Исток всех рек

В безмолвную тьму обращенное эхо,
Стремился мой голос, молитву шепча.
По темной реке проносились береты
И ружья стальные, по дну волочась.

Бурлящий поток окрестил их в руду
И смыл все грехи их владельцев.
Из тьмы беспросветной на почву спешу,
Пытаясь не мыть себя смертью.

На берег стекались, тянулись, ползли,
И руки друг другу не протянули -
Бездушные тени грешников тьмы,
Что в девственном страхе к року примкнули.

И страшно, что я той же волею соткан,
Такой же бездушный, родом из мглы...
И хоть забирался не в берег, а в лодку -
Я лишь такой же пособник чумы.

Лазурная лодка, нас трое на ней,
Спасителей жизни кроткой –
Собака моя, мой старик лиходей,
И тот, чье молчание постно.

Лазурная лодка, спасительный брег,
Спасающий жизни от смерти кипящей,
Который не строится в Ноев ковчег,
Но нам словно свет нисходящий.

Проплыли мы тени, войну и чуму,
И кровь в пене шлейфа густится
От факела красного в красном стою,
Иль ужасом тело томится?

Пугающий, яркий, пронзительный свет
Сопутствует нам в судьбоносной дороге.
Игривый язык, теплый пламени цвет,
Играючи кажет намеки к свободе.

Обманчив и лжив теплый ангельский свет -
Личина порока и цепь нашей смерти.
Он тянет назад нас к истоку всех рек,
Чтоб мы никогда не узрели тверди.

Я факел о красную гладь потушил
И красное в красном сомкнулось.
И мгла окропила нас хладом своим,
А мы лишь друг к дружке согнулись.

Мы знаем, что лодка не красный рассвет,
Лазурных и синих ее одежды.
Она не прощает нам прожитых лет,
Но жизни дает свежих капель надежды.

Смиренно мы движемся в сумраке жутком,
Журчанье воды угнетает сюжет.
Но тьма преломляется в облике чутком
Чистейшей росы, что упала на хлеб.

Я поднял его с затоплённого пола
И в жажде лишь край откусил...
Он маслом пропитан, Божественной волей?
Но душу мою в тот же час возвратил.

Теперь я без страха, сомнений и боли
Веслом лодку в берег иной повернул.
И с чувством отваги и веры безволий
Лазурную лодку в течение вернул.