по сводам бы звук полетел; Внимаем одним, и одним пробужден, Как раздался, так смолкнул бы он.
Но тщетны мечты, бесполезны мольбы,
Против строгих законов судьбы. Меж мной и холмами отчизны моей, Расстилаются волны морей.
Последний потомок отважных бойцов,
Я здесь был рожден, но нездешний душой. . . О! зачем я не ворон степной?. .

Это,  что  касается  «тайны»  происхождения  поэта,  а  теперь давайте рассмотрим прочтение стихотворения «Ребенку» другим
 
исследователем,  где  речь  идет  о  дочери  Смирновой-Россет, отцовство которой приписывается Лермонтову:
 


Александрина
 
Л. Белова
 
«Счастья не случилось: заботливый друг Александрины был отправлен на Кавказ в начале мая 1840 года, а ребенок – дочь с многозначительным именем Надежда – родился в конце мая. Вспомним в связи с этим стихотворение «Ребенку» (1840):

О грезах юности
томим воспоминаньем, С отрадой тайною и тайным содроганьем, Прекрасное дитя,
я на тебя смотрю... О, если б знало ты, как я тебя люблю!..

Лермонтоведы склонны относить это стихотворение к дочери Варвары Александровны Лопухиной, ориентируясь, прежде всего на первую строку. Да, в 1831-1832 годах юный поэт испытывал к Вареньке горячее чувство. Однако ничто не мешает в строке о грезах юности видеть совсем иной смысл: Лермонтов в отрочестве мог мечтать о браке и детях, о семье, каковой был лишен с детства; отказаться от этих грез его, вероятно, побудил трагический пример Пушкина: творец уязвим, если он не одинок. Стихи и проза 1840-
1841 годов показывают, что к тому времени Варенька Лопухина больше не занимает Лермонтова; фактическое прощание с нею – сцена гибели коня в «Княжне Мери» (1839). Многие места в его стихах, предположительно относимые литературоведами к В.А. Лопухиной, никак нельзя связать с нею; наиболее показательный пример  –  строка  из  второй  строфы  «Валерика»:  «Душою  мы друг другу чужды». Отношения поэта с Варенькой были светло- гармоничными, чего не скажешь об отношениях с Александриной, натурой противоречивой и порой «чуждой» Лермонтову из-за своей  принадлежности  ко  Двору.  В  1839-1840  годах  Михаил
 
Юрьевич часто видел детей А. О. Смирновой-Россет, бывая у нее в доме в Царском Селе и Петербурге. В 1840 году, до отъезда поэта во вторую ссылку (самое начало мая), детей у Александры Осиповны было двое: Ольга (родилась в 1834 году; ее сестра- близнец Александра скончалась в 1837 году) и Софья (родилась в 1836 году). Младшая дочь Надежда появилась на свет после отъезда Лермонтова. Полное любви и боли послание могло быть обращено к шестилетней Оле или к четырехлетней Соне, а могло
– и к своему будущему ребенку.
Не лишено вероятия следующее предположение. Остановив- шись по дороге на Кавказ в Москве, Лермонтов отказался ехать дальше с другом и родственником Алексеем Столыпиным (Мон- го) и стал дожидаться сослуживца по Лейб-гвардии Гусарскому полку Александра Реми, надеясь от него узнать последние ново- сти из Царского Села, куда уже переехала на лето Александрина. Тогда он и написал стихотворение «Ребенку».
Из «Баденского романа» известно, что Александра Осиповна имела обыкновение молиться по вечерам вместе с детьми – отсюда тема молитвы в стихотворении. Понятно и обращение к ребенку (не к мальчику или девочке): кто родится, отец еще не знает. Есть и другие аргументы. Например, в 40-х годах, когда Н.В. Гоголь стал духовным наставником А.О. Смирновой-Россет, в центре их переписки неизменно оказывалась Наденька (а не кто-либо иной из детей Александры Осиповны), растущая без отца, точнее – при чужом отце. Но главное даже не в логических аргументах, а в том, что очень уж многое в диалогах «Баденского романа» ассоциируется с Лермонтовым. Это и раннее сиротство, и мечты о жизни в тихой усадьбе вдали от столичной суеты (неуместные в устах дипломата Киселева, которого ждет служба в столицах Франции и Италии), и интерес к старинным народным обычаям, к народной лексике, забытой в космополитичном Петербурге, и пренебрежительное отношение к посленаполеоновской Франции (вспомним стихотворение Лермонтова «Последнее новоселье»), также  не  согласующееся  с  обликом  дипломата  –  сотрудника
 
русского посольства в Париже. Понятны ревнивые реплики героини по поводу увлечения собеседника «черными глазами»:
«Black Eyes» – Екатерина Сушкова, и Александрина не могла не знать о ней, поскольку дружила с двоюродной сестрой Сушковой Е. П. Ростопчиной.
Разгадав   шифр   мемуаров   А.О.   Смирновой,   попытаемся
определить ту «молитву чудную», о которой говорит Лермонтов в стихотворении 1839 года: «В минуту жизни трудную, // Теснится ль в сердце грусть, // Одну молитву чудную // Твержу я наизусть...». Вот фрагмент из «Баденского романа»:
« – На сегодня, кажется, довольно (рассказов о прошлой жизни.
– Л.Б.). Пойдем к детям, а потом я прочту некоторые молитвы.
Я села с книгой, а он стал на колени (перед иконой. – Л.Б.)... Его особенно поразила молитва Иоанна Златоуста. После молитвы он обернулся ко мне, лицо его обливалось слезами...».
Итак, это молитва, во-первых, вечерняя, во-вторых – Иоанна Златоуста. Речь,  скорее всего, идет о  молитве, начинающейся словами: «Господи, не лиши мене небесных Твоих благ. Господи, избави мя от вечных мук...».
Если собеседник «г-жи Чаграновой» – Лермонтов и стихотворение «Ребенку» атрибутировано мною правильно, то становятся понятными и необычайная заботливость молодого человека по отношению к замужней беременной женщине, и его обостренный интерес к другим ее детям, к теме детей вообще, и краска стыда на лицах обоих при появлении посторонних – то есть все то, что с «Киселевым» выглядело бы просто абсурдным: с какой стати молодой родственник мужа проводит столько времени с его беременной женой, выспрашивает о малейших деталях ее прошлого, мечтает о совместном деревенском уединении? Как абсурд и восприняли «Биографию Александры Осиповны Чаграновой» ее дети – и чуть не уничтожили архив матери, сочтя многочисленные «нелепости» результатом ее душевного заболевания. Между тем Александра Осиповна не только  в  мельчайших  подробностях  помнила  свои  встречи  с
 
любимым – ее умственных сил хватило и на то, чтобы тщательно зашифровывать свои воспоминания.
Была ли у Александрины возможность скрыть свою тайну? Едва ли. Столь близкий ко Двору человек, как А. О. Смирнова- Россет,  наверняка  находилась  под  постоянным  наблюдением. О степени же близости Александры Осиповны к царскому семейству можно судить хотя бы по следующему отрывку:
«– Будь я императрица (говорит ей одна из великосветских собеседниц – Л.Б.), я бы никогда ни на секунду не отпускала Вас от себя.
–  Но  она  тоже  очень  любит  мою  болтовню,  и  император также, они хохочут, когда я рассказываю про мои со Стефани (фрейлиной – княжной Стефанией Радзивилл. – Л.Б.) глупости в Зимнем дворце и даже шалости в институте. Я бываю там почти каждый вечер; так как я очень хорошо читаю, то занимаю их чтением. Я езжу в Петергоф зимой на неделю, когда бывает годовщина кончины короля Прусского. Император работает, а я ему читаю какой-нибудь роман или мемуары». Недаром попытка Смирновой-Россет  спасти  Лермонтова  от  ссылки  на  Кавказ  в
1840 году не имела успеха: император не желал уступать бывшую любимую фрейлину молодому гвардейцу-сердцееду, которым после выхода «Героя нашего времени» заинтересовалась даже императрица.
Стала ли тайна Александрины известна при Дворе по доносам слуг или сама она неосторожно разоткровенничалась с близкой подругой – дочерью царя Марией Николаевной, - так или иначе, но с начала 1840-х годов наблюдается всплеск интриг вокруг поэта, причем главным его недоброжелателем становится именно Мария Николаевна.
Стараясь оградить Александрину от толков, Лермонтов пишет стихи о своей страсти к ней в чужие альбомы, никак не намекая на  адресата  своих  посланий.  Так,  в  1841  году  он  записывает в альбом фрейлины М. Бартеневой стихотворение «Любовь мертвеца» (вольный перевод с французского). В том же 1841 году
 
«безадресно» заносит в альбом, подаренный ему В.Ф. Одоевским, стихотворение «Они любили друг друга так долго и нежно...». Имя адресата этих, да и многих других шедевров любовной лирики Лермонтова 1839-1841 годов так и останется загадкой, если не принять во внимание, то совершенно исключительное место, которое занимала в жизни поэта Александра Осиповна Смирнова-Россет.
Придворный мир опутал Александру Россет, и в 30 лет остававшуюся «шаловливой девочкой», – опутал золотыми цепями так, что освободить ее оказалось невозможно. Ее верный рыцарь погиб, успев написать лишь три главы романа о своей
«утренней звезде», «женщине-ангеле». Она осталась одна со своей тайной.
А Надежда Николаевна Смирнова (Надежда Михайловна Лермонтова, о чем она, по всей вероятности, так и не догадалась, несмотря на прозрачные намеки в автобиографическом романе матери) вышла замуж за англичанина, родила сына Артура; фамилия его по отцу – Соррен. Последние годы жизни Смирнова- Соррен провела в Москве, на Пресне (умерла в 1899 году).
Я вообще не могу понять, какое значение для истории имеет дочь Лермонтова (даже если это так), если она не создала ничего заслуживающего внимания.

4) Наследие Лермонтова
Но что касается самой Смирновой-Россет, то она была музой великих и не очень поэтов.
Вот, что пишет о ней Александр Сватиков в альбоме «Дом
Смирновых – в дар Грузии»:
«В 23 года от роду, возрасте, считавшемся в ту пору почти стародевическим, Александра Осиповна вышла замуж за успешного государственного служащего Николая Михайловича Смирнова, к которому, по ее собственному признанию, испытывала  только  дружеские  чувства.  Тем  не  менее,  у  них было  четверо  детей.  Одному  из  них,  Михаилу  Николаевичу,
 
родившемуся в 1847 году в Калуге, куда его отец был назначен губернатором, окажется предназначено судьбой стать важным звеном в цепи людей и событий, связавших салон красавицы с грузинской  столицей.  Но  мы  погрешим  против  истины,  если не упомянем об обстоятельстве, возможно, предопределившем дальнейшую историю семьи.
Дело в том, что, итальянка по отцу, Александра Смирнова- Россет, никогда не бывавшая в Грузии, по матери была полунемкой-полугрузинкой.    Ее    бабушка    по    материнской линии Кетеван (Екатерина Евсеевна) принадлежала к древней княжеской фамилии Цицишвили, состоявшей в родстве с последним  грузинским  царем  Георгием  XII.  С  бабушкой  и ее родней у Смирновой-Россет были связаны самые теплые воспоминания детства. Есть мнение, что хорошее знание своей грузинской генеалогии сыграло не последнюю роль в решении Михаила Смирнова, который, после окончания естественного факультета Одесского университета, приехал на Кавказ и остался здесь навсегда».

Михаил Лермонтов А. О. Смирновой

В простосердечии невежды Короче знать вас я желал, Но эти сладкие надежды Теперь я вовсе потерял.
Без вас хочу сказать вам много, При вас я слушать вас хочу;
Но молча, вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано... Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно...

Написано в 1840 году
 
Лермонтов остался самой демонической фигурой в истории мировой поэзии, которую так точно уловил Михаил Врубель.
Печорин тоже Демон, приносящий горе другим своим столь обольстительским существованием, которое обрекает женщин на страдания, поскольку ничего не может дать им.
Любовь Демона к Тамаре – это подсознательное влечение
Лермонтова к прекрасной, юной черкешенке.
Здесь стерты границы между добром и злом и не дано Дьяволу попасть ни в рай, ни в ад, и обречен он витать между ними всю вечность.
Обаяние  и  притягательность  самого  Лермонтова  состоит в масштабах его вдохновения, это сверхчеловек, пророк, беседующий с Творцом на равных, он весь окутан мистикой, как и его предок, дух которого проснулся в его генах спустя века.
Дух Лермонтова и сейчас витает над нами и будет окрылять многие поколения, ибо это герой не только нашего времени.
Он вечен, как и вечна борьба со злом на роду написанная всему человечеству.
Зло это смерть и, если она победит, то погибнет все живое, а планета станет безжизненной. Зачем оно, это зло? Чтобы добро не дремало, (на то и щука в реке, чтобы карась не дремал).
Парадокс истории заключается в том, что люди понимают, что творят зло и никак не могут остановиться. В Индии убили «отца нации» Махатму Ганди и Индиру Ганди не пожалели, впрочем, как и мы, грузины, которые расправились с Ильей Чавчавадзе. Я вспоминаю себя мальчишкой на сцене школьного театра, декламирующего «На смерть поэта», а сейчас размышляю о том, как несправедливо устроен мир.
Ведь ни Дантес, ни Мартынов так и не были наказаны ни роком, и ни правительством. Мартынов жил в Москве привольно, не мучаясь угрызениями совести. Вспомним судьбы поэтов серебряного века.
Более того: находятся ведь люди, которые и после смерти продолжают клеветать на святые для сердца каждого цивилизованного человека имена.
 
Продолжают травить и имя великого поэта, то приписывая ему неуживчивый характер, пытаясь якобы оправдать его, ссылаясь на семейную драму и тяжелое детство, но все это, говоря компьютерным языком – спам, т.е. мусор.
Трагизм поэта заключался в его гениальности. Кавказ поразил пылкое воображение поэта, и не только красотой
и величием гор. Он явно симпатизировал свободолюбивому духу горцев, их традиционным уважением к старшим, их обычаям.
После развратного Санкт-Петербурга и Москвы целомудрие женщин и рыцарские нравы мужчин пленили его. Они не впрягали крепостных в коляску вместо лошадей, как это делала его бабка Арсеньева, которая для забавы держала даже карликов в доме. Карлики были, но и счастье было тоже карликовое. Надо оставить все в сторону и благодарно в споминать тех, кто остался в вечности, благодаря своим шедеврам.

«…Он исповедался в своих стихах… оставь любопытство толпе и будь заодно с гением!»

А. Пушкин – П. Вяземскому о Байроне.


Последуем и мы совету великого поэта…
 
МЕМУАРЧИК


Конфуций говорил, что на старости лет, самое большое богатство  человека  –  это  его  воспоминания.  Жаль,  конечно, тех, кому трудно вспомнить что-либо значительное из прошлой жизни, но каждому дороги именно его эпизоды жизни и поэтому в преклонном возрасте почти всех тянет на мемуарную литературу. Наверное, самым счастливым периодом своей жизни я могу назвать те годы, когда мне представилась возможность организовывать монтажно-наладочные управления. Я был назначен Начальником Закавказского монтажно-наладочного управления в Тбилиси, имея на руках только приказ и… больше ничего. Ни помещения, ни штата сотрудников, ничего кроме молодого задора и веры в идею того, что внедряя в каждое, новостроящееся или действующее предприятие, новые технологии, облегчая труд рабочих и улучшая качество продукции, мы как бы играли роль акушеров производства. Миссия благородная и плодотворная. Через несколько лет Закавказскому управлению подчинялись управления и механические мастерские в Баку, Ереване, Краснодаре, Новороссийске и Харькове. Мы охватывали все сферы от проектирования до монтажа, наладки получения первой продукции и даже обучения персонала. С союзным министром я был в дружеских отношениях. Входил к нему в кабинет с кейсом (в  котором  умещались  шесть  бутылок  армянского  коньяка) и, выходил налегке с бумажкой победителя соц. соревнования в таком же кейсе (тоже подаренным мной). Но работали мы на совесть. Мотались по всему Советскому Союзу. Даже анекдот ходил про наладчиков такой: «Приезжает наладчик домой после длительной командировки. Жена на радостях бросается ему на шею, а он как врежет ей. «За что Васенька?» – «Если б знал за что, убил бы – отвечает Вася. Вспоминается и такой эпизод: впервые присутствуя на коллегии союзного министерства, где собралась вся элита (я был самым молодым среди них) обсуждался какой-то вопрос очень долго, а мне хотелось выйти, но я никак не
 
мог решиться. Наконец я не выдержал и обратился к министру, подняв  руку,  как  школьник:  Лев  Владимирович!  Не  слишком ли долго стоит этот вопрос? – Лев Владимирович, отпил чай, и спокойно ответил: «Вопрос не хрен, может и постоять! Только потом я обратил внимание на то, что в зале не было ни одной женщины. Ему нравился мой стиль работы, и он часто приводил меня в пример, говоря: Работать надо так, как Гагуля (вместо Гугули) – приносит письмо, где все согласовано, только подписи не хватает. Я его шокировал своим авантюризмом. Пригласил его в Грузию, узнал, когда он летит, и когда он сел в самолет в Домодедово, рядом в кресле оказался я. До Тбилиси все вопросы были решены. После совещания на бюро Центрального комитета компартии Грузии у Шеварднадзе, поехали в серную баню. Потом застолье. Он был покорен грузинскими песнями, природой, монастырями, традициями и полюбил Грузию по-настоящему. Его семья каждый год отдыхала на наших курортах от Шови до Черного моря. Дочь его была довольно привлекательной, и мне приходилось нередко отшивать ее поклонников... Жена моего шефа как-то сказала, что она самая смелая женщина на свете. Когда я спросил почему? Она ответила: «У меня муж Лев!» Да таким  он  остался  в  моей  памяти:  сильным  и  добрым  львом. Но время не щадит никого. Я был в Москве в командировке и, как всегда, без очереди и доклада направился в его кабинет, но секретарша предупредила меня, что он не в духе: пришел приказ, и его с почетом отправляют на пенсию. Когда я вошел к нему, он сидел, опустив голову, и вдруг, не поднимая головы, сказал: «Чачу открой». Я даже вздрогнул от неожиданности, не понимая, как он догадался, что это я, во-первых, и как он понял, что на этот раз я пришел с чачей, а не коньяком, как обычно. У меня в кейсе был коньяк и совершенно случайно, для разнообразия захваченная чача.  Я  поставил  бутылку  на  стол  и  пошел  к  холодильнику, в надежде найти какую-нибудь закуску. Когда я вернулся. То бутылка была пуста, а за столом сидел совершенно трезвый шеф. В тот день он был отправлен на пенсию. Лев зимой!
 
Сейчас, на закате жизни, я с болью вспоминаю, сколько человеческой энергии, финансовых средств было потрачено на вывод этих предприятий, на самый высокий уровень. И какое разочарование увидеть во время политического и социального беспредела, как технологические линии по производству ДВП и ДСП (древесно-стружечные и древесно-волокнистые плиты), были самым бессовестным образом сданы в металлолом. Трагический эпизод в жизни страны и ее строителей, которым уже поздно было начинать все сначала и оставалась лишь надежда на новое поколение, да и то, больше надеялось на помощь других стран, чем на собственные силы. А помощь с их стороны, уж слишком похожа была на «троянского коня». Ведь недаром сказано: «Бойтесь данайцев, дары приносящих!».
Но что поделаешь? Такова жизнь, с ее взлетами и падениями, причем, чем выше поднимаешься, тем больнее падать.



Промах


Люди нередко ошибаются в жизни, но приобретая горький опыт, зачастую остаются наивными, или плохо целятся. Бывает и так, что даже мишень путаешь, вроде того анекдота, когда тенор должен начать арию из Евгения Онегина, но молчит. Суфлер ему подсказывает: – Куда, куда Вы удалились? А он суфлеру шепчет: Да не слова мотив забыл!
Вспомнился один трагикомический эпизод моей жизни. Поскольку я учился в русской школе, что было модным тогда, то у меня непроизвольно возникала ностальгия по всему грузинскому. Мой выбор пал на одну девушку, которая по моим представлениям олицетворяла идеал грузинской красоты. Ее мать очень придирчиво отбирала кандидатов на роль будущего зятя, и я по всем параметрам не отвечал ее критериям, что меня, разумеется, мало смущало. Я даже добился того, что она пришла ко мне, и я смог объясниться ей в своих чувствах, но безрезультатно. Как
 
я потом догадался, ей нравился мой друг, который по иронии судьбы, был к ней равнодушен. Из разговора по телефону я выяснил, что она уезжает в туристическую поездку по Японии. В прошлом году я тоже был в таком круизе и преподал ей пару советов. Она, как бы в шутку, упрекнула меня в том, что я не провожаю ее. Фраза вроде бы незначительная, но она запала мне в душу. Было Первое Мая, все веселились, а мне было грустно и что-то не сиделось на месте... И вдруг я решил, что должен лететь. А лететь надо было во Владивосток, в то время закрытый город, причем попасть надо было именно на тот рейс, которым летела моя Дульцинея. На улице Первое мая, парад, праздник! Чтобы взять билет на самолет в закрытый город нужно разрешение милиции. Иду туда. Начальник, к счастью знал меня по городу, но печать у кадровички, а она на праздники уехала в деревню. Где деревня? Спрашиваю. – Недалеко от Тбилиси. Еду к ней, забираю из-под праздничного стола, привожу, делаем печать, отправляю на такси обратно. Сам мчусь в аэропорт. Оставляю машину там. В кассах билетов нет. Но я, ведь внук первого летчика и одного из основателей гражданской авиации в Грузии! Летчики берут меня в свою кабину. Но я не один там: со мной летит, мой товарищ, не очень известный к тому времени певец, Буба Кикабидзе. Я неплохо вооружен. В результате распиваем с пилотами бутылку коньяка. Когда я спросил пилота, а как с управлением. А он на автомате
– был ответ. Незабываемое впечатление: посадка! Второй пилот объявляет – высота 100 метров, высота 50 метров, двадцать, десять, десять и выравнивание, и посадка, удивительно мягкая. Сели. Вы не поверите, но к этому времени, в аэропорту меня уже ждал свой человек с командировочным удостоверением во Владивосток и билетом на желанный рейс. Когда я вошел в салон, туристическая группа всполошилась, хотя и старалась не выдавать своего волнения. Дело в том, что все везли с собой или доллары, или какие-то драгоценности на обмен, и всех интересовало, кто в группе из КГБ. А тут, как тут, в Москве подсаживается грузин и, причем открыто делится со знакомыми, что был в прошлом году
 
в таком же круизе, и тогда, хорошо шли янтарные ожерелья. На них можно было обменять модные тогда часы фирмы «Сеико». Я даже умудрился поменяться местами с соседом моей избранницы и всю дорогу развлекал ее, даже одолжил ей книгу «Династия Романовых», которую она потом так и не вернула. В общем, долетели благополучно, хотя пассажиры терялись в догадках. Нелогично звучало мое заявление о том, что в прошлом году я уже был в Японии и все спрашивали себя: если он был в прошлом году, то какого черта он едет еще раз? Наверняка нас проверяет. Во Владивостоке, от аэропорта до города, если не ошибаюсь, около 50 километров, причем дорога идет через тайгу. Туристов встречал автобус, нашлось место и для меня. Едем. Я сижу рядом с Дульцинеей, счастливый, довольный. Но она смотрит больше в сторону высокого парня, который делает вид, что не обращает на нее внимания, но держит нас под контролем. И вдруг, на почве нервозности мне так приспичило, что хоть кричи: «Остановите автобус! Но для джигита нет большего позора, чем, как пионер, под взглядами всех туристов, с любопытством выглядывающих из всех окон, стоять и поливать дерево на обочине дороги, заставляя ждать весь автобус. Не найдя другого выхода, не выдержав я действительно крикнул: Вот у этого поворота остановите, пожалуйста! Не ждите меня, у меня здесь дело! Пассажиры были изумлены: какое дело может быть, у молодого человека из Тбилиси из Тбилиси, во Владивостокской тайге? Все, наверное, решили, что я сейчас подойду к какому-то одному мне известному дереву, и, достав из ствола телефон, начну передавать сообщение:  Я  звезда,  прием,  прием.  Короче  автобус  быстро уехал и я, наконец, освободившись от бремени, вышел на трассу. Оглядевшись  вокруг,  я  понял,  что  остальную  часть пути  мне придется пройти пешком. Погода была отличная, тайга манила завораживающей   таинственностью,   слышались   незнакомые звуки и вдруг мне стало страшно. Я впервые очутился в тайге и, вспомнив о ее диких обитателях, прибавил шагу, потом побежал, но устав остановился. Я по детским книжкам знал, что при виде
 
медведя надо притвориться мертвым, но медведь вряд ли знаком был с этой сказкой. А что делать, если появится знаменитый уссурийский тигр? Передать привет от кавказских тигров, которые давным-давно перевелись? Потомку витязя в тигровой шкуре не пристало трусить, но в данном случае можно было надеяться только на провидение. И, к счастью, оно не заставило себя долго ждать. К моей дикой радости и удивлению, вдруг появилось такси. Меня больше всего удивило то, что водитель по дороге ни разу не спросил, что я потерял в тайге, хотя всю дорогу рассказывал, что в этих лесах много медведей. Медведей мы не встретили, хотя автобус наш обогнали, и, когда они прибыли в морской порт, я уже ждал их там. Представьте себе их лица. Моим объяснениям естественно никто не поверил. К этому времени ситуация резко изменилась не в мою пользу. Чемодан моей Дульцинеи уже был в руках у моего конкурента, а она всего лишь помахала мне ручкой на прощанье. У меня было такое ощущение, что это не она, а он, издеваясь, махал мне рукой, как бы радуясь тому, что я остаюсь на берегу. Тогда и родился у меня куплетик, посвященный, выдуманному мной идеалу:
В профиль – римская камея, Голос – рай земной,
Но, увы, все остальное, Выдумано мной.



Дворняжка и великая сила коньяка


Наконец-то все поднялись на теплоход, тот стал медленно отплывать от берега и тут, я обнаружил, что рядом со мной стоит один из туристов. Оказывается, при оформлении заграничного паспорта была допущена ошибка, вклеили не его фотографию. Наша таможня даже могла пропустить его, но японцы могли задержать  и  человек  струсил.  Терялись  деньги,  время  и  что самое главное, он не знал, с каким лицом он вернется домой, с
 
какими впечатлениями  и  подарками. Конечно,  я мог  показать ему Владивосток, но это небольшое утешение, по сравнению с туристическими достопримечательностями страны Восходящего Солнца. Я, пособолезновав ему, представился. Он назвал свою фамилию, и тут произошло чудо: он оказался ее однофамильцем… Надеюсь, Вы уже догадались дорогой читатель. Чьим на свое счастье однофамильцем оказался этот бедолага. Тут охотничий азарт взыграл во мне: я спросил: «У тебя коньяки есть? Дело в том, что когда мы, как туристы прибыли во Владивосток, то с нами в горкоме партии провели беседу о том, как надо вести себя в капиталистической стране. Под занавес Начальник Тихоокеанского пароходства, обаятельнейший мужик, предупредил всех, а в зале сидело около двухсот человек, что норма спиртного: одна бутылка водки и две бутылки вина. Тут я не выдержал и задал вопрос, исходя и того, что нам предстояло целый месяц плыть вокруг Кореи и Японии: «Скажите, пожалуйста, это норма на один день, или на всю поездку?» «Конечно, на весь месяц, но я Вас грузин знаю, остальное допьете дома». После этого мы пошли к нему на прием. Преподнесли коньячок и попросили сделать нам поблажку. Попробовав коньяк, он согласился, и увеличил нам норму до двух бутылок коньяка на каждого. Но мы злоупотребили его доверием и, договорившись с моряками-грузчиками, в ящиках «Боржоми» пронесли коньяки. Они спасали нас и от морской качки, и хорошо шли на жаренную лягушку, которую вначале мы приняли за цыпленка. Когда мы вернулись из рейса, то пригласили почетного гостя, на прощалку и там, выдали свой секрет, на что он ответил, что ему доложили об этом, но он знал, что мы не торговать собираемся, а так сказать, для внутреннего употребления и, махнул рукой. Так вот к нему и направили мы стопы, в первую очередь. Узнав, в чем дело, он сказал: «Ребята, дело сложное, поскольку поменять фотку может только дипкурьер, а он сидит в Находке, а это 200 км. Отсюда, и уже поздно. Можно конечно смотаться туда и обратно, пока теплоход на рейде до утра, но сначала надо договориться с Находкой. Он тут же позвонил и стал
 
беседовать с представителем министерства, но видимо не совсем удачно, потому, что с выражением огорчения собирался повесить трубку, когда я жестом попросил разрешить мне поговорить с ним лично. Голос у меня был решительный и властный. Это ошибка Вашего ведомства и Вы обязаны исправить ее. Человек прилетел за тысячу километров а Вы хотите, чтобы он не солоно хлебавши уехал обратно со своим коньяком. Пусть лучше он оставит его у  Вас.  Магическое  слово  «коньяк»  сработало  мгновенно,  и на конце провода прозвучало: «Черт с Вами, приезжайте. Но радоваться было рано. Когда наш добрый ангел-хранитель по рации связался с теплоходом, ему сказали, что тот уже двинулся с рейда медленным ходом в сторону Кореи. Наша попытка вроде бы потерпела фиаско. Мой подшефный совсем сник. Но меня вдруг осенила идея, и я спросил у шефа: «А теплоход идет в сторону Находки, или как?». – «В сторону Находки, но будет в нейтральной воде». – «А на катере можно будет до него доплыть?»
– «Организуем», – сказал шеф, и тут же связался с теплоходом, отдав приказ задержаться на рейде Находки и дождаться катера с туристом. Мы наградили его еще одной бутылкой коньяка, уже из моих запасов и побежали на площадь за такси. Площадь перед морским портом была абсолютно безлюдна. Ни людей, ни такси, три часа ночи. Город отсыпался после праздников. На моего туриста жалко было смотреть. И вдруг, вдалеке, я заметил зеленый огонек такси. Вмиг я очутился около водителя. На заднем сидении у него обитали две дамочки явно (не)легкого поведения. «Шеф, может, подбросишь до Находки? – на всякий случай спросил я. –
«Ты че не видишь, что я занят», – был ответ. Но я не сдавался. «А
какая такса до Находки?» – поинтересовался я. Водила ответил.
«А за двойную цену поедешь?» – спросил я сутенера. – «А ну- ка, бабы вылезайте из машины», – вдруг взревел таксист. Меня они довезли до гостиницы. Все произошло именно так, как мы и спланировали, но когда я представил себе удивленные лица туристов, увидевших во время завтрака на теплоходе, отставшего туриста, который им рассказал, что именно я помог ему, то вряд
 
ли кто-либо из них стал бы сомневаться в том, что я не являюсь высоким чином в засекреченной системе КГБ.

ЭПИЛОГ


Год спустя, я как-то ехал на вечеринку к друзьям, которые просили привезти хлеба. Все остальное у них уже было накрыто на столе. Ждали только меня. Не заглушив мотора, я остановился у хлебного магазина и обратился к очереди с просьбой, что очень спешу в больницу и прошу разрешения без очереди взять одну буханку хлеба. Все с пониманием закачали головой. Только один мужчина резко обратился ко мне: «Вам что трудно стоять на ногах? Что не видите, что люди стоят в очереди?» – «Людей вижу, а Вы кто?» – спросил я и вдруг узнал в мужчине того бедолагу из туристической группы. – «Вы что не узнали меня?» – спросил я. «Узнал, но порядок есть порядок», – был ответ. Тут очередь зашумела на него и я, взяв буханку и поблагодарив людей, побежал к машине. В душе я пожалел и простил его, но историю не забыл, как видите… С тех пор, его якобы княжеская фамилия, у меня ассоциируется с одним эпизодом. В конструкторском бюро, где я работал, был один чертежник по фамилии Флейшмахер. Подходит он как-то ко мне, и таким застенчивым голосом, спрашивает: – Я хочу поменять фамилию и прошу Вашего совета, какая лучше: Амирэджиби, или Амилахвари?
– Возьмите Эбралидзе, фамилия грузинская, а происхождение еврейское – убьете сразу двух зайцев, – съязвил я.
При любом камуфляже дворняжка остается дворняжкой!
 
ЛЕКАРСТВО ОТ ГРЕХА


Капитан дальнего плавания – недавно вышедший в отставку, но не расстающийся с морской формой . Рано поседевший, но все еще интересный мужчина.По ходу пьесы он озвучивает автора. По усмотрению режиссера актер, играющий капитана, может исполнять роль Георгия.

Официантка,   Она   же   Дама   –   в   прошлом   пианистка.
Целеустремленная натура, удивительно гармонично сочетающая в себе аскетизм с неожиданной раскрепощенностью. Темперамент не мешает ей сохранять верность жизненным принципам. По усмотрению режиссера, актриса, исполняющая роль официантки, может сыграть роли Тамары и Майи.

Хозяин ресторана – примитив, зацикленный на хорошей кухне и женщинах.

Муж официантки, т.е. Дамы – поэт, натура эмоциональная, творческая, но абсолютно непрактичная. Жена-его муза и опора в жизни.

Георгий – тяжелобольной врач-кардиолог, лидер всегда и во всем, но после душевной травмы – человек без компаса в жизни.

Давид – его друг; коммерсант, красное яблоко с червоточиной, бывший чемпион мира по борьбе. По усмотрению режиссера может сытрать роль Хозяина ресторана и мужа Дамы.

Тамара – Старшая медсестра реанимационного отделения онкологической больницы, выгодница, мстящая мужчинам за свое одиночество.

Майя – жена Георгия, красивая кокетка, натура активная, самолюбивая, избалованная всеобщим вниманием, после замужества, попавшая с «бала на корабль».
 
Первый акт


В ресторан «Чертов рай» входит представительный мужчина в форме капитана дальнего плавания. В руке он держит кейс. Выбрав столик, он изучает ситуацию в почти пустом зале и не спешит с заказом. Его внимание привлекает веселая компания мужчин и женщин за дальним столиком, которую мы не видим, хотя часто слышим взрывы хохота. К столику подходит официантка. Капитан не сразу замечает ее. Внимательно оглядев, делает заказ.

Капитан. Что за «Чертов рай» без чертей? Разве женщина может быть ангелом?

Официантка. Тут ангелы обслуживают чертей, но в понедельник они отдыхают от трудов «праведных», поэтому можно сказать, что у нас сегодня день ангелов.

Капитан. В таком случае, мне здесь нечего делать. Но поскольку в настоящем раю, как мне кажется, сухой закон, то надеюсь, у вас найдется бутылочка «Наполеона» и шоколад впридачу?
Официантка. Бутылка коньяка и в ангеле может разбудить черта. Капитан. Мне лично это не угрожает, проверено на практике, так что несите, и поскорей. Кстати, что за компания там, за
дальним столиком? Черти совращают ангелов?
Официантка. Сегодня они пришли с женами, так что не будем думать о них хуже, чем они есть на самом деле.
Капитан. Еще неизвестно кто из них ангел. Может быть черти пришли на этот раз с мужьями? А вы их знаете?
Официантка. Разумеется. Мужчины наши постоянные клиенты.
По понедельникам, когда мало посетителей, обычно приходят семейные пары.
Капитан. А когда много посетителей, то они приходят без жен, не так ли?
Официантка. Вы моряк или детектив? Могли бы предъявить удостоверение. К чему этот камуфляж? Подозреваете кого- нибудь из них в убийстве? В любом случае я с легавыми не
 
сотрудничаю. Обратитесь к бармену, он их лучше знает.
Капитан. Я капитан дальнего плавания. Вернее, был им, потому что недавно вышел в отставку. Но к форме привык, как к собственной  коже,  поэтому  и  не  расстаюсь  с  ней.  Дело  в том, что я немножко пишу для себя и поэтому изучаю людей. Пытаюсь по их внешнему виду, поведению предугадать их дальнейшую судьбу. Эта компания заинтриговала меня.
Официантка. И чем же?
Капитан. Они сейчас веселятся, как дети, но мне кажется, что эта идиллия призрачна. Они не из тех, кто способен устоять перед искушением. Женщины излишне сексапильны, явно провоцируют мужчин, и рано или поздно все это плохо кончится.
Официантка. Вас раздражают счастливые пары?
Капитан. Меня раздражает лицемерие людей, хотя порой его трудно распознать за маской. Вы, наверное, часто бываете свидетельницей того, как алкоголь срывает маски с людей. По пьянке многие из них теряют контроль над собой, и тогда вам приходится защищаться от назойливых приставаний, не так ли?
Официантка. Я, как опытный боксер, держу противника на дальней дистанции, в ближний бой не вступаю.
Капитан. Я передумал. Принесите бутылку самого лучшего шампанского и шоколад! И два бокала.
Официантка. «Клико» подойдет? Вы кого-нибудь ждете?
Капитан. Нет, но я хотел бы пригласить вас посидеть со мной, хоть ненадолго.
Официантка. Большое спасибо, но официанткам запрещено выпивать с клиентами. Видите женщин у стойки бара? Они будут счастливы скрасить ваше одиночество.
Капитан. Как вы попали сюда?
Официантка. Ну, не все же приходят сюда с улицы. Я с детства мечтала стать официанткой.
Капитан. В ресторанном жаргоне нет таких слов, как «скрасить
 
одиночество». Я хотел бы побеседовать с вами. Женщины не интересуют меня.
Официантка. Вы представитель нетрадиционной ориентации?
Капитан. Нет, слава Богу, хотя теперь нетрадиционность уже становится модой.
Официантка. В чем же дело? Кстати, морская форма очень идет вам. Должна признаться, что я чуть не впервые в жизни вижу капитана дальнего плаванья.
Капитан. В вашем ресторане комплименты клиентам входят в меню?
Официантка. В меню да, но не в прейскурант. Значит, вы просто женоненавистник?
Капитан. Не будем впадать в крайности. Вы интересный собеседник. Ресторан почти пуст. Почему бы вам не принять мое приглашение? Расскажите поподробнее о той компании. У меня уже назревает сюжет. Будете моим соавтором, гонорар пополам. Считайте это моим деловым предложением.
Официантка.  Гонорар  мне,  наверное,  не  помешает,  потому что, если я так долго буду беседовать с вами, а потом еще и присяду за ваш столик, то хозяин наверняка рассчитает меня, тем более, что я и так уже попала в черный список.
Капитан (привстает, но официантка останавливает его жестом).
Я поговорю с вашим шефом.
Официантка. Не надо. Я привыкла сама решать свои проблемы.
Итак, шампанское. «Клико»?
Капитан. Да, и если вы не забыли, то два бокала.


Официантка    уходит.    Капитан    инстинктивно    провожает ее взглядом, потом, обернувшись, продолжает наблюдать за заинтриговавшей  его  компанией.  Достает  из  кейса  блокнот  и что-то записывает. Официантка возвращается с заказом. Капитан достает из ведерка со льдом бутылку шампанского и открывает ее сам.
 
Капитан. Это мужское дело. В приличных ресторанах клиентов должны обслуживать мужчины.
Официантка.  Но  кого  бы  тогда  вы  пригласили  за  столик?
Ресторан может быть дорогой или дешевый, но оставаться приличным, когда здесь и алкоголь, и музыка, и женщины, в общем все направлено на то, чтобы человек перестал соблюдать приличия, просто невозможно.
Капитан. Вы меня уже вынуждаете нарушать нормы поведения.
Я не привык сидя говорить с женщиной. Может, все-таки рискнете принять мое приглашение?
Официантка. В таком случае джентльмен не должен предлагать этого даме сидя..
Капитан (встав и галантно пригласив даму к столику). Простите меня, я просто отвык от женского общества. Вы удивительная женщина.
Дама (садится за столик). Нормальная женщина, как и все. Среда диктует свои условия игры.
Капитан. Но в этом ненормальном мире именно норма является дефицитом. Вы рискуете своим заработком ради незнакомого мужчины. Вы смелы в общении, и, в то же время, в вас
есть какая-то недоступность, дистанция, которую простому смертному преодолеть не так-то просто. Ваше здоровье и за наше знакомство!

Капитан наполняет бокалы и, чокнувшись с Дамой, пьет.


Капитан. Что за фрукт ваш шеф? Я бы не хотел, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Если он ревнив, то скажите, что мы с вами когда-то были соседями. Так или иначе все мы живем на одной планете и можем считаться соседями.
Дама. Все гораздо проще. В ответ на приставания хозяина, я при всех заявила, что он не в моем вкусе. Себя он считает неотразимым Казановой и воспринял мой ответ, как личное оскорбление. Пока он мечтает о реванше, мне ничего не грозит.
 
Капитан. Разжигаете в нем огонь ревности? Я уже вижу, как он трепыхается в ваших сетях.
Дама. Не угадали. Во-первых, он этого не стоит, а во-вторых, этого не стоит никто.
Капитан. Понятно, что вы разочарованы в мужчинах, так же, как и я в женщинах, но почему, в таком случае, вы приняли мое приглашение? Утешьте меня каким-нибудь комплиментом из вашего меню.
Дама. В этом нет никакой необходимости. Меня буквально приворожила ваша форма. Я с детства мечтала выйти замуж за моряка, так что когда-то и я была романтиком, но, к веоичайшему сожалению слишком поздно встретила мужчину моей мечты.
Капитан. С таким же успехом вы могли мечтать о летчике, пожарнике. Мужества и романтики во многих профессиях можно найти. Все зависит от натуры самого человека.
Дама. Может быть, поэтому я вышла замуж за поэта. Дело в том, что мой сын мечтает о море. Я, как, вероятно, все матери, про- тив, но, представив его в этой форме, мне сейчас поневоле за- хотелось, чтобы он стал капитаном дальнего плавания, и чтобы женщины при виде столь ослепительного зрелища влюблялись в него с первого взгляда. Когда я ему расскажу, что познакоми- лась с капитаном дальнего плавания, он мне просто не поверит.
Капитан.  Ну,  про  вас  этого  никак  не  скажешь.  Познакомьте нас и от его сентиментальных иллюзий ничего не останется. (Капитан достает визитную карточку и подает ее Даме.)
Капитан. Передайте это вашему сыну и скажите, что я буду рад познакомиться. Попробую переубедить его.
Дама. Разве вы не романтик?
Капитан. Был когда-то.
Дама. Значит, ваша форма ввела меня в заблуждение.Неужели можно быть моряком и, в то же время, не быть романтиком?
Капитан. Море и друг, и враг, и убийца, и спаситель, и романтик, и циник одновременно, и метаморфозы его непредсказуемы.
 
Капитан и Дама продолжают беседу, но мы не слышим их голосов. Они заглушаются веселящейся компанией за дальним столиком.

Георгий. Путану спрашивают: «Ты отдаешься по любви или за деньги?» А она отвечает: «Конечно по любви. А что за деньги три рубля?» (Компания хохочет).
Давид. Я не умею рассказывать анекдоты, но вспомнил один, с бородой, про то, как реагируют в разных странах на измену. Входит немец в спальню, видит жену с любовником. Она ему:
«Курт, ты пришел на целый час раньше обещанного». Входит англичанин:  «Джон,  почему  ты  не  постучался?»  Француз:
«Раздевайся Жан, третьим будешь». Русский: «Бей, Ваня, только не сапогом, и не в морду». Армянка: «Серож, это ты? А это кто такой?» Еврей: «Сара, кого я вижу?» – «Так это тот, кто нам устроил работу и путевки на курорт”. – «Сара! Прикрой его, чтобы он не простудился». И, наконец, грузин:
«Познакомься, кацо, это наш родственник!» (Снова хохот.)
Майя (сквозь смех). Георгий! А как бы ты среагировал?
Георгий. Тебе долго смеяться не придется, дохохатывать будешь на том свете!

Взрывы хохота раздражают Капитана. Он наполняет бокалы.


Капитан. Не пойму, как можно хохотать над такими пошлостями, да еще в обществе собственных жен. Мы с вами говорили о детях. У меня тоже мальчик, один из самых молодых капитанов дальнего плавания. Выпьем за наших мальчиков. Пусть им повезет больше, чем нам с вами.

Они чокаются и пьют. Капитан с интересом продолжает рассматривать компанию за дальним столиком. Потом заглядывает в свой блокнот.
 
Капитан. Опишите, пожалуйста, ту компанию. Не в порядке сплетни, а потому что мне интересно, насколько верными оказались мои наблюдения.
Дама. Сразу видно, что вы не из нашего города. Это местные знаменитости. Тот, который любит рассказывать анекдоты, известный врач-кардиолог, страдает нарциссизмом, очень галантен  и  благожелателен,  особеннно  тогда,  когда  хочет кому-то понравиться.
Капитан. Он был Вашим любовником?
Дама. Если вы будете говорить со мной в таком тоне, то потеряете ценный источник    информации.    Морякам    свойственна некоторая грубость в общении с женщинами, но капитану это не к лицу.
Капитан. Еще раз извините, но мне показалось, что, раз он такой бабник, то вряд ли бы упустил бы шанс поухаживать за такой женщиной, как вы.
Дама. Браво, капитан! Вы, оказывается, не разучились говорить комплименты. Он как-то прислал мне корзину с цветами и визитку с служебным телефоном, но я, естественно, ему не звонила, хотя меня часто подмывает желание рассказать жене о его похождениях.
Капитан. Мне хотелось бы уточнить кое-что. Понятно, что нет, но почему естественно? Я в свою очередь тоже хочу спросить:
«Вы возненавидели мужчин после развода?»
Дама. Ну, не всех мужчин, но определенную категорию ловеласов, которым женщины нужны только для самоутверждения, да. Я их по сальному выражению глаз узнаю.
Капитан. А что вы сказали своему мужу, прежде чем уйти от него?
Дама. А как вы догадались, что я это сделала?
Капитан. Я вас такой вижу. Может быть, это всего лишь мое писательское воображение, но мне кажется, что так и было на самом деле.
Дама. Чтобы распознать женскую душу, надо быть снайпером,
 
хотя на этот раз вы не ошиблись. Я сказала ему, что тот, кто любит всех, по большому счету не любит никого, а тот, кто не любит свою семью, не любит самого себя.
Капитан. Крылатая фраза. Пожалуй, я ею воспользуюсь. А жена того дон жуана сидит напротив своего мужа?
Дама. Опять угадали. А по какому признаку?
Капитан. Самцам так легче контролировать и охранять свою собственность. При его эгоцентризме, он должен быть ревнивцем. Но видите, как она кокетничает с его другом? К тому же, это вызывающее декольте, драгоценности. Все это звучит, как приглашение на праздник секса по которому она, как видно, соскучилась. Кстати, могу вас уверить, что она прекрасно осведомлена о похождениях своего мужа.
Дама. В таком случае они стоят друг друга. По-моему, слово
«секс» как-то опошляет отношения между мужчиной и женщиной, придает им какой-то скотский характер.
Капитан.  Я  недавно  смотрел  фильм  с  банальным  сюжетом, но мне понравился эпизод, когда мужчина приводит к себе проститутку, но только лишь любуется ее телом, не прикасаясь к ней. А потом, щедро отблагодарив, выпроваживает, так как не может безумствовать с женщиной, не полюбив ее.
Дама. К сожалению, таких мужчин в природе уже не существует.
Вымерли, как динозавры.
Капитан. Я предлагаю тост за динозавров. За нас с вами! Кстати, по-моему ваш поклонник делает нам знаки. Поприветствуем их. (Дама и капитан делают легкий поклон в сторону компании за дальним столиком и пьют шампанское.)
Капитан. А что за громила сидит с ними, мафиози или security?
Дама. На этот раз вы не угадали. Это тоже местная знаменитость.
В прошлом чемпион мира по борьбе, а сейчас преуспевающий бизнесмен. И имя у него подходящее, Давид. Так что он сам себе телохранитель. Но с ним я не то что в разведку, но и за пивом бы не пошла. Слишком уж он старается подражать своему другу. Не хочет все время быть вторым.
 
Капитан. Да, чемпионы этого не любят. Когда-нибудь ему представится шанс, и тогда он своего не упустит. Тем более что жена друга все время провоцирует его. Сейчас все это носит характер дружеского флирта, но когда-нибудь вся эта иллюзия разрушится, как карточный домик.
Дама. Можете записать в ваше досье, что, несмотря на столь мрачные прогнозы, наш бывший чемпион в легкомысленных связях не замечен. Мне кажется, что писатели часто приписывают своим персонажам те качества и поступки, на которые у них самих не хватает пороху.
Капитан. Порох нужен для того, чтобы не поддаваться соблазнам, а когда плывешь по течению, то порох сыреет, и ты становишься безоружным. В каждой женщине до поры до времени спит путана.
Дама. Вы презираете путанок, но для многих из них это единственный способ не умереть с голода.
Капитан. Я осуждаю государство, которое не может обеспечить бедствующему населению нормальные условия жизни, а путанок я уважаю за то, что они не лицемерят и называют вещи своими именами. Настоящие проститутки сидят за тем столиком с мужьями и, за маской благопристойности, прячут свою истинную сущность.
Дама. Мир не так уж плохо устроен, как вам, кажется. Тем, кто живет по правде, намного труднее, но иначе из этого лабиринта искушений не выбраться.
Капитан.  Выпьем  за  тех,  кому  удалось  пройти  по  фарватеру жизни, ни разу не изменив своим принципам. Пожелаем им семь футов под килем и попутного ветра. (Чокаются, пьют. Чей-то голос зовет официантку, та встает и собирается уходить. Официантка. Это наверняка мой шеф. Извините, но я должна бежать. Если вам что-нибудь понадобится, я к вашим услугам
(уходит).


Оставшись    один,    капитан    продолжает    наблюдать    за
 
заинтересовавшей  его  компанией  и  что-то  записывает  в  свой блокнот. Мы слышим очередной анекдот с соседнего столика.

Георгий. Муж проводницы соскучился по жене. Она возвращается из дальнего рейса, он встречает ее на пороге, помогает снять пальто и говорит: – Может, пройдем прямо в спальню? – А она: – Подожди, пока поезд тронется.

Опять слышны взрывы хохота. Возвращается Дама.


Дама. Ложная тревога. Шефа очень заинтересовала ваша личность. Город у нас, можно сказать, сухопутный, так что вы ему представляетесь чуть ли не адмиралом.
Капитан. Ну и что вы ему сказали?
Дама. Поскольку все знают, что любовника у меня нет и пока не предвидится, а лгать я не умею, то я была вынуждена сказать, что вы... мой муж.
Капитан. И пришел мириться с вами, не так ли? Спасибо за честь, но мне кажется, что это, мягко говоря, не совсем соответствует истине.
Дама. Простите, пожалуйста, но ведь существует понятие святой лжи, когда ложь работает во спасение правды.
Капитан. То есть вашей репутации.
Дама. Я почему-то вспомнила анекдот. Встречаются подружки, и одна из них спрашивает: «Что, у твоего мужа новый костюм?»
– «Нет, – отвечает та. – Это мой новый муж».
Капитан. Ну, раз так, то я попробую воспользоваться правами законного супруга.
Дама. Ничего у ва не получится.
Капитан. Попросите, пожалуйста, вашего шефа подойти к нашему столику.
Дама. И что вы намерены ему сказать?
Капитан. А это уже, простите, наше мужское дело.
 
Официантка уходит, и вскоре к столику подходит толстенький, румяненький хозяин, больше похожий на повара, чем на грозного шефа.

Хозяин. К вашим услугам, дорогой адмирал. Надеюсь, вам понравилось у нас? Как чувствуете себя в чертовом раю?
Капитан. Мне было интересно посмотреть, в каких условиях работает моя жена. У нас нет никакой необходимости в том, чтобы она работала, но ей так трудно без человеческого общения. Она так хвалила вашу доброту. Вы знаете, я часто и подолгу не бываю дома и ей скучно одной. У нас из-за этого даже бывают неприятности. Вы понимаете меня, как мужчина мужчину.
Хозяин. Разумеется. Мы все так болеем за вас, и считайте, что теперь и все женщины будут на вашей стороне.
Капитан. Спасибо за мужскую поддержку. Я как-нибудь пришлю целого кита. Правда, китовое мясо здорово смахивает на лошадиное, но экзотика привлечет сюда чертей со всего города. Вам его на целый год хватит.Можете переделать ваше заведение под ресторан морских деликатесов. Процветания вашему бизнесу.
Хозяин. Надеюсь еще раз увидеть вас в нашем ресторане. Для нас это такая реклама. Я прошу вас перед уходом расписаться в книге почетных посетителей.
Капитан. Мне нужно записать кое-что в мой, так сказать судовой журнал, так что позаботтесь о том, чтобы меня не беспокоили. Я не возражаю против того, чтобы моя жена работала у вас. Вы мне понравились. Жму руку.

Мужчины пожимают друг другу руки. Хозяин уходит, а капитан опять возвращается к своему блокноту. Смех за дальним столиком раздражает его, и он, вооружившись авторучкой, что- то пишет. Медленно гаснет свет. Пока идет смена декораций, мы слышим стихотворение автора, после чего начинается второй акт.
 
Я – страница, вырванная из книги жизни. Я – осенний лист, уносимый ветром.
Это ты не захотела прочесть меня. Это ты закружила меня в вихре. Скажи только – зачем?!



Второй акт


На авансцене кровать, на которой полулежит тяжелобольной Георгий. Лицо худое и обросшее щетиной, глаза потускневшие. Под воздействием болеутоляющих лекарств он находится в полудремотном  состоянии.  Перед  ним  листы  бумаги,  но  он сейчас не в состоянии что-либо читать или писать. Постоянные боли  одолели  его.  На  тумбочке  лекарства,  рядом  с  кроватью стул. Под кроватью судно. По-видимому, операция оказалась излишней, так как диагноз был поставлен слишком поздно. Палата завалена цветами. Входит медсестра, наливает воду из графина в стакан, достает из кармана таблетки. Это красивая, молодая женщина, одетая немного вызывающе для больничных условий. Присаживается на стул, при этом оголившиеся колени заметно оживляют пейзаж.

Медсестра. Ну, как себя чувствует больной доктор? Звучит как- то странно, не правда ли? Пациентам, наверное, кажется, что доктора никогда не болеют.

Георгий при виде привлекательных женских достоинств преображается.

Георгий. Воспринимайте меня, пожалуйста, сначала как мужчину,  а  уж  потом  как  больного  коллегу.  Впрочем,  скоро я увижусь с теми, кого не смог вылечить. Кстати, нет ли у вас каких-нибудь посланий к вашим бывшим больным на тот свет? Передать привет или что-нибудь еще?
 
Медсестра. Не будем торопить события, доктор, все там будем.
Давайте сначала попробуем снять боли. Я вам принесла кое- что болеутоляющее.
Георгий. Мне ни анальгин, ни баральгин не помогут. Я ведь просил наркотики. Мне положено.
Медсестра. Не рановато ли? Еще наркоманом станете.
Георгий. Может быть, это и к лучшему. Если уж суждено уходить, то лучше под кайфом. Впрочем, напоследок я бы еще хоть раз согрешил, тем более, когда передо мной такое сплошное искушение. Медсестра. Я сегодня же напомню главврачу, чтобы он оформил назначение, а пока примите эти таблетки, может, и полегчает. Вам не к лицу нытье, если вы хотите, чтобы вас воспринимали,
как мужчину.
Георгий. Увы, я об этом вспоминаю только тогда, когда вижу вас.
Эх! Налей гусару, Тамарочка. (Сестра подает ему таблетки и стакан с водой. Георгий принимает лекарство и возвращает стакан сестре.) Ваше здоровье!
Медсестра. Разве к воде тосты говорят?
Георгий (берет ее руку, целует). Вино и тосты будут потом, если вырвусь отсюда. Приходи почаще, ты на меня действуешь лучше всех лекарств (сестра привстает, чтобы идти, но Георгий удерживает ее за руку). Посиди еще немного, развей мою печаль. Когда ты уходишь, то от грустных мыслей мне становится еще хуже. (Сестра снова присаживается).
Мед.сестра. Посижу, если не будете хныкать. Как вы, мужчины, любите, чтобы вас жалели, нянчили, как детей.
Георгий. Не жалели, а любили. Впрочем, это одно и то же. В
одиночку такие боли переносить невозможно.
Медсестра. А как же мы? А муки наши родовые? А ваши измены и муки душевные? Все ведь терпим! Да вы не раскисайте! Я вот смотрю, у вас глаза заблестели. Что-то пишете, не завещание ли, случайно? Не забудьте упомянуть меня.
Георгий. Да в завещании моем одни грехи да долги. А вот жалобу главврачу напишу, это точно.
 
Медсестра. А вы не наркоман случайно, что так настаиваете на наркотиках?
Георгий. Нет, дорогая моя, в данном случае я пишу о том, что слишком уж бессовестно со мной обращаются, ущемляют права человека.
Медсестра. В чем дело? Разве я плохо ухаживаю за вами? Я даже боюсь стать поводом для сплетен.
Георгий. Вот именно, это меня и доконало. Разве можно человеку, который прощается с жизнью, поминутно демонстрировать то, как она прекрасна. Я больной,
но не импотент. Разве можно быть столь бессовестно привлекательной. После тебя мне жить не хочется. Тебя можно вместо электрошока применять с твоими коленями. ( Кладет руку ей на колено.)
Медсестра. Доктор, вам вредно нервничать. А вы, оказывается, романтик! Хотя врач и романтик это все равно, что мясник и поэт в одном лице.
Георгий. Это благодаря тебе я стал романтиком. Вот подожди, выздоровею, украду тебя и в шампанском буду купать.
Медсестра (пытается встать, но Георгий ее опять удерживает).
Поэтому постарайтесь поскорее выздороветь, не то на этой кровати далеко не уедешь.
Георгий. Когда я тебя вижу, я летать начинаю. Посиди еще пять минут. Хочешь, почитаю свою анонимку?
Я тебе, столь недоступной, верен каждый миг, Но, увы, никто не слышит сердца стук и крик! Разве кто-то для кого-то сочиняет стих?! Жажда жизни, страсть и время подгоняют их.
Медсестра. Страх или страсть? Что вами в конце концов движет?
Дайте мне переписать. Ведь это, кажется, посвящено мне?
Георгий. Если тебе нравится, вот, пожалуйста, еще! Между нами пока еще ничего не случилось, а я уже тебе стихи посвящаю. Представь себе, какие шедевры появятся потом.
Медсестра. Потом вы уже ничего не напишете. До и после –
 
это две разные и совершенно противоположные философии жизни. До все мужчины оптимисты, а после мгновенно становятся пессимистами.
Георгий. Послушай крик души из потустороннего мира:

Она
Хоть и Ева я, но безгрешная. Я вдова любви безутешная…
Мы летим на свет, словно бабочки, Но сгораем вдруг, словно лампочки.
Он
Не жена ты мне, не любовница,
И не друг ты мне, не поклонница. Почему ж во мне столько ревности? Почему ж во мне столько нежности?
Она
Ах! К чему эти страданья? Мимолетные признанья?
Жизнь – сплошные расставанья, Здравствуйте и до свиданья!
Он
Тот, кто секс с любовью путает, Себя ревностью не мучает,
Кто “любовью” занимается, В небеса не поднимается.
Она
Я живу так, как мне нравится, Не хочу ни в чем я каяться.
Страсть нам вечною только кажется. Слишком быстро все кончается.
Он
Жить привычней не по совести, Я не вижу в этом доблести,
Тот, кто через день влюбляется, Не успеет и покаяться..
 
Она
Я не ангел и не грешница.
Я минуты страстной крестница. В нас камнями тот бросается, Кто невинным притворяется.
Он
Поздно мы с тобою встретились, В книге судеб не отметились.
Ты для всех всегда желанная, Твой талант – твое приданое.
Она
Быть вампиром или жертвою, То монахиней, то стервою, – Роль по пьесе все меняется. Нам, актерам, все прощается.
Он
Не могу я жить в этой серости.
Я дождусь любви в своей крепости. Не писал бы я эти глупости,
Но достойна ты лучшей участи.
Она
Ждет зима весны – распогодилось. Я раздвоилась и растроилась, Мириадами брызг рассыпалась,
С веток листьями я осыпалась.
Он
Без любви стихов – не написать. Без стихов любви не описать!
Пусть все будет так, словно в первый раз, Да простит нас Бог не в последний раз!
Она
Грош цена душе без духовности, Как и женщине без греховности.
Ах! Как скучно быть респектабельной, Лучше буду я сногсшибательной.
 
Он
Приходи ко мне, моя милая, Женской слабостью ты всесильная. Когда нет тебя – жизнь кончается, Когда ты со мной – начинается.

P.S.
И так от первого свиданья И до последнего прости! Скажу и я вам: «До свиданья!
Мне крест свой надо донести».


Медсестра с иронией). Значит, я одна из прохожих, случайно встретившихся на улице?
Георгий. Нет, моя дорогая, я считаю, что мне повезло, раз я напоследок встретил именно тебя. ( Берет руку медсестры и ласкает ее.)
Медсестра. Доктор, мои колени – это еще не эрогенная зона, вы их успеете исследовать, не будем торопить события. А стихи я возьму, с вашего позволения.
Георгий. Такая эффектная и такая холодная женщина.Тебя срочно лечить надо.
Медсестра (берет листки). Хоть вы и доктор, но плохо знаете специфику реанимационного отделения. Вы хоть после операции расслабляетесь, а здесь каждую минуту ждешь тяжелого больного, и черт знает кого еще, так что этот крест всегда, как Дамоклов меч, висит над нами. Тут уж не до романтики.
Георгий. Ну, раз вы так начитаны, то должны знать и то, что каждый приговоренный к казни имеет право на последнее желание. Поцелуйте меня хоть раз, и вы свободны.
Медсестра. Я вас поцелую, когда вы побреетесь, а то на вашем лице живого места не осталось.
 
Убирает руку Георгия с колена и собирается встать. Георгий скрещивает руки на груди, как покойник, и закрывает глаза. Медсестра разнимает его руки, вдруг крепко целует его и выходит. В дверях она сталкивается с крупным мужчиной в белом халате, но без колпака, чем он и выдает себя, как посетителя. В руках у него цветы, но держит он их, как веник. Медсестра прикрывает за собой дверь.

Медсестра. Мужчина, это реанимационное отделение. Сюда вход посетителям категорически воспрещен. Кто вас впустил?
Давид (разыгрывает  возмущение).  Как  это  так,  кто  впустил?
А вас, позвольте спросить, кто впустил сюда? Я вообще не понимаю, где я нахожусь, в больнице или на показе мод, а, девушка?
Медсестра. Я вам не девушка, а старшая медсестра. Прошу вас немедленно покинуть помещение, у меня из-за вас могут быть неприятности.
Давид. Очень приятно, что вы не девушка... Но если вы медсестра, то я главврач, и из-за меня у вас, поверьте мне, никогда не может быть неприятностей.
Медсестра. Во-первых, если вы врач, то где ваш колпак? Во- вторых, у нас совсем другой главврач. А вы из какой больницы? Там, где наш больной работал?
Давид. Нет, из психиатрической. Ну-ка, следите внимательно за моим пальцем. Направо, налево, так, хорошо. У вас глаза, как противотуманные фары мерседеса. Кстати, вы немного косите, но это вам даже идет.
Медсестра. Шутите от избытка здоровья, а больному каково, ему не до посетителей. Так что прошу на выход.
Давид. Слушай, сестра, я не посетитель, а друг детства, так что мой приход его только обрадует. Если узнает, что Давид пришел, он сам тебя попросит, чтоб впустила. Возьми это для начала. Я бы тебе цветы подарил, но, по-моему, наличка лучше.
 
(Опускает в карман халата медсестры деньги. Медсестра привычным движением достает их и, на ходу рассмотрев сумму, сует их обратно себе в карман.)

Медсестра. Ну, зачем вы мне столько денег даете? Что я вам, официантка, что ли?
Давид. Что вы? Официанткам я так много не плачу. Это вам на французские духи, чтобы вы больницей не пахли, когда мы с вами за город поедем после дежурства. Кстати, а как он, знает уже или нет еще?
Медсестра. Знать не знает, но, по-моему, догадывается. Он же врач, настоящий, кстати. Но эмоций у него не занимать, все в постель приглашает, привычка у него такая, что ли? Иногда очень сильные приступы боли бывают, сейчас на наркотики переходит. Ну, черт с вами, входите, но только не надолго.
Давид. А вы скоро освободитесь? Я вас в машине подожду у ворот. Белый мерседес, белый халат, вот колпак еще надену, и вы меня вообще не заметите, мимо пройдете.
Медсестра. Вам бы лучше на велосипеде почаще ездить для формы. Только, боюсь, он вас не выдержит. Даю вам 15 минут, не больше. У меня скоро дежурство кончается.
Давид. Я терпеливый, дождусь. (Давид входит в палату. Георгий слабым движением руки приветствует его).
Давид. Ты, я вижу, времени даром и тут не теряешь. Как всегда, в окружении красивых женщин. Вот, тебе мои девочки цветы прислали. (Ставит цветы в графин с водой на тумбочке.) Да у тебя здесь не палата, а оранжерея.Поклонницы или больные?
Георгий. Присаживайся, Простак! Рад, что явился. Не хотел уходить на тот свет по- английски, не попрощавшись. Ты, я вижу, с цветами, как на панихиду пришел. Пока рановато.
Давид. Да брось ты ныть, не по твоей это части! В таком обществе можно и полежать. Ты все еще гроза женщин и рогатых мужей. Георгий. Да вот с тоски стихи ей тут читал, от нечего делать. Мы по инерции все мечемся, буксуем, делаем вид, что движемся,
 
а фактически стоим на месте. Я чувствую себя здесь, как в колумбарии, почти живой труп.
Давид. Рано ты в ад собрался. Может, еще и в рай попадешь.
Сколько   обреченных   людей   ты   спасал   от   гибели.   Все ведь  там  известно.  Примут  во  внимание,  как  смягчающее вину обстоятельство. Опять же реинкарнация! Глядишь, и вернешься, только на этот раз лучше бабой для разнообразия. Вот мужикам праздник будет!
Георгий. Может быть, мне легче было бы, если б я не был врачом. Но психотерапия мне вряд ли поможет. Всю жизнь поднимаешься на вершину и, так и не достигнув цели, вдруг летишь вниз, как лыжник, набирая скорость, и прямо в тоннель, как в предбанник судилища.
Давид. Ну. хорошо, но, как врач, ты понимаешь, что опухоль может оказаться и доброкачественной. Вот дождемся результата анализов, и потом, есть еще народная медицина.
Георгий. Где ты видел благородного волка или паука? Хищник есть хищник. Благородным бывает в природе олень, он вегетарианец, а мы все хищники.
Давид. Георгий, ты ведь не из тех, кто легко сдается? Возьми пример Солженицына. Говорят, когда он писал «Раковый корпус», то у него был рак. Однако неимоверной силой духа он повернул процесс вспять и выздоровел. Правда, сейчас таких мужиков уже нет, выродилась порода. Хочешь, анекдот на актуальную тему? К врачу приходит пара. «Доктор, спасите, сплошная тоска в постели, никакие стимулы не помогают». Доктор задумался. В это время входит вторая пара с той же проблемой. У доктора идея: «А вы попробуйте поменяться. Последний шанс». С тем и ушли и пропали. Через месяц доктор на улице встречает одного из мужчин.
– Ну, как дела? Мой рецепт помог?
– Да, доктор, мы так счастливы, так благодарны вам. У нас медовый месяц.
– А как вторая пара?
 
– Кто? Девушки? А мы их не видели.


Давид смеется. Георгий молчит.


Георгий (мрачно). Странные времена настали. Раньше я такой анекдот своим предкам и не осмелился бы рассказать, а если б и рассказал, то потом бы долго пришлось объяснять им, что к чему, все равно бы ничего не поняли. А сейчас все это настолько привычно, что даже и не смешно. Размножаемся, как кролики, вот природа сама начинает регулировать численность.
Давид. Слава Богу! Это не коснется нас. Ведь в нас еще сильна семейная традиция, понятия чести, порядочности, нам разложение не угрожает, хотя сегодня эти понятия размыты так, что иногда и не знаешь, с кем имеешь дело.
Георгий. Если в мире останутся только «голубые» и лесбиянки, что станет с генетикой? Перевелись аристократы духа с голубой кровью!
Давид. А разве эти голубые не лучше тех бандитов с большой дороги, которые воруют в археологических музеях шедевры искусства, переплавляют памятники великих людей, составляющих гордость нации, и фактически грабят собственных детей? А потом на эти грязные деньги пируют и пьют тосты за Родину, и за великих предков, которых сами же продали. Как не предпочесть этим подонкам того голубого, который   всю   антикварную   мебель   завещал   любимому городу. Попробуй сейчас найти что-либо из его коллекции в музее. Все исчезло. И кто это сделал? Те «рыцари», которым доверили их охрану. Лучше быть бездетным, чем плодить таких же нравственных уродов, как они. Да, чуть не забыл. (Давид достает из нагрудного кармана пачку денег и кладет на тумбочку.) Это на мелкие расходы, а потом, если будет нужно, я еще подброшу для подогрева.
Георгий. Ты что, убил кого или ограбил? Или тесть на старости лет расщедрился?!
 
Давид. Ты прекрасно знаешь, что единственное, в чем я всегда превосходил тебя, – это умение делать бабки из ничего. По завещанию все оставляю своей жене и дочери.
Георгий. А грехи кому завещаете, милостивый государь? Или с собой их возьмете? Так ведь с ними в рай не пустят. От них еще при жизни надо избавляться.
Давид. А где ты видел безгрешного человека? Его в природе не существует. Даже младенец, впервые попробовавший куриный бульон, не чист. Нет, мой дорогой, яйцо – это зародыш живого организма, и курица имеет право на жизнь, как и человек. Это тебе, Казанова, надо о грехах беспокоиться. Сколько обманутых женщин и рогатых мужей на твоей совести?
Георгий. Где ты был до сих пор со своей теорией? Тебя на том свете ждут стада поглощенных тобою животных, Гаргантюа всеядный! Но я не об этих грехах веду речь. Есть грехи внутривидовые, внутриклановые, когда нарушается закон стаи. Разве не об этом хотел ты со мной поговорить? Вот ты уже смутился, даже в глаза мне не решаешься глядеть.

Давид молчит, он бледен и тяжело дышит. Тяжелую паузу разряжает медсестра, которая с веселым видом входит в палату, держа в руках шприц.

Медсестра. Ну, как, друзья, детство вспоминаем? Давайте, больной доктор, долгожданный укольчик наркотика сделаем, и сразу жизнь станет намного веселей. А вам, дорогой посетитель, пора уже откланяться. Сегодня хороший день, ни одного тяжелого. Вот с вами разберусь, сдам дежурство, и все, я – вольная птица. Так что на бочок, пожалуйста. (Медсестра многозначительно смотрит на Давида).
Давид (встает). Я, пожалуй, пойду, не буду мешать вам при столь исторической процедуре.
Георгий. Боюсь, что в следующий раз принимать я буду уже на том свете. Тамара, перепоручите эту почетную обязанность
 
дежурной сестре, нам с другом еще надо решить одну проблему, а потом любая часть моего тела будет в вашем распоряжении.

Давид тяжело опускается на стул. Потом платком вытирает лоб, шею.

Медсестра (Давиду). И вот так каждый раз. Доктор, а боится уколов, как бешеной собаки, а говорит, что стесняется. Вырезал дырки на трусах, и делаем ему уколы через них. Трусы уже стали как сито.
Георгий. Я привык сам делать уколы другим.
Мед.сестра. Напрасно стараетесь меня смутить, доктор. Я ко всему привыкла, я не обижусь, но такой вам укольчик сделаю, месяц потом на животе отлеживатся будете.
Георгий. Ну, что вы, шуток не понимаете! На меня грех сердиться.
Мне впору сейчас укольчик такой, которым собак усыпляют, сразу всем хлопот поубавится. Кстати, Давид, руки у нее и впрямь золотые. Даже и не поймешь, когда она иглу вводит, так что, если возникнут проблемы, приходи, не стесняйся. Только попасть сюда не просто, к нам только самых тяжелых принимают – реанимация.
Давид. Так ты чего хочешь? Чтобы я ради одного укольчика в аварию угодил?
Георгий. А чего чужое добро жалеть-то? Ты все равно и квартиру и мерседес свой, все на жену по завещанию оформил. Своего- то себе хоть что-нибудь оставил, кроме места для уколов?
Медсестра. Помилуйте, больной доктор, чего вы своего друга раньше срока на тот свет отправляете? С него плакат можно рисовать на рекламу здоровья.
Георгий. Эх, сестра, сестра, а еще в реанимации работаете. Вы что, толстого покойника еще не видели? Ему уже ничего не светит. Вся надежда на тестя. Кстати, дал тебе этот скряга денег на леченье, Давид?
Давид. Тамара, вы не верьте, это у него от зависти фантазия
 
заработала! Ты волну на меня не гони, Георгий, я, слава Богу, здоров, как бык.
Георгий.  Как,  разве  не  ты  говорил  мне,  что  СПИД  у  тебя, потому и завещание на жену оформил, что готов руки на себя наложить. Ну, слава Богу, если анализ не подтвердился. Но ты все-таки перепроверь, а вдруг ошибочка вышла? (Медсестра в растерянности не может понять – шутит Георгий или нет.) Так что, Тамарочка, пора вам делать выбор: разведенный романтик, больной, но с шансом на спасение, или мужчина со СПИД-ом, женой и двумя тещами.
Медсестра. А две тещи откуда? Что, две жены у него, что ли?
Георгий. Да нет, жена одна, но у нее, кроме матери, еще и мачеха есть, так что гляди в оба, когда в мерседес сядешь. А то, если застукают, вмиг скальп снимут, парик из твоей прически сделают.
Давид. (встает и направляется к выходу. Так, ребята, я эту галиматью больше слушать не намерен. Вы ему лучше психиатра приведите. Тут с вами и взаправду заболеешь! Вы делайте друг другу уколы, а я пошел.
Георгий. Ты чего набычился? Струсил, что ли? Садись, я же не всерьез. Впрочем, у тебя всегда были нелады с чувством юмора. Говорят, это неизлечимо. Да садись, ведь так и не поговорили о главном. Тамарочка, укол отменяется, но есть вопpос. Какие цветы ты любишь больше всего?
Медсестра. Желтые розы, а что?
Георгий. Вот, возьми эту пачку и купи себе вагон желтых роз.
Это цвет измены, но он подходит к черному цвету.
Медсестра (быстро берет деньги и привычным движением ловко опускает в карман). Спасибо, доктор. Но вы же знаете, что я не ради этого так болею за вас.
Георгий. Знаю, дорогая, я все знаю. Ты такое слово хорошее сказала. Спаси бог, ты спасительница наша. Только за то, что ты каждый день видишь, переносишь и переживаешь, уже тебе наше большое спасибо. А сейчас беги, у нас мужской разговор.
 
Медсестра стоит у двери в недоумении, но Давид встает, выпроваживает ее, подняв палец к губам, и, закрыв дверь, возвращается на место.

Давид. Ну, ты горазд спектакли ставить. Будь на моем месте кто- нибудь другой, так этим судном бы тебя по голове и шарахнул. Георгий.  Цель  оправдывает  средства.  С  другим  я  бы  так  не
поступил.
Давид. А тебе рано еще праздновать победу. Я сейчас твою кралю увезу за город, и такой роман закручу, что ей в больницу возвращаться и не захочется. А потом ее трусы, как трофей, тебе презентую. Уколы в них делать будешь.
Георгий. Ты знаешь, мне пока еще не приходилось покупать женщин, так что я не балую себя такими воспоминаниями. Если она после всех этих разговоров еще рискнет сесть к тебе в машину, то еще неизвестно, кто кого изнасилует. Видел, как она профессионально бабки сглотнула? Это, брат, волк в овечьей шкуре.
Давид. Так ты ж ухаживал за ней, стихи ей читал, бабками ее одарил. Какую картину ужасов ей нарисовал. Ради чего? По привычке, что ли?
Георгий. Это от одиночества, Давид! Я всем запретил себя навещать, и близким, и сотрудникам, под предлогом карантина в  реанимации.  Не  хочу,  чтобы  видели  меня  в  таком  виде. Да и к смерти надо готовиться. А она это так, по привычке или по инерции, называй, как хочешь. Давай-ка лучше мы с тобой поднимем занавес и поговорим о главном. Ты, если не ошибаюсь, за этим и пришел, не так ли?

Давид молчит, опять не смотрит в сторону друга.


Давид. О чем ты, Георгий, не пойму я тебя. Поздно нам с тобой разбираться, ничего ведь уже не изменишь.
Георгий. Вот ты говорил о моих победах, а о своей по скромности
 
умолчал. Кстати, как твои домашние, жена, дочь там и так далее. Почему не пришли проститься? Передай от меня привет, пусть не поминают лихом, если что не так.
Давид. Да о чем ты? Мы все так тебе благодарны. Я не забыл, как ты заботился о них, когда я сидел. Им ни в чем не было отказа: и путевки на море, и подарки, все на высшем уровне. Придут, когда тебя в палату переведут.
Георгий.  Отсюда  меня  прямо  в  морг  и  переведут.  Так  что, если встретимся, то в другой жизни. В таком виде я некоммуникабельный, вызываю только жалость, а это оскорбительно. Поэтому я никого не допускаю к себе. Мне к суду на небесах надо готовиться.
Давид. Раньше ты не был таким верующим. Может, это от страха перед смертью?
Георгий. Человек еще при жизни должен отвечать за свои грехи, не надеясь на всепрощение. Вот чего ты боишься! Это и привело тебя ко мне.
Давид. По-моему, мы достаточно хорошо знаем друг друга. Какие у нас могут быть секреты?
Георгий. Мы не то, что о других, но и о самих себе многого не знаем. Чем больше копаешься в своей душе, тем глубже увязаешь в вопросах, на которые даже сама смерть не дает ответов. Но эти вопросы мучают нас всю жизнь.
Давид. Если ничего изменить уже нельзя, то самобичеванием делу не поможешь. Так можно и мазохистом стать. Я даже в церкви не исповедуюсь.
Георгий. И напрасно. А ты попробуй. Ведь тебе очень хочется освободиться от этой ноши, только пороху не хватает. Хочешь, я помогу тебе? Ну-ка, вспомни, как ты зачастил к нам после моей женитьбы? Дорогие подарки, цветы. А потом вдруг пропал, как дерьмо от самолета? Ну, чего молчишь, кишка тонка? Слабо признаваться?
Давид (после паузы).Я не хотел причинять тебе боль, тем более сейчас. Я всегда любил тебя, ты был моим кумиром. Пытался
 
подражать тебе, но бездарно. Ты всегда был лидером, душой общества.С тобой просто невозможно было конкурировать, все тебе давалось легко, играючи. Ты покорял вроде бы недоступных женщин, казалось бы не прилагая для этого никаких усилий.Наконец-то ты женился на самой красивой из  них,  и  я  решил,  что  вот  ты  наконец-то  остепенился  и стал примерным семьянином, но куда там. Ты продолжал разгульную жизнь, а твоя жена томилась в одиночестве. Да, я завидовал тебе, но никаких порочных намерений у меня и в мыслях не было. Пока, однажды, неожиданно для самого себя не оказался перед свершившимся фактом. Потом я очень переживал случившееся, но было поздно, и предпочел вообще сойти со сцены.
Георгий. Не вешай мне лапшу на уши и не разыгрывай наивного мальчика. Я точно знаю, как все это произошло. Мне Майя сама во всем призналась. Сначала, конечно, она все отрицала, но я пересказал ей ваш разговор по телефону, который случайно подслушал, и обещал простить ее, если она скажет мне правду. Вот она и купилась.
Давид. И ты простил ее после того, как узнал правду столько лет спустя?
Георгий. Я я не в состоянии простить женщине измену, как бы ни любил ее. Здесь важен не столько сам факт измены, как то, что тебя принимают за дурака и вместо настоящих ценностей подсовывают бижутерию.
Давид. Самолюбие или самолюбование? Ты всегда был эгоцентриком. Надеюсь,ты понял, что не я был активной стороной, хотя от греха не отрекаюсь.
Георгий. А что ей оставалось делать? Разве могла она сладить с бывшим чемпионом страны по борьбе. Ты бы и мужчину мог изнасиловать при желании.
Давид. Это ее версия, но это ложь. Я сразу же хотел признаться тебе во всем, но она умоляла меня не выдавать ее. Вы выглядели такой счастливой парой, что я не решался нарушить эту идиллию. Но
 
она и после меня, вернее, после того, как я отказался встречаться с ней, продолжала изменять тебе, причем с какими-то типами, которые и мизинца твоего не стоили. Меня все это страшно возмущало, и как-то раз при случайной встрече я попробовал образумить ее. Разойдись с ним и гуляй, пока тебе не надоест, или пока ты не надоешь своим любовникам, но пощади его достоинство, ведь он, в конце концов, отец твоего ребенка! Но все было напрасно. Если я разведусь с ним, то всякое мщение потеряет смысл – вот что она мне сказала, и я махнул рукой. Но теперь, после вашего развода, у меня нет оснований прикрывать ее. Все было как раз наоборот.
Георгий. Подожди! Что она могла знать о моих похождениях? Она знала только то, что я после тяжелой операции расслабляюсь с друзьями в ресторанах, но, видно, кто-то из мнимых друзей информировал ее. Не ты ли, друг мой?
Давид.   Нет   ничего   на   свете   опаснее   ревнивой   женщины.
Поначалу она только подозревала, потом стала следить, мы ведь не в мегаполисе живем, шила в мешке не утаишь. Так что тут я ни при чем, сам виноват.
Георгий. Ты о моем шиле не беспокойся. У нее ни в чем недостатка не было. В том числе и того хватало с лишком, что ты имел в виду. Так в чем же я виноват? В том, что баловал ее? На базар она не ходила, квартиру она не убирала, даже обед не готовила – все делала экономка. А курорты? А наряды? Чего ей не хватало? От скуки на острые ощущения потянуло?
Давид. Тебя ей не хватало. Человеческого общения с тобой. Ты ж разрывался на части. И как только ты умудрялся успевать повсюду? Стать светилом в кардиологии, быть в отличной спортивной форме, появляться на всех тусовках. Нет, ты бесспорно талантливый человек, но успех вскружил тебе голову и ты, забыв о главном, стал размениваться на мелочи.
Георгий. И ты как раз подоспел вовремя. Лучший друг протянул руку помощи. Большое спасибо тебе. Впрочем, я в долгу не остался, но об этом потом.
 
Давид. Что ты хотел этим сказать?
Георгий. Один грех тянет за собой другой! Подло предавать друга, но порочить невинную женщину и клеветать на нее еще подлей. Она любила меня. Ждала меня каждую ночь, когда бы я ни вернулся. А какими преданными глазами она смотрела на меня! Такое не сыграешь. Имей мужество признать свой грех и будь готов нести за него наказание. Себя самого ведь не обманешь и от себя все равно не убежишь.
Давид. Я не знаю, какую версию преподнесла она тебе. Может быть, желая оправдать себя, она оклеветала меня, но давай попробуем восстановить в памяти тот вечер, когда мы с тобой случайно встретились в ресторане. Я был пьян, а ты потащил меня к себе в качестве живого алиби. Мы не успели выпить за здоровье твоей дочери ...
Георгий (перебивает). Кстати, твоей крестницы...
Давид. Тут уж мне оправданья нет, но я хочу, чтобы ты выслушал меня. Ведь такое могло бы случиться и с тобой, Георгий!
Георгий. Нет! Никогда в жизни! Со мною всякое случалось, я как мужчина завожусь с полоборота, но когда я вхожу в семью, где хозяин не то что мой друг, а даже просто знакомый, то я все грешные помыслы оставляю на пороге и...
Давид (перебивает). Не заводись, Георгий! Прошлого изменить уже нельзя, так хоть попробуем разобраться в том, что же случилось на самом деле...
Георгий. А случилось то, что, когда мне позвонили из больницы и мне пришлось ненадолго отлучиться, ты набросился на Майю. (Пауза). Когда я вернулся, она спала, или притворялась спящей, не знаю, но это был первый случай, когда меня в моем доме никто не ждал. После того дня это стало нормой... Ты заслуживаешь самой жестокой кары, которую только может выдумать человек.
Давид. Все было не так, как ты себе представляешь Можешь убить меня, если хочешь, но выслушай сначала, не во имя оправдания, но хотя бы ради восстановления истины.
 
Гаснет свет. Георгий снимает парик с бородой и выскакивает из- под одеяла одетый. Накинув пиджак, который был перекинут через стул, он достает из кармана галстук и, завязав узел, превращается в подвыпившего дэнди, возвращающегося домой после веселого приключения. Давид снимает белый халат, переворачивает одеяло на кровати, прячет халат, и палата превращается в спальню. Давид берет букет цветов и вместе с Георгием переходит в комнату. Тамара надевает белый халат наизнанку и превращается в Майю. Майя переворачивает картину на стене, превращая ее в зеркало, а больничная тумбочка преображается в трюмо, на которое из ящика выкладываются разные кремы, духи и прочие принадлежности дамского туалета.
Все это время мы слышим голос автора, читающего стихи:


Мне осталось жить совсем немного, Может, двадцать или десять лет.
И боюсь и не боюсь я Бога,
Но спешу грешить, забыв ответ.


А ответ держать придется скоро Тем, кто рвал запретные плоды. Ни Коран, ни Библия, ни Тора Не помогут от суда уйти.

Но не страшно грешному и это. Страхом зло нельзя искоренить. Каждый, кто нарушил правил вето, Должен в жизни грех свой искупить.

После жизни, может, и неважно
Где, кому аукнутся грехи,
Только очень, очень, очень страшно
Знать, что нет обратного пути.
 
Я надеюсь на местечко в рае, Впрочем в ад мне легче угодить, Но на Землю я вернулся б в мае, Чтобы все сначала повторить.

Жизнь сыграла с нами злую шутку, Ненадолго приоткрыв нам дверь. Каждый день шагреневую шкурку Рвет и жжет во мне живущий зверь.

Испытал я в жизни муки ада,
И в раю пришлось мне побывать, От судьбы мне большего не надо, И ничем меня не испугать.

Буду жить под небом, как придется, Будет солнце, буду я плясать.
Ну, а если дождик вдруг начнется, Веселей с ним будет горевать.

Мне осталось жить совсем немного, Где-то двадцать или десять лет,
И боюсь, и не боюсь я Бога, Но пока я не нашел ответ.

Зажигается свет. В комнате Георгий и Давид. Георгий достает из кармана Давида бутылку коньяка и ставит ее на низкий столик. У Давида руки заняты цветами и большой бонбоньеркой.

Георгий. Повезло мне, что я тебя встретил, Дато. Не забудь, мы с тобой кутили в ресторане «Чертов рай». Я сейчас с такой дамой встречался — сплошное приключение. У нее муж в силовых  структурах  шишка,  с  оружием  не  расстается.  Не дай Бог, узнает, пристрелит, не моргнув глазом. Она впервые
 
изменила ему, назло, и так переживает, так боится, что со страху и я чуть не оскандалился.
Давид. Ну и зачем тебе такой риск, ради чего? Она, что, красивее твоей жены? Сомневаюсь.
Георгий. А что за охота без риска. Разве настоящий охотник на домашних животных охотится? Да ты привяжи оленя к дереву
– уже не олень, а корова будет. Впрочем, ты прав, красивее моей жены не так уж много женщин.
Давид. Тебе в мусульманском мире надо было родиться. Имел бы гарем. Но с твоим характером ты бы и оттуда сбежал налево... в другой гарем. (Геогий достает из шкафа рюмки).
Давид. Георгий, не шуми, разбудишь домашних. Мы сами все организуем.
Георгий. Да ты что, она ведь никогда не ложится спать, пока меня не дождется. Эй, Пенелопа, где ты?

В спальне Майя читает книгу. Услышав звук открывающейся двери, она вскакивает с постели и в халате выходит к мужчинам (Она слышала весь их диалог.)

Майя. Не кричи, девочку разбудишь.
Георгий. Прошу любить и жаловать. Бывший чемпион мира по борьбе, наш друг и брат Давид собственной персоной.

Давид в растерянности смотрит на Майю, как завороженный. В халате, больше похожем на пеньюар, Майя представляет весьма обольстительное зрелище. Давид приходит в себя и, галантно передав цветы и конфеты, целует Майю.

Георгий. Ты же видишь, я не один, пойди переоденься и накрой нам на стол. Давид принес коньяк, выпьем по стопочке.
Майя (в свою очередь целуя Давида). Но Давид, слава Богу, свой человек. Не буду же я среди ночи переодеваться в подвенечное платье? Спасибо за цветы (ставит их в вазу).
 
Давид. Бывший чемпион, сейчас я всего лишь тренер, но играющий.
Майя. Где ты так поздно раздобыл цветы, Дато? Мой муж давно не делал мне подобных сюрпризов. Он и того не помнит, что сегодня день рождения его дочери.
Георгий  (подходя  к  жене  и  целуя  ее).  Прости,  дорогая,  но сегодня такой тяжелый день. Операции, потом пирушка, но зато мы с Дато трижды пили за тебя и за дочку, как будто предчувствовали.
Давид  (еще  раз  целует  Майю),  Поздравляю,  желаю  тебе  всегда выглядеть так же прекрасно, как сейчас. Тебе в кино сниматься надо. Майя. Я вам здесь же накрою, не то в зале будете шуметь, еще
девочку разбудите.
Давид. Ты не беспокойся, я и так уже пьян, да и домой пора. Вот только выпьем за твое здоровье и за дочурку. Георгий, ты, чтобы искупить свою вину, просто обязан завтра же справить ей день рожденья по полной программе. Цветы и запоминающиеся подарки за мной.
Георгий. Считай, что ты уже приглашен, вместе с супругой, естественно. Завтра после работы в тот же ресторан, в котором мы с тобой кутили, «Чертов рай». Майя, обзвони своих друзей и пригласи, кого хочешь.
Майя (накрывая на сто). А почему именно в ресторане? Причем, с таким безбожным названием. Разве я дома не могу принять гостей?
Георгий.          Я не хочу тебя беспокоить. Там и музыканты, и певцы. Весело будет.
Майя. А ребенок?
Георгий. Своди ее днем с подружками в “Макдональдс”, теперь это модно.
Давид. (разлив коньяк в рюмки). За самую красивую пару в нашем городе. За самую красивую женщину в нашем городе, нет, на всей планете. За музу поэтов и объект зависти всех мужчин. То есть, я хочу сказать, что все мужики завидуют Георгию.
 
Георгий. Надеюсь, ты мне не завидуешь. Я ведь не завидую тому, что ты чемпион мира.
Давид. Если бы проводился чемпионат мира по борьбе с женщинами, то ты бы был вне конкурса.
Георгий. А кто распознал в тебе будущего чемпиона мира, когда ты слыл в деревне первым силачом? Ну-ка вспомни! Майя! Когда я с ним попробовал бороться, он мне чуть ребра не переломал. Пришлось тут же запросить пощады. А потом я пристал к нему, как пиявка, и не отстал, пока он всерьез не занялся борьбой. Через несколько месяцев он уже был принят в сборную страны и с тех пор не помнит ни одного поражения.
Давид.  Зато  ты  меня  превосходишь  в  борьбе  с  алкоголем.
Помнишь наше первое боевое крещение?
Георгий. Как же не помнить. Я тогда еле-еле дотащил тебя до дому. Майя! Пусть он сам расскажет, как с третьего стакана свалился, как подкошенный.
Давид. Ну, во-первых, у нас тогда еще молоко не обсохло на губах, во-вторых, когда нас послали за вином, в лавке вина не оказалось, но нам сказали, чтоб мы подождали немного, так как скоро подвезут. Мы смотрели на дорогу в ожидании цистерны, но, кроме человечка с сумкой никого не заметили. Вскоре нас позвали отведать вина. Мы удивились, откуда вино? Нам объяснили, что это секрет фирмы. Давайте, пробуйте, если не понравится, то можете не брать. Первый стакан нам очень понравился, и нам тут же предложили второй. В общем, после третьего я ничего не помню. Наутро голова трещала, как спелый арбуз. Я выпил стакан воды, и тут меня опять понесло в страны заморские. Оказывается, порошок, из которого делали вино, осел в горле, вода его растворила, и я опять опьянел. Короче, я три дня не мог протрезветь. С тех пор у меня на воду чуть ли не аллергия.
Георгий. У тебя похмелье, по-моему, с тех пор, как ты упился молодым вином. Майя, оно на вкус сладкое, как лимонад, вот он и не рассчитал свои силы. Если б мы не уложили его на мелководье, то он, наверное, взорвался бы, так ему было плохо.
 
Зато детям было раздолье. Они ниже по течению пьяную рыбу руками ловили.
Давид. Теперь в этой речке одни лягушки остались. Отравили всю рыбу. Сначала вырубили леса, а все, что осталось от реки, разобрали на каналы. Так и живут теперь, кому вода, кому лягушки.
Георгий. Ну, ты у нас такой фокусник, в любом лягушатнике диснейленд устроишь. Майя! Знаешь, какой трюк он выдал, когда в Россию вагон чеснока повез, а там на базаре уже лежит чеснок и никто его не покупает. Причем ситуация такая, что, если срочно не реализуешь, то в вагоне скоро может остаться одна гниль, и все – ты банкрот.
Майя. И ты обанкротился?
Георгий. Любой другой бизнесмен обанкротился бы, но только не наш Давид. Послушай, что он делает. Он, в первую очередь, скупает весь чеснок на базаре.
Майя. А, зачем ему чеснок, если он и так не продается?
Георгий. Вот в этом весь фокус. Он вербует местное телевидение, и вскоре по городу идет передача о том, что вот-вот может разразиться эпидемия и спасение от него в чесноке. Народ повалил на базар, а там ни грамма чеснока. Давид переждал два-три дня, а потом по баснословной цене выбросил товар на рынок.
Майя. И такого Мастака вы прозвали Простаком?
Георгий. Да нет. Простаком мы прозвали его за то, что при виде женщин он страшно смущался и краснел, как гном в мультике Диснея. А в бизнесе он Мастак, даст фору любому из нас.
Давид. Ну, ты не скромничай. В кое-каких вопросах ты тоже чемпион. В конце концов я ведь твой ученик.
Георгий. А ну-ка, вспомни, каким лентяем был ты в школе. Он мог, как чукча, отгадать слово в «Поле чудес», но значения его так и не объяснить.
Майя. По-твоему получается, что он дебил был какой-то. А не боишься, что он тебя сейчас при мне в партер переведет?
 
Георгий. Я просто хочу сказать, что в нем много неиспользованной энергии накопилось, вот он и взорвался, как вулкан. Впрочем, он и с женщинами тоже такой неопытный, до сих пор жене не изменяет.
Майя. А почему тебя это удивляет? Ты ведь тоже не изменяешь, или я ошибаюсь?
Георгий. Я не о себе, я о Дато говорю.
Давид. Сегодня не мой бенефис, так что давай выпьем за здоровье хозяйки и потом будем отчаливать, пора уже.

Звонит телефон. Георгий берет трубку.


Георгий. Алло! Слушаю! Да, в чем дело? А переливание крови не пробовали? Не может остановить? Гемофилию исключили? Ключи от крови у меня. Хорошо, скоро буду (вешает трубку). Хорошо, что я водителя не отпустил. Дато, никуда не уходи, я скоро вернусь. Передам им ключи, и обратно. Майя, не отпускай его, я мигом.
Давид (пытается встать, но Георгий усаживает его в кресло).
Давай перенесем на завтра, вернее, на сегодняшний вечер. Уже за полночь, перед водителем неудобно, да и меня дома ждут.
Георгий. За ночную работу у него двойная оплата идет, так что ты не беспокойся. Я вернусь, мы посидим немного, и он тебя доставит домой.
Майя. Ты бы хоть сорочку поменял, а то неудобно, что обо мне подумают.
Георгий. А что с ней, она свежая. Я сегодня утром надел ее.
Майя. А то, что провоняла она дешевыми духами и на воротнике следы от помады. Ты по пьянке, видно, с официантками целовался.
Георгий. Ты смотри, Давид, какое счастье, она меня ревнует.
Майя. Я не ревную, а о твоем здоровье забочусь. А то ты так износился, что, когда приходишь, кроме храпа, от тебя ничего не добьешься.
 
Георгий. Ты мне репутацию хочешь подмочить, но ничего не получится. Слишком хорошо меня в городе знают.
Майя. Вот в этом-то и вся беда.
Георгий, чмокнув жену в щеку, убегает. В комнате тяжелая пауза.
Майя сидит в обольстительной позе, сама не замечая этого, но Давида это явно волнует. Он смущен. Майя берет инициативу на себя.

Майя. Спасибо, Дато, за тост. Грузины всегда были рыцарями по отношению к женщинам, но почему жены не входят в их число, я никак не пойму. Привыкают, как к мебели, что ли?
Давид. Да это извечная формула, кто любит, того не хотят, а кого хотят, того не любят. Но, к счастью, она не всех касается. Я, например, совершенно искренне восторгаюсь твоей красотой, и тост сказал не из вежливости, а констатируя факт. Если бы не было таких женщин, как ты, жизнь была бы серой и однообразной.
Майя. Ты это моему мужу объясни, а то он держит меня, как птичку в золотой клетке, и считает, что я должна быть на седьмом небе от счастья, а небо я вижу только в клеточку. Он что, думает, что я совсем дура, не понимаю,где он шляется, когда приходит весь в помаде и воняет дешевыми духами? Терплю я, но все до поры, до времени, пока не взорвусь.
Давид (поднимает рюмку). Я хочу выпить за твою семью, Майя.
Георгий по- своему любит тебя. Дай Бог вам мира и счастья. Пусть дочка радует вас.
Майя. Спасибо, Дато, но я хочу, чтобы он любил меня, как прежде.
В конце концов я женщина, и у меня есть эмоции, самолюбие. Я никому не прощу такого унижения. Вот возьму в один прекрасный день и изменю ему. Какой мужчина откажется от такого подарка! (Она распахивает халат и демонстрирует свои прелести Давиду, видно, коньяк с непривычки подействовал на нее. Давид выпивает свою рюмку, она свою, но Майя тут же наливает обоим снова).
 
Давид. Мне больше не надо, Майя, я и так пьян. Я, пожалуй, не буду дожидаться Георгия, завтра рано вставать (пытается приподняться).
Майя (усаживает его). Ты чего перепугался, а еще чемпион мира. Боишься, что я с тебя начну, да?! Впрочем, это неплохая идея, опять же алиби, никто не поверит, никаких сплетен, и сохранность тайны гарантирована. Ты ведь не болтун, а, Дато?
Давид. Нет, моя дорогая, я на эту роль не подхожу.
Майя. Подожди немного. Не оставляй меня одну. Я и так все время одна сижу. Ты как думаешь, если б Георгий остался с твоей женой наедине, он бы хранил тебе верность? Давай лучше выпьем за нас с тобой, Давид. Поблагодарим Бога за то, что он нам предоставил такую редкую минуту, когда мы одни и хотим друг друга. Это ведь так? Зачем лицемерить? Живем всего раз, и нельзя упускать такой шанс. Потом всю жизнь будем жалеть о том, что ничего не случилось.
Давид. А может быть, наоборот... Я лучше пойду, подальше от греха.

Давид не успевает закончить фразу. Майя пьет с ним на брудершафт, потом неожиданно крепко целует его в губы. Давид пытается привстать, но Майя садится ему на колени, халат распахивается, обнажив ее белоснежное тело.

Майя. Что с тобой, Дато! И ты мной пренебрегаешь? Нет греха в том, что естественно. Иди ко мне.

Майя ласкает Давида, тот теряет голову и, взяв ее на руки, выносит в спальню.
Слышен голос, читающий стихотворение автора. Параллельно продолжается действие.

Об одном тебя только прошу:
Ты о прошлом меня не расспрашивай. Ярким цветом прошедшей весны Черно-белые дни не раскрашивай.
 
Было ль, не было, кто его знает? Нежных слов не найти у беды. Не шумят громовые раскаты, Под дождем затерялись следы.

И не жду я теперь покаянья, Я и сам спотыкался в пути. Никогда не просил подаянья, И не брал я у чести взаймы.

За грехи ты не жди всепрощенья, Тяжела эта легкость души. Разжигала костры наслажденья, Так теперь на углях попляши.

В комнате появляется Георгий. Он поднимает и ставит на место бутылку коньяка, расставляет стаканы на столике, потом входит в спальню. Маия спит или притворяется, разобрать невозможно. Георгий достает из тумбочки револьвер и проверяет, заряжен ли он. Присаживается на кровать, обхватив голову руками. Слышит какой-то шум, выходит в спальню к дочери. Успокоив ее, возвращается. Найдя рюкзак, в котором у него сложены купальные принадлежности, начинает машинально складывать в него какие-то шмотки, потом садится на кровать и, в тяжелых раздумьях, не замечает, что уже рассвело. Просыпается Майя.
Майя (спросонья) Ты только что пришел или уже уходишь? Георгий молча выходит в прихожую, прихватив рюкзак. Майя
кричит ему вдогонку.


Майя. Не забудь подарок для дочери!


Георгий всердцах бросает рюкзак и, хлопнув дверью, уходит.
 
Майя испуганно смотрит ему вслед. Гаснет свет. Мы слышим стихотворение автора, которое читает Георгий. По усмотрению режиссера Георгий может оставаться в пределах видимости зрителей. Далее повторяется вариация предыдущей сцены.

Может быть, я раб своих желаний, Может быть, я раб своих страстей. Пустотою разочарований
Я плачу за радости ночей.


Майя. Спасибо, Дато, за тост. Грузины всегда были рыцарями по отношению к женщинам, но почему жены не входят в их число, я никак не пойму. Привыкают как к мебели, что ли?
Давид. Да, к сожалению, такова извечная формула жизни.
Парадоксально, но факт


Когда мужчина убеждается в том, что женщина его любит, он перестает бегать за ней. Притупляется инстинкт охотника. Кстати, мое восхищение тобой в эту формулу не укладывается никак, поскольку ты идеал женской красоты, а идеалы со временем не стареют, а наоборот, дорожают, как антиквариат.

Майя. Ты это не мне, а моему мужу объясни, а то он держит меня, как экзотическую птичку в клетке.
Давид. А что тебе сейчас мешает вырваться на волю. У тебя столько свободного времени.
Майя. А зачем мне свободное время, его у меня и до замужества хватало. Я его люблю, и никого другого не надо, мне именно он нужен.
Давид. Но он приадлежит всем, а тебе только в последнюю очередь. Поэтому тебе достаются лишь объедки с барского стола.
Майя. Как ты можешь говорить мне такое, даже если это и было бы правдой?
 
Давид. Просто я хочу сказать, что ты заслуживаешь лучшей участи. Если б ты была моей женщиной, я бы тебя на руках носил.
Майя. Но я не твоя женщина, Давид, и давай прекратим обсуждать эту тему, я от комплиментов в обморок не падаю.
Давид. Это не комплименты, а констатация факта. Я действительно не знаю женщины прекраснее тебя. (Давид целует руку Майе.) Майя (высвободив руки, встает). Давид! Ты не забыл, что моя
дочь твоя крестница?
Давид (подает рюмку с коньяком Майе и провозглашает тост).
Давай выпьем за здравие моей крестницы, у которой самая красивая мама на всей планете.

Давид залпом осушает рюмку и тут же снова наполняет ее. Майя собирается лишь пригубить, но Давид, подставив ладонь, вынуждает ее допить коньяк до дна.

Майя. Давид! Перестань меня спаивать. У меня и так уже кружится голова.
Давид. За единственную дочь не то что фирменный коньяк, а и отраву можно выпить.

Давид снова наливает коньяк в рюмку Майи. Та пытается прикрыть рюмку ладонью.

Майя. Я больше не могу, и если ты не обидишься, то прилягу в спальне, а ты дождись Георгия, и пейте на здоровье, сколько влезет. Меня спаивать не надо, я и так уже ничего не соображаю. Давид. То, что Георгий придет только под утро, я тебе твердо гарантирую. Я знаю, куда он пошел, но сказать тебе этого никак не могу. Поэтому ты иди спать, завтра я тебе расскажу о
том, как прекрасно мы провели время.
Майя (сердито). Ты об этом лучше своей жене расскажи. (Собирается уходить.)
 
Давид (обиженным тоном). Ты даже символически не хочешь благословить меня на прощанье? (Подает ей рюмку.)
Майя. Будь здоров, Дато, впрочем, здоровья тебе не занимать.
Спасибо тебе за комплименты. Ты мне напомнил то счастливое время, когда Георгий с охапкой полевых цветов бегал за мной.

Майя собирается пригубить, но Давид опять подставляет ей ладонь и заставляет ее выпить до дна.

Майя. Дато, ну, как тебе не стыдно? Что я скажу своему мужу, когда он придет домой?
Давид. Не всегда же ему приходить пьяным, да еще со следами помады. А тебе Бахус к лицу, сейчас ты просто неотразима.

Давид пытается обнять ее за талию и поцеловать, но Майя, протрезвев, отстраняет его руки.

Майя. Давид! Подожди одну минуточку. У меня серьезный вопрос к тебе. Тебе бы понравилось, если б вместо меня сейчас здесь стояла твоя жена и Георгий пытался бы соблазнить ее?
Давид. Георгий такой момент не упустил бы, и по-своему он был бы прав, потому что судьба очень редко посылает нам такие подарки. Не забывай, что какие бы отношения ни связывали нас, мы с тобой в первую очередь мужчина и женщина. Я люблю твоего мужа, но когда я вижу тебя, то забываю обо всем. Я ж не виноват в том, что Бог создал тебя такой прекрасной. Прости меня, если можешь, и давай, раз уж ты так сильно любишь своего распутного мужа, выпьем за его здоровье. Только пей до дна, а то я подумаю, что ты уже разлюбила его.

Давид, выпив коньяк и не дожидаясь, когда Майя сделает то же самое, берет ее рюмку и силой заставляет ее выпить коньяк. Потом обнимает ее и крепко целует. Майя вырываетя.
 
Майя (отдышавшись). Давид, если ты сейчас же не уйдешь, то мы навсегда потеряем друг друга. Завтра ты протрезвеешь, и тебе станет стыдно, и в первую очередь перед самим собой, а потом уже перед всеми остальными. Не бери греха на душу.

Давид обнимает ее, и на этот раз Майя не может вырваться из его железных объятий.

Давид. Грешно не чувствовать в тебе женщину. Грешно то, что такая женщина принадлежит только одному мужчине.

Давид, обезумев от страсти, берет на руки Майю и уносит ее в спальню.

Майя. Отпусти! Скотина! Я все Георгию расскажу!
Давид (продолжая целовать ее). Не расскажешь. И меня просить будешь, чтобы я никому не проговорился.
Майя. Тише ты, дочку разбудишь, Простак!
Давид. Я давно уже не тот Простак, каким вам кажусь.


Затемнение. Актеры переодеваются в обратном порядке. Георгий, сняв пиджак, ложится в кровать, перевернув одеяло. Давид надевает белый халат. Майя превращается в медсестру Тамару. Все это время мы слышим стихи автора:
Разыгралась карта роковая, Ни семерки вам, и ни туза,
Только тройка – нищенка слепая – Счет подводит – кончена игра!
Зажигается свет. В палате опять двое бывших друзей в прежних позах. Они опустошены, но им надо было излить душу, хотя разговор пока далек от финала.

Георгий. Ну и как? Излечился от комплекса неполноценности.
И разве стоило ради этого разрушать семью лучшего друга?
 
Ради чего, ради самоутверждения?
Давид. Я сразу хотел тебе во всем признаться, но она умоляла не выдавать ее.
Георгий. И поэтому появился на сцене только после того, как я разошелся с ней? Вернее, это она бросила меня, когда узнала, что я неизлечимо болен.
Давид. Ради Бога, не нервничай, Георгий. Я не хотел разрушать твою семью. Разве я мог представить себе даже в самом страшном сне, что ты об этом узнаешь! Ведь это была не только моя тайна. С тех пор этот камень всегда был на душе, и теперь мне хоть немного, но полегчало. Можешь убить меня, простить, проклясть, но у меня нет уже тайны, которая мучила меня всю жизнь.
Георгий.  У  тебя  камень  не  на  душе,  а  за  пазухой,  и  потом не ты признался мне, в конце концов, а я заставил тебя это сделать! Не слишком ли наивно было думать, что меня так легко обмануть? Я сразу догадался, что она мне изменяет, но не знал, с кем. Пока случайно не подслушал ваш разговор по телефону. Если бы я не взял вторую трубку, то так бы и ходил всю жизнь обманутым лучшим другом. Как, оказывается, легко перешагнуть этот рубеж. Всего одна буква, но в корне меняет смысл: предан и предал.
Давид. Я всего один раз говорил с ней. Как раз в тот день, когда решил, что мы не должны встречаться. Ты ведь слышал, как она просила о встрече, и что я ей ответил. И потом, если ты сразу все понял, то почему скрывал все столько времени, не развелся с женой, не поговорил со мной по-мужски, даже не подумал о мщении. Наоборот, был так заботлив, так внимателен к моей семье.
Георгий. С женой не развелся, потому что дочь моя ни в чем не была виновата, а в таких случаях за грехи родителей расплачиваются дети. Это раз! Во- вторых, и это самое главное, почему ты думаешь, что я не отомстил тебе. Такого я врагу не простил бы, а тем более лучшему другу. Хоть и заслужил я за
 
это все кары небесные.
Давид (вскочив со стула). Что ты хочешь этим сказать? Я чего- нибудь не знаю?
Георгий. А ты вспомни! Когда тебя посадили, ты ведь никак не мог понять, откуда они узнали все твои служебные секреты, которые ты нам по пьянке рассказывал. Это я помог им. А когда они изменили тебе статью и дали пять лет вместо десяти, взяв взятку, и тут помог тебе я. Пожалел и купил у них пять лет на твои же деньги.
Давид. Значит, пока я пять лет сидел за решеткой, ты пытался соблазнить мою жену?
Георгий. Ну, за пять лет и Пенелопу можно было бы совратить с пути истинного. Цветы, подарки! Рассказал, как ты изменял ей на каждом шагу, и в конце концов крепость не устояла. Особенно ее напугало то, что в тюрьме, как я ей объяснил, дельцов в петухов превращают, то есть опускают.
Давид (встав над Георгием). Подлец, я придушу тебя.
Георгий. Ничего у тебя не получится. Я и так уже мертв. И потом.
Раз уж посеял, мой дорогой, то изволь собирать урожай. Знаешь ведь, кто посеял ветер, тот пожинает бурю. Я тебе еще не все рассказал.
Давид. А что может быть еще хуже этого? Я всю жизнь хожу рогатым, как олень, горжусь своей женой, а она...
Георгий. Ты только сейчас вот переживаешь, а я всю жизнь страдал, еще и потому, что ради дочери мне приходилось скрывать все, а она так хорошо изображала любовь.
Давид. Ты обманываешь меня из мести. Она так заботлива, нежна со мной, такое не сыграешь.
Георгий. Она любит тебя всего лишь из благодарности, просто, как человека, который предан ей, который все, что имеет, уже при жизни завещал ей, но не как мужчину. Чувство ревности и оскорбленного мужского достоинства не давало мне покоя. Я все время казался себе рабом, проданным за бесценок. Оказывается, есть какое-то удовлетворение и во мщении. Я
 
ведь не был таким. Да, я не верил в Бora, но зато соблюдал почти все десять заповедей, но после тебя я стал другим человеком. Порой бывал сам себе противен, но когда, приходя домой, видел испуганно-преданные глаза жены, злость вновь закипала во мне и не давала покоя.
Давид. Вот за это и наказал тебя Бог по заслугам. Ты при жизни пройдешь по всем кругам ада, и поделом тебе! ( Собирается уходить.)
Георгий. Да, возможно, ты и прав, но тогда у меня есть шанс, отмучившись, попасть в рай, если вообще существует что- нибудь в этом роде. Главное все-таки не замолить грехи у Всевышнего, а наказать при жизни виновного или простить его. Я ни прощения у тебя не прошу, ни тебя не прощаю. Мы оба грешны. Но меня больше всего мучает другой грех.
Давид. Ты хочешь разбить мою семью и фантазируешь, надеясь посеять во мне яд сомнения и отравить жизнь? ( Направляется к двери.)
Георгий. Подожди! О каких сомнениях речь? Ты вспомни самую страшную ночь в твоей жизни, когда в колонии тебя уголовники опустили, помнишь? Это я заказал. Ну, как, вспоминаешь?
Давид. Ничего подобного! Я просто не уступал им своего места, они хотели меня рядом с парашей поместить. Ну, избили, а когда я пришел в себя, то весь был в моче, больше ничего не помню.
Георгий. Эту версию ты выдумал сам. А настоящую мне подробно рассказали. Как ты плакал, унижался, а после того, как опустили, притворился, будто бы потерял сознание. А они воды на тебя пожалели и поливали из своих шлангов. Чемпион мира, а пальцем боялся пошевелить.

Давид  сидит  подавленный  и  разбитый,  потом  встает  и наклоняется над Георгием.

Давид. Ну, сейчас я тебя, подлец, придушу, это точно.
 
Георгий. А потом пойдешь домой и все расскажешь и жене, и дочери? А как ты объяснишь все это знакомым до того, как тебя посадят, если тебя спросят, каковы мотивы преступления? Что ты скажешь? Что? И как будешь смотреть им в глаза, если смолчишь? Как жить с этим будешь? В таком случае ад при жизни тебе обеспечен. Я свою задачу выполнил, ты теперь знаешь все.
Давид. Лекарства от греха не существует. Инквизиция продавала индульгенции, как прощенье от грехов, но от этого число грешников не уменьшилось.
Георгий. Теперь я могу умереть с чувством выполненного долга.
Успокойся и слушай меня внимательно. Под матрасом у меня припасен яд. (Георгий  достает  из  завернутой  в  целлофан спичечной коробки таблетку). Это и есть мое лекарство от греха. Разведи ее в этом стакане и дай мне выпить. Отключит моментально, все подумают, что сердце не выдержало долгожданной встречи с любимым другом, и все. Прощай, Простак, а ты так вот Простаком и умрешь. Санчо-Панса из тебя не получился. До встречи в лучшем мире! Спаси Бог!

Давид берет таблетку, достает из графина цветы, бросает их на пол, разводит таблетку в стакане, ждет, пока она растворится.

Давид. Выздоравливай, Георгий, и дай Бог тебе долгой жизни вместе с твоими грехами. Не забывай Простака.

Залпом выпивает и, как подкошенный, валится на Георгия.


Георгий. Что ты наделал, я ведь безбожно врал тебе, чтобы ты дал мне эту отраву, у меня самого сил не хватало. Твоя жена была верна тебе. Это меня и бесило. Слышишь? Давид! Боже, как я себе противен!

За дверью слышен голос медсестры.
 
В  палату,  ступая  по  цветам,  входит  медсестра  без  халата, в нарядном платье, и, увидев Давида, бросается к нему, переворачивает на спину, шепотом спрашивает Георгия.

Медсестра. Что случилось? Сердце?
Георгий. Pubturo corolis. Летальный исход.
Мед сестра. Да, но вы же светило в кардиологии! Сделайте что- нибудь!
Георгий. Увы, уже поздно! Как я ему завидую! Последняя ночь в жизни всегда самая страшная,

Медленно гаснет свет. Голос диктора читает стихотворение автора:

С кем угодно ты пей и пой, Только прошлого уж не трогай. Видно, прокляты мы с тобой, Не шагать нам одной дорогой.



Третий акт


В ресторане за столиком сидят Капитан и Дама. Он только что закончил свои записи. Потом вырывает из блокнота листки и, подняв голову, ищет, куда бы их выбросить, и только сейчас замечает Даму. Оглянувшись, видит, что зал уже пуст.

Капитан. Они уже ушли? А я даже и не заметил.
Дама. Наконец-то вы меня заметили.Они давно ушли, но мне кажется, что их судьбы перекочевали в ваши записи. И какая же судьба постигла их компанию?
Капитан. Кошмар какой-то приснился.. (Бросает взгляд на листки). Куда это можно выбросить?
Дама. Не надо выбрасывать, дайте их мне. Я обожаю ужастики.
 
Капитан. И что в них хорошего? Зачем копаться в чужом белье, когда и своего хватает.
Дама. После них, даже зима может показаться весною.
Капитан. Ваш оптимизм заразителен, как грипп. Вы мне возвращаете вкус к этой жизни.
Дама. А другой все равно не будет. Кстати, я вам тоже кое-чем обязана.
Капитан. Хозяин прибавил вам жалование?
Дама. Собирался, но не успел. Я решила уйти с этой работы.
Капитан. И на что вы собираетесь жить?
Дама. Я пианистка. Когда-то на меня возлагали большие надежды, но потом семейные обязанности поглотили меня целиком. Сын уже подрос, скоро уйдет в мореходку, и я уже могу распоряжаться свбодным временем. Возьму учеников. Все-таки намного лучше заниматься этюдами Черни, чем обслуживать эту обжираловку.
Капитан.  То-то  вы  явились  без  официантских  аксессуаров.
Должен  сказать,  что  роль  официантки  вам  не  очень-то удавалась.
Дама. Зато в роли адмирала вы были великолепны. Мой шеф все надежды возлагает на вас. Он никак не хочет отпускать меня и говорит, что этот вопрос он уже согласовал с вами, хотя прекрасно понимает, что я принадлежу к той категории женщин, которые привыкли сами решать свои проблемы.
Капитан. Что касается адмирала, то я мог стать им, если бы мой семейный корабль не пошел ко дну. А что касается вашего будущего, то я приветствую выход на волю. За это нужно выпить. За вашу новую жизнь! Будьте счастливы. (Чокаются, пьют.)

К столику подходит Хозяин ресторана с книгой для почетных посетителей

Хозяин. Дорогой адмирал, Вы обещали расписаться в книге для почетных посетителей.
 
Подает книгу капитану, тот достает ручку, расписывается.


Капитан. Желаю вашим чертям и ангелам большого плавания!
Ведь и по суше можно далеко уплыть. Говорят ведь, что пьяному и море по колено.Только я не адмирал, а всего лишь капитан дальнего плавания в отставке.
Хозяин. По-моему, в отставке не вы, а первый муж нашей красавицы.
Дама. Какой муж? О ком вы?
Хозяин. О вашем муже, он только что звонил. Категорически против того, чтобы вы у нас работали.
Дама. И что вы ему сказали?
Хозяин. Ничего особенного. Я сказал, что вы вышли замуж за адмирала, и ваш муж согласен с тем, чтобы вы у нас работали.
Капитан. И правильно сделали. Жму руку!
Дама. И не надейтесь. Я в любом случае увольняюсь, так что приготовьте расчет.

Капитан встает, пожимает руку Хозяину и тот уходит, забрав с собой книгу для почетных посетителей.

Дама. Вы так легко вошли в роль, как будто вам каждый день приходится бывать в подобной ситуации.
Капитан. И чего только не сделаешь ради столь интересного источника информации.
Дама. Перестаньте называть меня источником информации. Если вы такой же писатель, как я источник информации, то я вам не завидую.
Капитан. Вы не похожи на многих и заслуживаете лучшей участи.
Дама. Из вас комплименты приходится вытягивать клещами. За вас! Не знаю, что вам пожелать, тихой гавани или открытого моря. Моряки любят тосты типа:- За тех, кто в море!
Капитан. На берегу мы тоскуем по морю. В море мы скучаем по
 
берегу.Так и живем, радваиваясь.
Дама. А чем вам плохо на суше. Не качает, морская болезнь не угрожает. Займитесь мемуарами. С вашим опытом, наверное, жизни не хватит, чтобы все приключения описать.
Капитан.  Земля  оказалась  намного  опаснее  морской  стихии.
Человеческие страсти непредсказуемы и разрушительны. В море я чувствовал себя намного увереннее. На земле я сбился с курса. Сам не знаю, какой волной занесло меня в эту гавань.
Дама. Вы разочарованы в людях, но нельзя же всех валить в одну кучу. Вы хоть самому себе верите?
Капитан. Мне трудно обьяснить себе женскую логику. Их поступки провоцируют мужчин на преступления. Сколько разбитых сердец на их совести, хотя, по большому счету, больше всего вреда они приносят сами себе.
Дама. С таким же успехом я могу обвинять мужчин и в самых тяжких грехах. Я вышла замуж по любви, но когда я узнала, что он мне изменяет, я , схватив ребенка в охапку ушла от него.
Капитан. Почему же Вы ушли, если любили его. Разрушили семью, нанесли душевную травму мальчику. Это ведь не только Ваша судьба, рубить с плеча чужие судьбы грешно.
Дама. Было бы еще хуже жить не по правде, и я не хочу, чтобы мой сын рос в атмосфере лицемерия. На свете много пар, которые не любят друг друга, но прекрасно уживаются, изменяя друг другу, но я максималистка.
Капитан. И вы смогли так сразу разлюбить?
Дама. Я не могу любить мужчину не уважая его, как личность.
Потом он долго умолял меня помириться, даже угрожал покончить с собой, но безуспешно. Кто посеял ветер, пожинает бурю. Он сам виноват в том, что я разочаровалась в людях. Я понимаю, что на поэзии не разбогатеешь, но морить голодом семью, и не чувствовать при этом угрызений совести, это уже слишком.
Капитан. Не судите да не судимы будете! Может быть он искренно сожалеет о случившемся. Дайте ему шанс, хотя бы
 
ради вашего сына. Пишущий стихи не может быть плохим человеком. Я уверен, что он любит вас.
Дама. Если б любил, то не изменил бы.
Капитан. Если б он любил ту женщину, то остался бы с ней, а не бегал бы за вами.
Дама. Не знаю, не знаю. Теперь у вас есть досье и на меня.
Расскажите мне, как вы стали профессиональным холостяком?
Капитан (мрачно) Моя жена покончила с собой.
Дама. Наверное, она безумно любила вас, а вы изменяли ей в каждом порту.
Капитан. Мне трудно об этом говорить, но это не банальная история. Мы тоже поженились по любви. Мы писали друг другу такие письма, что и юный Вертер позавидовал бы. Моряки в шутку называли меня импотентом, потому что я никогда не бегал с ними по портовым проституткам. И не только потому, что я безумно любил свою жену, но и потому, что для моего мужского самолюбия оскорбительно было покупать чье-то тело.
Дама. Что же стряслось? У нее была больная психика, и она не вынесла разлуки?
Капитан. В разлуке она “скрашивала свое одиночество”, развлекаясь с мужчинами.
Дама. То есть, вы хотите сказать, что она любила вас и тем не менее изменяла на каждом шагу?
Капитан. И с каждым первым встречным.
Дама. И вы ничего не знали об этом, не догадывались?
Капитан. Когда я приходил из рейса, у нас заново начинался медовый месяц. Она была такой страстной, такой любящей. Заподозрить ее в измене было бы просто кощунством.
Дама. Может быть, вы изводили ее своей ревностью. Я понимаю, что говорю не совсем приятные вещи, но не потому, чтобы осудить вас, а чтобы найти хоть какое-то оправдание или хотя бы мотивацию ее поступкам. На эту тему есть анекдот: Муж возвращается из командировки. Жена с улыбкой встречает его
 
на пороге, а он вдруг как врежет ей. «За что?» – спрашивает она. «Если б знал за что, убил бы», – отвечает муж. Иэвините за шутливый тон, но я пытюсь как-то облегчить тему.
Капитан. Весь город за спиной смеялся надо мной, но никто не смел мне рассказать про ее похождения. Боялись, как бы я не убил ее.
Дама. И, тем не меннее это все-таки случилось?
Капитан. Я не убивал ее. Я ведь любил ее по настоящему.
Дама. Именно поэтому и убивают.
Капитан. Я ушел из ее жизни, не сказав ей ни единого слова. Как мне тогда казалось, навсегда, но от самого себя не убежишь. Лучше я так бы и жил, рогатым, но в счастливом неведении, чем все время идти ко дну.
Дама. И кто же рискнул сказать вам об этом?
Капитан. Когда я безуспешно пытался отговорить своего сына от морской карьеры, он мне прямо сказал, что не может смириться с поведением матери, и поэтому предпочитает быть подальше от дома. С того дня я ушел из дома и до сих пор не могу войти в него, так и мотаюсь по белому свету. Когда она окончательно убедилась в том, что меня не вернуть, она... (пауза) покончила с собой.
Дама. Может быть, таким образом, она хотела искупить свою вину не только перед вами, но и перед сыном.
Капитан. Не знаю. Мне почему-то казалось, что она все-таки любила меня и не смогла примириться с потерей. Во всяком случае, для меня это было еще большим ударом, чем ее измена. Сын в море, а я лечу депрессию писаниной.
Дама. Существует категория женщин, для которых любовь и физиология различные понятия. Это патология в психике, раздвоение натуры. При случае она могла бы всю кровь, до последней капли, отдать за вас, хотя это не мешало ей спать с кем попало.
Капитан. Помните у Омара Хайама: «Ад и рай – это две половины души!»“. Вся беда в том, что я потерял не только любимого
 
человека, но и веру в идеалы, которыми жил до сих пор. Дама. Поколения меняются, но идеалы вещь постоянная. Капитан.  Выпьем  за  все  то,  что  постоянно  в  мире.  Поэзия,
музыка. Вдали от дома меня от тоски спасала музыка, книги. Вам, как пианистке, этот мир близок и дорог, не так ли?
Дама. Я так рада, что решилась вернуться в мир музыки. Придется наверстывать упущенное, особенно в технике, да и ученики будут отвлекать, но я все равно буду солировать с концертами. Капитан.  Ресторан  пуст.Шампанское  кончилось,  так  что  я пойду на разведку, может быть, что-нибудь и раздобуду. Я
бы с удовольствием послушал бы сейчас Листа или Шопена. Мы с женой любили танцевать под классику, причем танцы выдумывали на ходу. Не хочется заканчивать такой хороший вечер на столь грустной ноте.
.
Капитан выходит. Дама встает, подходит к роялю и начинает играть Листа. Капитан возвращается. Услышав музыку, останавливается, как вкопанный. Подходит к столику, наливает шампанское  и,  чокнувшись  со  свободным  бокалом, выпивает. Приглашает стул на танец. Вспоминает те счастливые дни, когда, возвратившись из рейса, с женой, как бы заново прокручивал пленку медового месяца. Дама замечает его состояние и со слезами на глазах, продолжает играть.В какой-то момент он спотыкается и, очнувшись, медленно подходит к столу, ставит стул на место, и взяв бокалы с шампанским, подходит к роялю. Дама, аккомпанируя себе, напевает:

Капитан, капитан улыбнитесь, Ведь улыбка – это флаг корабля. Капитан, капитан подтянитесь! Только смелым покоряются иоря.

Капитан. Вы доставили мне редкое удовольствие. Давайте выпьем за те редкие минуты, когда человек счастлив, иногда даже не отдавая себе отчет в происходящем.Большое спасибо.
 
(Обнимает ее, пытаясь поцеловать, но она отворачивается). Вы отказываетесь от удовольствия поцеловать свою мечту?
Дама. Когда мечта становится реальностью, она перестает быть мечтой. Мечта – привилегия праздности.
Капитан. Значит вы все еще любите своего мужа. И это хорошо.
Дама. Просто я однолюб по натуре.
Капитан. Разрешите один вопрос на засыпку? Какой смысл любить человека, которыйтебе изменяет?
Дама. Это его проблемы. У меня вырвжаясь вашей терминологией полный штиль.
Капитан. Штиль всегда предвещает шторм. Помиритесь с мужем, не заставляйте его страдать. Он любит вас, хотя бы потому, что  такую  женщину  невозможно  не  любить.  Вспомните  о том времени, когда он писал вам стихи. Вернитесь к тому счастливому времени, пока еще не поздно. Неужели вы хотите, чтобы он, как и я, ходил неприкаяный по свету и нигде не находил покоя.

Капитан подает Даме бокал, и они, чокнувшись выпивают.


Дама (сквозь слезы). Помириться с ним это значит взвалить себе на плечи еще одну обузу, и продолжать калымить в этом чертовом аду. Но это уже выше моих сил. Я отлучусь ненадолго, пока хозяин еще не ушел.

Капитан складывает свои бумаги в кейс. В ресторан входит пьяный Муж. Узрев за столиком капитана, подходит, и садится на место своей жены. Берет бутылку, раздумывая, не ударить ли ею противника, потом наливает себе и пьет.

Муж. Вы муж моей жены, если не ошибаюсь?
Капитан.  Ошибаетесь.  Мой корабль  на  рейде  в  нейтральных водах.
Муж. Дрейфуете, значит? А на абордаж мою жену взять не пробовали? Ну, как это пираты делают?
 
Капитан. Не юродствуйте. Ваша жена любит вас. Она на редкость порядочная женщина, и не оскорбляйте ее своей ревностью. Муж. Я столько лет был ее мужем, и до сих пор не знаю, любит
она меня или нет, а вы вот так пришли, познакомились и сразу все стало ясно? Так не бывает.
Капитан. Бывает и хуже. Это когда человек страдает нарциссизмом и никого не видит вокруг себя, кроме собственной персоны. Вы не ось мирозданья, и не идол, чтобы вам поклонялись. Любовь это самопожертвование и забота друг о друге. А вы кормили ее стихами и вели богемный образ жизни. А то, что ваша жена вкалывает каждый день, в обществе путанок и пьяных мужчин, вас не беспокоило?
Муж. Я пытался с ней помириться, но она категорически против.
Что мне делать? Покончить с собой глупо и бессмысленно. Стоял перед ней на коленях, но и это не помогло.
Капитан. А вы не подумали о том, что ее ожидает, какая жизнь ее ждет с вами? Или вам кажется, что то ярмо, в которое она впряглась в этом чертовом аду, ей доставляет удовольствие. Так вы решили добавить ей груза. Она ведь пианистка, забывшая о том, когда в последний раз подходила к роялю. А как бы вы почувствовали себя, если бы вам вдруг запретили писать?
Муж. А вы и об этом знаете?
Капитан. Знаю и могу судить по себе. Я совсем недавно стал писать, и оказалось, что это весьма увлекательное занятие, хотя существует опасность стать одним из многочисленных графоманов. Не надо плакаться в жилетку и пытаться разжалобить ее. Будьте мужчиной. Освободите ее от непосильных для ее плеч проблем. Вспомните о том, каким вы были, когда влюбились в нее.
Муж. Я посвящал ей стихи. Мне тогда хорошо писалось, она была моей Музой!
Капитан. Вот вам блокнот, вот вам ручка, пишите и постарайтесь написать что-нибудь путное до ее прихода. Ваше здоровье! Желаю успеха!
 
Муж. Я собирался драться или на худой конец даже стреляться с вами, но никак не ожидал встретить доброжелателя. Спасибо вам! Мой сын был бы счастлив познакомиться с вами. У вас такая красивая форма. Он у нас бредит морем.
Капитан. Я помогу вам стартовым капиталом, и вы вместе с хозяином устройте здесь ресторан «Дары моря». Вдоль стен развесьте живописные полотна на морскую тематику, у стен аквариумы с экзотическими рыбами, вплоть до пираний, макеты кораблей. Официанты в тельняшках, официантки в матросках и прочая дребедень. От посетителей отбоя не будет. У вас появится свой капитал, но вам придется примириться с одним немаловажным обстоятельством.
Муж. Каким именно?
Капитан. Коммерция настолько засосет вас и изменит ваше мироощущение, что вы перестанете писать.
Муж. Нет уж, увольте дорогой Мефистофель, от этакой напасти.
Предпочитаю  работать  в  этом  ресторане  официантом,  но продолжать писать.
Капитан. Рад за вас. Так держать, не сбивайтесь с верного курса.
Это единственный путь к церкви, в которой вы будете венчаться со своей женой. Могу я вас попросить об одном одолжении?
Муж. Я к вашим услугам.
Капитан. Одолжите мне вашу куртку. Мне интересно посмотреть, буду ли я в ней похож на писателя?
Муж. Но ваш китель мне будет великоват немного, и потом моя жена будет в шоке, увидев меня в ней.
Капитан. Ничего, дорастете. Покажитесь в нем жене, и что самое главное, не забудьте хозяина ресторана. Он уж наверняка будет в шоке. Получите большое удовольствие.Пойду полюбуюсь на себя в зеркале.

Мужчины  меняются  верхней  одеждой.  Капитан  выходит. Муж берет ручку и начинает что-то писать. Входит Дама. Не догадываясь о том, кто сидит за столиком, обращается к капитану.
 
Дама. Хозяин согласен меня отпустить только в том случае, если я приведу ему равноценную замену.
Муж. Считайте, что эта проблема уже решена. Я заменю вас. Жена. Ой! Какой ужас! А где капитан? И почему ты в его форме? Муж. Почему ужас? Неужели эта форма так не идет мне? Я в ней
больше похож на официанта, чем на капитана.
Жена. Эта форма и вешалке подошла бы, но где капитан? Что за маскарад? Вы что? Поменялись? Зачем?
Муж. Ты поразительно догадливая женщина. Поскольку он стал писателем, то морская форма ему уже не нужна. Логично? Логично. А поскольку я с завтрашнего дня заменю тебя в этом царстве Посейдона, то всем посетителям будет льстить, что их обслуживает сам адмирал.
Жена. Не смеши меня. Ты в первый же день перебьешь все тарелки. Хозяин своим глазам не поверит, когда увидит тебя в этом наряде. Как ты думаешь объяснить ему свое появление?
Муж. Я скажу ему, что всю жизнь мечтал о том, чтобы работать официантом под его мудрым руководством. Чего не сделаешь ради любимой женщины!
Жена. А как же поэзия? Эта атмосфера не для вдохновения. Тебе придется распрощаться с музой, когда попадешь в этот чертов рай.
Муж. Я из этого ада сделаю рай, устрою здесь богемный клуб: презентации книг, новых музыкальных произведений, показы мод, встречи с поэтами, писателями, композиторами. А на полученную прибыль мы будем устраивать бесплатные обеды для бедных.
Дама. А пианистки вам случайно не нужны?
Муж. Нужны! Еще как нужны. Ты будешь исполнять своих любимых композиторов.
Дама. Спасибо за приглашение, но я не вижу на этом празднике тебя. Единственное, что ты умел делать, это писать стихи, но ты уже исписался. Тебя покинула Муза.
Муж. Я и вернулся за моей единственной музой и, умоляю тебя,
 
не покидай меня никогда, хотя бы из любви к искусству. Вот послушай, это о тебе.

Прошептав тебе еще полслова, Я допью пустеющий бокал,
А потом займусь любовью снова
И умру, сраженный наповал.


Дама. И это ты называешь стихотворением? Я ухожу. Посвяти эти стихи хозяину ресторана.

Дама собирается уходить, но у выхода ее встречает Капитан
в куртке и ведет ее обратно. Капитан возвращает куртку мужу и надевает свой китель.

Капитан. Приглашаю вас на капитанский мостик Море зовет.
Куртка очень модная, но даже в ней я на писателя не похож. Я решил вернуться в море, буду плавать у сына старшим помощником. Как вам нравится супруг в морской форме?
Дама. Его призвание стихи, а не морская стихия.
Каптиан. Так дадим ему поплавать в родной стихии. Прочтите нам что-нибудь, япрошу вас.
Муж читает стихотворение «Еще не вечер»: Вы спускаетесь в бар,
вы садитесь у столика крайнего,
Чтоб потом незаметно,
для себя же бесследно, уйти. Вам не хочется слов,
вы идете из рейса дальнего, Вам до гавани надо
свой бокал, не разбив, донести. В нем душевный настрой обретает иное звучанье,
 
В нем весь путь позабытый закодирован, словно тайник. Стоит выпить его,
и вся жизнь приплывет на свиданье, И доверчивым шепотом
все про вас вам расскажет двойник. Вы увидите след,
уходящий в далекое прошлое, Словно пена волны,
отстающей, как жизнь, за кормой. Вы столкнете за борт
все случайное, ветхое, пошлое, Не оставив себе
ни греха, ни гроша за душой. Но бокал уже пуст,
хоть вино продолжает движенье, Разнося по углам
сердцу милые письма, слова. Мы храним их всю жизнь,
как копилку святого волненья, Как аквариум детства,
из которого слита вода. Вы встряхнете душой, отгоняя страниц наважденье, Вы посмотрите в зал,
наливая напиток в бокал. И случайно в него
попадет хрупкий миг наслажденья, Вы увидите рядом,
столь знакомый, камеи овал. Вы поймете тогда,
что напрасно тоскуете в гавани, Что не штиля, а шторма
ждут ревнивой любви паруса,
 
Что пора выходить вам
навстречу ветрам, снова в плаванье, И, подняв свой бокал,
вы посмотрите даме в глаза. И в безмолвный ваш мир
вдруг ворвутся мелодии страстные, И по палубе шаткой
затанцует интриги канва, А в каюте у вас
сны любви будут длиться прекрасные, И продолжат свой спор
день и ночь. И огонь и вода. Жена подходит к мужу, и целует его.
Капитан. Браво! Горько! (Муж и жена, помирившись, целуются).
Занавес! Дайте Занавес! Не будем смущать молодоженов.


По   усмотрению   режиссера   под   занавес   может   звучать популярная когда-то песня:

Прощай любимый город, Уходим завтра в море.
И ранней порой, мелькнет за кормой, Знакомый платок голубой.

ЗАНАВЕС
 
Посвящается Русудан Хунцария, матери Терезе всех собачек на свете.

ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ


Сценарий.


Как лого фильма, в кадре морда собаки, главного героя нашего повествования.
Почти все эпизоды, описанные в сценарии ,имели место в действительности. По ходу действия, кроме финала, собаки будут говорить по человечьи, а люди лаять, как собаки (дети тоже не в счет).

1. НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. СОЛНЕЧНОЕ УТРО. Закадровый текст идет на фоне видов Черепашьего озера. Голос за кадром:

Черепашье озеро как магнитом притягивает к себе тбилисцев и их гостей. Кого только здесь не встретишь: от пенсионеров до
«новых» грузин, у которых даже собаки щеголяют в кроссовках. Кто-то кормит рыбу крошками хлеба, а кто-то, ту же рыбу пытается подцепить на крючок. Истинные любители первозданной природы уходят далеко в горы, к родникам с целительной и очищающей душу водой. Молодежь играет в футбол или пляжный волейбол. Пенсионеры проводят свои дни в игре в нарды и по косточкам анализируют политику. Молодежь загорает, попивая кофе и покуривая., разбавляя при этом чистый воздух табачным дымом. Втречаются и бизнесмены, на ходу, по мобильнику решающие деловые проблемы. Молодые мамы катают детей в колясках, перебрасываясь новостями и сплетнями.

Одной из достопримечательностей Черепашки является дворняга,  охраняющая  территорию  кафе-бара  под  открытым
 
небом. Посетителям он известен, как Шарик, но за слишком любвеобильный характер его прозвали еще и Казановой. Он не может не одарить своим вниманием каждую сучку, появляющуюся в поле зрения, и отстаивая свои права собственника, облаивает всех кобелей. Порой он попадает впросак, когда породистым аристократам надоедает его заливистый лай и они, рыча, рвутся с поводка в его сторону. Шарик мгновенно реагирует на опасность и бросается на колени к завсегдатаям кафе-бара, получая, как популярный актер, заслуженные аплодисменты за проявленную смелость и отвагу. Сердобольные старушки нередко приносят ему остатки своей трапезы и балуют его.

2. НАТУРА. УТРО ТОГО ЖЕ ДНЯ.
На склоне горы приютилась хижина. Во дворе поливает цветы Марго, уже немолодой, но сохраняющей спортивную форму женщины, работающей барменшей в кафе под открытым небом на Черепашьем озере.

3. ТО ЖЕ УТРО. ИНТЕРЬЕР. ХИЖИНА Марго. Вкомнатечисто,убрано.Настенепортретмужа.Марго,протерев
портрет чистой тряпкой, а потом перекрестившись перед иконой, выходит на дорогу.

4. НАТУРА. ТО ЖЕ УТРО. АВТОМОБИЛЬНАЯ ДОРОГА К ЧЕРЕПАШЬЕМУ ОЗЕРУ.
Роскошный джип поднимается на Черепашку. В водителе мы узнаем мужа Марго. Из-за поворота тропинки выходит Марго.

5. КАМЕРА В МАШИНЕ.
Заметив ее, водитель притормаживает, но она машет в ответ рукой, давая понять, что предпочитает пешую прогулку.

6. НАТУРА. КАФЕ-БАР.
Марго за стойкой бара варит кофе для клиентов.
 
Шарик лежит в блаженной позе, и один из завсегдатаев кафе делает ему массаж подошвой обуви.
Маленький мальчик с любопытством наблюдает за происходящим, и, держась за руку дедушки, вежливо спрашивает барменшу (в этом эпизоде мальчик и барменша говорят своими голосами):

МАЛЬЧИК: – Скажите пожалуйста, а как зовут эту собаку? МАРГО: – Шарик.
МАЛЬЧИК: – А по отчеству?
МАРГО: – Георгиевич, – кивнув головой в сторону мужа. МАЛЬЧИК: – А по фамилии?
МАРГО: – Казанова.


Хозяин бара, а это и есть благоверный Марго, вдруг зарычал и  Марго,  взвизгнула  от  неожиданности  так,  шавка,  которой кто-то наступил на лапу. Шарик лает на бармена. Тот пинком ноги отгоняет его. Марго достает из рюкзака остатки трапезы, припасенные для Шарика. Тот благодарно принимается за еду. Но вдруг, перестав есть, бросается в сторону дороги.
В кадре появляется сексапильная болонка в жилетке...
Разрез на юбке хозяйки привлекает внимание мужчин, находя-
щихся в кафе. Играющие в нарды, не сговариваясь, берут тайм-аут.
Хозяйка болонки заказывает кофе и, усевшись за столик, снимает кофту, обнажив плечи, и задирает юбку выше колен, чтобы полностью отдаться во власть жгучего солнца. Хозяин бара, не выдержав искушения, подсаживается к ней и, на глазах у супруги обхаживает клиентку. Самолично приносит ей кофе, машет рукой барменше, чтоб принесли кофе и ему.
Марго подходит к столику:


МАРГО: – Шеф, не забывайте, что у вас больное сердце и высокое давление. А таким молодым и здоровым дамам, как вы, он даже полезен.
 
Муж пробует кофе, не ожидая подвоха, но поздно. Жена в кофе, вместо сахара насыпала соль. Сделав кислую мину, шеф рычит на Марго, а та, сделав свое «черное» дело, победоносно удаляется. Марго ревнивым взглядом следит за ними. Флирт постепенно обретает краски. Слышатся добродушное рычанье и кокетливое повизгивание.
Шарик, не теряя времени, приступает к привычному ритуалу ухаживания. И начинает диалог с кокетливой болонкой.

ШАРИК: – Сегодня вы, мадам, еще очаровательнее, чем вчера.
МИНЕРВА: – Спасибо за комплимент, но вчера я была в
Париже, так что вы никак не могли меня видеть.
ШАРИК: – Вчера вы мне приснились, и это был лучший сон в моей жизни.Подарите мне ваше имя, красавица.
МИНЕРВА: – Минерва. Это имя богини.
ШАРИК: – Нет, это богиню назвали вашим именем. МИНЕРВА (смеется): – И богини бывают стервами. ШАРИК: – Плоха та министерва, которая не мечтает стать
богиней.
МИНЕРВА; – А вы, наверно, тот Казанова, о котором я была наслышана еще во Франции?
ШАРИК: – Что вы, Мадам, Казановой я был в прошлой жизни, а сейчас зовите меня просто Шариком. Мне было бы приятно слышать эту кличку именно от Вас. Для вас наши двери и мое сердце всегда открыты.
МИНЕРВА: – У тебя, Казанова, не сердце, а проходной двор... Сдалось мне твое кафе. У меня бар в доме, что твое кафе, а бассейн побольше этой лужи. Что за сходняк? – кивает Минерва в сторону, сидящих полукругом и горячо обсуждающих последние новости мужчин. Лай стоит такой, как будто грызется целая свора собак.

ШАРИК: – У нас сегодня выездная сессия бывших членов
 
парламента, а на завтра назначено заседание бывшего кабинета министров. У них ничего не осталось, кроме их прошлого.
МИНЕРВА: – Кстати, о прошлом. Мне кажется, что в прежней жизни мы где-то с вами встречались.
ШАРИК: – А где и кем вы были, позвольте узнать? МИНЕРВА: – Я была женой московского градоначальника и
как-то даже давала бал в вашу честь.
ШАРИК: – Как же, помню чудное мгновенье, мы с вами посреди бала уединились в спальне, а потом нас чуть не застукал ваш муж, и мне пришлось срочно покинуть Россию.
МИНЕРВА: – Ах, боже мой! Какая встреча. Вы были тогда неподражаемы. Я готова на все, чтобы повторить нашу встречу.
ШАРИК: – Что может быть проще? Нам достаточно вовремя слинять от вашей хозяйки.
МИНЕРВА: – Нам так многое надо вспомнить! Но что делать с поводком? Хозяйка держит его в руке.
ШАРИК: – Потерпите немного. Сейчас он накроет ее руку своей ладонью и мы, не теряя времени, сматываемся.

Шарик оказался прав, и все пошло по сценарию. В приватной беседе
Шеф, как бы невзначай, накрывает ладонью руку красотки. Заметив этот жест, Марго подходит к столику, за которым сидит один из клиентов, и завязывает разговор, явно имитируя своего мужа.
Шеф сначала не подает вида, но видя, что она повторяет его прием с ладонью, ухватывает мужчину за ухо, и выводит из кафе, сопроводив еще и пинком под зад.
Возмущенная барменша кричит


МАРГО: – Ты так всех клиентов распугаешь. Это тебе не
Афганистан!


Шеф, не обращая внимания, возвращается к красотке, но та
 
обнаруживает отсутствие Минервы и, не допив кофе, бросается на поиски. Шеф бежит вслед за ней.

7. НАТУРА. ДОРОГА ВОКРУГ ОЗЕРА.
Хозяйка в панике ищет свою миникопию, бегая с визгом вокруг озера, но безуспешно. Туфли на высоких каблуках скидывает на ходу. Шеф подбирает их, попутно любуясь ее фигурой.

8. НАТУРА. КУСТЫ.
Сладкая парочканаконец-то выходит из кустов.. Казанова, как настоящий джентльмен, галантно подводит свою даму к роскошному джипу.

9. НАТУРА. ДЖИП.
Хозяйка сначала с радостью подхватывает
Минерву на руки, но, с отвращением взглянув на Шарика, брезгливо бросает ее в машину. Шеф подает ей туфли, она, не надевая их, тоже бросает в машину и, не попрощавшись, заводит мотор. Из окна автомобиля высовывается мордочка Минервы.
МИНЕРВА: – Прощай, любимый, до встречи в новой жизни! ШАРИК: – Не горюй, Министерва, мы встретимся еще и в
этой!
Хозяйка болонки, злобно рыча, бросает в лицо шефу что- то резкое и обидное.
ШАРИК: – Мадам, не надо ссориться. Когда-нибудь вы все равно стали бы бабушкой.

Шеф тут же звонит по мобильнику – вызывает санитарную машину.

10. НАТУРА. ОЗЕРО.
Шарик после приключения купается в озере.
 
11. НАТУРА. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. АВТОСТОЯНКА.
На автостоянке появляется собачья тюрьма на колесах. Из нее выходят санитары с щипцами и багром, на конце которого закреплена сетка. Ловят первую попавшуюся им на глаза дворняжку.
Хозяин кафе рычит на них и показывает в сторону Шарика. Марго машет руками Шарику, чтобы тот спасался.
Шарик выплывает на берег и бежит в сторону леса. Санитары гонятся за ним.
Марго, воспользвавшиcь моментом, открывает дверцу клетки и выпускает дворняжку. Та, вслед за Шариком, скрывается в лесу.
Машина уезжает без добычи.
Шарик возвращается в кафе. Обрадованная барменша с возгласом «Yes!», гладит его по голове.

12. НАТУРА
С высоты птичьего полета озеро выглядит, как драгоценный камень в зеленой оправе растительности.По усмотрению режиссера снимаются кадры из реальной жизни озера.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:
Так бы и развлекался наш Казанова всю жизнь, но жила в нем, кроме Дон-Жуана и вторая половина души, которая мечтала о такой любви, ради которой он забыл бы про все на свете. Вслед за веселыми приключениями приходили грусть и одиночество. И вот в один прекрасный день чудо свершилось. Он увидел Мими. Это был божий дар. Нужно ли говорить о том, что это была любовь с первого взгляда.

13. НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО.
Мими – очаровательная собачка китайской породы пекинес. Приветствуя Шарика и кокетливо поигрывая хвостиком, она заигрывает с ним:
 
МИМИ: – Привет! (Говорит по-китайски.)
ШАРИК: – Не понимаю. Ты что, по-китайски лопочешь? А по- человечески не можешь? Do you speak English?
МИМИ:– Я из Китая.
ШАРИК– Я слышал, там едят собак! Ты беженка? У нас, в Грузии своих беженцев хватает.
МИМИ:– Едят, но других. Я собака несъедобной породы.


ШАРИК:– Я бы про тебя этого не сказал. Ты такой лакомый кусочек
!МИМИ:– Узнаю Казанову – великого сердцееда. ШАРИК: – Ты мне льстишь, дорогая!
МИМИ: – Что ты, все девочки в один голос признают, что ты единственный мужчина на этом озере.

ШАРИК: – Да, может быть, но такие аристократки, как ты, мне явно не по зубам. Но я тебе не завидую. Что за жизнь – ни свободы выбора, ни свободы слова. Путанки, и те счастливее тебя, хотя у них нет шикарного ошейника с личным номером.
МИМИ: – Знаю я эти номера. Он висел у меня на груди, когда я в прошлой жизни томилась в концлагере. С тех пор ненавижу немецких овчарок, мечтаю о сытой жизни и ради нее готова нести свой крест.

ШАРИК: – Когда я увидел тебя, чуть не задохнулся от счастья. Ты именно та женщина, о которой я мечтал всю жизнь. Такой я никогда бы не изменил. Но, боюсь, ты не способна на настоящую любовь. Слишком избалована для этого... У тебя есть личный парикмахер, ветеринар?
МИМИ:– «Не судите, да не судимы будете». Ты меня совсем не знаешь. Я тоже мечтаю о настоящей любви, и мне кажется, ты и есть тот мужчина, которого я могу полюбить бы на всю жизнь. Но ты избалован легкими победами и клянешься в любви каждой встречной, а мне так бы хотелось тебе поверить… Я бы осталась
 
с тобой, но что делать в этом кафе? Надоем тебе, Казанова, а что мне светит потом? Пойду по рукам за кусок хлеба, ты ведь не можешь любить по-настоящему.
ШАРИК: – Может быть. Я многих осчастливил, но собственного счастья не нашел. Может быть потому, что искал ту, единственную. Мими, дорогая, ты уже привыкла к сладкой жизни. А здесь по ночам рыщут волки и шакалы и похищают бродячих собачек, да и хозяин все время проклинает: – «Чтоб тебя волки съели».
МИМИ: – А ты не боишься, что они тебя подкараулят? ШАРИК: – А чего мне их бояться? В лес я не хожу, а в кафе
они не заходят.


Шарик подходит к хозяину Мими и, пробует лапой привлечь его внимание:

ШАРИК: – Послушай, барин, у тебя ведь есть собственная жена, ну и выгуливай ее, а этой девушке дай свободу, у нас с ней такая любовь! Я тебя, как мужик мужика, прошу.

Хозяин в ответ рычит и на поводке, уводит Мими на трассу. Барменша Марго выкладывает на обочину дороги еду для Шарика, но тот, не прикасаясь, следует за возлюбленной.

14. НАТУРА.
Виды Черепашки с высоты птичьего полета. Среди гуляющих видна и наша троица.
Наконец хозяину надоедает настойчивость влюбленного и он что-то пролаивает бармену. Тот пинком ноги прогоняет Шарика и снова звонит по мобильнику в санинспекцию, чтобы Шарика забрали, как бродячую собаку.
Шарик понуро возвращается к своей трапезе, но кто-то уже опередил его.
 
15. НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. ДЕНЬ.
В это время появляется санитарная машина. Увидев живодеров, Марго берет Шарика на руки и прижимает к груди. Живодеры ловятпервую попавшуюся им на глаза бродячую дворняжку и уезжают.

16. НАТУРА. УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.
На Черепашьем озере опять появилась Минерва в сопровождении, не хозяйеи, а зже, хозяина. Тот подсаживается к играющим в нарды. Минерва, пользуясь моментом, стала кокетничать с Шариком, но тот не обращает никакого внимания. Шеф с удивлением смотрит на Шарика, потом на Марго.

МАРГО: – Чему ты удивляешься? Он не болен, а влюблен. Или ты уже не помнишь, как когда-то бегал за мной?

Тем временем Минерва безуспешно пытается привлечь внимание Шарика.

МИНЕРВА: – В чем дело, Казанова? Ты перестал замечать женщин?
ШАРИК: – Казанова во мне умер. Теперь я – Ромео. МИНЕРВА:  –  По  какому  случаю  такая  метаморфоза?  Ты
нашел свою Джульетту?
ШАРИК: – Да, и она прекрасна. Надеюсь, мы останемся друзьями.
МИНЕРВА: – Разумеется, дорогой. Я знала, что любовь слепа и глуха, но не знала, что она к тому же и глупа.
ШАРИК: – В этом вся ее прелесть. Прощай, подружка!


Шарик обегает свои владения в поисках Мими. Потом ложится на возвышении и смотрит в сторону озера.
Голос автора за кадром:
 
Может быть, я раб своих желаний, Может быть, я раб своих страстей. Пустотою разочарований
Я плачу за радости ночей.


17. НАТУРА. ВЕЧЕР.
Появляется Мими с хозяйкой и парой немецких овчарок, которых держит на поводке водитель. Хозяйка заказывает кофе.
Шарик радостно бросается к возлюбленной.


ШАРИК: – Это хозяин снарядил почетный караул, чтоб жена не сбежала?
МИМИ: – Нет, к несчастью, это мои телохранители. Хозяин любит меня больше, чем свою жену. Но никто не может запретить мне думать о тебе. Не приближайся, а то они хуже волков.

НЕМЕЦКИЕ ОВЧАРКИ:– А, это и есть твой жених, знаменитый Казанова, да? Сейчас мы из него чучело сделаем.
МИМИ: – Ребята! Я вас умоляю! Ну, неужели вы никогда и никого не любили? Не трогайте его.
ШАРИК: – А я их не боюсь. Видали мы и покруче. Чуваки, вы ротвейлера Боби знаете? Я его учил сонную артерию перекусывать для начала.
ОДНА ИЗ ОВЧАРОК: – Нет, а че?
ШАРИК: – А о бультериере Фреди, тоже не слышали? Я его тренер по рукопашному бою. Черный пояс, мой кореш, между прочим.
ОВЧАРКА: – Да ты не обижайся, братан, мы из-за тебя работу не хотим терять. Так что давай разойдемся по-хорошему.

18. НАТУРА. БАР.
Услышав шум, появляется Шеф и прогоняет Шарика. Драка не  состоялась,  хотя  шофер  с  трудом  удерживает  на  поводке двух овчарок. Да и Шарик не уступает им в отваге. Хозяй Мими
 
вынужден бросить игру и увести возмутительницу спокойствия от слишком пылкого поклонника.

19. НАТУРА. ДОРОГА К ОЗЕРУ.
Шарик, чтобы охладить пыл, плавает в озере. Это и становится его роковой ошибкой.

20. НАТУРА. БАР.
К бару подъезжает санитарная машина, Бармен указывает санитарам на Шарика.

21. НАТУРА. ОЗЕРО.
Блаженствуя в воде, Шарик обращает свой взор в сторону кафе, и ему чудится, что Шеф рычит на санитаров, но те набрасывают на него сеть и закидывают его в клетку.
Видение пропадает. Ссанитары приближаются к Шарику на лодке.

22. НАТУРА. БЕРЕГ ОЗЕРА.
Мими, завидев их, пытается предупредить Шарика, лает, но уже поздно.

23. НАТУРА. ОЗЕРО.
Санитары на лодке догоняют Шарика и ловят, набрасывая ему на голову сеть.

24. НАТУРА. ДОРОГА ОТ ОЗЕРА К ГОРОДУ.
Марго  бежит  за  удаляющейся  машиной,  нота  уже  далеко. Она достает из-под стойки бара ключи, садится в джип мужа и бросается вдогонку.
Шеф, увидев свой джип, бежит наперерез легковой автомашине и, остановив ее, просит водителя ехать за джипом. Тот отказывается, показывая ему рукой на часы. Шеф достает пухлый бумажник, и водитель соглашается.
 
25. НАТУРА. ВЕЧЕР. ОКРАИНА ГОРОДА.
Санитарная машина подъезжает когромной яме Бейкера, в которую обычно сбрасывают собак, предварительно убив их током.

26 НАТУРА.
Санитары открывают клетку. К ним подходят санитары в масках, чтобы забрать и обезвредить сегодняшний «улов».
Стоп-кадр. За кадром голос автора:


Человеку лучше с другом, а собаке лучше с псом. Разуверившись друг в друге, мы животным платье шьем.

Рыбе – реки, да пошире, птице – весь небесный свод, Как же душно им в квартире без друзей и без забот.

Чтят они свои знакомства, коль не голоден, не съест, Любят только для потомства – нет в природе лишних мест.

Нет, не справились мы с ролью, не по шапке, видно, честь,
Кто же выдумал неволю? Провинившихся не счесть.

Не желай другим ты долю одомашненных сирот,
Знай, природа любит волю, знай, придет и твой черед.
 
27. ИНТЕРЬЕР БОГАТОЙ КВАРТИРЫ.
Девочка  катает  в  коляске  щенка,  завязывает  у  него  на шее ленточку бантиком, дразнит шоколадкой и заставляет подпрыгивать на месте.

28. ИНТЕРЬЕР. АРЕНА ЦИРКА. ЦИРКОВОЕ ПРЕДСТАВЛЕ-
НИЕ.
Дрессированная собачка катает на спине ненавистную ей кошку.

29. НАТУРА. СКВЕР. ВЕЧЕР.
Две собаки рвутся друг к другу в предвкушении приятного знакомства, но хозяева натягивают поводки, безжалостно разлучая их.

30. НАТУРА. ВЕЧЕР. СТЕМНЕЛО. УЛИЦА. СЦЕНА У МУСОРНОГО БАКА.
Мужчина интеллигентного вида склонился над мусорным баком и копается в нем палкой с крючком на конце. Найденное складывает в мешок. После него к баку подбегает голодная собака, и роется, встав на задние лапы. В ожидании томится кошка.
Мимо проезжает шикарная автомашина. Из окна высовывается морда собаки, лающей на бродягу у бака.
Собака-поводырь переводит через улицу слепого.


31. НАТУРА.
К яме подьзжает джип, из него выскакивает Марго и бежит к санитарам. Те, увидев Марго, которая в гневе, с распущенными волосами похожа на фурию, не применяя электрошока, в спешке бросают Шарика в яму. Увидев эту сцену, она, увернувшись от остолбеневших санитаров, не раздумывая, прыгает в яму. К месту действия подьзжает легковушка и из нее выскакивает муж Марго. Он подбегает к санитарам и те указывают ему на яму. Наконец- то, мужчины придя в себя от изумления, протягивают руки и
 
вытаскивают из ямы Марго с ее драгоценным трофеем.


Шарик лижет руку Марго, Марго направляется в сторону такси. Шеф пытается, посадить ее в джип, но она, увернувшись, садится в такси и уезжает. Санитары провожают спасительницу дружными хлопками.
Шеф садится в свой джип. К нему подходит один из санитаров.

САНИТАР: – Кто эта женщина?
Георгий (гордо, – уже человеческим голосом): – Это моя жена. САНИТАР:– Я поздравляю вас. С такой женщиной и старость
не страшна. Передайте ей наше восхищение ее мужеством. Как же надо любить, чтобы, не колеблясь, броситься в этот ад.
ГЕОРГИЙ: – Знаю. Я сам оттуда.
САНИТАР: – Вы занимались отловом бродячих собак? ГЕОРГИЙ: – Нет. За мной охотились. В Афганистане.

Джип отъезжает, следуя за такси.


33. НАТУРА. ДОРОГА К ОЗЕРУ. ЗНАКОМОЕ ТАКСИ.
Марго с Шариком едут домой. Подъехав, она, предлагает водителю деньги, но тот отказывается. Марго выходит из машины и с Шариком на руках входит в дом.

34. НАТУРА. Хижина Марго.
Шарик уже с ошейником, лежит возле своей конуры. Вдруг он вскакивает и лает на джип, подьехавший к калитке. Марго выглядывает  из  окна,  но,  увидев  мужа,  захлопывает  ставни. Муж сигналит, но на гудки ы никто не реагирует, кроме Шарика, который уже готов сорватся с привязи. ШЛарик не пуская своего врага во двор. Тот, в раздражении, бросив букет через забор, садится в джип и уезжает.
 
35. НАТУРА.
За стойкой Георгий. На стойке надпись «КОФЕ НЕТ». Все вроде по-старому, но бросается в глаза, что бармен не обращает никакого внимания на женщин.

36. НАТУРА. КАФЕ-БАР.
В кафе появляется знакомая нам модница с Мими. Увидев ее, Георгий подходит и начинает о чем-то оживленно беседовать с ней. Мы не слышим их разговора, но видим, как достав пачку денег, Георгий начинает отсчитыват банкноты хозяйке Мими. Женщина качает головой, не соглашаясь, но когда стопка денег достигает солидной толщины, не выдержав соблазна, она соглашается.
Подхватив Мими подмышку, Георгий садится в свой джип и уезжает.

37. ИНТЕРЬЕР ХИЖИНЫ.
Шарик блаженствует перед камином. Перед ним возникает мордашка Мими, и на фоне игры языков пламени слышится голос за кадром:

Я ищу тебя снова и снова, Проклиная победы свои. Проиграл ты вконец, Казанова, Петушиные игры-бои.

Поезд ход под уклон ускоряет, Торопливые слышны гудки,
И твой голос мне все повторяет: Догони-ка меня, догони!

Для тебя, для себя, для обоих
Я рискнул бы, всей жизнью рискнул. Выпал шанс нам один лишь из многих, Да и тот лишь на миг промелькнул.
 
Позабылись бы ночи печали,
Я воскрес бы для жизни иной, Целый мир мы с тобой потеряли, Нам теперь и не снится покой.



38. НАТУРА. СКЛОН ЗА ЧЕРЕПАШЬИМ ОЗЕРОМ.
По дороге, ведущей в сторону хижины едет джип, из окна которого высовывается мордочка Мими. Женский голос читает стихи.

Не пиши ты мне про радость, не пиши. Светлячком и незабудкой не зови,
Для гербария ты души не суши, Много нас, не домерцавших до зари.

Поспеши ко мне, друг милый, поспеши, Не заснуть мне без тебя в ночной тиши. Поцелуем долгожданным обожги,
И потухшую свечу во тьме зажги.


Я уйду с тобой в далекие края, Где не знают ни меня и ни тебя, Там тебе открою сердце, не тая, И пускай нас не добудится заря.

Там, где сплетницы не ждут нас у ворот, Где от зависти не перекошен рот,
Где зимой цветут от радости цветы, Где мерцаем светляками я и ты.

По склону горы спускается джип.


39. ИЗ ИНТЕР ЬРА НА НАТУРУ.
 
Шарик вскакивает, а потом одним прыжком выпригивает в окно. Марго встревоженно выглядывает в окно, но увидев джип, закоывает ставни. Она хочет закрыть и двери, но останавливается и удивленно смотрит в сторону окна. Дело в том, что Шарик на этот раз почему-то не лает. Марго открывает двери и видит, прыгающих от радости влюбленных. Она возвращается в дом и  вскоре  выходит  с  миской  для  Мими  в  руках.  Пока  Марго кормит собак Георгий, воспользовавшись моментом, входит в дом. Портрет на стене украшен ыветами, которые он приносил в прошлый раз. Он берет их и выйдя на кухню кладет их в вазу. Марго входит в хижину и, оценив обстаноыку, начинает готовить кофе. Когда она подает кофе мужу, тот спрашивает:

ГЕОРГИЙ: – На этот раз с сахаром или как?
МАРГО: – Пока не попробуешь, не узнаешь. Вообще-то лучше было бы с английской солью, чтобы меньше бегал.
ГЕОРГИЙ: – Разве от тебя убежишь.


Отпив глоток, он встает, подходит к ней и, обняв крепко, целует. Марго неожиданно начинает хохотать. Оглянквшись, муж видит, как из окна на них смотрели две любопытные мордочки собак.
Стоп-кадр. В проеме окна лица Марго и Георгия.
40. Автор читает перевод стихотворения Шота Нишнианидзе: В крайнем доме улицы безвестной
Приютилась пара стариков.
В тишине обители их тесной Ворковала пара голубков. Превратились в облака их мысли, И летят они во все края.
Книги, сны иль эпизоды жизни
Проплывают на закате дня.
 
У окошка выстроились склянки, Рядом спицы, теплые носки. Воробьи слетаются на банки Поклевать снадобья от тоски.
Но порой воспоминаний дождик Детским смехом оживится вновь, Заиграет в брызгах старый зонтик И вернется первая любовь. Нравится мне их финал чудесный, Но пугает участь стариков,
В страшный день, для них небезызвестный, Смолкнет вдруг один из голосов.

В крайнем доме улицы безвестной
Ворковала пара голубков.
 
КАЗАНОВА И МАРИЯ МАГДАЛИНА
Поэпизодный план сценария



Действующие лица:
Зам. начальника ГУВД, Артем Григорьевич Шаров. Отдел краж в полном составе;
Спившийся художник Николай, по кличке Казанова, втянутый в неблаговидные дела бывшим соседом;
Жена Казановы Наташа. Любит мужа и безумно ревнует; Вор в законе по кличке Барыга, намылившийся за границу; Босс, бывший таможенник. Торгует краденным, владеет редкой
коллекцией старинных икон;
Мария, его жена, тоскует в «золотой клетке»; Водила, шофер и телохранитель Босса;
Георгий, владелец ресторана, в прошлом архитектор;


Второстепенные персонажи:
Работники бензозаправочной станции, акушерка, сотрудники
ГАИ.


1. Интерьер. Квартира Босса. Перед поездкой за город, Босс поручает Водиле запастись бензином. Жена Мария просит взять ее с собой, ведь она и так целый день одна, но муж считает, что женщине на деловой встрече делать нечего. Это не к добру. Пусть лучше охраняет дом, и замаливает грехи вместе со своей тезкой. В спальне висит портрет Марии Магдалины. Жена интересуется, какой срок ей еще предстоит отсиживать? «Пожизненно», – бросает муж, укладывая в кейс деньги пистолет.

2. Натура. На бензозаправочной станции очередь. Водила, нагло нарушив порядок, подгоняет «Мерс» белого цвета к бензоколонке, пытаясь заправиться без очереди. Из «Запорожца» вылезает «качок» и с угрожающим видом подходит к Водиле.
 
Они  начинают  выяснять  отношения.  За  «Запорожцем»  стоит
«Мерс», тоже белого цвета. За рулем Казанова, рядом Барыга. Они с интересом наблюдают за происходящим. Водила, заметив что противник намерен перейти к более активным действиям, неожиданно  выхватывает  «пистолет»  у  заправщика,  обливает
«качка» бензином и достает из кармана зажигалку. Тот убегает. Очередь хохочет, но в это время, никем не замеченный Барыга, приказав Казанове подстраховать его, пересаживается в машину Водилы и угоняет ее.
Растерянный Водила остается с «пистолетом» в руке. Из очереди выезжает Казанова и предлагает Водиле догнать угонщика. Тот садится в машину, но Казанова везет его в противоположном направлении. Водила по мобильному сообщает Боссу о ЧП. Выслушав мат в свой адрес, Водила получает приказ нанять халтурную машину, чтобы не сорвать выгодную сделку. Заметив патрульную машину, Казанова притормаживает. Полицейские передают по рации оперативку по всем постам ГАИ и объясняют Водиле, что машина уже в розыске, но потерпевшему необходимо заехать в районное отделение и написать заявление. Заручившись согласием Казановы на заказ Босса, Водила предпочитает заехать сначала к Боссу, а потом в полицию, тем более что машина принадлежит Боссу, а он ездил по доверенности.
В нервном возбуждении он рассказывает, что у Босса не хата, а картинная галерея (при этих словах Казанова делает стойку), а он сидит на добре, как собака на сене, и трясется над каждой копейкой. Водила боится потерять работу, ибо получает двойную зарплату, как водитель и как телохранитель.

3. Интерьер. Квартира Босса. Водила, рассказав вкратце о ЧП, представляет Казанову. Босс, как бывший таможенник, в вежливой форме, но дотошно выспрашивает у Казановы о его занятиях. Узнав, что тот художник, с гордостью показывает свою коллекцию старинных икон и портрет «Марии Магдалины». Картину эту он, якобы, приобрел с рук случайно и хотел бы установить, чьей
 
кисти принадлежит полотно. Художник затрудняется ответить, хотя очевидно, что это школа Тициана. Он обещает порыться в каталогах. Мария выговаривает мужу за вторжение в спальню незнакомого мужчины, но при этом почему-то не запахивает халат, обнаживший ее впечатляющие достоинства. Казанова, увлеченный созерцанием картины, как бы не замечает прелестей Марии, хотя его профессиональный взгляд улавливает сигнал, посланный противоположным полом. Босс предлагает прямо сейчас отправиться в поездку. Немного поторговавшись, Казанова соглашается.  Босс  обещает  в  ближайшем  будущем  выкупить у него машину, если Водила вовремя не найдет его тачку. Босс выходит из спальни и приказывает Водиле гнать в полицию, а то у них столько угонов, что, если не сесть им на хвост, то можно забыть о машине. Казанова мобильником фотографирует картину. Мария подсаживается к трюмо и начинает расчесывать волосы. Казанова просит разрешения сфотографировать и ее, говоря при этом, что она прекраснее Марии Магдалины, только ей не хватает немного  греховности.  Та  отвечает,  что  это  легко  поправимо, но не при мужчине, который так похож на Христа Спасителя. При этих словах Казанова подходит и крепко целует ее. Та не сопротивляется. Казанова диктует ей свой номер мобильного, и просит перезвонить, чтобы зафиксировать ее номер. Та звонит. В это время входит Босс. Казанова делает вид, что говорит со своей женой, предупреждая ее о том, что у него срочная работа и дня два пусть она не ждет его.

4. Интерьер. Отдел краж. Дежурный сообщает начальнику отдела Матросову об очередном угоне. Матросов спешит домой и поручает Сэму разобраться с этим делом. Тот ворчит, что скоро все будут ездить только на ворованных машинах.

5. Интерьер. Отдел краж. Водила рассказывает Сэму подробности угона. Сэм, записывая контактный телефон терпилы, говорит  Водиле,  что  найти  его  машину  будет  так  же  трудно,
 
как иголку в стоге сена. Водила объясняет, что ему приказано не отходить от опера ни на шаг, пока не найдут тачку. Сэм предлагает переждать в обезьяннике, поскольку специфика их работы не допускает присутствия посторонних. Он высказывает предположение, что, скорее всего тачки в Москве уже нет и показывает  Водиле  фотографии  угонщиков  из  базы  данных, но тот никого узнать не может, так как успел заметить только хвост отъезжавшей машины. Они решают выехать на место происшествия, чтобы допросить на бензоколонке свидетелей, если таковые найдутся.

6. Натура. Сэм и Водила допрашивают сотрудников бензозаправочной станции. Никто не успел заметить угонщика, только один из заправщиков вспоминает, что мужчина, сидевший за рулем, был не то в пиджаке, не то в куртке желтого цвета. Сэм с Водилой намерены обегать базары, хотя это скорее мера для успокоения совести.

7. Натура. Старый Арбат с его оживленной торговлей и экзотикой. Прогуливается двойник Ильича, почему-то не пользующийся прежней популярностью. Из кафе выходит Георгий и по пути набредает на Казанову, перед которым выставлены портреты вождей и полуголых кинозвезд. Казанова увлечен интимной беседой по мобильнику с Марией. Георгий останавливается перед портретом Сталина. Художник предлагает нарисовать его портрет на фоне его земляка. Георгий отказывается, но покупает портрет вождя.

8. Натура. Старый Арбат. На углу проезжей части останавливается «Мерс». Водитель в желтой куртке подзывает Казанову. Это Барыга. Казанова подбегает к машине. Барыга приказывает тому поскорее гнать с ним на дачу, надо перекрасить тачку.  Казанова  рассказывает,  что  в  сети  попалась  крупная рыба. Босс при бабках, он разъезжает по глухим деревням и где
 
попросту грабит, а где по дешевке перекупает старинные иконы, а потом перегоняет их за границу. Все можно забрать, когда они будут в очередной поездке. Его жена это ключи от хаты, но об этом потом. Их разговор неожиданно прерывается. Георгий, которому надоело позировать самому себе, подходит к машине и читает объявление о продаже автомашины, приклеенное к парпризу. Барыга, заметив это, предлагает купить ее, и они обмениваются номерами телефонов, причем Барыга дает телефон не свой, а Казановы. Договорившись о встрече, они разъезжаются. Георгий  на  служебной  автомашине,  а  Барыга  и  Казанова  на
«мерсе» причем, по дороге Барыга говорит, что уже нет смысла перекрашивать машину, раз купец уже на крючке.

9. Интерьер. Отдел краж. Сэм советуется с Быстровой по делу об угоне. Та считает, что от Водилы следует собрать информацию об этом добровольце. Может быть, белый цвет Мерседесов, это случайность, но при отсутствии улик приходится цепляться за каждую мелочь. Она высказывает предположение, что угонщик специализируется на белых «Мерсах» потому, что сам владеет такой же и, до реализации товара, гоняет со своими номерами. Желтый пиджак говорит о том, что это или не профессионал или он в тот день не собирался охотиться и просто сымпровизировал, воспользовавшись  подвернувшейся  удачей.  Обычно  на  дело они выходят в неброской одежде. А тут подвернулся удобный случай. Следует также уточнить, почему этот Водила разъезжает по  доверенности.  Почему  сам  хозяин  транспортного  средства не  явился  к  ним.  Необходимо  всех  пробить  по  базе  данных. Сэм рассказывает, что хотя этих деталей в протоколе нет, но словоохотливый Водила жаловался, что Босс выгонит его с работы, если не будет найдена его тачка. Он даже пообещал его место тому очкарику, с которым он потом гонялся за «Мерседесом». Тот «таксует» в будние дни, а по выходным рисует портреты на Арбате. Быстрова обещает Сэму сходить в первую же субботу на Арбат, а Сэму поручает познакомиться поближе с настоящим
 
владельцем «Мерса». Увлекшись беседой, Сэм придвигается поближе к Быстровой, но та ставит между ними горшочек с кактусом, и Сэм капитулирует. Он по мобильному приглашает Босса в отделение, но тот обещает явиться только через два-три дня, после возвращения из деловой поездки. Сэм записывает телефон Казановы и звонит, но тот не отвечает.

10. Натура. Старый Арбат. Быстрова спрашивает у двойника Ленина, где работает художник. Владимир Ильич любезно провожает  даму  к  портретисту.  Казанова  усаживает  Быстрову на стул и начинает рисовать. Быстрова заводит неторопливый разговор о житье-бытье, и Казанова рассказывает о том, что когда- то считался надеждой Академии художеств, но потом подружился с «зеленым змием» и был исключен. Сейчас он завязал, у него отличная жена и они, наконец-то, ждут ребенка. Вот и приходится подрабатывать. Быстрова, незаметно манипулируя мобильным, фотографирует Казанову.
Звонит мобильный. Это Водила. Босс покупает тачку и надо сбегать  к  знакомому  нотариусу  и  оформить  доверенность  на имя Водилы. Им предстоит командировка в район, а Босс не может ждать, пока полиция разберется с угонщиками. Бабки, как договорились, у него с собой. Казанова говорит Быстровой, что ее портрет придется закончить попозже, если она найдет время, а сейчас ему надо уходить, появился выгодный клиент на его машину. Она приносит ему удачу, и он готов завтра дорисовать ее бесплатно. Они обмениваются номерами телефонов и, договорившись о встрече в воскресенье, прощаются, хотя Быстрова успевает записать номер его авто.

11.  Натура.  Стена  первого  этажа  жилого  дома.  Вывеска
«Нотариальная контора». Из подъезда выходят Водила и Казанова. Водила извиняется, что времени у него в обрез, опять деловая поездка, и не может подвезти, но зато теперь Казанова при бабках и может купить хоть маршрутку, на ней вождей возить
 
удобнее. Водила уезжает, а Казанова тут же перезванивает Барыге, чтобы тот не терял времени и приезжал поскорей. В ожидании подельника,  Казанова  заходит  в  магазин  и  через  некоторое время выходит с двумя большими пустыми коробками. Вскоре подъезжает Барыга, они пакуют коробки и уезжают.

12. Натура. Казанова, подъехав к своему дому, выходит из машины и поднимается к себе.

13. Интерьер. Казанова подходит к кровати, на которой лежит Наташа и, достав увесистую пачку денег, разбрасывает их по постели. Наташа испуганно смотрит на мужа, но тот успокаивает ее, сказав, что продал машину и теперь она может рожать хоть тройню. Он просит некоторое время не звонить, потому что есть срочный заказ у одного олигарха на даче, и он позвонит ей, как только освободится. Наташа кричит, что он ей дороже денег и ей, на девятом месяце беременности, надоело сидеть в одиночестве. Опять, наверное, у него намечается очередной сабантуй. Не слушая жену, Казанова забегает в свой кабинет – мастерскую и, прихватив краски, убегает. Наташа, заливаясь слезами, бросает вслед мобильный телефон.

14. Интерьер. Отдел краж. Сэм по номеру телефона Казановы устанавливает личность и адрес владельца. Телефон по-прежнему не отвечает. От Быстровой Сэм узнает, что Босс купил машину у  Казановы. Он  звонит  Водиле  и  уточняет,  что  доверенность оформлена опять на Водилу. А очкарик оказался хорошим парнем, потому что отказался занять его место, когда Босс пытался сосватать его. Сэм советует Водиле сверить номер по документам с номером, выбитым под передним сиденьем. Водила отвечает, что уже сверил и все сходится. Фото Казановы с имеющимися на учете угонщиками не стыкуется.

15.   Натура.   Старый   Арбат.   Быстрова   прогуливается   в
 
ожидании Казановы, но того не видно. Телефон отключен. У
«рабочей точки» Казановы появляется Георгий. Он ищет Барыгу и, поскольку тот отключил телефон, надеется выйти на него через Казанову. Быстрова привлекает его внимание, и он знакомится с ней. Быстрова жалуется, что этот алкаш оставил ее без портрета, а она хотела сделать себе подарок ко дню рождения. Георгий представляется и тут же покупает ей букет алых роз и приглашает в свой ресторан. Быстрова заинтригована тем, что может связывать этих людей, и принимает приглашение. Они едут в ресторан.

16. Натура. В служебной машине Георгия Быстрова едет к нему в ресторан. Георгий говорит ей, что хотел заказать художнику портрет своего предка.

17. Интерьер. Квартира Казановы. Наташа безуспешно пытается дозвониться к мужу. Ей кажется, что роды могут начаться в любую минуту, а «автор» куда-то пропал бесследно. У двери звонок. Сэм показывает в глазок удостоверение и просит уделить ему несколько минут. Наташа открывает двери. Сэм успокаивает ее, что ничего особенного не произошло. Он занимается делом об угоне автомашины, и хотел бы побеседовать с ее мужем. Наташа не понимает, какое отношение муж может иметь к угону. Сэм поясняет, что ее супруг знаком с пострадавшим и даже возил того куда-то на деловую встречу. А мне он сказал, что делает малярку у какого-то олигарха на даче, простодушно удивляется Наташа. Не случилось ли чего с ее мужем, она целый день не может дозвониться к нему. Ведь он продал машину, и она боится, чтобы он не ушел в запой. Сэм оставляет свою визитку и на прощанье, оглядев квартиру профессиональным взглядом, уходит.

18. Интерьер. Ресторан. В отдельном кабинете Георгий галантно подливает Быстровой кахетинского вина и предлагает тост за Божье провиденье, ибо их встреча была запланирована на небесах и это не дежурная фраза, а знак небесный, потому что
 
он был бы счастлив, если б такая женщина согласилась стать его женой. Быстрова шокирована его кавалерийским наскоком, но, не забывая о профессиональном долге, пытается выяснить, какие именно дела привели Георгия к Казанове. Наконец-то Георгий проговаривается, что ему обещали по весьма приемлемой цене иномарку. Быстрова говорит, что это счастливый случай, ибо она тоже собирается купить машину. Георгий шутит, что для начала, если они будут вместе, им хватит и одной. Георгий говорит о своей неудачной личной жизни и о том, какое счастье, что он встретил ее, и читает ей свои стихи:

Заезженная улица, Подвальное окно.
И небо снова хмурится, Но мне не до него. Делами озабоченный, По улице бегу,
Но вдруг, как завороженный, Я замер на ходу. Божественная музыка Неслась из-за окна.
И собиралась публика, Забыв про облака…

Георгий только разогнался поцеловать Быстрову, как взорвался звонком ее телефон. Георгий спрашивает, не установлена ли на ней сигнализация. Быстровой не до шуток. Звонит Матросов. Пора сдавать месячный отчет, а им пока нечем похвастать. Надо ковать глубже и быстрее. Быстрова обещает Георгию, что она обязательно встретится с ним еще раз, а пока у нее всего лишь один вопрос, не передумает ли он жениться на ней, если узнает, что у нее взрослый сын, а сама она майор полиции. Георгий, не моргнув глазом, отвечает фразой из кинофильма «В джазе только девушки»: «У всех свои недостатки». В свою очередь он
 
спрашивает, не передумает ли она, узнав, что по профессии он архитектор, холост и отец двух сыновей. По просьбе Быстровой, Георгий дает ей телефон Барыги и пытается дозвониться к нему, но тот не отвечает. Она, сверив его с номером Казановы, обращает внимание на идентичность номеров. Это первая серьезная зацепка в расследовании.
Быстрова просит описать внешность Барыги. При упоминании желтой куртки, она просит Георгия проехать с ним в отделение, где они составят фоторобот подозреваемого.

19. Натура. Телефонная будка. Казанова звонит в квартиру Босса и в очередной раз объясняется Марии в любви. Он умоляет о встрече, хоть на пять минут. По ходу чувствуется, что женщине льстят его комплименты. Наконец она соглашается и выходит из дома. Казанова из машины дает знак Барыге, а сам, не теряя времени, с огромным букетом цветов подходит к Марии. Он усаживает ее в машину, и они отъезжают. Барыга с коробками входит в подъезд.

20. Интерьер. На лестничной площадке перед квартирой Босса стоит Барыга. Других квартир на площадке нет. Он отмычкой открывает дверь и проникает в квартиру. Работая в перчатках, аккуратно складывает в пустую коробку иконы, потом входит в спальню и вырезает полотно Магдалины.

21. Натура. Машина Казановы стоит на обочине леса. Она как-то странно раскачивается. Вероятно, Казанова с Марией занимаются сексом. Звонит мобильный. Голос Барыги в трубке:
«Кушать подано». Это сигнал об окончании операции. Казанова, ссылаясь на срочный вызов, отвозит осчастливленную им особу домой.

22. Интерьер. Квартира Босса. Казанова напрашивается на чашку кофе, тем более, что Босс в отъезде. Он хотел бы еще раз
 
полюбоваться картиной. Мария с ужасом замечает, что дверь открыта. Она боится войти в квартиру. Казанова высказывает предположение, говоря шепотом, что возможно раньше времени вернулся муж. Тогда ему лучше ретироваться. Мария говорит, что она не может проверить, потому что в поездке он обычно не отвечает на ее звонки. А если в квартире воры, то лучше вызвать полицию. Казанова говорит, что он воров не боится, пусть она подождет у двери, он сейчас все выяснит. Он толкает дверь ногой и входит. Через минуту возвращается и, обняв Марию, сообщает ей о краже. Та падает в обморок. Казанова вносит ее в квартиру и укладывает на диван. Придя в себя, Мария спрашивает, что унесли воры? Коллекцию икон и картину, печально сообщает Казанова. Какое счастье, что ее в тот момент не было дома, ведь грабители могли изнасиловать ее или даже убить. Мария не знает, как оправдать свое отсутствие. Ведь ей запрещено покидать дом, когда муж в отъезде. Казанова советует ей спрятаться в ванной и сказать, что, когда она принимала душ, кто-то запер ее там, а ее крики никто не слышал. Мария благодарит спасителя, входит в ванную, а Казанова ножкой стула заклинивает дверь. Прихватив попутно драгоценности из туалетного столика в спальне, он уходит.

23. Интерьер. Дача Наташи. Казанова складывает иконы в комод. Барыга предупреждает, что в подвале много крыс, и они могут повредить товар. Казанова боится спуститься в подвал, потому что панически боится крыс. Он не может оторваться от портрета Магдалины. Говорит, что никогда не сможет простить себе, если этот шедевр уйдет за границу. Барыга грубым тоном напоминает ему, что сейчас не до сентиментов. Они теперь смогут залечь на дно и не работать до скончания последних дней. Казанова возмущается алчностью Босса, который ради наживы вывозил за границу иконы, составлявшие гордость русского народа, его национальное достояние. Барыга предлагает скопировать картину и продать ее какому-нибудь олигарху, как оригинал. «Мы хоть и
 
ворюги, но не по призванию, а по принуждению. И, в первую очередь, мы русские люди». Казанова увлеченно рассказывает о шедевре позднего Возрождения, о святости раскаявшейся грешницы, о том, что в образе Магдалины воплощена идея искреннего покаяния и прощения грехов, то есть того, чего им так не хватает. «А если будешь рыпаться, то пройдешь по делу, как соучастник. Да и жене твоей придется раскрыть карты, что ты изменяешь ей на каждом шагу. Знаешь, что со мной шутки плохи. Сверну шею как курице».
Казанова просит Барыгу проведать его жену. Барыга предупреждает Казанову, чтобы тот не светился, пока он не найдет покупателя, а то он не будет разубеждать его ревнивую жену в том, что он не напрасно еще в Академии был прозван Казановой. Барыга уезжает, пообещав приехать назавтра к обеду.
Машину решено не перекрашивать, поскольку клиенту белый цвет нравится, а Казанова пока может заняться копированием шедевра.

24. Интерьер. Квартира Казановы. Барыга заходит к Наташе с тем, чтобы она не нервничала по поводу отсутствия ее благоверного, поскольку у него срочная работа, но та ему не верит. Ей кажется, что Барыга свел мужа с какой-то проституткой и спаивает его, используя, как дешевую рабсилу, реализуя его работы. И вообще, что происходит? К ней приходил мент и интересовался мужем. Барыга предупреждает Наташу, что если она хоть раз упомянет его имя, то мужа своего она возможно больше не увидит. Он требует у нее деньги, ссылаясь на то, что муж должен ему крупную сумму. Наташа отдает ему деньги и, проклиная Барыгу, выгоняет его из дома.

25. Интерьер. Квартира Босса. У двери стоят Босс и Водила. Увидев ее открытой, Водила достает оружие и, дав знак Боссу подождать, входит. Из ванной комнаты слышатся слабые крики Марии. Когда Водила открывает двери, Мария в полуобморочном
 
состоянии падает на его руки. Водила зовет Босса. Тот, обнаружив пропажу картины, и забыв о жене, бежит в комнату, где хранились иконы. Потом бросается к телефону и звонит в полицию. Водила укладывает Марию на диван и из графина поливает водой. Та, придя в себя, начинает упрекать мужа в том, что тот больше переживает за картину, чем за собственную жену. Если б он знал, что ей пришлось пережить, то он посочувствовал бы ей. И все потому, что он никогда не отвечает на ее звонки. Муж кричит в ответ, что лучше б украли ее, а не коллекцию. Он предупреждает всех, чтобы ничего не трогали, может эксперты найдут отпечатки пальцев.

26. Интерьер. Антикварный магазин. Барыга покупает две старинные рамы, подбирая размеры по шпаргалке. Потом заходит в расположенное по соседству туристическое агентство и по поддельному паспорту заказывает путевку с группой туристов в Лондон.

27. Интерьер. Отдел краж. Совещание у Матросова. Докладывает Сэм. Он сообщает, что ни работа с осведомителями, ни  беготня  по  автобазам  ничего  не  дала.  Владельцев  белых
«Мерседесов»  в  Москве  тысячи.  Возможно,  до  конца  месяца он что-то накопает, но пока это дело пахнет висяком. Быстрова, представляет фоторобот Барыги, но по базе данных пусто. Зато есть зацепка. Она вышла на клиента, которому обещали пригнать белый «Мерс». и при этом продавец дал не свой телефон, а Казановы. Сэм вынужден признать, что визит к жене Казановы не принес результатов и просит ордер на его арест. Матросов дает согласие. Быстрова предлагает сама навестить Наташу. Может ей, как женщине, удастся выудить что-либо. Матросов советует искать среди владельцев белых «Мерсов» тех, кто не работает, и сверить их с фотороботом.
Заходит дежурный и сообщает о том, что квартиру Босса ограбили, унесли редкую коллекцию старинных икон и картину
 
эпохи Позднего Возрождения. Адрес такой-то. Матросов дает команду Быстровой ехать к Наташе, а сам с Сэмом едет на место происшествия.

28. Интерьер. Дача Наташи. Казанова говорит по мобильному с Марией. Быстро исчерпав неисчерпаемую тему любви, он, как бы мимоходом, спрашивает о ходе следствия. Мария сообщает, что муж уверен в том, что воров быстро поймают, потому что картина числится в розыске. Хотя это может обернуться неприятностями для него, потому что он изъял ее у одного «туриста», когда работал на таможне. Того он, якобы, «проморгал», пропустив за границу не досматривая, и за халатность был снят с работы. А сейчас эта история может всплыть и тогда вместе с ворами могут посадить и его. Казанова эту информацию тут же передает Барыге. Тот приказывает ни в коем случае ему на мобильный не звонить и, в свою очередь, сообщает о том, что к нему уже приходили. Хорошо, что Наташа ничего не знает, поэтому он пока должен воздержаться от контактов с ней.

29.    Интерьер.    Квартира    Босса.    Эксперты    пытаются найти отпечатки пальцев, но их нет. Видно, что работали профессионалы. Босс составляет список украденного. Матросов обращает внимание на пустую раму и спрашивает Босса, что за картина висела на этом месте. Босс говорит, что у него был портрет Марии Магдалины неизвестного художника. На вопрос, почему Босс не знает автора картины, ведь это немного странно, Босс что-то бормочет, типа того, что тот, кто подарил ему картину, скоропостижно скончался. «У нас или за границей?» – переспрашивает Матросов. «Какое это имеет значение сейчас», – возмущается Босс. – Когда найдете картину, тогда и установим».
«Обязательно», – соглашается Матросов.
Мария в свою очередь пишет список украденных драгоценностей. В спальне Сэм находит мобильный Марии и, незаметно для окружающих, забирает его.
 
30.  Интерьер.  Быстрова  у  Наташи.  Она  легко  располагает к себе Наташу, рассказывая ей о трудной доле женщины- следователя. О том, как сложно создать семью и потом сохранить ее, когда ты целый день на работе. Она ищет подозреваемого в преступлении,  которого  знает  ее  муж,  возможно  и  она.  Если она поможет следствию, то это во многом облегчит участь ее мужа. Наташа понимающе качает головой, но она, к сожалению, ничего не знает. Разве мужа нет на Арбате? Быстрова открывает карты.  Она  говорит,  что  произошло  ограбление.  Похищена редкая коллекция старинных русских икон, и если вовремя не обнаружить, то они могут уйти за рубеж. Она должна им помочь, хотя бы из патриотических соображенй. Наташа звонит мужу, но тот не отвечает. Она жалуется Быстровой, что муж спивается, в дом ничего не приносит, а она, после стольких лет ожидания, наконец-то беременна. Быстрова говорит Наташе о том, что, если в это дело каким-либо образом втянут ее муж, как соучастник, то он долго не сможет выйти на свободу.
Она предупреждает ее, что современная техника позволяет им обнаружить местонахождение владельца и по мобильному. Наташа интересуется, какие существуют льготы, если добровольно возвратят коллекцию. Быстрова обещает ей помощь, при условии сотрудничества. Наташа говорит, что предпочитает видеть мужа в тюрьме, чем с очередной шлюхой.
Оставив свою визитку, Быстрова уходит. Наташа, выглянув в окно и убедившись, что Быстрова уехала, одевается и выбегает на улицу.

31. Интерьер. Отдел краж. Сэм по мобильному Марии звонит себе, таким образом установив ее номер. Потом он просматривает ее звонки и находит номер Казановы. С этой информацией он заходит к Матросову. Тот приказывает Сэму срочно и также незаметно подбросить телефон хозяйке, а сам передает номера Казановы и ее на прослушку. Сэм едет к Боссу.
 
32. Натура. В машине Быстровой звонит телефон. Это Георгий. Он сообщает, что звонил Барыга и предложил срочно сбегать к нотариусу и оформить доверенность на его имя. Он спешит, так как уезжает за границу. Быстрова говорит, что едет к нему, а пока пусть он задержит того, как можно дольше. С помощью инспектора ГАИ следует проверить pin kodе, т.е. идентификационные номера, выбитые под передним сиденьем.
Она спрашивает номер Барыги и тут же передает эту информацию Матросову.

33. Натура. Наташа перед своим домом останавливает такси и, назвав водителю адрес дачного поселка, просит гнать поскорее.

34. Натура. К ресторану подъезжает Барыга. Во дворе его встречает Георгий. Барыга спрашивает, с собой ли у него бабки. Георгий показывает пачку, но пока он желает осмотреть тачку. Барыга берет бабки и говорит, что тот может осмотреть машину пока он пересчитывает деньги, но это лучше сделать на смотровой яме в первой же профилактике, а пока пусть он прихватит бутылку шампанского, чтобы обмыть покупку. Георгий заходит в ресторан, а когда выходит, то Барыги и след простыл. Георгий звонит Быстровой, чтобы сообщить о своем проколе, но та в это время уже въезжает во двор ресторана. Узнав о случившемся, она решает немедленно ехать в отдел и брать ордер на арест Барыги, поскольку к этому времени уже будет установлена личность и адрес владельца, чтобы через него выйти на Барыгу. Георгий, несмотря на ее протесты, едет вместе с ней.

35. Натура. Около дачи останавливается такси. Наташа просит водителя подождать, а сама тревожно оглядываясь по сторонам, входит в дом. На диване валяется вдребезги пьяный муж. Наташа пытается разбудить его, но тот невменяем. Заметив в углу комнаты две старинные рамы, она осматривается и видит на мольберте картину, а рядом начатую копию. В комоде она находит
 
иконы. Аккуратно сложив все в коробки, так, чтобы муж ничего не заметил, она выносит их на улицу, садится в такси и уезжает.

36. Натура. Скрываясь от погони, Барыга пригоняет машину к дому Босса и, оставив ее, пешком идет к стоянке автомашин, расположенной неподалеку. Его внимание привлекает «Мерседес», но, махнув рукой, он выбирает старенький «Москвич» и угоняет его.

37. Натура. Перед домом Босса стоит его «Мерседес». За ним стоит «Москвич» из которой Барыга звонит Боссу и предлагает вернуть машину в целости и сохранности, только без капли бензина, при условии, что тот за пять минут успеет выйти из подъезда один, с тысячью долларами в качестве премиальных. В  противном  случае  машину  придется  угнать  во  второй  раз. Тот  соглашается.  Встретившись  в  подъезде,  Барыга  передает тому ключи от машины. Босс вручает Барыге требуемую сумму. Получив конверт, Барыга нокаутирует Босса и исчезает. Придя в себя, Босс выходит из подъезда, садится в машину и дает долгий сигнал Водиле.

38. Интерьер. Отдел краж. Совещание у начальника отдела. Матросов уже доложил начальству о факте ограбления. Все таможенники предупреждены, на карту поставлен престиж отдела.
Сэм докладывает, что дверь квартиры Казановы на запоре и придется устраивать там засаду. Быстрова докладывает о том, как Барыга кинул Георгия. В это время звонит Водила и сообщает, что неизвестно кем, машина возвращена хозяину. Он просит вернуть заявление.
Матросов  говорит,  что  дело  об  угоне  можно  закрыть,  но кража сегодня в центре внимания, а у подчиненных улик, кот наплакал. Сэм интересуется результатами проверки мобильных. И тут Матросов достает козырную карту – прослушку разговоров
 
Казановы с Марией и Барыгой. Установлена личность Барыги. Это Гусейнов Мамед, вор в законе, который недавно вышел, отсидев срок  за  ограбление.  Адреса  постоянного  места  жительства не имеет. Был соседом Казановы, но сейчас в этой квартире живет его бывшая жена, которая его не видела, и видеть его в ближайшие сто лет не желает. Матросов поручает Сэму устроить засаду на квартире Казановы и арестовать его, причем не забыть взять с собой оружие. Бысторовой поручено проверка ситуации с беременностью. Где состоит Наташа на учете и не находится ли она уже в роддоме. Босс и Мария пришли в отделение по вызову для допроса по делу. Матросов, деликатно, чтобы не провоцировать семейный скандал, допрашивает супругов по отдельности. Он предупреждает Босса о тех неприятностях, которые могут ждать его в случае подтверждения того факта, что картина была им принята, как взятка, на служебном посту. Марии, дав прослушать ее разговор с Казановой, он предлагает сотрудничество с органами. Та умоляет не разглашать ее тайну.
Матросов приказывает сейчас же при нем звонить Казанове и сказать, что она точно знает, что он был соучастником и ее убивает мысль о том, что она поверила столь недостойному человеку, на которого смотрела, как на Бога. Она винит только себя в этом. Пусть он молится Богу о прощении. Матросов этим действием провоцирует Казанову на контакт с Барыгой и для получения новых улик по прослушке.

39. Натура. Перед зданием музея останавливается такси и Наташа, подойдя к двери, вызывает начальника охраны. Она сдает все, как найденное ее мужем, который сейчас болен.

40. Интерьер. На лестничной площадке квартиры Наташи на ступеньках сидит Сэм, имитируя кайфующего наркомана.

41. Интерьер. Дача Наташи. Казанова приходит в себя и, с трудом соображая, озирается вокруг. Он замечает, что картина
 
исчезла, а комод, в котором хранились иконы, пуст. Он смутно припоминает голос Наташи, которая безуспешно пыталась его разбудить. Звонит ей по мобильному и узнает, что все возвращено музею от его имени, но ни видеть, ни слышать она его не хочет. Ее дочери лучше расти без отца, чем с таким подлецом, как он. Казанова пытается оправдаться тем, этот бандит шантажировал и угрожал ему. Берегись Барыги и поскорее уноси ноги оттуда пока цел. С этими словами Наташа бросает трубку. Казанова в оцепенении, потом допивает остатки водки прямо из горлышка и заваливается спать. К даче подъезжает Барыга. Он входит в дом. Обнаружив пропажу, он пытается растормошить Казанову. Тот бормочет что-то нечленораздельное. Барыга разбирает только то, что теперь у него хотя бы частично совесть чиста и перед Марией и перед Родиной. Наташа сдала все в музей. О Барыге она ничего не знает, так что тот может слинять с их дачи. Пожил месяц и хватит. В бешенстве, Барыга, связав его, бросает в подвал, на съедение крысам.

42. Интерьер. Наташа в роддоме. Она звонит Быстровой и просит ту поехать на ее дачу, пока его сообщник не сотворил чего-нибудь ужасного, потому, что он угрожал и ей.

43. Натура. Быстрова звонит шефу и предупреждает, что едет на дачу Наташи по такому-то адресу. Георгий, несмотря на ее возражения, едет вместе с ней. Ведь не может он оставить ее без телохранителя.

44. Натура. Дача Наташи. Услышав звук подъезжающей машины, Барыга достает пистолет и прячется за дверью. Быстрова открывает дверь, за ней следом идет Георгий. Их внимание привлекают слабые крики о помощи, доносящиеся из подвала. В смежной комнате Быстрова замечает в полу дверь в подвал. Когда Георгий пытается открыть дверь, запертую на засов, Барыга угрожая пистолетом, приказывает им лезть в подвал, но сначала
 
бросить к его ногам мобильники. Быстрова на отборном воровском жаргоне обращается к Барыге, советуя бросить пушку, иначе от мокрухи ему не отмазаться. Георгий шокирован ее лексиконом. Он неожиданно, в прыжке, нокаутирует Барыгу. До того, как упасть в подвал, Барыга успевает прострелить руку Георгия. Быстрова, подобрав пистолет, делает перевязку Георгию. В это время из подвала вылезает искусанный крысами и обезумевший от страха связанными  руками  Казанова.  Быстрова  вызывает  скорую.  К даче подъезжает Матросов с группой захвата. Быстрова говорит, что лучше б он на скорой приехал. Сюрприз для Матросова в подвале. Матросов арестовывает Барыгу, и надев наручники, говорит ему: «Вылезай, дорогой, кушать подано». Не дожидаясь скорой, Быстрова везет Георгия и Казанову в больницу.

45. Интерьер. Роддом. В палате лежит Наташа. Акушерка приносит девочку. Звонит телефон. Это Казанова. Он просит Наташу о прощении и спрашивает, как себя чувствуют мама с дочкой. Наташа спрашивает, как назвать девочку. «Марией», – отвечает Казанова
 
НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА


Немолодая женщина, неожиданно для себя, влюбилась в молодого  человека.  Тот,  не  имея  жизненного  опыта,  прошел с ней весь курс сексуальной терапии и теперь, уже в свою очередь, спешил поделиться своим опытом с более молодой партнершей. Он выбрал самую привлекательную из знакомых девушек, но она оказалась не то слишком невинной, не то слишком расчетливой, и соглашалась на потерю девственности, только после законного брака. Юноша решил жениться и, как порядочный, вернее еще не успевший испортится человек, поставил в известность об этом свою наставницу. Та, внешне сделав вид, что рада за него, на самом деле была в смятении. Уж  очень  ей  не  хотелось  терять  такого  прилежного  ученика.
К тому времени невеста пригласила жениха в деревню, где жили ее родители. Выезжать надо было в пять утра, поэтому юноша решил хорошенько выспаться, чтобы на смотринах выглядеть молодцом. Было уже довольно поздно, шел двенадцатый час, а он не успел еще даже собрать вещи, и приготовить, хотя бы символический подарок родителям невесты. Первым делом он решил принять душ и побриться. В ванной, в молодого человека. он аккуратно повесил на вешалку брюки, потом сорочку, потом сверху майку, трусы и, в носках полез в ванну, решив заодно постирать их, надеясь, что к утру, они высохнут. Встревоженная матрона  в  это  время  не  дремала  и  строила  коварные  планы, как бы расстроить помолвку, но в это время зазвонил телефон. Звонила подруга, спешившая поделиться с ней своим несчастьем, она оказывается так располнела, что не влезала ни в одно из ее сорока платьев.
Вернемся в холостяцкую квартиру юноши. Не успел он хорошенько намылиться, как зазвонил городской телефон. Один аппарат у него стоял в спальне, но кухня была ближе и он как и был нагишом побежал ко второму. Пока он добежал, телефон перестал звонить, и он вернулся обратно. Не успел он смыть пену, как
 
телефон зазвонил опять, и опять он не успел добежать до аппарата. Так повторилось несколько раз. На кухне на полу была постелена керамическая плитка и стоять на холодном было не очень приятно, тем более, что ноги скользили и оставляли мыльный след по всему маршруту. Разозленный парень решил не реагировать на звонки, но ведь это могла быть и невеста, хотя так поздно она не позвонила бы. Тут следует отметить и то обстоятельство, что каждый раз перед тем, как выйти из ванной комнаты, он перекрывал краны, а возвращаясь, открывал их, заново, регулируя температуру воды. И на этот раз не успел он подобрать нужную температуру воды, как зазвонили одновременно городской и мобильный телефоны. Мобильный был тут же в брюках, но добраться до него было не так просто. Надо было снять с крючка вешалки, сначала трусы, потом майку и сорочку, а потом нашарить мыльными руками в карманах телефончик. Вся беда была в том, что вещи, следуя закону подлости, падали по очереди на мокрый пол, а мыльная пена с рук моментально оседала на брюках. Наконец-то он добрался до мобильного, но тот к этому времени разумеется уже смолк. Мыльная пена разъедала глаза, а его дама в это время или тараторила с подружками, или пыталась дозвониться к своей любимой игрушке.
Чтобы не утомлять дорого читателя описанием перипетий этого циркового представления, скажу только, что и в этом случае номер неоднократно повторялся.
Взбешенный юноша решил вообще не обращать внимания ни на какие звонки и наконец-то благополучно домылся. Не успел он обсушиться полотенцем, как позвонили в дверь, но как оказалось ошиблись квартирой. Зная, что так поздно невеста не будет звонить и памятуя, что муж его бальзаковской дамы в командировке, он решил сам позвонить ей, но телефон был принципиально занят.
Юноша перезвонил еще раз, но та по-прежнему говорила с кем-то. Юноша побрился. Перезвонил. Опять занято. Тогда он позвонил по мобильному. Дама скороговоркой ответила шепотом, что перезвонит ему, как только закончит говорить по городскому.
 
Он собрал вещи, даже успел подобрать подарок для родителей невесты, но телефон молчал. Он повторил звонок по мобильному, но и мобильный тоже был занят. «Может муж вернулся из командировки, и она отключила мобильный», – подумал он, и приготовился спать, но по собственному опыту он знал, что, если его разбудит звонок, то все – до утра ему уже не заснуть.
Наконец-то зазвонил мобильный. Юноша в это время был в ванной комнате, выполняя последние процедуры перед сном. От уже не расставался с телефоном, но тем не менее, от неожиданности он выронил телефон, а пытаясь поймать его, поскользнулся и пребольно ударился ухом он край ванны. Брызнула кровь, но ему было не до уха – на дне тазика с водой лежал мобильный. Он обмотал ухо полотенцем, разобрал и высушил как мог его тем же полотенцем с кровяными пятнами, но телефон молчал. А в пять ему должна была позвонить невеста и договориться о встрече на вокзале. И тут зазвонил городской: «Извини милый, – щебетала стерва прабабушкиным голосом, – мне звонили и я никак не могла повесить трубку. Это было бы слишком невежливо. Ты случайно не обиделся? Я тебе в перерывах между звонками пыталась к тебе дозвониться, но ты не отвечал».
– Что вы, мадам, – вежливо отвечал он. – Я очень рад случаю нижайше просить вас, чтобы вы никогда не жертвовали своим временем для звонков ко мне. Я буду вам за это премного благодарен.
Он с облегчением повесил трубку, оставшись страшно довольным своим ответом. Даже то, что мобильный преждевременно скончался, сейчас уже мало волновало его.
Финал этой истории весьма тривиален. Вскоре из командировки вернулся муж, и у дамы в доме вновь установился режим военного времени. Молодые сыграли свадьбу и благополучно применяли на практике все рецепты матроны. Только одной странной привычки мужа не могла понять молодая: почему каждый раз перед тем, как зайти в ванную комнату, он отключал мобильный?
Что ж: нет худа без добра – хорошо, когда все хорошо кончается!
 
ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР КИНОСЦЕНАРИЙ ИЛИ ТЕЛЕСЕРИАЛ

Основано на реальных событиях


Автор  располагает  моделями  аэропланов  конструкции  Луи
Блерио и Кебурия. А также автор имеет документальный материал
– фотографии, вырезки из старых газет, афиши полетов, чертежи
Блерио.



Синопсис


На склоне Кавказских гор приютилась деревня Чхороцку (девять родников). Камера приближается к дому, на балконе которого столяр Саба мастерит колыбель. Слышен крик новорожденного. Саба входит в дом и выносит ружье. Двумя выстрелами в воздух он оповещает соседей о рождении близнецов.
Проходит 16 лет.
Братья уходят в город на заработки. Мишо прельщает стезя торговца, а Бесо увлекается железной дорогой. В городе Бесо знакомится с дочерью инженера Сергея Сливицкого, Таней. На полетах аэронавта Тейлора они становятся свидетелями того, как, спасая свою невесту, тот выпрыгивает из воздушного шара, но тонет в волнах реки.
Бесо остается в семье Сливицких и работает под началом Сергея на строительстве железной дороги. Мать братьев Бесо и Мишо, знахарка Эка, забирает Таню в деревню, чтобы подлечить ей больную ногу. Бесо влюблен в Таню, но, по рекомендации Сливицкого, уезжает в Россию, где экстерном сдает экзамены в Петербургский институт путей сообщения, которым руководит основатель Научного общества России, Михаил Гарсеванишвили.
Эка вылечивает ногу Тане, и та начинает преподавать в сельской школе. Мишо женится на Тане, его торговые дела идут успешно.
 
Бесо увлекается полетами на планере и по примеру немецкого планериста Отто Лилиенталя экспериментирует в Тбилиси с Сабурталинских гор. Ни гибель Лилиенталя, ни катастрофа Тереверко не останавливают его, он мечтает о полетах в небо. Сергей Сливицкий строит тоннель под Сурамским хребтом, но, считая, что допустил ошибку в расчетах, стреляется, хотя через несколько минут строители, идущие с разных сторон хребта, встречаются.
Мишо разбогател и охладел к Тане. В железнодорожных мастерских Бесо знакомится с писателем Пешковым, который начинаетпечататьсявТбилиси.Бесо,спервоговзглядавлюбившись в красавицу Софью, похищает ее. Узнав о сенсационном перелете Луи Блерио из Франции в Англию, он проходит теоретический курс Парижского аэроклуба (Диплом пилота-авиатора №210), а потом заканчивает авиашколу Блерио, получив удостоверение и право на самостоятельные полеты №209.
В  Париже  он  общается  с  Якобом  Николадзе,  учеником Родэна, и знаменитыми впоследствии французскими и русскими авиаторами. 24 октября 1910 года в Тбилиси состоялся первый показательный полет. Компаньон Кебурия, авиатор Васильев, опасаясь ветра отказался от полета. Он обещал Виссариону Кебурия открыть школу летания в Тбилиси, но оказался нечистым на руку. Кебурия вызвал его на оригинальную дуэль: полетать в небе на монопланах одинакового типа, но Васильев и тут струсил и, забрав свои аэропланы, уехал. Духанщик Асатиани (Утрухуне) попросил Нико Пиросмани, а также именитых людей города, приехав на ипподром с музыкой для рекламы его заведения, уговорить Виссариона сбросить с неба попкорн. Виссарион выполнил просьбу, но на поле не осталось места для посадки аэроплана. Задев забор колесами, аэроплан перевернулся, и авиатор получил травмы. Кебурия строит моноплан собственной конструкции и таким образом становится одним из первых авиаконструкторов Российской империи. Но ему не хватает денег на покупку 50-сильного мотора. Мишо, пустившегося в загул,
 
грабят и он попадает в больницу. Навещает его только брат. Таня и родители в деревне. Выйдя из больницы он решает покончить с собой, но, спасши мальчишку-сироту, переосмысливает свою жизнь и решает начать все сызнова. Усыновив мальчишку, продает недвижимость в городе, помогает брату построить моноплан. В день показательного полета узнает о смерти отца и, придя на ипподром, вместе с братом улетает в родную деревню. Там он мирится с Таней, забирает с могилы отца незаконченную колыбель и остается в деревне, чтобы продолжить семейные традиции. Бесо строит дальнейшие планы по организации гражданской авиации в Закавказье.



1 СЕРИЯ


Из Космоса камера летит к Земному шару. Видны материки, океаны. Земля приближается к нам и вскоре превращается в огромный глобус. Детская ручонка останавливает вращение глобуса, и камера фиксирует Кавказский хребет на рельефной карте от Каспия до Черного моря. С высоты птичьего полета мы видим весь путь реки от истоков до ее устья у Черного моря. Камера поднимается над снежной вершиной и, спускаясь с нее, мы летим над родником, который берет свое начало под языком ледника.
Ручей  набирает  силу,  обрастая  притоками,  и  превращается в горный поток, спешащий к морю. У подножья хребта стоит небольшая церковь Святого Георгия. Ниже, среди холмов, приютилось горное село, утопающее в зелени виноградников и фруктовых садов. На одном из пригорков стоит деревянный дом на
«куриных ножках» с открытым балконом. С балкона открывается вид на долину, где внизу серебрится лента реки. По двору бродят куры под охраной петуха. На балконе отдыхает от ночной смены кавказская овчарка Мура. Это дом плотника САБЫ, знахарки ЭКИ и их сыновей МИХАИЛА и ВИССАРИОНА.
 

 
В этом доме 15 февраля 1870 года родился Бесо Кебурия


Голос автора (за кадром): Космонавты говорят, что Земля из Космоса поразительно красива. Но мне трудно представить что-либо  прекраснее  Кавказского  хребта,  раскинувшего  руки от Черного моря до Каспийского и вобравшего в себя все многообразие мира.
Здесь на границе Европы и Азии, на стыке разных культур и религий, языков и диалектов, расположена Грузия. Страна, которую  великий  Эсхил  назвал  «соседкой  звезд».  На  одной из этих вершин был прикован терзаемый орлом Прометей, похитивший огонь у Зевса и подаривший его людям. Отсюда сын Айэта, Фаэтон на колеснице Зевса как метеор пронесся по небосклону, открыв счет Икарам, ценою жизни заплатившим за попытку покорить небо.
Говорят, что реки, впадая в море, теряют свое название. Но они продолжают свой путь в природе, возвращаясь на землю благодатным дождем, как и люди, чья жизнь продолжается в их потомках.
В этих краях, доставшихся в удел Богородице, посчастливилось мне родиться в те времена, когда мы еще не знали ни электричества, ни  радио,  ни  телефона,  ни  самолетов  и  других  достижений
 
человеческого разума, что впоследствии так изменило мир, но так и не смогло изменить душу человека.

Камера входит в дом и направляется в одну из комнат, но перед ней возникает фигура женщины и рукой показывает: – «Сюда нельзя». Камера поворачивается к другой двери, и мы входим в комнату, где перед иконой Святого Георгия молится мужчина гигантского телосложения.
Саба: Святой Георгий! Не дай нашему роду угаснуть. Подари нам мальчика!

За стеной слышен крик новорожденного. Саба замирает в ожидании и смотрит на дверь.

Голос повитухи (через стенку): Саба! Поздравляю с мальчиком! Огромный, как ты.

Саба зажигает свечу перед иконой, крестится и, сняв со стены ружье, выходит на балкон.

Восход Солнца окрашивает окрестности. Петух на заборе возвещает о начале дня. Саба стреляет в воздух, вспугивая и петуха и стаи птиц с деревьев. Деревенские собаки поднимают лай. Дверь на балкон открывается и повитуха кричит Сабе.

Повитуха: Саба! Второй мальчик пошел, но очень слабый, еле дышит. Добавь воды нам теплой скорее!
Саба (стреляет во второй раз и кричит): Мальчики родились! Близнецы! Эй, соседи, пируем!

С высоты птичьего полета мы видим, как два ручья впадают с двух сторон в горную реку. Течение реки набирает силу.
Блики пламени играют в камине в доме Сабы. Недалеко от камина  стоят  две  колыбели:  одна  большая,  вторая  поменьше.
 
В большой спит старший брат Мишо, рядом бодрствует Бесо. У камина сидит Эка и готовит еду, одновременно покачивая колыбели.
Эка: Бесо, ты почему не спишь? Видишь, Мишо уже заснул. Дети во сне растут, поэтому он такой большой. Спи, а то не вырастишь, так и останешься в колыбели.
Бесо: А я хочу увидеть, как я расту. Мама, расскажи мою любимую сказку.
Эка: Я не знаю, это сказка или быль, но старики рассказывали, будто давным-давно в наше село прилетал каждую весну огромный орел, Похищал самую красивую девушку и уносил ее в свое гнездо высоко в горы. Все мужчины боялись этого орла и ничего не могли с ним поделать. Только отважный юноша Георгий рискнул спасти свою невесту, красавицу Дали. Переоделся он в ее платье и дал орлу унести себя в неприступные скалы. Там в гнезде он убил кинжалом орла. Три дня и три ночи пытался Георгий спуститься по отвесной скале, но не мог. Тогда он отрезал крылья у орла и, прикрепив их к рукам, благополучно спустился в долину. Вся деревня праздновала свадьбу Георгия и Дали. Все, теперь пора спать.
Бесо: Мамочка, а я тоже во сне летаю через горы, как Святой
Георгий на волшебном коне.
Эка (укладывая и целуя его): Это хорошо. Значит, ты скоро станешь мужчиной, как твой отец. А теперь спи.
Эка (поет колыбельную): Солнцем рожденный, Луною взращенный, Звезды тебе братья и сестры. Пусть сны твои будут легки.

Под колыбельную матери Бесо засыпает. Эка тоже склоняет голову в полудреме. Огни в комнате, отражаясь на стене, превращаются в солнечные блики, играющие с волнами в прятки. Камера следит за ручьем, который набирает силу горного потока.

Прошло 16 лет. Детская ручонка вращает глобус. Глобус останавливается.
 

Солнечное утро. На берегу реки братья ловят рыбу. Бесо плывет против течения, пытаясь продвинуться хоть немного вперед. Мишо предпочитает плыть по течению.
Поплавав, мальчики выходят на берег. Бесо ходит по мелководь, острой палкой ловит рыбу под камнями и бросает на берег Мишо. Тот нанизывает их через жабры на прутик и укладывает на листья. Вода настолько прозрачна, что хорошо просматривается дно, на небольшой глубине видны камни, рыба. Река так и называется Рыбная. На берегу сидят женщины, сборщицы чая, с большими корзинами. Они разложили еду на траве. Две девушки поют, но им не хватает третьего голоса, и они зовут Бесо, чтобы тот подпевал им басом. Бесо выходит на берег и включается в песню. К ним подсаживается Мишо и пытается тоже петь, но страшно фальшивит, и женщины отчаянно машут руками, чтобы он замолчал. Мишо продолжает петь, широко разевая рот. Он кокетничает, видимо, очень хочет понравиться одной из сборщиц чая. Бесо, уловив момент, бросает ему в рот камешек, и Мишо инстинктивно чуть не глотает его. Женщины хохочут. Мишо, выплюнув камешек на ладонь и разобрав, что это такое, бежит за хохочущим Бесо. Бесо стрелой мчится по косогору и с высокого обрыва  ласточкой  летит  в  воду.  Мишо  пытается  прыгнуть  за ним, но в последний момент, испугавшись, останавливается у самого края и потом бежит обратно вдоль берега реки, чтобы на мелководье встретить брата.

Бесо, вынырнув, ищет брата, но увидев его ниже по течению, плывет вниз по течению, как бревно.

Мишо: Бесо, что с тобой?
Бесо: Ногу подвернул. Помоги на берег выйти.


Мишо помогает брату выбраться на берег. Бесо трудно ходить, и Мишо взваливает его на спину. От реки дорога идет в гору, где
 
виднеется их дом. Бесо в одной руке держит прут с рыбой, другой обнимает брата за шею. Девушки поощряют возницу шутками и смехом. Бесо машет им рукой, хитро улыбаясь. Собака Мура все время с ребятами.

Мишо (ворчит): Мне завтра стадо со всей деревни надо на бойню в город перегонять. Одному мне не справиться.
Бесо: Мне мать сейчас ногу вправит, и я обязательно пойду с тобой. До сих пор ни поезда, ни конку не видел, только во сне их вижу. Мишо, а паровоз к нам в деревню придет когда-нибудь?
Мишо: Нет, ему в наши горы не взобраться, хотя у него силы, как у целого табуна лошадей, а везет он столько народу, что во всей нашей деревне не соберешь.
Бесо: А если сделать такой паровоз или автомобиль, чтобы он летал, как птица, через вершины.
Мишо: Летать даже курица не может, а такую тяжесть какая сила поднимет в воздух? Вот сейчас в город один иностранец приехал, на воздушном шаре пассажиров высоко в небо поднимает. Астронавтом называют.
Бесо (загоревшись, забывает о ноге и слезает с Мишо): А как в воздух поднимается, а как спускается?
Мишо (деловито объясняет): Большой шар надувается горячим воздухом, и он поднимается, астронавт с пассажирами сидят в корзине, а когда воздух остывает, он медленно опускается.
Бесо: А ты не пробовал пассажиром?
Мишо: Нет. Во-первых, я не дурак, чтобы деньги на ветер выбрасывать. Во-вторых, мне что - жизнь надоела. Унесет тебя ветром в море - и поминай, как звали.
Бесо (серьезно): Зато коровы обрадуются, некому их будет на бойню отгонять.
Мишо (вдруг до него дошло, что Бесо идет сам): У тебя что, нога уже не болит?

Они уже открыли калитку и подошли к дому.
 
Бесо (удивленно): А что, разве болела?


Мишо разгневанный бежит за Бесо, тот, смешно подпрыгивая на одной ноге, бежит к дому. На балконе дома отец вытачивает люльку. Он встает и удивленно смотрит на мальчиков. Бесо, хромая, поднимается на балкон и передает рыбу отцу. Мать выходит из комнаты на балкон. Мишо пытается поймать брата, но между ними встает отец.

Бесо: Мама! Вот рыба к обеду.
Эка: Мишо, оставь его в покое.
Мишо (ворчит): Пусть твой любимчик оставит меня в покое, а то я ему вторую ногу сломаю.

Мишо садится на лавку. На другой стороне балкона на лавку садится Бесо.

Бесо: Мама, я, кажется, ногу вывихнул, посмотри, пожалуйста. Эка подходит к Бесо и ужасается.
Эка: Что же ты молчал!? У тебя же настоящий вывих. Саба, принеси мою шаль и водку, компресс сделаем. И как ты ходил столько с такой ногой. Вам ветеринар нужен, а не целитель.

Эка быстрым движением вправляет ногу сыну. Тот запоздало лишь прикусывает губу. Саба заходит в дом и вскоре выносит шаль и графин водки. Пока Эка готовит компресс, Саба наливает себе и выпивает первую рюмку

Мишо: Отец, Бесо с твоего обрыва прыгал. Запрети ему, а то разобьется еще.
Саба: А тебе что, слабо оттуда прыгнуть.
Бесо: Ему воды маловато.
 
Саба: При большой воде камней не видно. Если промахнешься, конец! Пойдешь на корм рыбам.
Мишо (маме): Бесо хочет со мной в город идти. Отпусти его, мне одному со стадом не справиться.
Эка (обращается к Бесо): Города тебе не видать. Обматывает ему шалью ногу.
Саба: Что у него с ногой?
Эка: Весь в меня, легко боль переносит. Ему и ходить пока нельзя. Пусть полежит, и никакого города. Вы что, хотите, чтобы мы с отцом совсем одни остались? А кто за хозяйством следить будет? Мура?

Собака поднимает уши и смотрит на Эку.


Эка (обращается к Бесо): И чего у них только в городе нет, но от этого они лучше не стали. Смотри, уйдешь в город, можешь забыть мое имя. Я вот ни разу в городе не была и ничего, – жива- здорова и других еще лечу.
Бесо: Мама! В городе на воздушном шаре пассажиров в небо поднимают. Я ведь не маленький, школу окончил, а в городе еще не был. Научусь и тебя покатаю. Будем с Мишо тебя с отцом в город на воздушном шаре возить. Больные из города будут к тебе на шарах прилетать.

Эка, молча, спускается во двор, срывает крапиву и возвращается в дом, но Мишо уже перепрыгнул через перила балкона и, смеясь, бежит к калитке. А Бесо снимает компресс, оставляет его на лавке, подходит к матери, забирает у нее крапиву и сам стегает себя по ногам. Потом спускается во двор, выходит со двора и вслед за Мишо идет в сторону реки. Собака увязывается за мальчиками. Эка молча садится на лавку.
 
Саба (выпивает водку): Ты сама ему в детстве рассказывала про летающих ангелов, вот он и мечтает через горы перелететь. И потом, когда Мишо ушел в город, ты так не переживала. В чем дело? Почему ты их различаешь, ведь они близнецы.
Эка: Ты же видишь, какие они разные. Я тебя-то еле-еле удержала, а теперь и он рвется в город. Заблудится он среди городских соблазнов. Я боюсь потерять сына.
Саба: Надо думать о сыне, а не о себе. Хочешь, чтобы он всю жизнь люльки выделывал вроде меня. Он на большее способен, а ты до сих пор его от юбки отвязать не можешь.
Эка: Он не практичен, как и ты. Вся деревня в твоих колыбелях выросла, а сам до сих пор босиком ходишь. Может, и ты по городу скучаешь? Мало тебе местных баб, так еще и городских захотел.
Саба (обнимает Эку): Ну что ты, мне бы лишь с тобой справиться, куда уж о других думать.
Эка: Я о девочке мечтаю. Она хоть из дому не убежит.
Саба: Вот, кстати, напомнила, пойдем в дом, у меня к тебе неотложное дело.
Эка (притворно сопротивляясь): Знаю я твое дело, у меня обед еще не готов.
Саба (импровизирует с рюмкой в руках):
Если Солнце к вам приходит, Все живое песнь заводит.
Без любви – что за весна, Разве это грех, жена?

Саба обнимает Эку и вводит ее в дом, прихватив с собой графин с водкой. Во дворе петух, грозно оглядев свой «гарем» и выбрав очередную жертву, бросается в погоню за ней и, догнав, исполняет свой «святой долг».

Раннее утро. В комнате мальчиков забрезжил рассвет. Бесо, увидев, что постель Мишо пуста, быстро встает и одевается. В комнату входит Саба со свертком в руках.
 

Саба: Вот тебе завтрак. Я отгоню коров в долину, а ты беги, догоняй брата, они уже в пути. Как нога?
Бесо: Отлично. Видно, крапива помогла.
Саба: Бесо! А тебе матери не жалко. Ведь она по-своему права.
Бесо: Но я ведь тоже прав и иначе не могу. Я должен попасть в город, пока воздушный шар еще там.
Саба: В поисках мечты люди часто стареют вместе с мечтой. Смотри, не обожги себе крылья, как бабочка, летящая к свету. Я тебя благословляю. За мать не волнуйся, я ее уговорю. Она меня послушается, ты же знаешь. Да хранит тебя Святой Георгий!

Саба вешает на шею сына свой крестик.


Саба: Беги, пока мать доит коров.


Бесо целует отца и выбегает. Выйдя на балкон, Саба долго смотрит вслед уходящему Бесо.

2 СЕРИЯ


Нат. Мишо гонит коров по дороге в город. Больные и старые животные, как бы предчувствуя свою гибель, идут не спеша.

Бесо идет босиком (ботинки – через плечо). Рядом с ним ослик, навьюченный люльками, бурдюками с вином, сыром и другими продуктами для продажи на базаре.
Дорогу пересекает шлагбаум. Бесо рассматривает рельсы. Ослик смирно стоит рядом. К ним на лошади подъезжает Мишо.

Мишо: Бесо! Ну что ты все время пешком топаешь. Что тебе осла жалко?
Бесо: А тебе коня не жаль? Ему лучше на бойне остаться, чем такую тяжесть на себе таскать.
 
Мишо: Так мы до утра не дойдем. Ты лучше иди по шпалам. Это короткий путь до города. Там за привокзальной площадью базар и там же постоялый двор. Жди меня там. Отсюда я и сам справлюсь.

Мишо со стадом удаляется по дороге, оставляя за собой клубы пыли.
Бесо, нагнувшись, гладит рукой рельсы. Вдруг рельсы начинают вибрировать. Бесо слышит гул приближающегося поезда. Он инстинктивно отбегает от путей, но замечает спокойно стоявшего на путях ослика. Бесо возвращается и отчаянно пытается оттащить его. Машинист дает свисток, Бесо тянет животное за веревку, но ослик упрямится. Поезд начинает тормозить. Он уже совсем близко.

Эка у иконы Святого Георгия зажигает свечку и молится.
Бесо в последний момент удается увести ослика с путей. Поезд, чуть замедляя ход, проходит мимо. Машинист машет кулаком и что-то кричит ему. Рядом с машинистом мы видим лицо Сергея Сливицкого. Это инженер-строитель железных дорог. Он следит за состоянием действующих железно-дорожных линий, и строит новые.
Эпизод с осликом явно развеселил их, им понравилась самоотверженность Бесо, и они оживленно обсуждают происшествие.
Бесо считает товарные вагоны, и видно, как его впечатляет их количество. Потом садится, надевает ботинки. Он гладит рельсы, ощущая их тепло, встает и идет вслед уходящему поезду.
Босой Саба открывает калитку и пропускает коров во двор. Коровы  призывно  мычат.  Им  отвечают  телята,  привязанные во дворе. Коровы направляются к колодцу. Саба наливает им в корыто воду. Эка с ведром направляется к коровам для дойки. Она вопросительно смотрит на Сабу. Тот делает вид, что не замечает ее взгляда, и, подняв из колодца ведро, выливает воду в корыто.
 
Эка: Саба, а где Бесо?
Саба: Не знаю, может, рыбу ловит.


Эка молча ставит ведро и поднимается на балкон.


Саба: А кто коров доить будет? Куда ты?
Эка (обернувшись с балкона): Сам дои коров. Я просто не могла подумать, что ты меня обманешь. А сейчас я не буду ни есть, ни пить, пока ты меня не отвезешь в город. Ты меня знаешь, я не передумаю.

Утро. По привокзальной площади идет Бесо и тянет за веревку ослика без поклажи. Бесо не спешит, он с интересом рассматривает дома, лавки ремесленников, одежду прохожих, велосипедистов. У вокзала, в очереди, стоят извозчики. Бесо останавливается у афиши с изображением воздушного шара, в корзине которого стоит астронавт ГУГО ТЕЙЛОР. Ослик, мирно щиплет траву на газоне. У афиши стоит красивая пухленькая девушка с палкой. Это дочь Сливицкого – ТАНЯ. Бесо не может оторваться от афиши. Таня с любопытством смотрит на ослика. Бесо замечает Таню и, по привычке здороваться со всеми, приветствует ее.

Таня: Простите, но мы, кажется, не знакомы.
Бесо: А у нас в деревне принято здороваться с каждым встречным. А что в этом плохого?
Таня: Нет, ничего, мне это даже нравится. Но в городе слишком много людей. Молодой человек, а вы всегда кормите своего жеребца цветами? Если это заметит полицейский, то Вас могут оштрафовать.
Бесо: Это ослик, а не сын лошади.
Таня: Можно его погладить? Какие красивые глаза у него!
Бесо: Можно, но только сбоку, спереди он может укусить, а сзади -лягнуть копытом.
 
Таня опасливо подходит к ослику. Бесо привязывает ослика тут же к дереву.

Бесо: У Вас тоже красивые глаза. Скажите, а скаковое поле далеко отсюда?
Таня: Недалеко. А Вы хотите на полеты посмотреть?
Бесо: Нет, я хочу полетать на шаре. А Вы не пойдете?
Таня: Я очень хочу, но мне трудно ходить. Мне отец обещал, что, если он вовремя вернется с работы, то отвезет меня на пролетке. А как Вас зовут, Вы из деревни?
Бесо (показывает рукой в сторону гор): Я вот с тех гор спустился. Наша деревня называется «Девять Родников». Зовут меня Бесо. А как ваше имя?
Таня: Таня! Вы идите прямо по этой улице и там увидите поле. До свидания, Бесо!

Таня подает руку Бесо. Тот смущенно пожимает руку.


Бесо: До свидания!


Бесо отвязывает ослика. Таня переходит на противоположную сторону, хромая и опираясь на палку. Бесо замечает это и догоняет Таню.

Бесо: Таня! У меня свой фаэтон. Хотите я вас подвезу?


Таня не успевает ответить, как Бесо, взяв ее на руки, ловко подсаживает на ослика. Таня взвизгивает от восторга.

Бесо (идет рядом с осликом): Таня, а что у вас с ногой? Моя мама может ее вылечить. К ней даже с других деревень приезжают. Она всем помогает.
Таня: Я с велосипеда упала и сломала ногу, но она неправильно срослась.
 
Бесо: Поедем к моей маме. Она вылечит.
Таня (смеясь): Как, прямо сейчас?
Бесо: Конечно! Попросим астронавта, пусть он на воздушном шаре в горы нас поднимет. Вот мама обрадуется!
Ham. На ипподроме астронавт готовит шар к полету. Рядом с ним стоят красивый седовласый пожилой человек и молодая девушка. Это – отец и невеста Гуго Тейлора. Таня и Бесо приближаются к ним.
Таня (спустившись с ослика с помощью Бесо): Здравствуйте, господин Гуго. Мы хотим пожелать Вам благополучного полета.

Бесо рассматривает шар.

Гуго: Очень приятно, мисс, что вы так хорошо говорите по- английски. У меня проблемы с языком, и буду очень рад, если вы поможете мне с переводом. Будем знакомы.
Таня (подает руку): С удовольствием, Таня Сливицкая.


Бесо, оторвись от шара, я тебя должна представить господину
Тейлору.


Гуго: Разрешите представить вас моему отцу, а это - моя невеста, Нэнси. Если вы не боитесь, то я готов Вас бесплатно поднять на шаре.

Бесо подходит к ним.


Таня: Что вы, я страшно боюсь, но вот мой друг только об этом и мечтает.
Гуго: А вы предложите ему от моего имени такую сделку. Он одалживает мне на первый полет своего ослика, которого я поднимаю в рекламных целях. Потом я поднимаю в воздух свою невесту. Это мой подарок ей к свадьбе, и в третий рейс я беру его бесплатно. Ваш друг сможет любоваться сверху своим селом.
 
Таня: Бесо! Господин Гуго согласен бесплатно поднять тебя на шаре.

Бесо радостно пожимает руку Тейлору, его отцу, его невесте, Тане.


Таня: Но ты должен одолжить ему ослика для рекламного полета.
Бесо: А с ним ничего не случится?
Тейлор: Если он потеряется или погибнет, мы оплатим его стоимость. Кстати, а вы не боитесь подняться в воздух?
Бесо: Я хочу прилететь в деревню на шаре.
Тейлор: Если нам повезет с ветром, то мы высадим его прямо на крыше его дома.

Бесо подходит к шару и смело влезает в корзину.
Таня, закончив беседу с невестой и отцом Тейлора по- английски, подходит к Бесо. Тот восхищенно смотрит на нее.

Бесо: Таня, откуда ты столько языков знаешь?
Таня: Русский – потому, что я русская, грузинский – потому, что я здесь выросла, а английскому меня мама научила, она учительница английского языка.
Бесо: У нас в деревне говорят по мегрельски. На этом языке только мегрелы говорят. А я кроме грузинского ничего не знаю, но обязательно научусь.
Таня: Бесо, вылезай, а то вдруг шар улетит.
Бесо: Как ты угадала мои мысли. Я сейчас именно об этом думал.
Ham. На привокзальной площади Мишо ищет брата. Он останавливается у афиши и, не сходя с коня, читает текст. На фаэтонах, пешком народ направляется в сторону ипподрома. Мишо пришпоривает коня в ту же сторону.
 
 


Рисунок Давида, посланный царю Ираклию


_ 223 _
 
На скаковом поле собирается публика. Играет духовой оркестр. Солдаты удерживают за канаты шар. Под ним, обвязанный веревками, стоит ослик. Около шара стоят астронавт, его отец, невеста, полицейские, журналисты, Таня и Бесо. К ним, ведя лошадь за поводья, подходит Мишо.
Мишо: Ты где пропадаешь? Я тебя по всему городу ищу! Где ослик?

Увидев Таню, Мишо забывает об ослике.


Бесо: Таня! Познакомься – это мой брат, Мишо, мы близнецы.
Таня: А почему вы так непохожи?


Подает руку Мишо. Мишо от волнения так сжимает Тане руку, что делает ей больно.

Мишо: Извините. Это мне Бесо сила досталась.
Бесо (вылезает из корзины): Да, а его мозги – мне. Мишо, лучше помоги солдатам, видишь - они еле-еле канаты удерживают.

Мишо передает поводья Бесо. Он любит демонстрировать свою силу. Он подходит к солдатам и берет у одного из них канат.

Бесо: Мишо, ты лучше садись в корзину к ослику, как раз вместе домой вернетесь.
Мишо: Я пока что мозги не потерял.
Бесо: Ничего страшного, если даже потеряешь, то все равно никто не заметит.
Мишо (красуясь перед Таней, одной рукой держит канат): Бесо! Если ослик потеряется, я что – подарки на себе буду тащить?
Бесо: Зачем на себе, на шаре возить будем.


В это время Тейлор дает команду солдатам отпустить канаты. Мишо пытается один удержать канат, но испугавшись подъема в воздух, выпускает его из рук. Шар резко взмывает в воздух.
 
Ослик начинает реветь, перекрывая оркестр. Публика весело аплодирует. Тейлор в восторге. Ветер крепчает и относит шар в сторону гор.

Мишо: Бесо! Пропадет наш ослик. Что я матери скажу.
Бесо: Ты не волнуйся, он раньше нас домой доберется.
Мишо (забирает поводья у Бесо): Садись со мной на коня, поедем за шаром.
Бесо (смеясь): Ты что, скоро моя очередь подниматься в небо. Оставь бедного осла в покое. Наконец-то, он дождался свободы.
Мишо: Таня! Он сумасшедший. Не пускайте его в небо, а то он обратно не вернется.

Мишо садится на коня и мчится вслед за шаром. Астронавт готовится к полету на втором более крупном воздушном шаре. Он усаживает в корзину свою невесту и влезает сам. Отец уговаривает его отложить полет, но Тейлор упорствует.

Тейлор-старший: Гуго! Ветер усиливается. На высоте он еще сильнее. Давай перенесем полет на завтра.
Гуго: Отец, я не хочу подводить Нэнси. Я обещал ей сделать сегодня свадебный подарок. Ты же знаешь, завтра у нас свадьба.
Гуго (обращаясь к Тане и Бесо): Молодежь! Я приглашаю вас на нашу свадьбу. Бесо, следующий полет я совершу вместе с вами. Ждите меня.
Бесо: Жду Вас с нетерпением.

Шар медленно поднимается над скаковым полем. Гуго и его невеста, стоя в корзине, машут рукой публике. Играет духовой оркестр. Бесо и Таня тоже машут рукой в ответ. Ветер начинает относить шар в сторону реки. Публика волнуется. Чтобы Тане лучше было видно, Бесо сажает ее себе на плечи. Шар все дальше относит ветром в сторону реки. К молодым подходит Сергей Сливицкий.
 
Сливицкий (обращаясь к Бесо): Молодой человек, вам не тяжело, может, вам помочь?
Бесо: Нет, спасибо, я не устал.
Таня (смущенно): Бесо, спусти меня, – это мой папа. Бесо опускает Таню на землю.
Сергей (насмешливо): И что, он тебя так на спине и носил через весь город?
Таня: Нет, папа, у Бесо ослик, и я на нем ездила.
Сергей: А где ослик? Прилег отдохнуть?
Бесо: Нет, ослик улетел!
Сергей: А, он еще и летать умеет?
Таня: Нет, папа, его Тейлор в целях рекламы поднял на шаре в воздух, но ветром отнесло в горы и брат Бесо погнался за ним на лошади. Бесо Тейлор обещал бесплатно поднять в небо. А я сегодня впервые ослика видела. Он такой красивый.
Сергей: Я тоже его видел. Не вы ли, молодой человек, вчера вечером чуть под поезд не попали вместе со своим осликом?

Ветром шар унесло в сторону реки. Многие из публики побежали вслед. Слышны крики: «а на реке половодье, волны»,
«шар относит к устью реки, там, где она впадает в море». Гуго пытается облегчить шар, выбрасывая балласт, но безуспешно. Нэнси смотрит на волны, которые все ближе и ближе, и падает в обморок. Гуго пытается привести ее в чувство.
Сергей, Таня и Бесо смотрят в сторону шара.


Сергей: Давайте, ребята, к извозчику. Поедем к реке. Если шар упадет в реку, то недалеко до беды.

Сергей, Таня и Бесо на пролетке подъезжают к берегу реки. Пока Сергей помогает Тане сойти с пролетки, Бесо уже мчится к реке. На берегу собралась толпа. Оживленно жестикулируя,
 
они обсуждают происходящее. Ветер несет шар к берегу, но он потерял высоту, и волны то и дело задевают корзину. Бесо уже в воде, плывет навстречу шару.

В корзине сидит Нэнси, она только что пришла в себя, рядом стоит  Гуго.  Волны  захлестывают  корзину.  Гуго  выбрасывает за борт все, что попадается под руку, чтобы облегчить вес, но корзина намокла и отяжелела. Гуго, отчаявшись, хочет прыгнуть за борт, но Нэнси бросается ему на шею и не отпускает его.

Нэнси: Гуго! Что ты делаешь, ты же не умеешь плавать!
Гуго: И ты не умеешь плавать, лучше я погибну, чем мы оба!


Он отталкивает Нэнси и прыгает за борт. Нэнси опять падает в обморок. Облегченный шар, резко взмывает вверх. Гуго пытается бороться с волнами, но силы покидают его. Он тонет. Недалеко от берега шар опускается на воду. Бесо подплывает к корзине и вытаскивает Нэнси, буксируя ее к берегу. С трудом преодолевая силу течения, он выносит ее на берег. Ему помогают Сергей и люди из толпы. Нэнси приходит в себя. К ним подбегает отец Тейлора.

Тейлор-старший: Нэнси! Где Гуго, что с ним?
Нэнси: Он прыгнул в реку. Спасите его скорее!


Бесо рвется обратно в воду, но Сергей на этот раз силой удерживает его.

Сергей: Парень, успокойся, за Гуго погнались рыбаки на лодке. Ты и так герой, что спас его невесту.
Бесо: Но почему он выпрыгнул, если не умел плавать?
Сергей: Он спасал свою невесту. Ему надо было облегчить шар, чтобы он опять набрал высоту и долетел до берега.
 
К берегу подходит лодка. Рыбаки выносят на берег тело Гуго. К ним подходит отец Тейлора. Вокруг тела стоит в скорбном молчании толпа. Среди них Сергей и Бесо. Отец Гуго в отчаянии. Таня плачет. Сергей подходит к ней.

Сергей  (обращаясь  к  Бесо):  Пойдем,  парень,  тебе  одежду надо сменить. Таня, возьми себя в руки. Едем домой. Мы уже ему ничем помочь не сможем.
Бесо: Они могли спастись, если бы отрезали корзину, а сами повисли бы на веревках. Это облегчило бы шар.
Сергей: Хорошо соображаешь, парень, именно так поступил в свое время Бланшар. А из тебя хороший инженер получится.

Они садятся в пролетку. Сергей утешает Таню. Пролетка трогается.

Вид на устье реки. Сверху мы видим, как мутный поток пресной воды постепенно теряет свой цвет, сливаясь с цветом моря.
Пролетка проезжает мимо афиши, у которой познакомились Бесо и Таня. Бесо вдруг спрыгивает, подбегает к тумбе, срывает афишу и вместе с ней запрыгивает обратно. Бесо передает афишу Тане. Таня сворачивает ее в рулон.

Голос Бесо (за кадром): Так я попал в семью Сливицких. Приняли меня, как родного. Я все время чувствовал себя, как во сне, хотя в первое время от обилия впечатлений вообще не мог заснуть. Гибель Гуго потрясла меня еще и потому, что вместе с ним была разбита мечта о полетах через горы. С помощью тети Лиды я изучил русский язык. В их библиотеке познакомился с Жюлем Верном, дядя Сергей обучал меня строительству железных дорог, но все это случилось потом, а пока меня беспокоила мысль о матери, так как я не знал, как она сможет примириться с моим отсутствием.
 
Пролетка подъезжает к дому Сливицких. Из дома выходит мать Тани Лида. Она обнимает дочь. Таня рассказывает ей про гибель Тейлора. Таня представляет ей Бесо и они входят в дом. Бесо входит в кабинет Сергея и с удивлением рассматривает нивелир, теодолит,  карты,  чертежи  мостов.  В  зале  он  впервые  видит рояль, ноты. Он рассматривает библиотеку. Таня показывает ему книгу Жюль Верна «Воздушный корабль». Бесо рассматривает иллюстрации. Потом мы видим его блаженствующее лицо в ванне. Сергей вносит ему свою форму железнодорожника. Бесо рассматривает себя в зеркале. Таня поражена метаморфозой, происшедшей с ним. Они кнопками прикрепляют афишу Тейлора на стене.

Ночь. На балконе сидят Таня и Бесо. Таня рассказывает Бесо что-то о созвездиях. Вдруг на небе промелькнула звезда.
Таня: Бесо, если успеешь задумать желание, пока звезда падает, то оно обязательно исполнится.
Бесо: А мое желание и так обязательно исполнится.
Таня: А о чем ты мечтаешь?
Бесо: Прочесть все книги Верна, а потом полететь и увидеть, где же конец света, в конце-концов.
Таня: А я хочу, чтобы у меня было много детей. Я хочу работать учительницей в школе и, чтобы дети меня очень любили.
Бесо: Вот и поезжай к нам в деревню. Мама тебя вылечит. Ты будешь работать в нашей школе, а я прилечу к вам на крылатом коне. И ты будешь любить меня сильнее, чем всех детей вместе взятых.
Таня: Бесо! Мир нигде не кончается, он везде только начинается. Я еще такого умного сумасшедшего, как ты, еще не видела.

Вдруг она целует Бесо и выходит. Бесо смотрит на небо, но звезды больше не падают. Наверное, потому, что уже светает.
 
3 СЕРИЯ


Утро. Бесо спит на диване в кабинете Сергея. Тихо входит Сергей и берет со стола инструменты. Бесо встает и быстро одевается.

Сергей: Послушай, Бесо, у нас на железной дороге на 5-м километре пути размыло. Если хочешь пойти со мной, давай, быстрее завтракай. Надо срочно восстановить пути, а то придется пассажирский поезд задерживать.
Бесо: Я уже готов. Только брата предупрежу. Сергей: А твои родители не будут возражать? Бесо: Наоборот, они только обрадуются.

Утро. Привокзальная площадь. У здания вокзала стоят Сергей, Бесо и Мишо. Бесо представляет брата Сергею. Рядом с Мишо ослик.

Мишо: Где ты был всю ночь? Я ослика нашел, а тебя потерял. Его чуть не украли.
Сергей: Твой брат ночевал у нас. Куда бы я его отпустил в мокрой одежде. Кстати, мы сейчас спешим дорогу ремонтировать, а рабочих рук не хватает. Нам как раз такие ребята нужны, как ты, и оплата хорошая.
Мишо: Спасибо, но эта работа меня не устраивает. Здесь, на базаре я гораздо больше зарабатываю. Да и чемоданы подносить пассажирам тоже выгодно.
Сергей (недовольно): А ты, парень, видно, хочешь столько денег набрать, чтобы собственный паровоз купить.
Мишо: Я в деревне магазин пока открою, а там видно будет.
Бесо: Я остаюсь, Мишо. И ты меня знаешь, я не передумаю. Матери скажи, что буду работать на строительстве железной дороги.
Мишо: Ты, что с ума сошел! Как я без тебя магазин открою.
 
Отец товары даром раздаст, а матери все некогда, то больные, то хозяйство. И потом, без тебя она меня домой не пустит.
Сергей: Бесо, может, ты сначала договоришься с родителями? Бесо: Мне отец обещал уговорить мать, а его слово - закон. Так что, Мишо, тебе срочно надо жениться, чтобы было с кем на
пару торговать.


Привокзальная площадь наполняется пассажирами, прибывшими с поездом. Мишо, увидев их, бежит в сторону вокзала, потянув за собой ослика. Сергей и Бесо уходят в противоположном направлении.

Ham. По горной тропинке на лошадях спускаются Саба и Эка. Навстречу им на лошади поднимается Мишо, ведя на поводу ослика. Увидев родителей, Мишо молча разворачивается и спускается обратно. Саба и Эка следуют за ним.
Ham. Сергей, Бесо и рабочие с инструментами подходят к месту повреждения. Горный поток размыл пути и Сергей ставит рабочих, чтобы скорее восстановить насыпь. Бесо пошел вдоль ручья вверх по течению и быстро спустился, ожидая указаний Сливицкого.
Сергей: Уже четвертый раз в этом месте прорывает. Бесо: И опять прорвет, если воде не перекрыть дорогу. Сергей: А ты откуда знаешь?
Бесо: Я, дядя Сергей, вырос на горной реке и хорошо знаю ее характер. Видите эти две горы. Они и питают этот поток. А во время сильных ливней в ущелье будет уже река, а не ручей.
Сергей: Да, но в таких случаях строят мосты, а сейчас у нас мало времени.
Бесо: Дядя Сергей! А если мы под насыпью маленький тоннель сделаем, вода сама найдет дорогу.
Сергей: Пожалуй – это единственный выход, но у нас нет труб.
Бесо: А мы ее из камней сделаем. Меня отец научил.
 
Сергей: Ну-ка, давай посмотрим.
Ham. У дома Сливицких привязаны три лошади и ослик. К дому подходят Сергей и Бесо, оба в железнодорожных формах. Увидев лошадей, Бесо бледнеет и останавливается.
Сергей: Бесо! что ты встал, как вкопанный. Иди, не бойся.
Бесо: Это мать за мной приехала.
Сергей: А ты тетю Лиду плохо знаешь. Она за самоваром кого хочешь уговорит.

Сергей и Бесо входят в дом. На балконе Саба, Эка, Мишо, Лида и Таня пьют чай. На столе стоит большой самовар. Бесо опасливо подходит к родителям. Эка, увидев Бесо в форме железнодорожника, в смятении. Немая сцена.

Мишо (радостно): Бесо! Все хорошо. Тетя Лида нашу маму уговорила. Ты остаешься, а Таню мы забираем в деревню на лечение.

Бесо растерянно смотрит на Таню. Таня радостно кивает головой в знак согласия.

Таня: Бесо! Ты был прав, твоя мама берется выправить мою ногу, но для этого понадобиться целый год. А ты пока можешь жить в моей комнате и работать у отца.

Бесо подходит к матери, целует ее, потом целует тетю Лиду, потом отца и оборачивается к Мишо.

Бесо: Ну, Паровозик, смотри, ты мне за Таню отвечаешь.
Мишо: Да ты, что?! Я ее на руках носить буду.
Бесо: Вот этого, как раз, я и боюсь.


Ham. Восход солнца. У ворот Сливицких стоят Сергей, Лида, Саба, Эка, Таня, Бесо и Мишо. Бесо прощается с родителями,
 
целует их. Сергей и Лида прощаются с дочерью. Эка садится на коня и рукой благословляет сына.

Мишо: Бесо, а ты Таню не поцелуешь?


Бесо подходит и хочет поцеловать Таню, но Мишо быстро берет ее на руки и подсаживает ее на ослика. Эка, Мишо и Саба садятся на лошадей и уезжают в сторону гор. Сергей и Бесо уходят в противоположную сторону.
Рука Бесо вращает глобус, ускоряя его ход.


Голос Бесо (за кадром): Я настолько увлекся работой и чтением, что не замечал времени. За Таню я был спокоен. Она была в надежных руках. Странно было только то, что Мишо почти перестал приезжать в город. Впрочем, и у меня не оставалось времени для поездки в деревню. Я готовился к поступлению в Институт инженеров железнодорожного транспорта в Петербурге.

Бесо останавливает вращение глобуса.


Слышится нарастающий перестук колес. Камера показывает мостик через речку. Рабочие, закончив работу, отходят в сторону. Издалека виден поезд. Сливицкий спускается под мост в ожидании поезда.

Один из рабочих говорит Бесо: Бесо! А ты знаешь почему инженер спустился под мост?
Бесо: Нет.
Рабочий: Это так принято у строителей. Этим они доказывают, что готовы головой отвечать за дело своих рук.

Бесо тоже сходит под мост и становится рядом с Сергеем. Поезд медленно проходит по мосту. Крестьяне, обрабатывающие поле неподалеку, и женщины, собирающие чай, крестятся. Сергей
 
кладет руку на плечо Бесо. Перестук колес постепенно затихает.
Рука Сергея вращает Глобус. Глобус делает два витка в обратную сторону. Благодаря Глобусу мы можем заказывать любое время.

На балконе дома на лавке лежит Таня. Рядом Эка готовит целебные мази. На другой стороне балкона Саба вытачивает люльку. Мишо сидит рядом и читает букварь. Таня иногда поправляет его.

Эка: Мишо, пойди налови рыбу к обеду. Саба, принеси немного настойки.

Саба входит в комнату. Мишо берет книгу и пересаживается на другую лавку. Эка откидывает простыню и рассматривает ногу Тани. Таня смущается. Эка, обернувшись, замечает, что Мишо смотрит совсем не в Букварь.

Эка: Мишо! Ну-ка, быстро, чтоб я тебя не видела!


Мишо, с трудом оторвав глаза от Таниных ножек, встает и спускается с балкона и идет на речку. На балкон выходит Саба с графином настойки и стаканом в руке.

Эка: Налей Тане стаканчик, пусть выпьет.
Таня: Ой, что Вы, тетя Эка, я никогда даже не пробовала.
Эка: Хочешь ходить, как все, пей. Должна же когда-нибудь попробовать. Вот Саба каждый день пробует, и ничего, видишь, какой здоровый.

Эка наливает из графина полстакана и сама опрокидывает Тане в рот содержимое, придерживая голову второй рукой. Таня таращит глаза, задыхается. Эка берет тут же со стола орешки и дает ей пожевать. Потом грозно смотрит на Сабу.
 
Эка: Ну что стоишь, давай, как я учила. (Показывая на ногу
Тани). Вот здесь.
Саба: Ты же знаешь, что я не могу.


У Тани уже осоловелое выражение лица. Ей весело. Саба наливает себе полный стакан, выпивает и потом с размаха огромной своей ручищей, как топором бьет Таню по ноге в то место, которое ему указала Эка. Таня запоздало вскрикивает, но дело уже сделано. Эка делает ей компресс, накладывает шины и бинтует вторично сломанную ногу.

Таня: Ой, как больно, тетя Эка, что вы делаете? Вы же мне ногу сломали, дядя Саба!
Саба: Зато теперь правильно заживет. Хромать не будешь.
Эка: Все, дочка, главное уже позади. Теперь с каждым днем тебе будет все легче и легче. Так что, до свадьбы заживет. Только лежи, не двигайся. Хочешь еще немного настойки, выпей и усни.

Эка наливает Тане немного настойки, дает ей, потом выпивает сама и гладит лоб Тане, успокаивая ее. Таня засыпает.

Саба: Вот, ты мечтала о девочке, будет тебе как дочь. Ласковая, послушная домоседка.
Эка: Мне каждую ночь Бесо снится. Кто его мне заменит. И потом, если бы девочка в тебя характером пошла, пришлось бы сторожить ее день и ночь.

С гор в долину спускается стадо коров, погоняемое Мишо. По пути у ручья Мишо сходит с лошади. Рядом стоит ослик, у которого по бокам приторочены люльки, наполненные провизией. Мишо поправляет одну из них и достает письма. Он садится на камень у горного ручья и начинает читать.

Голос Тани (за кадром): Дорогие мои мама и папа!
 
Мишо откладывает письмо и начинает читать второе.


Голос Тани (за кадром): Дорогой Бесо! После той ночи, когда я вижу звезды, я загадываю, желание, но тебя все нет и нет. Как идет твоя учеба? Нравится ли тебе в моей комнате? А мне здесь все очень нравится... Я учу Мишо русскому языку. Он каждый день предлагает мне руку и сердце. Тетя Эка все шутит, что нога до свадьбы заживет. Я отшучиваюсь и все жду твоего приезда. Твоя мама каждую ночь молится за тебя. Пришли с Мишо бумагу, конверты, чернила и карандаши. Я занимаюсь с детьми, и мне здесь их не достать. Целую крепко, твоя Таня.

Мишо глубоко вздыхает, рвет письмо и выбрасывает его в ручей, а первое кладет к себе в карман. Мишо смотрит за тем, как поток уносит клочки. Потом садится на лошадь и продолжает путь.
На балконе дома Сливицких сидят Лида и Сергей. Лида наливает чай из самовара.

Лида: Сергей! Давай хоть раз в жизни поговорим серьезно. Ты каждый раз отшучиваешься. А я хочу знать, мы когда-нибудь вернемся в Петербург или нет. Ты после института обещал мне, что всего лишь на год поедешь, а прошло 15 лет.
Сергей: 15 лет? Что ты говоришь, а я и не заметил, как быстро летит время. Ты же знаешь тоннель через горный хребет – это мечта моей жизни. Вот построю его, а потом уедем.
Лида: А ты забыл, какая интересная жизнь была у нас в Петербурге – балы, театр, литературные вечера, друзья и, в конце концов, там мои родители. Ты целый день на работе, Таня в деревне, а я одна со своей тоской. Уеду я в Петербург, и оставайся здесь со своим тоннелем.
Сергей: Ну хорошо, бросишь меня, а что ты ученикам скажешь, они тебя так любят. Потерпи немного. Таня вернется, станет веселей.
 
Лида: Я боюсь, что выскочит она замуж за кого-нибудь из местных, хотя бы за одного из близнецов и прощай Петербург. Ты видел какими глазами смотрел на нее Мишо.
Сергей: По-моему, ей больше Бесо нравится. А вот и он, легок на помине. Ты же хотела мальчика, вот тебе готовый сын. Видишь, как он к нам привязался.
Лида: Вот и уеду с ним в Петербург, родных повидаю и ему помогу с экзаменами.

Во двор въезжает Бесо на велосипеде. Снимает с рамы сумку с провизией и поднимается на балкон.

Бесо: Вот мать с Мишо нам гостинцев прислала. Таня вам письмо передала. Может, там и для меня что-нибудь.

Глобус вращается и останавливается. Глобус стоит на письменном столе Сергея. Перед ним стоит Бесо. Оба в форме железнодорожников. Сергей беседует с Бесо и в зависимости от его ответов вращает Глобус, то в одну, то в другую сторону.

Сергей: Бесо. Вот тебе рекомендательное письмо в Петербург. Лида собралась ехать вместе с тобой? Будешь жить у ее родителей. Так что, с богом. Передай мой нижайший поклон господину Гарсеванову. Он ректор института путей сообщения, основатель   и   председатель   научного   общества   России.   Он ваш соотечественник и его предкам еще Петр Первый даровал дворянство. Сдашь экзамен и сразу домой. Ты знаешь, как ты мне нужен здесь на строительстве тоннеля.

Сергей протягивает письмо, но Бесо не торопится взять его, потом берет и кладет на край стола.

Бесо: Большое спасибо, дядя Сергей, но у меня серьезная проблема, и я не знаю, как ее решить.
 
Сергей: Не понимаю. Ты что, не хочешь ехать? Тогда оставайся. Ты сам мечтал получить диплом и приступить к самостоятельной работе.
Бесо: Нет, что вы, я очень хочу ехать, но я должен честно признаться вам в том, что иногда мне так хочется видеть Таню, что я готов пешком идти в горы.
Сергей: Ну, а в чем проблема. Учебу у меня ты уже закончил, так что можешь идти повидать своих, и Таня будет рада.
Бесо: Но если я туда поднимусь, то мать может меня не отпустить обратно.
Сергей: Тогда езжай в Петербург. Лида ждет тебя.
Бесо: Да, но если я уеду, то...
Сергей (уже заводясь): Ну, что если...
Бесо: Дядя Сергей, я должен вам честно признаться, что я хочу просить у вас руки вашей дочери.
Сергей: Очень интересно! Лида! Где ты? Кстати, а Таня об этом знает?

В комнату входит Лида.


Бесо: Мне кажется, да, один раз она меня даже в щеку поцеловала.
Сергей: Ну, раз так, то ты просто обязан жениться. Слышишь, Лида, я был прав, поездка откладывается. Справим свадьбу. А за дипломом поедешь через год.
Бесо: Да, но я хотел повидать профессора Жуковского. Он авторитет в аэродинамике и может мне помочь с чертежами планера.
Сергей: Тогда езжай в Петербург.
Бесо: Но я боюсь потерять Таню.
Сергей: Знаешь, что, ты сначала реши сам - едешь или нет, а потом приходи ко мне.
Лида: Я что-то не могу понять, о какой Тане речь.
Сергей (Лиде): О нашей дочери. Бесо просит у нас ее руки, но
 
в то же время хочет ехать в Петербург, вот и стоит, как Буриданов осел на мосту, и не знает, что лучше - сено или солома.
Лида: Бесо, дорогой, Тане после операции надо окрепнуть. Зачем спешить. Вернемся из Петербурга и дадим тебе наше благословение.

Бесо берет конверт со стола и выходит.


4 СЕРИЯ


Сергей с силой вращает Глобус. Глобус чуть не упал со стола, но уже другая рука подхватила его и поставила на место.
Руку Сергея на Глобусе сменяет рука Гарсеванова. Он стоит около письменного стола, опираясь на глобус.

Виссарион в форме железнодорожника стоит перед Гарсевановым. У него в руках конверт и бутыль в плетенке. Виссарион передает конверт Гарсеванову и ставит бутыль рядом с письменным столом.

Гарсеванов (садится за стол): С чем пожаловали, молодой человек?
Виссарион: Я из Грузии, от бывшего вашего студента Сергея
Сливицкого.
Гарсеванов (вскрывая конверт): Как же, помню отлично. Садитесь, пожалуйста. Сергей был моим любимым учеником. (Читает письмо).

Голос Сергея (за кадром): Дорогой Михаил Николаевич! Податель сего письма – мой ученик, Виссарион Кебурия, который проявил завидное трудолюбие и феноменальные способности. За короткий срок научился у меня всему, что я знал. Представляю его на Ваш суд, дабы он смог сдать экстерном экзамены на предмет получения диплома техника-строителя железных дорог. А работы
 
здесь очень много. Жизни не хватит. Нужны местные кадры. С
уважением, Ваш покорный слуга Сливицкий.
P.S. Мечта моей жизни начинается сбываться. Строим тоннель через Сурамский хребет. Очень сложный рельеф, но работы ведутся днем и ночью.
Гарсеванов (Виссариону): А какой отрезок дороги строит сейчас Сергей? (Подходит к карте).

Виссарион: Ведем ветку к Боржоми, где у Великого князя для лечения на водах в Ликани дворец строится. Там они с композитором Чайковским отдыхают. Идем вдоль реки Куры. Но главное – тоннель. Сроки поджимают.
Гарсеванов: Давно я в Грузии не был. Снится она мне часто. А как люди встречают железного коня?
Виссарион: Сначала пугаются, крестятся, а потом начинают товары возить. Михаил Николаевич, Вам дядя Сергей вино со своего виноградника прислал.

В кабинет входит молодой человек в черкеске.


Гарсеванов (Виссариону): Представляю вам моего зятя князя Дадиани.  Вот  кого  не  мучает ностальгия.  О  Париже  мечтает. Петербург ему уже тесен, а о Тифлисе и говорить нечего. Приходите к нам вечером на ужин, тогда и вино попробуем.
Бесо:  Профессор,  железная  дорога  -  это  моя  работа,  но я мечтаю о полетах в небо. Вы не могли бы представить меня профессору Жуковскому. В свободное время я бы прослушал его лекции по аэродинамике.
Гарсеванов: Профессор Жуковский только что вернулся из Германии, где гостил у знаменитого планериста Отто Лилиенталя и присутствовал при его полетах. Даже привез чертежи его планера. Я как председатель Русского научного общества пригласил его с докладом, так что на днях свидимся. А пока вы зайдите в канцелярию, чтобы оформиться.
 
Виссарион: А когда экзамены?
Гарсеванов (вызывая секретаря колокольчиком): Считайте, что вы уже допущены к ним. (И, обращаясь к секретарю): У молодого человека уже есть опыт строительства дорог, так что прошу оформить его документы, а вот за диплом мы с него строго спросим.

Гарсеванов лихо закручивает глобус. Большая рука останавливает резкое вращение Глобуса и начинает вращать его в обратную сторону.

Предгорье Кавказского хребта. Родная деревня братьев. Солнечный день. Река. Мишо выходит из воды с большой рыбой на остроге. Рыба бьется, пытаясь освободиться, но Мишо глушит ее камнем. Пухленькая Таня под лучами ласкового солнца пребывает в неге, больная нога у нее покрыта песком. Мишо подходит к ней и ложится рядом.

Мишо: Ты почему расстроена. Ты же знала, что Бесо должен был уехать в Петербург.
Таня: Да, но я думала, что он приедет хотя бы попрощаться.
Мишо: Он же фанатик, мы теперь не скоро его увидим. Кстати, наш директор школы хочет пригласить тебя. Я ему рассказал, как ты меня русскому языку обучаешь и соседские дети к тебе бегают.
Таня: Ой, как хорошо, а как я буду до школы добираться?
Мишо: Во-первых, твоя нога почти зажила. Во-вторых, я тебя отвозить на лошади буду. В-третьих, скажи по правде, ты бы осталась здесь жить?
Таня: Ой, мне здесь все так нравится – и люди, и природа, я так люблю детей, животных.
Мишо: А меня когда полюбишь?
Таня: Я и тебя люблю, как брата Бесо.
Мишо: Нет – это он мой брат. Почему ты все время о нем вспоминаешь. Если бы он хотел, он бы приехал. Выходи лучше за меня замуж.
 
Сказав это, он неожиданно кладет руку Тане на грудь и всем телом наваливается на нее. Девушка пытается сопротивляться, но силы изменяют ей. Мишо шепчет ей на ухо.

Мишо: У нас будет много детей. Я всегда буду любить тебя. У
нас будет свой дом. Будь моей женой.


Таня (слабея): Но я не люблю тебя. Отпусти ради бога! Нас увидят.
Мишо: Ты меня еще полюбишь. Мы будем счастливы.


Мишо берет на руки Таню и уносит в высокий кустарник. Камера  от  медленного  течения  реки  у  берегов  переходит
к быстрому на ее середину. На берегу, на камнях валяется оглушенная рыба, которая иногда подает признаки жизни, виляя хвостом.

Петербург. Здание института путей сообщения. Зал заседаний научного общества. В президиуме профессора: Менделеев, Гарсеванов, Председатель воздухоплавательного общества генерал Кованько. На трибуне профессор Жуковский заканчивает доклад.

Жуковский: «Человек по отношению к своему весу в сравнении с птицей в 72 раза слабее, но он полетит, опираясь на силы своего разума».

Аудитория стоя аплодирует. В первых рядах стоят Бесо и Ваничка Дадиани. В кулуарах съезда Гарсеванов представляет Бесо профессору Жуковскому.

Жуковский (подает руку): Молодой человек, очень приятно, что вы так интересуетесь полетами. Переезжайте ко мне в Москву. Изучите аэродинамику, а потом и ваша мечта станет реальностью.
Бесо: Я, многоуважаемый профессор, хочу построить такой же
 
планер, как и у Лилиенталя. Разрешите мне переснять чертежи, я продолжу опыты у себя на родине.
Жуковский: Хорошо, но учтите, полеты на планере – дело очень рискованное. Я сказал Лилиенталю и то же самое могу повторить вам. Практика не должна опережать теорию. Только фанатики могут так рисковать жизнью.
Бесо: Жизнь одного человека слишком коротка, чтобы терять время на страхи, дорогой профессор. И потом, как говорится, не разбив яйцо, яичницу не сделаешь.

Ночь. Инженер Сливицкий сидит в своем кабинете за письменным столом и проверяет свои расчеты. Встает, закуривает. Машинально вертит глобус то в одну, то в другую сторону. Подходит к доске, где мелом вычерчен тоннель. Сергей еще раз сверяет расчеты с чертежом, потом мелом разводит две ветки тоннеля в разные стороны, на нижней ветке пишет свое имя, на верхней – имена жены, Тани, Бесо и тут же, перечеркнув, стирает тряпкой чертеж. Садится за стол. Смотрит на фото жены и дочери. Поворачивает фото лицом к стене. Светает. Петербург. Крутится глобус.
 


























Михаил Гарсеванишвили (1830-1907) Председатель Российского научного общества, директор петербургского Института путей сообщения

В кабинете директора Института путей сообщения Гарсеванов торжественно вручает диплом Виссариону.

Гарсеванов: Поздравляю, мой друг. Ты утвержден в звании техника-строителя железных дорог. Вот твой диплом. Можешь обрадовать своего наставника Сергея Сливицкого.
Бесо:  Большое  спасибо,  дорогой  Михаил  Николаевич!  Я
никогда не забуду вашу помощь и участие.
Гарсеванов:  Теперь  перед  тобой  открылось  широкое  поле для научной деятельности. Можешь остаться на кафедре для продолжения работы. Заработаем диплом инженера-строителя.
Бесо: Еще раз большое спасибо, дорогой учитель, но я должен
 
вернуться. Во-первых, Сливицкий заканчивает строительство тоннеля. И мне бы хотелось в этот момент быть рядом с ним. Во- вторых, меня ждут родители. В-третьих, мне не терпится начать строительство планера.
Гарсеванов: А, в-четвертых, тебя, наверное, ждет любимая девушка?
Бесо: Надеюсь, что она меня ждет. Свадьбу справим, как только приеду. Пришлю вам приглашение.
Гарсеванов: Ну, тогда я поздравляю тебя. Передай мои наилучшие пожелания Сливицкому и поклонись родной земле. Я еду к художнику Репину. Он уговорил меня позировать ему для
«Запорожцев». Нам по пути, я подвезу тебя.


При выходе из здания института, вахтер передает конверт выходящему Виссариону.

Вахтер: Господин Кебуров! Вам письмо. Извольте. Виссарион: Спасибо!
Виссарион (Гарсеванову): Я, пожалуй, немного пройдусь. Всего вам доброго.

Они расходятся. Виссарион выходит из здания и, поколебавшись немного, переходит через улицу и, подойдя к набережной, садится у реки. Бесо достает из конверта письмо и читает.

Голос Тани (за кадром): Дорогой Бесо! Надеюсь, я не потеряю хотя бы твоей дружбы. Сейчас это невозможно объяснить, но я предпочитаю, чтобы ты узнал об этом от меня. Я вышла замуж за твоего брата. Этого паровозика невозможно удержать, если он что-то вбил себе в голову. Твои родители довольны, но мой отец со мной не разговаривает и Мишо пока не признает. Он не может простить мне, что я не спросила его благословения, но я просто не успела. Если можешь, успокой маму и попроси ее поскорее приехать, а то отец совсем один. А ему сейчас очень тяжело. Он
 
все время пропадает на строительстве тоннеля, а я в деревне –
ученики и новые домашние заботы. Всего доброго. Таня.


Бесо рвет письмо Тани и бросает обрывки бумаги в реку. Течение уносит их.



5 СЕРИЯ


В служебном кабинете за письменным столом сидит Сергей Сливицкий. Он заметно похудел и осунулся. Сказались бессонные ночи. Перед ним стоит прораб.

Сергей: Я в сотый раз проверил расчеты, ошибки не должно быть. Неужели ничего даже не слышно.
Прораб: Работы ведутся в форсированном темпе, но я боюсь, что наши пути разошлись. Третий день, ждем встречи, но с той стороны никаких признаков жизни.
Сергей: Да, наша жизнь тоже теряет смысл.
Прораб: Ради бога, не переживайте так трагически. Лучше я вам расскажу байку про двух братьев-французов, которые подрядились рыть тоннель под Ла-Маншем. Работу они должны были начать с обоих концов. «А если вы разойдетесь?» – спросили их. «Тогда у вас будет два тоннеля», – был ответ.
Сергей (даже не улыбнувшись): Нет, тогда уж лучше пулю в  лоб.  К  сожалению,  мне  уже  никто  не  может  помочь,  если это ошибка, то это рука судьбы. Снимите рабочих с объекта и законсервируйте стройку.

Прораб выходит, закрыв за собой дверь. Сергей берет лист бумаги и что-то пишет.
В приемную Сливицкого входят Лида и Бесо. Прораб сталкивается с ними в дверях. Они приветствуют друг друга.
 
Лида: Ну как он? Ничего нового? Мы прямо с вокзала. Он нас даже не встретил. Неужели разошлись?
Прораб: Как хорошо, что Вы приехали. Он в отчаянии. Пока ничего утешительного. Боюсь, что мы разминулись. (Прораб уходит).

Лида: Я слишком волнуюсь. Бесо, ты войди первым и покажи ему свой диплом. Это будет приятным сюрпризом, а потом войду я. Я не должна была оставлять его одного. Боюсь, что он на меня в обиде.

В это время за дверью слышен выстрел. Бесо врывается в кабинет. Сергей лежит около стола, рядом валяется револьвер. Бесо подходит, щупает пульс, потом видит кровь на виске и все понимает. Подходит к столу и видит записку.

Голос  Сергея  (за  кадром):  Дорогие  мои!  В  моей  смерти виню только самого себя. Я не могу себе простить этой ошибки. Простите меня и не поминайте лихом. Любящий вас, Сергей Сливицкий.

Бесо берет револьвер и кладет его в карман. Бесо выходит в приемную. Там в оцепенении стоит Лида. Она со страхом смотрит на Бесо и, поняв все, бросается в комнату. Слышны ее крики. В это время в приемную вбегают рабочие с криками: «Проходчики встретились! Победа!»
Бесо жестом останавливает их. Они слышат плач Лиды из кабинета и вопросительно смотрят на Бесо.

Один из рабочих: Что случилось, господин Кебурия?
Бесо: Идите и скажите всем, что господин Сливицкий умер от разрыва сердца, когда узнал о том, что проходчики встретились и его расчеты были правильными. Иногда большую радость труднее перенести, чем горе.
 
Рабочие молча выходят из приемной. Бесо входит в кабинет и закрывает дверь, на которой висит табличка «Начальник строительства тоннеля инженер Сливицкий».

Из тоннеля вырывается поезд с пассажирами. Проводник показывает рукой и все смотрят в сторону памятника С. Сливицкому около выхода тоннеля. Машинист дает протяжный свисток.
Вид на устье реки. В половодье река несет деревья, мутная вода смешивается с голубизной моря и постепенно теряет свой цвет.
Балкон дома Сливицких. Бесо колдует над чертежами планера, разложенными тут же на столе. Во двор входит Таня в черном одеянии, ведя за собой ослика, груженного провизией. Она заметно похудела и из пухленькой, жизнерадостной девушки превратилась в женщину с большими скорбными глазами. Таня складывает провизию на балконе. Бесо подходит, обнимает ее и усаживает на скамью.

Бесо: Ты почему идешь пешком?
Таня: Лошади и велосипеда я по-прежнему боюсь, а нога в таком состоянии, что и обратно доберусь хоть сейчас. Ты не рад моему приезду?
Бесо: Как тебе могло такое прийти в голову, если я не приезжаю в деревню, это не значит, что я забыл вас. А мать мне каждый день снится.
Таня: А мне все кажется, что все возненавидели меня после гибели отца. Я сама себя возненавидела.
Бесо (подсев к Тане и обняв ее за плечи): Что с тобой Таня?


Таня (сквозь слезы): Я все себя виню в смерти отца. Мне все кажется, что если бы я была рядом с ним, этой трагедии можно было избежать. Мать, разочаровавшись в надежде увезти меня в Россию, уехала сама и боюсь, что навсегда. Мишо с тех пор, как
 
открыл в городе духан, вообще не приезжает в деревню и стариков забыл, и меня бог наказал, после смерти отца у меня был выкидыш, а теперь уже, наверное, я никогда не смогу иметь детей.
Бесо: А ты переезжай к мужу в город, он ведь целый дом купил.
Таня: Была я у него. Там целый день он пьянствует с городской знатью. Проститутки вокруг. Пыталась я его убедить, что все эти люди к нему только из-за денег тянутся. Так он по пьянке чуть не избил меня. Поговори с ним ты, ведь жалко стариков.
Бесо (встает): Хорошо. Пойду, поговорю с ним. Ты не забудь, отца моего попроси на несколько дней приехать. Пусть поможет мне с планером управиться. Поцелуй всех от моего имени. Я сегодня дежурю, так что ночью меня не будет.

Бесо целует в щеку Таню и поспешно уходит.


Ресторан на берегу реки. Веранда ресторана на сваях стоит над рекой. Виссариона останавливает дюжий швейцар.

Швейцар: Все места заняты. Наш духан на сегодня закрыт.
Виссарион: У меня дело к вашему хозяину. Швейцар: У хозяина высокие гости. Как доложить? Виссарион: Передайте, что брат пришел.
Швейцар: Какой еще брат, у него весь город в братьях ходит. Видите - это экипаж полицмейстера, а это фаэтон городского головы. Приходите в другой раз.
Виссарион: А что это у вас с пальцем?


Швейцар смотрит на свой палец. Виссарион одной рукой хватает его руку, а другой, ловким приемом выворачивает ему палец. Швейцар кричит от боли, но подчиняется.

Виссарион: Ну-ка, быстро веди меня к брату.
 
Швейцар проводит его в отдельный кабинет, где за большим столом пирует знать с полуодетыми женщинами легкого поведения. Мишо ведет застолье. Увидев брата, он поднимается со стола и подходит к нему.

Швейцар: Хозяин, он мне палец сломал, а еще вашим братом называется.
Мишо: Иди на свое место. Я тебе новый палец куплю. Виссарион, пойдем к столу, видишь, какое общество вся городская знать сегодня у меня гуляет. Отмечаем мое назначение директором городского базара. Хорошо, что ты пришел, у меня к тебе деловое предложение. Командуй рестораном, может автомобиль купишь, а то все пешком ходишь.
Бесо:  Нет,  спасибо,  у  меня  другие  планы.  Раньше  ты  не пьянел так быстро, почему ты так часто стал пить? Скоро совсем сопьешься. Зачем тебе деньги, если они командуют тобой? Таня с родителями одна в деревне. Если она уедет, они совсем одни останутся.
Мишо: Я им деньги посылаю. А зачем она мне здесь? У меня каждый вечер новая баба, праздники устраиваем. Переходи ко мне, на ноги поставлю.
Бесо (выходя с Мишо на веранду, где в темноте поблескивает река): А семья для тебя уже ничего не значит? Это они тебе заменили семью? У Тани тройное горе. Она потеряла отца, ребенка, тебя. Мать уехала на родину. Ей тяжело и ты ей нужен. Сегодня я дежурю в ночную смену. Пойди к ней, помирись, может все и наладится.
Мишо: Останься. Мы тебя свежей девочкой угостим.
Бесо: Я на домашних животных не охочусь. Кстати, я тоже тебя не понимаю. Ты же лучше Тани все равно не найдешь.
Мишо: Ну и женись на ней, если хочешь. Никто меня не понимает.

Бесо уходит. На выходе Бесо протягивает руку швейцару в
 
знак примирения, тот подает, но тут же со страхом отдергивает обратно.

Дом Сливицких. Таня сидит на балконе, подперев голову руками. Потом входит в комнату отца, там разложены чертежи планера. Таня подходит к письменному столу, смотрит на фото отца, потом вращает глобус. Глобус останавливает рука Софьи.

6 СЕРИЯ


Городская квартира. В кабинете отца за письменным столом сидит Софья. Кабинет полон разных физических приборов. На столе фотография отца. Софья читает прессу. В одной из газет она рассматривает фотографию Виссариона, который чем-то очень похож на ее отца. Заголовок статьи гласит: «Человек-птица». Приглашаем вас на полеты планеристов». Но в это время входит мать, и Софья поспешно прячет газету.
Виссарион идет по проспекту города и останавливается на углу у подъезда с вывеской: «Кавказский воздухоплавательный кружок». У подъезда стоит молодой человек в форме почтальона. Виссарион здоровается с ним, традиционно обмениваясь поцелуями. К ним подходит молодой человек. Виссарион знакомит их друг с другом.

Виссарион: Познакомьтесь, пожалуйста – Алексей Пешков, писатель, печатается под псевдонимом Максим Горький. Пришел в Тифлис пешком из Одессы, работает у нас в железнодорожных мастерских. Георгий Тереверко - начинающий планерист, член нашего Воздухоплавательного кружка. Работает на почте, так что последними новостями мы обеспечены.

Мужчины пожимают друг другу руки.


Георгий:   А   почему   такой   псевдоним?   Что   вам   жизнь
 
представляется  максимально  горькой?  Виссарион,  пригласим твоего друга на наши полеты.
Алексей (окая): А вам не страшно с горы-то прыгнуть, так ведь можно и раньше времени на небесах оказаться.
Георгий: Вороны вот триста лет живут, а что толку. От судьбы не убежишь. Летать не боимся, вот падать страшно.
Алексей: Вы правы, лучше больше пережить, чем дольше прожить.
Виссарион: Вот сразу чувствуется, что Максимыч у нас писатель. А что у тебя за тетрадь. Никак новая рукопись? О чем это?
Алексей: Это рассказ “Макар Чудра”, хочу в редакцию газеты
“Кавказ” пристроить, на дорогу деньги нужны.
Виссарион: Опять пешком и куда же на этот раз?
Алексей: Хочу в Ясную поляну податься к патриарху нашей писательской братии Толстому, мы коммуну хотим организовать, может он нам поможет.
Виссарион: У нас в городе Лев Толстой свое детство начинал описывать. Наша природа и люди благотворно влияют на творческую энергию. Ведь Кавказский хребет вулканического происхождения.

На противоположной стороне проспекта расположен большой магазин фруктовых вод, на вывеске надпись: «Воды Лагидзе».
Там же недалеко стоят завсегдатаи биржи. В магазин входят две женщины. Видно, что это мать и дочь. Это Лиза и Софья. Дочь привлекает внимание Виссариона. Он не может оторвать от нее глаз.

Виссарион: Георгий! Ты случайно не знаком с этими дамами. Откуда эти ангелы прилетели?
Георгий: Эта мамаша как Цербер охраняет свою дочь. Стоит к ней приблизиться, как эта кобра безо всякого стыда и совести достает из шляпы булавку и втыкает Вам в задницу, так что у вас
 
пропадает весь престиж в глазах общества.
Виссарион: Не боюсь я ни ее матери, ни ее отца, ни самого черта.
Георгий: Нет у нее ни отца, ни брата, ни мужа, не, тем более, любовника.
Виссарион: Все эти роли я беру на себя и немедленно.
Пешков: Что, вулкан уже начал действовать?
Георгий: Нет, он просто сошел с ума. Без планера начал летать.
Виссарион: Ты прав, дорогой Георгий, я сошел с ума и с большим удовольствием витаю в облаках.

Виссарион кланяется Софье, как старой знакомой. Софья отвечает ему насмешливым взглядом. Она узнала Виссариона по фото в газете. Мать Софьи Лиза отходит к кассе и достает кошелек, чтобы заказать лимонад. Виссарион, перехватив взгляд Софьи, быстро выхватывает рукопись у Алексея и, засунув ее себе за пояс, направляется к Софье.

Георгий: Прощай, Виссарион!
Пешков: Моя рукопись, она еще нечитанная!
Георгий (Пешкову): Кажется, он сейчас собирается прочесть им ваш рассказ.
Виссарион (Софье): Мадмуазель! У нас мало времени, я вам все объясню потом. Я строю железные дороги и часто разъезжаю. Если вы согласитесь стать моей женой, то я готов все время сидеть дома. Приходите завтра в 12 часов к Кашветской церкви, мы с вами обвенчаемся. Ваша матушка меня возненавидит, но потом она будет обожать меня. Не правда ли, мадам?

Лиза поспешно возвращается и слышит только последние слова. Она достает из шляпы булавку и привычным движением применяет свое оружие. Но... Вессарион не реагирует, а Лиза с удивлением смотрит на согнутую булавку, Софья хохочет.

Виссарион  (невозмутимо,  доставая  рукопись):  Мадам,  не
 
стоит огорчаться. Надеюсь, Вам больше не понадобится это оружие. Ваша дочь и так надежно вооружена своей красотой. Честь имею.

Виссарион подходит к своим товарищам. Они поздравляют его со счастливым исходом поединка. У Лизы удивленное лицо. Софья прыскает в стакан. Она пытается скрыть от матери свою заинтересованность.

Лиза: Какой ужас! Ты не находишь, что он очень похож на твоего отца.
Софья: А что в этом плохого. Разве ты не любила его?
Лиза: В этом и весь ужас. Я любила твоего отца, но он был плохим мужем. Целый день пропадал в лаборатории и погиб во время экспериментов.
Виссарион (возвращая рукопись Алексею): Извини, Максимыч, но, как видишь, твоя рукопись уже приносит счастье. Завтра венчаюсь. Будете шаферами. Жду вас в 12 часов в Кашветской церкви.
Пешков: Виссарион! Неужели она придет? Если эта кобра узнает, нам конец.
Виссарион: Будем смываться на планере, Максимыч, это моя жар-птица и я ее не упущу. Так что благослови меня на подвиг ратный!
Пешков: Ну, с богом, до завтра. Я в редакцию, если рукопись еще примут. Она-то дырявая.

Прощается с Тереверко и Виссарионом и уходит. Друзья входят в подъезд. На нем надпись «Кавказское воздухоплавательное общество».

Софья (матери): Мама, разве не стыдно при публике как матадор себя вести. Я же уже не маленькая.
Мать: Вот если бы к тебе подошел тот скромный молодой
 
человек, я бы не возражала. Пусть не думают, что раз у тебя нет отца, то ты беззащитна. Слушай, а почему он сказал, что мне это оружие больше не понадобится? Я сегодня же новую булавку куплю.

Они лимонад допивают и выходят.


Церковь. Венчание. Иконы, свечи, подвипевший поп благословляет счастливых Бесо и Софью. Рядом шаферы Георгий Тереверко и Таня Сливицкая. В церкви появляется Лиза. У Георгия испуганное лицо.

Георгий: Бесо, плохи твои дела. На горизонте – твоя будущая теща. Сейчас будет скандал.
Софья: Ой, мама убьет меня!
Бесо: Не бойся, Софья, церковь неприкосновенна. Скандала не будет, будет фокус. Смотрите в оба.

Виссарион, подмигнув Георгию, ставит его на свое место, а сам направляется в сторону тещи. У попа удивленное лицо. Но он навеселе, а Тереверко такими чистыми глазами улыбается ему, что тот, перекрестившись, продолжает читать молитву.

Бесо: Мадам! Разрешите поздравить Вас. Георгий будет идеальным мужем. Надеюсь в церкви Вы не будете применять свое оружие. Заключим перемирие.
Лиза: Я так рада, что не вы оказались ее избранником, что готова простить им это выходку, хотя им надо еще заслужить мое благословение. Я зажгу свечу Святому Георгию по этому случаю.

Увидев Елизавету Бидзиновну, Пешков прячется за поющими монахинями и подпевает им басом. Пока она зажигает свечи, Софья и Бесо убегают через второй выход. Мишо прикрывает их бегство. Теперь рядом с Тереверко вместо Софьи стоит Таня. Поп
 
удивленно смотрит на них, потом перекрестившись, продолжает обряд венчания.
Бесо и Софья садятся в фаэтон, Мишо тут же покупает огромный букет цветов и бросает им на колени. Софья прячется за цветами, увидев, что мать, раскрыв обман, спешит в их сторону. Бесо дает знак кучеру, чтобы трогал побыстрей. Кучер взмахивает кнутом. Они уезжают. Лиза срочно садится к другому извозчику, но и тут Мишо берется за колесо и удерживает пролетку на месте, отпустив колесо только после того, как Софья и Бесо скрываются из вида.
Колесо останавливается. Повторяется знакомый кадр, где ручей впадает в реку. Вид на реку с ее тремя притоками.

7 СЕРИЯ

В доме Сливицких живут Виссарион и Софья с детьми. У Софьи на руках Георгий, Николай в колыбели, а Сергей бегает по комнате. Виссарион смотрит в окно, выходящее во двор. По двору идут Лиза и Георгий. Виссарион открывает дверь до стука.

Виссарион (помогая снять шубу): А я смотрю во двор, и думаю, что это за роскошная дама идет, не к нам ли случайно? Оказывается, это наша любимая теща.
Лиза: Солидный мужчина, отец троих детей, а все скачешь, как кузнечик. Если бы бог хотел, он создал бы нас летающими. Ты грешишь против природы, послушайся хотя бы Льва Толстого.
Виссарион: Научились ведь люди плавать, как рыбы. И потом, мы не кузнечики, а ласточки – предвестники весны.
Лиза: В народе говорят: одной ласточки для прихода весны не достаточно.
Виссарион (опять открывает дверь): Почему одной, а вот и вторая, Привет, Георгий! Только объясни мне, пожалуйста, что за конспирация?
Георгий: Что вы так сразу гостя в оборот берете. Дайте сначала поздороваться с Софьей Николаевной и детьми.
 
Лиза: Виссарион! Должна же я знать, в конце концов, чем мой  зять  занимается.  Вот  я  и  упросила  Георгия  просветить меня, чтобы вам сюрприз преподнести. Я даже с его помощью выписала журнал «Вестник воздухоплавания», так что в курсе всех событий.

 


1894 год. Показательный полет Отто Лилиенталя. Берлин


Лиза (обращаясь к Бесо): Вот это, например, Отто Лилиенталь. Погиб в 1898 году, экспериментируя с планером. Неужели этой жертвы мало вам, а еще и молодого человека втравили в это дело.
Георгий: Елизавета Бидзиновна! Но до этого он совершил 2 тысячи прыжков и в общей сложности провел в воздухе 5 часов.
Лиза: Вот и допрыгался. Неужели его гибель вас ничему не научила.
Виссарион:  Вот  братьев  Райт,  учеников  Шанюта  смерть
Лилиенталя не остановила. Они учли его опыт и создали новую
 
конструкцию  планера.  Мы  торжественно  приглашаем  Вас  на наши полеты в воскресенье.
Лиза: Нет уж, увольте, у меня нервов не хватит на этих сумасшедших смотреть. Софья, давай мне детей, я хоть с ними душу отведу. Дети, берите конфеты!

В комнату вбегает Сергей и, остановившись перед бабушкой, громко декламирует: Безумство храбрых – вот мудрость жизни, о, смелый Сокол, в бою с врагами истек ты кровью, но капли крови твоей горячей, как искры, вспыхли во мраке ночи и тысячи сердец зажгли они великой жаждой к Свободе, к Свету! Безумству храбрых поем мы славу!

Лиза (грозно взглянув на Бесо и Георгия. Те поднимают руки, сдаваясь в плен): Это что, заговор?
Георгий и Виссарион (в один голос): Песня о Соколе - Максим Горький!
Лиза (дает конфеты Сергею): Опустите руки. Ваша взяла.


Дурачась, Виссарион и Георгий тоже протягивают ладони за конфетами.

Виссарион и Георгий: «Мы тоже дети».
Лиза: Да, вы большие дети. Но чем старше дети, тем больше хлопот с ними. И вам нельзя было заводить семью, Виссарион. Вот – братья Райт не женятся, ибо говорят они: содержать надо или жену, или планеры. Сереженька, пусть мама оденет тебя, я в цирк тебя поведу, там сегодня знаменитый борец Заикин выступает.
Виссарион и Георгий (хором): Мы тоже пойдем с вами и
Мишо позовем. Они с Заикиным одного поля ягоды.


В долине приземлился планер. Виссарион сходит с планера. К
нему подбегает Тереверко.
 
Тереверко: Почти 200 метров, Виссарион Савельевич! Я и поздравляю Вас и завидую Вам белой завистью. Жаль, не засекли время.
Виссарион: Вот тебе мои часы, следи за временем. Тереверко: Жаль, что комиссия не видела Ваш полет. Виссарион: Я их с горы видел. Уже едут. Теперь твоя очередь.
Давай команду, пусть затащат планер на вершину холма.


Планер установлен на вершине холма. Тереверко влезает на планер и ложится в него. Стартовая команда, в ожидании приказа, держится за веревки, привязанные к планеру, чтобы взять разбег для взлета. Солдаты стоят с двух сторон планера. Тереверко готовится к взлету. Внизу в долине с пролетки им рукой машет Елизавета Бидзиновна. Ветер крепчает.

Виссарион: Георгий, в такой ветер все-таки опасно подниматься в воздух. Ты можешь стать игрушкой ветра.
Тереверко: Виссарион Савельевич, Вы же видите комиссия приехала, если сейчас им не показать полеты, нам не выделят субсидий на покупку мотора.
Виссарион: Да, но ветер сейчас усиливается, а на высоте может опрокинуть планер. Твоя жизнь нам дороже денег.

Виссарион поднимает руку и машет ею, останавливая фаэтоны с членами комиссии. Ветер усиливается.

Виссарион (бежит в сторону членов комиссии): Я скажу им, что полеты сегодня отменяются. Пусть приедут в следующий раз.
Тереверко (дает команду): Ребята, на старт! Быстрее разгоняйтесь, пока комиссия не уехала.

Стартовая команда начинает разбег, и солдаты с двух сторон тянут планер за собой. Планер сразу набирает высоту до 10 метров. Стартовая команда продолжает бежать, увлекая за собой
 
планер. Вдруг от сильного порыва ветра планер взлетает на высоту 20 метров и вырывается из рук тянущих за левое крыло веревку. Команда, растерявшись, продолжает тянуть за веревку, привязанную к правому крылу. Это видит Виссарион и бежит обратно в сторону команды. Планер резко кренится на правое крыло.

Виссарион (кричит им, но они его не слышат): Отпустите веревку! Отпустите вторую сторону. Отпустите! Он сам спланирует.

Но уже поздно. Планер, скользнув на крыло, камнем падает вниз.
Над агонизирующим Тереверко стоит потрясенный Виссарион. От планера остались одни обломки. Фаэтоны с комиссией разворачиваются и уезжают. Рядом с Георгием лежат часы. Время остановилось. Виссарион берет часы в руки.

Тереверко: Если б у меня был мотор. Если б... (умирает)


К ним по косогору бежит Лиза. Запыхавшись, она подбегает к
Тереверко и Виссариону.


Лиза: Виссарион, давай скорее отвезем его в моем экипаже в больницу.
Виссарион: Поздно! Его душа уже на небесах.
Лиза: Говорила я вам, что человеку не суждено летать никогда.
Виссарион: Кто-нибудь обязательно полетит, и Георгий мог стать одним из них, но не успел.

Повторяется вид на реку, впадающую в море. Цвет реки сливается с цветом морской воды.
 

















Луи Блерио. Во время перелета над Ла-Маншем. 1909 г.
























Блерио на английском берегу. 1909 г.
Вращение глобуса. Франция. Приморский город Кале. Раннее утро. Восход солнца. Альфред ле Блан будит Луи Блерио.
 
Альфред: Вставай, Луи, а то Латам опередит тебя. Погода подходящая.
Луи: Губерта Латама вчера еще выудили моряки из воды в миле от английского берега. Сегодня он пока еще сохнет.
Альфред: Разве ты не знаешь Латама. Тысяча фунтов стерлингов лежат на английском берегу. Пойди и возьми их, иначе ты банкрот.
Луи: Но мне трудно ходить без костылей. После этого пожара в воздухе ноги пока не зажили. Они не дают мне спать. Где моя жена?
Альфред: Они уже на миноносце «Эскопет», ждут сигнала, чтобы сопровождать тебя. Не забудь, на английском берегу Фонтен из газеты «Матен» будет махать тебе французским флагом.
Луи: Все равно мне ноги не дадут заснуть. Я сейчас оденусь. Выкатите аэроплан.

Из ангара выкатывают аэроплан. Вся деревня уже на ногах. Ле-Блан и механики просят толпу освободить путь к аэроплану.

Альфред (Блерио): Подождем немного. По условиям конкурса перелет через Ла-Манш в Англию должен быть завершен от восхода до захода солнца.
Блерио: Я же не вплавь его собираюсь пересечь. Солнце уже взошло. Я лечу наперегонки с ним. Телеграфируй на корабль.
Альфред: Они тебя еще раньше в воздухе услышат.


Блерио надевает шлем, садится в аэроплан, дает команду. Слушен шум мотора. Толпа расступается. Разогнавшись, моноплан легко взлетает. Недалеко от берега, заметив в воздухе аэроплан, с рейда снимается миноносец. На палубе жена Блерио. Она машет шляпой авиатору.
Услышав  шум  мотора,  из  барака  выбегает  Губер  Латам  и в отчаянии бросает шлем на землю. Вскоре аэроплан обгоняет корабль и исчезает из виду. Супруга авиатора волнуется. Туман
 
застилает горизонт. Блерио летит в тумане. Вдали появляется английский берег. Блерио летит вдоль скал Дувра. Английский моряки с корабля машут ему рукой. На берегу он замечает человека, машущего трехцветным флагом. Это редактор газеты
«Матен» Фонтен. Блерио включает мотор и планирует на берег. К приземлившемуся аэроплану подбегает Фонтен, помогает Блерио сойти с аппарата. Они обнимаются. К аэроплану сбегаются люди. Блерио бросает крылатую фразу Фонтену.

Блерио: «Англия перестала быть островом!»


Эту фразу подхватили газеты, телеграфисты отстукивают сенсационные сообщения. Коллаж из газет. Выкрики разносчиков газет. Фотокорреспондент фотографирует Блерио и его аппарат на английском берегу. Крупным планом фотография аэроплана и Блерио. Фото триумфального въезда Луи Блерио в Лондон и ажиотаж публики.

8 СЕРИЯ Вращение глобуса
Дом Сливицких. Семья Кебурия в сборе. Вечер. Дети спят. Супруги пьют чай. В комнату входит теща. Она в траурном одеянии. Виссарион подает ей стул. Лиза подает ему газету.

Лиза: Вот, почитай некролог Тереверко.
Виссарион (читает): «Умер Г.С.Тереверко. Его мученическая смерть не остановит других пионеров, отважно поднимающихся в воздушные сферы и жертвующих своей жизнью, чтобы сделать эту стихию доступной и безопасной для человечества».
Лиза: Надеюсь, хоть ты теперь не будешь так спешить попасть раньше времени на небеса. Планеры и воздушные шары
– игрушки ветра.
Виссарион:  Настанет  день,  когда  человек  оседлает  ветер.
 
Человек без мечты, как птица без крыльев. Сначала это идеи, жертвы, фантазии, а потом это пароходы, паровозы, радио, телеграф, все то, без чего Земля будет бессмысленно вертеться вокруг своей оси и лишь повторять пройденный путь. Дедал достиг берега, а море ведь назвали Икариийским, потому что не побоялся он близости Солнца, бросил вызов небу.
Лиза (в сердцах): У тебя есть свое дело. После смерти Сливицкого  ты  руководишь  строительством  железных  дорог. Чего же тебе не хватает?
Виссарион: Мотора! Я хочу иметь крылья и летать, как братья
Райт.
Лиза: Ну, черт с тобой, раз ты такой фанатик, вот тебе другая газета. Читай! Все равно узнаешь, лучше уж от меня.

Виссарион берет газету и машинально ее просматривает. Вдруг он резко встает и, бледнея, читает статью с кричащими заголовками. Крупным планом лицо Виссариона.

Голос Виссариона (за кадром): Луи Блерио перелетел через пролив Ла-Манш из Франции в Англию, преодолев 37 км за 30 минут. Газета «Матэн» выкупила моноплан у Блерио и повесила его на улице перед зданием редакции в Париже для обозрения публики.

Текст статьи крупным планом «Волшебный полет, о котором люди мечтали со времен Икара и Леонарда да Винчи стал действительностью».
В комнату входит Софья с подносом, на котором печенье, сахар, две чашки чая.

Софья:  Виссарион,  я  тебе  и  маме  заварила  ароматный чай. Может, мы на несколько дней поедем в деревню к твоим родителям.
 
Виссарион молча протягивает ей газету.


Софья громко читает: «В Париже открываются летные школы. Блерио получил приз лондонской газеты «Дейли Мейл» в 1000 фунтов стерлингов. Авиация объединит религии, народы и континенты. Братья Райт демонстрируют аэроплан в Париже и продают патент!»

Софье становится дурно. Она садится и ставит поднос на стол. Виссарион подает ей чашку чая.

Софья: Я не знаю, что делать, мама! Не может он жить без крыльев.
Лиза: А мы без него не можем. Неужели это так трудно понять, Виссарион? Вот перед тобой вдова, муж которой погиб во время экспериментов с электричеством. Я одна воспитывала Софью. А каково ей будет поднимать троих детей?
Виссарион: Не хороните меня раньше времени, Елизавета Бидзиновна. И потом, в чем проблема, моя жена меня понимает и поддерживает.
Лиза: Что поделать, любовь слепа.
Виссарион: Но не глуха, к счастью. Я готов пешком идти в
Париж.
Лиза: И на какие деньги ты собираешься ехать?
Виссарион: Мир не без добрых людей. Бог поможет.
Лиза: Хорошо, не буду тебе мешать. А пока детей забери к себе.


Виссарион один сидит в кабинете. Входит Софья. Она обнимает и целует его. Тот сухо подставляет ей небритую щеку.

Софья: Я уже третий день прихожу, а тебя все нет дома.
Виссарион: Я ездил к родным в деревню. Как дети?
Софья: Ты не сердись. Пусть пока они будут у матери. Здесь нам все равно есть нечего. Как с деньгами?
 
Виссарион: Хуже не бывает. Видно, напрасно я французский учил. У меня язык не повернулся попросить у родных деньги.
Софья: Вот, я принесла немного. Это не мама, это я заложила свои драгоценности для своего марсианина.
Виссарион: И ты такая трусиха, ночью не побоялась идти одна по городу? Я не узнаю тебя, Софья! Ты ли это?!

Виссарион обнимает и целует жену. Стук в дверь.

Виссарион: Войдите, не заперто.

В комнату входит планерист Алексей Шиуков.

Шиуков: Добрый вечер, Софья Николаевна. (Шиуков целует ей руку.) Добрый вечер, Виссарион Савельевич! Извините за столь поздний визит, но я уже третий вечер пытаюсь застать вас дома. Члены Кавказского воздухоплавательного общества собрали по подписке некоторую сумму денег на приобретение аэроплана Блерио с тем, чтобы вы по приезде организовали в пользу Общества показательные полеты с чтением лекций.

Шуиков кладет на письменный стол сверток с деньгами. Виссарион пожимает ему руку.

Виссарион: Мою сердечную благодарность передай всем нашим, Алеша. Теперь может быть и в небе Грузии появится свой аэроплан. А тебе я хочу сделать сюрприз. Забирай мой планер, и Бог тебе в помощь. Со временем купишь мотор, и будет у тебя свой аэроплан. Софья, только матери не говори. Боюсь, что эту радость она не перенесет.

Виссарион подходит к письменному столу и рассматривает на глобусе путь от Тифлиса до Парижа через Москву, Петербург, Варшаву, Берлин и т.д. Слышен перестук колес. Сначала он ускоряется, но потом замирает. Поезд на разъезде переходит на другой путь.
 
Париж. 1910 год. На улицах Парижа мальчишки-продавцы газет декламируют стихи, популярные для того времени:
«Гордятся англичане, Взяв власть на океане, Французы легче были, И воздух покорили».

Перед зданием редакции газеты «Матэн» стоит скульптор Якоб Николадзе и рассматривает моноплан Блерио, вывешенный для обозрения широкой публики. К нему подходит Виссарион, друзья обнимаются и по грузинской традиции целуются.

Якоб: Виссарион, какими судьбами? Расскажи, как там наши в Тифлисе?
Виссарион: Я только что с Восточного вокзала. Собираюсь учиться у Блерио. Но сначала ты расскажи мне, как идет твоя учеба у Родена? Ты мне покажешь его мастерскую?
Якоб: У Родена можно учиться всю жизнь, но меня извела ностальгия. Я делаю скульптуру «Скорбящей матери Грузии» на могилу убиенного террористами нашего великого писателя Ильи Чавчавадзе. Сначала выставлю здесь, в Париже, а потом повезу в Тифлис для установки в Пантеоне на горе Святого Давида.
Виссарион: Надо и у нас основать Академию художеств. Вот тебе и цель на всю жизнь. А я открою школу авиаторов.
Якоб: Давай сначала перекусим с дороги, потом устроимся в гостинице, а потом с Эйфелевой башни полюбуешься городом. Если получить специальное разрешение, то можно подняться на самую верхотуру, почувствуешь себя птицей.
Виссарион: Так и сделаем! В первую очередь, я хочу увидеть Луи Блерио. У него диплом номер 1 Аэроклуба Франции. Как говорят, когда атакуешь небеса, надо брать на прицел самого бога.
Якоб: Я попрошу моего знакомого скульптора Делагранжа представить тебя Блерио. У него, кстати, диплом номер 3. Школа Блерио находится в Иссе-ле Мулино недалеко от Медона, где находится мастерская Родена. Так что, будем соседями.
 
Виссарион: Когда я думаю о таких людях, как Райты, Делагранж, Роден, строители Нотр-Дам и поющих храмов, мне кажется, что это боги, спустившиеся на Землю грешную, чтобы научить людей жить.
Якоб: Бог в каждом из нас, если ты одержим идеей. Помнишь, у Гуцкова в «Уриель Акосте»: “Не то, во что мы веруем, а то, как верим побеждало в мире”. Ну, как там наши, как Тифлис?
Виссарион: А что Тифлис? Все меньше романтики, все больше суеты.

Около аэроплана много любопытных. В толпе Виссарион замечает Ивана Заикина. Друзья подходят к знаменитому борцу.

Виссарион: Здравствуйте, господин Заикин, рад вас видеть.
Заикин: Кого я вижу! Виссарион, а ваш брат Мишо не приехал? А то я мог бы ему устроить гастроли в цирке. Это, пожалуй, единственный мужчина, с которым я бы не рискнул бороться.
Виссарион: Знакомьтесь – это мой друг, скульптор Николадзе. (Мужчины пожимают друг другу руки.) Когда выступаете?
Заикин: Я бросил цирк и учусь у Фармана летать на биплане. Виссарион Савельевич, Вы правильно сделали, что примчались сюда. Здесь творится история. В отеле «Брабант» на авеню Италии вы можете встретить всех авиаторов «Парижского птичника».
Виссарион: Бипланы для вашей комплекции больше подходят, они более надежны, а я собираюсь учиться у Блерио на таком моноплане, хоть они и труднее в управлении, но за ними будущее.
Николадзе: Вы напоминаете мне игроков в русскую рулетку. У вас так мало шансов, а вы все равно рискуете.
Виссарион: А мы все мосты уже сожгли. Назад дороги уже нет, дорогой Яков. Я остановлюсь в «Брабанте». До встречи.
Николадзе: Я зайду к тебе в гостиницу, возьмем на прокат велосипеды и поедем в Иси-ле Мулино, а потом я покажу в Валь- Флери шедевры Родена. Меня, надеюсь, когда-нибудь возьмешь пассажиром в небо.
 
Виссарион: Слишком большой риск, что Грузия останется и без первого скульптора, и без первого авиатора. Нас ждут со щитом, а не на щите.
Мужчины прощаются. Виссарион и Заикин уходят вместе. Гостиница «Брабант». В холле гостиницы группа мужчин в
форме авиаторов. Входят Заикин и Кебуров. Заикин представляет
Виссариона       Кузминскому,       Васильеву,       Григорашвили, Пиотровскому, Эристову.

Заикин: Представляю вам, друзья, Виссариона Кебурова. Нашего полку прибыло. Будет учиться у Блерио. Саша Кузьминский – племянник Льва Толстого – учится у Блерио. Адвокат Васильев учился у Фармана, но погорел. Ваши соотечественники – Григорашвили, студент Петербургского института путей сообщения, князь Эристов – оба собираются учиться у Блерио. Но пока им следует пройти курс теории в Парижском аэроклубе и получить диплом Бреве-авиатора.
Виссарион:   Очень   приятно,   господа.   А   с   господином
Григорашвили мы знакомы.
Григорашвили: Я помню вас по Петербургу, господин Кебуров. Рад видеть земляка. Остановитесь в моем номере. Он на двоих, а я один. Нам легче будет справиться с расходами.
Виссарион: Спасибо, с удовольствием.
Заикин (рассказывает Виссариону): Мне из-за этого Васильева стыдно в школе показываться. Он не смог остановить аэроплан и врезался в бак с керосином, ну и сжег аэроплан. А неустойку не заплатил и сбежал.
Васильев: Ну не всех же такая сила, чтобы аэроплан на ходу останавливать.
Заикин (Виссариону): У меня совсем недавно при посадке тормоза отказали. Так я повторил номер твоего брата. Вернешься, расскажи ему.
 
Виссарион: А каким образом?
Заикин: А очень просто. Спрыгнул с аэроплана и руками за хвост остановил. Как твой брат фаэтоны одной рукой удерживал.
Кузьминский:  Господа!  Приглашаю  всех  на  пляс  Пигаль. Там говорят, проститутки авиаторам задаром отдаются. Пойдем, господин Кебуров, получите боевое крещение.
Виссарион: Я предпочитаю охоту на диких зверей, а потом, я ведь не велосипед, чтобы меня напрокат брали. Пойдемте, господин Григорашвили, устроимся, и потом покажите мне, как пройти в Аэроклуб Франции.
Инт. Вилла Бриллиан – Блестящая Родена. В ателье стоят его статуи. Николадзе водит по мастерской Виссариона и, снимая чехлы, показывает работы учителя. Нашему взору открывается
«Мыслитель», «Ника самофракийская», «Виктор Гюго».
Николадзе: Когда Виктор Гюго впервые увидел воздушный шар, он сказал: вот летает яйцо в ожидании птицы. Птица скрывается в самом яйце, но она скоро из него выйдет. Человек становится  птицей,  обладающей  разумом.  Кстати,  такой  бюст в бронзе я отлил для актера Малого Театра Сумбатова-Южина, нашего соотечественника, когда отмечали его юбилей. Он был ему преподнесен как лучшему исполнителю героев в пьесах Гюго.
Виссарион: Как я рад, что ты смог устоять перед гением Родена и не стал его копировать. Твоя «Скорбящая Мать – Грузия», посвященная Илье Чавчавадзе, сохраняет национальный стиль и характер.
Николадзе: А вот, смотри. Это «Иллюзия» или «Дочь Икара». Это ангел, сброшенный ветром на Землю и разбивший лицо о скалы. Но его крылья продолжают биться. Он ведь бессмертен. Он опять взлетит, чтобы опять упасть и так бесконечно.
Виссарион: От разочарования к надежде. Если не будет веры, Земля даст обратный ход.

В ателье входит Роден.
 
Роден: Господин Николадзе! Моя мастерская – не Эйфелева башня, чтобы водить сюда туристов.

Николадзе и Кебуров смущены.

Виссарион: Прошу простить меня за тайное вторжение в Вашу святую святых, но я не мог уехать на Родину, не повидав Ваших шедевров. Вы так гениально передали стремление человека к полету, что заслуживаете диплома почетного авиатора.
Роден: Ну, тогда это меняет дело. Мы, художники, тоже иногда витаем в небесах. У вас профиль Данте Алигьери. Приходите еще раз, я сделаю Ваш портрет.
Николадзе: Дорогой мэтр, разрешите представить Вам моего соотечественника Виссариона Кебурия. Он поступает в школу Луи Блерио.
Роден: Раз вы уже закончили осмотр, приглашаю вас на чашку чая.
Виссарион: Благодарю Вас, мэтр, за честь, но разрешите откланяться. Я хочу сохранить в себе ту музыку, которую сегодня услышал.
Роден: Передайте мои лучшие пожелания господину Блерио.


9 СЕРИЯ


Исси ле Мулино. Кабинет Луи Блерио. Входит Виссарион.
Виссарион: Господин Блерио, я уже прошел теоретический курс Парижского аэроклуба и получил диплом Бреве пилота – авиатора №120. Если вы примите меня в свою школу, то я буду считать, что моя мечта сбылась. Я приехал с Кавказа и привез вам вино из моего виноградника. Не сочтите за фамильярность, разрешите угостить Вас. Это поможет мне справиться с волнением, а Вам лучше понять меня.
Блерио:  Господин  Кебуров!  Как  француз,  я  могу  понять Вас, хотя впервые встречаюсь со столь оригинальной формой знакомства. Мне мой коллега Делагранж говорил о Вас.
 
Луи открывает бар и достает стаканы, Виссарион разливает вино. В кабинет входит Сантос-Дюпон и здоровается. Блерио представляет их друг другу.

Господин Кебуров, прошу любить и жаловать – это первый воздухоплаватель и авиатор Бразилии Сантос-Дюпон. Вот у него есть шанс стать первым авиатором на Кавказа.
Дорогой   Альфред,   представляю   тебе   будущего   ученика моей школы, гостя с Кавказа, господина Кебурия. Мы будем дегустировать его вино. Надеюсь, ты составишь нам компанию.
Виссарион: Господа! Разрешите мне по нашему обычаю предложить тост. Ваши аэропланы называют бабочками, но и вы сами, как бабочки, летите на свет и опаляете в огне свои крылья. Сегодня вы слава Франции и Бразилии. Но давайте выпьем за то, ради чего мы рискуем жизнью. Я уверен, что недалеко то время, когда из Франции и в Грузию, и в Бразилию будут летать аэропланы, и этот огромный мир станет нам тесен, и мы, наконец, узнаем пределы нашей бесконечной Вселенной.

Виссарион чокается с Блерио и Сантос-Дюпоном.

Сантос-Дюпон (поднимает бокал): У нас в Бразилии еще
200 лет назад Бартоломео Лоренцо де Тусмао изобрел самолет и поднялся в воздух. Общество осудило его, как сумасшедшего, и он окончил жизнь в больнице для нищих в Толеру. Сейчас ему поставили памятник, как герою неба. В небе вы одни: ты и Вселенная. Жюль Верн научил меня никогда не сомневаться в победе. За наших предшественников!
Блерио (поднимает бокал): Я раз пятьдесят, наверное, попадал в переплеты, построил одиннадцать моделей, пока не подобрал такую, на которой можно было летать, и только на 27 попытке мне удалось достичь берегов Англии. Меня превозносили до небес. А сейчас, когда я занялся школой, один репортер обвинил меня в трусости. Так что, не гонитесь за славой, она переменчива, как женщины. У вас большая семья?
 
Виссарион: Я отец троих мальчиков.
Блерио: У меня пятеро детей. И я хочу доказать, что можно рисковать и, тем не менее, остаться долгожителем, как у вас на Кавказе. Я читал книгу Дюма - это, действительно, страна легенд и легендарных людей. За вашу страну и за вас, господин Кебурия.
Виссарион: У нас в народе говорят: «Я приветствую тебя, смерть, потому что тобою ценится жизнь». Мы рискуем именно потому, что любим жизнь. Ведь трус умирает дважды, не так ли? Выпьем за вечную память тех, кто, жертвуя собой, проложил потомкам дорогу. За капитана Фарбера!
Блерио (встает): За моего друга Ле Блана. В апреле 1910 года в Сан-Себастьяне он утонул в море, придавленный аппаратом.

В кадре фото журнала «Воздухоплавание», где смерть с косой пристроилась за спиной авиатора.

Сантос-Дюпон (встает): За Шавеза, первым перелетевшего
Альпы и погибшего в 20 метрах у финиша.
В кадре Шавез и аэроплан, крутящийся в вихре ветра. Виссарион: За всех, чья душа нашла покой на Небе. Чокаются, выпивают и разбивают фужер о камин, в котором
играют блики пламени.


Блерио и Виссарион на автомобиле возвращаются в Париж.


Блерио: Мсье Кебурия, я должен вас предупредить о том, что при поступлении в летную школу следует внести 2,5 тысячи франков  за  обучение,  еще  столько  же  составляет  страховой полис. Кроме того, ученики штрафуются за поломки аппаратов. Боюсь, что у вас возникнут проблемы. Поэтому я предлагаю вам следующее: Вы сразу же приобретаете у меня моноплан Блерио
 
XI и учитесь летать. За учение я с вас не возьму ничего. Вам не надо будет оплачивать штрафы, не надо будет томиться в очереди в ожидании, когда аппарат и инструктор освободятся. Если у вас нет при себе 12 тысяч франков, вы можете оплатить часть, а по окончании курса выкупить аппарат целиком. Ну, как?
Виссарион: Я с благодарностью принимаю Ваше предложение и надеюсь закончить школу без единой поломки.
Блерио: Но учтите, если Вы вовремя не выкупите аппарат, то теряется задаток. Таковы условия игры.
Виссарион: Я сегодня же сообщу телеграфом, чтобы мне выслали требуемую сумму.
Блерио: А вино было отменное. Это я Вам как француз говорю, – но мало.
Виссарион: В следующий раз я его на аэроплане привезу. Это я вам как грузин говорю.
Блерио (показывает рукой): Это знаменитое кафе «Ротонда», любимое место художников Парижа. Я приглашаю Вас на чашечку кофе.

Автомобиль подъезжает к кафе. Прохожие, увидев Блерио, оста- навливаются и аплодируют ему. За кафе. За длинным столиком мы видим Модильяни и Анну Ахматову. Модильяни читает стихи Жана Превера. При виде Блерио бармен и посетители аплодируют ему.

Бармен (кричит): Vive la France, Vivat Bleriot!

Они подсаживаются к столику и заказывают кофе. Ахматова удивленно смотрит на вошедших.

Модильяни: Это легендарный Луи Блерио. Он перелетел через Ла-Манш.

Ахматова  кивает.  Не  меняя  надменного  выражения  лица, она, не заметно для окружающих под столом снимает туфли. За столом идет оживленный разговор об авиации. Допив кофе, авиаторы  уходят.  Ахматова  надевает  туфли.  Вдруг  меняется
 
в  лице,  наклоняется,  вынимает  из  туфли  бумажку.  Крупным планом: визитка «Авиатор Keburoff».
У   входа   в   гостиницу   стоит   группа   молодых   людей   в форме авиаторов. Среди них Заикин, Васильев. Кузьминский, Григорашвили. Автомобиль останавливается у входа. Из него выходит Виссарион. Узнав в машине Блерио, молодые люди начинают аплодировать. К ним присоединяются прохожие. Заикин подходит к Виссариону. Блерио приветствует их и отъезжает.

Заикин: Когда ты успел познакомиться с мэтром? Он своим ученикам для начала только мыть свою машину разрешает.
Виссарион: А мы с ним родственники по духу. Я и с Сантос- Дюпоном познакомился. С завтрашнего дня начинаю занятия.
Заикин: Походатайствуй за Васильева. К Фарману ему пути нет. Может, Блерио его возьмет?
Виссарион: А он не подведет?
Заикин: Васильев, подойди сюда. Господин Кебурия поможет тебе попасть в школу Блерио. Но, смотри, ты меня знаешь! Штрафы будешь платить исправно. А то разрисую тебя получше любой аварии.
Виссарион (Васильеву): А вы сможете приобрести сразу в собственность аппарат, тогда вам не надо будет платить штрафы.
Васильев: Я куплю хоть два аппарата и механика-француза тоже найму, чтобы поскорее получить право на самостоятельные полеты и вернуться в Россию. Там все расходы на гастролях окупятся.
Виссарион: Если вы так богаты, то почему не заплатили долг
Фарману?
Васильев: Процесс я бы проиграл, а если бы заплатил, то мне пришлось бы вернуться домой.
Виссарион: Еще парочка таких учеников, как Вы, и Фадман банкрот. Хорошо. Я попрошу Блерио принять вас. Увидимся в гостинице.

Виссарион входит в здание вместе с Григорашвили.
 


















На фото справа налево: Блерио, Кебурия, Пиотровский, Колин, Боголюбов и Летор на аэродроме Исси-ле-Мулино.

Тифлис. Квартира Кебурия. Входит Лиза. У кровати малышей сидит Софья. Лиза целует ее и детей.

Софья: Мама, у меня серьезная проблема! Прочти вот открытку от Виссариона. Ему срочно нужны деньги, и я не знаю, как их достать.
Лиза (читает громко): «Дорогая Сонечка! Я жив, здоров, чего и тебе желаю. Купил аэроплан Блерио и если вовремя не внесу 5 тысяч рублей, теряю престиж и задаток. Поцелуй детей. Поклон любимой теще. Твой Виссарион.» Ну, что же, раз я любимая теща, то придется послать ему 5 тысяч рублей, а то еще останется там.

На летном поле стоит моноплан Блерио. В аэроплане сидит инструктор Анри Сальнав и показывает Виссариону как рулить по полю. Виссарион понимающе кивает головой. Инструктор сходит с аэроплана и дает Виссариону команду.

Сальнав: Купе, пускай мотор! Виссарион: Гоп-гоп.
 
Виссарион включает зажигание. Механик отбегает от винта, и аэроплан начинает рулить по полю. Делает один круг, потом выходит на прямую, разгоняется и поднимается в воздух. Механик кричит что-то, подняв руки, но Виссарион не слышит. Совершив полет по прямой, он садится в конце поля. Разворачивается и летит обратно. Потом взлетает, делает круги над полем. К аэродрому подъезжают члены комиссии. Они входят в кабинет Блерио. Виссарион сажает аэроплан и, достав крестик, целует его. Инструктор, сердито махнув на него рукой, бежит к Блерио в кабинет.

Инструктор (возмущенно): Этот кавказец говорит, что плохо понимает французский. Я учу его рулить по полю, он начинает летать по прямой. Я учу его летать по прямой, он начинает делать круги над полем. Отстранить его от полетов?
Блерио: Наоборот. Может быть, раз комиссия здесь, попробует сдать экзамен.

Они выходят на поле.

Блерио   (инструктору):   Еще   раз   ознакомьте   авиатора с заданием, и пусть готовится к взлету. Он должен точно приземлиться в 100-метровый круг после нескольких кругов над аэродромом.

Инструктор подходит к Виссариону и дает последние указания. Виссарион подходит к членам комиссии.

Блерио: Господа, представляю вам господина Кебурия из Грузии. Хочет сдать экзамен досрочно, если вы не возражаете. У него диплом Парижского аэроклуба номер 209.

Члены комиссии согласно кивают головой. По полю на велосипеде едет почтальон. Он передает телеграмму Блерио.

Блерио: Снимем шляпы, господа. Еще одна, уже 40-вая жертва авиации.  Делагранж,  желая  побить  рекорд  высоты,  установил
 
мотор мощностью в 50 лошадиных сил. Но на соревнованиях в Бордо конструкция не выдержала, и аэроплан рассыпался в воздухе. В знак траура я отменяю полеты сегодня.

Все снимают шляпы.

Виссарион: Уважаемый господин Блерио. Когда у нас в горах альпинист срывается в пропасть, то кто-то обязательно покоряет эту вершину в память о погибшем. Разрешите мне посвятить этот полет памяти Делагранжа.

Виссарион, не дожидаясь ответа, садится в аэроплан. Блерио дает знак инструктору. Слышна команда «от винта», и аэроплан взлетает. Мы видим его в воздухе, облетающего аэродром. Аэроплан скрывается за горизонтом.

Блерио: Кажется, он улетел на Кавказ за вином. Инструктор: Но он еще не выкупил аппарат. Блерио: Значит, обязательно вернется.

Крупным планом фото: Виссарион и Блерио стоят у аэроплана. Фото диплома аэроклуба Франции номер 209. Фото диплома спортивной комиссии на право самостоятельных полетов номер
210. Фото: Блерио, Сальнав, Виссарион и моноплан.















Диплом пилота-авиатора парижского аэроклуба
 

















































_ 279 _
 





















Удостоверение об окончании летной школы Луи Блерио, необходимое для проведения показательных полетов





















В 1910 году первый грузинский летчик Б. Кебурия покорил небо Франции на приобретенном моноплане


_ 280 _
 

















































_ 281 _
 

















































_ 282 _
 



















Б. Кебурия у моноплана собственной конструкции. 1911 г.


Гостиница «Брабант». В холе сидят Кузьминский, Васильев, Кебурия, Леон Летор, Григорашвили, Эристов.

Виссарион: Я уже послал телеграмму в Тифлис о том, что выезжаю с аппаратом Блерио и буду устраивать показательные полеты. А Вы, князь Эристов, не собираетесь домой?
Эристов: Я слишком привык к этой жизни. Если уеду из Парижа, заболею, как сын Шамиля. Может быть, на старости лет приеду в провинцию.
Виссарион:  Боюсь,  что  вы  придете  слишком  поздно.  К
счастью, не все грузины так думают.
Кузьминский: Виссарион, расскажите, как прошел прием у президента Франции Фальера? Когда мы закончим учебу, нас, по традиции, тоже представят ему, и Блерио в торжественной обстановке вручит нам дипломы.
Виссарион: Об этом я расскажу, господа. Но сначала Вы расскажите нам, как здоровье вашего дядюшки. У нас в Грузии Льва Толстого очень ценят и любят.
 
Кузьминский: Боюсь, что я не успею закончить учебу, и мне придется вернуться в Россию. Я бы раньше закончил, но все мешают аварии. Уже на 17 тысяч франков штрафов оплатил. Как вы умудрились, Виссарион, закончить школу без единой поломки
– раньше нас?
Виссарион: Я вам расскажу такую быль. Однажды князь Орбелиани  упрекнул  крестьянина  в  том,  что  тот  не  платит налоги, как и князь, за лошадь. Крестьянин ответил, что между ними разница в том, что князь содержит коня, а конь содержит крестьянина. Вы как сын – генерал-губернатора Петербурга можете позволить себе роскошь сломать аппарат, а для меня это катастрофа.
Васильев: Виссарион, у меня к вам деловое предложение. Я купил 2 аппарата. Но пока не получил права на самостоятельные полеты. Заберите мои аппараты и с механиком Летором поезжайте в турне по России. Я догоню Вас в Казани, а доходы поделим пополам. По приезде в Тифлис я помогу Вам с открытием летной школы.
Виссарион: Это долгий путь вдоль Волги и через Баку, но ради летной школы я принимаю ваше предложение. Скоро в Петербурге состоится авиационная неделя. С моим мотором в 25 лошадиных сил там нет смысла состязаться. Если бы вы одолжили мне свой аппарат с мотором в 50 лошадиных сил, я бы рискнул.
Васильев: Считайте, что мы как джентльмены договорились. Только избавьте меня от хлопот по транспортировке аппаратов. Как только я получу диплом, я догоню вас.

Квартира Кебурия. В комнате Софья и Лиза. В дверь стучит почтальон.

Почтальон: Елизавета Бидзиновна! Достал Вам свежие газеты. Там про вашего зятя есть кое-что. И еще телеграмма.

Лиза забирает прессу, платит почтальону и начинает читать статьи.
 
Лиза: Орвил Райт в Америке разбился с пассажиром лейтенантом Сельфриджем. У Райта тяжелый перелом, а Сельфридж   погиб.   В   Нижнем   Новгороде   со   значительной высоты упал авиатор Кебуров. Авиатор Летор не летал и из-за сильного ветра считал полет Кебурова безумием, но тот уступил настояниям публики. Аэроплан разбит, авиатор получил сильные ушибы. Опять фото, где за спиной авиатора сидит смерть с косой.

Софья падает в обморок. Лиза брызгает на нее воду, потом читает телеграмму. Софья приходит в себя.

Лиза: Сонечка, не верь газетам. Вот телеграмма: «Я всего лишь перевернулся в воздухе и упал вверх колесами. Жив, здоров, чего и всем желаю. Ты же знаешь меня, починю и опять буду летать. Твой Виссарион».
Лиза: Слышишь, он жив, здоров. Вот телеграмма. Софья читает телеграмму.
Софья: Мама, пойдем в церковь помолимся, чтобы он скорее вернулся домой.

По Тифлису расклеены афиши, возвещающие о полетах авиатора Кебурова. «Кавказское воздухоплавательное военное общество извещает, что в воскресенье 20 января в 3 часа на скаковом поле состоятся полеты авиатора В.С. Кебурова. Билеты будут продаваться в день полета там же».


10 СЕРИЯ


«Над рекой здание ресторана с незаконченной вывеской. В ресторане у стены стоят двое мужчин. Это духанщик Михаил и художник Пиросмани, который рисует не стене аэроплан в небе и на нем авиатора Кебурова.
 
Мишо (Пиросмани): Никала, я хочу, чтобы ты большими буквами расписал на вывеске слово «Аэроплан». Но если люди будут думать, что это сатана летает, то никто не придет в такой ресторан. Поэтому вот деньги. Возьми уважаемых людей в городе. Купите жареной кукурузы, и пусть Виссарион высыпет два мешка на публику. Люди тогда поверят в чудо, народ повалит в мой духан. Но не говорите авиатору, что вы посланы мной.

Скаковое поле. 2 часа дня. На скаковой круг на автомобиле прибывает супруга наместника Кавказа графиня Воронцова- Дашкова.  Виссарион  знакомит  ее  с  конструкцией  аппарата. Там же стоят Софья с детьми, Лиза, Михаил, члены общества, полицейские чины, журналисты, фотографы. К Виссариону подходит Пиросмани.

Пиросмани: Дорогой Виссарион, многие думают, что Вы сатана, и боятся аэроплана. Они ведь никогда не видели его. У нас большая просьба. Возьмите с собой эти мешки с жареной кукурузой и рассыпьте их сверху на голову публике.
Виссарион (смеется): А если подумают, что это манна небесная?

Укладывает мешки в аэроплан. К Кебурову подходит владелец скакового поля Манташев.

Манташев: Здесь собралась, в основном, бесплатная публика. Ваш компаньон Васильев не заплатил мне за аренду скакового поля. Я буду жаловаться генерал-губернатору.
Васильев: А мы сегодня все-равно не сможем летать. При таком ветре это безумие.
Виссарион: Тише, жена услышит. Был бы у меня мотор в 50 лошадиных сил, я бы полетел. Но ты нарушил наш контракт. Ты не дал мне аппарат для участия в Петербургской неделе авиации. Не даешь летать мне в Грузии, укрываешь сборы, компрометируешь
 
меня перед скаковым обществом. Авиация - не коммерция, а искусство, но тебе этого не понять.
Васильев: А что ты со мной сделаешь? Будешь судиться? Только помни, я адвокат, законы знаю. Вот возьму свои аппараты и уеду, и плакала ваша школа.
Виссарион: Честь не покупается, Васильев, вы бесчестный человек. Школу мы и без вас откроем и летать будем даже в ветер и непогоду.

Виссарион садится в аэроплан и надевает шлем. Солдаты освобождают место для разбега.

Манташев: А кто будет расплачиваться со мной?


В это время жена Воронцова Анна снимает шляпу. Ее примеру следуют Софья и другие дамы.

Анна: Господа, пожертвуйте бедному Манташеву на аренду ипподрома. Кто хочет видеть полеты в небе, не жалейте денег. Авиатор  рискует  жизнью,  а  Манташев  полем.  Может  быть, вам повезет, и вы увидите аварию аэроплана. Скорее, пока не поднялся ветер.

Шляпы  наполняются  банкнотами.  Манташев  подходит  к
Воронцовой и кладет в ее шляпу пачку денег.


Манташев: Из уважения к Вам, мадам, сегодняшние полеты можете считать бесплатными. А эти деньги передайте авиатору. Пусть летает, пока шею себе не свернет.

Анна подходит к авиатору, но тот отказывается от подарка.


Виссарион: Я прошу вас передать эти деньги Обществу по распространению грамотности.
 
Виссарион (обращаясь к стоящему рядом журналисту): Вы не одолжите мне свои часы? Я свои забыл в экипаже.
Журналист (снимая часы): С удовольствием. Виссарион берет часы, но потом возвращает.
Виссарион: Нет, пожалуй, я лучше пошлю за своими.
Журналист: Но, ради бога, почему?
Виссарион: Ну, мало ли что. Я могу разбиться, и вы останетесь без часов.
Журналист: Не дай бог, дорогой Виссарион, чтобы с вами что-нибудь произошло. Я-то знаю, что публика ходит как на бой быков в ожидании крови. Но я жду от вас чуда.

Слышны команды, шум мотора. Аэроплан разбегается и взлетает. Публика в восторге. Пожилые крестятся. Сверху на них сыпятся кукурузные хлопья. Аэроплан делает круг над полем и скрывается из вида. На скаковой круг выезжает автомобиль с наместником Кавказа. Полицейские чины почтительно берут под козырек. Манташев следит за небом в бинокль. Мишо рассылает мальчишек рекламировать ресторан.

Мальчишки кричат: Над Курой открылся новый ресторан
«Аэроплан». Приходите, не пожалеете. Там, за бокалом вина вы совершите путешествие в небо.

Мишо довольный потирает руки. Софья с тревогой наблюдает за небом. Манташев подносит бинокль наместнику и что-то говорит ему. В небе под возгласы толпы появляется аэроплан. Он спускается на поле. Ветер усиливается. На поле летят цветы. Мальчишки собирают их и подносят Софье. Софья отделяет часть цветов и с Сережей посылает их супруге наместника. Та принимает их с благодарностью. Женщины следят за аэропланом.
На  поле  выбегают  мальчишки,  их  разгоняет  полиция,  но
 
поздно, аэроплану негде сесть. Аэроплан перелетел забор и опять набирает высоту. В это время в толпе слышны возгласы: «Мотор остановился», «Аэроплан падает!» Софья бежит в сторону моря, потеряв по дороге шляпу. Толпа людей устремилась к берегу моря. Виссарион пытается планировать, но ветер его уносит в море. Аэроплан падает в море и начинает тонуть, но Виссарион сбросил шлем, краги и плывет рядом. Он захлебывается, но не дает аппарату уйти на дно. К нему подоспевают рыбаки на лодке и помогают вызволить аппарат из морского плена. На берегу уже собралась толпа.

Виссарион: Меня спасать не надо, берите на буксир аэроплан.
Рыбак: Ничего себе рыбка нам в сети попалась. Вы же могли утонуть, почему не отпустили аэроплан?
Виссарион: Потому что если его не вытащить, то я не смогу летать.
Рыбак: А если ты утонешь, кто будет летать?
Виссарион: Таких, как я, много. Люди все равно будут летать.
Рыбак: А как вы сами, хоть целы?
Виссарион: Все нормально, только, кажется, ребра сломаны. Спасибо! Вы вовремя подоспели.

Виссарион выходит на берег. К нему подбегает журналист.


Журналист: Как я рад, что вы живы и здоровы. Виссарион возвращает часы.
Виссарион: А ваши часы ходят, несмотря на ванну.


К Виссариону подбегает его механик Ника Хуцишвили.


Виссарион:   Разбери   аппарат   и   погрузи   на   автомобиль, посмотрим дома, можно ли его восстановить.
 
Механик (снимая с себя куртку): Аппарат разбит окончательно. Дайте мне вашу куртку. Я сделаю вам перевязку.

Ника подает Виссариону сухую одежду. Ника снимает с себя сорочку и рвет ее на полосы. До того, как подбегут люди, он успевает сделать Виссариону перевязку. Рыбаки прикрывают их. Виссарион начинает переодеваться и при этом морщится от боли. Он одевает куртку механика.

Виссарион: Будем строить новый моноплан с более мощным мотором. А как ты догадался запастись одеждой.
Ника: Это ваша теща позаботилась на всякий случай.
Виссарион: Какая предусмотрительность.


К Виссариону на автомобиле подъезжает граф Воронцов- Дашков

Граф Воронцов-Дашков: Сударь! Вы оштрафованы на 500 рублей золотом за полеты над городом. Скаковое общество жалуется, что шум мотора распугал лошадей, и потом вы могли упасть на город.

Вдруг перед наместником предстает его супруга.


Анна: Победителей воздуха не судят, граф. Я бы хотела обратиться с просьбой к господину Кебурову в следующий раз обязательно покатать меня в воздухе.
Виссарион: Если будет разрешение графа, хотя это связано с риском для жизни, и я не отвечаю за последствия.
Воронцов-Дашков: С удовольствием.
Виссарион (механику): Самому сесть в аэроплан пороху не хватает. А жену сплавить надеется.

Граф с супругой садятся в автомобиль и уезжают. К Виссариону
 
подбегают люди и на руках несут его к экипажу. Софья и Лиза с детьми подъезжают в экипаже к Виссариону. Обе женщины бросаются к Виссариону.

Софья (обнимает мужа): Непотопляемый ты мой!
Виссарион (морщась от боли): Осторожно, Софья, у меня, кажется, ребра сломаны.
Лиза: Как вам смена одежды понравилась.
Виссарион: Катафалк не заказывали?
Лиза: Боюсь, что скоро он мне самой понадобится.


Лиза усаживает его на заднее сидение экипажа и садится рядом. Софья с детьми садятся напротив.

Лиза (кучеру): Трогай, голубчик, подальше от этой толпы, пока моего зятя совсем не смяли.

К ним подходит Мишо с друзьями.


Мишо: Бесо! Сегодня я даю обед в твою честь. Будет весь город. Ждем вас.
Лиза: Но ему надо к врачу, у него ребра сломаны.
Мишо: Мой брат не из слабых. Бесо, если ты не приедешь, весь праздник будет испорчен. Пока не дашь слово, буду держать колесо. Пиросмани целую стену разрисовал. Твой аэроплан изобразил.
Виссарион: Езжайте без меня. Это же паровозик, от него не избавишься. Черт с тобой. Отпусти колесо.

Бесо пересаживается в фаэтон к Мишо. Кучер трогает; толпа бежит за фаэтоном.

Фирниш ресторана над Курой «Аэроплан». В большом зале столы сдвинуты. Пир в самом разгаре. Во главе стола – тамада
 
Мишо. На стене картина Пиросмани «Аэроплан». Пиросмани держит клетку с птичкой в руках. Ему подносят рог, и он провозглашает тост за Виссариона в стихах:

Ах, какой мужчина, Бесо Кебурия,
С неба смотрит на реку, Словно чайка на лету.

Никола Пиросмани открывает клетку и выпускает птичку на волю. Все встают и пьют за Виссариона. Звучит застольная песня. Бесо говорит на ухо Мишо.

Бесо: Ты мне по-братски деньги на постройку нового аэроплана одолжи. Я верну, как только полечу. Я уже конструкцию разработал, только на мотор денег не хватает.
Мишо: А если ты опять разобьешься – и деньги потеряешь, и жизнь. Я вкладываю деньги только в надежное дело. Предлагал я тебе духан, но ты не захотел с грязными деньгами связываться, а чистыми они никогда не бывают.

Бесо разочарован. Он зол на себя и на брата. В конце стола встает один из гостей и вышучивает Виссариона, напевая куплеты:
«Мы в небе искали прославленного Кебурова, но не думали найти его плавающим в море».

Бесо бледнеет, но берет себя в руки. Все смеются. Мишо достает маузер, но Бесо отнимает его. Бесо уходят, не прощаясь. В зале слышен пьяный хохот и выкрики загулявшей публики. Мишо говорит очередной тост.

Звездная ночь. Виссарион сидит у памятника основателю города царю Вахтангу Горгасали. Внизу серебрится Кура. Осматривая город, камера приближает к нам то виды синагоги,
 
то мечети, то Сионского собора. Виссарион достает оружие, рассматривает его, потом достает патроны и выбрасывает их в Куру, а оружие прячет за пояс. Виссариону вспоминаются голоса близких.

В кадре лицо Тани.


Таня: Посмотри на небо, Бесо, если успеешь задумать, когда звезда падает, то обязательно исполнится твое желание.
Ответ Бесо (за кадром): Как видишь, не исполнилась моя мечта прилететь домой в горы.

В кадре лицо Лизы


Лиза: Брось витать в облаках, Виссарион. Подумай о детях. Займись делом. Семью содержать надо. Авиаторы гибнут чаще пожарников. Вот твой друг Кузьминский разбился насмерть.
Ответ Виссариона (за кадром): Хорошо, Лиза, мне предлагают строительство мостов через Куру, пожалуй, я возьмусь за это дело. Все равно летать уже не на чем. Вот Великий князь выписал два железных моста от самого Эйфеля.

В кадре лицо Софьи.


Софья: Побойся бога, Виссарион. Ты возомнил себя богочеловеком. Ты ведь не Иисус Христос, чтобы воскреснуть и вознестись на небо. Я не переживу разлуки с тобой.
Голос Виссариона (за кадром): Человек ищет спасения в вере. Вот синагога, мечеть, христианская церковь, они готовы помочь любой потерянной душе, которая попросит у них приюта. Но я сам должен себе и помочь другим, Софья.

Лицо Эки в кадре.
 
Эка: Я молюсь за тебя каждый день и жду, жду тебя с неба каждый день. И отец тебя ждет не дождется. Ты ведь обещал.
Виссарион (за кадром): Да, я обещал, но у меня нет больше крыльев, мама.

К  Виссариону  подъезжает  на  пролетке  его  механик  Нико. Нико спрыгивает с пролетки и подбегает к Бесо. Ему кажется, что Виссарион бредит, а, может быть, так и есть на самом деле.

Ника: Дядя Бесо, поедем домой. Вам плохо? Давайте, я вам помогу. Я весь город обыскал, пока вас нашел. Дома вас ждут не дождутся.

Нико помогает Виссариону встать и усаживает его к извозчику. Пролетка трогается. Под перестук колес о мостовую мы слышим голос Бесо.

Голос автора (за кадром):


Безвременье какое-то странное. То ли день, то ли ночь, не понять. В мою комнату гостьей незваною Одиночество входит опять.

За окном – вечно спешка дорожная. Город мой не торопится спать,
А в постели со мной только прошлое, Время, кажется, вертится вспять.

Не волнует меня настоящее, Впереди ничего не видать.
И не жаль мне тепло уходящее. Неужели пора умирать?
 
Но увидев тоски отражение, Я спешу возвратиться назад.
И спасенье ищу я в движении, Всех прохожих целуя подряд.

Ника помогает Бесо сойти с пролетки.


Бесо: Спасибо, Ника, ты езжай домой, я сам доберусь. Ника садится в пролетку и уезжает.
В квартиру Кебурия входит пьяный Васильев.


Софья: Как вы вошли? Я не слышала стука.
Васильев: А я и не стучал. Я знаю, что двери у вас всегда открыты для всех, но не для меня. А где ваш муж? Гуляет без вас?
Софья: Я бы не советовала вам встречаться с ним. Это в ваших же интересах.
Васильев: Да, я знаю, весь город кутит сегодня у его брата. Отмечают открытие духана “Аэроплан”, а меня не пригласили.
Софья: А вы пошли бы туда, что вам мешает. Я ведь вас тоже не приглашала.
Васильев (приближаясь к ней): Софья Николаевна! Такой красивой женщине не пристало быть такой холодной. Вы заслуживаете лучшей участи, чем жизни с этим неудачником. На таких бабочках только самоубийцы летают.
Софья: Как вы смеете говорить о моем муже в таком тоне. Уходите немедленно!
Васильев  (пытаясь  обнять  ее):  Ну  разве  не  обидно,  что такая красавица досталась только одному человеку. На Венеру Милосскую в Лувре ежедневно смотрят тысячи людей.
Софья: Смотрят с благоговением, но не такими сальными глазами, как вы, и не трогают руками. Я сейчас позову маму.
Васильев (заламывает ей руки): Да, но вы ведь не захотите
 
будить своих детей. Ваш муж оскорбил меня прилюдно. И я хочу получить сатисфакцию.
Софья (дает ему пощечину): Вот вам мой ответ!


Васильев пытается ее поцеловать, но в это время в комнату входит Бесо. Немая сцена. Софья падает в обморок. Виссарион подходит к Васильеву и достает маузер. Тот поднимает руки.

Васильев (отрезвев от страха и заикаясь): Виссарион Савельевич! Не будете же вы стрелять в безоружного человека. Я буду на вас жаловаться в суд.
Виссарион: Будете, если останетесь живы. Мне терять уже нечего. Я остался без аэроплана, теперь теряю жену, но отсюда уйдет живым только один из нас. В таких случаях джентльмены стреляются на дуэли, но вы не джентльмен.

Виссарион крутит барабан маузера и приставляет ствол ко лбу Васильева. Тот опускается на колени и беззвучно плачет, но Бесо приставляет ствол оружия себе к виску и нажимает курок. Пришедшая в себя Софья вторично падает в обморок. Раздается щелчок курка без выстрела. Виссарион подает маузер Васильеву. Тот отчаянно отмахивается.

Бесо: Теперь ваша очередь.
Васильев: Простите меня, господин Кебуров, и отпустите, я даю слово, что никогда больше не появлюсь в ваших краях.
Виссарион: Господа Ефимов, Лебедев, Уточкин и другие были гордостью русского духа и составляли славу мировой авиации, а вы позорите их. Убирайтесь вон!

Виссарион бросает оружие на пол. Васильев убегает. Софья пришла в себя и со слезами бросается Виссариону на шею. Из другой комнаты слышен детский плач, и Лиза выбегает к ним. Виссарион освобождается из объятий Софьи и молча идет к двери.
 
Софья: Виссарион, не уходи, я не перенесу этого.
Виссарион (вдруг начинает смеяться): Я только провожу гостя.
Софья: Что с тобой!
Виссарион: Ничего, это нервное.
Лиза: Что за шум, вы детей разбудили.


Софья, увидев валяющийся на полу маузер, берет его и стреляет себе в сердце. Слышен щелчок. Лиза бросается к ней и отнимает оружие.

Лиза: Что ты делаешь, подумай о детях. Виссарион, что ты смеешься, как сумасшедший.
Виссарион (хохочет): Да я чуть не забыл, что все пули в реку выбросил. Потому и стою спокойно и любуюсь своей женой.
Лиза: Ты бессовестный человек, Виссарион. Мы ведь об этом не знали. Нашел время для розыгрышей.

Софья начинает плакать, Виссарион подходит к ней и обнимает. Они мирятся, Лиза сидит не двигаясь.

Софья: Мама, дети, кажется, сами заснули, поставь нам самовар, пожалуйста.

Лиза не отвечает. Мы видим ее остекленевшие глаза. Она мертва.


11 СЕРИЯ


Вечер. Духан закрывается. Мишо принимает от кассира деньги. Сам он пьян и с ним очередная любовница. Мишо выпроваживает официантов и уборщицу и тщательно проверяет, хорошо ли закрыты стальные решетки на окнах и дверях. Потом входит в спальню, с кипой денег в руках.
 
Любовница: А вдруг твоя жена приедет?
Мишо: Я не женат, я уже холостой мужчина. Могу хоть сегодня жениться на ком захочу.
Любовница: Но у тебя же была жена. Она потребует половину дома, автомашину, дом в деревне и за детей алименты.
Мишо: Детей у нас нет. В городе у нее есть дом, там живет мой брат. В деревне она живет у моих родителей. А на драгоценности ей наплевать.
Любовница: Она что, очень богатая или с приветом? Я бы такого, как ты, никому не уступила.
Мишо: Вот поэтому я на тебе и не женюсь.
Любовница: А если рожу тебе мальчика?


Михаил закрывает сейф и прячет ключи под подушку. Она раздевается и начинает раздевать, видимо, привыкшего к этой процедуре Мишо. Тот доканчивает бутылку и валится в постель.

Мишо: Чтобы я потом всю жизнь гадал: от меня он или от кого-нибудь из постояльцев моего духана. Если я женюсь, то только на дочери графа.
Любовница:  Да  она  тебя  даже  на  порог  своего  дома  не пустит. У них свой круг, и твой паровозик им нужен только для развлечений.
Михаил: Деньги не пахнут и кругов не признают. У меня полгорода в кармане, не видишь, как все ко мне кутить приезжают. Иди ко мне, пока я не передумал. Твой паровозик ждет тебя.

Ночь. Мишо спит. Любовница встает, зажигает свечу и из- под подушки достает ключи. Открывает двери, дает знак кому- то, посветив в окне свечой. В дом входит грабитель, опустив маску, он подходит к спящему Мишо и ударяет его молотком по голове, но Мишо легко переносит удар и приподнимается на постели. Тогда грабитель повторяет удар, но Мишо удается встать и, навалившись на грабителя, он подминает его под себя, но
 
любовница двумя руками наносит удар тяжелым подсвечником. Грабитель вылезает из-под Мишо.

Грабитель: Я на мокрое дело не шел. Ты что, сука, с ума сошла, сама отвечать будешь. Завтра сюда весь город сбежится.
Любовница: Я тебя спасла, дорогой, и ради тебя с этим чудовищем спала. Неблагодарный. Завтра нас в этом городе уже не будет.
Грабитель: Где ключи от машины, от сейфа? Давай скорее, а то уложу рядом с ним. Мне за него срок намотают, а за тебя только спасибо скажут.

На больничной койке лежит Мишо с перевязанной головой. В палату входит Бесо со свертком в руках и подсаживается рядом с постелью брата.

Бесо: Это Софья тебе обед приготовила. Наконец-то, ты пришел в себя. Слава богу. Врач говорит, что ты чудом остался жив, видно, крепкая голова.
Мишо (говорит с трудом): А ты говорил, что мне сотрясение мозга не угрожает.
Бесо: Значит, поумнел. Я сообщу Тане, чтобы она приехала, а то ты совсем один. Где же твои хваленые друзья?
Мишо: Не надо пугать родителей. Я скоро встану. А мои друзья  оказались  подонками.  Грабителя  поймали,  отобрали  у него все золото и драгоценности и отпустили его на все четыре стороны.
Бесо: Значит, они сами подослали к тебе его.
Мишо: И этих неблагодарных я кормил и поил. Какой же я был дурак.
Бесо: Мне кажется, ты вправду поумнел.
Мишо: Как твои дела?
Бесо: Пока в тупике. Стоим на запасном пути.
 
Квартира Кебурия. Виссарион лежит в постели. Софья в траурной одежде читает газету «Голос Кавказа»: Истратив все свое состояние на осуществление своей мечты, авиатор Кебурия в настоящее время из-за отсутствия средств лишен возможности приобрести мотор «Гном» в 50 лошадиных сил. Поэтому, господа, во имя великой идеи, которой Кебурия так преданно служит, обращаемся к обществу с просьбой внести свою лепту для сбора денег на покупку мотора. Пожертвования принимаются в конторе нашей  редакции  с  большой  благодарностью.  Редакция  газеты
«Голос Кавказа».


Виссарион: Какой смысл в этом. Все равно никого это не волнует.
Софья: Мир не без добрых людей. Ты всегда был оптимистом, Виссарион. Что с тобой, я тебя не узнаю.

Из здания больницы выходит Мишо и удивленно оглядывается. Никто его не встречает. На голове у него повязка. Мишо подзывает извозчика.

Мишо: До базара довезешь?
Извозчик: Извольте, 5 гривен.


Мишо шарит по карманам и не находит ничего.


Мишо: Послушай, видишь, я только что из больницы. Отвези, я тебе потом заплачу.
Извозчик: Если моя лошадь вовремя сена не получит, то сама в больницу попадет, так что топай пешком, дешевле будет.
Мишо: Подожди, ты что, меня не узнал? Я Мишо – владелец духана «Аэроплан», меня весь город знает.
Извозчик: Моя лошадь тебя не знает. Она только сено и солому признает. Ступай к реке. Она тебя довезет бесплатно.
 
Извозчик уезжает. Мишо стоит злой, растерянный, а потом начинает истерически смеяться. Оглянувшись вокруг, он идет в сторону реки.

Высокий обрыв над бурной рекой. Мишо смотрит на мутные волны.

Голос Мишо (за кадром): Целый месяц провалялся в постели, и ни одна душа не вспомнила, не пришла, кроме Виссариона, и, как назло, именно перед ним я грешен, черт возьми. Должники не пришли, в надежде что я умру и не придется им возвращать долги. Кому я был должен, те не пришли, потому что знали, что с меня уже нечего взять. А друзей, настоящих друзей нет. Никому я не нужен. Что мне теперь делать? Для чего и для кого жить? Детей у меня нет. Таня ко мне не вернется. Умру и никто обо мне не пожалеет. Кроме моей матери. Но и ей мне стыдно в глаза глядеть. Лучше уж конец.

Мишо готовится к прыжку и вдруг видит, что вдоль противоположного берега бегут люди и что-то кричат. Мишо смотрит вверх по течению. В реке среди волн барахтается мальчик. Мишо, не раздумывая, в одежде бросается с обрыва в реку и плывет к мальчику. Подплыв, он берет его за руку, но мальчик отталкивает его, и захлебываясь, уходит под воду. Мишо ныряет за ним и, схватив за курчавые волосы, вытягивает из воды. Взяв мальчика под мышки, он спиной плывет к берегу. Вытащив мальчика на берег, он перекидывает его животом через колено. Освободившись от воды, мальчик приходит в себя.

Мишо: Кто в такой паводок в воду лезет? Да еще не умея плавать!
Мальчик: А я умею плавать. Я просто утонуть хотел. Михаил: Что, жизнь надоела? Много пожил на этом свете, да? Мальчик: Нет, жизнь хорошая штука, но не для меня, видно.
 
Михаил: Кто ты такой, откуда, как твоя фамилия? Мальчик: Абашидзе Элизбар я, из горного селения. Мишо: А где твои родители?
Элизбар: Родителей нет. Их вырезали турки время войны. И
брата, и сестру убили. А я успел под кроватью спрятаться.
Мишо: А в город зачем приехал?
Элизбар: Думал, где-нибудь пристроюсь. Есть-то надо. Но ничего я не умею, кроме деревенской работы. Ну и решил на тот свет к родителям своим отправиться, да вы помешали. Впрочем, большое спасибо, вы мне жизнь спасли. Вон какие волны, могли и сами утонуть.
Мишо: Нет, парень, это тебе спасибо. Это ты меня спас. Поедем со мной в деревню. Я тоже ничего не умею, кроме деревенской жизни.

С другого берега им машут руками. Мишо и Элизбар машут в ответ, выжимают одежду и кладут ее на камни. Солнце печет. Они лежат и загорают.

Мишо: Я всю жизнь боялся с высоты прыгать. Оказывается, страшно только первый раз
Элизбар: А меня научишь?
Мишо: Обязательно научу. Только потом. Сейчас очень голова болит.

Софья шьет. Виссарион лежит на диване. Кто-то стучится в дверь.

Виссарион: Войдите, не заперто. Входит Элизбар
Элизбар: Здравствуйте! Один из ваших почитателей просил передать вам эту сумму. Только не спрашивайте меня ни имени,
 
ни фамилии, я все равно не скажу.
Виссарион (приподнимаясь): Но кому я обязан? Кого мне благодарить?
Элизбар: Себя и судьбу, Виссарион Савельевич. Мы сами придем к вам поздравить, когда вы будете летать по всей Грузии. Прощайте.

Оставив сверток на столе, он выходит. Софья разворачивает сверток. Там крупная сумма денег.

Софья: Ну этого и на лекарства, и на мотор, и даже на мороженное хватит.

Элизбар выходит на улицу и садится в пролетку. В ней его ждет Мишо. Элизбар показывает ему большой палец.

12 СЕРИЯ

Афиши по городу. Прохожие читают: «Кавказское воздухоплавательное военное общество извещает, что в воскресенье 10 ноября в 3 часа дня на скаковом поле в Дидубе состоятся полеты авиатора В.С. Кебурова на аппарате собственной конструкции. Билеты будут продаваться в день полета». У афиши стоят двое. Один говорит другому, смеясь.

Первый:  Раньше  жили  мы  спокойно.  Теперь  прилетит  к тебе такой дракон на аэроплане, заберет жену, детей, скотину, и прощай. Ищи потом его на небе.
Второй (отвечает): Я к нему в пассажиры попрошусь. Он дорогу к небу знает. Прямо к богу довезет. А что нам на этой грешной земле делать?
Первый: Посмотрим сегодня, разобьется или нет?


Коллаж из афиш, извещающих о полетах в разных городах
Грузии. Фото Виссариона у аэроплана своей конструкции.
 
Скаковое поле. У аэроплана стоит Виссарион и дает пояснения членам кружка, военным чинам. Рядом механик.

Виссарион: Конструкция аэроплана резко отличается от предыдущей модели Блерио XI. С учетом мощности мотора. Должен сказать вам, господа, что сейчас настает эра самолетов, а не авиаторов, и скоро полеты станут такими же привычным делом, как и железная дорога или автомобиль.

К Виссариону подходят Мишо с Элизбаром и незнакомцем, который приносил деньги. Братья обнимаются.

Виссарион: Так, значит, это ты меня выручил. Что это с тобой случилось? Решил вложить деньги в невыгодное дело?
Мишо: Нет, я духан свой продал. Еду в село. Виссарион: Надолго?
Мишо: Насовсем!
Виссарион: А чей это мальчик, не твой ли, паровозик?
Мишо: Сирота. Я усыновил его. Может, подбросишь, а то поймаю за хвост, придется деньги публике возвращать.
Виссарион: Нет, ему такую тяжесть не осилить, тем более, через горы.
Мишо: Бесо! Я не хотел в праздничный день омрачать твою радость, но отец сорвался с дерева и разбился насмерть, нам не смогли вовремя сообщить.

Братья обнимаются.

Виссарион: Садитесь скорее. Софье пока не говори. К моноплану подходит Софья.
Виссарион: Мы летим в горы, отцу плохо. За вами я еще
вернусь.
Софья: Виссарион, разве конструкция выдержит такую тяжесть?
 
Виссарион: Куприна с Заикиным не выдержал, а нас выдержит. Пожелай нам попутного ветра.

Виссарион дает команду механику, и аэроплан, разбежавшись, взлетает. На высоте аэроплан попадает в сплошную облачность. Виссарион летит в сплошном молоке.

Элизбар: Лучше бы я утонул. А сейчас сам черт нам не поможет.
Мишо: Нам с Бесо эти горы хорошо знакомы. Не волнуйся, нашу деревню мы сразу узнаем.

Виссарион пытается найти просвет в облаках, но безуспешно. Наконец-то он выходят из облаков, и перед ними раскрывается вид на Кавказские горы. Вскоре братья замечают свою деревню.

В спальне мы видим Эку в траурном одеянии. Она молится у иконы Святого Георгия. В комнату входит Таня.

Таня: Мама, выгляни поскорее, кажется, аэроплан летит!


Над горным селом снижается аэроплан. Из домов выбегают люди. Некоторые крестятся. Аэроплан садится на поляну, неподалеку от дома. На открытом балконе мы видим поседевшую Эку и Таню. В долине виднеется серебристая полоска реки. Из аэроплана выходят Бесо, Мишо и Элизбар.

Эка снимает траурный головной убор. На балкон поднимается Бесо и обнимает мать и Таню. Мишо также обнимается с матерью и знакомит ее с Элизбаром. Эка целует мальчика. Мишо подходит к Тане и неожиданно падает перед ней на колени. Таня приподнимает его и обнимает, потом подходит к мальчику и целует его.
 
Виссарион (матери): Мама! Как видишь, я исполнил свою мечту. Прилетел в родную деревню на аэроплане. Мишо навсегда вернулся  в  деревню.  Элизбар  сирота,  которого  он  усыновил. Таня, ты же мечтала о мальчике. Отведи его в свою школу, пусть догоняет остальных Мишо, тебе поручается почетная обязанность зажечь огонь в камине.
Таня: Мы пытались сообщить тебе о несчастье, но Мишо лежал в больнице, а по городу уже были расклеены афиши о твоих полетах.

Эка, Бесо, Мишо, Таня и Элизбар в траурном молчании стоят у могилы Сабы. Эка, присев у надгробья кладет цветы на могилу. На могиле мы видим незаконченную колыбель. Бесо отпивает глоток вина, а остальное по обычаю выливает на могилу. Эка зажигает свечи.

Таня: Отец не успел ее закончить. Мишо забирает люльку.
Мишо: Я ее закончу.


Бесо отпивает из стакана немного вина, а остальное выплескивает на могилу. Эка зажигает свечи. Бесо подходит к матери и отнимает ее.

Эка: Слава богу, наконец-то Мишо остепенился. Может, и ты останешься?
Бесо: Мне надо строить аэродромы.


На поляне перед домом дети облепили аэроплан
Виссарион идет к реке. Дети ловят рыбу. Мальчишка прыгает с обрыва. Это место мы помним по началу фильма.
Из трубы соседнего дома идет дым. На балкон выходит мужчина с ружьем и стреляет в небо.
 
Слышен его крик: Мальчик родился, мальчик!


Звук  выстрела  вспугнул  птиц.  Они  поднимаются  высоко в небо. Птицы кружатся и опускаются на памятник авиатору в шлеме и крагах, в котором мы узнаем Виссариона. У постамента надпись: «Первый летчик Грузии Виссарион Кебурия».
 

На диске, который прилагается к книге, записаны романсы, стихотворения и переводы в исполнении автора:

А)
1. Стих К. Гамсахурдиа, музыка и исполнение Г. Кебурия
2. Перевод Г. Кебурия
3. Люблю любовь я, как наркотик
4. Молитва
5. Не могу ждать до утра
6. «Еще не вечер»
Б)
1. Прощальный гудок
2. Напомнит осень мне…
3. Женская логика
4. Мужская логика
В)
1. Памяти друзей
2. Песочные часы Квазимодо
3. Я любил, быть может
4. Эхо
5. До свадьбы
6. После свадьбы
7. Кроссворд
8. Софико Чиаурели
9. Ворон
Г)
1. Дисгармония души
2. «Ты успокой меня…» Романс А.Вертинского
3. «Где ж Вы теперь?» Романс А. Вертинского
Д)
С кем угодно ты пей и пой…
Е)
1. Всем и никому
2. Я люблю тебя, как солнце муз. А.Шиловского
Ж)
1. Романс «Караван». Слова Б. Тимофеева, муз. Б. Прозоровского
З)
1. Я тебе, столь недоступной
2. Видео Г. Кебурия
3. Видео близких друзей Г. Кебурия
И)
1. Заезженная улица музыка и исполнение Зураба Лежава
2. Не пиши. Слова Г. Кебурия, муз. З. Лежава, поет Т. Циклаури

Поет Г. Кебурия
Тбилисские мелодии, поют друзья Г. Кебурия
 
СОДЕРЖАНИЕ


О литературе вообще, и в частности... .....................  5

Глас вопиющего в пустыне ............................... 13

Счастливый день  ........................................ 27

Моему другу ............................................. 31

Записки читателя ........................................ 48

Манифест ................................................ 65

Арфеник ................................................. 68

Оксана ................................................... 74

Как сохранить русский язык на грузинской земле ........ 76

М. Ю. Лермонтов – герой… и нашего времени .............. 79

Мемуарчик ............................................... 93

Лекарство от греха ...................................... 102

Девушка моей мечты .................................... 164

Казанова и Мария Магдалина ........................... 183

Нет худа без добра ....................................... 203

Оседлавшие ветер. Киносценарий ....................... 206