Невыдуманные истории

Георгий (Гугули) Кебурия







ЭХО ОДНОЙ
ОСЕНИ



ПРОЗА



4-е издание, дополненное








ТБИЛИСИ
2017









684 Гр-5 (2Г)
894-631 (479-22)
К-33





Графика Анны Кебурия





Русским культурно-просветительским
обществом Грузии книга признана
«Лучшей книгой 2002 года»


При оформлении обложки допущена небольшая оплошность:
на фотографии автору всего лишь 21 год.
Увы, от того счастливого времени осталось лишь ЭХО...







© Г. Кебурия, автор, 2017

© Анна Кебурия, оформление, 2017


ISBN 978-9941-457-?







Некий писатель сказал, что в Грузии больше грузинских поэтов, чем самих грузин.
Гугули Кебурия – русскоязычный грузинский поэт, но поэт истинный!
Думаю, этим достоинством и привлечет он внимание русскоязычных любителей поэзии.
В добрый путь, Гугули!
Чабуа АМИРЭДЖИБИ
Тбилиси. 15.09.98.








Впервые стихи Гугули Кебуриа были напечатаны в прошлогоднем номере нашего журнала. Так что к выходу первого его лирического сборника у Гугули Кебуриа уже был «свой» читатель.
Истоки феномена «русскопишущих» поэтов-грузин восходят к началу прошлого столетия. Гугули Кебуриа продолжает ту вековую литературную традицию, которая, кстати, почти, совсем, не исследована.
Вернемся, однако, к самому Гугули Кебуриа – его стихам и прозаическим опытам. (Кстати, у него есть также успешный дебют в переводческой сфере).
Все то, о чем пишет Гугули Кебуриа, – глубоко прочувствовано. Поэтому поэтическая искренность (так же, как и человеческая) одно из его несомненных достоинств.
Для русскоязычного читателя знакомство с книгой Гугули Кебуриа будет равносильным знакомству с миром типичного интеллигентного тбилисца на рубеже двух столетий.
Уверен, это знакомство будет интересным и не поверхностным. Гарантом этого служит тот внутренний нерв, который постоянно ощущается в стихах Гугули Кебуриа и вся богатая палитра его творчества.
Заза АБЗИАНИДЗЕ,
критик, главный редактор
журнала «Литературная Грузия»
22.VI.1999 г.









О ЛИТЕРАТУРЕ ВООБЩЕ, И В ЧАСТНОСТИ...

<К ПОРТРЕТУ СТАРОГО ГУСАРА>
Смотрите, как летит, отвагою пылая...
Порой обманчива, бывает седина.
Так мхом покрытая бутылка вековая
Хранит струю кипучего вина.
М. Ю. Лермонтов

По профессии я эколог, а литературной деятельностью стал заниматься с осени 1996 года. Скорее всего, не исключено влияние возраста, когда начинаешь подводить итоги или одолевает тоска по тому, чего уже не будет. А может быть, это просто блажь?! «Болезнь» эта сопутствует человечеству во все времена и во всех поколениях. На благодатной почве среди миллионов слабых стихов рождаются и бессмертные шедевры.
И. Бродский в своей Нобелевской лекции в 1987 году отмечал: «Человек принимается за сочинение стихотворения по разным соображениям: чтобы завоевать сердце возлюбленной, чтоб выразить свое отношение к окружающей его реальности, будь то пейзаж или государство, чтоб запечатлеть душевное состояние, в котором он в данный момент находится, чтоб оставить – как он думает в эту минуту – след на земле... Пишущий стихотворение пишет его потому, что язык ему подсказывает или просто диктует следующую строчку... Стихосложение – колоссальный ускоритель сознания, мышления, мироощущения».
Сколько бумаги порой изводят люди, но, в лучшем случае, иногда остаются в истории литературы как авторы одного стихотворения. А порой, хоть автор и не запоминается, но само стихотворение надолго переживает своего создателя.


Я, например, не могу удержаться от соблазна предложить читателю одно стихотворение, которое помню с детства, хотя, к сожалению, имя автора (кажется, Бахметьев) позабыл.

Чьими лапами грубыми, сильными
Тебя бросили в дебри трущоб.
Отцветают глаза твои синие,
И бледнеет румянец щек.

Не по возрасту стала ты хилою,
Не по возрасту складки морщин,
Жизнь твоя, как березка унылая,
Затерялась в изгибах лощин.

Слышишь, там, в синем омуте вечера,
О любви и о счастье поют.
А тебя? Где тебя искалечило?
Взяли волю и свежесть твою.

И теперь вот знакомой дорогою,
По мужчинам равняя свой взгляд,
Ты идешь с затаенной тревогою
К черной пасти угрюмых шахт.

И день целый стоишь у конвейера, –
Шум машин, вихри пыли, жара, –
Проклиная все то, чему верила
И чему поклонялась вчера.

Но об этом молчи! Ветер яростный
Налетит, как сорвиголова,
И развеет по тундре безжалостно
Горькой правды святые слова.

Он развеет слова... Но страдания,
Жажду встреч и желание жить,
Раз, увидев в твоем увяданье,
Уж никто не сумеет забыть.

Не сумеет забыть эту жуткую
Правду нашей убогой земли
И глаза, что цвели незабудкою,
А теперь уж совсем отцвели.

Никто сегодня и не помнит о Владимире Чимакадзе, а какой поэт не захотел бы поставить свою подпись под его коротеньким стихотворением. Увы, сегодня оно звучит уже, скорее всего, как эпитафия.

Это было когда-то и где-то,
Впрочем, может быть, не было этого.
Ваша комната, полная света,
И халатец из ситчика светлого.

Растерял я когда-то и где-то
Все, что было хорошего, светлого.
В вашу комнату, полную света,
Как попасть мне из хаоса этого?

Поэты часто ссылаются на голос свыше, призывая в свое оправдание Господа, но забывая о том, что порой он «подшучивает» над нами, потому что шедевры рождаются, только когда он сам вселяется в души поэтов. Тогда их уста становятся божественными, как у бессмертных. Поэтому гениальные поэты – исключение из правил.
Гений Чаадаева понимал гениальность Пушкина и поэтому призывал его: «Киньте крик к небу – оно вам ответит!» Но это доля лишь избранных, ибо подавляющее большинство, обращаясь к Богу, слышит только свое, же эхо, принимая его за глас Божий, или благословение музы. Не будем осуждать их за это. Время платит им забвением. Это неизлечимая, безболезненная болезнь человечества, и дай Бог, чтобы она была единственной.
Впрочем, я согласен с поэтом Михаилом Квливидзе, когда он пишет, что его «Монолог Иуды» уже существовал до него, а он всего лишь воспроизвел текст.
Когда кто-то как бы диктует вам, то процесс стихонахождения оказывается чем-то сродни составлению мозаики: если какой-то фрагмент искажает картину, это сразу бросается в глаза. Зато как вы по-детски радуетесь, когда находите нужное слово, и оно точно ложится в заранее отведенное место. Хотя вся эта гармония – из области техники письма, профессионализма, но вдохновение – создание капризное. Не многим хватает силы воли прекратить писать, когда оно иссякает и стихотворчество превращается в рифмоплетство.
Мотивы, побуждающие к стихосложению, порой необъяснимы. Иногда это просто желание как-то зафиксировать свое пребывание на свете, ведь со временем 99,9% живущих предаются забвению, и этому пытаются противостоять, «увековечивая» свои имена повсюду, вплоть до скал и заборов и т.д., и т.п.
По большому счету, тема – «что в имени твоем»– слишком хрупка и недолговечна, ведь цивилизации, а «в недалеком будущем» и все человечество навсегда сойдут со сцены. Мы обречены самим фактом своего существования, – это рождает наш пессимизм, но это и стимулирует нашу любовь к жизни и желание поделиться этой любовью с другими. Люди продолжают жить в своих произведениях чисто символически, ибо все-таки главное в творчестве – сам результат, а не автор.
Поэзия не признает ни политических, религиозных и географических границ, ни возрастных ограничений. Все многообразие жизни расцветает в творениях автора и придает вкус его плодам.
Стихотворения несут в себе закодированные гены их авторов и, как живые организмы, из поколения в поколение продолжают существование, как цветы или ягоды, украшая и чем-то даже оправдывая смысл нашего бытия.

* * *
На мои стихи мой друг Нато Арчвадзе часто писала пародии. Из этого материала я потом составлял диалоги, так что она вполне законный соавтор соответствующего раздела книги, за что я и приношу ей глубокую благодарность.
Реакция моей дочери выразилась в форме рисунков, и я с удовольствием поместил их в книге в надежде на то, что через них будет, протянут мост к молодому поколению.
Эпиграфы – отправные точки путешествия в мир поэзии, они, как камертоны, подсказывали интонацию, настроение, хотя иногда подбирались позже, вдогонку к стихотворению. Кроме авторских, в книге встречаются эпиграфы из поэтов разных эпох и стран, что продиктовано желанием автора придать своим стихам общемировое звучание, приобщить индивидуальное, национальное восприятие к всемирному поэтическому эсперанто.
Мои переводы далеки от подстрочника, они возникли скорее как ассоциации, как родственное состояние души. Иногда мой перевод имеет с оригиналом лишь общую «станцию» отправления. Используя оригинал как трамплин, я в полете остаюсь наедине с самим собою, ибо таким образом все равно подхожу к вершине истины гораздо ближе, чем, если бы упрямо пытался дословно передать содержание стихотворения.
Бальмонт, переводивший «Витязя в тигровой шкуре» гениального Шота Руставели, приводил слова Сервантеса о том, «...что всякий перевод похож на узорную ткань, показываемую с изнанки...». Но есть ткани красивые и с лица, и с изнанки. Интересно мнение Беллы Ахмадулиной о сущности перевода: «...Я рассматриваю перевод, как любовь одного человека к другому...
Мне кажется, что подстрочник – это дитя, если можно так сказать, которое беззащитно, оно потеряло ту жизнь, в которой жило на родном языке, и еще не определило новой жизни. Пока это только дитя, с которым можно сделать все, что угодно, и лишь настоящее искусство поставит, направит, усыновит это дитя, сделает его не только своим ребенком, но отнесет ко всему миру, чтобы весь мир принял его в свои объятья.
...Мы говорим о пределах вольности перевода. Я думаю, что математическим способом не удастся вычислить должный предел.
...Я считаю, что истинно точным перевод можно сделать путем каких-то неточностей, потому что потери при переводе с одного языка на другой обязательно бывают».
За стихотворениями нет конкретного образа, в них больше стремления к недоступному Идеалу Любви, который, как линия горизонта, недостижим. Но в них фигурируют и образы, сочетающие в себе и божественное, и сатанинское начало.
Сколько душевных сил и переживаний потрачено в мире на поиски идеальной любви, и сколько грехов на совести обеих сторон во все времена и у всех народов. Но жизнь повторяется во всех ее проявлениях, и мы опять летим, как бабочки на свет, опаляя крылья.
Ларошфуко в «Maximes» писал:
Une vie sans passions ressemble’a la mort.
Жизнь без страстей подобна смерти.
Но разве справедливо то, что бессмертники и незабудки рождаются только ценою страданий. Эльдар Рязанов писал:

Все я в доме живу,
В том, который снесли и забыли,
Я на службу хожу,
Ту, где должность мою упразднили.
От мороза дрожу,
Хоть метели давно отшумели,
И по снегу брожу,
Что растаял в прошедшем апреле.

Гете говорил, что за всю жизнь он был счастлив всего семь минут.
На Востоке продолжительность жизни определялась только теми драгоценными минутами и днями, которые приносили людям незабываемую радость. Поэтому на кладбище можно было встретить могилу с эпитафией, гласившей, что ага такой-то прожил три года и три месяца, хотя уходил из жизни в весьма преклонном возрасте. Так пусть будет благословенна Божья благодать, именуемая Поэзией.
Вспоминается стихотворение, посвященное Ириной Одоевцевой Николаю Гумилеву:

Вьется вихрем вдохновенье
По груди моей и по рукам,
По лицу, по волосам,
По цветущим рифмами словам.
Я исчезла, я – стихотворенье,
Посвященное вам.

В этой книге хотелось бы высказать все – от первого крика до последнего вздоха, но «еще не вечер» и эхо моей «последней осени» длится всю оставшуюся жизнь. Так что дай вам Бог, дорогой читатель, настоящей любви, той самой, когда ближнего любишь больше самого себя, ибо тот, кто любит всех, не любит никого. Все остальное лишь ступеньки на дороге к ней, единственной и неповторимой.










НЕВЫДУМАННЫЕ ИСТОРИИ









Разыгралась карта козырная:
Подфартило – ставка на туза!
Дама пик, как карта роковая,
Счет подводит – кончена игра!


ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ

Что было, то и теперь есть, и что будет,
то уже было; и Бог воззовет прошедшее.
Екклесиаст, 3, 15

Эта история могла произойти
в любой стране и в любое время

   Добрый день, дорогой читатель! Впрочем, может быть, уже вечер, хотя я предпочла бы, чтоб моя исповедь попала вам в руки поздней ночью. Это самое лучшее время для размышлений и уединения со своими мыслями. Я люблю читать по ночам, чем и испортила себе зрение и вынуждена теперь носить очки, за что в школе меня прозвали лягушонком, хотя где они видели лягушонка в очках?!
  В общем, я такая же читательница, как и вы, но мне необходимо было рассказать кому-либо то, что со мной случилось, а излить душу оказалось некому, так как все отвернулись от меня, кроме…
Впрочем, не буду забегать вперед. Расскажу все по порядку. Меня с детства к нему приучили. Уроки всегда готовы, в комнате чисто и убрано, несмотря на то, что мой пес обожает устраивать войну с призраками, пользуясь моим отсутствием. Он даже научился открывать двери, приподнимаясь на задние лапы.
  Я никогда не опаздывала в школу, и как тут опоздаешь, когда мама работает учительницей в той же школе. Но самый главный в доме – папа. Он у нас полицейский и, несмотря на то, что целый день наводит порядок в городе, дома продолжает делать то же самое, на том же высоком профессиональном уровне. Заслышав его шаги еще на улице, наш пес уже бежит к двери с тапочками в зубах и радостным лаем возвещает, что явился его коллега, что на посту идет смена караула и, наконец-то, он может спокойно поспать.
В общем, дома было все тип-топ. Семейный поезд катился по привычному, и казалось, по раз и навсегда установленному расписанию. И, вроде бы, ничто не предвещало ни опозданий, ни тем более крушения…
То, что я получу золотую медаль, ни у кого не вызывало сомнений, ведь у меня был рекордный рейтинг – за все время учебы я не получила ни одной четверки. Но вдруг случилось непредвиденное.
В третьей четверти я умудрилась схватить несколько двоек. Даже к землетрясению мама отнеслась бы более спокойно. Грянул гром среди ясного неба, – я влюбилась, но это еще мягко сказано. Я вдруг вылетела из поезда и скрылась в облаках.
Во сне и наяву я, как в бреду, говорила со своим возлюбленным, хотя мы при встрече не успели переброситься даже парой фраз. Впрочем, я опять забегаю вперед.
Мой одноклассник как-то пригласил меня на спектакль в театральном институте. Я ему нравилась, и он как-то даже попытался меня поцеловать, но, получив увесистым учебником по голове, прекратил ухаживания. На этот раз я была приглашена скорее его братом, причем мой одноклассник настаивал на том, что приглашена, только я и никто другой из нашего класса. Сначала я была приятно удивлена такому вниманию, но потом догадалась, что мой друг расписал меня, типа того, что такая она умная, талантливая и, к тому же, недотрога, любит церковное пение и т.д., и т.п., чем поневоле вызвал у него интерес к моей персоне. В некотором смысле он не грешил против истины. Я, как белая ворона, разительно отличалась от своих ровесниц. Из-за своего пуританского воспитания я смущалась, когда девочки рассказывали о своих приключениях, смакуя подробности. В таких случаях я уходила от них подальше или находила себе какое-нибудь занятие. Зная мою слабость, они порой начинали болтать о сексе при мне и резвились, наблюдая за тем, как я краснею и затыкаю уши.
Так я попала на спектакль. Я не помню, о чем была пьеса. На сцене я видела только одного актера, в котором по пышной шевелюре сразу узнала брата моего одноклассника и, как только он произнес первую фразу, мгновенно переключилась на его волну.
По ходу пьесы он читал стихи, но надо было слышать, как он их читал. Его голос завораживал, пронзительный взгляд проникал прямо в душу, глаза горели внутренним светом, одухотворенное лицо пылало, а тембр голоса долго ласкал слух, и я уже не слышала других актеров. Я была околдована и потрясена. Когда мы пошли за кулисы поздравлять его, то, по-видимому, я смотрела на него такими восторженными глазами, что, смутившись, он, как и я, потерял дар речи. Мой дружок попытался разрядить обстановку, сказав, что идет ловить такси, а мы можем пока поделиться впечатлениями.
Мы некоторое время стояли, молча, не в силах оторвать глаз друг от друга. Казалось, он хотел мне что-то сказать, но вдруг, передумав, неожиданно обнял меня так сильно, что я даже не смогла пошевелиться, и крепко поцеловал прямо в губы. Я чуть не потеряла сознание, меня будто током ударило. Когда я пришла в себя, то мой одноклассник теребил меня, спрашивая, где его брат, такси уже ждет. Я сказала, что его позвали к режиссеру и нам лучше не ждать его. Не помню, как мы доехали домой, разговор не клеился, я отвечала невпопад. Помню только, как удивился мой одноклассник, когда, выходя из машины, я вдруг поцеловала его в щеку.
– За что? – спросил он.
– Мне спектакль понравился, – ответила я.
С того дня я уже не могла думать ни о чем, кроме как о том поцелуе. Всю ночь пыталась писать стихи о любви, но ничего не получалось.
Утром впервые опоздала в школу. Мне казалось, что весь класс уже знал о моем падении. Когда учитель вызвал меня к доске, я весело сообщила ему, что задание не выполнила, и он смело может поставить мне двойку. Учитель так и остался с открытым ртом, за что мой дружок обозвал его удивленной лошадью. В школе начался переполох. Мама, которая контролировала каждый мой шаг, никак не могла доискаться причины моего умопомрачения, как она объясняла мое поведение. Всем было ясно, что я влюблена, но в кого, было неизвестно. Мой дружок хранил стоическое молчание. Строились разные догадки, в общем, тема стала волновать умы и языки наших сплетниц, но мой герой был вне зоны их умозаключений. Мы не встречались, мне никто не звонил, так что зацепиться было не за что. На вопросы домашних я отвечала, что это просто головные боли, связанные с расцветом весенних аллергенов. Папа пытался снабжать меня таблетками, которые ему приходилось принимать после травмы головы, полученной им при усмирении хулиганствующих демонстрантов. Я их скармливала нашему псу, который прикрывал меня и вообще был поразительно понятлив. Мне иногда даже казалось, что в прошлой жизни он был человеком, и не простым, а очень хорошим человеком. Понимал он меня на телепатическом уровне. Стоило мне подумать, не пора ли выгуливать его, как он уже стоял у дверей с ошейником в зубах. Все эти дни он не отходил от меня и, положив голову мне на колени, смотрел с таким пониманием, что я готова была рассказать ему все, как лучшему другу.
Мне хотелось признаться во всем маме, но я представила ее реакцию на то, что ее дочь целовалась в кулисах студенческого театра с почти незнакомым молодым человеком, причем вот так сразу, не успев переброситься с ним даже парой слов. Нет! Она бы мне просто не поверила. Мама призвала на помощь весь свой педагогический опыт. Сначала доверительно рассказывала о своем первом поцелуе в школе, пыталась вызвать меня на откровенность, но я сразу, же сказала, что мои одноклассники не тема для обсуждения. Тогда мама перевернула пластинку.
– Интересно посмотреть на твоего виртуального поклонника, – говорила она. – Разве нормальным юношам может нравиться двоечница? Наверное, он и сам двоечник.
В конце концов, она решила, что на меня нашла блажь, и я по ночам мечтаю о каком-то герое романа или кинофильма, потому что на горизонте никого не было видно. Я никуда, кроме школы и церкви, не ходила, и ко мне никто не приходил. Бедная мама терялась в догадках, но ничего не могла сказать отцу, который каждый вечер требовал у нее отчета о том, где я была и с кем, что ела и когда собираюсь исправить оценки. Но и полицейские методы оказались бессильны.
Я мечтала о том, чтобы хоть раз увидеть его, но не могла, же я первой позвонить ему. У него, наверное, столько поклонниц! Может, уже и не помнит меня. Я стала чаще ходить в церковь. Не могу сказать, что я из числа тех, кто истово молится, целуя образа, но сама атмосфера, аура святости, запах ладана, песнопения, утешали меня и, как спасательный круг, подавали надежду на то, что я смогу выплыть из моря неопределенности, бушующего в моей душе. Ведь даже самая горькая, правда, лучше неопределенности.
Если б я узнала, что он любит другую, а эпизод со мной для него так и остался всего лишь шалостью, может быть, я ушла бы в монастырь, но мой отец не пережил бы этого. Он обожал меня настолько, что даже принял кое-какие меры. Ну, какие меры мог принять полицейский? Однажды, возвращаясь из церкви, я обнаружила, что на почтительном расстоянии меня сопровождает полицейская машина. Тогда я объявила отцу, что, если он не снимет «наружку», то я перестану ходить в школу. И он сдался под давлением матери, которая горячо доказывала ему, что с таким же успехом он может установить наблюдение за Аленом Делоном или Ди Каприо.
Но в один прекрасный день занавес поднялся неожиданно для всех и в первую очередь для меня самой.
Церковь находилась недалеко от нашего дома, и я всегда ходила туда пешком. В тот день я задержалась дольше обычного. И с грустью думала о том, что даже церковный бальзам не может снять с меня то наваждение, от которого я никак не могла освободиться. Я не знаю, какие ощущения испытывают люди, когда любят, но я практически не могла, ни о чем думать. Мне необходимо было увидеть его, чтобы или окончательно утонуть, или хоть на секунду выплыть, глотнуть воздуха и оглядеться вокруг.
Еще до того, как я вошла в подъезд, у меня екнуло сердце от странного предчувствия. У почтовых ящиков, спиной ко мне стоял молодой человек. По пышной шевелюре не трудно было догадаться, что это был Он. Я замерла, как парализованная. Он резко обернулся, и… повторилась сцена, ниспосланная нам самим Богом за кулисами студенческого театра. Мы не могли оторвать глаз друг от друга и не могли вымолвить ни слова. Вдруг какая-то неведомая сила бросила нас в объятия друг к другу. И мы потеряли счет времени. Ощущения мои невозможно описать словами, даже великая музыка тут бессильна. Я чувствовала себя так, как будто, не умея плавать, попала в бушующее море и неожиданно для самой себя оказалась в родной стихии. Когда пришла в себя, то рядом никого не было. Как в полусне, я поднялась домой. Не было сил открыть двери своим ключом, пес уже заливался лаем, узнав мои шаги, а мама стояла в дверях. Окинув меня встревоженным взглядом и не скрывая иронии, она спросила:
– Ты была в церкви? – и на мой кивок головы добавила:
– По-моему, тебе самое время туда возвращаться.
– Я немного прогуляюсь, – ответила я.
Пес тут же ринулся в комнату и вернулся с ошейником в зубах. В скверике, перед нашим домом, я встретила своего одноклассника с огромным сенбернаром. Мой терьер попытался, было запугать его лаем, но, увидев, что тот не обращает на него никакого внимания, начал заигрывать с ним. Внушительные габариты новой знакомой его почему-то не смущали.
– Откуда у тебя это чудовище? – спросила я.
– Мой брат собирался в горы с ним, да все некогда. Вот я его и пасу. Кстати, на его счету несколько спасенных туристов, – ответил он с такой гордостью будто бы сам, рискуя жизнью, вызволял замерзающих людей из снежного плена.
– А где твой брат? – поинтересовалась я.
– К тебе намылился, он же без памяти от тебя.
– Я тоже, – с вызовом сказала я.
– И когда же вы это успели? – поинтересовался мой друг.
– А пока ты собаку выгуливал. Что, завидно? – съязвила я.
– Да нет, мне даже приятно, что ты будешь играть в нашей команде, только учти, с моим братом нелегко будет общаться. Он у нас нестандартная личность.
–Так ведь и ты мне все время твердил о том, какая я необыкновенная, хотя порой и обзывал лягушонком.
– Ну, теперь тебя не узнать. Теперь ты царевна-лягушка.
– А ты думал, что я так и останусь на всю жизнь гадким утенком?
Мой друг поднял руки, как бы сдаваясь в плен:
– Ты превратилась в прекрасного белого лебедя, но я, как друг, хочу предупредить тебя, что мой брат вряд ли соответствует тем параметрам, которые приемлемы для твоих родителей.
– Если ты имеешь в виду то, что у него много поклонниц, то не забывай, что лебеди моногамны и настолько сильно любят друг друга, что когда погибает один из них, то другой, поднявшись высоко в небо, сложив крылья, камнем падает вниз и разбивается насмерть, не перенеся разлуки.
– Да я не об этом. Дело в том, что мой брат в партии зеленых, оппозиционной правительству, он участвует в демонстрациях протеста, а это вряд ли придется по вкусу твоему папочке. Он ведь у вас блюститель порядка. Вот, кстати, и твой лебедь прилетел.
Собаки, отдыхавшие у наших ног, вскочили и запрыгали вокруг моего возлюбленного.
– Ты был у нас? – спросила я.
– Да. Просил у мамы твоей руки, – был ответ.
– Ну и как?
– Сначала она не врубилась, потому что, передав ей букет с цветами, я сразу же стал говорить о предложении руки и сердца. Я, говорит, уже давно замужем, а моей дочери нет дома. Может, вы сначала ее спросите?
– Ну, а ты?
– Да вот, пришел спросить твоего мнения по этому поводу.
В нашу беседу вмешался младший:
– Вы тут выясняйте отношения, а я пойду домой, собаку пора кормить, – сказал он почему-то обиженным тоном и, забрав сенбернара, удалился.
Когда мы пришли домой, первый вопрос мамы был:
– Где вы учитесь?
– Заканчиваю театральный, – ответил мой жених.
– Тогда понятно. Надеюсь, вы не всегда перевоплощаетесь?
– Может быть, это входит в привычку со временем, но я пока еще дебютант.
– Ну что ж, вы пока репетируйте, а на просмотр спектакля надо будет пригласить отца. Сейчас у нас все равно нет кворума для решения столь важного вопроса.
Мы скрылись в моей комнате, собака незамедлительно последовала за нами. Она с интересом обнюхивала ботинки моего жениха, и все время крутилась вокруг него.
– Ты даже моему псу понравился, – сказала я.
– Я тут непричем, – рассмеялся он. – Мои ботинки пахнут моей собакой, и она, видно, пытается понять, почему я пришел в ее обуви.
Моя мечта с каждым мигом становилась реальностью.
Я все время держала жениха за руки, как бы убеждаясь в том, что все это не сон.
– Я знаю, что театр твое призвание. Мне нравится то, что ты увлекаешься альпинизмом, но зачем тебе лезть в политику? Это ведь очень опасно.
– Я не могу равнодушно смотреть на то, как копаются в мусорных баках люди, конкурируя с собаками, кошками и крысами. Олигархи ради кошелька губят природу, травят воду, воздух и выкачивают последние запасы природных ресурсов. Я пытаюсь спасти не только нас с тобой, но и наше будущее.
На кухне вовсю свистел чайник, пес лаял на нарушителя спокойствия, а мама говорила по мобильнику, докладывала отцу о ЧП в нашем доме. Наконец она позвала нас к столу. Я, удивленная, уставилась на него. Ведь в тот день у нас почти ничего особенного не было, а тут стол уставлен яствами, ощущается аромат грузинского чая. Мама оказалась на высоте, выложив все свои запасы.
– Прошу к столу, – сказала она. – Простите, но отец задерживается на работе. Он не советовал появляться в центре города, у правительственных зданий опять беспорядки. Он надеется, что завтра вечером вы сможете встретиться в спокойной атмосфере. Мы с удовольствием познакомимся с вашими родителями.
Мама включила телевизор. Полицейские, как римские легионеры, прикрываясь щитами, теснили демонстрантов. Те забрасывали их камнями. Туман слезоточивых газов стелился по земле. Диктор объявил, что для разгона демонстрации на помощь полицейским вызван спецназ.
И тут опять произошло непредвиденное. Мой жених (для меня это слово звучало, как незнакомое иностранное выражение, о котором следует справиться в лексиконе), итак, мой жених, побледнев и извинившись, вдруг заспешил к двери.
– Куда вы? – удивилась мама.
– Родители будут нервничать, я к вам завтра приду обязательно, – сказал он и вышел.
Мой пес рвался его провожать, но, пока бегал за ошейником, моего жениха и след простыл.
Отец пришел поздно ночью, злой, голодный, и первым его вопросом было:
– Кто он? Чей сын?
Узнав, что мой жених сын известного киноактера, помрачнел и сказал:
– Эта семейка давно состоит у нас на учете. Отец неоднократно задерживался за превышение скорости, езду в нетрезвом виде, драки на светских тусовках, а сын состоит в активной оппозиции правительству и часто выступает на митингах протеста.
Мама пыталась возразить, но отец резко оборвал ее:
– Обществу нужна стабильность и спокойствие для решения всех проблем, а они только путаются под ногами и тормозят движение. Я не намерен выдавать единственную дочь за какого-то смутьяна. По ним тюрьма плачет. Чтоб его ноги не было в нашем доме, – и, так и не поужинав, удалился в спальню.
Мама последовала за отцом, по дороге бросив на меня негодующий взгляд.
Через час они вошли в мою комнату, и мы долго беседовали о положении в стране. Когда я слушала отца, то поневоле соглашалась с его доводами, но когда вспоминала аргументы жениха, понимала, что он прав. Спорить с отцом было бесполезно. Он краснел от негодования, мама кричала мне:
– Замолчи! Ты убьешь своего отца, – и бежала за каплями.
Во избежание эксцессов я замолкала. В эту ночь мне снились кошмары. Мой пес скулил во сне, наверное, ему снился сенбернар или он проклинал свою холостяцкую судьбу.
Утром я не пошла в школу, потому что занятия отменили. В городе было объявлено чрезвычайное положение. Отец впервые ушел на работу, не поцеловав меня.
Мама сидела у моей кровати, пытаясь как-то утешить, но она не могла пропустить дежурство и вскоре ушла в школу. Я пыталась дозвониться к любимому, но телефон был отключен.
А беспорядки в городе нарастали с каждым часом. Демонстранты требовали отставки правительства. Хулиганствующие молодчики жгли машины, разбивали витрины, мародеры грабили магазины. Все это показывали по телеку, и я пыталась найти среди демонстрантов своего жениха, но безуспешно. Наконец я дозвонилась до своего одноклассника. Он тоже искал брата, но не мог его найти. Я хотела пойти в центр города, но он просил меня не делать этого, и обещал сообщить сразу, как только узнает что-либо.
Уже стемнело. Я с волнением, как затравленная, смотрела, как разгоняют демонстрантов полицейские и спецназ, орудуя дубинками, стреляя резиновыми пулями и пуская слезоточивый газ, и не сразу расслышала телефонный звонок.
– Я нашел его. Он в реанимационном отделении Центральной больницы, еду сейчас туда. Подробности перезвоню. Жди дома.
– Нет! – закричала я в трубку. – Что с ним? Я приеду.
– Он, к счастью, отделался переломом ребра, а его друг избит до полусмерти.
Я бросилась в больницу. В реанимацию не пускали, но мы, достав в гардеробной халаты, проникли, помогая санитарам таскать носилки. Даже в коридоре не было свободного места. Полицейские лежали вперемежку с демонстрантами.
У моего жениха все лицо было в кровоподтеках, грудь перебинтована.
Он утешал лежащего рядом друга, уверяя в том, что им еще повезло, ибо лучше быть раненым здесь, чем покойником в морге. Оказывается, друга избивали четверо полицейских, а он вступился. Хорошо, ребята успели подогнать машину скорой помощи, и их сразу же доставили сюда.
В палату вошел врач и распорядился:
– Вам, молодой человек, первая помощь оказана, можете отправляться домой на постельный режим. Вы, девушка, приберите постель. У нас тяжелораненый, а мест не хватает.
Ребята, дожидаясь меня, вышли в коридор, а в палату внесли полицейского с перебинтованной головой. Его осторожно переложили на ту же койку, где до этого лежал мой жених. Взглянув на раненого, я чуть не потеряла сознание. Это был мой отец.
– Отец! Папа! – кричала я, и, вероятно, мой истошный вопль привел его в сознание. Узнав меня, он прошептал:
– Позвони маме.
Я бросилась в коридор к ребятам за мобильником и увидела ужасную картину. Мой жених рыдал, закрыв лицо руками и повторяя:
– Это он! Это он! Теперь я потерял ее навсегда!
Брат теребил его, пытаясь понять, в чем дело.
– Что случилось? Объясни! Я ничего не понимаю!
– Это ее отец! Он командовал теми, кто избивал нашего парня, и я бросил в него камень, чтобы отвлечь полицейских. Иначе мы не смогли бы спасти его. Все кончено!
Тут я потеряла сознание. До сих пор еще как-то держалась, но перенести такое было выше моих сил. В чувство меня привел голос мамы, кричавшей:
– Убийцы! Убийцы! – и обращавшейся ко всем сразу.
В больницу ее привезли коллеги отца. Я не могла войти в палату, боялась взглянуть в глаза отцу, не могла видеть его, обычно такого сильного, умирающим. Тупо смотрела, как полицейские уводят моего любимого в наручниках. Не помня себя, бросилась к ним:
– Ведь он не знал, что это мой отец! Он не виноват!
Один из полицейских отвел меня в сторону:
– Если ты хорошая дочь, то дашь нам показания. Он пытался убить полицейского, и просто случайно им оказался твой отец. Такое никому не прощается.
Случилось самое страшное из того, что могло случиться, и все дальнейшее потеряло для меня всякий смысл.
Отец мой скончался во время операции, не выдержало сердце. Оказывается, он уже перенес несколько инфарктов на ногах, а мы ничего не знали об этом.
Мать кляла и меня, и правительство, и оппозицию. Мой жених, тем временем, томился в тюрьме, перед которой митинговали представители оппозиции, требуя его освобождения.
Дом потерял опору, и мне казалось, что стены готовы каждую минуту обрушиться на меня.
Я металась между могилой отца, тюрьмой и церковью, где в молитвах пыталась найти утешение или хотя бы какой-то выход из того невыносимого состояния, в котором находилась.
Если бы я содействовала осуждению своего любимого, то мне было бы обеспечено блестящее будущее, поскольку правительственные круги использовали бы меня, как козырную карту в дебатах с оппозицией. Но для меня это было равносильно самоубийству. Даже как-то сразу постаревшая от горя мать со временем перестала бы уважать меня. Ну, а я превратилась бы в живой труп. Среди нас, к сожалению, встречаются такие, весьма преуспевающие, самодовольные живые трупы. Нет, я не могла изуродовать свою душу и, что самое главное, не могла предать свою мечту. Я не могла не любить его, несмотря ни на что.
Если б я решилась выйти замуж, то все равно ничего бы не вышло. Тень отца, его укоризненный взгляд всегда преследовали бы меня. Я бы страдала, а вместе со мной, видя мои переживания, страдал бы и мой законный супруг. Он предпочел бы сидеть в тюрьме, чем видеть меня столь безутешной в горе. Моя мама никогда не смогла бы примириться с ним и, в конце концов, мы бы разошлись, переживая каждый свое в одиночку.
Если бы я ушла в монастырь, это убило бы маму. Это, во-первых, а во-вторых, меня «спас» от этого решения мой исповедник, который устроил мне встречу с настоятелем одного монастыря. Настоятель сверлил меня сальным взглядом и, положив волосатую руку на мои колени, сулил мне такую райскую жизнь в его обители, что я предпочла тот ад, в котором мне приходилось жить. Я знала о том, что многие служители церкви нередко нарушают заповеди и фарисействуют, но не решалась открыто осуждать их. Сказано ведь: «Не судите, да не судимы будете», – каждый несет свой крест в одиночку.
Одно время я подумывала о самоубийстве, но, зная то, что церковь осуждает самоубийц, не хотела быть похороненной где-то за кладбищенской стеной.
Моя мать замкнулась в себе, бросила школу, даже перестала посещать церковь. Я спросила:
– Ты что перестала верить в Бога?
Она мне ответила:
– У меня отняли бога. Им для меня был твой отец.
Я стала чаще ходить в церковь, хотя и там оставалась одинокой среди многочисленной паствы. Приходя домой, долго молча, всматривалась в иконы, занимавшие весь угол комнаты, и мучительно искала ответа. За что же так наказала меня судьба? За то, что я потеряла голову, встретив свою мечту? И как можно было не полюбить этого пылкого юношу с копной непокорных волос? Мы ведь даже и согрешить-то не успели. Не долюбили, не доцеловались. Как все это несправедливо! Ведь все мы братья по крови, а со времен Каина продолжаем уничтожать друг друга. За всю историю существования вида homo sapiens, он так и не смог стать Человеком.
Мне довелось только один день прожить в образе царевны, так и оставшись навсегда лягушкой.
Мой поезд все еще витает в небесах. Почему-то ему очень не хочется возвращаться на грешную землю. Для души, страдающей и страждущей, там нет ответа. Боюсь, что нет его и у вас, мой дорогой читатель, но мне стало чуточку легче оттого, что я рассказала вам мою историю. Простите, если огорчила вас, но что поделаешь, такова жизнь!

P.S.
Мой пес при каждом звонке бежит к двери со шлепанцами в зубах. Знает ведь, что это не хозяин, а все равно бежит. На что он надеется?


Каждый шаг – лишь начало пути

СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ

Как только немного потеплело, Старик вынес кресло-качалку на балкон и с тех пор каждый вечер отдыхал там, прихватив свежие газеты и неизменные чертежи, над которыми любил колдовать, словно решая замысловатые кроссворды.
В тот вечер он вернулся поздно. В комнате было тихо, только на кухне чуть слышно постукивали капли воды, как бы подчеркивая его одиночество.
Дочери не было дома, хотя обед, еще теплый, дожидался его на столе.
«Видно, недавно ушла, но что, же ей помешало дождаться меня?» – подумал он, присаживаясь к столу.
Он с утра ничего не ел, но есть все равно не хотелось.
Вот он, долгожданный день в его жизни, и как жаль, что ее нет сейчас рядом.
Не думал Старик, что этот праздничный день так огорчит его. Правда, его проект утвердили, но какая-то горькая капля разочарования отравляла радость победы.
Старик решил отвлечься от мрачных мыслей и вышел на балкон. На улице деревья прощались с последними листьями. Солнце «спешило на работу» в другие края, на прощанье, высвечивая красновато-лимонным закатом черные силуэты гор. В парке мамаши уже уводили детей домой, и на смену им появлялись влюбленные пары. Но привычный пейзаж почему-то не радовал его.
Старику показалось, что где-то промелькнуло знакомое платьице, но зрение уже начало изменять ему, а возвращаться в пустую квартиру за очками не хотелось.
«Где же все-таки моя девочка?» – подумал он.
Когда-то, в дни его молодости, парк был заброшенным кладбищем на окраине города, и сюда забредали лишь самые отчаянные пары.
Когда-то и он гулял здесь со своей возлюбленной в дни их первой счастливой весны, но... Не перенесла Лела родов, и осталась на руках у отца маленькая Дали.
Много лет прошло с тех пор. Теперь город разросся, и новые дома уже стали подниматься по склонам гор.
В сущности, он был не так уж стар, но привычка сутулиться и седина так старили его, что трудно было узнать в нем прежнего красавца и весельчака. За преждевременную седину и замкнутый характер сослуживцы и прозвали его Стариком.
Дали выросла красивой, похожей на мать, но своенравной девушкой. Старик гордился дочерью и часто с грустью думал о том, что скоро она выйдет замуж и улетит из гнезда, а без нее ему будет тоскливо.
Сегодня она запаздывала, и он уже начал беспокоиться.
«Хоть бы записку оставила», – подумал он.
В последнее время он так увлекся своим проектом, что перестал замечать отсутствие дочери. Уже много месяцев допоздна засиживался над чертежами последнего варианта чаесборочной машины. Его увлекла идея облегчения труда сборщиц чая, с корзиной за спиной по утренней росе, как пчелки, порхавших над длинными рядами кустов чайных плантаций.
Опытный образец машины уже прошел испытания, и результаты можно было бы считать положительными, если бы... если бы качество собранного чайного листа не оставляло желать лучшего.
Машина, прочесывая чайные флеши по высоте, вырезала подряд и нежные, ароматные лепестки, и грубые листья, и не могла конкурировать с ловкими руками и наметанным взглядом сборщиц.
Этот единственный недостаток и омрачал радость конструкторов при доработке проекта.
И вот сегодня, на техническом совете, этот мальчишка внес свое предложение, и Старику ничего не оставалось, как принять его с благодарностью.
Ведь теперь машина будет производить выбор лепестков по нежности, и качество сбора окажется в норме, хотя по производительности новый проект уступает его варианту.
Сегодня его проект решили представить на Государственную премию, но все-таки где-то, в чем-то ему было обидно за то, что целой группой конструкторов-единомышленников было потрачено столько сил и энергии, бессонных ночей, и вот теперь, когда все почти готово, этот вчерашний студент, присланный к ним на практику, «собирает выращенный ими урожай».
«А все-таки молодец мальчишка! Как его зовут, кажется, Гурам?!» – не удавалось Старику отогнать мысли о проекте.
Он прошел в комнату и, не притрагиваясь к обеду, разложил на столе чертежи. Его раздумья прервала Дали, которая ворвалась в дом и, не поцеловав отца, выбежала на балкон.
Старик удивленно посмотрел ей вслед. Она перегнулась через перила и махнула кому-то рукой.
Старик не выдержал и тоже вышел на балкон. На противоположной стороне улицы в лучах заходящего солнца виднелся силуэт юноши.
Конечно, этого когда-нибудь следовало ожидать, но сейчас у Дали был такой счастливый и сияющий вид, что Старик растерялся.
А Дали повернулась к отцу, сказала вдруг:
– Папа! А что, если ты пообедаешь без меня, а я еще погуляю немного?
Но заметила его растерянность и смутилась.
– Ну, надеюсь, ты меня хоть познакомишь с ним?
Дали покраснела и, чмокнув отца в щеку, умчалась, крикнув уже из передней:
– Хоть сегодня, папа, хоть сейчас!
«Что за спешка?» – хотел было ответить он, но хлопнула дверь, и Старик услышал только, как она сбегает по лестнице, не вызывая лифта. Старик вошел в комнату и вынес остывший обед на кухню. «Ну и денек сегодня, – подумал он. – Обеда, пожалуй, на троих не хватит». Вернувшись в комнату, он глянул в зеркало, чтобы поправить галстук, но вдруг раздался звонок. В дверях стоял... Гурам.
Прочитав на лице хозяина довольно сложное выражение, тот хотел было ретироваться, но Старик успел нарушить паузу:
– Милости просим, молодой человек, чем могу быть полезен?
Этот полуиронический тон установился между ними еще на техническом совете.
– Да вот, хотел посоветоваться с вами.
Гурам покосился на чертежи, которые у него были под мышкой.
– Впрочем, если вам некогда...
– Нет-нет, входите, – сказал Старик, – сейчас, возможно, заявится еще один гость, но мы успеем.
Они вошли в комнату, и Гурам разложил свои чертежи на столе. Старик с первого взгляда понял, что конструктивное упрощение было правильно и грамотно разработано, но ему хотелось проэкзаменовать молодого человека, и он стал опровергать его доводы. Юноша разгорячился, и смело бросился в бой. «А у него есть чутье», – думал Старик. От прошлой неприязни не осталось и следа. Перед глазами инженеров вставал образ машины. Мечта становилась явью. «Я взял за основу вашу конструкцию, позволяющую сохранять горизонтальное положение машины при продвижении по горным склонам, но изменил принцип действия ножниц, что гарантирует качество собранного листа», – доказывал Гурам.
– Я согласен, дорогой мой, – отвечал Старик, – но давай теперь вместе решать проблему производительности.
Вдруг, обернувшись, он заметил дочку. Она уютно примостилась на диване, и в ее глазах светилось столько счастья, что казалось, сама весна пришла к ним в гости.
– Папа, может быть, вы хотя бы поужинаете, а то за чертежами вы забыли и о себе, и обо мне, – сказала Дали и вышла на кухню.
Мужчины нехотя стали собирать чертежи.




МОЕМУ ДРУГУ

Всем, подобно Иисусу Христу,
смертию смерть поправшим...
Да святится имя ваше,
и ныне, и присно, и во веки веков.
АМИНЬ!

Моему другу изменила жена, и с кем... с его лучшим другом. История, в общем-то, банальная, и далеко не новая. Но меня заинтриговало, то обстоятельство, что он переживал предательство друга намного трагичнее, чем измену жены.
 – Ну, женщины, положим, почти все одинаковы, в их генетике изначально заложена вторичность, подчиненность лидеру, она могла последовать и за искусственной мамой, как неоперившийся птенец, но он, мужчина, «царь зверей», как он мог решиться на такой шаг, ведь нет хуже преступления, чем преступление без мотивации, тем более, что он не был, ни сексуальным маньяком, ни «тряпкой», ни патологическим эгоистом из разряда тех, кто считает себя осью мироздания, и вообще выглядел вполне порядочным человеком. Как я мог в нем ошибиться? – сетовал мой друг.
Я безуспешно пытался утешить его, выдвигая разные версии происшедшего. Ну, а если она была активной стороной, сначала дала ему повод, пококетничала, а потом он потерял голову, а когда нашел ее, то было уже поздно. Вот тебе и мотивация.
– Нет, – возмущался мой друг, – это не оправдание. Даже если бы он случайно застал ее совершенно голой, то долг должен был пересилить в нем физиологию и, взяв себя в руки, он должен был уйти подальше от греха. У нас в горах раньше бытовал такой обычай: если гость не заставал дома мужчину, то он не входил, чтобы не компрометировать женщину или на всякий случай застраховать себя от излишних соблазнов.
Все мои попытки погасить его эмоциональный взрыв были безуспешными.
Парень даже подумывал о самоубийстве.
Когда я посоветовал ему поговорить со своим, теперь уже бывшим, другом по-мужски, может быть, он сможет как-то объяснить свои действия, мой друг вскипел от негодования.
– Если б это была любовь, я бы еще попытался как-то его оправдать, но он прекрасно уживается со своей женой, а мою семью разрушил просто так – может быть самоутверждаясь в вечном соревновании со мной.
Ведь я любил ее, и даже сейчас не могу не думать о ней. Такая любовь была, что даже Ромео и Джульетта позавидовали бы, но я мучаюсь более всего от того, что не могу объяснить себе причину происшедшего. Если б не ее преданные взгляды, я бы мог подумать, что мы охладели друг к другу и ее увлекла новизна ощущений.
– А может, она просто привыкла к тебе? – спросил я. – Ведь у каждой любви когда-то наступает конец.
В пылу спора мы абстрагировались от реальных фактов и стали обсуждать феномен любви, как понятие, сочетающее в себе мистику и случайность, божественное и дьявольское начало.
Я привел ему в качестве доказательства пример одной пары. Он был популярным солистом оперы, а она одной из самых красивых женщин города.
Видя их вместе, нельзя было не нарадоваться на их взаимоотношения, и вообще они очень подходили друг к другу, но... в, то, же время было известно всем и то, что она изменяла мужу на каждом шагу. Умер он внезапно, но в полном неведении о супружеских изменах, счастливым и обожаемым супругом. А после его смерти она на все оставшиеся деньги построила усыпальницу, потом отказалась от пищи и, уморив себя голодом, завещала похоронить себя рядом с ним.
– Так, может быть, он был импотентом? Неужели он даже не догадывался? – предположил мой друг.
– Может быть, – согласился я, – но он слишком сильно любил ее, чтобы переносить разлуку, совсем как Ося Брик в пору увлечения его жены Владимиром Маяковским. Жили же они мирно втроем.
– Но я не импотент, – вскричал мой друг. – Наоборот, я даже чувствую в себе какой-то прилив сил, но не могу общаться с другой женщиной. Я пытался, но ничего не получалось. Я закрывал глаза и представлял себе только ее одну. Я не могу делить ее ни с кем. А теперь, если она даже и примет меня, то уважать, как мужчину, перестанет. А там, где нет уважения, о настоящей любви не может быть и речи.
– Ты противоречишь самому себе, – возразил я. – В принципе ты не должен уважать ее после того, что случилось. Значит, ты должен разлюбить ее, и твои страдания в таком случае лишены основания и логики. У любви много ипостасей, но всех их объединяет один постулат: настоящая любовь достигает идеала только тогда, когда один любит другого сильнее самого себя, и чувство это взаимно.
– В твоем случае это была односторонняя любовь, или в тебе говорит уязвленное самолюбие самца. Согласись, что если б в течение ряда лет она была бы верной женой, то спустя какое-то время ты бы сам изменил ей, и даже не увидел бы в своем поступке ничего предосудительного. Я и сам не могу объяснить себе, почему мужчины больше любят порочных женщин, чем девственниц.
Мой друг задумался, а потом сказал: – Да, я видно слишком высоко поднял планку, ей она оказалось не по плечу. Не каждому дано подняться на Эверест, даже альпинисту. Когда человек достигает идеала в любви, то это уже взаимная нирвана, и там уже не остается места для страдания. Но это бывает так редко, что мне кажется, в реальной жизни вообще никогда, – резюмировал он.
Мы помолчали, задумавшись каждый о чем-то своем. Мне почему-то вспомнилась одна история.
Случилось это в пору моей беззаботной юности, когда я, оканчивая школу, готовился к поступлению в институт. Это было то счастливое время, когда проблемы только радуют молодого человека. Экзамены не пугали нас, мы все почему-то были уверены, что обязательно попадем в ВУЗ. Но в это время, как сон наяву, у меня закрутился безумный роман с одной принцессой из соседней школы и медаль была принесена в жертву на алтарь любви (что не помешало моей возлюбленной окончить школу на золотую медаль).
На нашей улице по соседству жили два брата, которых все, даже не читавшие Чехова, называли Толстым и Тонким. В данном случае сказывалась не социальная разница, а противоположность характеров и внешнего облика, противоречащая парадоксальному представлению о том, что близнецы обязательно должны копировать во всем друг друга, как клонированные барашки. Один из них обладал тучной, грушевидной фигурой с походкой, вызывающей вокруг легкое землетрясение, а другой выглядел стройным и холеным аристократом из старомодных фильмов. Тонкий был педантом, любил точность во времени и в разговоре, опрятность в одежде и делах, в общем, из категории тех мужчин, которые, несмотря на мужественность внешнего облика, не расстаются с расческой и щипчиками для ногтей, придирчиво выбирают себе дезодоранты, а о культуре человека судят по блеску его туфель. Как ни странно, но среди женщин он пользовался колоссальным успехом, правда, в основном, на первой стадии знакомства.
Толстый, наоборот, мало внимания уделял своей экипировке, лишь бы его ничего не стесняло, и, что самое странное, несмотря, на внушительные габариты, ел меньше своего брата. Видимо, у него что-то не ладилось с обменом веществ, но это его мало волновало. Это был вечно веселый, добродушный человек, которого, несмотря на подшучивания над его фигурой, никак не удавалось вывести из себя, за что вся улица его очень любила. Лечил он всех подряд, от соседей до их случайных знакомых, вплоть до окрестных собак, и, разумеется, всех бесплатно. Он притягивал к себе людей своей биоэнергетикой, и они тянулись к нему, в общении с ним освобождаясь от отрицательных эмоций.
Жили мы в самом центре города, перегруженного цивилизацией, на фоне которой эта история выглядит, чуть ли не пережитком прошлого, каким-то анахронизмом, удивительно целомудренным фактом, реальность которого поражает наше воображение.
Братья были врачами во втором поколении, если не считать их предков, которые славились в родной деревне и далеко за ее пределами, как искусные лекари, передававшие семейные секреты из поколения в поколение. В детстве мне самому пришлось в этом убедиться, когда я на каникулы приехал погостить к ним по соседству. Лето было жаркое, и мы целый день пропадали на реке, играя с местными мальчишками в войну на скользком, как мыло, глинистом островке посреди реки. Однажды, когда я прыгнул с высокого обрыва в реку и на глубине открыл глаза, то почти перед самым носом увидел змею (у нас в деревне не принято называть ее по имени, суеверные люди считают, что кто-то в это время может навести на них порчу, а если вы убьете ее, то на том свете у вас одним врагом будет меньше). С перепугу я, как ужаленный, пробкой вылетел из воды (хотя меня и уверяли мои сверстники, что в воде они безопасны, так как яд оставляют на берегу). Не помню, как я выскочил на берег и, как и был, голеньким бросился за камнем, но тут у самых кустов в большой палец ноги вцепилась ящерица. Я попытался оторвать ее, но только лишь хвост остался у меня в руке. В ужасе, я, как и был, в чем мать родила, смешно подпрыгивая на одной ноге, помчался к столетней знахарке Цаце, бабушке наших соседей врачей-близнецов.
Я помнил рассказы мальчишек о том, что, если тебя укусит «неупоминаемая», то нужно побежать к бабке Цаце и, не говоря ни слова, войдя во двор, бросить на землю палку или на худой конец ветку. После ее заклинаний можно смело играть и смеяться, потому что любой яд бессилен против ее колдовских чар. Я знал, что ящерицы неядовиты, но она, как пиявка, присосалась к пальцу, а пытаясь прибить ее камнем, я, промахнувшись, пребольно стукнул себя по ступне, и теперь вся надежда была на тетю Цацу, как я ее называл, пытаясь разжалобить. Представляю себе, как я смешно и нелепо выглядел, когда совершенно голенький с ящерицей на ноге вбежал во двор бабки Цацы с истошным воплем: – Тетя Цаца! Скорее, меня ящерица ест!
Бабка Цаца, выглянув в окно и мгновенно оценив ситуацию, пробурчав что-то вроде: «Я давно уже не тетя, поросенок», – исчезла. Я решил, что буду наказан за то, что нарушил неписанные законы, ворвавшись во двор с криком, и, с трудом пересилив себя, замолчал. Бабка Цаца наконец, вышла во двор со щепоткой соли в руках. Не глядя на меня, она посыпала соль на глаза ящерице, и та, отвалившись, мгновенно исчезла в кустах.
Бабка Цаца сделала несколько легких взмахов рукой, что-то пробормотала про себя, и ранка, не оставив следа, полностью зарубцевалась. (Может быть, поэтому я теперь не сомневаюсь в искусстве филиппинских хиллеров.) Потом бабка Цаца оглядела меня и с улыбкой спросила: – А где ты трусы потерял? – На берегу остались, – ответил я, и только тут до меня дошла вся трагикомичность ситуации. Я стоял, как истукан, парализованный от смущения, а бабка Цаца говорила, что мне еще повезло, ведь могло случиться и худшее. В чувство меня привел заливистый хохот моей подружки – правнучки бабки Цацы, которая, выглядывая из окна и стыдливо прикрывая ладошкой рот, никак не могла удержаться от смеха. Окончательно сконфузившись, я бросился к спасительным воротам, но там меня ждала толпа моих сверстников с моими трусами на длинной палке. Их-то мне стыдиться было нечего – мы всегда плавали без трусов, и во главе улюлюкающего войска с трусами, как со знаменем в руках, мы направились обратно к реке.
С тех пор прошло несколько лет.
Когда настала пора вступительных экзаменов, моя подружка приехала в город и начала готовиться к поступлению в институт. Братья-врачи приходились ей родными дядями и души не чаяли в своей племяннице. Виделись мы урывками между занятиями у репетиторов. Готовилась она, как вы уже догадались, в медицинский институт, и Толстый дядя по такому случаю, даже продал свою машину, чтобы нанять ей репетиторов. Во время коротких перерывов между занятиями мы вспоминали веселые эпизоды нашего детства, я, естественно, в первую очередь поведал ей о своем увлечении, и она, переживая за меня, все беспокоилась о том, чтобы я не завалил экзамены. Я же все пытался убедить ее, что главное любовь, а экзамены никуда не убегут, их можно хоть каждый год сдавать. Вот один наш сосед третий раз поступал на один и тот же факультет, и все вхолостую. Мы вместе рассматривали фотографию моей возлюбленной, и я ей клятвенно обещал, что на свадьбе она будет шафером. Не довелось...
Первый экзамен был сдан на отлично, о чем телеграммой сразу была сообщено родителям в деревню. Шла подготовка ко второму, но вдруг в разгар экзаменационной горячки девушка пропала. Братья обегали все больницы, морги, подняли на ноги полицию, но девушки и след простыл. Скрепя сердцем, послали телеграмму в село, но и там ничего не знали. В тот же день родители выехали в город. И вдруг, вечером того же дня она появилась. Исхудавшая, бледная, с огромными глазами, излучавшими такое откровенно бесстыдное счастье, что Тонкий дядя, славившийся своей выдержкой, не дождавшись ее объяснений, вдруг влепил ей пощечину. Толстый брат встал между ними так, что Тонкий и племянница даже не видели друг друга. Толстый тихо потребовал у нее объяснений.
– Я полюбила, – сказала она, – я потеряла голову от любви! – вдруг выкрикнула она, – мы вместе ходили к репетитору, и однажды, когда, забыв обо всем, я осталась у него, мы потеряли счет времени. Он тоже провалил экзамены, – вдруг улыбнулась она.  Но тут Тонкий опять не выдержал и, обойдя брата, ударил ее по второй щеке. У девушки из глаз брызнули слезы, она вдруг резко повернулась и выбежала из комнаты. С лестницы, ведущей на улицу, был слышен перестук ее каблучков. Тонкий спросил брата: «Что нам делать? К черту экзамены, твоя машина, но что мы скажем нашей сестре?» Толстый, не раздумывая, вытолкал брата за дверь: «Беги скорее за ней, а то опять придется искать». Выбежав, Тонкий увидел племянницу где-то в конце улицы и ринулся вслед за ней. Толстый тоже пытался бежать, но у него это плохо получалось. Переваливаясь с ноги на ногу, пыхтя, он пытался догнать их, стараясь хотя бы не потерять их из виду. Самое страшное заключалось в том, что девушка бежала в сторону реки. Кура в ту пору взбунтовалась, и волны, как бешеные, непрестанно атаковали арки моста, как бы злясь, что не могли снести его. Тонкий с трудом догнал девушку у самого парапета набережной и, вне себя от гнева, схватив ее за руку свободной рукой, снова ударил, пытаясь как-то образумить.
– Что ты делаешь? Совсем с ума сошла? – Но не успел он закончить фразу, как племянница выскользнула из его рук и бросилась в реку. Тонкий, не раздумывая, бросился за ней. К этому времени Толстый наконец-то добежал до перил и, перегнувшись, в смятении и страхе следил за ними. Плавать он не умел. С берега было видно, как Тонкий, увидев среди волн голову девушки, подплыл к ней, схватил за руку и ...оба вдруг пропали из поля зрения. Толстый катался по земле в отчаянии. В мутных волнах ничего не было видно, река унесла их в неизвестность. Их долго искали, но так и не нашли.
Мы были на панихиде. Это была самая странная панихида, которую только можно было увидеть в жизни. В середине комнаты в цветах утопали портреты племянницы и дяди во весь рост, а вокруг сидели убитые горем родные и близкие. Было много народу, но стояла поразительная, воистину гробовая тишина. Даже деревенские родственники, свято чтившие обряд похорон, не могли вымолвить ни слова. И вдруг в дверном проеме появилась незнакомая женщина в черном с портретом юноши в руках. И тут началось что-то невообразимое. Оказывается, ее единственный сын, когда узнал о гибели возлюбленной, тут же, не раздумывая, вспорол себе живот несколькими ударами кухонного ножа. Спасти его не удалось. Врачи были поражены – в таких случаях самоубийцы не решаются на повторный удар. Матери, срочной телеграммой вызванной из деревни, соседи ничего не могли объяснить толком. Они и сами не могли понять, что же случилось на самом деле.
Фотография девушки, ее учебник с конспектами открыли им дорогу к истине. Репетитор был в недоумении, почему вдруг пропали его «пингвины», как он обычно именовал своих подопечных, может быть, раздумали заплатить за уроки или, в лучшем случае, заболели, но предположить подобное не способна была никакая фантазия. Теперь две матери рыдали друг у друга в объятьях. С портретов возлюбленных смотрели на нас полные жизни и радости красивые молодые лица. Я не выдержал этой сцены и вышел на улицу. Прошло много лет, но когда я вижу пошлые фильмы, в которых не любят, а занимаются любовью, я вспоминаю ту вечно молодую пару, которая умела любить по-настоящему, но, увы... не довелось.
А теперь давайте вернемся к моему другу, который собирался покончить с собой из-за двойного предательства, если вы не успели уже позабыть о нем. Выслушав меня, после некоторой паузы он глубокомысленно заметил: «Кто знает, если б им не помешали любить друг друга, то, может быть, когда-нибудь с ними произошло бы то же, что и со мной?»
Тут уже вскипел я: – Как ты можешь поднимать руку на самое святое? Что наша жизнь без веры в идеалы? Они тем и прекрасны, что неподвластны времени, эти вершины человеческого духа, просто не каждому дано покорить эти Эвересты. Есть люди, которые готовы за этот миг счастья заплатить жизнью, а есть и такие, которым хватает и небольшой горки.
– Я согласен с тобой, – сказал мой друг, – порой любовь так возвышает человека, что ему и Эверест нипочем. У меня на всю жизнь запечатлелся в памяти урок самоотверженности, который преподала мне моя бабушка. Слушай, это случилось в ту пору моей юности, которую принято называть переходным возрастом, когда у подростков ломается голос, появляются усы и они, наконец-то, начинают ощущать себя настоящими мужчинами.
Когда как-то я попытался от избытка сил поднять пухленького соседского мальчика вместе с трехколесным велосипедом, то от перенапряжения у меня лопнул аппендикс и гной, попав в полость живота, вызвал перитонит. Целый месяц врачи боролись за мою жизнь, а когда они потеряли надежду, за меня взялась бабушка. Она ни на минуту не отходила от моей постели, и, когда бы я ни открывал глаза, она всегда была рядом. Воду мне давали столовой ложкой, и только кипяченую, так что я и позабыл вкус сырой воды. И однажды, не выдержав, я стал умолять, чтобы мне дали воды прямо из-под крана. Бабушка тогда заявила врачам, которые были категорически против, что берет всю ответственность на себя и, если мне суждена смерть, то пусть лучше я погибну от ее руки, чем от их лекарств. И дала мне столовую ложку холодной воды. Какое это было наслаждение! Не знаю, вода мне помогла или бабушкины молитвы, но с тех пор я быстро пошел на поправку.
Перед тем, как выписать меня из больницы, мой отец на радостях затеял какие-то символические танцы-обниманцы с бабушкой. Та не поддавалась, и в это время у бабушки из кармана выпали какие-то порошки. Бабушка попыталась поднять их, но отец опередил ее, и я увидел, как он вдруг побледнел: – Что это такое? Для чего у тебя это?– – Если б с ним что-нибудь случилось, то я бы тут же последовала за ним, – спокойно сказала бабушка. Оказывается, это был сильнейший яд, но меня больше всего поразило то, как просто, даже буднично она ответила на этот вопрос. Для нее в этой ситуации не было никаких сомнений, ничего необычного.
Разве это не означает то, что она меня любила сильнее, чем себя. Или разве мало подобных примеров в жизни. В литературе мы к ним привыкли, как будто их место только там, в нереальной жизни.
Я взял сигарету у друга и сладко затянулся, хотя совсем недавно бросил курить. – Мы часто желаемое принимаем за действительное. В одиночку на Эверест не взобраться, может быть, цивилизация когда-нибудь найдет новые средства для покорения вершин, и Эверест превратится в заурядную туристическую достопримечательность, но тогда человек выдумает себе новый Эверест, ибо без цели, без идеала, без стремления к нему жизнь становится пресной, как кипяченая вода. – Что поделаешь, – ответил мой друг, – у кого-то в сердце Бог, у кого-то сатана, а у кого-то и тот и другой одновременно, только не надо воспринимать это, как трагедию. Жизнь надо принимать такой, какая она есть. В сущности, мы так и живем из века в век, и ныне и присно, и во веки веков. Аминь!
Сказано ведь когда-то одним мудрым человеком: если не можешь изменить ситуацию, то измени свое отношение к ней.
Мой друг улыбнулся своим мыслям, а я тому, что он уже не был похож на человека, помышлявшего о самоубийстве.
В течение одного года, один за другим, ушли из жизни самые близкие мне люди: Мераб Гамкрелидзе, Мишико Шенгелия, Заур Болквадзе и Джанри Кашия. Прощанье с ними закончится только тогда, когда я снова встречусь с ними. Царство им небесное!

* * *

Сердце мое, ты опять
Втайне плакать готово!
Все друзья мои разбрелись,
Каждый своей дорогой.
    Исикава Такубоку

Друзей в последний путь я провожаю,
И вспоминаю их в тревожном сне.
Такой судьбы, врагу не пожелаю, –
За что такое наказанье мне?

Друзья мои, я здесь, на этом свете,
Жизнь продолжаю, памятью о вас,
Гостили вы недолго на планете,
Но даже смерть, не разлучила нас.

Прощаюсь я, и не могу проститься,
И днем и ночью, вы со мной всегда.
Я знаю, наша дружба вновь продлится, –
Мы встретимся на небе навсегда!

 Я не боюсь лет, снегом занесенных,
И старости, я тоже не боюсь.
Пусть не вернуть, дней ветром унесенных,
Но, даже уходя, я не сдаюсь.


Я остаюсь в воспоминаньях близких,
В стихах, порой незавершенных мной,
В разрезе глаз детей, в движеньях быстрых,
Что так похожи, на меня порой.

P.S.
Ах! Боже мой! Как я по ним тоскую,
Я, раны сердца, каждый раз бинтую.
Родные лица, предо мной проходят,
Как будто, ищут нас, и не находят…

Это стихотворение навело меня на мысли о превратностях судьбы. Казалось бы, что достижения цивилизации должны были улучшить природу человеческой души, искоренить в ней пороки, облагородить и помочь в создании гармоничного общества, но, увы, по сравнению с первобытным строем, мы не видим прогресса, а наоборот, зло принимает все более широкие масштабы, с каждым днем нарастает гонка вооружений, совершенствуется оружие массового уничтожения, уничтожаются люди и природа. Как писал Роберт Рождественский: «Все меньше окружающей природы, все больше окружающей среды». Какой же смысл в развитии, если оно ведет к деградации человеческой души. Я родился в 1936 году, в период большевистского террора. Отец мой был сослан в Сибирь, и только авторитет моего дедушки, первого авиатор-конструктора Грузии, и одного из основоположников гражданской авиации, лично знакомого со Сталиным и Берия, помог вытащить его из лагерей, и вернуть на родину, без права жительства в столице. Потом началась война, после которой он некоторое время работал в Москве, так что почти все детство прошло в тоске по отцовскому теплу. К счастью меня воспитывали дедушка и бабушка, (с матерью отец был в разводе, и она жила как бы в другом городе), и они с лихвой возместили мне дефицит человеческого тепла. Я рос наивным, доверчивым, романтичным мальчиком, и первые встречи с предательством, и жестокостью глубоко ранили мою душу. Я заканчивал школу, когда начались протестные демонстрации, после выступления Никиты Хрущева с критикой культа личности. Мы с другом стояли перед гостиницей «Тбилиси», среди митингующих. Перед зданием Дома Связи. И вдруг оттуда послышалась пальба. Люди разбегались в панике. Я пытался их успокоить, говоря, что они стреляют холостыми патронам, и, вдруг увидел рядом со мной истекающего кровью человека. Мы с другом внесли его в холл гостиницы, и там ему оказали первую помощь. Наш дом был всего в километре от места происшествия, и мы решились под обстрелом побежать домой. Мой друг жил в соседнем доме, и беспокоился, что мама будет нервничать. Его мама, в одном пеньюаре уже бежала нам навстречу. Она была больна, и лежала с высокой температурой, когда услышала выстрелы. Моя бабушка стояла у ворот, опираясь на палку. Она молча ввела меня в дом, посадила напротив и начала рассказывать. Это был долгий разговор, который я запомнил на всю жизнь. До сих пор она не хотела омрачать мою невинную душу ужасами репрессивных мер, но и оставлять в неведении меня тоже было неразумно. Она рассказала о том, как мучили гениально одаренного дирижера Евгения Микеладзе, обвиняя его в сотрудничестве с «врагами народа». На допрос его ввели в кабинет Берия с завязанными глазами, поскольку они были знакомы. Но, обладая абсолютным слухом, он по голосу узнал палача, и тогда тот, приказал продырявить ему уши. Поэту Тициану Табидзе предложили написать донос на ближайшего друга, Паоло Яшвили, обещая за это ему пост первого секретаря Союза писателей, но он, предпочел покончить с собой. Она рассказала о том, как расстреляли Гумилева, мужа Анны Ахматовой, как пришлось 10 лет отсидеть в лагере его сыну, Льву Гумилеву, который, тем не мене, смог дважды защитить докторскую диссертацию и написать гениальную книгу «Этногенез и биосфера Земли». Как вынудили Мврину Цветаеву, красу русской поэзии, покончить с собой. Трагедию Мандельштама и Мейерхольда, и многих других. А я, ослепленный пропагандой, стоял в почетном карауле в школе, в день кончины Иосифа Сталина. После того, как бабушка открыла мне глаза, я «Архипелаг Гулаг» и другую запрещенную литературу, читал запоем, пока не появились первые издания. Я никак не мог понять, да и сейчас не понимаю, почему власть имущие уничтожали людей, которые не могли их благополучию особого вреда, а потом последующие правители ставили им памятники. Гениальный Вавилов, мечтавший спасти человечество от голода, умер от голода в тюрьме. Королев, Туполев в тюремной «шарашке» конструировали самолеты, прославившие их на весь мир. События 90-ых годов перевернули все с ног на голову. Началась борьба за независимость Грузии, которая обернулась кровопролитием и жертвами, которые изначально были бессмысленными, поскольку в этой войне не могло быть победителей. Патриотическое движение «Мхедриони», обросло наркоманами и грабителями, которые выбрасывали раненных и грузили на машины, награбленное у своих же соотечественников. Странная была война. У Дома правительства стреляла пушка, запугивая членов правительства, которые прятались в бункере, а в то же время, неподалеку, в кафе гостиницы «Иверия», жители города сидели за столиками, вкушая радости жизни. На улицах было мало машин, поскольку любую понравившуюся бандитам марку автомобиля, можно было запросто реквизировать, якобы на нужды революции, а потом, перегнав ее в Цхинвали, или Абхазию, и обменять на наркотики. Беспредел принял такие масштабы, что, если кому-нибудь надо было позвать товарища, скажем живущего на этаже выше второго, то они не утруждали себя криками, а просто давали очередь из автомата Калашникова, подавая этим сигнал. В этой путанице, многие истинные патриоты пали жертвой беспощадной расправы, профессиональных убийц. О них с «высокой» трибуны Верховного Совета СССР, говорил Резо Табукашвили, визитная карточка грузинской нации (писатель, драматург, переводчик, кинодокументалист, общественный деятель), как о дикарях, дрессированных на запах человеческой крови. Я видел этих солдат в трагическую ночь 9 апреля, когда они саперными лопатками крошили головы детей и женщин, вышедших на мирную демонстрацию на проспекте Руставели. Моя дочь с подружкой были там с самого начала, но я успел перехватить их, и вернуть домой, до начала мясорубки. В 3 часа ночи мне позвонили, с известием, что пропала сестра моей жены. Я нашел ее в самом эпицентре событий. После разгона митинга, она была спасена известным актером Кахи Кавсадзе, который открыл двери театра им. Шота Руствели. Когда я вошел в фойе, Кахи лежал на холодном мраморном полу в полной прострации. Выводя свояченицу из театра, я увидел солдат, сидевших на бордюре тротуара в полной отключке. Видимо кончилось действие психотропных средств, которыми их напичкали. Брать их можно было голыми руками. Ничего человеческого в их облике не было.
Это зомбированный материал, которым манипулируют, нелюди, опьяненные возможностью безнаказанно властвовать. Вот такие отморозки развозили из Кемерово 600 трупов детей, заживо сгоревших в кинотеатре, в котором двери были закрыты.
Кака-то мне довелось быть тамадой в одной семье, где собрались представители разных поколений. Я беспокоился, предполагая, что праздник застолья может сорваться, поскольку молодежь уже не придерживается традиционных правил поведения за столом. Когда тамада говорит тост, он вдохновляется, иногда он говорит стихами, иногда поет, и, если в это время кто-то за столом начинает громко разговаривать, демонстрируя неуважение, то это зачастую воспринимается, как личное оскорбление. Но на этот раз все получилось как нельзя лучше. Ребята с интересом слушали, прекрасно пели, а танцами восхитили всех. Я обратил внимание, вернее любовался одной парой, которая сидела на противоположном конце стола. Они как будто не замечали шумного веселья, царившего вокруг, настолько были увлечены друг другом. Их взаимная влюбленность, сквозившая в глазах, в легких прикосновениях рук, в каждом из нас вызывало чувство восторга перед столь чистым и нежным проявлением любви. Те, кто испытал в жизни праздник первой любви, вспоминал свое прошлое, молодежь иногда подшучивала над ними, и в этом тоже была любовь и радость за своих друзей. Неожиданно юноша встал и попросил у меня разрешения провозгласить тост. Я было удивился, ибо не положено опережать тамаду, но он был так искренен в своем порыве, что я с удовольствием поддержал его. Юноша прочел стихотворение Галактиона Табидзе и предложил тост за любовь, за весну, и за радость жизни. Привожу стихотворение в моем переводе:

Пусть я сгорю в столь безумном влечении,
Слезами пусть переполнится море,
Лишь бы поверил я в предназначение,
В праздник любви на вселенском просторе.

В ответ я развил его тост и предложил всем присутствующим выпить в лице этой благословенной пары за создание счастливой семьи, за их счастливое будущее на радость всех близких. Все зааплодировали и грянула заздравная Мравалжамиер.  Я повернулся к своему соседу и сказал: – Какая красивая пара, как я рад за них! – Тот немного смутился, а потом, не скрывая радости, ответил: – Это мой сын.
Я расцеловал его. В общем, тот вечер запомнился всем. Прошло несколько месяцев. В Абхазии началась война. Я был на кладбище по случаю годовщины моего друга и, возвращаясь, вдруг заметил у свежей могилы знакомую фигуру, моего соседа по застолью. «Ты что здесь делаешь, чья это могила?» – удивленно спросил я. «Первая же пуля снайпера в Сухуми настигла моего сына», – был ответ. Я, молча, опустился рядом с ним.



ЗАПИСКИ ЧИТАТЕЛЯ

Друг друга отражают зеркала,
Взаимно искажая отраженья.
Георгий Иванов

Хорошо жилось первобытному человеку! Не надо было переживать за исход войны между евро и долларом, платить налоги за чужие удовольствия, залезать в долги, чтобы обучить детей тому, что они тут же забывали, и нервничать оттого, что по телеку все время показывают то, чего у нас нет и никогда не будет. Конечно, разница в интеллектуальном развитии и животных наклонностях ощущалась и тогда, но сейчас, когда за нашими плечами многовековой опыт предыдущих цивилизаций, с горечью приходится констатировать, что духовный мир человека отнюдь не стал благороднее и возвышенней, а условия жизни безопаснее.
Разве может именоваться прогрессивной цивилизация, которая лучших своих сынов гноила в тюрьмах, уничтожала физически. Достаточно вспомнить судьбы Пушкина, Лермонтова, Достоевского или позднее Есенина, Гумилева, Маяковского, Цветаевой, Мандельштама и др.
Ю. Анненков вспоминает, что, когда Максима Горького спросили о том, как он оценивает советский период жизни, он коротко ответил: «Максимально горьким». Этот трагический симптом касается не только нас. Достаточно привести примеры Махатмы Ганди, Индиры Ганди и Раджива Ганди.
От рук наемных убийц погиб также и Илья Чавчавадзе, признанный отцом грузинской нации.
Представители разных поколений, вероисповеданий, социального статуса, мировоззрений или политических убеждений, а порою и вовсе без них, едут сейчас в одном составе, называемом ХХ век (зачастую и в одном вагоне, а изредка даже и в одном купе), который, не замедляя скорости, с ходу врывается на станцию ХХI век с огромным грузом нерешенных проблем и реальной опасностью глобальной экологической катастрофы. Парадоксально то, что не все в этом составе представляют цивилизацию именно ХХ века. Интеллектуал может оказаться в одном купе с прилично одетым питекантропом, нравственное кредо которого не претерпело каких-либо изменений со времен доисторической эпохи. Особенно тяжело приходится людям, обогнавшим свой век, но их слишком мало и их голоса не слышны, перекрываемые гвалтом биржевых маклеров, как рыбы в воде легко ориентирующихся в хаосе броуновского движения мирового капитала.
А глобальная катастрофа уже на носу, но мы в упор не замечаем ее и продолжаем победный марш цивилизации к тотальному самоубийству.
Выдающиеся ученые разных стран (Вайцзеккер в Германии, Кусто во Франции, Медоуз из Римского клуба, Браун в США, Моисеев в России и др.) независимо друг от друга пришли к однозначному выводу, что, если человечество не примет срочных и кардинальных мер, то к 2020-2030 годам негативные биосферные процессы примут необратимый характер и homo sapiens, как вид, навсегда исчезнет с лица земли, как и тысячи видов растений и животных, уже истребленных нами.
Испокон веков 99% первичной биологической продукции участвовало в круговороте веществ, гарантируя стабильность климата, что способствовало бурному развитию нашей цивилизации. Однако неуправляемая антропогенная деятельность в ХХ веке изъяла у биосферы до 75% первичной биоты, что в значительной степени нарушило механизм ее равновесия и вызвало бифуркационные, лавинообразные процессы перехода биосферы в новую фазу, не оставляя человечеству ни одного шанса на адаптацию к новым климатическим условиям.
Трагизм нашего положения заключается в том, что мы, понимая реальность опасности, никак не можем остановить процесс разрушения окружающей среды и развернуть наш менталитет лицом к глобальной проблеме.
Вырубив 2/3 лесов земли, мы продолжаем вырубать их беспощадно. Площади жизненного пространства ежегодно сокращаются, но мы продолжаем увеличивать численность населения на 100 миллионов человек в год. Строим АЭС и захламляем планету токсичными и радиоактивными отходами, хищнически уничтожаем природные ресурсы. Во всем мире правительственными органами и силами «зеленых» принимаются меры по охране среды и природных ресурсов, но они носят слишком локальный и разрозненный характер и не приносят ощутимого эффекта на фоне бесконтрольной деятельности тех, которые за деревьями не видят леса и фактически рубят сук, на котором сидят сами и их дети. Экология должна стать, наконец-то, приоритетной сферой человеческой деятельности. Отдельные государства и международные организации пытаются в научных центрах смоделировать биосферные процессы и прогнозировать их, но это архисложный процесс и невозможно составить всю мозаику, имея на руках всего несколько фрагментов. Глобальная система наблюдений за изменениями климата должна быть трансформирована в систему регулирования и корректировки биосферных процессов.
Планета условно подразделена на 200 регионов, и в каждом из них должен функционировать научный центр, включенный в общую сеть под эгидой Международного научного центра биосферных проблем. Вот тогда, на основе всеобъемлющего экомониторинга, который из метеорологического должен преобразоваться в экологический, мы сможем реально прогнозировать наше будущее и выдавать конкретные рекомендации. Международный центр должен координировать экологическую деятельность во всем мире, ибо только силами Коллективного Разума можно будет выработать стратегию и тактику экологической политики земного шара. Речь идет не об устойчивом развитии, поскольку любое развитие подразумевает дополнительную нагрузку на природу, а о спасении человечества, которое немыслимо без возвращения в биосферу положенных ей 99% первичной биологической продукции. Но все рекомендации ученых останутся лишь «гласом, вопиющего в пустыне», если они не будут претворены в жизнь. Уже очевидно то, что идея «золотого миллиарда», или надежда отдельных государств на выживание, безнадежна, ибо Ноева ковчега вообще не будет ни для кого. Выход видится лишь в реформе ООН и создании Международного Парламента и Международного правительства для решения глобальных проблем. Это отнюдь не означает посягательств на суверенитет отдельных государств. Объективная реальность и острейшая необходимость вынуждает международное сообщество объединиться для решения общих проблем. Оппоненты могут возразить, что реформа обойдется слишком дорого. Но мировая практика давно убедила нас, что не принятые вовремя меры по предупреждению стихийных или антропогенных катастроф впоследствии требуют расходов на их ликвидацию в десятикратном размере. Мы до сих пор лечим следствия, а не причины возникновения проблем.
Еще в 1987 году на 42-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН министр иностранных дел бывшего СССР Эдуард Шеварднадзе говорил о том, что с глобальной угрозой надо бороться глобальными средствами. Мировое сообщество затрачивает на решение экологических проблем колоссальные средства, но они не приносят должного эффекта, ибо не направлены на решение главной проблемы. Во избежание распыления средств и научного потенциала необходима консолидация всех сил в Единую мобильную систему экологических структур, тесно связанных с общемировыми глобальными проблемами. В этой связи наиболее целесообразной нам представляется нижеследующая схема международного правительства:
1. Министерство экологической безопасности:
а) международный научный Центр биосферных проблем; Международный научный Центр биосферных проблем;
б) международная служба экологического мониторинга с компьютерным банком данных;
в) международное бюро экспертизы крупных проектов;
г) центр связи с экономикой и контроля за соблюдением экологических норм, демографических квот, эмиссии парниковых газов и т.д.
Научный центр создает краткосрочные (до 2020 года), средние (до 2025 года) и долгосрочные программы (до 2030 года), а остальные службы осуществляют стратегию и тактику экологической безопасности по всей планете.
2. Министерство обороны и конверсии:
а) центр космической безопасности;
б) международные вооруженные силы;
в) центр разоружения и конверсии;
г) управление по чрезвычайным ситуациям (стихийные и антропогенные катастрофы) и Интерпол.
Министерство скоординирует все усилия по устранению опасности из Космоса (астероиды, метеориты, остатки спутников и т.д.), а также форсирует работы по тотальному разоружению. Мы живем в состоянии постоянного психологического стресса, в столь экстремальных условиях, когда достаточно взрыва одной или двух ядерных боеголовок, чтобы вызвать детонацию всего ядерного потенциала планеты, после чего планета превратиться в Луну-сироту. Суверенные государства должны располагать только пограничными войсками, а силы Международного министерства обороны обеспечат соблюдение порядка на планете.
3. Министерство мирного космоса:
а) международный научный центр с филиалами на всех континентах;
б) научный центр солнечной альтернативы;
в) управление космических ресурсов;
г) управление космических полетов.
Нашей цивилизации необходимо объединить усилия по поискам альтернативных планет и источников энергии. Ресурсы солнца, рассчитанные на 5 млрд. лет, по мнению многих ученых, чреваты сюрпризами, в связи с резкими изменениями в процессах горения (где гелий и водород уже поменялись местами – 70% и 30%). Глобальная задача выхода из Солнечной системы не под силу одному, даже самому развитому государству и требует мобилизации Коллективного Разума.
4. Министерство антропогенной деятельности:
а) стратегия потребления и обработки природных ресурсов во всех сферах человеческой деятельности. Ее планирование. Прогнозирование общих тенденций политики устойчивого развития;
б) экономика, финансы, торговля, денежная реформа, Всемирный банк, Валютный фонд; единая денежная система и т. д. Регулирование рождаемости за счет повышения качества жизни стран третьего мира. Парадоксально, но экономический рост приводит к нищете.
в) сельское хозяйство, проблемы голода и гуманитарной помощи;
г) управление альтернативной энергетики и транспорта.
5. Министерство гуманитарной деятельности (на базе ЮНЕСКО):
а) здравоохранение и экология человека;
б) просвещение, культура, наука, искусство;
в) спорт, туризм и политика досуга;
г) управление информации.
Возможно, эти проекты выглядят как утопия или фантастика, но я более чем уверен, что они – единственный путь к выживанию.
Трагизм нашего положения усугубляется тем, что с каждым днем наше призрачное благополучие стоит нам все больших жертв.
Для осуществления глобальных мер необходимы сильные личности с глобальным мышлением. Мир ждет своего лидера, и в выполнении этой исторической миссии по спасению человечества состоит цель жизни каждого из нас.
Мы должны убедить всех в том, что сегодняшний путь ведет нас к глобальной катастрофе. Так неужели мир должен погибнуть только потому, что у нас не хватило сил вовремя перевести поезд истории на мирные рельсы. Каждый день может оказаться последним днем Помпеи – ибо «промедление смерти подобно». Биосфера дала нам последний шанс, и мы не должны упустить его!
Парадоксально, что материальное обнищание большей части человечества не повлекло за собой обеднения его духовного мира, даже, наоборот, во многих случаях огонь в очаге духовной жизни не гаснет, он согревает души людей, помогает им выстоять и т.д. (я не продолжаю, чтоб не впасть в патетику).
В историческом ракурсе Грузию можно рассматривать как образцово-показательную модель мира, геополитическое и географическое положение которой обусловило смешение разных культур и политических интересов. На стыке Европы и Азии, оказавшись в сфере влияния христианской России и мусульманского Востока, испытывая на себе активный магнетизм американского менталитета, грузинская культура, переварив все иностранные специи в котле самобытного, национального колорита, не теряя достоинства и художественной ценности, входит в ХХI век не налегке, а с бесценным багажом шедевров во всех сферах культуры.
Что привнесли грузины в русскую литературу и наоборот, тема их взаимовлияния и взаимообогащения необъятна и непосильна для одного человека, но бесспорно то, что в Грузии русская культура пустила глубокие корни и входила в ежедневный рацион духовной пищи каждого поколения от детских книжек до научных трактатов.
Политические события, вызванные неадекватными традиционно дружеским отношениям военными действиями, создали некоторый вакуум, разорвав привычные связи, что ощущалось у нас особенно болезненно.
Братоубийственная война на границах СНГ, в первую очередь, разрушила нравственные устои общества.
Выдающийся философ ХХ века Мераб Мамардашвили в статье «Третье состояние» писал: «Народ, который выскочил из истории и жизни (я имею в виду все народы, населяющие российское пространство), не мог не оказаться в итоге больным.
...сознание такого рода очень напоминает комнату, в которой вместо окон сплошные зеркала, и вы видите не внешний мир, а собственное изображение.
...человек в принципе не может жить в мире, который ему непонятен.
...Если мы хотим участвовать в спасении цивилизации на Земле, если мы хотим вернуться в свой европейский дом и иметь право говорить о нем в роли защитников, нам нужно самим стать сначала цивилизованными людьми, то есть перейти на другие, новые пути».
Но на новые пути невозможно перейти, используя старые методы. Грош цена духовной культуре, если она не облагораживает человека, если она мирно уживается с жестокостью и другими пороками в душе человека. Чем отличается в таком случае наша цивилизация от первобытного общества, если, отправив в газовые камеры тысячи, сотни тысяч людей, можно потом наслаждаться игрой на скрипке.
Иосиф Бродский в Нобелевской лекции писал: «...выбирай мы наших властителей на основании их политических программ, на земле было бы меньше горя: ...Ленин был грамотен, Сталин был грамотен, Гитлер тоже; Мао-Цзедун, так тот даже стихи писал (Сталин тоже в юности писал неплохие стихи. – Прим. авт.); список их жертв, тем не менее, далеко превышает список ими прочитанного».
Грош цена литературе, если она не становится, не является религией человека. Может быть, я слишком категоричен и требую от действительности невозможного, ибо нет гениев, достигших полной гармонии и совершенства. Ведь создаются же шедевры иногда такими великими грешниками, которых, не называя фамилий, можно с избытком найти, если поинтересоваться закулисной, а подчас и явной жизнью наших кумиров.
Но представить мир без этой красоты было бы страшно. И поэтому мне тяжело видеть на улицах родного города целое поколение, которому было не до школы и книг, привыкшему играть в войну и мафию, нищих, бездомных бродяг, никогда не наслаждавшихся музыкой в концертных залах или дома, так и не полюбивших и не узнавших того великого наследия, которым мы вправе гордиться, балдеющих от какофонии звуков или наркотического дурмана, заблудившихся в собственном примитивизме, ограничивших свой лексикон лишь междометиями, признающих только культ насилия и вседозволенности. В зеркале конца эпохи мы видим разочарованных молодых людей, переставших доверять старшему поколению. Только слепой не видит хорошего, но возмущает нас именно плохое, ибо ложкой меда бочку дегтя не подсластишь. И тут у нас, к великому горю, много общего с нашими соседями.
Леонид Махлис, один из пионеров первой волны эмиграции, приехав в Москву двадцать лет спустя, делился своими впечатлениями с Феликсом Медведевым:
«...Писатели боятся, что скоро не на чем будет печатать их книги. Кооператоры сбривают усы и, выходя на улицу, напяливают женские парики, чтобы обмануть бдительность рекетиров.
Московские армяне боятся, что в час «икс» их примут за евреев, бакинские евреи опасаются разделить участь армян. И те, и другие боятся, что американское посольство откажет им в получении статуса беженцев.
Единственные, кто никого не боится, – это неухоженные дамы в «Гайд-парке» у «Московских новостей», проповедующие о скором конце света и требующие отдать под суд Горбачева, Ельцина и Кашпировского.
...поразило несметное полчище милиции на улицах. Словно военное положение. Но основной объект их внимания – автомобилисты.
Раскидай по Нью-Йорку такую уйму полицейских – преступники нос бы не высунули на улицу».
Роберт Рождественский, написавший:
Все меньше окружающей природы,
Все больше окружающей среды, –
на вопрос «Кто же мы?» отвечал: «Мы, боящиеся озоновой дыры, СПИДа и кооператоров, нашпигованные с детства лекарствами, слухами и нитратами, молящиеся, матерящиеся, работающие и бастующие, следователи и подследственные, стареющие и растущие, спорящие, с чего начинать, с фундамента или с кровли... мы, обитающие в общежитиях, хоромах, подвалах, квартирах, требующие вместо «Хлеба и зрелищ!» «Хлеба и презервативов!»
По Ортега-и-Гассету: «Сущностный анахронизм истории» заключается в сосуществовании различных поколений во времени и пространстве, не всегда являющихся сверстниками, ибо «три различных витальных времени сосуществуют внутри хронологического». Нино Пирцхалава в №15 газеты «Кавказский акцент» писала: «Как-то Ортега-и-Гассет сравнил поколение с «караваном», внутри которого каждый индивидуум добровольно движется вперед и каждый стремится быть «верным поэтом» своей эпохи. Три различных каравана движутся то навстречу, то мимо друг друга. В нынешней реальной исторической ситуации Грузии каравану среднего поколения, т.е. отцов, с болью и чувством безысходности приходится наблюдать за тем, как день за днем удаляются от него два остальных каравана. Один из них – караван стариков, покидая этот грешный мир, движется в мир иной, в небытие; караван же молодых без угрызений совести и чувства вины и ответственности за нынешнее положение страны стремительно направляется на Запад, в другой культурный мир, обходя Москву, воспринимавшуюся в свое время поколением отцов как центр Вселенной. Это поколение неожиданно для себя очутилось в трагическом одиночестве в опустошенной и разоренной стране. Оказавшись в растерянности и замешательстве, оно принялось с настойчивостью и упрямством усердного Сизифа бороться за возрождение угасающей духовности».
Человек пытается осмыслить реальность и масштабы трагедии, найти пути ее преодоления, чтобы наконец-то хоть ненадолго вернуть душе ощущение безмятежности, поэтому, вполне естественно стремление к бессмертным идеалам Добра и Справедливости, Красоты и Любви. Они с каждым столетием, с каждым годом, днем или минутой становятся все значимее и дороже нам. Аривара Нарихита давным-давно писал:
Я красотой цветов пленяться не устал,
И слишком грустно потерять их сразу...
Всегда жалею их,
Но так их жаль,
Как этой ночью, – не было ни разу!
Дети – символ человечества, и, разрушая мир, мы в первую очередь жертвуем ими. Жаль, потому что человечество не может или не решается повернуться лицом к насущным проблемам.
Жаль, потому что, как писал великий Исса в начале XIX века:
«Дерево – на сруб...
А птицы беззаботно
Гнездышко там вьют».
Деградирует природа – деградируют люди.
Немецкий писатель Г. Лэнс писал: «Красота природы – мост между искусством, религией, философией и наукой».
Война разрушила эти мосты. Немецкий эколог Э. Рудольф писал: «Так же точно, как буки и дубы не растут в цветочных горшках, так же точно поэзия никогда не возникнет на почве уничтоженной и ослабленной природы», ибо, как писал Лев Шилов, «чем богаче, красивее природа, тем добрее, гостеприимнее население». И подводя черту, я приведу слова немецкого этнографа XIX века Вильгельма Риеля о том, что «деревья без лесов подобны городу, без исторических зданий, без памятников, без художественных музеев, без театра и музыки, без социального и художественного стимулирования».
Возвращаясь к теме взаимодействия грузинской и русской культуры, следует подчеркнуть, что поэзия серебряного века оказалась живительным родником для поколения, потерявшего ориентиры, которое, заблудившись, решило по следам вернуться назад, чтобы обрести сначала свои эталоны высокой «моды», свою станцию отправления, к которой возвращаешься всегда, как к родному дому, как бы далеко ты ни путешествовал. Перифраз этой культуры в новом поколении – это мост, по которому мы перейдем в XXI век, не страшась того, что он разрушится под тяжестью наших грехов. Как хорошо подметил Александр Мелихов в своей статье «Высокое опьянение», опубликованной в ЛГ: «В результате, если в былые времена культура могла считаться глазировкой на булке, то сегодня она превратилась в черный хлеб выживания». Он близок и необходим нам, этот серебряный век, и мужеством цветка на асфальте, и благородным стремлением к всепрощению и любви, когда вокруг царят горе и насилие. В самые трагические минуты жизни душа человека остается возвышенной, не давая ему озлобиться и быть порабощенной дьяволом.
Поразительно то, как в такие минуты рождались шедевры.
Помните у Ахматовой:
...Я улыбаться перестала,
Морозный ветер губы студит, ... Я улыбаться перестала,
Одной надеждой меньше стало, Морозный ветер губы студит,
Одною песней больше будет. Одной надеждой меньше стало,
Ушли в мир иной несчастливыми авторы шедевров, но неподвластна времени счастливая судьба их детищ – стихов творений, живописных полотен, скульптур, музыкальных произведений, архитектурных памятников и т.д.
Франсуаза Саган в своем эссе об Аве Гарднер писала: «Ава Гарднер была из тех людей, которые иногда превращают нашу жизнь в пейзаж, наполненный поэтическим очарованием, но чувствуется, что для них самих жизнь – горькая пустыня».
Может быть, поэтому, когда, переступив порог шестого десятка жизни, я стал писать, это было похоже на то, как во время гипнотического сеанса человек начинает говорить на ранее совершенно незнакомом ему языке, возвращаясь к истокам своей реинкарнации.
Наше поколение выросло на поэзии серебряного века, оно было закодировано в нас, и поэтому неудивительно, что, заговорив на языке предков, мы вдруг оживили полузабытые интонации или обороты речи, может быть, неумело, «непрофессионально», как сказали бы знатоки, но на родном и понятном языке. Может быть, во мне взыграли русские гены – ведь моя бабушка по материнской линии Марья Львовна была представительницей династии Ушаковых. На ее могильной плите изображен герб с фамильным девизом: «Верность и постоянство».
В области литературы за мной всего лишь читательский стаж, впрочем, весьма солидный. По-моему, это все-таки лучше, чем сразу начать писать, еще не успев стать читателем.
Бродский в вышеупомянутой Нобелевской лекции отмечал: «...Я далек от поголовного обучения стихосложению и композиции, тем не менее, подразделение общества на интеллигенцию и всех остальных представляется мне неприемлемым».
С приобретением профессиональных навыков зачастую теряется девственность восприятия. Меломан и человек, впервые услышавший «Токкату» Баха, разумеется, воспринимают ее по разному, но степень эмоционального переживания у них может оказаться одинаковой.
Пианисту без автоматизма движений не сыграть Листа, но иногда стихотворение без следов обработки дышит непосредственностью и сохраняет свой магнетизм в мистическом проникновении в биополе читателя.
Большинство закончивших Литературный институт так и не стали писателями по большому счету (гораздо большее их число так и не стало ими, даже не поступив в него, и я в том числе), растеряв в процессе учебы весь запас творческой энергии.
Галактион Табидзе в восемнадцать лет уже создавал шедевры грузинской поэзии. Я привожу эти примеры не в свое оправдание, так как отнюдь не отрицаю необходимости профессионального образования. Но я специалист в совершенно другой области, хотя поэзия и является любимой дочерью матушки природы.
Парадоксально порой воздействие песни на душу человека, когда, не понимая слов, проникаешься настроением автора и незнакомая мелодия вливается в душу, как родная.
Применительно к поэзии, в этом плане великим композитором был Галактион, который преподносил музыку стиха с такой чудодейственной силой, что иногда слова теряли свое значение, и мелодия непроизвольно исполняла сольную партию.
Белла Ахмадулина в одном из своих выступлений говорила: «...Когда я хожу по ночам в Тбилиси, мне кажется, что хожу вместе с тенью Галактиона. Я знаю его стихотворение, я знаю, в чем его смысл, оно не чуждо логике, но оно все держится на музыке, которую я не могу точно воспроизвести, – не просите у меня невозможного. Я могу только сказать русскому читателю, что это звучит на грузинском языке божественно. Я хочу, чтобы русский читатель поверил мне на слово, что Галактион – великий поэт. Если бы для этого мне нужно было бы танцевать, я бы танцевала».
Меня всегда удивляло соседство явно слабых вещей с прекрасными образцами высокой поэзии (по аналогии с высокой модой) в сборниках даже великих поэтов. Но, по-видимому, этот инстинкт самосохранения проявляется и у простых смертных.
Я понял это, когда мне самому пришлось столкнуться с аналогичной проблемой. Недоросшие, неотшлифованные, стихи все равно родные дети и рука как-то не поворачивается их вычеркнуть, ибо они неотъемлемая часть общей мозаики.
В записках читателя кого-то может удивить обилие компилятивных источников, но это всего лишь малая толика того, чем бы я хотел поделиться с вами. Поэзия, она ведь, как женщина, как Муза, которая всегда непредсказуема и всегда желанна.
Вспомним Роберта Рождественского:
Это женское уменье, словно тыщу лет назад,
Странно и одновременно ждать, молить и ускользать.
Быть собой, не повторяясь. Верить клятвам, не шутя.
Приближаться, отдаляясь. Оставаться, уходя.
По мнению Иосифа Бродского, стихотворение есть продукт взаимного одиночества писателя и читателя. Так что, перефразируя великую Ахматову, выпьем за одиночество вдвоем, невстреченный, незнакомый, но уже близкий мне друг, выпьем за нашу случайную встречу в виртуальном мире и пожелаем, чтобы она не была последней.
Гениально выражено прощальное настроение у Роберта Фроста в стихотворении «Последнее»:
На последнем пороге,
Не прощаясь, стою,
Я на этой дороге
Башмаков не собью.

Что ушел – не грустите,
Не моя тут вина,
Мне грехи отпустите
За стаканом вина.

Не от Божьего гнева
Я спасаюсь, друзья,
Как Адам или Ева,
Сам себе я судья.

Не из райского сада
Ухожу я во тьму.
Возвращать мне не надо
Ничего – никому.

Если ныне я вышел,
Не дождавшись утра,
Значит, песню я слышал:
«Мне в дорогу пора!»

Но вернусь я, поверьте,
Если что не по мне,
После жизни и смерти
Умудренный вдвойне.

Грустно, конечно, когда приходишь в этот мир хозяином, а уходишь гостем, но ведь каждый гость сам себе хозяин. Учитывая то обстоятельство, что своим вещам я отвел и так слишком много места для заключительного аккорда, я выбрал одно из стихотворений молодого и бесспорно талантливого поэта и актера Нико Гомелаури:

Меня покинул друг
И к небесам понесся.
Не опуская рук,
Себе твержу: прорвемся.

Меня покинул брат,
Взгляд, бросив злобно, косо.
Но я сильней стократ
И говорю: прорвемся.

Меня покинул дух,
Кровь хлынула из носа.
Но повторяю вслух:
Все ерунда – прорвемся.

Меня покинул сон –
Бессонница несносна.
Печаль гоню я вон,
Кричу во тьму – прорвемся.

Меня покинул сын,
И дочь за ним, без спроса.
Хмельной сижу один,
Но все ж хриплю – прорвемся.

А главное – она
Ушла, сказав: не бойся,
Не вспоминай меня
И повторяй: прорвемся.

Но мне ведь вместе с ней
Хотелось с жизнью драться.
Теперь хоть пой, хоть пей,
Куда там прорываться.

Вот они, современные эдельвейсы, выживающие под колесами роботов истории. В них наше спасение, поскольку в нас они его не нашли. Вместе мы обязательно прорвемся!
 


МАНИФЕСТ

Я сейчас дослушаю,
   В мире мертвых до конца,
  Песнь твою кукушка.

Перед казнью. Неизвестный поэт. Япония.
 
В ближайшем будущем, изменения климата уже примут необратимый характер.
Наука еще не в силах с достоверностью предсказать, когда может остановиться «всемирный конвейер» океанских течений, какие непредсказуемые изменения произойдут в перемещениях воздушных масс, и какой климат может сложиться на планете после достижения точки бифуркации.
Мы уже подошли к тому рубежу, когда еще один Чернобыль или взрыв вулкана может вывести из равновесия глобальную экосистему и привести к фатальному исходу.
Неутешительный опыт прошлых конференций показал, что мировое сообщество по сей день не сумело разработать такую Стратегию Выживания, реализация которой смогла бы остановить деградацию окружающей среды. По мнению авторитетных ученых, курс, принятый мировым сообществом, на целый порядок отстает от темпов нарастания и масштабов глобальной экологической катастрофы по следующим причинам:
1. Сам термин «устойчивое развитие» является нонсенсом, поскольку за демографическим и экономическим ростом следует пропорциональный рост процессов разрушения окружающей среды. Несмотря на войны, нищету, голод и болезни, численность населения планеты с каждым годом растет на 80-100 млн. человек.
2. Инициативы, проявляемые главами государств носят паллиативный характер и не в состоянии остановить рост разрушительных климатических изменений, поскольку концентрации парниковых газов, уже имеющихся в атмосфере, обладают инерцией сохранения в течение десятков лет.
3. Процесс окисления океана также характеризуется длительной инерцией, которая вскоре может принять необратимый характер. Поскольку в океане содержится в 60 раз больше углерода, чем в атмосфере, то в результате глобального потепления вместо поглощения океан уже выделяет его в колоссальных объемах, и парниковый эффект возрастет во много раз.
4. Тенденция к таянию вечной мерзлоты тоже характеризуется длительной инерцией, что приведет к выделению в атмосферу огромного количества метана, который в 23 раза негативнее углекислого.
5. Еще большую опасность представляют водяные пары, которые выделятся в связи с повышением температуры.
6. Добавим процессы вырубки лесов и рост урбанизированных территорий, уменьшающих альбедо земли, неумолимый рост радиоактивных и токсичных отходов, и мы получим замкнутый круг явлений, который, разгоняясь под влиянием процессов глобализации, усиливает синергетический эффект их взаимодействия.
7. Сам факт увеличения численности населения и уменьшения территорий, пригодных для жизнедеятельности человека, уже свидетельствует о том, что мы движемся к пропасти.
Единственным выходом является переход к новой парадигме общества, адекватной масштабам и скорости нарастания угрозы вселенской катастрофы.
8. Очевидно, что ни торговля эмиссиями парниковых газов, ни усиление налоговой системы и контроля за загрязнением среды обитания, ни попытки создания зеленого фонда и дорожной карты, в условиях, когда экономические приоритеты превалируют над экологическими, не в силах сохранить стабильного состояния глобальной экосистемы. Система контроля выбросов требует усовершенствования. Необходима координация научных исследований, которые ведутся в разных странах. Для решения столь глобальной проблемы необходимы кардинальные усилия всего человечества, поскольку она не под силу одному, даже самому развитому, государству.
Для того, чтобы выйти из порочного замкнутого круга, очевидна необходимость реформы общества. На первых порах наиболее целесообразным решением была бы реорганизация Программы по охране окружающей среды в Агентство Экологической безопасности человечества. На ближайшей сессии Генеральной Ассамблеи ООН желательно создание рабочей группы по подготовке реформы ООН в Международный Парламент, который в свою очередь определит состав Мирового Правительства глобальных проблем. Мы говорим о толерантном, т.е. равноправном, участии всех стран в решении глобальных проблем, без ущерба для суверенитета и национальных интересов их стран.
Реформа ООН позволит решить проблему не только дисбаланса биосферы, но и такие, как: космическая опасность, истощение природных ресурсов, голод, болезни и т.д. Резкое сокращение расходов на вооружение и конверсия высвободят огромные средства, необходимые для спасения человечества. Со временем мир будет вынужден прийти, если успеет, к этому решению, но обернется оно уже ценой огромных жертв и лишений. В противном случае, Конференция Париж 2015, обречена на очередной провал, если мировое сообщество не найдет в себе силы принять кардинальные меры, тогда за них это сделает биосфера ценой колоссальных человеческих потерь!

Эксперт по глобальной экологии,
Научный консультант Кавказского института минерального сырья, 
Лауреат Национальной премии Грузии
                Георгий Кебурия
Контактные телефоны: дом:+99532 2235735
Моб: 595-57-41-94
E-mail: qeburia@rambler.ru



 
АРФЕНИК

Сванетским этот район окрестили не потому, что там жили сваны, а потому что расположен был он на склонах горы, террасами спускавшейся к Куре. Это неофициальное название он получил еще и потому, что жители этого района были самыми хулиганистыми во всем городе. Арфеник слыла когда-то самой красивой девушкой Сванетского квартала города Тбилиси, но в восемнадцать лет она связалась с воровской шайкой, встав, таким образом, на преступный путь. Ее прельстила, так называемая романтика свободной жизни, возможность вырваться из нищеты и, что самое главное, вор в законе, красавец Ларго, устоять перед которым было выше ее сил. Голливудские звезды позавидовали бы его внешности: огромным, выразительным глазам Кондрада Вейда, очень популярного тогда по фильму «Багдадский вор», фигуре Джона Вайсмюллера, исполнявшего роль Тарзана в фильме «Тарзан, человек-обезъяна», и походкой Юла Бриннера, который запомнился всем по роли Криса в фильме «Великолепная семерка». Но, к сожалению, хеппи-энды бывают только в кино и, как говорится, «недолго музыка играла, недолго фраер танцевал», в общем, все закончилось тем, что при очередном ограблении банда нарвалась на «афганца», который в перестрелке ранил главаря, который все-таки успел смыться, а остальных, под дулом пистолета сдал в полицию. Арфеник, страдая в разлуке с любимым, пару раз пыталась совершить побег, но неудачно и каждый раз мотала новые сроки. Побеги прекратились с того дня, когда Ларго, спасая свою возлюбленную от неволи, решился на вооруженное нападение на женскую колонию строгого режима, где находилась Арфеник. Переодевшись полицейскими, они проникли на территорию колонии якобы для проверки соблюдения условий содержания во время прогулки заключенных. Но, как только они посадили в машину Арфеник, якобы для допроса, и открыли ворота, охранники разгадали хитрость и открыли стрельбу. Толпа заключенных бросилась через ворота. В перестрелке Ларго был смертельно ранен. У Арфеник был шанс спастись в машине, которая прорвав цепь охранников, покинула место трагедии, но она не могла расстаться с возлюбленным, и оставалась с ним до последней минуты, когда пришлось ее силой оторвать от тела любимого.
Из колонии Арфеник вышла в 36 лет, настрадавшейся, но все еще сохранившей былую красоту женщиной. В нашем доме жила ее сестра, жена знаменитого фотографа, имевшего фотоателье в самом центре города. Квартира у них была трехкомнатная, но муж Варсеник, возомнивший себя блюстителем нравственности, категорически отказался пустить ее к себе, опасаясь видно, что бывшая заключенная может позариться на его деньги, или поколеблет нравственные устои его трех сыновей. Дом наш был П-образный и был похож на греческий амфитеатр. Жители, как зрители, все выходили на балконы, когда во дворе разыгрывалась очередная семейная драма, или заходил торговец. Кроме четырех этажей дом обладал и подвалом, в котором ютились три, как сейчас говорят, социально неблагоустроенных семьи. Моя бабушка, о которой я уже рассказывал в «Велосипеде» и других новеллах, пользовалась большим авторитетом в округе и с ее разрешения Арфеник построила себе маленькую клетушку, в которой, по-моему, кроме широкой кровати ничего не помещалось. Туалет был во дворе, водопроводный кран тоже, так что вскоре мужское население нашего дома получило возможность наблюдать бесплатный спектакль, когда Арфеник, абсолютно голая выше пояса, подставляла свою спину под кран, даже в зиму умываясь холодной водой. Жены увлеченных необычайным зрелищем мужчин, громко возмущались, оттаскивая их от окон, но Арфиник одарила их пару раз такими эпитетами, угрожая раскрыть их заветные тайны, что те предпочли ретироваться и тех пор не вступали с ней в пререкания.
Может быть, им и вправду было что скрывать, я не знаю, но факт, что Арфеник завоевала уважительное отношение к себе, несмотря на свою профессию. Я забыл рассказать вам о самом главном. Дело в том, что, не имея средств к существованию, Арфеник занялась проституцией. По вечерам, первая путана города, выходила на «работу» и, подцепив клиента, вела добычу в свою каморку. Интересная деталь: дверь была с большим матовым окном с железной решеткой, к которой давным-давно свыкся ее взгляд, а на двери висел огромный амбарный замок, которым она, закрывалась от непрошенных гостей, просунув руку изнутри, создавая видимость, что ее нет дома. Профессия для тех времен была революционной, поскольку многие нелегально занимались этим, но Арфеник была первой, кто в городе, не лицемерил, не фарисействовал, а в открытую называя все своим именем. В нашем квартале ее сначала побаивались, но потом, как, ни странно, зауважали. Мальчишки поначалу пытались ее дразнить, крича ей вслед: «Такси! Такси!», но, однажды, она поймала за уши одного, и при всех, громко, на всю улицу объявила: «Да, я проститутка и зарабатываю этим себе на кусок хлеба. А твоя мать живет на всем готовом, но втихаря, изменяет твоему отцу с кем попало, то кто из нас такси? Спроси своего отца об этом». После этого стало известно о большом семейном скандале, хотя все, к счастью, этим и обошлось. Ребята с нашего двора ее как-то в шутку спросили, не слишком ли трудная у нее работа, для такой миниатюрной женщины? На что она, смеясь, рассказала, что внешность порой обманчива. Однажды, я закадрила огромного гиганта и потребовала у него за работу не менее десятки, что с портретом Ленина. Тогда это была неплохая сумма. Приняла я его, но так ничего и не поняла, откуда у двухметрового мужика такой хилый червячок появился? А в другой раз пришел карлик, мне его жалко стало, я с ним за трешку переспать согласилась и напрасно. Потом целую неделю не могла работать. У нее были свои законы. Например: она никогда, как говорится не входила в «ближний бой» с соседскими мужчинами, а одного из них, весьма респектабельного мужчину, даже со скандалом выгнала вон, когда он по пьянке попробовал подъехать к ней. Буквально на второй день после этого случая, супруга этого бедолаги благополучно разрешилась девочкой и, когда крик младенца возвестил трибуны нашего двора о своем появлении, Арфеник, купив на свои, потом и кровью заработанные деньги, полный комплект для новорожденной, преподнесла его счастливой матери.
Отопления в нашем доме не было и все запасали дрова на зиму. Как-то отец прислал нам целый грузовик дров, причем шофер приехал из района, поздно ночью и спешил обратно. Все ребята спали, и пришлось мне с водителем разгружать машину. Шофер вскоре уехал, а мне предстояло к утру освободить проход и перетащить все в сарай. Поленья были не очень тяжелые, но их было много, и я выбился из сил. В это время во дворе появилась, возвращавшаяся «с работы», вдребезги пьяная Арфеник. Увидев мои мучения, она, всплеснув руками и, громко посочувствовав мне, принялась таскать поленья, собирая их в охапку и прижимая к груди и пачкая нарядное платье. Все мои уговоры, оставить дрова в покое, ни к чему не привели. Наконец-то, закончив работу, мы с ней присели у ворот, чтобы перевести дух. Она, окончательно протрезвев, достала коробку «Казбек», и, постукав папиросой о крышку (как бы утрамбовывая табак), затянулась, выпустив дым из ноздрей, так, что мне даже завидно стало. Я рискнул стрельнуть у нее, благо бабушка была в доме и не могла заметить. Арфик (как мы ее звали по-соседски) очень строго посмотрела на меня и сказала: «Если ты настоящий мужчина, то докажи это тем, что можешь сдерживать себя. Если хочешь обрадовать свою бабашку, то мечтай о том, когда ты начнешь работать и освободишь ее от неженских забот. Люди курят, чтобы нервы успокоить, а тебе рано еще нервничать. Я курю потому, что прошла через такое, что и врагу не пожелаю».
– А о чем ты мечтаешь? – спросил я.
– Я давным-давно уже не мечтаю. Я только планирую.
– И какие у тебя планы? – не унимался я
Я хочу купить квартиру у Барабадзе – ответила она.
Барабадзе жили на втором этаже в пятикомнатной, солнечной квартире с отдельным входом. Хозяйка когда-то была женой очень высокопоставленного чиновника и он, при разводе оставил ей эти хоромы.
– А зачем тебе одной такая большая квартира – удивился я
Я ее подарю своей сестре, ведь у нее трое сыновей, а сама переберусь в ее квартиру.
– И ты надеешься таким трудом заработать столько денег? – удивился я.
– Нет, – ответила она. Я знаю, что уже далеко не та красавица, какой была известна когда-то. Поэтому я меняю профессию. Стану маклером. Первой женщиной-маклером города Тбилиси.
Вы не поверите, но так и случилось. Она стала работать маклером и добилась таки своего. Надо было видеть, как она радовалась изумлению своей сестры, когда предложила ей поменять свою пятикомнатную на ее трехкомнатную квартиру. И, когда я спросил ее: почему она это сделала? Ведь в свое время они не впустили ее в свой дом, как заразу. Она мне ответила всего одной фразой: «Я наконец-то почувствовала себя человеком».
Правда, несмотря на такой подарок, она никогда не переступала порог их квартиры и, жила довольно скромно. И никто из соседей, никогда и ни при каких обстоятельствах не смел, напомнить ей о тяжелом и порочном прошлом.
Потом наш дом пошел на слом, квартиры мы получили в разных районах города, и я потерял след этой колоритной женщины.
С тех пор прошло много лет. Как-то, возвращаясь с работы, я остановил машину у супермаркета, чтобы сделать кое-какие покупки по дому. Рядом со мной остановился роскошный джип, из него вышел мальчик, который вбежал в магазин. Незнакомая женщина, сидевшая в машине окликнула меня по имени. Взглянув на нее, я узнал Арфеник. Выглядела она как вполне респектабельная особа, и узнать в ней прежнюю Арфеник было довольно трудно.
– Арфик, неужели это ты – воскликнул я, пораженный ее видом. Тебя просто не узнать.
– Не зови меня Арфеник, я теперь Афина. С прошлым покончено навсегда и мой сын ничего не должен знать об этом.
– Ты вышла замуж? – бестактно удивился я
– Нет, я его усыновила, но его родители погибли в автокатастрофе. Она произошла на моих глазах, но он был такой маленький, что ничего не помнит. Я объяснила ему, что отец погиб при катастрофе самолета, а меня он считает своей матерью.
Мы закрыли эту тему потому, что мальчик подошел к матери и спросил, все ли он купил так, как она наказала.
– Познакомься Ларго, это наш давний друг, он знал твоего отца и с большим уважением относился к нему, – сказала Афина.
– Да, мой мальчик, – сказал я, погладив его по голове, ты можешь гордиться своим отцом, и, взглянув на Афину, добавил, и матерью тоже. Афина протянула мне визитную карточку.
– Не забывай старых друзей. Заходи, поможем продать или купить квартиру. В этом деле у меня конкурентов нет, – сказала она.
– А разве они у тебя когда-нибудь были, – улыбаясь, ответил я. Машина медленно двинулась с места, набирая скорость.


ОКСАНА

Я рассказываю Вам, дорогой читатель, вполне правдоподобную историю человека, который всю жизнь искал женщину своей мечты, в 80 лет увидел ее на остановке автобуса, и так растерялся, что смог узнать только ее имя. С тех пор он каждый день ходил в тоже время на остановку, надеясь встретить ее, но безуспешно. Он все время думал только о ней и мечтал встретить ее и увидеть ее лучезарную улыбку. Он молил Бога об этой милости и клялся, что она станет для него единственной, зная, что она замужем и у него нет ни одного шанса покорить ее сердце... Но это была настоящая ЛЮБОВЬ, когда он готов был дышать на нее, как на икону, и любоваться, будучи счастливым только от ее взгляда. Время шло, но он никак не мог забыть ее. Где бы он не был: дома, на улице, на работе, один или на людях ее лицо всегда было перед ним. Он клялся ее именем, повторяя его неисчислимое число раз Оксана! Оксана, созвучное Осанне, день и ночь звучало в его мозгу это магическое имя. Он стал чаще простуживаться оттого, что расшатавшаяся нервная система ослабила иммунитет. Он стал терять интерес к жизни, не надеясь когда-нибудь увидеть ее. Соседка все чаще стала заходить к нему, то принося лекарства, то помогая в уборке квартиры. Постепенно она вошла в роль близкой подруги, стала стирать ему и готовить вкусные вещи. Он был благодарен ей, но никак не отвечал, ни на ее красноречивые взгляды, будучи равнодушен к женскому кокетству вообще и в частности. В день его рождения она испекла его любимый праздничный пирог, и они вдвоем отметили его шампанским. Утром, когда он обнаружил ее в своей постели, он никак не мог поверить в реальность происшедшего. Она мирно спала, блаженно улыбаясь приятным сновидениям. Ведь он был мужчиной ее мечты, и вот она, наконец-то исполнилась. А он проклинал себя за малодушие: – Не ты ли клялся, что будешь всю жизнь верен Оксане, даже если больше никогда не встретишь ее? – говорил он себе. – Не ты ли благодарил Бога за то, что встретил женщину своей мечты, не ты ли умолял его хоть раз помочь встретиться с ней. Кто же ты после этого? Человек, изменивший собственной мечте.
По старой привычке, когда он был в большом бизнесе, под подушкой хранился заряженный пистолет. Он взглянул на лицо женщины, лежавшей рядом, и посапывавшей во сне. От нее несло перегаром, и он вспомнил, что когда кончилось шампанское, они продолжили вином. «Да, – подумал он, – таким счастливым, как она, я никогда не буду. Что ждет меня? Одинокая старость, климактические маразмы, склероз, лекарства, больницы и… одиночество». Перед ним встало, как прекрасное видение, лицо Оксаны, с ее доброй, необычайно женственной и лучезарной улыбкой… Никогда он не увидит ее, а если даже это случится, то она безучастно пройдет мимо, не обратив внимания на обычного прохожего. Будь он помоложе, может быть и подвернулась бы удача, хотя бы подружится с ней, чтобы изредка любоваться ее светом. Женщина зашевелилась и он представил ее пробуждение… Это было уже выше его сил…
Выстрела он не слышал…

КАК СОХРАНИТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК НА ГРУЗИНСКОЙ ЗЕМЛЕ
 
Сама постановка темы, уже является тревожным симптомом, предсказывающем, как сокращение словарного запаса тех, кто говорит по-русски, так и засилье других языков на русофонском пространстве.
Наиболее веских причин две: снижение социального статуса русскоговорящих и стремительное смешение языков в результате процессов глобализации.
Ни на один из них повлиять мы не в силах, но притормозить угасание русского языка мы сможем, если как можно больше литературы на русском языке будет попадать на книжные прилавки Грузии.
Этот и другие тезисы мне хотелось бы рассмотреть на примере жизни одного человека, которого я, к счастью хорошо знал, и который много сделал для развития и сохранения русского языка в Грузии. Когда я говорю об одном человеке, то в данном случае, я подразумеваю двоих, слитых высокой любовью и родством душ, как сиамские близнецы в одно целое. Это, ныне покойная (царство ей небесное) Инга Гаручава и Петр Хотяновский. Родившиеся и выросшие на грузинской почве, они обогатили русский язык своими произведениями, и им рукоплескали представители разных стран.
Их пьесы украшали репертуар театра им. Грибоедова и радовали многонациональное тбилисское общество. Сам факт, что их пьесы переводились на грузинский язык и ставились в театрах Грузии, тоже являлся наглядным примером приобщения широких масс к русской культуре. Стихи Инги давали духовную пищу всем, понимающим русский язык в Грузии, тем самым оберегая его от засилья других языков. В стране, где в ее столице из ста русских школ осталось всего две-три, творчество Гаручава и Хотяновского вселяло надежду, что русский язык устоит, как Брестская крепость, пока существуют такие защитники. В этом плане очень много делается такими журналами, как «На холмах Грузии» и «Русский клуб», во главе с подвижниками русской культуры: Михаилом Айдиновым и Николаем Свентицким. Но ситуация настоятельно требует издания нового международного журнала (билингвы), в котором печатались бы переводы иностранной литературы и произведения грузинских авторов. Это расширило бы кругозор общения читателей и усилило бы контакты представителей грузинской культуры с внешним миром. Рождение такого «дитяти» должно в одинаковой степени заботить, как Министерство культуры Грузии, так и Министерство культуры Российской Федерации.
В результате, шедевры грузинской литературы будут попадать в поле зрения россиян. И тут же напрашивается, в качестве примера, творчество Гаручав и Хотяновского. Инга в шутку любила говорить, что в России их считают грузинскими драматургами, а в Грузии русскими, но, скажите, пожалуйста, кто из грузинских драматургов смог оживить в исторической памяти народа, жизнь и творчество таких выдающихся деятелей грузинской культуры, как Верико Анджапаридзе и Михаил Чиаурели. И кто, как не Гаручава и Хотяновский помогли Софико Чиаурели осуществить постановку пьесы «Рождение планет», получившей одобрение самого Католикоса-Патриарха всея Грузии Ильи Второго.
Инга была глубоко верующим человеком. Она считала, что все, что они с Петром Хотяновским придумали и написали уже витало в информационном поле и им оставалось только услышать и записать. Ведь Господь сказал: «Слышащий да услышит. Видящий, да увидит». Поэтому не суть важно то, на каком языке слышим мы, а важно то, как выражаем услышанное потом в своем творчестве. Гаручава и Хотяновский впитали в себя грузинскую культуру, и отразили в своем творчестве трагические и радостные страницы ее истории. С таким же творческим подьемом они присутствовали и в российском театральном процессе и являлись как бы мостом между двумя культурами. Если бы в Эквадоре кто-нибудь стал писать стихи на прекрасном русском языке, это стало бы сенсацией, но никого не удивляет тот факт, что, та же Инга, Паола Урушадзе и другие поэты пишут в Грузии не хуже, если не лучше многих московских братьев по перу. Поэтому надо пропагандировать, как печатные, так и интернет-издания наших авторов на русском языке. К сожалению, литературные конкурсы, которые проводятся у нас в номинаци перевода никогда не включают переводы с грузинского на русский язык. И эта ниша до сих пор остается незаполненной.
До того, как английский язык получил столь широкое распространение в Грузии большинство представителей моего поколения знакомилось с мировой литературой в русских переводах.
Сейчас глобализация и Интернет вносят свои коррективы, но сам русский язык настолько прекрасен и многолик, что мы знаем случаи, когда в переводе на русский, оригиналы получали новое звучание, порой превосходящее оригинал. Фестивали, проводимые Русским клубом, на неблагоприятном политико-социальном фоне напоминают скорее панихиду по прошлому, чем праздник русской словесности Скоро мы с русскими начнем изъясняться, в основном, на английском языке. Интеллигенция, знавшая русский в совершенстве вымрет. Останется русский язык только среди торгашей. Не родятся такие стихи, как «Мне Тифлис горбатый снится» Осипа Мандельштама, и не появится такой гениальный перевод Пушкинской «Буря мглою небо кроет», Тициана Табидзе, который не уступает оригиналу. И не родятся в Грузии такие талантливые и преданные русской культуре творцы, как Инга Гаручава и Петр Хотяновский. А «Сны о Грузии» Беллы Ахмадулиной так и останутся снами. Неужели мы напрасно гордились тем, что только «Мерани» Бараташвили переводили на русский свыше тридцати раз. Неужели настанет время, когда грузинские дети и подростки, будут читать Пушкина, Лермонтова, Толстого в английском переводе? Я не завидую этому поколению. Их просто жаль! От такой мрачной перспективы не будет хорошо ни грузинам, и не русским.


М. Ю. ЛЕРМОНТОВ – ГЕРОЙ... И НАШЕГО ВРЕМЕНИ

1) Поэтический мир М. Ю. Лермонтова (1814-1841)Поэзия Лермонтова настолько прекрасна и совершенна, что остается в сердце каждого, кто хоть раз прикоснулся к ней.
Эта импровизация на тему Михаила Юрьевича, удивительным образом перекликается с легендой, которая связана с именем его далекого предка шотландского поэта и барда, Томаса Лермонта (1220-1290).
Должен признаться, что об этом я узнал уже позже, вычитав в Интернете следующее:
«Самым известным фольклорным источником легенды о Честном Томасе является баллада XVII века «Томас Рифмач» (Thomas the Rhymer). В ней рассказывается, как Томас своей песней пленил сердце королевы эльфов, та отвезла его в волшебную страну и сделала своим возлюбленным. От королевы он получил дар предвидения, легенда приписывает ему предсказание многих событий в истории Шотландии. «Честным Томасом» баллада называет его за то, что он не говорил ни слова лжи. Некоторые историки полагают эту балладу родоначальником всей шотландской литературы в целом.
Одним из самых известных произведений о Томасе является баллада Редьярда Киплинга «Последняя Песнь Честного Томаса» (The Last Rhyme of True Thomas) (1894), переводившаяся на русский язык. В ней Король (возможно, Александр III, король Шотландии) хочет наградить Честного Томаса рыцарским званием и землями за искусство песни. Но бард лишь смеется над мирскими наградами. Он заявляет, что уже присягнул Волшебному королевству, и все сокровища земные не сравнятся с чудесным даром, что он получил от эльфов. Томас сам награждает короля тремя песнями, трижды перевернув его душу. Сперва он заставляет Короля рыдать, раскаиваясь в своих грехах, потом пробуждает в нем боевой дух, и наконец, возвращает ему светлые воспоминания о первой любви».

2) Лермонтов – провидец
И еще одна цитата о Томасе Лермонте, который был предком и Джорджа Байрона.
«Наиболее известным предсказанием Томаса являлась смерть шотландского короля Александра III 19 марта 1286 года»
Дар предсказателя он по наследству передал и Лермонтову, который еще в 1917 году предсказал гибель империи.
Чтобы не выдумывать велосипед, приведу цитату Игоря Соколова:
«Первое стихотворение «Предсказание» было написано им в 1930 году. В нем есть такие пророческие строки: «Настанет год России, черный год, Когда царей корона упадет, Забудет чернь к ним прежнюю любовь, И пища многих будет смерть и кровь». Даже строки
«В тот день явится мощный человек,
И ты его узнаешь – и поймешь,
Зачем в руке его булатный нож
И горе для тебя! – твой плач, твой стон
Ему тогда покажется, смешон;
И будет все ужасно, мрачно в нем,
Как плащ его с возвышенным челом»
воспринимаются не иначе, как абсолютно точное мистическое предсказание о вожде мирового пролетариата и организаторе страшной революции – о Ленине (плащ в котором Ленин выступал на броневике и возвышенный блестящий лоб – то же самое чело). Таким образом, Лермонтов предсказал революцию 1917 года, которая закончилась братоубийственной гражданской войной.
Второе стихотворение «Сон», было написано совсем незадолго до своей смерти. В этом стихотворении он почти до точности описал свою гибель на дуэли с отставным майором Мартыновым:
«В полдневный жар в долине Дагестана
С свинцом в груди лежал, недвижим я,
Глубокая еще дымилась рана,
По капле кровь точилася моя».
Дуэль поэта с Мартыновым произошла в Пятигорске, т.е. на Кавказе и совсем недалеко от Дагестана. Официальное сообщение о его смерти гласило: «15 июня, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М.Ю. Лермонтов».
Ни Пушкин, ни Лермонтов не боялись смерти, потому что знали дорогу в волшебный мир, недоступный для простых смертных.

3) Окололермонтовщина
Лермонтоведы, как к примеру, Мариам Вахидова, которая десять лет посвятила доказательству того, что настоящим отцом Лермонтова был чеченец Бейбулат Таймиев, сейчас пытаются установить тайну рождения поэта. Какое это имеет значение для оценки творческого наследия поэта?
Даже, если и права многоуважаемая Мариам, то мы все равно не можем объявить Лермонтова великим чеченским поэтом, как не можем назвать Пушкина, великим эфиопским поэтом. Поэт оценивается по тому вкладу, который он вносит в культуру той или иной страны.
Есть и курьезные примеры интерпретации Лермонтовских произведений. Цитирую М. Вахидову:
«Как тут не вспомнить стихотворение «Ребенку» (1840), в котором исследователи так же не сойдутся, о ком речь: к мальчику это обращение поэта или к девочке? Кто адресат – сын генерала Граббе (П. А. Ефремов) или дочь В. А. Лопухиной-Бахметьевой (П. А. Висковатый)? (ЛЭ, с. 464) Ни тот, и ни та. Просто ребенку! «Ужель теперь совсем меня не любишь ты?..» – вопрос, на который сын-поэт не мог получить ответ. Но отец ответил. Спустя девять лет, если верить означенной дате, что в данном случае непринципиально! Лермонтов, который давно уже живет с мыслью о близкой смерти, увидев чужого младенца, представил себя на его месте и то, что мог бы сказать ему его родной отец в эту минуту. Еще в 1832 г. в стих. «Нет, я не Байрон, я другой…» поэт чувствовал, что раньше начав, он раньше и кончит, но в душе его: «как в океане, /Надежд разбитых груз лежит», и, задаваясь вопросом: «…Кто/ Толпе мои расскажет думы?», отвечает категорично и однозначно: «Или поэт, или никто!..» (Др. вариант: Я – или Бог – или никто! – в котором исследователи запутались. Сместив акценты, они изначально неверно читают эту фразу. Не как ответ на вопрос, поставленный выше, а как самостоятельную фразу, продиктованную непомерной гордыней! Не потому ли Лермонтов дал сразу два варианта, разъясняющих смысл, вложенный им в слово: «Я»?). Так вот «изведать» свои «тайны», потрясающие нашу душу, Лермонтов доверяет поэту в себе! «Или никто!» означает, что даже не он сам как человек! Что совпадает с третьим вариантом: «Иль гений мой, или никто!» Что без обиняков указует на то, что документального подтверждения можно не искать, – только в поэзии, и только в творческих вещах! Эта его уверенность, что тайна его матери известна только ему и с ним умрет, дает нам основание подозревать поэта в том, что именно он мог уничтожить ее дневник, и сделать это он мог перед последней дуэлью, когда шел навстречу верной гибели!
Оставим, известное всем сходство Михаила с матерью. Говоря о своей не угасшей любви к его матери, теперь уже отец спрашивает сына: «А ты, ты любишь ли меня?». «По крайней мере, я люблю!» – слышится в этом вопросе ответ самого отца-сына, с глубокой нежностью склонившегося к этому младенцу. Вот они и объяснились. Но что это за намеки, «понятные» Белинскому и проигнорированные лермонтоведами? Лаская ребенка, который может только внимать в силу своего возраста, но не может отвечать, отец спешит дать ему свое тепло, свою нежность, свою любовь, но все это украдкой от всех и от той, образ которой в его груди сохранили «верные мечты». (Родители младенца живут на приличном расстоянии, что только в мечтах могут быть вместе!) Отец понимает, что она тоже любит его, и что их младенцу она в молитве шепчет и его имя, но он готов сохранить ее тайну, лишь бы они с младенцем были счастливы и покойны: «…тебя она,/ Ни за кого еще молиться не учила?/ Бледнея, может быть, она произносила/ Название, теперь забытое тобой…/ Не вспоминай его… Что имя? – звук пустой!..» Его имя не просто «табу» в ее обществе, оно трудно запоминается, на чужом языке оно – скорее «название», которое младенец все равно не повторил, бы, будь он постарше. «Дай Бог, чтоб для тебя оно осталось тайной», – поэт будто хочет уберечь младенца от той боли, которую испытал сам в детстве, прочитав дневник матери. Он был «потрясен», «ошеломлен» этим чтением настолько, что снова «слег в постель с горячкой и отказали ноги», – пишут исследователи. И потому так понятны слова поэта, обращенные к этому милому ребенку, не ведающему, какие страсти кипят в сердце несчастного отца: «Но если как-нибудь, когда-нибудь, случайно/ Узнаешь ты его – ребяческие дни/ Ты вспомни, и его, дитя, не прокляни!» Сам ребенок (Миша) вырастет, и поэт напишет о нем, назвав его именем «Сашка»: «Он не имел ни брата, ни сестры,/ И тайных мук его никто не ведал». Даже бабушка Арсеньева. Она не спускала глаз с любимого внука, она жила им, дышала им, исполняла все его капризы, спускала все шалости, а он напишет о себе: «Я сын страданья…»! О том, какие чувства в себе подавляла мать ребенка, какие «глухие рыдания обманутой любви» (В. Белинский) она глушила в себе, и какие «стоны исходящего кровью сердца» (Он же) рвутся наружу в этом стихотворении, мы узнаем, послушав Ее (Марии Михайловны) поэтический ответ на все наши безмолвные вопросы. Вот она одна из записей в дневнике матери поэта: «О, злодей, злодей, чужая сторона… /Разлучила с другом милым ты меня, /Разлучила с сердцем радость и покой, / Помрачила ясный взор моих очей /Как туманы в осень солнышко мрачат. /Но с любовью ты не можешь разлучать, /Она в сердце глубоко лежит моем, /С ней расстанусь разве только лишь тогда, /Как опустят в мать сыру землю меня. /Для того ль, мой друг, смыкались мы с тобой, /Для того ль и сердцу радость дал вкусить, /Чтобы бедное изныло от тоски…» (Т. Толстая. Глава 6 и 9).
 Все так и случилось: опустили Марию Михайловну в сырую землю, и рассталась она навсегда со своей любовью в 21 год, 11 месяцев и 7 дней, будучи замужем за красивым молодым офицером, которого она якобы любила, но с которым, как видим, не захотела жить! Ничего еще не связывало Марию Михайловну с Юрием Петровичем так сильно, чтобы эти стихи, как принято считать, она посвятила ему».
Обратимся к первоисточнику, поскольку стихотворение «Желание» закрывает эту тему:
Зачем я не птица, не ворон степной,
Пролетевший сейчас надо мной?
Зачем не могу в небесах я парить,
И одну лишь свободу любить?
На запад, на запад помчался бы я,
Где цветут моих предков поля,
Где в замке пустом, на туманных горах,
Их забвенный покоится прах.
На древней стене их наследственный щит
И заржавленный меч их висит.
Я стал бы летать над мечом и щитом
И смахнул бы я пыль с них крылом;
И арфы шотландской струну бы задел,
И по сводам бы звук полетел;
Внимаем одним, и одним пробужден,
Как раздался, так смолкнул бы он.
Но тщетны мечты, бесполезны мольбы,
Против строгих законов судьбы.
Меж мной и холмами отчизны моей,
Расстилаются волны морей.
Последний потомок отважных бойцов,
Я здесь был рожден, но нездешний душой...
О! зачем я не ворон степной?..
Это, что касается «тайны» происхождения поэта, а теперь давайте рассмотрим прочтение стихотворения «Ребенку» другим исследователем, где речь идет о дочери Смирновой-Россет, отцовство которой приписывается Лермонтову:
Л. Белова
Александрина
«Счастья не случилось: заботливый друг Александрины был отправлен на Кавказ в начале мая 1840 года, а ребенок – дочь с многозначительным именем Надежда – родился в конце мая. Вспомним в связи с этим стихотворение «Ребенку» (1840):
О грезах юности
томим воспоминаньем,
С отрадой тайною и
тайным содроганьем,
Прекрасное дитя,
я на тебя смотрю...
О, если б знало ты,
как я тебя люблю!..
Лермонтоведы склонны относить это стихотворение к дочери Варвары Александровны Лопухиной, ориентируясь, прежде всего на первую строку. Да, в 1831-1832 годах юный поэт испытывал к Вареньке горячее чувство. Однако ничто не мешает в строке о грезах юности видеть совсем иной смысл: Лермонтов в отрочестве мог мечтать о браке и детях, о семье, каковой был лишен с детства; отказаться от этих грез его, вероятно, побудил трагический пример Пушкина: творец уязвим, если он не одинок. Стихи и проза 1840-1841 годов показывают, что к тому времени Варенька Лопухина больше не занимает Лермонтова; фактическое прощание с нею – сцена гибели коня в «Княжне Мери» (1839). Многие места в его стихах, предположительно относимые литературоведами к В.А. Лопухиной, никак нельзя связать с нею; наиболее показательный пример – строка из второй строфы «Валерика»: «Душою мы друг другу чужды». Отношения поэта с Варенькой были светло-гармоничными, чего не скажешь об отношениях с Александриной, натурой противоречивой и порой «чуждой» Лермонтову из-за своей принадлежности ко Двору. В 1839-1840 годах Михаил Юрьевич часто видел детей А. О. Смирновой-Россет, бывая у нее в доме в Царском Селе и Петербурге. В 1840 году, до отъезда поэта во вторую ссылку (самое начало мая), детей у Александры Осиповны было двое: Ольга (родилась в 1834 году; ее сестра-близнец Александра скончалась в 1837 году) и Софья (родилась в 1836 году). Младшая дочь Надежда появилась на свет после отъезда Лермонтова. Полное любви и боли послание могло быть обращено к шестилетней Оле или к четырехлетней Соне, а могло – и к своему будущему ребенку.
Не лишено вероятия следующее предположение. Остановившись по дороге на Кавказ в Москве, Лермонтов отказался ехать дальше с другом и родственником Алексеем Столыпиным (Монго) и стал дожидаться сослуживца по Лейб-гвардии Гусарскому полку Александра Реми, надеясь от него узнать последние новости из Царского Села, куда уже переехала на лето Александрина. Тогда он и написал стихотворение «Ребенку».
Из «Баденского романа» известно, что Александра Осиповна имела обыкновение молиться по вечерам вместе с детьми – отсюда тема молитвы в стихотворении. Понятно и обращение к ребенку (не к мальчику или девочке): кто родится, отец еще не знает. Есть и другие аргументы. Например, в 40-х годах, когда Н.В. Гоголь стал духовным наставником А.О. Смирновой-Россет, в центре их переписки неизменно оказывалась Наденька (а не кто-либо иной из детей Александры Осиповны), растущая без отца, точнее – при чужом отце. Но главное даже не в логических аргументах, а в том, что очень уж многое в диалогах «Баденского романа» ассоциируется с Лермонтовым. Это и раннее сиротство, и мечты о жизни в тихой усадьбе вдали от столичной суеты (неуместные в устах дипломата Киселева, которого ждет служба в столицах Франции и Италии), и интерес к старинным народным обычаям, к народной лексике, забытой в космополитичном Петербурге, и пренебрежительное отношение к посленаполеоновской Франции (вспомним стихотворение Лермонтова «Последнее новоселье»), также не согласующееся с обликом дипломата – сотрудника русского посольства в Париже. Понятны ревнивые реплики героини по поводу увлечения собеседника «черными глазами»: «Black Eyes» – Екатерина Сушкова, и Александрина не могла не знать о ней, поскольку дружила с двоюродной сестрой Сушковой Е. П. Ростопчиной.
Разгадав шифр мемуаров А.О. Смирновой, попытаемся определить ту «молитву чудную», о которой говорит Лермонтов в стихотворении 1839 года: «В минуту жизни трудную, // Теснится ль в сердце грусть, // Одну молитву чудную // Твержу я наизусть...». Вот фрагмент из «Баденского романа»:
« – На сегодня, кажется, довольно (рассказов о прошлой жизни. – Л.Б.). Пойдем к детям, а потом я прочту некоторые молитвы.
Я села с книгой, а он стал на колени (перед иконой. – Л.Б.)... Его особенно поразила молитва Иоанна Златоуста. После молитвы он обернулся ко мне, лицо его обливалось слезами...».
Итак, это молитва, во-первых, вечерняя, во-вторых – Иоанна Златоуста. Речь, скорее всего, идет о молитве, начинающейся словами: «Господи, не лиши мене небесных Твоих благ. Господи, избави мя от вечных мук...».
Если собеседник «г-жи Чаграновой» – Лермонтов и стихотворение «Ребенку» атрибутировано мною правильно, то становятся понятными и необычайная заботливость молодого человека по отношению к замужней беременной женщине, и его обостренный интерес к другим ее детям, к теме детей вообще, и краска стыда на лицах обоих при появлении посторонних – то есть все то, что с «Киселевым» выглядело бы просто абсурдным: с какой стати молодой родственник мужа проводит столько времени с его беременной женой, выспрашивает о малейших деталях ее прошлого, мечтает о совместном деревенском уединении? Как абсурд и восприняли «Биографию Александры Осиповны Чаграновой» ее дети – и чуть не уничтожили архив матери, сочтя многочисленные «нелепости» результатом ее душевного заболевания. Между тем Александра Осиповна не только в мельчайших подробностях помнила свои встречи с любимым – ее умственных сил хватило и на то, чтобы тщательно зашифровывать свои воспоминания.
Была ли у Александрины возможность скрыть свою тайну? Едва ли. Столь близкий ко Двору человек, как А.О. Смирнова-Россет, наверняка находилась под постоянным наблюдением. О степени же близости Александры Осиповны к царскому семейству можно судить хотя бы по следующему отрывку:
« – Будь я императрица (говорит ей одна из великосветских собеседниц – Л.Б.), я бы никогда ни на секунду не отпускала Вас от себя.
– Но она тоже очень любит мою болтовню, и император также, они хохочут, когда я рассказываю про мои со Стефани (фрейлиной – княжной Стефанией Радзивилл. – Л.Б.) глупости в Зимнем дворце и даже шалости в институте. Я бываю там почти каждый вечер; так как я очень хорошо читаю, то занимаю их чтением. Я езжу в Петергоф зимой на неделю, когда бывает годовщина кончины короля Прусского. Император работает, а я ему читаю какой-нибудь роман или мемуары». Недаром попытка Смирновой-Россет спасти Лермонтова от ссылки на Кавказ в 1840 году не имела успеха: император не желал уступать бывшую любимую фрейлину молодому гвардейцу-сердцееду, которым после выхода «Героя нашего времени» заинтересовалась даже императрица.
Стала ли тайна Александрины известна при Дворе по доносам слуг или сама она неосторожно разоткровенничалась с близкой подругой – дочерью царя Марией Николаевной, - так или иначе, но с начала 1840-х годов наблюдается всплеск интриг вокруг поэта, причем главным его недоброжелателем становится именно Мария Николаевна.
Стараясь оградить Александрину от толков, Лермонтов пишет стихи о своей страсти к ней в чужие альбомы, никак не намекая на адресата своих посланий. Так, в 1841 году он записывает в альбом фрейлины М. Бартеневой стихотворение «Любовь мертвеца» (вольный перевод с французского). В том же 1841 году «безадресно» заносит в альбом, подаренный ему В.Ф. Одоевским, стихотворение «Они любили друг друга так долго и нежно...». Имя адресата этих, да и многих других шедевров любовной лирики Лермонтова 1839-1841 годов так и останется загадкой, если не принять во внимание, то совершенно исключительное место, которое занимала в жизни поэта Александра Осиповна Смирнова-Россет.
Придворный мир опутал Александру Россет, и в 30 лет остававшуюся «шаловливой девочкой», – опутал золотыми цепями так, что освободить ее оказалось невозможно. Ее верный рыцарь погиб, успев написать лишь три главы романа о своей «утренней звезде», «женщине-ангеле». Она осталась одна со своей тайной.
А Надежда Николаевна Смирнова (Надежда Михайловна Лермонтова, о чем она, по всей вероятности, так и не догадалась, несмотря на прозрачные намеки в автобиографическом романе матери) вышла замуж за англичанина, родила сына Артура; фамилия его по отцу – Соррен. Последние годы жизни Смирнова-Соррен провела в Москве, на Пресне (умерла в 1899 году).
Я вообще не могу понять, какое значение для истории имеет дочь Лермонтова (даже если это так), если она не создала ничего заслуживающего внимания.

4) Наследие Лермонтова
Но что касается самой Смирновой-Россет, то она была музой великих и не очень поэтов.
Вот, что пишет о ней Александр Сватиков в альбоме «Дом Смирновых – в дар Грузии»:
«В 23 года от роду, возрасте, считавшемся в ту пору почти стародевическим, Александра Осиповна вышла замуж за успешного государственного служащего Николая Михайловича Смирнова, к которому, по ее собственному признанию, испытывала только дружеские чувства. Тем не менее, у них было четверо детей. Одному из них, Михаилу Николаевичу, родившемуся в 1847 году в Калуге, куда его отец был назначен губернатором, окажется предназначено судьбой стать важным звеном в цепи людей и событий, связавших салон красавицы с грузинской столицей. Но мы погрешим против истины, если не упомянем об обстоятельстве, возможно, предопределившем дальнейшую историю семьи.
Дело в том, что, итальянка по отцу, Александра Смирнова-Россет, никогда не бывавшая в Грузии, по матери была полунемкой-полугрузинкой. Ее бабушка по материнской линии Кетеван (Екатерина Евсеевна) принадлежала к древней княжеской фамилии Цицишвили, состоявшей в родстве с последним грузинским царем Георгием XII. С бабушкой и ее родней у Смирновой-Россет были связаны самые теплые воспоминания детства. Есть мнение, что хорошее знание своей грузинской генеалогии сыграло не последнюю роль в решении Михаила Смирнова, который, после окончания естественного факультета Одесского университета, приехал на Кавказ и остался здесь навсегда».

Михаил Лермонтов А.О. Смирновой
В простосердечии невежды
Короче знать вас я желал,
Но эти сладкие надежды
Теперь я вовсе потерял.
Без вас хочу сказать вам много,
При вас я слушать вас хочу;
Но молча, вы глядите строго,
И я в смущении молчу.
Что ж делать?.. Речью неискусной
Занять ваш ум мне не дано...
Все это было бы смешно,
Когда бы не было так грустно...
написано в 1840 году

Лермонтов остался самой демонической фигурой в истории мировой поэзии, которую так точно уловил Михаил Врубель.
Печорин тоже Демон, приносящий горе другим своим столь обольстительским существованием, которое обрекает женщин на страдания, поскольку ничего не может дать им.
Любовь Демона к Тамаре – это подсознательное влечение Лермонтова к прекрасной, юной черкешенке.
Здесь стерты границы между добром и злом и не дано Дьяволу попасть ни в рай, ни в ад, и обречен он витать между ними всю вечность.
Обаяние и притягательность самого Лермонтова состоит в масштабах его вдохновения, это сверхчеловек, пророк, беседующий с Творцом на равных, он весь окутан мистикой, как и его предок, дух которого проснулся в его генах спустя века.
Дух Лермонтова и сейчас витает над нами и будет окрылять многие поколения, ибо это герой не только нашего времени.
Он вечен, как и вечна борьба со злом на роду написанная всему человечеству.
Зло это смерть и, если она победит, то погибнет все живое, а планета станет безжизненной. Зачем оно, это зло? Чтобы добро не дремало, (на то и щука в реке, чтобы карась не дремал).
Парадокс истории заключается в том, что люди понимают, что творят зло и никак не могут остановиться. В Индии убили «отца нации» Махатму Ганди и Индиру Ганди не пожалели, впрочем, как и мы, грузины, которые расправились с Ильей Чавчавадзе. Я вспоминаю себя мальчишкой на сцене школьного театра, декламирующего «На смерть поэта», а сейчас размышляю о том, как несправедливо устроен мир.
Ведь ни Дантес, ни Мартынов так и не были наказаны ни роком, и ни правительством. Мартынов жил в Москве привольно, не мучаясь угрызениями совести. Вспомним судьбы поэтов серебряного века.
Более того: находятся ведь люди, которые и после смерти продолжают клеветать на святые для сердца каждого цивилизованного человека имена.
Продолжают травить и имя великого поэта, то приписывая ему неуживчивый характер, пытаясь якобы оправдать его, ссылаясь на семейную драму и тяжелое детство, но все это, говоря компьютерным языком – спам, т.е. мусор.
Трагизм поэта заключался в его гениальности.
Кавказ поразил пылкое воображение поэта, и не только красотой и величием гор. Он явно симпатизировал свободолюбивому духу горцев, их традиционным уважением к старшим, их обычаям.
После развратного Санкт-Петербурга и Москвы целомудрие женщин и рыцарские нравы мужчин пленили его. Они не впрягали крепостных в коляску вместо лошадей, как это делала его бабка Арсеньева, которая для забавы держала даже карликов в доме. Карлики были, но и счастье было тоже карликовое. Надо оставить все в сторону и благодарно в споминать тех, кто остался в вечности, благодаря своим шедеврам.
«…Он исповедался в своих стихах… оставь
любопытство толпе и будь заодно с гением!»
А. Пушкин – П. Вяземскому о Байроне.

Последуем и мы совету великого поэта…

 



МЕМУАРЧИК

Конфуций говорил, что на старости лет, самое большое богатство человека – это его воспоминания. Жаль, конечно, тех, кому трудно вспомнить что-либо значительное из прошлой жизни, но каждому дороги именно его эпизоды жизни и поэтому в преклонном возрасте почти всех тянет на мемуарную литературу. Наверное, самым счастливым периодом своей жизни я могу назвать те годы, когда мне представилась возможность организовывать монтажно-наладочные управления. Я был назначен Начальником Закавказского монтажно-наладочного управления в Тбилиси, имея на руках только приказ и… больше ничего. Ни помещения, ни штата сотрудников, ничего кроме молодого задора и веры в идею того, что внедряя в каждое, новостроящееся или действующее предприятие, новые технологии, облегчая труд рабочих и улучшая качество продукции, мы как бы играли роль акушеров производства. Миссия благородная и плодотворная. Через несколько лет Закавказскому управлению подчинялись управления и механические мастерские в Баку, Ереване, Краснодаре, Новороссийске и Харькове. Мы охватывали все сферы от проектирования до монтажа, наладки получения первой продукции и даже обучения персонала. С союзным министром я был в дружеских отношениях. Входил к нему в кабинет с кейсом (в котором умещались шесть бутылок армянского коньяка) и, выходил налегке с бумажкой победителя соц. соревнования в таком же кейсе (тоже подаренным мной). Но работали мы на совесть. Мотались по всему Советскому Союзу. Даже анекдот ходил про наладчиков такой: «Приезжает наладчик домой после длительной командировки. Жена на радостях бросается ему на шею, а он как врежет ей. «За что Васенька?» – «Если б знал за что, убил бы – отвечает Вася. Вспоминается и такой эпизод: впервые присутствуя на коллегии союзного министерства, где собралась вся элита (я был самым молодым среди них) обсуждался какой-то вопрос очень долго, а мне хотелось выйти, но я никак не мог решиться. Наконец я не выдержал и обратился к министру, подняв руку, как школьник: Лев Владимирович! Не слишком ли долго стоит этот вопрос? – Лев Владимирович, отпил чай, и спокойно ответил: «Вопрос не хрен, может и постоять! Только потом я обратил внимание на то, что в зале не было ни одной женщины. Ему нравился мой стиль работы, и он часто приводил меня в пример, говоря: Работать надо так, как Гагуля (вместо Гугули) – приносит письмо, где все согласовано, только подписи не хватает. Я его шокировал своим авантюризмом. Пригласил его в Грузию, узнал, когда он летит, и когда он сел в самолет в Домодедово, рядом в кресле оказался я. До Тбилиси все вопросы были решены. После совещания на бюро Центрального комитета компартии Грузии у Шеварднадзе, поехали в серную баню. Потом застолье. Он был покорен грузинскими песнями, природой, монастырями, традициями и полюбил Грузию по-настоящему. Его семья каждый год отдыхала на наших курортах от Шови до Черного моря. Дочь его была довольно привлекательной, и мне приходилось нередко отшивать ее поклонников... Жена моего шефа как-то сказала, что она самая смелая женщина на свете. Когда я спросил почему? Она ответила: «У меня муж Лев!» Да таким он остался в моей памяти: сильным и добрым львом. Но время не щадит никого. Я был в Москве в командировке и, как всегда, без очереди и доклада направился в его кабинет, но секретарша предупредила меня, что он не в духе: пришел приказ, и его с почетом отправляют на пенсию. Когда я вошел к нему, он сидел, опустив голову, и вдруг, не поднимая головы, сказал: «Чачу открой». Я даже вздрогнул от неожиданности, не понимая, как он догадался, что это я, во-первых, и как он понял, что на этот раз я пришел с чачей, а не коньяком, как обычно. У меня в кейсе был коньяк и совершенно случайно, для разнообразия захваченная чача. Я поставил бутылку на стол и пошел к холодильнику, в надежде найти какую-нибудь закуску. Когда я вернулся. То бутылка была пуста, а за столом сидел совершенно трезвый шеф. В тот день он был отправлен на пенсию. Лев зимой!
Сейчас, на закате жизни, я с болью вспоминаю, сколько человеческой энергии, финансовых средств было потрачено на вывод этих предприятий, на самый высокий уровень. И какое разочарование увидеть во время политического и социального беспредела, как технологические линии по производству ДВП и ДСП (древесно-стружечные и древесно-волокнистые плиты), были самым бессовестным образом сданы в металлолом. Трагический эпизод в жизни страны и ее строителей, которым уже поздно было начинать все сначала и оставалась лишь надежда на новое поколение, да и то, больше надеялось на помощь других стран, чем на собственные силы. А помощь с их стороны, уж слишком похожа была на «троянского коня». Ведь недаром сказано: «Бойтесь данайцев, дары приносящих!».
Но что поделаешь? Такова жизнь, с ее взлетами и падениями, причем, чем выше поднимаешься, тем больнее падать.


Промах

Люди нередко ошибаются в жизни, но приобретая горький опыт, зачастую остаются наивными, или плохо целятся. Бывает и так, что даже мишень путаешь, вроде того анекдота, когда тенор должен начать арию из Евгения Онегина, но молчит. Суфлер ему подсказывает: – Куда, куда Вы удалились? А он суфлеру шепчет: Да не слова мотив забыл!
Вспомнился один трагикомический эпизод моей жизни. Поскольку я учился в русской школе, что было модным тогда, то у меня непроизвольно возникала ностальгия по всему грузинскому. Мой выбор пал на одну девушку, которая по моим представлениям олицетворяла идеал грузинской красоты. Ее мать очень придирчиво отбирала кандидатов на роль будущего зятя, и я по всем параметрам не отвечал ее критериям, что меня, разумеется, мало смущало. Я даже добился того, что она пришла ко мне, и я смог объясниться ей в своих чувствах, но безрезультатно. Как я потом догадался, ей нравился мой друг, который по иронии судьбы, был к ней равнодушен. Из разговора по телефону я выяснил, что она уезжает в туристическую поездку по Японии. В прошлом году я тоже был в таком круизе и преподал ей пару советов. Она, как бы в шутку, упрекнула меня в том, что я не провожаю ее. Фраза вроде бы незначительная, но она запала мне в душу. Было Первое Мая, все веселились, а мне было грустно и что-то не сиделось на месте... И вдруг я решил, что должен лететь. А лететь надо было во Владивосток, в то время закрытый город, причем попасть надо было именно на тот рейс, которым летела моя Дульцинея. На улице Первое мая, парад, праздник! Чтобы взять билет на самолет в закрытый город нужно разрешение милиции. Иду туда. Начальник, к счастью знал меня по городу, но печать у кадровички, а она на праздники уехала в деревню. Где деревня? Спрашиваю. – Недалеко от Тбилиси. Еду к ней, забираю из-под праздничного стола, привожу, делаем печать, отправляю на такси обратно. Сам мчусь в аэропорт. Оставляю машину там. В кассах билетов нет. Но я, ведь внук первого летчика и одного из основателей гражданской авиации в Грузии! Летчики берут меня в свою кабину. Но я не один там: со мной летит, мой товарищ, не очень известный к тому времени певец, Буба Кикабидзе. Я неплохо вооружен. В результате распиваем с пилотами бутылку коньяка. Когда я спросил пилота, а как с управлением. А он на автомате – был ответ. Незабываемое впечатление: посадка! Второй пилот объявляет – высота 100 метров, высота 50 метров, двадцать, десять, десять и выравнивание, и посадка, удивительно мягкая. Сели. Вы не поверите, но к этому времени, в аэропорту меня уже ждал свой человек с командировочным удостоверением во Владивосток и билетом на желанный рейс. Когда я вошел в салон, туристическая группа всполошилась, хотя и старалась не выдавать своего волнения. Дело в том, что все везли с собой или доллары, или какие-то драгоценности на обмен, и всех интересовало, кто в группе из КГБ. А тут, как тут, в Москве подсаживается грузин и, причем открыто делится со знакомыми, что был в прошлом году в таком же круизе, и тогда, хорошо шли янтарные ожерелья. На них можно было обменять модные тогда часы фирмы «Сеико». Я даже умудрился поменяться местами с соседом моей избранницы и всю дорогу развлекал ее, даже одолжил ей книгу «Династия Романовых», которую она потом так и не вернула. В общем, долетели благополучно, хотя пассажиры терялись в догадках. Нелогично звучало мое заявление о том, что в прошлом году я уже был в Японии и все спрашивали себя: если он был в прошлом году, то какого черта он едет еще раз? Наверняка нас проверяет. Во Владивостоке, от аэропорта до города, если не ошибаюсь, около 50 километров, причем дорога идет через тайгу. Туристов встречал автобус, нашлось место и для меня. Едем. Я сижу рядом с Дульцинеей, счастливый, довольный. Но она смотрит больше в сторону высокого парня, который делает вид, что не обращает на нее внимания, но держит нас под контролем. И вдруг, на почве нервозности мне так приспичило, что хоть кричи: «Остановите автобус! Но для джигита нет большего позора, чем, как пионер, под взглядами всех туристов, с любопытством выглядывающих из всех окон, стоять и поливать дерево на обочине дороги, заставляя ждать весь автобус. Не найдя другого выхода, не выдержав я действительно крикнул: Вот у этого поворота остановите, пожалуйста! Не ждите меня, у меня здесь дело! Пассажиры были изумлены: какое дело может быть, у молодого человека из Тбилиси из Тбилиси, во Владивостокской тайге? Все, наверное, решили, что я сейчас подойду к какому-то одному мне известному дереву, и, достав из ствола телефон, начну передавать сообщение: Я звезда, прием, прием. Короче автобус быстро уехал и я, наконец, освободившись от бремени, вышел на трассу. Оглядевшись вокруг, я понял, что остальную часть пути мне придется пройти пешком. Погода была отличная, тайга манила завораживающей таинственностью, слышались незнакомые звуки и вдруг мне стало страшно. Я впервые очутился в тайге и, вспомнив о ее диких обитателях, прибавил шагу, потом побежал, но устав остановился. Я по детским книжкам знал, что при виде медведя надо притвориться мертвым, но медведь вряд ли знаком был с этой сказкой. А что делать, если появится знаменитый уссурийский тигр? Передать привет от кавказских тигров, которые давным-давно перевелись? Потомку витязя в тигровой шкуре не пристало трусить, но в данном случае можно было надеяться только на провидение. И, к счастью, оно не заставило себя долго ждать. К моей дикой радости и удивлению, вдруг появилось такси. Меня больше всего удивило то, что водитель по дороге ни разу не спросил, что я потерял в тайге, хотя всю дорогу рассказывал, что в этих лесах много медведей. Медведей мы не встретили, хотя автобус наш обогнали, и, когда они прибыли в морской порт, я уже ждал их там. Представьте себе их лица. Моим объяснениям естественно никто не поверил. К этому времени ситуация резко изменилась не в мою пользу. Чемодан моей Дульцинеи уже был в руках у моего конкурента, а она всего лишь помахала мне ручкой на прощанье. У меня было такое ощущение, что это не она, а он, издеваясь, махал мне рукой, как бы радуясь тому, что я остаюсь на берегу. Тогда и родился у меня куплетик, посвященный, выдуманному мной идеалу:
В профиль – римская камея,
Голос – рай земной,
Но, увы, все остальное,
Выдумано мной.

Дворняжка и великая сила коньяка

Наконец-то все поднялись на теплоход, тот стал медленно отплывать от берега и тут, я обнаружил, что рядом со мной стоит один из туристов. Оказывается, при оформлении заграничного паспорта была допущена ошибка, вклеили не его фотографию. Наша таможня даже могла пропустить его, но японцы могли задержать и человек струсил. Терялись деньги, время и что самое главное, он не знал, с каким лицом он вернется домой, с какими впечатлениями и подарками. Конечно, я мог показать ему Владивосток, но это небольшое утешение, по сравнению с туристическими достопримечательностями страны Восходящего Солнца. Я, пособолезновав ему, представился. Он назвал свою фамилию, и тут произошло чудо: он оказался ее однофамильцем… Надеюсь, Вы уже догадались дорогой читатель. Чьим на свое счастье однофамильцем оказался этот бедолага. Тут охотничий азарт взыграл во мне: я спросил: «У тебя коньяки есть? Дело в том, что когда мы, как туристы прибыли во Владивосток, то с нами в горкоме партии провели беседу о том, как надо вести себя в капиталистической стране. Под занавес Начальник Тихоокеанского пароходства, обаятельнейший мужик, предупредил всех, а в зале сидело около двухсот человек, что норма спиртного: одна бутылка водки и две бутылки вина. Тут я не выдержал и задал вопрос, исходя и того, что нам предстояло целый месяц плыть вокруг Кореи и Японии: «Скажите, пожалуйста, это норма на один день, или на всю поездку?» «Конечно, на весь месяц, но я Вас грузин знаю, остальное допьете дома». После этого мы пошли к нему на прием. Преподнесли коньячок и попросили сделать нам поблажку. Попробовав коньяк, он согласился, и увеличил нам норму до двух бутылок коньяка на каждого. Но мы злоупотребили его доверием и, договорившись с моряками-грузчиками, в ящиках «Боржоми» пронесли коньяки. Они спасали нас и от морской качки, и хорошо шли на жаренную лягушку, которую вначале мы приняли за цыпленка. Когда мы вернулись из рейса, то пригласили почетного гостя, на прощалку и там, выдали свой секрет, на что он ответил, что ему доложили об этом, но он знал, что мы не торговать собираемся, а так сказать, для внутреннего употребления и, махнул рукой. Так вот к нему и направили мы стопы, в первую очередь. Узнав, в чем дело, он сказал: «Ребята, дело сложное, поскольку поменять фотку может только дипкурьер, а он сидит в Находке, а это 200 км. Отсюда, и уже поздно. Можно конечно смотаться туда и обратно, пока теплоход на рейде до утра, но сначала надо договориться с Находкой. Он тут же позвонил и стал беседовать с представителем министерства, но видимо не совсем удачно, потому, что с выражением огорчения собирался повесить трубку, когда я жестом попросил разрешить мне поговорить с ним лично. Голос у меня был решительный и властный. Это ошибка Вашего ведомства и Вы обязаны исправить ее. Человек прилетел за тысячу километров а Вы хотите, чтобы он не солоно хлебавши уехал обратно со своим коньяком. Пусть лучше он оставит его у Вас. Магическое слово «коньяк» сработало мгновенно, и на конце провода прозвучало: «Черт с Вами, приезжайте. Но радоваться было рано. Когда наш добрый ангел-хранитель по рации связался с теплоходом, ему сказали, что тот уже двинулся с рейда медленным ходом в сторону Кореи. Наша попытка вроде бы потерпела фиаско. Мой подшефный совсем сник. Но меня вдруг осенила идея, и я спросил у шефа: «А теплоход идет в сторону Находки, или как?». – «В сторону Находки, но будет в нейтральной воде». – «А на катере можно будет до него доплыть?» – «Организуем», – сказал шеф, и тут же связался с теплоходом, отдав приказ задержаться на рейде Находки и дождаться катера с туристом. Мы наградили его еще одной бутылкой коньяка, уже из моих запасов и побежали на площадь за такси. Площадь перед морским портом была абсолютно безлюдна. Ни людей, ни такси, три часа ночи. Город отсыпался после праздников. На моего туриста жалко было смотреть. И вдруг, вдалеке, я заметил зеленый огонек такси. Вмиг я очутился около водителя. На заднем сидении у него обитали две дамочки явно (не)легкого поведения. «Шеф, может, подбросишь до Находки? – на всякий случай спросил я. – «Ты че не видишь, что я занят», – был ответ. Но я не сдавался. «А какая такса до Находки?» – поинтересовался я. Водила ответил. «А за двойную цену поедешь?» – спросил я сутенера. – «А ну-ка, бабы вылезайте из машины», – вдруг взревел таксист. Меня они довезли до гостиницы. Все произошло именно так, как мы и спланировали, но когда я представил себе удивленные лица туристов, увидевших во время завтрака на теплоходе, отставшего туриста, который им рассказал, что именно я помог ему, то вряд ли кто-либо из них стал бы сомневаться в том, что я не являюсь высоким чином в засекреченной системе КГБ.

ЭПИЛОГ

Год спустя, я как-то ехал на вечеринку к друзьям, которые просили привезти хлеба. Все остальное у них уже было накрыто на столе. Ждали только меня. Не заглушив мотора, я остановился у хлебного магазина и обратился к очереди с просьбой, что очень спешу в больницу и прошу разрешения без очереди взять одну буханку хлеба. Все с пониманием закачали головой. Только один мужчина резко обратился ко мне: «Вам что трудно стоять на ногах? Что не видите, что люди стоят в очереди?» – «Людей вижу, а Вы кто?» – спросил я и вдруг узнал в мужчине того бедолагу из туристической группы. – «Вы что не узнали меня?» – спросил я. «Узнал, но порядок есть порядок», – был ответ. Тут очередь зашумела на него и я, взяв буханку и поблагодарив людей, побежал к машине. В душе я пожалел и простил его, но историю не забыл, как видите… С тех пор, его якобы княжеская фамилия, у меня ассоциируется с одним эпизодом. В конструкторском бюро, где я работал, был один чертежник по фамилии Флейшмахер. Подходит он как-то ко мне, и таким застенчивым голосом, спрашивает: – Я хочу поменять фамилию и прошу Вашего совета, какая лучше: Амирэджиби, или Амилахвари?
– Возьмите Эбралидзе, фамилия грузинская, а происхождение еврейское – убьете сразу двух зайцев, – съязвил я.
При любом камуфляже дворняжка остается дворняжкой!
 










ЛЕКАРСТВО ОТ ГРЕХА


Графика Анны Кебурия


Капитан дальнего плавания – недавно вышедший в отставку, но не расстающийся с морской формой . Рано поседевший, но все еще интересный мужчина.По ходу пьесы он озвучивает автора. По усмотрению режиссера актер, играющий капитана, может исполнять роль Георгия.
Официантка, Она же Дама – в прошлом пианистка. Целеустремленная натура, удивительно гармонично сочетающая в себе аскетизм с неожиданной раскрепощенностью. Темперамент не мешает ей сохранять верность жизненным принципам. По усмотрению режиссера, актриса, исполняющая роль официантки, может сыграть роли Тамары и Майи.
Хозяин ресторана – примитив, зацикленный на хорошей кухне и женщинах.
Муж официантки, т.е. Дамы – поэт, натура эмоциональная, творческая, но абсолютно непрактичная. Жена-его муза и опора в жизни.
Георгий – тяжелобольной врач-кардиолог, лидер всегда и во всем, но после душевной травмы – человек без компаса в жизни.
Давид – его друг; коммерсант, красное яблоко с червоточиной, бывший чемпион мира по борьбе. По усмотрению режиссера может сытрать роль Хозяина ресторана и мужа Дамы.
Тамара – Старшая медсестра реанимационного отделения онкологической больницы, выгодница, мстящая мужчинам за свое одиночество.
Майя – жена Георгия, красивая кокетка, натура активная, самолюбивая, избалованная всеобщим вниманием, после замужества, попавшая с «бала на корабль».


Первый акт

В ресторан «Чертов рай» входит представительный мужчина в форме капитана дальнего плавания. В руке он держит кейс. Выбрав столик, он изучает ситуацию в почти пустом зале и не спешит с заказом. Его внимание привлекает веселая компания мужчин и женщин за дальним столиком, которую мы не видим, хотя часто слышим взрывы хохота. К столику подходит официантка. Капитан не сразу замечает ее. Внимательно оглядев, делает заказ.

Капитан. Что за «Чертов рай» без чертей? Разве женщина может быть ангелом?
Официантка. Тут ангелы обслуживают чертей, но в понедельник они отдыхают от трудов «праведных», поэтому можно сказать, что у нас сегодня день ангелов.
Капитан. В таком случае, мне здесь нечего делать. Но поскольку в настоящем раю, как мне кажется, сухой закон, то надеюсь, у вас найдется бутылочка «Наполеона» и шоколад впридачу?
Официантка. Бутылка коньяка и в ангеле может разбудить черта.
Капитан. Мне лично это не угрожает, проверено на практике, так что несите, и поскорей. Кстати, что за компания там, за дальним столиком? Черти совращают ангелов?
Официантка. Сегодня они пришли с женами, так что не будем думать о них хуже, чем они есть на самом деле.
Капитан. Еще неизвестно кто из них ангел. Может быть черти пришли на этот раз с мужьями? А вы их знаете?
Официантка. Разумеется. Мужчины наши постоянные клиенты. По понедельникам, когда мало посетителей, обычно приходят семейные пары.
Капитан. А когда много посетителей, то они приходят без жен, не так ли?
Официантка. Вы моряк или детектив? Могли бы предъявить удостоверение. К чему этот камуфляж? Подозреваете кого-нибудь из них в убийстве? В любом случае я с легавыми не сотрудничаю. Обратитесь к бармену, он их лучше знает.
Капитан. Я капитан дальнего плавания. Вернее, был им, потому что недавно вышел в отставку. Но к форме привык, как к собственной коже, поэтому и не расстаюсь с ней. Дело в том, что я немножко пишу для себя и поэтому изучаю людей. Пытаюсь по их внешнему виду, поведению предугадать их дальнейшую судьбу. Эта компания заинтриговала меня.
Официантка. И чем же?
Капитан. Они сейчас веселятся, как дети, но мне кажется, что эта идиллия призрачна. Они не из тех, кто способен устоять перед искушением. Женщины излишне сексапильны, явно провоцируют мужчин, и рано или поздно все это плохо кончится.
Официантка. Вас раздражают счастливые пары?
Капитан. Меня раздражает лицемерие людей, хотя порой его трудно распознать за маской. Вы, наверное, часто бываете свидетельницей того, как алкоголь срывает маски с людей. По пьянке многие из них теряют контроль над собой, и тогда вам приходится защищаться от назойливых приставаний, не так ли?
Официантка. Я, как опытный боксер, держу противника на дальней дистанции, в ближний бой не вступаю.
Капитан. Я передумал. Принесите бутылку самого лучшего шампанского и шоколад! И два бокала.
Официантка. «Клико» подойдет? Вы кого-нибудь ждете?
Капитан. Нет, но я хотел бы пригласить вас посидеть со мной, хоть ненадолго.
Официантка. Большое спасибо, но официанткам запрещено выпивать с клиентами. Видите женщин у стойки бара? Они будут счастливы скрасить ваше одиночество.
Капитан. Как вы попали сюда?
Официантка. Ну, не все же приходят сюда с улицы. Я с детства мечтала стать официанткой.
Капитан. В ресторанном жаргоне нет таких слов, как «скрасить одиночество». Я хотел бы побеседовать с вами. Женщины не интересуют меня.
Официантка. Вы представитель нетрадиционной ориентации?
Капитан. Нет, слава Богу, хотя теперь нетрадиционность уже становится модой.
Официантка. В чем же дело? Кстати, морская форма очень идет вам. Должна признаться, что я чуть не впервые в жизни вижу капитана дальнего плаванья.
Капитан. В вашем ресторане комплименты клиентам входят в меню?
Официантка. В меню да, но не в прейскурант. Значит, вы просто женоненавистник?
Капитан. Не будем впадать в крайности. Вы интересный собеседник. Ресторан почти пуст. Почему бы вам не принять мое приглашение? Расскажите поподробнее о той компании. У меня уже назревает сюжет. Будете моим соавтором, гонорар пополам. Считайте это моим деловым предложением.
Официантка. Гонорар мне, наверное, не помешает, потому что, если я так долго буду беседовать с вами, а потом еще и присяду за ваш столик, то хозяин наверняка рассчитает меня, тем более, что я и так уже попала в черный список.
Капитан (привстает, но официантка останавливает его жестом). Я поговорю с вашим шефом.
Официантка. Не надо. Я привыкла сама решать свои проблемы. Итак, шампанское. «Клико»?
Капитан. Да, и если вы не забыли, то два бокала.
 
Официантка уходит. Капитан инстинктивно провожает ее взглядом, потом, обернувшись, продолжает наблюдать за заинтриговавшей его компанией. Достает из кейса блокнот и что-то записывает. Официантка возвращается с заказом. Капитан достает из ведерка со льдом бутылку шампанского и открывает ее сам.

Капитан. Это мужское дело. В приличных ресторанах клиентов должны обслуживать мужчины.
Официантка. Но кого бы тогда вы пригласили за столик? Ресторан может быть дорогой или дешевый, но оставаться приличным, когда здесь и алкоголь, и музыка, и женщины, в общем все направлено на то, чтобы человек перестал соблюдать приличия, просто невозможно.
Капитан. Вы меня уже вынуждаете нарушать нормы поведения. Я не привык сидя говорить с женщиной. Может, все-таки рискнете принять мое приглашение?
Официантка. В таком случае джентльмен не должен предлагать этого даме сидя..
Капитан (встав и галантно пригласив даму к столику). Простите меня, я просто отвык от женского общества. Вы удивительная женщина.
Дама (садится за столик). Нормальная женщина, как и все. Среда диктует свои условия игры.
Капитан. Но в этом ненормальном мире именно норма является дефицитом. Вы рискуете своим заработком ради незнакомого мужчины. Вы смелы в общении, и, в то же время, в вас есть какая-то недоступность, дистанция, которую простому смертному преодолеть не так-то просто. Ваше здоровье и за наше знакомство!

Капитан наполняет бокалы и, чокнувшись с Дамой, пьет.

Капитан. Что за фрукт ваш шеф? Я бы не хотел, чтобы из-за меня у вас были неприятности. Если он ревнив, то скажите, что мы с вами когда-то были соседями. Так или иначе все мы живем на одной планете и можем считаться соседями.
Дама. Все гораздо проще. В ответ на приставания хозяина, я при всех заявила, что он не в моем вкусе. Себя он считает неотразимым Казановой и воспринял мой ответ, как личное оскорбление. Пока он мечтает о реванше, мне ничего не грозит.
Капитан. Разжигаете в нем огонь ревности? Я уже вижу, как он трепыхается в ваших сетях.
Дама. Не угадали. Во-первых, он этого не стоит, а во-вторых, этого не стоит никто.
Капитан. Понятно, что вы разочарованы в мужчинах, так же, как и я в женщинах, но почему, в таком случае, вы приняли мое приглашение? Утешьте меня каким-нибудь комплиментом из вашего меню.
Дама. В этом нет никакой необходимости. Меня буквально приворожила ваша форма. Я с детства мечтала выйти замуж за моряка, так что когда-то и я была романтиком, но, к веоичайшему сожалению слишком поздно встретила мужчину моей мечты.
Капитан. С таким же успехом вы могли мечтать о летчике, пожарнике. Мужества и романтики во многих профессиях можно найти. Все зависит от натуры самого человека.
Дама. Может быть, поэтому я вышла замуж за поэта. Дело в том, что мой сын мечтает о море. Я, как, вероятно, все матери, против, но, представив его в этой форме, мне сейчас поневоле захотелось, чтобы он стал капитаном дальнего плавания, и чтобы женщины при виде столь ослепительного зрелища влюблялись в него с первого взгляда. Когда я ему расскажу, что познакомилась с капитаном дальнего плавания, он мне просто не поверит.
Капитан. Ну, про вас этого никак не скажешь. Познакомьте нас и от его сентиментальных иллюзий ничего не останется. (Капитан достает визитную карточку и подает ее Даме.)
Капитан. Передайте это вашему сыну и скажите, что я буду рад познакомиться. Попробую переубедить его.
Дама. Разве вы не романтик?
Капитан. Был когда-то.
Дама. Значит, ваша форма ввела меня в заблуждение.Неужели можно быть моряком и, в то же время, не быть романтиком?
Капитан. Море и друг, и враг, и убийца, и спаситель, и романтик, и циник одновременно, и метаморфозы его непредсказуемы.

Капитан и Дама продолжают беседу, но мы не слышим их голосов. Они заглушаются веселящейся компанией за дальним столиком.

Георгий. Путану спрашивают: «Ты отдаешься по любви или за деньги?» А она отвечает: «Конечно по любви. А что за деньги три рубля?» (Компания хохочет).
Давид. Я не умею рассказывать анекдоты, но вспомнил один, с бородой, про то, как реагируют в разных странах на измену. Входит немец в спальню, видит жену с любовником. Она ему: «Курт, ты пришел на целый час раньше обещанного». Входит англичанин: «Джон, почему ты не постучался?» Француз: «Раздевайся Жан, третьим будешь». Русский: «Бей, Ваня, только не сапогом, и не в морду». Армянка: «Серож, это ты? А это кто такой?» Еврей: «Сара, кого я вижу?» – «Так это тот, кто нам устроил работу и путевки на курорт”. – «Сара! Прикрой его, чтобы он не простудился». И, наконец, грузин: «Познакомься, кацо, это наш родственник!» (Снова хохот.)
Майя (сквозь смех). Георгий! А как бы ты среагировал?
Георгий. Тебе долго смеяться не придется, дохохатывать будешь на том свете!

Взрывы хохота раздражают Капитана. Он наполняет бокалы.

Капитан. Не пойму, как можно хохотать над такими пошлостями, да еще в обществе собственных жен. Мы с вами говорили о детях. У меня тоже мальчик, один из самых молодых капитанов дальнего плавания. Выпьем за наших мальчиков. Пусть им повезет больше, чем нам с вами.

Они чокаются и пьют. Капитан с интересом продолжает рассматривать компанию за дальним столиком. Потом заглядывает в свой блокнот.

Капитан. Опишите, пожалуйста, ту компанию. Не в порядке сплетни, а потому что мне интересно, насколько верными оказались мои наблюдения.
Дама. Сразу видно, что вы не из нашего города. Это местные знаменитости. Тот, который любит рассказывать анекдоты, известный врач-кардиолог, страдает нарциссизмом, очень галантен и благожелателен, особеннно тогда, когда хочет кому-то понравиться.
Капитан. Он был Вашим любовником?
Дама. Если вы будете говорить со мной в таком тоне, то потеряете ценный источник информации. Морякам свойственна некоторая грубость в общении с женщинами, но капитану это не к лицу.
Капитан. Еще раз извините, но мне показалось, что, раз он такой бабник, то вряд ли бы упустил бы шанс поухаживать за такой женщиной, как вы.
Дама. Браво, капитан! Вы, оказывается, не разучились говорить комплименты. Он как-то прислал мне корзину с цветами и визитку с служебным телефоном, но я, естественно, ему не звонила, хотя меня часто подмывает желание рассказать жене о его похождениях.
Капитан. Мне хотелось бы уточнить кое-что. Понятно, что нет, но почему естественно? Я в свою очередь тоже хочу спросить: «Вы возненавидели мужчин после развода?»
Дама. Ну, не всех мужчин, но определенную категорию ловеласов, которым женщины нужны только для самоутверждения, да. Я их по сальному выражению глаз узнаю.
Капитан. А что вы сказали своему мужу, прежде чем уйти от него?
Дама. А как вы догадались, что я это сделала?
Капитан. Я вас такой вижу. Может быть, это всего лишь мое писательское воображение, но мне кажется, что так и было на самом деле.
Дама. Чтобы распознать женскую душу, надо быть снайпером, хотя на этот раз вы не ошиблись. Я сказала ему, что тот, кто любит всех, по большому счету не любит никого, а тот, кто не любит свою семью, не любит самого себя.
Капитан. Крылатая фраза. Пожалуй, я ею воспользуюсь. А жена того дон жуана сидит напротив своего мужа?
Дама. Опять угадали. А по какому признаку?
Капитан. Самцам так легче контролировать и охранять свою собственность. При его эгоцентризме, он должен быть ревнивцем. Но видите, как она кокетничает с его другом? К тому же, это вызывающее декольте, драгоценности. Все это звучит, как приглашение на праздник секса по которому она, как видно, соскучилась. Кстати, могу вас уверить, что она прекрасно осведомлена о похождениях своего мужа.
Дама. В таком случае они стоят друг друга. По-моему, слово «секс» как-то опошляет отношения между мужчиной и женщиной, придает им какой-то скотский характер.
Капитан. Я недавно смотрел фильм с банальным сюжетом, но мне понравился эпизод, когда мужчина приводит к себе проститутку, но только лишь любуется ее телом, не прикасаясь к ней. А потом, щедро отблагодарив, выпроваживает, так как не может безумствовать с женщиной, не полюбив ее.
Дама. К сожалению, таких мужчин в природе уже не существует.Вымерли, как динозавры.
Капитан. Я предлагаю тост за динозавров. За нас с вами! Кстати, по-моему ваш поклонник делает нам знаки. Поприветствуем их. (Дама и капитан делают легкий поклон в сторону компании за дальним столиком и пьют шампанское.)
Капитан. А что за громила сидит с ними, мафиози или security?
Дама. На этот раз вы не угадали. Это тоже местная знаменитость. В прошлом чемпион мира по борьбе, а сейчас преуспевающий бизнесмен. И имя у него подходящее, Давид. Так что он сам себе телохранитель. Но с ним я не то что в разведку, но и за пивом бы не пошла. Слишком уж он старается подражать своему другу. Не хочет все время быть вторым.
Капитан. Да, чемпионы этого не любят. Когда-нибудь ему представится шанс, и тогда он своего не упустит. Тем более что жена друга все время провоцирует его. Сейчас все это носит характер дружеского флирта, но когда-нибудь вся эта иллюзия разрушится, как карточный домик.
Дама. Можете записать в ваше досье, что, несмотря на столь мрачные прогнозы, наш бывший чемпион в легкомысленных связях не замечен. Мне кажется, что писатели часто приписывают своим персонажам те качества и поступки, на которые у них самих не хватает пороху.
Капитан. Порох нужен для того, чтобы не поддаваться соблазнам, а когда плывешь по течению, то порох сыреет, и ты становишься безоружным. В каждой женщине до поры до времени спит путана.
Дама. Вы презираете путанок, но для многих из них это единственный способ не умереть с голода.
Капитан. Я осуждаю государство, которое не может обеспечить бедствующему населению нормальные условия жизни, а путанок я уважаю за то, что они не лицемерят и называют вещи своими именами. Настоящие проститутки сидят за тем столиком с мужьями и, за маской благопристойности, прячут свою истинную сущность.
Дама. Мир не так уж плохо устроен, как вам, кажется. Тем, кто живет по правде, намного труднее, но иначе из этого лабиринта искушений не выбраться.
Капитан. Выпьем за тех, кому удалось пройти по фарватеру жизни, ни разу не изменив своим принципам. Пожелаем им семь футов под килем и попутного ветра. (Чокаются, пьют. Чей-то голос зовет официантку, та встает и собирается уходить.
Официантка. Это наверняка мой шеф. Извините, но я должна бежать. Если вам что-нибудь понадобится, я к вашим услугам (уходит).

Оставшись один, капитан продолжает наблюдать за заинтересовавшей его компанией и что-то записывает в свой блокнот. Мы слышим очередной анекдот с соседнего столика.

Георгий. Муж проводницы соскучился по жене. Она возвращается из дальнего рейса, он встречает ее на пороге, помогает снять пальто и говорит: – Может, пройдем прямо в спальню? – А она: – Подожди, пока поезд тронется.

 Опять слышны взрывы хохота. Возвращается Дама.

Дама. Ложная тревога. Шефа очень заинтересовала ваша личность. Город у нас, можно сказать, сухопутный, так что вы ему представляетесь чуть ли не адмиралом.
Капитан. Ну и что вы ему сказали?
Дама. Поскольку все знают, что любовника у меня нет и пока не предвидится, а лгать я не умею, то я была вынуждена сказать, что вы... мой муж.
Капитан. И пришел мириться с вами, не так ли? Спасибо за честь, но мне кажется, что это, мягко говоря, не совсем соответствует истине.
Дама. Простите, пожалуйста, но ведь существует понятие святой лжи, когда ложь работает во спасение правды.
Капитан. То есть вашей репутации.
Дама. Я почему-то вспомнила анекдот. Встречаются подружки, и одна из них спрашивает: «Что, у твоего мужа новый костюм?» – «Нет, – отвечает та. – Это мой новый муж».
Капитан. Ну, раз так, то я попробую воспользоваться правами законного супруга.
Дама. Ничего у ва не получится.
Капитан. Попросите, пожалуйста, вашего шефа подойти к нашему столику.
Дама. И что вы намерены ему сказать?
Капитан. А это уже, простите, наше мужское дело.

Официантка уходит, и вскоре к столику подходит толстенький, румяненький хозяин, больше похожий на повара, чем на грозного шефа.

Хозяин. К вашим услугам, дорогой адмирал. Надеюсь, вам понравилось у нас? Как чувствуете себя в чертовом раю?
Капитан. Мне было интересно посмотреть, в каких условиях работает моя жена. У нас нет никакой необходимости в том, чтобы она работала, но ей так трудно без человеческого общения. Она так хвалила вашу доброту. Вы знаете, я часто и подолгу не бываю дома и ей скучно одной. У нас из-за этого даже бывают неприятности. Вы понимаете меня, как мужчина мужчину.
Хозяин. Разумеется. Мы все так болеем за вас, и считайте, что теперь и все женщины будут на вашей стороне.
Капитан. Спасибо за мужскую поддержку. Я как-нибудь пришлю целого кита. Правда, китовое мясо здорово смахивает на лошадиное, но экзотика привлечет сюда чертей со всего города. Вам его на целый год хватит.Можете переделать ваше заведение под ресторан морских деликатесов. Процветания вашему бизнесу.
Хозяин. Надеюсь еще раз увидеть вас в нашем ресторане. Для нас это такая реклама. Я прошу вас перед уходом расписаться в книге почетных посетителей.
Капитан. Мне нужно записать кое-что в мой, так сказать судовой журнал, так что позаботтесь о том, чтобы меня не беспокоили. Я не возражаю против того, чтобы моя жена работала у вас. Вы мне понравились. Жму руку.

Мужчины пожимают друг другу руки. Хозяин уходит, а капитан опять возвращается к своему блокноту. Смех за дальним столиком раздражает его, и он, вооружившись авторучкой, что-то пишет. Медленно гаснет свет. Пока идет смена декораций, мы слышим стихотворение автора, после чего начинается второй акт.
 Я – страница, вырванная из книги жизни.
 Я – осенний лист, уносимый ветром.
 Это ты не захотела прочесть меня.
 Это ты закружила меня в вихре.
 Скажи только – зачем?!

Второй акт

На авансцене кровать, на которой полулежит тяжелобольной Георгий. Лицо худое и обросшее щетиной, глаза потускневшие. Под воздействием болеутоляющих лекарств он находится в полудремотном состоянии. Перед ним листы бумаги, но он сейчас не в состоянии что-либо читать или писать. Постоянные боли одолели его. На тумбочке лекарства, рядом с кроватью стул. Под кроватью судно. По-видимому, операция оказалась излишней, так как диагноз был поставлен слишком поздно. Палата завалена цветами. Входит медсестра, наливает воду из графина в стакан, достает из кармана таблетки. Это красивая, молодая женщина, одетая немного вызывающе для больничных условий. Присаживается на стул, при этом оголившиеся колени заметно оживляют пейзаж.

Медсестра. Ну, как себя чувствует больной доктор? Звучит как-то странно, не правда ли? Пациентам, наверное, кажется, что доктора никогда не болеют.

Георгий при виде привлекательных женских достоинств преображается.

Георгий. Воспринимайте меня, пожалуйста, сначала как мужчину, а уж потом как больного коллегу. Впрочем, скоро я увижусь с теми, кого не смог вылечить. Кстати, нет ли у вас каких-нибудь посланий к вашим бывшим больным на тот свет? Передать привет или что-нибудь еще?
Медсестра. Не будем торопить события, доктор, все там будем. Давайте сначала попробуем снять боли. Я вам принесла кое-что болеутоляющее.
Георгий. Мне ни анальгин, ни баральгин не помогут. Я ведь просил наркотики. Мне положено.
Медсестра. Не рановато ли? Еще наркоманом станете.
Георгий. Может быть, это и к лучшему. Если уж суждено уходить, то лучше под кайфом. Впрочем, напоследок я бы еще хоть раз согрешил, тем более, когда передо мной такое сплошное искушение.
Медсестра. Я сегодня же напомню главврачу, чтобы он оформил назначение, а пока примите эти таблетки, может, и полегчает. Вам не к лицу нытье, если вы хотите, чтобы вас воспринимали, как мужчину.
Георгий. Увы, я об этом вспоминаю только тогда, когда вижу вас. Эх! Налей гусару, Тамарочка. (Сестра подает ему таблетки и стакан с водой. Георгий принимает лекарство и возвращает стакан сестре.) Ваше здоровье!
Медсестра. Разве к воде тосты говорят?
Георгий (берет ее руку, целует). Вино и тосты будут потом, если вырвусь отсюда. Приходи почаще, ты на меня действуешь лучше всех лекарств (сестра привстает, чтобы идти, но Георгий удерживает ее за руку). Посиди еще немного, развей мою печаль. Когда ты уходишь, то от грустных мыслей мне становится еще хуже. (Сестра снова присаживается).
Мед.сестра. Посижу, если не будете хныкать. Как вы, мужчины, любите, чтобы вас жалели, нянчили, как детей.
Георгий. Не жалели, а любили. Впрочем, это одно и то же. В одиночку такие боли переносить невозможно.
Медсестра. А как же мы? А муки наши родовые? А ваши измены и муки душевные? Все ведь терпим! Да вы не раскисайте! Я вот смотрю, у вас глаза заблестели. Что-то пишете, не завещание ли, случайно? Не забудьте упомянуть меня.
Георгий. Да в завещании моем одни грехи да долги. А вот жалобу главврачу напишу, это точно.
Медсестра. А вы не наркоман случайно, что так настаиваете на наркотиках?
Георгий. Нет, дорогая моя, в данном случае я пишу о том, что слишком уж бессовестно со мной обращаются, ущемляют права человека.
Медсестра. В чем дело? Разве я плохо ухаживаю за вами? Я даже боюсь стать поводом для сплетен.
Георгий. Вот именно, это меня и доконало. Разве можно человеку, который прощается с жизнью, поминутно демонстрировать то, как она прекрасна. Я больной, но не импотент. Разве можно быть столь бессовестно привлекательной. После тебя мне жить не хочется. Тебя можно вместо электрошока применять с твоими коленями. ( Кладет руку ей на колено.)
Медсестра. Доктор, вам вредно нервничать. А вы, оказывается, романтик! Хотя врач и романтик это все равно, что мясник и поэт в одном лице.
Георгий. Это благодаря тебе я стал романтиком. Вот подожди, выздоровею, украду тебя и в шампанском буду купать.
Медсестра (пытается встать, но Георгий ее опять удерживает). Поэтому постарайтесь поскорее выздороветь, не то на этой кровати далеко не уедешь.
Георгий. Когда я тебя вижу, я летать начинаю. Посиди еще пять минут. Хочешь, почитаю свою анонимку?
Я тебе, столь недоступной, верен каждый миг,
Но, увы, никто не слышит сердца стук и крик!
Разве кто-то для кого-то сочиняет стих?!
Жажда жизни, страсть и время подгоняют их.
Медсестра. Страх или страсть? Что вами в конце концов движет? Дайте мне переписать. Ведь это, кажется, посвящено мне?
Георгий. Если тебе нравится, вот, пожалуйста, еще! Между нами пока еще ничего не случилось, а я уже тебе стихи посвящаю. Представь себе, какие шедевры появятся потом.
Медсестра. Потом вы уже ничего не напишете. До и после – это две разные и совершенно противоположные философии жизни. До все мужчины оптимисты, а после мгновенно становятся пессимистами.
Георгий. Послушай крик души из потустороннего мира:

 Она
Хоть и Ева я, но безгрешная.
Я вдова любви безутешная…
Мы летим на свет, словно бабочки,
Но сгораем вдруг, словно лампочки.
Он
Не жена ты мне, не любовница,
И не друг ты мне, не поклонница.
Почему ж во мне столько ревности?
Почему ж во мне столько нежности?
Она
Ах! К чему эти страданья?
Мимолетные признанья?
Жизнь – сплошные расставанья,
Здравствуйте и до свиданья!
Он
Тот, кто секс с любовью путает,
Себя ревностью не мучает,
Кто “любовью” занимается,
В небеса не поднимается.
Она
Я живу так, как мне нравится,
Не хочу ни в чем я каяться.
Страсть нам вечною только кажется.
Слишком быстро все кончается.
Он
Жить привычней не по совести,
Я не вижу в этом доблести,
Тот, кто через день влюбляется,
 Не успеет и покаяться..
Она
Я не ангел и не грешница.
Я минуты страстной крестница.
В нас камнями тот бросается,
Кто невинным притворяется.
Он
Поздно мы с тобою встретились,
В книге судеб не отметились.
Ты для всех всегда желанная,
Твой талант – твое приданое.
Она
Быть вампиром или жертвою,
То монахиней, то стервою, –
Роль по пьесе все меняется.
Нам, актерам, все прощается.
Он
Не могу я жить в этой серости.
Я дождусь любви в своей крепости.
Не писал бы я эти глупости,
Но достойна ты лучшей участи.
Она
Ждет зима весны – распогодилось.
Я раздвоилась и растроилась,
Мириадами брызг рассыпалась,
С веток листьями я осыпалась.
Он
Без любви стихов – не написать.
Без стихов любви не описать!
Пусть все будет так, словно в первый раз,
Да простит нас Бог не в последний раз!
Она
Грош цена душе без духовности,
Как и женщине без греховности.
Ах! Как скучно быть респектабельной,
Лучше буду я сногсшибательной.
Он
Приходи ко мне, моя милая,
Женской слабостью ты всесильная.
Когда нет тебя – жизнь кончается,
Когда ты со мной – начинается.
P.S.
И так от первого свиданья
И до последнего прости!
Скажу и я вам: «До свиданья!
 Мне крест свой надо донести».

Медсестра с иронией). Значит, я одна из прохожих, случайно встретившихся на улице?
Георгий. Нет, моя дорогая, я считаю, что мне повезло, раз я напоследок встретил именно тебя. ( Берет руку медсестры и ласкает ее.)
Медсестра. Доктор, мои колени – это еще не эрогенная зона, вы их успеете исследовать, не будем торопить события. А стихи я возьму, с вашего позволения.
Георгий. Такая эффектная и такая холодная женщина.Тебя срочно лечить надо.
Медсестра (берет листки). Хоть вы и доктор, но плохо знаете специфику реанимационного отделения. Вы хоть после операции расслабляетесь, а здесь каждую минуту ждешь тяжелого больного, и черт знает кого еще, так что этот крест всегда, как Дамоклов меч, висит над нами. Тут уж не до романтики.
Георгий. Ну, раз вы так начитаны, то должны знать и то, что каждый приговоренный к казни имеет право на последнее желание. Поцелуйте меня хоть раз, и вы свободны.
Медсестра. Я вас поцелую, когда вы побреетесь, а то на вашем лице живого места не осталось.

Убирает руку Георгия с колена и собирается встать. Георгий скрещивает руки на груди, как покойник, и закрывает глаза. Медсестра разнимает его руки, вдруг крепко целует его и выходит. В дверях она сталкивается с крупным мужчиной в белом халате, но без колпака, чем он и выдает себя, как посетителя. В руках у него цветы, но держит он их, как веник. Медсестра прикрывает за собой дверь.

Медсестра. Мужчина, это реанимационное отделение. Сюда вход посетителям категорически воспрещен. Кто вас впустил?
Давид (разыгрывает возмущение). Как это так, кто впустил? А вас, позвольте спросить, кто впустил сюда? Я вообще не понимаю, где я нахожусь, в больнице или на показе мод, а, девушка?
Медсестра. Я вам не девушка, а старшая медсестра. Прошу вас немедленно покинуть помещение, у меня из-за вас могут быть неприятности.
Давид. Очень приятно, что вы не девушка... Но если вы медсестра, то я главврач, и из-за меня у вас, поверьте мне, никогда не может быть неприятностей.
Медсестра. Во-первых, если вы врач, то где ваш колпак? Во-вторых, у нас совсем другой главврач. А вы из какой больницы? Там, где наш больной работал?
Давид. Нет, из психиатрической. Ну-ка, следите внимательно за моим пальцем. Направо, налево, так, хорошо. У вас глаза, как противотуманные фары мерседеса. Кстати, вы немного косите, но это вам даже идет.
Медсестра. Шутите от избытка здоровья, а больному каково, ему не до посетителей. Так что прошу на выход.
Давид. Слушай, сестра, я не посетитель, а друг детства, так что мой приход его только обрадует. Если узнает, что Давид пришел, он сам тебя попросит, чтоб впустила. Возьми это для начала. Я бы тебе цветы подарил, но, по-моему, наличка лучше.

(Опускает в карман халата медсестры деньги. Медсестра привычным движением достает их и, на ходу рассмотрев сумму, сует их обратно себе в карман.)

Медсестра. Ну, зачем вы мне столько денег даете? Что я вам, официантка, что ли?
Давид. Что вы? Официанткам я так много не плачу. Это вам на французские духи, чтобы вы больницей не пахли, когда мы с вами за город поедем после дежурства. Кстати, а как он, знает уже или нет еще?
Медсестра. Знать не знает, но, по-моему, догадывается. Он же врач, настоящий, кстати. Но эмоций у него не занимать, все в постель приглашает, привычка у него такая, что ли? Иногда очень сильные приступы боли бывают, сейчас на наркотики переходит. Ну, черт с вами, входите, но только не надолго.
Давид. А вы скоро освободитесь? Я вас в машине подожду у ворот. Белый мерседес, белый халат, вот колпак еще надену, и вы меня вообще не заметите, мимо пройдете.
Медсестра. Вам бы лучше на велосипеде почаще ездить для формы. Только, боюсь, он вас не выдержит. Даю вам 15 минут, не больше. У меня скоро дежурство кончается.
Давид. Я терпеливый, дождусь. (Давид входит в палату. Георгий слабым движением руки приветствует его).
Давид. Ты, я вижу, времени даром и тут не теряешь. Как всегда, в окружении красивых женщин. Вот, тебе мои девочки цветы прислали. (Ставит цветы в графин с водой на тумбочке.) Да у тебя здесь не палата, а оранжерея.Поклонницы или больные?
Георгий. Присаживайся, Простак! Рад, что явился. Не хотел уходить на тот свет по- английски, не попрощавшись. Ты, я вижу, с цветами, как на панихиду пришел. Пока рановато.
Давид. Да брось ты ныть, не по твоей это части! В таком обществе можно и полежать. Ты все еще гроза женщин и рогатых мужей.
Георгий. Да вот с тоски стихи ей тут читал, от нечего делать. Мы по инерции все мечемся, буксуем, делаем вид, что движемся, а фактически стоим на месте. Я чувствую себя здесь, как в колумбарии, почти живой труп.
Давид. Рано ты в ад собрался. Может, еще и в рай попадешь. Сколько обреченных людей ты спасал от гибели. Все ведь там известно. Примут во внимание, как смягчающее вину обстоятельство. Опять же реинкарнация! Глядишь, и вернешься, только на этот раз лучше бабой для разнообразия. Вот мужикам праздник будет!
Георгий. Может быть, мне легче было бы, если б я не был врачом. Но психотерапия мне вряд ли поможет. Всю жизнь поднимаешься на вершину и, так и не достигнув цели, вдруг летишь вниз, как лыжник, набирая скорость, и прямо в тоннель, как в предбанник судилища.
Давид. Ну. хорошо, но, как врач, ты понимаешь, что опухоль может оказаться и доброкачественной. Вот дождемся результата анализов, и потом, есть еще народная медицина.
Георгий. Где ты видел благородного волка или паука? Хищник есть хищник. Благородным бывает в природе олень, он вегетарианец, а мы все хищники.
Давид. Георгий, ты ведь не из тех, кто легко сдается? Возьми пример Солженицына. Говорят, когда он писал «Раковый корпус», то у него был рак. Однако неимоверной силой духа он повернул процесс вспять и выздоровел. Правда, сейчас таких мужиков уже нет, выродилась порода. Хочешь, анекдот на актуальную тему? К врачу приходит пара. «Доктор, спасите, сплошная тоска в постели, никакие стимулы не помогают». Доктор задумался. В это время входит вторая пара с той же проблемой. У доктора идея: «А вы попробуйте поменяться. Последний шанс». С тем и ушли и пропали. Через месяц доктор на улице встречает одного из мужчин.
– Ну, как дела? Мой рецепт помог?
– Да, доктор, мы так счастливы, так благодарны вам. У нас медовый месяц.
– А как вторая пара?
– Кто? Девушки? А мы их не видели.

Давид смеется. Георгий молчит.

Георгий (мрачно). Странные времена настали. Раньше я такой анекдот своим предкам и не осмелился бы рассказать, а если б и рассказал, то потом бы долго пришлось объяснять им, что к чему, все равно бы ничего не поняли. А сейчас все это настолько привычно, что даже и не смешно. Размножаемся, как кролики, вот природа сама начинает регулировать численность.
Давид. Слава Богу! Это не коснется нас. Ведь в нас еще сильна семейная традиция, понятия чести, порядочности, нам разложение не угрожает, хотя сегодня эти понятия размыты так, что иногда и не знаешь, с кем имеешь дело.
Георгий. Если в мире останутся только «голубые» и лесбиянки, что станет с генетикой? Перевелись аристократы духа с голубой кровью!
Давид. А разве эти голубые не лучше тех бандитов с большой дороги, которые воруют в археологических музеях шедевры искусства, переплавляют памятники великих людей, составляющих гордость нации, и фактически грабят собственных детей? А потом на эти грязные деньги пируют и пьют тосты за Родину, и за великих предков, которых сами же продали. Как не предпочесть этим подонкам того голубого, который всю антикварную мебель завещал любимому городу. Попробуй сейчас найти что-либо из его коллекции в музее. Все исчезло. И кто это сделал? Те «рыцари», которым доверили их охрану. Лучше быть бездетным, чем плодить таких же нравственных уродов, как они. Да, чуть не забыл. (Давид достает из нагрудного кармана пачку денег и кладет на тумбочку.) Это на мелкие расходы, а потом, если будет нужно, я еще подброшу для подогрева.
Георгий. Ты что, убил кого или ограбил? Или тесть на старости лет расщедрился?!
Давид. Ты прекрасно знаешь, что единственное, в чем я всегда превосходил тебя, – это умение делать бабки из ничего. По завещанию все оставляю своей жене и дочери.
Георгий. А грехи кому завещаете, милостивый государь? Или с собой их возьмете? Так ведь с ними в рай не пустят. От них еще при жизни надо избавляться.
Давид. А где ты видел безгрешного человека? Его в природе не существует. Даже младенец, впервые попробовавший куриный бульон, не чист. Нет, мой дорогой, яйцо – это зародыш живого организма, и курица имеет право на жизнь, как и человек. Это тебе, Казанова, надо о грехах беспокоиться. Сколько обманутых женщин и рогатых мужей на твоей совести?
Георгий. Где ты был до сих пор со своей теорией? Тебя на том свете ждут стада поглощенных тобою животных, Гаргантюа всеядный! Но я не об этих грехах веду речь. Есть грехи внутривидовые, внутриклановые, когда нарушается закон стаи. Разве не об этом хотел ты со мной поговорить? Вот ты уже смутился, даже в глаза мне не решаешься глядеть.

Давид молчит, он бледен и тяжело дышит. Тяжелую паузу разряжает медсестра, которая с веселым видом входит в палату, держа в руках шприц.

Медсестра. Ну, как, друзья, детство вспоминаем? Давайте, больной доктор, долгожданный укольчик наркотика сделаем, и сразу жизнь станет намного веселей. А вам, дорогой посетитель, пора уже откланяться. Сегодня хороший день, ни одного тяжелого. Вот с вами разберусь, сдам дежурство, и все, я – вольная птица. Так что на бочок, пожалуйста. (Медсестра многозначительно смотрит на Давида).
Давид (встает). Я, пожалуй, пойду, не буду мешать вам при столь исторической процедуре.
Георгий. Боюсь, что в следующий раз принимать я буду уже на том свете. Тамара, перепоручите эту почетную обязанность дежурной сестре, нам с другом еще надо решить одну проблему, а потом любая часть моего тела будет в вашем распоряжении.

Давид тяжело опускается на стул. Потом платком вытирает лоб, шею.

Медсестра (Давиду). И вот так каждый раз. Доктор, а боится уколов, как бешеной собаки, а говорит, что стесняется. Вырезал дырки на трусах, и делаем ему уколы через них. Трусы уже стали как сито.
Георгий. Я привык сам делать уколы другим.
Мед.сестра. Напрасно стараетесь меня смутить, доктор. Я ко всему привыкла, я не обижусь, но такой вам укольчик сделаю, месяц потом на животе отлеживатся будете.
Георгий. Ну, что вы, шуток не понимаете! На меня грех сердиться. Мне впору сейчас укольчик такой, которым собак усыпляют, сразу всем хлопот поубавится. Кстати, Давид, руки у нее и впрямь золотые. Даже и не поймешь, когда она иглу вводит, так что, если возникнут проблемы, приходи, не стесняйся. Только попасть сюда не просто, к нам только самых тяжелых принимают – реанимация.
Давид. Так ты чего хочешь? Чтобы я ради одного укольчика в аварию угодил?
Георгий. А чего чужое добро жалеть-то? Ты все равно и квартиру и мерседес свой, все на жену по завещанию оформил. Своего-то себе хоть что-нибудь оставил, кроме места для уколов?
Медсестра. Помилуйте, больной доктор, чего вы своего друга раньше срока на тот свет отправляете? С него плакат можно рисовать на рекламу здоровья.
Георгий. Эх, сестра, сестра, а еще в реанимации работаете. Вы что, толстого покойника еще не видели? Ему уже ничего не светит. Вся надежда на тестя. Кстати, дал тебе этот скряга денег на леченье, Давид?
Давид. Тамара, вы не верьте, это у него от зависти фантазия заработала! Ты волну на меня не гони, Георгий, я, слава Богу, здоров, как бык.
Георгий. Как, разве не ты говорил мне, что СПИД у тебя, потому и завещание на жену оформил, что готов руки на себя наложить. Ну, слава Богу, если анализ не подтвердился. Но ты все-таки перепроверь, а вдруг ошибочка вышла? (Медсестра в растерянности не может понять – шутит Георгий или нет.) Так что, Тамарочка, пора вам делать выбор: разведенный романтик, больной, но с шансом на спасение, или мужчина со СПИД-ом, женой и двумя тещами.
Медсестра. А две тещи откуда? Что, две жены у него, что ли?
Георгий. Да нет, жена одна, но у нее, кроме матери, еще и мачеха есть, так что гляди в оба, когда в мерседес сядешь. А то, если застукают, вмиг скальп снимут, парик из твоей прически сделают.
Давид. (встает и направляется к выходу. Так, ребята, я эту галиматью больше слушать не намерен. Вы ему лучше психиатра приведите. Тут с вами и взаправду заболеешь! Вы делайте друг другу уколы, а я пошел.
Георгий. Ты чего набычился? Струсил, что ли? Садись, я же не всерьез. Впрочем, у тебя всегда были нелады с чувством юмора. Говорят, это неизлечимо. Да садись, ведь так и не поговорили о главном. Тамарочка, укол отменяется, но есть вопpос. Какие цветы ты любишь больше всего?
Медсестра. Желтые розы, а что?
Георгий. Вот, возьми эту пачку и купи себе вагон желтых роз. Это цвет измены, но он подходит к черному цвету.
Медсестра (быстро берет деньги и привычным движением ловко опускает в карман). Спасибо, доктор. Но вы же знаете, что я не ради этого так болею за вас.
Георгий. Знаю, дорогая, я все знаю. Ты такое слово хорошее сказала. Спаси бог, ты спасительница наша. Только за то, что ты каждый день видишь, переносишь и переживаешь, уже тебе наше большое спасибо. А сейчас беги, у нас мужской разговор.

Медсестра стоит у двери в недоумении, но Давид встает, выпроваживает ее, подняв палец к губам, и, закрыв дверь, возвращается на место.

Давид. Ну, ты горазд спектакли ставить. Будь на моем месте кто-нибудь другой, так этим судном бы тебя по голове и шарахнул.
Георгий. Цель оправдывает средства. С другим я бы так не поступил.
Давид. А тебе рано еще праздновать победу. Я сейчас твою кралю увезу за город, и такой роман закручу, что ей в больницу возвращаться и не захочется. А потом ее трусы, как трофей, тебе презентую. Уколы в них делать будешь.
Георгий. Ты знаешь, мне пока еще не приходилось покупать женщин, так что я не балую себя такими воспоминаниями. Если она после всех этих разговоров еще рискнет сесть к тебе в машину, то еще неизвестно, кто кого изнасилует. Видел, как она профессионально бабки сглотнула? Это, брат, волк в овечьей шкуре.
Давид. Так ты ж ухаживал за ней, стихи ей читал, бабками ее одарил. Какую картину ужасов ей нарисовал. Ради чего? По привычке, что ли?
Георгий. Это от одиночества, Давид! Я всем запретил себя навещать, и близким, и сотрудникам, под предлогом карантина в реанимации. Не хочу, чтобы видели меня в таком виде. Да и к смерти надо готовиться. А она это так, по привычке или по инерции, называй, как хочешь. Давай-ка лучше мы с тобой поднимем занавес и поговорим о главном. Ты, если не ошибаюсь, за этим и пришел, не так ли?

 Давид молчит, опять не смотрит в сторону друга.

Давид. О чем ты, Георгий, не пойму я тебя. Поздно нам с тобой разбираться, ничего ведь уже не изменишь.
Георгий. Вот ты говорил о моих победах, а о своей по скромности умолчал. Кстати, как твои домашние, жена, дочь там и так далее. Почему не пришли проститься? Передай от меня привет, пусть не поминают лихом, если что не так.
Давид. Да о чем ты? Мы все так тебе благодарны. Я не забыл, как ты заботился о них, когда я сидел. Им ни в чем не было отказа: и путевки на море, и подарки, все на высшем уровне. Придут, когда тебя в палату переведут.
Георгий. Отсюда меня прямо в морг и переведут. Так что, если встретимся, то в другой жизни. В таком виде я некоммуникабельный, вызываю только жалость, а это оскорбительно. Поэтому я никого не допускаю к себе. Мне к суду на небесах надо готовиться.
Давид. Раньше ты не был таким верующим. Может, это от страха перед смертью?
Георгий. Человек еще при жизни должен отвечать за свои грехи, не надеясь на всепрощение. Вот чего ты боишься! Это и привело тебя ко мне.
Давид. По-моему, мы достаточно хорошо знаем друг друга. Какие у нас могут быть секреты?
Георгий. Мы не то, что о других, но и о самих себе многого не знаем. Чем больше копаешься в своей душе, тем глубже увязаешь в вопросах, на которые даже сама смерть не дает ответов. Но эти вопросы мучают нас всю жизнь.
Давид. Если ничего изменить уже нельзя, то самобичеванием делу не поможешь. Так можно и мазохистом стать. Я даже в церкви не исповедуюсь.
Георгий. И напрасно. А ты попробуй. Ведь тебе очень хочется освободиться от этой ноши, только пороху не хватает. Хочешь, я помогу тебе? Ну-ка, вспомни, как ты зачастил к нам после моей женитьбы? Дорогие подарки, цветы. А потом вдруг пропал, как дерьмо от самолета? Ну, чего молчишь, кишка тонка? Слабо признаваться?
Давид (после паузы).Я не хотел причинять тебе боль, тем более сейчас. Я всегда любил тебя, ты был моим кумиром. Пытался подражать тебе, но бездарно. Ты всегда был лидером, душой общества.С тобой просто невозможно было конкурировать, все тебе давалось легко, играючи. Ты покорял вроде бы недоступных женщин, казалось бы не прилагая для этого никаких усилий.Наконец-то ты женился на самой красивой из них, и я решил, что вот ты наконец-то остепенился и стал примерным семьянином, но куда там. Ты продолжал разгульную жизнь, а твоя жена томилась в одиночестве. Да, я завидовал тебе, но никаких порочных намерений у меня и в мыслях не было. Пока, однажды, неожиданно для самого себя не оказался перед свершившимся фактом. Потом я очень переживал случившееся, но было поздно, и предпочел вообще сойти со сцены.
Георгий. Не вешай мне лапшу на уши и не разыгрывай наивного мальчика. Я точно знаю, как все это произошло. Мне Майя сама во всем призналась. Сначала, конечно, она все отрицала, но я пересказал ей ваш разговор по телефону, который случайно подслушал, и обещал простить ее, если она скажет мне правду. Вот она и купилась.
Давид. И ты простил ее после того, как узнал правду столько лет спустя?
Георгий. Я я не в состоянии простить женщине измену, как бы ни любил ее. Здесь важен не столько сам факт измены, как то, что тебя принимают за дурака и вместо настоящих ценностей подсовывают бижутерию.
Давид. Самолюбие или самолюбование? Ты всегда был эгоцентриком. Надеюсь,ты понял, что не я был активной стороной, хотя от греха не отрекаюсь.
Георгий. А что ей оставалось делать? Разве могла она сладить с бывшим чемпионом страны по борьбе. Ты бы и мужчину мог изнасиловать при желании.
Давид. Это ее версия, но это ложь. Я сразу же хотел признаться тебе во всем, но она умоляла меня не выдавать ее. Вы выглядели такой счастливой парой, что я не решался нарушить эту идиллию. Но она и после меня, вернее, после того, как я отказался встречаться с ней, продолжала изменять тебе, причем с какими-то типами, которые и мизинца твоего не стоили. Меня все это страшно возмущало, и как-то раз при случайной встрече я попробовал образумить ее. Разойдись с ним и гуляй, пока тебе не надоест, или пока ты не надоешь своим любовникам, но пощади его достоинство, ведь он, в конце концов, отец твоего ребенка! Но все было напрасно. Если я разведусь с ним, то всякое мщение потеряет смысл – вот что она мне сказала, и я махнул рукой. Но теперь, после вашего развода, у меня нет оснований прикрывать ее. Все было как раз наоборот.
Георгий. Подожди! Что она могла знать о моих похождениях? Она знала только то, что я после тяжелой операции расслабляюсь с друзьями в ресторанах, но, видно, кто-то из мнимых друзей информировал ее. Не ты ли, друг мой?
Давид. Нет ничего на свете опаснее ревнивой женщины. Поначалу она только подозревала, потом стала следить, мы ведь не в мегаполисе живем, шила в мешке не утаишь. Так что тут я ни при чем, сам виноват.
Георгий. Ты о моем шиле не беспокойся. У нее ни в чем недостатка не было. В том числе и того хватало с лишком, что ты имел в виду. Так в чем же я виноват? В том, что баловал ее? На базар она не ходила, квартиру она не убирала, даже обед не готовила – все делала экономка. А курорты? А наряды? Чего ей не хватало? От скуки на острые ощущения потянуло?
Давид. Тебя ей не хватало. Человеческого общения с тобой. Ты ж разрывался на части. И как только ты умудрялся успевать повсюду? Стать светилом в кардиологии, быть в отличной спортивной форме, появляться на всех тусовках. Нет, ты бесспорно талантливый человек, но успех вскружил тебе голову и ты, забыв о главном, стал размениваться на мелочи.
Георгий. И ты как раз подоспел вовремя. Лучший друг протянул руку помощи. Большое спасибо тебе. Впрочем, я в долгу не остался, но об этом потом.
Давид. Что ты хотел этим сказать?
Георгий. Один грех тянет за собой другой! Подло предавать друга, но порочить невинную женщину и клеветать на нее еще подлей. Она любила меня. Ждала меня каждую ночь, когда бы я ни вернулся. А какими преданными глазами она смотрела на меня! Такое не сыграешь. Имей мужество признать свой грех и будь готов нести за него наказание. Себя самого ведь не обманешь и от себя все равно не убежишь.
Давид. Я не знаю, какую версию преподнесла она тебе. Может быть, желая оправдать себя, она оклеветала меня, но давай попробуем восстановить в памяти тот вечер, когда мы с тобой случайно встретились в ресторане. Я был пьян, а ты потащил меня к себе в качестве живого алиби. Мы не успели выпить за здоровье твоей дочери ...
Георгий (перебивает). Кстати, твоей крестницы...
Давид. Тут уж мне оправданья нет, но я хочу, чтобы ты выслушал меня. Ведь такое могло бы случиться и с тобой, Георгий!
Георгий. Нет! Никогда в жизни! Со мною всякое случалось, я как мужчина завожусь с полоборота, но когда я вхожу в семью, где хозяин не то что мой друг, а даже просто знакомый, то я все грешные помыслы оставляю на пороге и...
Давид (перебивает). Не заводись, Георгий! Прошлого изменить уже нельзя, так хоть попробуем разобраться в том, что же случилось на самом деле...
Георгий. А случилось то, что, когда мне позвонили из больницы и мне пришлось ненадолго отлучиться, ты набросился на Майю. (Пауза). Когда я вернулся, она спала, или притворялась спящей, не знаю, но это был первый случай, когда меня в моем доме никто не ждал. После того дня это стало нормой... Ты заслуживаешь самой жестокой кары, которую только может выдумать человек.
Давид. Все было не так, как ты себе представляешь Можешь убить меня, если хочешь, но выслушай сначала, не во имя оправдания, но хотя бы ради восстановления истины.

Гаснет свет. Георгий снимает парик с бородой и выскакивает из-под одеяла одетый. Накинув пиджак, который был перекинут через стул, он достает из кармана галстук и, завязав узел, превращается в подвыпившего дэнди, возвращающегося домой после веселого приключения. Давид снимает белый халат, переворачивает одеяло на кровати, прячет халат, и палата превращается в спальню. Давид берет букет цветов и вместе с Георгием переходит в комнату. Тамара надевает белый халат наизнанку и превращается в Майю. Майя переворачивает картину на стене, превращая ее в зеркало, а больничная тумбочка преображается в трюмо, на которое из ящика выкладываются разные кремы, духи и прочие принадлежности дамского туалета.
Все это время мы слышим голос автора, читающего стихи:
не осталось жить совсем немного,
Может, двадцать или десять лет.
И боюсь и не боюсь я Бога,
Но спешу грешить, забыв ответ.

А ответ держать придется скоро
Тем, кто рвал запретные плоды.
Ни Коран, ни Библия, ни Тора
Не помогут от суда уйти.
 
Но не страшно грешному и это.
Страхом зло нельзя искоренить.
Каждый, кто нарушил правил вето,
Должен в жизни грех свой искупить.

После жизни, может, и неважно
Где, кому аукнутся грехи,
Только очень, очень, очень страшно
Знать, что нет обратного пути.

Я надеюсь на местечко в рае,
Впрочем в ад мне легче угодить,
Но на Землю я вернулся б в мае,
Чтобы все сначала повторить.

Жизнь сыграла с нами злую шутку,
Ненадолго приоткрыв нам дверь.
Каждый день шагреневую шкурку
Рвет и жжет во мне живущий зверь.

Испытал я в жизни муки ада,
И в раю пришлось мне побывать,
От судьбы мне большего не надо,
И ничем меня не испугать.

Буду жить под небом, как придется,
Будет солнце, буду я плясать.
Ну, а если дождик вдруг начнется,
Веселей с ним будет горевать.

Мне осталось жить совсем немного,
Где-то двадцать или десять лет,
И боюсь, и не боюсь я Бога,
Но пока я не нашел ответ.

Зажигается свет. В комнате Георгий и Давид. Георгий достает из кармана Давида бутылку коньяка и ставит ее на низкий столик. У Давида руки заняты цветами и большой бонбоньеркой.

Георгий. Повезло мне, что я тебя встретил, Дато. Не забудь, мы с тобой кутили в ресторане «Чертов рай». Я сейчас с такой дамой встречался — сплошное приключение. У нее муж в силовых структурах шишка, с оружием не расстается. Не дай Бог, узнает, пристрелит, не моргнув глазом. Она впервые изменила ему, назло, и так переживает, так боится, что со страху и я чуть не оскандалился.
Давид. Ну и зачем тебе такой риск, ради чего? Она, что, красивее твоей жены? Сомневаюсь.
Георгий. А что за охота без риска. Разве настоящий охотник на домашних животных охотится? Да ты привяжи оленя к дереву – уже не олень, а корова будет. Впрочем, ты прав, красивее моей жены не так уж много женщин.
Давид. Тебе в мусульманском мире надо было родиться. Имел бы гарем. Но с твоим характером ты бы и оттуда сбежал налево... в другой гарем. (Геогий достает из шкафа рюмки).
Давид. Георгий, не шуми, разбудишь домашних. Мы сами все организуем.
Георгий. Да ты что, она ведь никогда не ложится спать, пока меня не дождется. Эй, Пенелопа, где ты?

В спальне Майя читает книгу. Услышав звук открывающейся двери, она вскакивает с постели и в халате выходит к мужчинам (Она слышала весь их диалог.)
 
Майя. Не кричи, девочку разбудишь.
Георгий. Прошу любить и жаловать. Бывший чемпион мира по борьбе, наш друг и брат Давид собственной персоной.

Давид в растерянности смотрит на Майю, как завороженный. В халате, больше похожем на пеньюар, Майя представляет весьма обольстительное зрелище. Давид приходит в себя и, галантно передав цветы и конфеты, целует Майю.

Георгий. Ты же видишь, я не один, пойди переоденься и накрой нам на стол. Давид принес коньяк, выпьем по стопочке.
Майя (в свою очередь целуя Давида). Но Давид, слава Богу, свой человек. Не буду же я среди ночи переодеваться в подвенечное платье? Спасибо за цветы (ставит их в вазу).
Давид. Бывший чемпион, сейчас я всего лишь тренер, но играющий.
Майя. Где ты так поздно раздобыл цветы, Дато? Мой муж давно не делал мне подобных сюрпризов. Он и того не помнит, что сегодня день рождения его дочери.
Георгий (подходя к жене и целуя ее). Прости, дорогая, но сегодня такой тяжелый день. Операции, потом пирушка, но зато мы с Дато трижды пили за тебя и за дочку, как будто предчувствовали.
Давид (еще раз целует Майю), Поздравляю, желаю тебе всегда выглядеть так же прекрасно, как сейчас. Тебе в кино сниматься надо.
Майя. Я вам здесь же накрою, не то в зале будете шуметь, еще девочку разбудите.
Давид. Ты не беспокойся, я и так уже пьян, да и домой пора. Вот только выпьем за твое здоровье и за дочурку. Георгий, ты, чтобы искупить свою вину, просто обязан завтра же справить ей день рожденья по полной программе. Цветы и запоминающиеся подарки за мной.
Георгий. Считай, что ты уже приглашен, вместе с супругой, естественно. Завтра после работы в тот же ресторан, в котором мы с тобой кутили, «Чертов рай». Майя, обзвони своих друзей и пригласи, кого хочешь.
Майя (накрывая на сто). А почему именно в ресторане? Причем, с таким безбожным названием. Разве я дома не могу принять гостей?
Георгий. Я не хочу тебя беспокоить. Там и музыканты, и певцы. Весело будет.
Майя. А ребенок?
Георгий. Своди ее днем с подружками в “Макдональдс”, теперь это модно.
Давид. (разлив коньяк в рюмки). За самую красивую пару в нашем городе. За самую красивую женщину в нашем городе, нет, на всей планете. За музу поэтов и объект зависти всех мужчин. То есть, я хочу сказать, что все мужики завидуют Георгию.
Георгий. Надеюсь, ты мне не завидуешь. Я ведь не завидую тому, что ты чемпион мира.
Давид. Если бы проводился чемпионат мира по борьбе с женщинами, то ты бы был вне конкурса.
Георгий. А кто распознал в тебе будущего чемпиона мира, когда ты слыл в деревне первым силачом? Ну-ка вспомни! Майя! Когда я с ним попробовал бороться, он мне чуть ребра не переломал. Пришлось тут же запросить пощады. А потом я пристал к нему, как пиявка, и не отстал, пока он всерьез не занялся борьбой. Через несколько месяцев он уже был принят в сборную страны и с тех пор не помнит ни одного поражения.
Давид. Зато ты меня превосходишь в борьбе с алкоголем. Помнишь наше первое боевое крещение?
Георгий. Как же не помнить. Я тогда еле-еле дотащил тебя до дому. Майя! Пусть он сам расскажет, как с третьего стакана свалился, как подкошенный.
Давид. Ну, во-первых, у нас тогда еще молоко не обсохло на губах, во-вторых, когда нас послали за вином, в лавке вина не оказалось, но нам сказали, чтоб мы подождали немного, так как скоро подвезут. Мы смотрели на дорогу в ожидании цистерны, но, кроме человечка с сумкой никого не заметили. Вскоре нас позвали отведать вина. Мы удивились, откуда вино? Нам объяснили, что это секрет фирмы. Давайте, пробуйте, если не понравится, то можете не брать. Первый стакан нам очень понравился, и нам тут же предложили второй. В общем, после третьего я ничего не помню. Наутро голова трещала, как спелый арбуз. Я выпил стакан воды, и тут меня опять понесло в страны заморские. Оказывается, порошок, из которого делали вино, осел в горле, вода его растворила, и я опять опьянел. Короче, я три дня не мог протрезветь. С тех пор у меня на воду чуть ли не аллергия.
Георгий. У тебя похмелье, по-моему, с тех пор, как ты упился молодым вином. Майя, оно на вкус сладкое, как лимонад, вот он и не рассчитал свои силы. Если б мы не уложили его на мелководье, то он, наверное, взорвался бы, так ему было плохо. Зато детям было раздолье. Они ниже по течению пьяную рыбу руками ловили.
Давид. Теперь в этой речке одни лягушки остались. Отравили всю рыбу. Сначала вырубили леса, а все, что осталось от реки, разобрали на каналы. Так и живут теперь, кому вода, кому лягушки.
Георгий. Ну, ты у нас такой фокусник, в любом лягушатнике диснейленд устроишь. Майя! Знаешь, какой трюк он выдал, когда в Россию вагон чеснока повез, а там на базаре уже лежит чеснок и никто его не покупает. Причем ситуация такая, что,¬ если срочно не реализуешь, то в вагоне скоро может остаться одна гниль, и все – ты банкрот.
Майя. И ты обанкротился?
Георгий. Любой другой бизнесмен обанкротился бы, но только не наш Давид. Послушай, что он делает. Он, в первую очередь, скупает весь чеснок на базаре.
Майя. А, зачем ему чеснок, если он и так не продается?
Георгий. Вот в этом весь фокус. Он вербует местное телевидение, и вскоре по городу идет передача о том, что вот-вот может разразиться эпидемия и спасение от него в чесноке. Народ повалил на базар, а там ни грамма чеснока. Давид переждал два-три дня, а потом по баснословной цене выбросил товар на рынок.
Майя. И такого Мастака вы прозвали Простаком?
Георгий. Да нет. Простаком мы прозвали его за то, что при виде женщин он страшно смущался и краснел, как гном в мультике Диснея. А в бизнесе он Мастак, даст фору любому из нас.
Давид. Ну, ты не скромничай. В кое-каких вопросах ты тоже чемпион. В конце концов я ведь твой ученик.
Георгий. А ну-ка, вспомни, каким лентяем был ты в школе. Он мог, как чукча, отгадать слово в «Поле чудес», но значения его так и не объяснить.
Майя. По-твоему получается, что он дебил был какой-то. А не боишься, что он тебя сейчас при мне в партер переведет?
Георгий. Я просто хочу сказать, что в нем много неиспользованной энергии накопилось, вот он и взорвался, как вулкан. Впрочем, он и с женщинами тоже такой неопытный, до сих пор жене не изменяет.
Майя. А почему тебя это удивляет? Ты ведь тоже не изменяешь, или я ошибаюсь?
Георгий. Я не о себе, я о Дато говорю.
Давид. Сегодня не мой бенефис, так что давай выпьем за здоровье хозяйки и потом будем отчаливать, пора уже.

 Звонит телефон. Георгий берет трубку.

Георгий. Алло! Слушаю! Да, в чем дело? А переливание крови не пробовали? Не может остановить? Гемофилию исключили? Ключи от крови у меня. Хорошо, скоро буду (вешает трубку). Хорошо, что я водителя не отпустил. Дато, никуда не уходи, я скоро вернусь. Передам им ключи, и обратно. Майя, не отпускай его, я мигом.
Давид (пытается встать, но Георгий усаживает его в кресло). Давай перенесем на завтра, вернее, на сегодняшний вечер. Уже за полночь, перед водителем неудобно, да и меня дома ждут.
Георгий. За ночную работу у него двойная оплата идет, так что ты не беспокойся. Я вернусь, мы посидим немного, и он тебя доставит домой.
Майя. Ты бы хоть сорочку поменял, а то неудобно, что обо мне подумают.
Георгий. А что с ней, она свежая. Я сегодня утром надел ее.
Майя. А то, что провоняла она дешевыми духами и на воротнике следы от помады. Ты по пьянке, видно, с официантками целовался.
Георгий. Ты смотри, Давид, какое счастье, она меня ревнует.
Майя. Я не ревную, а о твоем здоровье забочусь. А то ты так износился, что, когда приходишь, кроме храпа, от тебя ничего не добьешься.
Георгий. Ты мне репутацию хочешь подмочить, но ничего не получится. Слишком хорошо меня в городе знают.
Майя. Вот в этом-то и вся беда.
Георгий, чмокнув жену в щеку, убегает. В комнате тяжелая пауза. Майя сидит в обольстительной позе, сама не замечая этого, но Давида это явно волнует. Он смущен. Майя берет инициативу на себя.

Майя. Спасибо, Дато, за тост. Грузины всегда были рыцарями по отношению к женщинам, но почему жены не входят в их число, я никак не пойму. Привыкают, как к мебели, что ли?
Давид. Да это извечная формула, кто любит, того не хотят, а кого хотят, того не любят. Но, к счастью, она не всех касается. Я, например, совершенно искренне восторгаюсь твоей красотой, и тост сказал не из вежливости, а констатируя факт. Если бы не было таких женщин, как ты, жизнь была бы серой и однообразной.
Майя. Ты это моему мужу объясни, а то он держит меня, как птичку в золотой клетке, и считает, что я должна быть на седьмом небе от счастья, а небо я вижу только в клеточку. Он что, думает, что я совсем дура, не понимаю,где он шляется, когда приходит весь в помаде и воняет дешевыми духами? Терплю я, но все до поры, до времени, пока не взорвусь.
Давид (поднимает рюмку). Я хочу выпить за твою семью, Майя. Георгий по- своему любит тебя. Дай Бог вам мира и счастья. Пусть дочка радует вас.
Майя. Спасибо, Дато, но я хочу, чтобы он любил меня, как прежде. В конце концов я женщина, и у меня есть эмоции, самолюбие. Я никому не прощу такого унижения. Вот возьму в один прекрасный день и изменю ему. Какой мужчина откажется от такого подарка! (Она распахивает халат и демонстрирует свои прелести Давиду, видно, коньяк с непривычки подействовал на нее. Давид выпивает свою рюмку, она свою, но Майя тут же наливает обоим снова).
Давид. Мне больше не надо, Майя, я и так пьян. Я, пожалуй, не буду дожидаться Георгия, завтра рано вставать (пытается приподняться).
Майя (усаживает его). Ты чего перепугался, а еще чемпион мира. Боишься, что я с тебя начну, да?! Впрочем, это неплохая идея, опять же алиби, никто не поверит, никаких сплетен, и сохранность тайны гарантирована. Ты ведь не болтун, а, Дато?
Давид. Нет, моя дорогая, я на эту роль не подхожу.
Майя. Подожди немного. Не оставляй меня одну. Я и так все время одна сижу. Ты как думаешь, если б Георгий остался с твоей женой наедине, он бы хранил тебе верность? Давай лучше выпьем за нас с тобой, Давид. Поблагодарим Бога за то, что он нам предоставил такую редкую минуту, когда мы одни и хотим друг друга. Это ведь так? Зачем лицемерить? Живем всего раз, и нельзя упускать такой шанс. Потом всю жизнь будем жалеть о том, что ничего не случилось.
Давид. А может быть, наоборот... Я лучше пойду, подальше от греха.

Давид не успевает закончить фразу. Майя пьет с ним на брудершафт, потом неожиданно крепко целует его в губы. Давид пытается привстать, но Майя садится ему на колени, халат распахивается, обнажив ее белоснежное тело.

Майя. Что с тобой, Дато! И ты мной пренебрегаешь? Нет греха в том, что естественно. Иди ко мне.

Майя ласкает Давида, тот теряет голову и, взяв ее на руки, выносит в спальню.
Слышен голос, читающий стихотворение автора. Параллельно продолжается действие.

Об одном тебя только прошу:
Ты о прошлом меня не расспрашивай.
Ярким цветом прошедшей весны
Черно-белые дни не раскрашивай.

Было ль, не было, кто его знает?
Нежных слов не найти у беды.
Не шумят громовые раскаты,
Под дождем затерялись следы.

И не жду я теперь покаянья,
Я и сам спотыкался в пути.
Никогда не просил подаянья,
И не брал я у чести взаймы.

За грехи ты не жди всепрощенья,
Тяжела эта легкость души.
Разжигала костры наслажденья,
Так теперь на углях попляши.
 В комнате появляется Георгий. Он поднимает и ставит на место бутылку коньяка, расставляет стаканы на столике, потом входит в спальню. Маия спит или притворяется, разобрать невозможно. Георгий достает из тумбочки револьвер и проверяет, заряжен ли он. Присаживается на кровать, обхватив голову руками. Слышит какой-то шум, выходит в спальню к дочери. Успокоив ее, возвращается. Найдя рюкзак, в котором у него сложены купальные принадлежности, начинает машинально складывать в него какие-то шмотки, потом садится на кровать и, в тяжелых раздумьях, не замечает, что уже рассвело. Просыпается Майя.

Майя (спросонья) Ты только что пришел или уже уходишь?

Георгий молча выходит в прихожую, прихватив рюкзак. Майя кричит ему вдогонку.

Майя. Не забудь подарок для дочери!

Георгий всердцах бросает рюкзак и, хлопнув дверью, уходит. Майя испуганно смотрит ему вслед. Гаснет свет. Мы слышим стихотворение автора, которое читает Георгий. По усмотрению режиссера Георгий может оставаться в пределах видимости зрителей. Далее повторяется вариация предыдущей сцены.

Может быть, я раб своих желаний,
Может быть, я раб своих страстей.
Пустотою разочарований
Я плачу за радости ночей.

Майя. Спасибо, Дато, за тост. Грузины всегда были рыцарями по отношению к женщинам, но почему жены не входят в их число, я никак не пойму. Привыкают как к мебели, что ли?
Давид. Да, к сожалению, такова извечная формула жизни. Парадоксально, но факт

Когда мужчина убеждается в том, что женщина его любит, он перестает бегать за ней. Притупляется инстинкт охотника. Кстати, мое восхищение тобой в эту формулу не укладывается никак, поскольку ты идеал женской красоты, а идеалы со временем не стареют, а наоборот, дорожают, как антиквариат.

Майя. Ты это не мне, а моему мужу объясни, а то он держит меня, как экзотическую птичку в клетке.
Давид. А что тебе сейчас мешает вырваться на волю. У тебя столько свободного времени.
Майя. А зачем мне свободное время, его у меня и до замужества хватало. Я его люблю, и никого другого не надо, мне именно он нужен.
Давид. Но он приадлежит всем, а тебе только в последнюю очередь. Поэтому тебе достаются лишь объедки с барского стола.
Майя. Как ты можешь говорить мне такое, даже если это и было бы правдой?
Давид. Просто я хочу сказать, что ты заслуживаешь лучшей участи. Если б ты была моей женщиной, я бы тебя на руках носил.
Майя. Но я не твоя женщина, Давид, и давай прекратим обсуждать эту тему, я от комплиментов в обморок не падаю.
Давид. Это не комплименты, а констатация факта. Я действительно не знаю женщины прекраснее тебя. (Давид целует руку Майе.)
Майя (высвободив руки, встает). Давид! Ты не забыл, что моя дочь твоя крестница?
Давид (подает рюмку с коньяком Майе и провозглашает тост). Давай выпьем за здравие моей крестницы, у которой самая красивая мама на всей планете.


Давид залпом осушает рюмку и тут же снова наполняет ее. Майя собирается лишь пригубить, но Давид, подставив ладонь, вынуждает ее допить коньяк до дна.

Майя. Давид! Перестань меня спаивать. У меня и так уже кружится голова.
Давид. За единственную дочь не то что фирменный коньяк, а и отраву можно выпить.
 
Давид снова наливает коньяк в рюмку Майи. Та пытается прикрыть рюмку ладонью.

Майя. Я больше не могу, и если ты не обидишься, то прилягу в спальне, а ты дождись Георгия, и пейте на здоровье, сколько влезет. Меня спаивать не надо, я и так уже ничего не соображаю.
Давид. То, что Георгий придет только под утро, я тебе твердо гарантирую. Я знаю, куда он пошел, но сказать тебе этого никак не могу. Поэтому ты иди спать, завтра я тебе расскажу о том, как прекрасно мы провели время.
Майя (сердито). Ты об этом лучше своей жене расскажи. (Собирается уходить.)
Давид (обиженным тоном). Ты даже символически не хочешь благословить меня на прощанье? (Подает ей рюмку.)
Майя. Будь здоров, Дато, впрочем, здоровья тебе не занимать. Спасибо тебе за комплименты. Ты мне напомнил то счастливое время, когда Георгий с охапкой полевых цветов бегал за мной.

Майя собирается пригубить, но Давид опять подставляет ей ладонь и заставляет ее выпить до дна.

Майя. Дато, ну, как тебе не стыдно? Что я скажу своему мужу, когда он придет домой?
Давид. Не всегда же ему приходить пьяным, да еще со следами помады. А тебе Бахус к лицу, сейчас ты просто неотразима.

Давид пытается обнять ее за талию и поцеловать, но Майя, протрезвев, отстраняет его руки.

Майя. Давид! Подожди одну минуточку. У меня серьезный вопрос к тебе. Тебе бы понравилось, если б вместо меня сейчас здесь стояла твоя жена и Георгий пытался бы соблазнить ее?
Давид. Георгий такой момент не упустил бы, и по-своему он был бы прав, потому что судьба очень редко посылает нам такие подарки. Не забывай, что какие бы отношения ни связывали нас, мы с тобой в первую очередь мужчина и женщина. Я люблю твоего мужа, но когда я вижу тебя, то забываю обо всем. Я ж не виноват в том, что Бог создал тебя такой прекрасной. Прости меня, если можешь, и давай, раз уж ты так сильно любишь своего распутного мужа, выпьем за его здоровье. Только пей до дна, а то я подумаю, что ты уже разлюбила его.

Давид, выпив коньяк и не дожидаясь, когда Майя сделает то же самое, берет ее рюмку и силой заставляет ее выпить коньяк. Потом обнимает ее и крепко целует. Майя вырываетя.

Майя (отдышавшись). Давид, если ты сейчас же не уйдешь, то мы навсегда потеряем друг друга. Завтра ты протрезвеешь, и тебе станет стыдно, и в первую очередь перед самим собой, а потом уже перед всеми остальными. Не бери греха на душу.

Давид обнимает ее, и на этот раз Майя не может вырваться из его железных объятий.

Давид. Грешно не чувствовать в тебе женщину. Грешно то, что такая женщина принадлежит только одному мужчине.

Давид, обезумев от страсти, берет на руки Майю и уносит ее в спальню.

Майя. Отпусти! Скотина! Я все Георгию расскажу!
Давид (продолжая целовать ее). Не расскажешь. И меня просить будешь, чтобы я никому не проговорился.
Майя. Тише ты, дочку разбудишь, Простак!
Давид. Я давно уже не тот Простак, каким вам кажусь.

Затемнение. Актеры переодеваются в обратном порядке. Георгий, сняв пиджак, ложится в кровать, перевернув одеяло. Давид надевает белый халат. Майя превращается в медсестру Тамару. Все это время мы слышим стихи автора:
Разыгралась карта роковая,
Ни семерки вам, и ни туза,
Только тройка – нищенка слепая –
Счет подводит – кончена игра!
Зажигается свет. В палате опять двое бывших друзей в прежних позах. Они опустошены, но им надо было излить душу, хотя разговор пока далек от финала.

Георгий. Ну и как? Излечился от комплекса неполноценности. И разве стоило ради этого разрушать семью лучшего друга? Ради чего, ради самоутверждения?
Давид. Я сразу хотел тебе во всем признаться, но она умоляла не выдавать ее.
Георгий. И поэтому появился на сцене только после того, как я разошелся с ней? Вернее, это она бросила меня, когда узнала, что я неизлечимо болен.
Давид. Ради Бога, не нервничай, Георгий. Я не хотел разрушать твою семью. Разве я мог представить себе даже в самом страшном сне, что ты об этом узнаешь! Ведь это была не только моя тайна. С тех пор этот камень всегда был на душе, и теперь мне хоть немного, но полегчало. Можешь убить меня, простить, проклясть, но у меня нет уже тайны, которая мучила меня всю жизнь.
Георгий. У тебя камень не на душе, а за пазухой, и потом не ты признался мне, в конце концов, а я заставил тебя это сделать! Не слишком ли наивно было думать, что меня так легко обмануть? Я сразу догадался, что она мне изменяет, но не знал, с кем. Пока случайно не подслушал ваш разговор по телефону. Если бы я не взял вторую трубку, то так бы и ходил всю жизнь обманутым лучшим другом. Как, оказывается, легко перешагнуть этот рубеж. Всего одна буква, но в корне меняет смысл: предан и предал.
Давид. Я всего один раз говорил с ней. Как раз в тот день, когда решил, что мы не должны встречаться. Ты ведь слышал, как она просила о встрече, и что я ей ответил. И потом, если ты сразу все понял, то почему скрывал все столько времени, не развелся с женой, не поговорил со мной по-мужски, даже не подумал о мщении. Наоборот, был так заботлив, так внимателен к моей семье.
Георгий. С женой не развелся, потому что дочь моя ни в чем не была виновата, а в таких случаях за грехи родителей расплачиваются дети. Это раз! Во- вторых, и это самое главное, почему ты думаешь, что я не отомстил тебе. Такого я врагу не простил бы, а тем более лучшему другу. Хоть и заслужил я за это все кары небесные.
Давид (вскочив со стула). Что ты хочешь этим сказать? Я чего-нибудь не знаю?
Георгий. А ты вспомни! Когда тебя посадили, ты ведь никак не мог понять, откуда они узнали все твои служебные секреты, которые ты нам по пьянке рассказывал. Это я помог им. А когда они изменили тебе статью и дали пять лет вместо десяти, взяв взятку, и тут помог тебе я. Пожалел и купил у них пять лет на твои же деньги.
Давид. Значит, пока я пять лет сидел за решеткой, ты пытался соблазнить мою жену?
Георгий. Ну, за пять лет и Пенелопу можно было бы совратить с пути истинного. Цветы, подарки! Рассказал, как ты изменял ей на каждом шагу, и в конце концов крепость не устояла. Особенно ее напугало то, что в тюрьме, как я ей объяснил, дельцов в петухов превращают, то есть опускают.
Давид (встав над Георгием). Подлец, я придушу тебя.
Георгий. Ничего у тебя не получится. Я и так уже мертв. И потом. Раз уж посеял, мой дорогой, то изволь собирать урожай. Знаешь ведь, кто посеял ветер, тот пожинает бурю. Я тебе еще не все рассказал.
Давид. А что может быть еще хуже этого? Я всю жизнь хожу рогатым, как олень, горжусь своей женой, а она...
Георгий. Ты только сейчас вот переживаешь, а я всю жизнь страдал, еще и потому, что ради дочери мне приходилось скрывать все, а она так хорошо изображала любовь.
Давид. Ты обманываешь меня из мести. Она так заботлива, нежна со мной, такое не сыграешь.
Георгий. Она любит тебя всего лишь из благодарности, просто, как человека, который предан ей, который все, что имеет, уже при жизни завещал ей, но не как мужчину. Чувство ревности и оскорбленного мужского достоинства не давало мне покоя. Я все время казался себе рабом, проданным за бесценок. Оказывается, есть какое-то удовлетворение и во мщении. Я ведь не был таким. Да, я не верил в Бora, но зато соблюдал почти все десять заповедей, но после тебя я стал другим человеком. Порой бывал сам себе противен, но когда, приходя домой, видел испуганно-преданные глаза жены, злость вновь закипала во мне и не давала покоя.
Давид. Вот за это и наказал тебя Бог по заслугам. Ты при жизни пройдешь по всем кругам ада, и поделом тебе! ( Собирается уходить.)
Георгий. Да, возможно, ты и прав, но тогда у меня есть шанс, отмучившись, попасть в рай, если вообще существует что-нибудь в этом роде. Главное все-таки не замолить грехи у Всевышнего, а наказать при жизни виновного или простить его. Я ни прощения у тебя не прошу, ни тебя не прощаю. Мы оба грешны. Но меня больше всего мучает другой грех.
Давид. Ты хочешь разбить мою семью и фантазируешь, надеясь посеять во мне яд сомнения и отравить жизнь? ( Направляется к двери.)
Георгий. Подожди! О каких сомнениях речь? Ты вспомни самую страшную ночь в твоей жизни, когда в колонии тебя уголовники опустили, помнишь? Это я заказал. Ну, как, вспоминаешь?
Давид. Ничего подобного! Я просто не уступал им своего места, они хотели меня рядом с парашей поместить. Ну, избили, а когда я пришел в себя, то весь был в моче, больше ничего не помню.
Георгий. Эту версию ты выдумал сам. А настоящую мне подробно рассказали. Как ты плакал, унижался, а после того, как опустили, притворился, будто бы потерял сознание. А они воды на тебя пожалели и поливали из своих шлангов. Чемпион мира, а пальцем боялся пошевелить.

Давид сидит подавленный и разбитый, потом встает и наклоняется над Георгием.
 
Давид. Ну, сейчас я тебя, подлец, придушу, это точно.
Георгий. А потом пойдешь домой и все расскажешь и жене, и дочери? А как ты объяснишь все это знакомым до того, как тебя посадят, если тебя спросят, каковы мотивы преступления? Что ты скажешь? Что? И как будешь смотреть им в глаза, если смолчишь? Как жить с этим будешь? В таком случае ад при жизни тебе обеспечен. Я свою задачу выполнил, ты теперь знаешь все.
Давид. Лекарства от греха не существует. Инквизиция продавала индульгенции, как прощенье от грехов, но от этого число грешников не уменьшилось.
Георгий. Теперь я могу умереть с чувством выполненного долга. Успокойся и слушай меня внимательно. Под матрасом у меня припасен яд. (Георгий достает из завернутой в целлофан спичечной коробки таблетку). Это и есть мое лекарство от греха. Разведи ее в этом стакане и дай мне выпить. Отключит моментально, все подумают, что сердце не выдержало долгожданной встречи с любимым другом, и все. Прощай, Простак, а ты так вот Простаком и умрешь. Санчо-Панса из тебя не получился. До встречи в лучшем мире! Спаси Бог!

Давид берет таблетку, достает из графина цветы, бросает их на пол, разводит таблетку в стакане, ждет, пока она растворится.

Давид. Выздоравливай, Георгий, и дай Бог тебе долгой жизни вместе с твоими грехами. Не забывай Простака.

Залпом выпивает и, как подкошенный, валится на Георгия.

Георгий. Что ты наделал, я ведь безбожно врал тебе, чтобы ты дал мне эту отраву, у меня самого сил не хватало. Твоя жена была верна тебе. Это меня и бесило. Слышишь? Давид! Боже, как я себе противен!

За дверью слышен голос медсестры.

В палату, ступая по цветам, входит медсестра без халата, в нарядном платье, и, увидев Давида, бросается к нему, переворачивает на спину, шепотом спрашивает Георгия.

Медсестра. Что случилось? Сердце?
Георгий. Pubturo corolis. Летальный исход.
Мед сестра. Да, но вы же светило в кардиологии! Сделайте что-нибудь!
Георгий. Увы, уже поздно! Как я ему завидую! Последняя ночь в жизни всегда самая страшная,

Медленно гаснет свет. Голос диктора читает стихотворение автора:

С кем угодно ты пей и пой,
Только прошлого уж не трогай.
Видно, прокляты мы с тобой,
Не шагать нам одной дорогой.

Третий акт

В ресторане за столиком сидят Капитан и Дама. Он только что закончил свои записи. Потом вырывает из блокнота листки и, подняв голову, ищет, куда бы их выбросить, и только сейчас замечает Даму. Оглянувшись, видит, что зал уже пуст.

Капитан. Они уже ушли? А я даже и не заметил.
Дама. Наконец-то вы меня заметили.Они давно ушли, но мне кажется, что их судьбы перекочевали в ваши записи. И какая же судьба постигла их компанию?
Капитан. Кошмар какой-то приснился.. (Бросает взгляд на листки .) Куда это можно выбросить?
Дама. Не надо выбрасывать, дайте их мне. Я обожаю ужастики.
Капитан. И что в них хорошего? Зачем копаться в чужом белье, когда и своего хватает.
Дама. После них, даже зима может показаться весною.
Капитан. Ваш оптимизм заразителен, как грипп. Вы мне возвращаете вкус к этой жизни.
Дама. А другой все равно не будет. Кстати, я вам тоже кое-чем обязана.
Капитан. Хозяин прибавил вам жалование?
Дама. Собирался, но не успел. Я решила уйти с этой работы.
Капитан. И на что вы собираетесь жить?
Дама. Я пианистка. Когда-то на меня возлагали большие надежды, но потом семейные обязанности поглотили меня целиком. Сын уже подрос, скоро уйдет в мореходку, и я уже могу распоряжаться свбодным временем. Возьму учеников. Все-таки намного лучше заниматься этюдами Черни, чем обслуживать эту обжираловку.
Капитан. То-то вы явились без официантских аксессуаров. Должен сказать, что роль официантки вам не очень-то удавалась.
Дама. Зато в роли адмирала вы были великолепны. Мой шеф все надежды возлагает на вас. Он никак не хочет отпускать меня и говорит, что этот вопрос он уже согласовал с вами, хотя прекрасно понимает, что я принадлежу к той категории женщин, которые привыкли сами решать свои проблемы.
Капитан. Что касается адмирала, то я мог стать им, если бы мой семейный корабль не пошел ко дну. А что касается вашего будущего, то я приветствую выход на волю. За это нужно выпить. За вашу новую жизнь! Будьте счастливы. (Чокаются, пьют.)

К столику подходит Хозяин ресторана с книгой для почетных посетителей

Хозяин. Дорогой адмирал, Вы обещали расписаться в книге для почетных посетителей.

 Подает книгу капитану, тот достает ручку, расписывается.

Капитан. Желаю вашим чертям и ангелам большого плавания! Ведь и по суше можно далеко уплыть. Говорят ведь, что пьяному и море по колено.Только я не адмирал, а всего лишь капитан дальнего плавания в отставке.
Хозяин. По-моему, в отставке не вы, а первый муж нашей красавицы.
Дама. Какой муж? О ком вы?
Хозяин. О вашем муже, он только что звонил. Категорически против того, чтобы вы у нас работали.
Дама. И что вы ему сказали?
Хозяин. Ничего особенного. Я сказал, что вы вышли замуж за адмирала, и ваш муж согласен с тем, чтобы вы у нас работали.
Капитан. И правильно сделали. Жму руку!
Дама. И не надейтесь. Я в любом случае увольняюсь, так что приготовьте расчет.

Капитан встает, пожимает руку Хозяину и тот уходит, забрав с собой книгу для почетных посетителей.

Дама. Вы так легко вошли в роль, как будто вам каждый день приходится бывать в подобной ситуации.
Капитан. И чего только не сделаешь ради столь интересного источника информации.
Дама. Перестаньте называть меня источником информации. Если вы такой же писатель, как я источник информации, то я вам не завидую.
Капитан. Вы не похожи на многих и заслуживаете лучшей участи.
Дама. Из вас комплименты приходится вытягивать клещами. За вас! Не знаю, что вам пожелать, тихой гавани или открытого моря. Моряки любят тосты типа:- За тех, кто в море!
Капитан. На берегу мы тоскуем по морю. В море мы скучаем по берегу.Так и живем, радваиваясь.
Дама. А чем вам плохо на суше. Не качает, морская болезнь не угрожает. Займитесь мемуарами. С вашим опытом, наверное, жизни не хватит, чтобы все приключения описать.
Капитан. Земля оказалась намного опаснее морской стихии. Человеческие страсти непредсказуемы и разрушительны. В море я чувствовал себя намного увереннее. На земле я сбился с курса. Сам не знаю, какой волной занесло меня в эту гавань.
Дама. Вы разочарованы в людях, но нельзя же всех валить в одну кучу. Вы хоть самому себе верите?
Капитан. Мне трудно обьяснить себе женскую логику. Их поступки провоцируют мужчин на преступления. Сколько разбитых сердец на их совести, хотя, по большому счету, больше всего вреда они приносят сами себе.
Дама. С таким же успехом я могу обвинять мужчин и в самых тяжких грехах. Я вышла замуж по любви, но когда я узнала, что он мне изменяет, я , схватив ребенка в охапку ушла от него .
Капитан. Почему же Вы ушли, если любили его. Разрушили семью, нанесли душевную травму мальчику. Это ведь не только Ваша судьба, рубить с плеча чужие судьбы грешно.
Дама. Было бы еще хуже жить не по правде, и я не хочу, чтобы мой сын рос в атмосфере лицемерия. На свете много пар, которые не любят друг друга, но прекрасно уживаются, изменяя друг другу, но я максималистка.
Капитан. И вы смогли так сразу разлюбить?
Дама. Я не могу любить мужчину не уважая его, как личность. Потом он долго умолял меня помириться, даже угрожал покончить с собой, но безуспешно. Кто посеял ветер, пожинает бурю. Он сам виноват в том, что я разочаровалась в людях. Я понимаю, что на поэзии не разбогатеешь, но морить голодом семью, и не чувствовать при этом угрызений совести, это уже слишком.
Капитан. Не судите да не судимы будете! Может быть он искренно сожалеет о случившемся. Дайте ему шанс, хотя бы ради вашего сына. Пишущий стихи не может быть плохим человеком. Я уверен, что он любит вас.
Дама. Если б любил, то не изменил бы.
Капитан. Если б он любил ту женщину, то остался бы с ней, а не бегал бы за вами.
Дама. Не знаю, не знаю. Теперь у вас есть досье и на меня. Расскажите мне, как вы стали профессиональным холостяком?
Капитан (мрачно) Моя жена покончила с собой.
Дама. Наверное, она безумно любила вас, а вы изменяли ей в каждом порту.
Капитан. Мне трудно об этом говорить, но это не банальная история. Мы тоже поженились по любви. Мы писали друг другу такие письма, что и юный Вертер позавидовал бы. Моряки в шутку называли меня импотентом, потому что я никогда не бегал с ними по портовым проституткам. И не только потому, что я безумно любил свою жену, но и потому, что для моего мужского самолюбия оскорбительно было покупать чье-то тело.
Дама. Что же стряслось? У нее была больная психика, и она не вынесла разлуки?
Капитан. В разлуке она “скрашивала свое одиночество”, развлекаясь с мужчинами.
Дама. То есть, вы хотите сказать, что она любила вас и тем не менее изменяла на каждом шагу?
Капитан. И с каждым первым встречным.
Дама. И вы ничего не знали об этом, не догадывались?
Капитан. Когда я приходил из рейса, у нас заново начинался медовый месяц. Она была такой страстной, такой любящей. Заподозрить ее в измене было бы просто кощунством.
Дама. Может быть, вы изводили ее своей ревностью. Я понимаю, что говорю не совсем приятные вещи, но не потому, чтобы осудить вас, а чтобы найти хоть какое-то оправдание или хотя бы мотивацию ее поступкам. На эту тему есть анекдот: Муж возвращается из командировки. Жена с улыбкой встречает его на пороге, а он вдруг как врежет ей. «За что?» – спрашивает она. «Если б знал за что, убил бы», – отвечает муж. Иэвините за шутливый тон, но я пытюсь как-то облегчить тему.
Капитан. Весь город за спиной смеялся надо мной, но никто не смел мне рассказать про ее похождения. Боялись, как бы я не убил ее.
Дама. И, тем не меннее это все-таки случилось?
Капитан. Я не убивал ее. Я ведь любил ее по настоящему.
Дама. Именно поэтому и убивают.
Капитан. Я ушел из ее жизни, не сказав ей ни единого слова. Как мне тогда казалось, навсегда, но от самого себя не убежишь. Лучше я так бы и жил, рогатым, но в счастливом неведении, чем все время идти ко дну.
Дама. И кто же рискнул сказать вам об этом?
Капитан. Когда я безуспешно пытался отговорить своего сына от морской карьеры, он мне прямо сказал, что не может смириться с поведением матери, и поэтому предпочитает быть подальше от дома. С того дня я ушел из дома и до сих пор не могу войти в него, так и мотаюсь по белому свету. Когда она окончательно убедилась в том, что меня не вернуть, она... (пауза) покончила с собой.
Дама. Может быть, таким образом, она хотела искупить свою вину не только перед вами, но и перед сыном.
Капитан. Не знаю. Мне почему-то казалось, что она все-таки любила меня и не смогла примириться с потерей. Во всяком случае, для меня это было еще большим ударом, чем ее измена. Сын в море, а я лечу депрессию писаниной.
Дама. Существует категория женщин, для которых любовь и физиология различные понятия. Это патология в психике, раздвоение натуры. При случае она могла бы всю кровь, до последней капли, отдать за вас, хотя это не мешало ей спать с кем попало.
Капитан. Помните у Омара Хайама: «Ад и рай – это две половины души!»“. Вся беда в том, что я потерял не только любимого человека, но и веру в идеалы, которыми жил до сих пор.
Дама. Поколения меняются, но идеалы вещь постоянная.
Капитан. Выпьем за все то, что постоянно в мире. Поэзия, музыка. Вдали от дома меня от тоски спасала музыка, книги. Вам, как пианистке, этот мир близок и дорог, не так ли?
Дама. Я так рада, что решилась вернуться в мир музыки. Придется наверстывать упущенное, особенно в технике, да и ученики будут отвлекать, но я все равно буду солировать с концертами.
Капитан. Ресторан пуст.Шампанское кончилось, так что я пойду на разведку, может быть, что-нибудь и раздобуду. Я бы с удовольствием послушал бы сейчас Листа или Шопена. Мы с женой любили танцевать под классику, причем танцы выдумывали на ходу. Не хочется заканчивать такой хороший вечер на столь грустной ноте.
.
Капитан выходит. Дама встает, подходит к роялю и начинает играть Листа. Капитан возвращается. Услышав музыку, останавливается, как вкопанный. Подходит к столику, наливает шампанское и, чокнувшись со свободным бокалом, выпивает. Приглашает стул на танец. Вспоминает те счастливые дни, когда, возвратившись из рейса, с женой, как бы заново прокручивал пленку медового месяца. Дама замечает его состояние и со слезами на глазах, продолжает играть.В какой-то момент он спотыкается и, очнувшись, медленно подходит к столу, ставит стул на место, и взяв бокалы с шампанским, подходит к роялю. Дама, аккомпанируя себе, напевает:
 Капитан, капитан улыбнитесь,
 Ведь улыбка – это флаг корабля.
 Капитан, капитан подтянитесь!
 Только смелым покоряются иоря.

Капитан. Вы доставили мне редкое удовольствие. Давайте выпьем за те редкие минуты, когда человек счастлив, иногда даже не отдавая себе отчет в происходящем.Большое спасибо. (Обнимает ее, пытаясь поцеловать, но она отворачивается). Вы отказываетесь от удовольствия поцеловать свою мечту?
Дама. Когда мечта становится реальностью, она перестает быть мечтой. Мечта – привилегия праздности.
Капитан. Значит вы все еще любите своего мужа. И это хорошо.
Дама. Просто я однолюб по натуре.
Капитан. Разрешите один вопрос на засыпку? Какой смысл любить человека, которыйтебе изменяет?
Дама. Это его проблемы. У меня вырвжаясь вашей терминологией полный штиль.
Капитан. Штиль всегда предвещает шторм. Помиритесь с мужем, не заставляйте его страдать. Он любит вас, хотя бы потому, что такую женщину невозможно не любить. Вспомните о том времени, когда он писал вам стихи. Вернитесь к тому счастливому времени, пока еще не поздно. Неужели вы хотите, чтобы он, как и я, ходил неприкаяный по свету и нигде не находил покоя.

Капитан подает Даме бокал, и они, чокнувшись выпивают.

Дама (сквозь слезы). Помириться с ним это значит взвалить себе на плечи еще одну обузу, и продолжать калымить в этом чертовом аду. Но это уже выше моих сил. Я отлучусь ненадолго, пока хозяин еще не ушел.

Капитан складывает свои бумаги в кейс. В ресторан входит пьяный Муж. Узрев за столиком капитана, подходит, и садится на место своей жены. Берет бутылку, раздумывая, не ударить ли ею противника, потом наливает себе и пьет.

Муж. Вы муж моей жены, если не ошибаюсь?
Капитан. Ошибаетесь. Мой корабль на рейде в нейтральных водах.
Муж. Дрейфуете, значит? А на абордаж мою жену взять не пробовали? Ну, как это пираты делают?
Капитан. Не юродствуйте. Ваша жена любит вас. Она на редкость порядочная женщина, и не оскорбляйте ее своей ревностью.
Муж. Я столько лет был ее мужем, и до сих пор не знаю, любит она меня или нет, а вы вот так пришли, познакомились и сразу все стало ясно? Так не бывает.
Капитан. Бывает и хуже. Это когда человек страдает нарциссизмом и никого не видит вокруг себя, кроме собственной персоны. Вы не ось мирозданья, и не идол, чтобы вам поклонялись. Любовь это самопожертвование и забота друг о друге. А вы кормили ее стихами и вели богемный образ жизни. А то, что ваша жена вкалывает каждый день, в обществе путанок и пьяных мужчин, вас не беспокоило?
Муж. Я пытался с ней помириться, но она категорически против. Что мне делать? Покончить с собой глупо и бессмысленно. Стоял перед ней на коленях, но и это не помогло.
Капитан. А вы не подумали о том, что ее ожидает, какая жизнь ее ждет с вами? Или вам кажется, что то ярмо, в которое она впряглась в этом чертовом аду, ей доставляет удовольствие. Так вы решили добавить ей груза. Она ведь пианистка, забывшая о том, когда в последний раз подходила к роялю. А как бы вы почувствовали себя, если бы вам вдруг запретили писать?
Муж. А вы и об этом знаете?
Капитан. Знаю и могу судить по себе. Я совсем недавно стал писать, и оказалось, что это весьма увлекательное занятие, хотя существует опасность стать одним из многочисленных графоманов. Не надо плакаться в жилетку и пытаться разжалобить ее. Будьте мужчиной. Освободите ее от непосильных для ее плеч проблем. Вспомните о том, каким вы были, когда влюбились в нее.
Муж. Я посвящал ей стихи. Мне тогда хорошо писалось, она была моей Музой!
Капитан. Вот вам блокнот, вот вам ручка, пишите и постарайтесь написать что-нибудь путное до ее прихода. Ваше здоровье! Желаю успеха!
Муж. Я собирался драться или на худой конец даже стреляться с вами, но никак не ожидал встретить доброжелателя. Спасибо вам! Мой сын был бы счастлив познакомиться с вами. У вас такая красивая форма. Он у нас бредит морем.
Капитан. Я помогу вам стартовым капиталом, и вы вместе с хозяином устройте здесь ресторан «Дары моря». Вдоль стен развесьте живописные полотна на морскую тематику, у стен аквариумы с экзотическими рыбами, вплоть до пираний, макеты кораблей. Официанты в тельняшках, официантки в матросках и прочая дребедень. От посетителей отбоя не будет. У вас появится свой капитал, но вам придется примириться с одним немаловажным обстоятельством.
Муж. Каким именно?
Капитан. Коммерция настолько засосет вас и изменит ваше мироощущение, что вы перестанете писать.
Муж. Нет уж, увольте дорогой Мефистофель, от этакой напасти. Предпочитаю работать в этом ресторане официантом, но продолжать писать.
Капитан. Рад за вас. Так держать, не сбивайтесь с верного курса. Это единственный путь к церкви, в которой вы будете венчаться со своей женой. Могу я вас попросить об одном одолжении?
Муж. Я к вашим услугам.
Капитан. Одолжите мне вашу куртку. Мне интересно посмотреть, буду ли я в ней похож на писателя?
Муж. Но ваш китель мне будет великоват немного, и потом моя жена будет в шоке, увидев меня в ней.
Капитан. Ничего, дорастете. Покажитесь в нем жене, и что самое главное, не забудьте хозяина ресторана. Он уж наверняка будет в шоке. Получите большое удовольствие.Пойду полюбуюсь на себя в зеркале.

Мужчины меняются верхней одеждой. Капитан выходит. Муж берет ручку и начинает что-то писать. Входит Дама. Не догадываясь о том, кто сидит за столиком, обращается к капитану.

Дама. Хозяин согласен меня отпустить только в том случае, если я приведу ему равноценную замену.
Муж. Считайте, что эта проблема уже решена. Я заменю вас.
Жена. Ой! Какой ужас! А где капитан? И почему ты в его форме?
Муж. Почему ужас? Неужели эта форма так не идет мне? Я в ней больше похож на официанта, чем на капитана.
Жена. Эта форма и вешалке подошла бы, но где капитан? Что за маскарад? Вы что? Поменялись? Зачем?
Муж. Ты поразительно догадливая женщина. Поскольку он стал писателем, то морская форма ему уже не нужна. Логично? Логично. А поскольку я с завтрашнего дня заменю тебя в этом царстве Посейдона, то всем посетителям будет льстить, что их обслуживает сам адмирал.
Жена. Не смеши меня. Ты в первый же день перебьешь все тарелки. Хозяин своим глазам не поверит, когда увидит тебя в этом наряде. Как ты думаешь объяснить ему свое появление?
Муж. Я скажу ему, что всю жизнь мечтал о том, чтобы работать официантом под его мудрым руководством. Чего не сделаешь ради любимой женщины!
Жена. А как же поэзия? Эта атмосфера не для вдохновения. Тебе придется распрощаться с музой, когда попадешь в этот чертов рай.
Муж. Я из этого ада сделаю рай, устрою здесь богемный клуб: презентации книг, новых музыкальных произведений, показы мод, встречи с поэтами, писателями, композиторами. А на полученную прибыль мы будем устраивать бесплатные обеды для бедных.
Дама. А пианистки вам случайно не нужны?
Муж. Нужны! Еще как нужны. Ты будешь исполнять своих любимых композиторов.
Дама. Спасибо за приглашение, но я не вижу на этом празднике тебя. Единственное, что ты умел делать, это писать стихи, но ты уже исписался. Тебя покинула Муза.
Муж. Я и вернулся за моей единственной музой и, умоляю тебя, не покидай меня никогда, хотя бы из любви к искусству. Вот послушай, это о тебе.
 Прошептав тебе еще полслова,
 Я допью пустеющий бокал,
 А потом займусь любовью снова
 И умру, сраженный наповал.

Дама. И это ты называешь стихотворением? Я ухожу. Посвяти эти стихи хозяину ресторана.

Дама собирается уходить, но у выхода ее встречает Капитан в куртке и ведет ее обратно. Капитан возвращает куртку мужу и надевает свой китель.

Капитан. Приглашаю вас на капитанский мостик Море зовет. Куртка очень модная, но даже в ней я на писателя не похож. Я решил вернуться в море, буду плавать у сына старшим помощником. Как вам нравится супруг в морской форме?
Дама. Его призвание стихи, а не морская стихия.
Каптиан. Так дадим ему поплавать в родной стихии. Прочтите нам что-нибудь, япрошу вас.

 Муж читает стихотворение «Еще не вечер»:

Вы спускаетесь в бар,
вы садитесь у столика крайнего,
Чтоб потом незаметно,
для себя же бесследно, уйти.
Вам не хочется слов,
вы идете из рейса дальнего,
Вам до гавани надо
свой бокал, не разбив, донести.
В нем душевный настрой
обретает иное звучанье,
В нем весь путь позабытый
закодирован, словно тайник.
Стоит выпить его,
и вся жизнь приплывет на свиданье,
И доверчивым шепотом
все про вас вам расскажет двойник.
Вы увидите след,
уходящий в далекое прошлое,
Словно пена волны,
отстающей, как жизнь, за кормой.
Вы столкнете за борт
все случайное, ветхое, пошлое,
Не оставив себе
ни греха, ни гроша за душой.
Но бокал уже пуст,
хоть вино продолжает движенье,
Разнося по углам
сердцу милые письма, слова.
Мы храним их всю жизнь,
как копилку святого волненья,
Как аквариум детства,
из которого слита вода.
Вы встряхнете душой,
отгоняя страниц наважденье,
Вы посмотрите в зал,
наливая напиток в бокал.
И случайно в него
попадет хрупкий миг наслажденья,
Вы увидите рядом,
столь знакомый, камеи овал.
Вы поймете тогда,
что напрасно тоскуете в гавани,
Что не штиля, а шторма
ждут ревнивой любви паруса,
Что пора выходить вам
навстречу ветрам, снова в плаванье,
И, подняв свой бокал,
вы посмотрите даме в глаза.
И в безмолвный ваш мир
вдруг ворвутся мелодии страстные,
И по палубе шаткой
затанцует интриги канва,
А в каюте у вас
сны любви будут длиться прекрасные,
И продолжат свой спор
день и ночь. И огонь и вода.

Жена подходит к мужу, и целует его.

 Капитан. Браво! Горько! (Муж и жена, помирившись, целуются). Занавес! Дайте Занавес! Не будем смущать молодоженов.

По усмотрению режиссера под занавес может звучать популярная когда-то песня:

 Прощай любимый город,
 Уходим завтра в море.
 И ранней порой, мелькнет за кормой,
 Знакомый платок голубой.

            ЗАНАВЕС


 

Посвящается Русудан Хунцария,
матери Терезе всех собачек на свете.

ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ

Сценарий.

Как лого фильма, в кадре морда собаки, главного героя нашего повествования.
Почти все эпизоды, описанные в сценарии ,имели место в действительности. По ходу действия, кроме финала, собаки будут говорить по человечьи, а люди лаять, как собаки (дети тоже не в счет).

НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. СОЛНЕЧНОЕ УТРО.
Закадровый текст идет на фоне видов Черепашьего озера.
Голос за кадром:

Черепашье озеро как магнитом притягивает к себе тбилисцев и их гостей. Кого только здесь не встретишь: от пенсионеров до «новых» грузин, у которых даже собаки щеголяют в кроссовках. Кто-то кормит рыбу крошками хлеба, а кто-то, ту же рыбу пытается подцепить на крючок. Истинные любители первозданной природы уходят далеко в горы, к родникам с целительной и очищающей душу водой. Молодежь играет в футбол или пляжный волейбол. Пенсионеры проводят свои дни в игре в нарды и по косточкам анализируют политику. Молодежь загорает, попивая кофе и покуривая., разбавляя при этом чистый воздух табачным дымом. Втречаются и бизнесмены, на ходу, по мобильнику решающие деловые проблемы. Молодые мамы катают детей в колясках, перебрасываясь новостями и сплетнями.

Одной из достопримечательностей Черепашки является дворняга, охраняющая территорию кафе-бара под открытым небом. Посетителям он известен, как Шарик, но за слишком любвеобильный характер его прозвали еще и Казановой. Он не может не одарить своим вниманием каждую сучку, появляющуюся в поле зрения, и отстаивая свои права собственника, облаивает всех кобелей. Порой он попадает впросак, когда породистым аристократам надоедает его заливистый лай и они, рыча, рвутся с поводка в его сторону. Шарик мгновенно реагирует на опасность и бросается на колени к завсегдатаям кафе-бара, получая, как популярный актер, заслуженные аплодисменты за проявленную смелость и отвагу. Сердобольные старушки нередко приносят ему остатки своей трапезы и балуют его.
 
2. НАТУРА. УТРО ТОГО ЖЕ ДНЯ.
На склоне горы приютилась хижина. Во дворе поливает цветы Марго, уже немолодой, но сохраняющей спортивную форму женщины, работающей барменшей в кафе под открытым небом на Черепашьем озере.

3. ТО ЖЕ УТРО. ИНТЕРЬЕР. ХИЖИНА Марго.
В комнате чисто, убрано. На стене портрет мужа. Марго,протерев портрет чистой тряпкой, а потом перекрестившись перед иконой, выходит на дорогу.

4. НАТУРА. ТО ЖЕ УТРО. АВТОМОБИЛЬНАЯ ДОРОГА К ЧЕРЕПАШЬЕМУ ОЗЕРУ.
Роскошный джип поднимается на Черепашку. В водителе мы узнаем мужа Марго. Из-за поворота тропинки выходит Марго.

5. КАМЕРА В МАШИНЕ.
 Заметив ее, водитель притормаживает, но она машет в ответ рукой, давая понять, что предпочитает пешую прогулку.

6. НАТУРА. КАФЕ-БАР.
Марго за стойкой бара варит кофе для клиентов.
Шарик лежит в блаженной позе, и один из завсегдатаев кафе делает ему массаж подошвой обуви.
Маленький мальчик с любопытством наблюдает за происходящим, и, держась за руку дедушки, вежливо спрашивает барменшу (в этом эпизоде мальчик и барменша говорят своими голосами):

МАЛЬЧИК: – Скажите пожалуйста, а как зовут эту собаку?
МАРГО: – Шарик.
МАЛЬЧИК: – А по отчеству?
МАРГО: – Георгиевич, – кивнув головой в сторону мужа.
МАЛЬЧИК: – А по фамилии?
МАРГО: – Казанова.

Хозяин бара, а это и есть благоверный Марго, вдруг зарычал и Марго, взвизгнула от неожиданности так, шавка, которой кто-то наступил на лапу. Шарик лает на бармена. Тот пинком ноги отгоняет его. Марго достает из рюкзака остатки трапезы, припасенные для Шарика. Тот благодарно принимается за еду. Но вдруг, перестав есть, бросается в сторону дороги.
В кадре появляется сексапильная болонка в жилетке...
Разрез на юбке хозяйки привлекает внимание мужчин, находящихся в кафе. Играющие в нарды, не сговариваясь, берут тайм-аут.
 Хозяйка болонки заказывает кофе и, усевшись за столик, снимает кофту, обнажив плечи, и задирает юбку выше колен, чтобы полностью отдаться во власть жгучего солнца. Хозяин бара, не выдержав искушения, подсаживается к ней и, на глазах у супруги обхаживает клиентку. Самолично приносит ей кофе, машет рукой барменше, чтоб принесли кофе и ему.
Марго подходит к столику:

МАРГО: – Шеф, не забывайте, что у вас больное сердце и высокое давление. А таким молодым и здоровым дамам, как вы, он даже полезен.

Муж пробует кофе, не ожидая подвоха, но поздно. Жена в кофе, вместо сахара насыпала соль. Сделав кислую мину, шеф рычит на Марго, а та, сделав свое «черное» дело, победоносно удаляется. Марго ревнивым взглядом следит за ними. Флирт постепенно обретает краски. Слышатся добродушное рычанье и кокетливое повизгивание.
 Шарик, не теряя времени, приступает к привычному ритуалу ухаживания. И начинает диалог с кокетливой болонкой.

ШАРИК: – Сегодня вы, мадам, еще очаровательнее, чем вчера.
МИНЕРВА: – Спасибо за комплимент, но вчера я была в Париже, так что вы никак не могли меня видеть.
ШАРИК: – Вчера вы мне приснились, и это был лучший сон в моей жизни.Подарите мне ваше имя, красавица.
МИНЕРВА: – Минерва. Это имя богини.
ШАРИК: – Нет, это богиню назвали вашим именем.
МИНЕРВА (смеется): – И богини бывают стервами.
ШАРИК: – Плоха та министерва, которая не мечтает стать богиней.
МИНЕРВА; – А вы, наверно, тот Казанова, о котором я была наслышана еще во Франции?
ШАРИК: – Что вы, Мадам, Казановой я был в прошлой жизни, а сейчас зовите меня просто Шариком. Мне было бы приятно слышать эту кличку именно от Вас. Для вас наши двери и мое сердце всегда открыты.
 МИНЕРВА: – У тебя, Казанова, не сердце, а проходной двор... Сдалось мне твое кафе. У меня бар в доме, что твое кафе, а бассейн побольше этой лужи. Что за сходняк? – кивает Минерва в сторону, сидящих полукругом и горячо обсуждающих последние новости мужчин. Лай стоит такой, как будто грызется целая свора собак.

ШАРИК: – У нас сегодня выездная сессия бывших членов парламента, а на завтра назначено заседание бывшего кабинета министров. У них ничего не осталось, кроме их прошлого.
МИНЕРВА: – Кстати, о прошлом. Мне кажется, что в прежней жизни мы где-то с вами встречались.
ШАРИК: – А где и кем вы были, позвольте узнать?
МИНЕРВА: – Я была женой московского градоначальника и как-то даже давала бал в вашу честь.
ШАРИК: – Как же, помню чудное мгновенье, мы с вами посреди бала уединились в спальне, а потом нас чуть не застукал ваш муж, и мне пришлось срочно покинуть Россию.
МИНЕРВА: – Ах, боже мой! Какая встреча. Вы были тогда неподражаемы. Я готова на все, чтобы повторить нашу встречу.
ШАРИК: – Что может быть проще? Нам достаточно вовремя слинять от вашей хозяйки.
МИНЕРВА: – Нам так многое надо вспомнить! Но что делать с поводком? Хозяйка держит его в руке.
ШАРИК: – Потерпите немного. Сейчас он накроет ее руку своей ладонью и мы, не теряя времени, сматываемся.

Шарик оказался прав, и все пошло по сценарию. В приватной беседе
Шеф, как бы невзначай, накрывает ладонью руку красотки. Заметив этот жест, Марго подходит к столику, за которым сидит один из клиентов, и завязывает разговор, явно имитируя своего мужа.
Шеф сначала не подает вида, но видя, что она повторяет его прием с ладонью, ухватывает мужчину за ухо, и выводит из кафе, сопроводив еще и пинком под зад.
Возмущенная барменша кричит

 МАРГО: – Ты так всех клиентов распугаешь. Это тебе не Афганистан!

Шеф, не обращая внимания, возвращается к красотке, но та обнаруживает отсутствие Минервы и, не допив кофе, бросается на поиски. Шеф бежит вслед за ней.

7. НАТУРА. ДОРОГА ВОКРУГ ОЗЕРА.
 Хозяйка в панике ищет свою миникопию, бегая с визгом вокруг озера, но безуспешно. Туфли на высоких каблуках скидывает на ходу. Шеф подбирает их, попутно любуясь ее фигурой.

8. НАТУРА. КУСТЫ.
 Сладкая парочканаконец-то выходит из кустов.. Казанова, как настоящий джентльмен, галантно подводит свою даму к роскошному джипу.

9. НАТУРА. ДЖИП.
Хозяйка сначала с радостью подхватывает
Минерву на руки, но, с отвращением взглянув на Шарика, брезгливо бросает ее в машину. Шеф подает ей туфли, она, не надевая их, тоже бросает в машину и, не попрощавшись, заводит мотор. Из окна автомобиля высовывается мордочка Минервы.

МИНЕРВА: – Прощай, любимый, до встречи в новой жизни!

ШАРИК: – Не горюй, Министерва, мы встретимся еще и в этой!
Хозяйка болонки, злобно рыча, бросает в лицо шефу что- то резкое и обидное.
ШАРИК: – Мадам, не надо ссориться. Когда-нибудь вы все равно стали бы бабушкой.

Шеф тут же звонит по мобильнику – вызывает санитарную машину.

10. НАТУРА. ОЗЕРО.
Шарик после приключения купается в озере.

11. НАТУРА. ТОТ ЖЕ ДЕНЬ. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. АВТОСТОЯНКА.
На автостоянке появляется собачья тюрьма на колесах. Из нее выходят санитары с щипцами и багром, на конце которого закреплена сетка. Ловят первую попавшуюся им на глаза дворняжку.
 Хозяин кафе рычит на них и показывает в сторону Шарика.
Марго машет руками Шарику, чтобы тот спасался.
Шарик выплывает на берег и бежит в сторону леса. Санитары гонятся за ним.
Марго, воспользвавшиcь моментом, открывает дверцу клетки и выпускает дворняжку. Та, вслед за Шариком, скрывается в лесу.
Машина уезжает без добычи.
Шарик возвращается в кафе. Обрадованная барменша с возгласом «Yes!», гладит его по голове.

12. НАТУРА
 С высоты птичьего полета озеро выглядит, как драгоценный камень в зеленой оправе растительности.По усмотрению режиссера снимаются кадры из реальной жизни озера.

ГОЛОС ЗА КАДРОМ:
Так бы и развлекался наш Казанова всю жизнь, но жила в нем, кроме Дон-Жуана и вторая половина души, которая мечтала о такой любви, ради которой он забыл бы про все на свете. Вслед за веселыми приключениями приходили грусть и одиночество. И вот в один прекрасный день чудо свершилось. Он увидел Мими. Это был божий дар. Нужно ли говорить о том, что это была любовь с первого взгляда.

13. НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО.
Мими – очаровательная собачка китайской породы пекинес. Приветствуя Шарика и кокетливо поигрывая хвостиком, она заигрывает с ним:

МИМИ: – Привет! (Говорит по-китайски.)
ШАРИК: – Не понимаю. Ты что, по-китайски лопочешь? А по-человечески не можешь? Do you speak English?
МИМИ:– Я из Китая.
ШАРИК– Я слышал, там едят собак! Ты беженка?
У нас, в Грузии своих беженцев хватает.
МИМИ:– Едят, но других. Я собака несъедобной породы.

 ШАРИК:– Я бы про тебя этого не сказал. Ты такой лакомый кусочек
!МИМИ:– Узнаю Казанову – великого сердцееда.
ШАРИК: – Ты мне льстишь, дорогая!
МИМИ: – Что ты, все девочки в один голос признают, что ты единственный мужчина на этом озере.

ШАРИК: – Да, может быть, но такие аристократки, как ты, мне явно не по зубам. Но я тебе не завидую. Что за жизнь – ни свободы выбора, ни свободы слова. Путанки, и те счастливее тебя, хотя у них нет шикарного ошейника с личным номером.
МИМИ: – Знаю я эти номера. Он висел у меня на груди, когда я в прошлой жизни томилась в концлагере. С тех пор ненавижу немецких овчарок, мечтаю о сытой жизни и ради нее готова нести свой крест.

ШАРИК: – Когда я увидел тебя, чуть не задохнулся от счастья. Ты именно та женщина, о которой я мечтал всю жизнь. Такой я никогда бы не изменил. Но, боюсь, ты не способна на настоящую любовь. Слишком избалована для этого... У тебя есть личный парикмахер, ветеринар?
МИМИ:– «Не судите, да не судимы будете». Ты меня совсем не знаешь. Я тоже мечтаю о настоящей любви, и мне кажется, ты и есть тот мужчина, которого я могу полюбить бы на всю жизнь. Но ты избалован легкими победами и клянешься в любви каждой встречной, а мне так бы хотелось тебе поверить… Я бы осталась с тобой, но что делать в этом кафе? Надоем тебе, Казанова, а что мне светит потом? Пойду по рукам за кусок хлеба, ты ведь не можешь любить по-настоящему.
ШАРИК: – Может быть. Я многих осчастливил, но собственного счастья не нашел. Может быть потому, что искал ту, единственную. Мими, дорогая, ты уже привыкла к сладкой жизни. А здесь по ночам рыщут волки и шакалы и похищают бродячих собачек, да и хозяин все время проклинает: – «Чтоб тебя волки съели».
МИМИ: – А ты не боишься, что они тебя подкараулят?
ШАРИК: – А чего мне их бояться? В лес я не хожу, а в кафе они не заходят.

Шарик подходит к хозяину Мими и, пробует лапой привлечь его внимание:

ШАРИК: – Послушай, барин, у тебя ведь есть собственная жена, ну и выгуливай ее, а этой девушке дай свободу, у нас с ней такая любовь! Я тебя, как мужик мужика, прошу.

Хозяин в ответ рычит и на поводке, уводит Мими на трассу. Барменша Марго выкладывает на обочину дороги еду для Шарика, но тот, не прикасаясь, следует за возлюбленной.

14. НАТУРА.
Виды Черепашки с высоты птичьего полета. Среди гуляющих видна и наша троица.
Наконец хозяину надоедает настойчивость влюбленного и он что-то пролаивает бармену. Тот пинком ноги прогоняет Шарика и снова звонит по мобильнику в санинспекцию, чтобы Шарика забрали, как бродячую собаку.
Шарик понуро возвращается к своей трапезе, но кто-то уже опередил его.

15. НАТУРА. ЧЕРЕПАШЬЕ ОЗЕРО. ДЕНЬ.
 В это время появляется санитарная машина. Увидев живодеров, Марго берет Шарика на руки и прижимает к груди. Живодеры ловятпервую попавшуюся им на глаза бродячую дворняжку и уезжают.

16. НАТУРА. УТРО СЛЕДУЮЩЕГО ДНЯ.
На Черепашьем озере опять появилась Минерва в сопровождении, не хозяйеи, а зже, хозяина. Тот подсаживается к играющим в нарды. Минерва, пользуясь моментом, стала кокетничать с Шариком, но тот не обращает никакого внимания. Шеф с удивлением смотрит на Шарика, потом на Марго.

 МАРГО: – Чему ты удивляешься? Он не болен, а влюблен. Или ты уже не помнишь, как когда-то бегал за мной?

Тем временем Минерва безуспешно пытается привлечь внимание Шарика.

МИНЕРВА: – В чем дело, Казанова? Ты перестал замечать женщин?
ШАРИК: – Казанова во мне умер. Теперь я – Ромео.
МИНЕРВА: – По какому случаю такая метаморфоза? Ты нашел свою Джульетту?
ШАРИК: – Да, и она прекрасна. Надеюсь, мы останемся друзьями.
МИНЕРВА: – Разумеется, дорогой. Я знала, что любовь слепа и глуха, но не знала, что она к тому же и глупа.
ШАРИК: – В этом вся ее прелесть. Прощай, подружка!

Шарик обегает свои владения в поисках Мими. Потом ложится на возвышении и смотрит в сторону озера.
Голос автора за кадром:

 Может быть, я раб своих желаний,
 Может быть, я раб своих страстей.
 Пустотою разочарований
 Я плачу за радости ночей.

17. НАТУРА. ВЕЧЕР.
Появляется Мими с хозяйкой и парой немецких овчарок, которых держит на поводке водитель. Хозяйка заказывает кофе.
Шарик радостно бросается к возлюбленной.

ШАРИК: – Это хозяин снарядил почетный караул, чтоб жена не сбежала?
МИМИ: – Нет, к несчастью, это мои телохранители. Хозяин любит меня больше, чем свою жену. Но никто не может запретить мне думать о тебе. Не приближайся, а то они хуже волков.

НЕМЕЦКИЕ ОВЧАРКИ:– А, это и есть твой жених, знаменитый Казанова, да? Сейчас мы из него чучело сделаем.
МИМИ: – Ребята! Я вас умоляю! Ну, неужели вы никогда и никого не любили? Не трогайте его.
ШАРИК: – А я их не боюсь. Видали мы и покруче. Чуваки, вы ротвейлера Боби знаете? Я его учил сонную артерию перекусывать для начала.
ОДНА ИЗ ОВЧАРОК: – Нет, а че?
 ШАРИК: – А о бультериере Фреди, тоже не слышали? Я его тренер по рукопашному бою. Черный пояс, мой кореш, между прочим.
 ОВЧАРКА: – Да ты не обижайся, братан, мы из-за тебя работу не хотим терять. Так что давай разойдемся по-хорошему.

18. НАТУРА. БАР.
Услышав шум, появляется Шеф и прогоняет Шарика. Драка не состоялась, хотя шофер с трудом удерживает на поводке двух овчарок. Да и Шарик не уступает им в отваге. Хозяй Мими вынужден бросить игру и увести возмутительницу спокойствия от слишком пылкого поклонника.

19. НАТУРА. ДОРОГА К ОЗЕРУ.
Шарик, чтобы охладить пыл, плавает в озере. Это и становится его роковой ошибкой.

20. НАТУРА. БАР.
К бару подъезжает санитарная машина, Бармен указывает санитарам на Шарика.

21. НАТУРА. ОЗЕРО.
 Блаженствуя в воде, Шарик обращает свой взор в сторону кафе, и ему чудится, что Шеф рычит на санитаров, но те набрасывают на него сеть и закидывают его в клетку.
Видение пропадает. Ссанитары приближаются к Шарику на лодке.

22. НАТУРА. БЕРЕГ ОЗЕРА.
Мими, завидев их, пытается предупредить Шарика, лает, но уже поздно.

23. НАТУРА. ОЗЕРО.
Санитары на лодке догоняют Шарика и ловят, набрасывая ему на голову сеть.

24. НАТУРА. ДОРОГА ОТ ОЗЕРА К ГОРОДУ.
 Марго бежит за удаляющейся машиной, нота уже далеко. Она достает из-под стойки бара ключи, садится в джип мужа и бросается вдогонку.
Шеф, увидев свой джип, бежит наперерез легковой автомашине и, остановив ее, просит водителя ехать за джипом. Тот отказывается, показывая ему рукой на часы. Шеф достает пухлый бумажник, и водитель соглашается.

25. НАТУРА. ВЕЧЕР. ОКРАИНА ГОРОДА.
Санитарная машина подъезжает когромной яме Бейкера, в которую обычно сбрасывают собак, предварительно убив их током.

26 НАТУРА.
Санитары открывают клетку. К ним подходят санитары в масках, чтобы забрать и обезвредить сегодняшний «улов».
Стоп-кадр. За кадром голос автора:

 Человеку лучше с другом,
а собаке лучше с псом.
Разуверившись друг в друге,
мы животным платье шьем.

Рыбе – реки, да пошире,
птице – весь небесный свод,
Как же душно им в квартире
без друзей и без забот.

Чтят они свои знакомства,
коль не голоден, не съест,
Любят только для потомства –
нет в природе лишних мест.

Нет, не справились мы с ролью,
не по шапке, видно, честь,
Кто же выдумал неволю?
Провинившихся не счесть.

Не желай другим ты долю
одомашненных сирот,
Знай, природа любит волю,
знай, придет и твой черед.

27. ИНТЕРЬЕР БОГАТОЙ КВАРТИРЫ.
Девочка катает в коляске щенка, завязывает у него на шее ленточку бантиком, дразнит шоколадкой и заставляет подпрыгивать на месте.

28. ИНТЕРЬЕР. АРЕНА ЦИРКА. ЦИРКОВОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ.
Дрессированная собачка катает на спине ненавистную ей кошку.

29. НАТУРА. СКВЕР. ВЕЧЕР.
 Две собаки рвутся друг к другу в предвкушении приятного знакомства, но хозяева натягивают поводки, безжалостно разлучая их.

30. НАТУРА. ВЕЧЕР. СТЕМНЕЛО. УЛИЦА. СЦЕНА У МУСОРНОГО БАКА.
Мужчина интеллигентного вида склонился над мусорным баком и копается в нем палкой с крючком на конце. Найденное складывает в мешок. После него к баку подбегает голодная собака, и роется, встав на задние лапы. В ожидании томится кошка.
 Мимо проезжает шикарная автомашина. Из окна высовывается морда собаки, лающей на бродягу у бака.
Собака-поводырь переводит через улицу слепого.

31. НАТУРА.
 К яме подьзжает джип, из него выскакивает Марго и бежит к санитарам. Те, увидев Марго, которая в гневе, с распущенными волосами похожа на фурию, не применяя электрошока, в спешке бросают Шарика в яму. Увидев эту сцену, она, увернувшись от остолбеневших санитаров, не раздумывая, прыгает в яму. К месту действия подьзжает легковушка и из нее выскакивает муж Марго. Он подбегает к санитарам и те указывают ему на яму. Наконец-то, мужчины придя в себя от изумления, протягивают руки и вытаскивают из ямы Марго с ее драгоценным трофеем.


Шарик лижет руку Марго, Марго направляется в сторону такси. Шеф пытается, посадить ее в джип, но она, увернувшись, садится в такси и уезжает. Санитары провожают спасительницу дружными хлопками.
Шеф садится в свой джип. К нему подходит один из санитаров.

 САНИТАР: – Кто эта женщина?
 Георгий (гордо, – уже человеческим голосом): – Это моя жена.
 САНИТАР:– Я поздравляю вас. С такой женщиной и старость не страшна. Передайте ей наше восхищение ее мужеством. Как же надо любить, чтобы, не колеблясь, броситься в этот ад.
 ГЕОРГИЙ: – Знаю. Я сам оттуда.
 САНИТАР: – Вы занимались отловом бродячих собак?
 ГЕОРГИЙ: – Нет. За мной охотились. В Афганистане.

Джип отъезжает, следуя за такси.

33. НАТУРА. ДОРОГА К ОЗЕРУ. ЗНАКОМОЕ ТАКСИ.
Марго с Шариком едут домой. Подъехав, она, предлагает водителю деньги, но тот отказывается. Марго выходит из машины и с Шариком на руках входит в дом.

34. НАТУРА. Хижина Марго.
 Шарик уже с ошейником, лежит возле своей конуры. Вдруг он вскакивает и лает на джип, подьехавший к калитке. Марго выглядывает из окна, но, увидев мужа, захлопывает ставни. Муж сигналит, но на гудки ы никто не реагирует, кроме Шарика, который уже готов сорватся с привязи. ШЛарик не пуская своего врага во двор. Тот, в раздражении, бросив букет через забор, садится в джип и уезжает.

35. НАТУРА.
За стойкой Георгий. На стойке надпись «КОФЕ НЕТ». Все вроде по-старому, но бросается в глаза, что бармен не обращает никакого внимания на женщин.

36. НАТУРА. КАФЕ-БАР.
В кафе появляется знакомая нам модница с Мими. Увидев ее, Георгий подходит и начинает о чем-то оживленно беседовать с ней. Мы не слышим их разговора, но видим, как достав пачку денег, Георгий начинает отсчитыват банкноты хозяйке Мими. Женщина качает головой, не соглашаясь, но когда стопка денег достигает солидной толщины, не выдержав соблазна, она соглашается.
Подхватив Мими подмышку, Георгий садится в свой джип и уезжает.

37. ИНТЕРЬЕР ХИЖИНЫ.
Шарик блаженствует перед камином. Перед ним возникает мордашка Мими, и на фоне игры языков пламени слышится голос за кадром:

Я ищу тебя снова и снова,
Проклиная победы свои.
Проиграл ты вконец, Казанова,
Петушиные игры-бои.

Поезд ход под уклон ускоряет,
Торопливые слышны гудки,
И твой голос мне все повторяет:
Догони-ка меня, догони!

Для тебя, для себя, для обоих
Я рискнул бы, всей жизнью рискнул.
Выпал шанс нам один лишь из многих,
Да и тот лишь на миг промелькнул.

Позабылись бы ночи печали,
Я воскрес бы для жизни иной,
Целый мир мы с тобой потеряли,
Нам теперь и не снится покой.


38. НАТУРА. СКЛОН ЗА ЧЕРЕПАШЬИМ ОЗЕРОМ.
По дороге, ведущей в сторону хижины едет джип, из окна которого высовывается мордочка Мими. Женский голос читает стихи.

Не пиши ты мне про радость, не пиши.
Светлячком и незабудкой не зови,
Для гербария ты души не суши,
Много нас, не домерцавших до зари.

Поспеши ко мне, друг милый, поспеши,
Не заснуть мне без тебя в ночной тиши.
Поцелуем долгожданным обожги,
И потухшую свечу во тьме зажги.

Я уйду с тобой в далекие края,
Где не знают ни меня и ни тебя,
Там тебе открою сердце, не тая,
И пускай нас не добудится заря.

Там, где сплетницы не ждут нас у ворот,
Где от зависти не перекошен рот,
Где зимой цветут от радости цветы,
 Где мерцаем светляками я и ты.

По склону горы спускается джип.

39. ИЗ ИНТЕР ЬРА НА НАТУРУ.
Шарик вскакивает, а потом одним прыжком выпригивает в окно. Марго встревоженно выглядывает в окно, но увидев джип, закоывает ставни. Она хочет закрыть и двери, но останавливается и удивленно смотрит в сторону окна. Дело в том, что Шарик на этот раз почему-то не лает. Марго открывает двери и видит, прыгающих от радости влюбленных. Она возвращается в дом и вскоре выходит с миской для Мими в руках. Пока Марго кормит собак Георгий, воспользовавшись моментом, входит в дом. Портрет на стене украшен ыветами, которые он приносил в прошлый раз. Он берет их и выйдя на кухню кладет их в вазу. Марго входит в хижину и, оценив обстаноыку, начинает готовить кофе. Когда она подает кофе мужу, тот спрашивает:

 ГЕОРГИЙ: – На этот раз с сахаром или как?
 МАРГО: – Пока не попробуешь, не узнаешь. Вообще-то лучше было бы с английской солью, чтобы меньше бегал.
 ГЕОРГИЙ: – Разве от тебя убежишь.

Отпив глоток, он встает, подходит к ней и, обняв крепко, целует. Марго неожиданно начинает хохотать. Оглянквшись, муж видит, как из окна на них смотрели две любопытные мордочки собак.
Стоп-кадр. В проеме окна лица Марго и Георгия.

40. Автор читает перевод стихотворения Шота Нишнианидзе:

В крайнем доме улицы безвестной
Приютилась пара стариков.
В тишине обители их тесной
Ворковала пара голубков.
Превратились в облака их мысли,
И летят они во все края.
Книги, сны иль эпизоды жизни
Проплывают на закате дня.
У окошка выстроились склянки,
Рядом спицы, теплые носки.
Воробьи слетаются на банки
Поклевать снадобья от тоски.
Но порой воспоминаний дождик
Детским смехом оживится вновь,
Заиграет в брызгах старый зонтик
И вернется первая любовь.
Нравится мне их финал чудесный,
Но пугает участь стариков,
В страшный день, для них небезызвестный,
Смолкнет вдруг один из голосов.

В крайнем доме улицы безвестной
Ворковала пара голубков.



КАЗАНОВА И МАРИЯ МАГДАЛИНА
Поэпизодный план сценария


Действующие лица:
Зам. начальника ГУВД, Артем Григорьевич Шаров.
Отдел краж в полном составе;
Спившийся художник Николай, по кличке Казанова, втянутый в неблаговидные дела бывшим соседом;
Жена Казановы Наташа. Любит мужа и безумно ревнует;
Вор в законе по кличке Барыга, намылившийся за границу;
Босс, бывший таможенник. Торгует краденным, владеет редкой коллекцией старинных икон;
Мария, его жена, тоскует в «золотой клетке»;
Водила, шофер и телохранитель Босса;
Георгий, владелец ресторана, в прошлом архитектор;

Второстепенные персонажи:
Работники бензозаправочной станции, акушерка, сотрудники ГАИ.

1. Интерьер. Квартира Босса. Перед поездкой за город, Босс поручает Водиле запастись бензином. Жена Мария просит взять ее с собой, ведь она и так целый день одна, но муж считает, что женщине на деловой встрече делать нечего. Это не к добру. Пусть лучше охраняет дом, и замаливает грехи вместе со своей тезкой. В спальне висит портрет Марии Магдалины. Жена интересуется, какой срок ей еще предстоит отсиживать? «Пожизненно», – бросает муж, укладывая в кейс деньги пистолет.

2. Натура. На бензозаправочной станции очередь. Водила, нагло нарушив порядок, подгоняет «Мерс» белого цвета к бензоколонке, пытаясь заправиться без очереди. Из «Запорожца» вылезает «качок» и с угрожающим видом подходит к Водиле. Они начинают выяснять отношения. За «Запорожцем» стоит «Мерс», тоже белого цвета. За рулем Казанова, рядом Барыга. Они с интересом наблюдают за происходящим. Водила, заметив что противник намерен перейти к более активным действиям, неожиданно выхватывает «пистолет» у заправщика, обливает «качка» бензином и достает из кармана зажигалку. Тот убегает. Очередь хохочет, но в это время, никем не замеченный Барыга, приказав Казанове подстраховать его, пересаживается в машину Водилы и угоняет ее.
Растерянный Водила остается с «пистолетом» в руке. Из очереди выезжает Казанова и предлагает Водиле догнать угонщика. Тот садится в машину, но Казанова везет его в противоположном направлении. Водила по мобильному сообщает Боссу о ЧП. Выслушав мат в свой адрес, Водила получает приказ нанять халтурную машину, чтобы не сорвать выгодную сделку. Заметив патрульную машину, Казанова притормаживает. Полицейские передают по рации оперативку по всем постам ГАИ и объясняют Водиле, что машина уже в розыске, но потерпевшему необходимо заехать в районное отделение и написать заявление. Заручившись согласием Казановы на заказ Босса, Водила предпочитает заехать сначала к Боссу, а потом в полицию, тем более что машина принадлежит Боссу, а он ездил по доверенности.
В нервном возбуждении он рассказывает, что у Босса не хата, а картинная галерея (при этих словах Казанова делает стойку), а он сидит на добре, как собака на сене, и трясется над каждой копейкой. Водила боится потерять работу, ибо получает двойную зарплату, как водитель и как телохранитель.

3. Интерьер. Квартира Босса. Водила, рассказав вкратце о ЧП, представляет Казанову. Босс, как бывший таможенник, в вежливой форме, но дотошно выспрашивает у Казановы о его занятиях. Узнав, что тот художник, с гордостью показывает свою коллекцию старинных икон и портрет «Марии Магдалины». Картину эту он, якобы, приобрел с рук случайно и хотел бы установить, чьей кисти принадлежит полотно. Художник затрудняется ответить, хотя очевидно, что это школа Тициана. Он обещает порыться в каталогах. Мария выговаривает мужу за вторжение в спальню незнакомого мужчины, но при этом почему-то не запахивает халат, обнаживший ее впечатляющие достоинства. Казанова, увлеченный созерцанием картины, как бы не замечает прелестей Марии, хотя его профессиональный взгляд улавливает сигнал, посланный противоположным полом. Босс предлагает прямо сейчас отправиться в поездку. Немного поторговавшись, Казанова соглашается. Босс обещает в ближайшем будущем выкупить у него машину, если Водила вовремя не найдет его тачку. Босс выходит из спальни и приказывает Водиле гнать в полицию, а то у них столько угонов, что, если не сесть им на хвост, то можно забыть о машине. Казанова мобильником фотографирует картину. Мария подсаживается к трюмо и начинает расчесывать волосы. Казанова просит разрешения сфотографировать и ее, говоря при этом, что она прекраснее Марии Магдалины, только ей не хватает немного греховности. Та отвечает, что это легко поправимо, но не при мужчине, который так похож на Христа Спасителя. При этих словах Казанова подходит и крепко целует ее. Та не сопротивляется. Казанова диктует ей свой номер мобильного, и просит перезвонить, чтобы зафиксировать ее номер. Та звонит. В это время входит Босс. Казанова делает вид, что говорит со своей женой, предупреждая ее о том, что у него срочная работа и дня два пусть она не ждет его.

4. Интерьер. Отдел краж. Дежурный сообщает начальнику отдела Матросову об очередном угоне. Матросов спешит домой и поручает Сэму разобраться с этим делом. Тот ворчит, что скоро все будут ездить только на ворованных машинах.

5. Интерьер. Отдел краж. Водила рассказывает Сэму подробности угона. Сэм, записывая контактный телефон терпилы, говорит Водиле, что найти его машину будет так же трудно, как иголку в стоге сена. Водила объясняет, что ему приказано не отходить от опера ни на шаг, пока не найдут тачку. Сэм предлагает переждать в обезьяннике, поскольку специфика их работы не допускает присутствия посторонних. Он высказывает предположение, что, скорее всего тачки в Москве уже нет и показывает Водиле фотографии угонщиков из базы данных, но тот никого узнать не может, так как успел заметить только хвост отъезжавшей машины. Они решают выехать на место происшествия, чтобы допросить на бензоколонке свидетелей, если таковые найдутся.

6. Натура. Сэм и Водила допрашивают сотрудников бензозаправочной станции. Никто не успел заметить угонщика, только один из заправщиков вспоминает, что мужчина, сидевший за рулем, был не то в пиджаке, не то в куртке желтого цвета. Сэм с Водилой намерены обегать базары, хотя это скорее мера для успокоения совести.

7. Натура. Старый Арбат с его оживленной торговлей и экзотикой. Прогуливается двойник Ильича, почему-то не пользующийся прежней популярностью. Из кафе выходит Георгий и по пути набредает на Казанову, перед которым выставлены портреты вождей и полуголых кинозвезд. Казанова увлечен интимной беседой по мобильнику с Марией. Георгий останавливается перед портретом Сталина. Художник предлагает нарисовать его портрет на фоне его земляка. Георгий отказывается, но покупает портрет вождя.
 
8. Натура. Старый Арбат. На углу проезжей части останавливается «Мерс». Водитель в желтой куртке подзывает Казанову. Это Барыга. Казанова подбегает к машине. Барыга приказывает тому поскорее гнать с ним на дачу, надо перекрасить тачку. Казанова рассказывает, что в сети попалась крупная рыба. Босс при бабках, он разъезжает по глухим деревням и где попросту грабит, а где по дешевке перекупает старинные иконы, а потом перегоняет их за границу. Все можно забрать, когда они будут в очередной поездке. Его жена это ключи от хаты, но об этом потом. Их разговор неожиданно прерывается. Георгий, которому надоело позировать самому себе, подходит к машине и читает объявление о продаже автомашины, приклеенное к парпризу. Барыга, заметив это, предлагает купить ее, и они обмениваются номерами телефонов, причем Барыга дает телефон не свой, а Казановы. Договорившись о встрече, они разъезжаются. Георгий на служебной автомашине, а Барыга и Казанова на «мерсе» причем, по дороге Барыга говорит, что уже нет смысла перекрашивать машину, раз купец уже на крючке.

9. Интерьер. Отдел краж. Сэм советуется с Быстровой по делу об угоне. Та считает, что от Водилы следует собрать информацию об этом добровольце. Может быть, белый цвет Мерседесов, это случайность, но при отсутствии улик приходится цепляться за каждую мелочь. Она высказывает предположение, что угонщик специализируется на белых «Мерсах» потому, что сам владеет такой же и, до реализации товара, гоняет со своими номерами. Желтый пиджак говорит о том, что это или не профессионал или он в тот день не собирался охотиться и просто сымпровизировал, воспользовавшись подвернувшейся удачей. Обычно на дело они выходят в неброской одежде. А тут подвернулся удобный случай. Следует также уточнить, почему этот Водила разъезжает по доверенности. Почему сам хозяин транспортного средства не явился к ним. Необходимо всех пробить по базе данных. Сэм рассказывает, что хотя этих деталей в протоколе нет, но словоохотливый Водила жаловался, что Босс выгонит его с работы, если не будет найдена его тачка. Он даже пообещал его место тому очкарику, с которым он потом гонялся за «Мерседесом». Тот «таксует» в будние дни, а по выходным рисует портреты на Арбате. Быстрова обещает Сэму сходить в первую же субботу на Арбат, а Сэму поручает познакомиться поближе с настоящим владельцем «Мерса». Увлекшись беседой, Сэм придвигается поближе к Быстровой, но та ставит между ними горшочек с кактусом, и Сэм капитулирует. Он по мобильному приглашает Босса в отделение, но тот обещает явиться только через два-три дня, после возвращения из деловой поездки. Сэм записывает телефон Казановы и звонит, но тот не отвечает.

10. Натура. Старый Арбат. Быстрова спрашивает у двойника Ленина, где работает художник. Владимир Ильич любезно провожает даму к портретисту. Казанова усаживает Быстрову на стул и начинает рисовать. Быстрова заводит неторопливый разговор о житье-бытье, и Казанова рассказывает о том, что когда-то считался надеждой Академии художеств, но потом подружился с «зеленым змием» и был исключен. Сейчас он завязал, у него отличная жена и они, наконец-то, ждут ребенка. Вот и приходится подрабатывать. Быстрова, незаметно манипулируя мобильным, фотографирует Казанову.
Звонит мобильный. Это Водила. Босс покупает тачку и надо сбегать к знакомому нотариусу и оформить доверенность на имя Водилы. Им предстоит командировка в район, а Босс не может ждать, пока полиция разберется с угонщиками. Бабки, как договорились, у него с собой. Казанова говорит Быстровой, что ее портрет придется закончить попозже, если она найдет время, а сейчас ему надо уходить, появился выгодный клиент на его машину. Она приносит ему удачу, и он готов завтра дорисовать ее бесплатно. Они обмениваются номерами телефонов и, договорившись о встрече в воскресенье, прощаются, хотя Быстрова успевает записать номер его авто.

11. Натура. Стена первого этажа жилого дома. Вывеска «Нотариальная контора». Из подъезда выходят Водила и Казанова. Водила извиняется, что времени у него в обрез, опять деловая поездка, и не может подвезти, но зато теперь Казанова при бабках и может купить хоть маршрутку, на ней вождей возить удобнее. Водила уезжает, а Казанова тут же перезванивает Барыге, чтобы тот не терял времени и приезжал поскорей. В ожидании подельника, Казанова заходит в магазин и через некоторое время выходит с двумя большими пустыми коробками. Вскоре подъезжает Барыга, они пакуют коробки и уезжают.

12. Натура. Казанова, подъехав к своему дому, выходит из машины и поднимается к себе.

13. Интерьер. Казанова подходит к кровати, на которой лежит Наташа и, достав увесистую пачку денег, разбрасывает их по постели. Наташа испуганно смотрит на мужа, но тот успокаивает ее, сказав, что продал машину и теперь она может рожать хоть тройню. Он просит некоторое время не звонить, потому что есть срочный заказ у одного олигарха на даче, и он позвонит ей, как только освободится. Наташа кричит, что он ей дороже денег и ей, на девятом месяце беременности, надоело сидеть в одиночестве. Опять, наверное, у него намечается очередной сабантуй. Не слушая жену, Казанова забегает в свой кабинет – мастерскую и, прихватив краски, убегает. Наташа, заливаясь слезами, бросает вслед мобильный телефон.

14. Интерьер. Отдел краж. Сэм по номеру телефона Казановы устанавливает личность и адрес владельца. Телефон по-прежнему не отвечает. От Быстровой Сэм узнает, что Босс купил машину у Казановы. Он звонит Водиле и уточняет, что доверенность оформлена опять на Водилу. А очкарик оказался хорошим парнем, потому что отказался занять его место, когда Босс пытался сосватать его. Сэм советует Водиле сверить номер по документам с номером, выбитым под передним сиденьем. Водила отвечает, что уже сверил и все сходится. Фото Казановы с имеющимися на учете угонщиками не стыкуется.

15. Натура. Старый Арбат. Быстрова прогуливается в ожидании Казановы, но того не видно. Телефон отключен. У «рабочей точки» Казановы появляется Георгий. Он ищет Барыгу и, поскольку тот отключил телефон, надеется выйти на него через Казанову. Быстрова привлекает его внимание, и он знакомится с ней. Быстрова жалуется, что этот алкаш оставил ее без портрета, а она хотела сделать себе подарок ко дню рождения. Георгий представляется и тут же покупает ей букет алых роз и приглашает в свой ресторан. Быстрова заинтригована тем, что может связывать этих людей, и принимает приглашение. Они едут в ресторан.

16. Натура. В служебной машине Георгия Быстрова едет к нему в ресторан. Георгий говорит ей, что хотел заказать художнику портрет своего предка.

17. Интерьер. Квартира Казановы. Наташа безуспешно пытается дозвониться к мужу. Ей кажется, что роды могут начаться в любую минуту, а «автор» куда-то пропал бесследно. У двери звонок. Сэм показывает в глазок удостоверение и просит уделить ему несколько минут. Наташа открывает двери. Сэм успокаивает ее, что ничего особенного не произошло. Он занимается делом об угоне автомашины, и хотел бы побеседовать с ее мужем. Наташа не понимает, какое отношение муж может иметь к угону. Сэм поясняет, что ее супруг знаком с пострадавшим и даже возил того куда-то на деловую встречу. А мне он сказал, что делает малярку у какого-то олигарха на даче, простодушно удивляется Наташа. Не случилось ли чего с ее мужем, она целый день не может дозвониться к нему. Ведь он продал машину, и она боится, чтобы он не ушел в запой. Сэм оставляет свою визитку и на прощанье, оглядев квартиру профессиональным взглядом, уходит.

18. Интерьер. Ресторан. В отдельном кабинете Георгий галантно подливает Быстровой кахетинского вина и предлагает тост за Божье провиденье, ибо их встреча была запланирована на небесах и это не дежурная фраза, а знак небесный, потому что он был бы счастлив, если б такая женщина согласилась стать его женой. Быстрова шокирована его кавалерийским наскоком, но, не забывая о профессиональном долге, пытается выяснить, какие именно дела привели Георгия к Казанове. Наконец-то Георгий проговаривается, что ему обещали по весьма приемлемой цене иномарку. Быстрова говорит, что это счастливый случай, ибо она тоже собирается купить машину. Георгий шутит, что для начала, если они будут вместе, им хватит и одной. Георгий говорит о своей неудачной личной жизни и о том, какое счастье, что он встретил ее, и читает ей свои стихи:

Заезженная улица,
Подвальное окно.
И небо снова хмурится,
Но мне не до него.
Делами озабоченный,
По улице бегу,
Но вдруг, как завороженный,
Я замер на ходу.
Божественная музыка
Неслась из-за окна.
И собиралась публика,
Забыв про облака…

Георгий только разогнался поцеловать Быстрову, как взорвался звонком ее телефон. Георгий спрашивает, не установлена ли на ней сигнализация. Быстровой не до шуток. Звонит Матросов. Пора сдавать месячный отчет, а им пока нечем похвастать. Надо ковать глубже и быстрее. Быстрова обещает Георгию, что она обязательно встретится с ним еще раз, а пока у нее всего лишь один вопрос, не передумает ли он жениться на ней, если узнает, что у нее взрослый сын, а сама она майор полиции. Георгий, не моргнув глазом, отвечает фразой из кинофильма «В джазе только девушки»: «У всех свои недостатки». В свою очередь он спрашивает, не передумает ли она, узнав, что по профессии он архитектор, холост и отец двух сыновей. По просьбе Быстровой, Георгий дает ей телефон Барыги и пытается дозвониться к нему, но тот не отвечает. Она, сверив его с номером Казановы, обращает внимание на идентичность номеров. Это первая серьезная зацепка в расследовании.
Быстрова просит описать внешность Барыги. При упоминании желтой куртки, она просит Георгия проехать с ним в отделение, где они составят фоторобот подозреваемого.

19. Натура. Телефонная будка. Казанова звонит в квартиру Босса и в очередной раз объясняется Марии в любви. Он умоляет о встрече, хоть на пять минут. По ходу чувствуется, что женщине льстят его комплименты. Наконец она соглашается и выходит из дома. Казанова из машины дает знак Барыге, а сам, не теряя времени, с огромным букетом цветов подходит к Марии. Он усаживает ее в машину, и они отъезжают. Барыга с коробками входит в подъезд.

20. Интерьер. На лестничной площадке перед квартирой Босса стоит Барыга. Других квартир на площадке нет. Он отмычкой открывает дверь и проникает в квартиру. Работая в перчатках, аккуратно складывает в пустую коробку иконы, потом входит в спальню и вырезает полотно Магдалины.

21. Натура. Машина Казановы стоит на обочине леса. Она как-то странно раскачивается. Вероятно, Казанова с Марией занимаются сексом. Звонит мобильный. Голос Барыги в трубке: «Кушать подано». Это сигнал об окончании операции. Казанова, ссылаясь на срочный вызов, отвозит осчастливленную им особу домой.

22. Интерьер. Квартира Босса. Казанова напрашивается на чашку кофе, тем более, что Босс в отъезде. Он хотел бы еще раз полюбоваться картиной. Мария с ужасом замечает, что дверь открыта. Она боится войти в квартиру. Казанова высказывает предположение, говоря шепотом, что возможно раньше времени вернулся муж. Тогда ему лучше ретироваться. Мария говорит, что она не может проверить, потому что в поездке он обычно не отвечает на ее звонки. А если в квартире воры, то лучше вызвать полицию. Казанова говорит, что он воров не боится, пусть она подождет у двери, он сейчас все выяснит. Он толкает дверь ногой и входит. Через минуту возвращается и, обняв Марию, сообщает ей о краже. Та падает в обморок. Казанова вносит ее в квартиру и укладывает на диван. Придя в себя, Мария спрашивает, что унесли воры? Коллекцию икон и картину, печально сообщает Казанова. Какое счастье, что ее в тот момент не было дома, ведь грабители могли изнасиловать ее или даже убить. Мария не знает, как оправдать свое отсутствие. Ведь ей запрещено покидать дом, когда муж в отъезде. Казанова советует ей спрятаться в ванной и сказать, что, когда она принимала душ, кто-то запер ее там, а ее крики никто не слышал. Мария благодарит спасителя, входит в ванную, а Казанова ножкой стула заклинивает дверь. Прихватив попутно драгоценности из туалетного столика в спальне, он уходит.

23. Интерьер. Дача Наташи. Казанова складывает иконы в комод. Барыга предупреждает, что в подвале много крыс, и они могут повредить товар. Казанова боится спуститься в подвал, потому что панически боится крыс. Он не может оторваться от портрета Магдалины. Говорит, что никогда не сможет простить себе, если этот шедевр уйдет за границу. Барыга грубым тоном напоминает ему, что сейчас не до сентиментов. Они теперь смогут залечь на дно и не работать до скончания последних дней. Казанова возмущается алчностью Босса, который ради наживы вывозил за границу иконы, составлявшие гордость русского народа, его национальное достояние. Барыга предлагает скопировать картину и продать ее какому-нибудь олигарху, как оригинал. «Мы хоть и ворюги, но не по призванию, а по принуждению. И, в первую очередь, мы русские люди». Казанова увлеченно рассказывает о шедевре позднего Возрождения, о святости раскаявшейся грешницы, о том, что в образе Магдалины воплощена идея искреннего покаяния и прощения грехов, то есть того, чего им так не хватает. «А если будешь рыпаться, то пройдешь по делу, как соучастник. Да и жене твоей придется раскрыть карты, что ты изменяешь ей на каждом шагу. Знаешь, что со мной шутки плохи. Сверну шею как курице».
Казанова просит Барыгу проведать его жену. Барыга предупреждает Казанову, чтобы тот не светился, пока он не найдет покупателя, а то он не будет разубеждать его ревнивую жену в том, что он не напрасно еще в Академии был прозван Казановой. Барыга уезжает, пообещав приехать назавтра к обеду.
Машину решено не перекрашивать, поскольку клиенту белый цвет нравится, а Казанова пока может заняться копированием шедевра.

24. Интерьер. Квартира Казановы. Барыга заходит к Наташе с тем, чтобы она не нервничала по поводу отсутствия ее благоверного, поскольку у него срочная работа, но та ему не верит. Ей кажется, что Барыга свел мужа с какой-то проституткой и спаивает его, используя, как дешевую рабсилу, реализуя его работы. И вообще, что происходит? К ней приходил мент и интересовался мужем. Барыга предупреждает Наташу, что если она хоть раз упомянет его имя, то мужа своего она возможно больше не увидит. Он требует у нее деньги, ссылаясь на то, что муж должен ему крупную сумму. Наташа отдает ему деньги и, проклиная Барыгу, выгоняет его из дома.

25. Интерьер. Квартира Босса. У двери стоят Босс и Водила. Увидев ее открытой, Водила достает оружие и, дав знак Боссу подождать, входит. Из ванной комнаты слышатся слабые крики Марии. Когда Водила открывает двери, Мария в полуобморочном состоянии падает на его руки. Водила зовет Босса. Тот, обнаружив пропажу картины, и забыв о жене, бежит в комнату, где хранились иконы. Потом бросается к телефону и звонит в полицию. Водила укладывает Марию на диван и из графина поливает водой. Та, придя в себя, начинает упрекать мужа в том, что тот больше переживает за картину, чем за собственную жену. Если б он знал, что ей пришлось пережить, то он посочувствовал бы ей. И все потому, что он никогда не отвечает на ее звонки. Муж кричит в ответ, что лучше б украли ее, а не коллекцию. Он предупреждает всех, чтобы ничего не трогали, может эксперты найдут отпечатки пальцев.

26. Интерьер. Антикварный магазин. Барыга покупает две старинные рамы, подбирая размеры по шпаргалке. Потом заходит в расположенное по соседству туристическое агентство и по поддельному паспорту заказывает путевку с группой туристов в Лондон.

27. Интерьер. Отдел краж. Совещание у Матросова. Докладывает Сэм. Он сообщает, что ни работа с осведомителями, ни беготня по автобазам ничего не дала. Владельцев белых «Мерседесов» в Москве тысячи. Возможно, до конца месяца он что-то накопает, но пока это дело пахнет висяком. Быстрова, представляет фоторобот Барыги, но по базе данных пусто. Зато есть зацепка. Она вышла на клиента, которому обещали пригнать белый «Мерс». и при этом продавец дал не свой телефон, а Казановы. Сэм вынужден признать, что визит к жене Казановы не принес результатов и просит ордер на его арест. Матросов дает согласие. Быстрова предлагает сама навестить Наташу. Может ей, как женщине, удастся выудить что-либо. Матросов советует искать среди владельцев белых «Мерсов» тех, кто не работает, и сверить их с фотороботом.
Заходит дежурный и сообщает о том, что квартиру Босса ограбили, унесли редкую коллекцию старинных икон и картину эпохи Позднего Возрождения. Адрес такой-то. Матросов дает команду Быстровой ехать к Наташе, а сам с Сэмом едет на место происшествия.

28. Интерьер. Дача Наташи. Казанова говорит по мобильному с Марией. Быстро исчерпав неисчерпаемую тему любви, он, как бы мимоходом, спрашивает о ходе следствия. Мария сообщает, что муж уверен в том, что воров быстро поймают, потому что картина числится в розыске. Хотя это может обернуться неприятностями для него, потому что он изъял ее у одного «туриста», когда работал на таможне. Того он, якобы, «проморгал», пропустив за границу не досматривая, и за халатность был снят с работы. А сейчас эта история может всплыть и тогда вместе с ворами могут посадить и его. Казанова эту информацию тут же передает Барыге. Тот приказывает ни в коем случае ему на мобильный не звонить и, в свою очередь, сообщает о том, что к нему уже приходили. Хорошо, что Наташа ничего не знает, поэтому он пока должен воздержаться от контактов с ней.

29. Интерьер. Квартира Босса. Эксперты пытаются найти отпечатки пальцев, но их нет. Видно, что работали профессионалы. Босс составляет список украденного. Матросов обращает внимание на пустую раму и спрашивает Босса, что за картина висела на этом месте. Босс говорит, что у него был портрет Марии Магдалины неизвестного художника. На вопрос, почему Босс не знает автора картины, ведь это немного странно, Босс что-то бормочет, типа того, что тот, кто подарил ему картину, скоропостижно скончался. «У нас или за границей?» – переспрашивает Матросов. «Какое это имеет значение сейчас», – возмущается Босс. – Когда найдете картину, тогда и установим». «Обязательно», – соглашается Матросов.
Мария в свою очередь пишет список украденных драгоценностей. В спальне Сэм находит мобильный Марии и, незаметно для окружающих, забирает его.

30. Интерьер. Быстрова у Наташи. Она легко располагает к себе Наташу, рассказывая ей о трудной доле женщины-следователя. О том, как сложно создать семью и потом сохранить ее, когда ты целый день на работе. Она ищет подозреваемого в преступлении, которого знает ее муж, возможно и она. Если она поможет следствию, то это во многом облегчит участь ее мужа. Наташа понимающе качает головой, но она, к сожалению, ничего не знает. Разве мужа нет на Арбате? Быстрова открывает карты. Она говорит, что произошло ограбление. Похищена редкая коллекция старинных русских икон, и если вовремя не обнаружить, то они могут уйти за рубеж. Она должна им помочь, хотя бы из патриотических соображенй. Наташа звонит мужу, но тот не отвечает. Она жалуется Быстровой, что муж спивается, в дом ничего не приносит, а она, после стольких лет ожидания, наконец-то беременна. Быстрова говорит Наташе о том, что, если в это дело каким-либо образом втянут ее муж, как соучастник, то он долго не сможет выйти на свободу.
Она предупреждает ее, что современная техника позволяет им обнаружить местонахождение владельца и по мобильному. Наташа интересуется, какие существуют льготы, если добровольно возвратят коллекцию. Быстрова обещает ей помощь, при условии сотрудничества. Наташа говорит, что предпочитает видеть мужа в тюрьме, чем с очередной шлюхой.
Оставив свою визитку, Быстрова уходит. Наташа, выглянув в окно и убедившись, что Быстрова уехала, одевается и выбегает на улицу.

31. Интерьер. Отдел краж. Сэм по мобильному Марии звонит себе, таким образом установив ее номер. Потом он просматривает ее звонки и находит номер Казановы. С этой информацией он заходит к Матросову. Тот приказывает Сэму срочно и также незаметно подбросить телефон хозяйке, а сам передает номера Казановы и ее на прослушку. Сэм едет к Боссу.

32. Натура. В машине Быстровой звонит телефон. Это Георгий. Он сообщает, что звонил Барыга и предложил срочно сбегать к нотариусу и оформить доверенность на его имя. Он спешит, так как уезжает за границу. Быстрова говорит, что едет к нему, а пока пусть он задержит того, как можно дольше. С помощью инспектора ГАИ следует проверить pin kodе, т.е. идентификационные номера, выбитые под передним сиденьем.
Она спрашивает номер Барыги и тут же передает эту информацию Матросову.

33. Натура. Наташа перед своим домом останавливает такси и, назвав водителю адрес дачного поселка, просит гнать поскорее.

34. Натура. К ресторану подъезжает Барыга. Во дворе его встречает Георгий. Барыга спрашивает, с собой ли у него бабки. Георгий показывает пачку, но пока он желает осмотреть тачку. Барыга берет бабки и говорит, что тот может осмотреть машину пока он пересчитывает деньги, но это лучше сделать на смотровой яме в первой же профилактике, а пока пусть он прихватит бутылку шампанского, чтобы обмыть покупку. Георгий заходит в ресторан, а когда выходит, то Барыги и след простыл. Георгий звонит Быстровой, чтобы сообщить о своем проколе, но та в это время уже въезжает во двор ресторана. Узнав о случившемся, она решает немедленно ехать в отдел и брать ордер на арест Барыги, поскольку к этому времени уже будет установлена личность и адрес владельца, чтобы через него выйти на Барыгу. Георгий, несмотря на ее протесты, едет вместе с ней.

35. Натура. Около дачи останавливается такси. Наташа просит водителя подождать, а сама тревожно оглядываясь по сторонам, входит в дом. На диване валяется вдребезги пьяный муж. Наташа пытается разбудить его, но тот невменяем. Заметив в углу комнаты две старинные рамы, она осматривается и видит на мольберте картину, а рядом начатую копию. В комоде она находит иконы. Аккуратно сложив все в коробки, так, чтобы муж ничего не заметил, она выносит их на улицу, садится в такси и уезжает.

36. Натура. Скрываясь от погони, Барыга пригоняет машину к дому Босса и, оставив ее, пешком идет к стоянке автомашин, расположенной неподалеку. Его внимание привлекает «Мерседес», но, махнув рукой, он выбирает старенький «Москвич» и угоняет его.

37. Натура. Перед домом Босса стоит его «Мерседес». За ним стоит «Москвич» из которой Барыга звонит Боссу и предлагает вернуть машину в целости и сохранности, только без капли бензина, при условии, что тот за пять минут успеет выйти из подъезда один, с тысячью долларами в качестве премиальных. В противном случае машину придется угнать во второй раз. Тот соглашается. Встретившись в подъезде, Барыга передает тому ключи от машины. Босс вручает Барыге требуемую сумму. Получив конверт, Барыга нокаутирует Босса и исчезает. Придя в себя, Босс выходит из подъезда, садится в машину и дает долгий сигнал Водиле.

38. Интерьер. Отдел краж. Совещание у начальника отдела. Матросов уже доложил начальству о факте ограбления. Все таможенники предупреждены, на карту поставлен престиж отдела.
Сэм докладывает, что дверь квартиры Казановы на запоре и придется устраивать там засаду. Быстрова докладывает о том, как Барыга кинул Георгия. В это время звонит Водила и сообщает, что неизвестно кем, машина возвращена хозяину. Он просит вернуть заявление.
Матросов говорит, что дело об угоне можно закрыть, но кража сегодня в центре внимания, а у подчиненных улик, кот наплакал. Сэм интересуется результатами проверки мобильных. И тут Матросов достает козырную карту – прослушку разговоров Казановы с Марией и Барыгой. Установлена личность Барыги. Это Гусейнов Мамед, вор в законе, который недавно вышел, отсидев срок за ограбление. Адреса постоянного места жительства не имеет. Был соседом Казановы, но сейчас в этой квартире живет его бывшая жена, которая его не видела, и видеть его в ближайшие сто лет не желает. Матросов поручает Сэму устроить засаду на квартире Казановы и арестовать его, причем не забыть взять с собой оружие. Бысторовой поручено проверка ситуации с беременностью. Где состоит Наташа на учете и не находится ли она уже в роддоме. Босс и Мария пришли в отделение по вызову для допроса по делу. Матросов, деликатно, чтобы не провоцировать семейный скандал, допрашивает супругов по отдельности. Он предупреждает Босса о тех неприятностях, которые могут ждать его в случае подтверждения того факта, что картина была им принята, как взятка, на служебном посту. Марии, дав прослушать ее разговор с Казановой, он предлагает сотрудничество с органами. Та умоляет не разглашать ее тайну.
Матросов приказывает сейчас же при нем звонить Казанове и сказать, что она точно знает, что он был соучастником и ее убивает мысль о том, что она поверила столь недостойному человеку, на которого смотрела, как на Бога. Она винит только себя в этом. Пусть он молится Богу о прощении. Матросов этим действием провоцирует Казанову на контакт с Барыгой и для получения новых улик по прослушке.

39. Натура. Перед зданием музея останавливается такси и Наташа, подойдя к двери, вызывает начальника охраны. Она сдает все, как найденное ее мужем, который сейчас болен.

40. Интерьер. На лестничной площадке квартиры Наташи на ступеньках сидит Сэм, имитируя кайфующего наркомана.

41. Интерьер. Дача Наташи. Казанова приходит в себя и, с трудом соображая, озирается вокруг. Он замечает, что картина исчезла, а комод, в котором хранились иконы, пуст. Он смутно припоминает голос Наташи, которая безуспешно пыталась его разбудить. Звонит ей по мобильному и узнает, что все возвращено музею от его имени, но ни видеть, ни слышать она его не хочет. Ее дочери лучше расти без отца, чем с таким подлецом, как он. Казанова пытается оправдаться тем, этот бандит шантажировал и угрожал ему. Берегись Барыги и поскорее уноси ноги оттуда пока цел. С этими словами Наташа бросает трубку. Казанова в оцепенении, потом допивает остатки водки прямо из горлышка и заваливается спать. К даче подъезжает Барыга. Он входит в дом. Обнаружив пропажу, он пытается растормошить Казанову. Тот бормочет что-то нечленораздельное. Барыга разбирает только то, что теперь у него хотя бы частично совесть чиста и перед Марией и перед Родиной. Наташа сдала все в музей. О Барыге она ничего не знает, так что тот может слинять с их дачи. Пожил месяц и хватит. В бешенстве, Барыга, связав его, бросает в подвал, на съедение крысам.

42. Интерьер. Наташа в роддоме. Она звонит Быстровой и просит ту поехать на ее дачу, пока его сообщник не сотворил чего-нибудь ужасного, потому, что он угрожал и ей.

43. Натура. Быстрова звонит шефу и предупреждает, что едет на дачу Наташи по такому-то адресу. Георгий, несмотря на ее возражения, едет вместе с ней. Ведь не может он оставить ее без телохранителя.

44. Натура. Дача Наташи. Услышав звук подъезжающей машины, Барыга достает пистолет и прячется за дверью. Быстрова открывает дверь, за ней следом идет Георгий. Их внимание привлекают слабые крики о помощи, доносящиеся из подвала. В смежной комнате Быстрова замечает в полу дверь в подвал. Когда Георгий пытается открыть дверь, запертую на засов, Барыга угрожая пистолетом, приказывает им лезть в подвал, но сначала бросить к его ногам мобильники. Быстрова на отборном воровском жаргоне обращается к Барыге, советуя бросить пушку, иначе от мокрухи ему не отмазаться. Георгий шокирован ее лексиконом. Он неожиданно, в прыжке, нокаутирует Барыгу. До того, как упасть в подвал, Барыга успевает прострелить руку Георгия. Быстрова, подобрав пистолет, делает перевязку Георгию. В это время из подвала вылезает искусанный крысами и обезумевший от страха связанными руками Казанова. Быстрова вызывает скорую. К даче подъезжает Матросов с группой захвата. Быстрова говорит, что лучше б он на скорой приехал. Сюрприз для Матросова в подвале. Матросов арестовывает Барыгу, и надев наручники, говорит ему: «Вылезай, дорогой, кушать подано». Не дожидаясь скорой, Быстрова везет Георгия и Казанову в больницу.

45. Интерьер. Роддом. В палате лежит Наташа. Акушерка приносит девочку. Звонит телефон. Это Казанова. Он просит Наташу о прощении и спрашивает, как себя чувствуют мама с дочкой. Наташа спрашивает, как назвать девочку. «Марией», – отвечает Казанова


НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА

Немолодая женщина, неожиданно для себя, влюбилась
родителям невесты. Первым делом он решил принять душ и побриться. В ванной, в молодого человека. Тот, не имея жизненного опыта, прошел с ней весь курс сексуальной терапии и теперь, уже в свою очередь, спешил поделиться своим опытом с более молодой партнершей. Он выбрал самую привлекательную из знакомых девушек, но она оказалась не то слишком невинной, не то слишком расчетливой, и соглашалась на потерю девственности, только после законного брака. Юноша решил жениться и, как порядочный, вернее еще не успевший испортится человек, поставил в известность об этом свою наставницу. Та, внешне сделав вид, что рада за него, на самом деле была в смятении. Уж очень ей не хотелось терять такого прилежного ученика.
К тому времени невеста пригласила жениха в деревню, где жили ее родители. Выезжать надо было в пять утра, поэтому юноша решил хорошенько выспаться, чтобы на смотринах выглядеть молодцом. Было уже довольно поздно, шел двенадцатый час, а он не успел еще даже собрать вещи, и приготовить, хотя бы символический подарок он аккуратно повесил на вешалку брюки, потом сорочку, потом сверху майку, трусы и, в носках полез в ванну, решив заодно постирать их, надеясь, что к утру, они высохнут. Встревоженная матрона в это время не дремала и строила коварные планы, как бы расстроить помолвку, но в это время зазвонил телефон. Звонила подруга, спешившая поделиться с ней своим несчастьем, она оказывается так располнела, что не влезала ни в одно из ее сорока платьев.
Вернемся в холостяцкую квартиру юноши. Не успел он хорошенько намылиться, как зазвонил городской телефон. Один аппарат у него стоял в спальне, но кухня была ближе и он как и был нагишом побежал ко второму. Пока он добежал, телефон перестал звонить, и он вернулся обратно. Не успел он смыть мыльную пену, как телефон зазвонил опять, и опять он не успел добежать до аппарата. Так повторилось несколько раз. На кухне на полу была постелена керамическая плитка и стоять на холодном было не очень приятно, тем более, что ноги скользили и оставляли мыльный след по всему маршруту. Разозленный парень решил не реагировать на звонки, но ведь это могла быть и невеста, хотя так поздно она не позвонила бы. Тут следует отметить и то обстоятельство, что каждый раз перед тем, как выйти из ванной комнаты, он перекрывал краны, а возвращаясь, открывал их, заново, регулируя температуру воды. И на этот раз не успел он подобрать нужную температуру воды, как зазвонили одновременно городской и мобильный телефоны. Мобильный был тут же в брюках, но добраться до него было не так просто. Надо было снять с крючка вешалки, сначала трусы, потом майку и сорочку, а потом нашарить мыльными руками в карманах телефончик. Вся беда была в том, что вещи, следуя закону подлости, падали по очереди на мокрый пол, а мыльная пена с рук моментально оседала на брюках. Наконец-то он добрался до мобильного, но тот к этому времени разумеется уже смолк. Мыльная пена разъедала глаза, а его дама в это время или тараторила с подружками, или пыталась дозвониться к своей любимой игрушке.
Чтобы не утомлять дорого читателя описанием перипетий этого циркового представления, скажу только, что и в этом случае номер неоднократно повторялся.
 Взбешенный юноша решил вообще не обращать внимания ни на какие звонки и наконец-то благополучно домылся. Не успел он обсушиться полотенцем, как позвонили в дверь, но как оказалось ошиблись квартирой. Зная, что так поздно невеста не будет звонить и памятуя, что муж его бальзаковской дамы в командировке, он решил сам позвонить ей, но телефон был принципиально занят.
Юноша перезвонил еще раз, но та по-прежнему говорила с кем-то. Юноша побрился. Перезвонил. Опять занято. Тогда он позвонил по мобильному. Дама скороговоркой ответила шепотом, что перезвонит ему, как только закончит говорить по городскому. Он собрал вещи, даже успел подобрать подарок для родителей невесты, но телефон молчал. Он повторил звонок по мобильному, но и мобильный тоже был занят. «Может муж вернулся из командировки, и она отключила мобильный», – подумал он, и приготовился спать, но по собственному опыту он знал, что, если его разбудит звонок, то все – до утра ему уже не заснуть.
Наконец-то зазвонил мобильный. Юноша в это время был в ванной комнате, выполняя последние процедуры перед сном. От уже не расставался с телефоном, но тем не менее, от неожиданности он выронил телефон, а пытаясь поймать его, поскользнулся и пребольно ударился ухом он край ванны. Брызнула кровь, но ему было не до уха – на дне тазика с водой лежал мобильный. Он обмотал ухо полотенцем, разобрал и высушил как мог его тем же полотенцем с кровяными пятнами, но телефон молчал. А в пять ему должна была позвонить невеста и договориться о встрече на вокзале. И тут зазвонил городской: – Извини милый, – щебетала стерва прабабушкиным голосом, мне звонили и я никак не могла повесить трубку. Это было бы слишком невежливо. Ты случайно не обиделся? Я тебе в перерывах между звонками пыталась к тебе дозвониться, но ты не отвечал.
– Что вы, мадам, – вежливо отвечал он. – Я очень рад случаю нижайше просить вас, чтобы вы никогда не жертвовали своим временем для звонков ко мне. Я буду вам за это премного благодарен.
Он с облегчением повесил трубку, оставшись страшно довольным своим ответом. Даже то, что мобильный преждевременно скончался, сейчас уже мало волновало его.
Финал этой истории весьма тривиален. Вскоре из командировки вернулся муж, и у дамы в доме вновь установился режим военного времени. Молодые сыграли свадьбу и благополучно применяли на практике все рецепты матроны. Только одной странной привычки мужа не могла понять молодая: почему каждый раз перед тем, как зайти в ванную комнату, он отключал мобильный?
Что ж: нет худа без добра – хорошо, когда все хорошо кончается!






ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР
КИНОСЦЕНАРИЙ ИЛИ ТЕЛЕСЕРИАЛ

Основано на реальных событиях

Автор располагает моделями аэропланов конструкции Луи Блерио и Кебурия. А также, автор имеет документальный материал – фотографии, вырезки из старых газет, афиши полетов, чертежи Блерио.

          Синопсис

На склоне Кавказских гор приютилась деревня Чхороцку (девять родников). Камера приближается к дому на балконе которого столяр Саба мастерит колыбель. Слышен крик новорожденного. Саба входит в дом и выносит ружье. Двумя выстрелами в воздух он оповещает соседей о рождении близнецов.
 Проходит 16 лет.
 Братья уходят в город на заработки. Мишо прельщает стезя торговца, а Бесо увлекается железной дорогой. В городе Бесо знакомится с дочерью инженера Сергея Сливицкого, Таней. На полетах аэронавта Тейлора они становятся свидетелями того, как, спасая свою невесту, тот выпрыгивает из воздушного шара, но тонет в волнах реки.
Бесо остается в семье Сливицких и работает под началом Сергея на строительстве железной дороги. Мать братьев Бесо и Мишо, знахарка Эка, забирает Таню в деревню, чтобы подлечить ей больную ногу. Бесо влюблен в Таню, но, по рекомендации Сливицкого, уезжает в Россию, где экстерном сдает экзамены в Петербургский институт путей сообщения, которым руководит основатель Научного общества России, Михаил Гарсеванишвили.
Эка вылечивает ногу Тане, и та начинает преподавать в сельской школе. Мишо женится на Тане, его торговые дела идут успешно.
Бесо увлекается полетами на планере и по примеру немецкого планериста Отто Лилиенталя экспериментирует в Тбилиси с Сабурталинских гор. Ни гибель Лилиенталя, ни катастрофа Тереверко не останавливают его, он мечтает о полетах в небо. Сергей Сливицкий строит тоннель под Сурамским хребтом, но, считая, что допустил ошибку в расчетах, стреляется, хотя через несколько минут строители, идущие с разных сторон хребта, встречаются.
 Мишо разбогател и охладел к Тане. В железнодорожных мастерских Бесо знакомится с писателем Пешковым, который начинает печататься в Тбилиси. Бесо, с первого взгляда влюбившись в красавицу Софью, похищает ее. Узнав о сенсационном перелете Луи Блерио из Франции в Англию, он проходит теоретический курс Парижского аэроклуба (Диплом пилота-авиатора №210), а потом заканчивает авиашколу Блерио, получив удостоверение и право на самостоятельные полеты №209.
 В Париже он общается с Якобом Николадзе, учеником Родэна, и знаменитыми впоследствии французскими и русскими авиаторами. 24 октября 1910 года в Тбилиси состоялся первый показательный полет. Компаньон Кебурия, авиатор Васильев, опасаясь ветра отказался от полета. Он обещал Виссариону Кебурия открыть школу летания в Тбилиси, но оказался нечистым на руку. Кебурия вызвал его на оригинальную дуэль: полетать в небе на монопланах одинакового типа, но Васильев и тут струсил и, забрав свои аэропланы, уехал. Духанщик Асатиани (Утрухуне) попросил Нико Пиросмани, а также именитых людей города, приехав на ипподром с музыкой для рекламы его заведения, уговорить Виссариона сбросить с неба попкорн. Виссарион выполнил просьбу, но на поле не осталось места для посадки аэроплана. Задев забор колесами, аэроплан перевернулся, и авиатор получил травмы. Кебурия строит моноплан собственной конструкции и таким образом становится одним из первых авиаконструкторов Российской империи. Но ему не хватает денег на покупку 50-сильного мотора. Мишо, пустившегося в загул, грабят и он попадает в больницу. Навещает его только брат. Таня и родители в деревне. Выйдя из больницы он решает покончить с собой, но, спасши мальчишку-сироту, переосмысливает свою жизнь и решает начать все сызнова. Усыновив мальчишку, продает недвижимость в городе, помогает брату построить моноплан. В день показательного полета узнает о смерти отца и, придя на ипподром, вместе с братом улетает в родную деревню. Там он мирится с Таней, забирает с могилы отца незаконченную колыбель и остается в деревне, чтобы продолжить семейные традиции. Бесо строит дальнейшие планы по организации гражданской авиации в Закавказье.

ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР

1 СЕРИЯ

Из Космоса камера летит к Земному шару. Видны материки, океаны. Земля приближается к нам и вскоре превращается в огромный глобус. Детская ручонка останавливает вращение глобуса, и камера фиксирует Кавказский хребет на рельефной карте от Каспия до Черного моря. С высоты птичьего полета мы видим весь путь реки от истоков до ее устья у Черного моря. Камера поднимается над снежной вершиной и, спускаясь с нее, мы летим над родником, который берет свое начало под языком ледника.
Ручей набирает силу, обрастая притоками, и превращается в горный поток, спешащий к морю. У подножья хребта стоит небольшая церковь Святого Георгия. Ниже, среди холмов, приютилось горное село, утопающее в зелени виноградников и фруктовых садов. На одном из пригорков стоит деревянный дом на «куриных ножках» с открытым балконом. С балкона открывается вид на долину, где внизу серебрится лента реки. По двору бродят куры под охраной петуха. На балконе отдыхает от ночной смены кавказская овчарка Мура. Это дом плотника САБЫ, знахарки ЭКИ и их сыновей МИХАИЛА и ВИССАРИОНА.
 
В этом доме 15 февраля 1870 года родился Бесо Кебурия

Голос автора (за кадром): Космонавты говорят, что Земля из Космоса поразительно красива. Но мне трудно представить что-либо прекраснее Кавказского хребта, раскинувшего руки от Черного моря до Каспийского и вобравшего в себя все многообразие мира.
Здесь на границе Европы и Азии, на стыке разных культур и религий, языков и диалектов, расположена Грузия. Страна, которую великий Эсхил назвал «соседкой звезд». На одной из этих вершин был прикован терзаемый орлом Прометей, похитивший огонь у Зевса и подаривший его людям. Отсюда сын Айэта, Фаэтон на колеснице Зевса как метеор пронесся по небосклону, открыв счет Икарам, ценою жизни заплатившим за попытку покорить небо.
Говорят, что реки, впадая в море, теряют свое название. Но они продолжают свой путь в природе, возвращаясь на землю благодатным дождем, как и люди, чья жизнь продолжается в их потомках.
В этих краях, доставшихся в удел Богородице, посчастливилось мне родиться в те времена, когда мы еще не знали ни электричества, ни радио, ни телефона, ни самолетов и других достижений человеческого разума, что впоследствии так изменило мир, но так и не смогло изменить душу человека.

Камера входит в дом и направляется в одну из комнат, но перед ней возникает фигура женщины и рукой показывает: – «Сюда нельзя». Камера поворачивается к другой двери, и мы входим в комнату, где перед иконой Святого Георгия молится мужчина гигантского телосложения.
Саба: Святой Георгий! Не дай нашему роду угаснуть. Подари нам мальчика!

За стеной слышен крик новорожденного. Саба замирает в ожидании и смотрит на дверь.

Голос повитухи (через стенку): Саба! Поздравляю с мальчиком! Огромный, как ты.

Саба зажигает свечу перед иконой, крестится и, сняв со стены ружье, выходит на балкон.

Восход Солнца окрашивает окрестности. Петух на заборе возвещает о начале дня. Саба стреляет в воздух, вспугивая и петуха и стаи птиц с деревьев. Деревенские собаки поднимают лай. Дверь на балкон открывается и повитуха кричит Сабе.

Повитуха: Саба! Второй мальчик пошел, но очень слабый, еле дышит. Добавь воды нам теплой скорее!
Саба (стреляет во второй раз и кричит): Мальчики родились! Близнецы! Эй, соседи, пируем!

С высоты птичьего полета мы видим, как два ручья впадают с двух сторон в горную реку. Течение реки набирает силу.
Блики пламени играют в камине в доме Сабы. Недалеко от камина стоят две колыбели: одна большая, вторая поменьше. В большой спит старший брат Мишо, рядом бодрствует Бесо. У камина сидит Эка и готовит еду, одновременно покачивая колыбели.
Эка: Бесо, ты почему не спишь? Видишь, Мишо уже заснул. Дети во сне растут, поэтому он такой большой. Спи, а то не вырастишь, так и останешься в колыбели.
Бесо: А я хочу увидеть, как я расту. Мама, расскажи мою любимую сказку.
Эка: Я не знаю, это сказка или быль, но старики рассказывали, будто давным-давно в наше село прилетал каждую весну огромный орел, Похищал самую красивую девушку и уносил ее в свое гнездо высоко в горы. Все мужчины боялись этого орла и ничего не могли с ним поделать. Только отважный юноша Георгий рискнул спасти свою невесту, красавицу Дали. Переоделся он в ее платье и дал орлу унести себя в неприступные скалы. Там в гнезде он убил кинжалом орла. Три дня и три ночи пытался Георгий спуститься по отвесной скале, но не мог. Тогда он отрезал крылья у орла и, прикрепив их к рукам, благополучно спустился в долину. Вся деревня праздновала свадьбу Георгия и Дали. Все, теперь пора спать.
Бесо: Мамочка, а я тоже во сне летаю через горы, как Святой Георгий на волшебном коне.
Эка (укладывая и целуя его): Это хорошо. Значит, ты скоро станешь мужчиной, как твой отец. А теперь спи.
Эка (поет колыбельную): Солнцем рожденный, Луною взращенный, Звезды тебе братья и сестры. Пусть сны твои будут легки.

Под колыбельную матери Бесо засыпает. Эка тоже склоняет голову в полудреме. Огни в комнате, отражаясь на стене, превращаются в солнечные блики, играющие с волнами в прятки. Камера следит за ручьем, который набирает силу горного потока.

Прошло 16 лет. Детская ручонка вращает глобус. Глобус останавливается.

Солнечное утро. На берегу реки братья ловят рыбу. Бесо плывет против течения, пытаясь продвинуться хоть немного вперед. Мишо предпочитает плыть по течению.
Поплавав, мальчики выходят на берег. Бесо ходит по мелководь, острой палкой ловит рыбу под камнями и бросает на берег Мишо. Тот нанизывает их через жабры на прутик и укладывает на листья. Вода настолько прозрачна, что хорошо просматривается дно, на небольшой глубине видны камни, рыба. Река так и называется Рыбная. На берегу сидят женщины, сборщицы чая, с большими корзинами. Они разложили еду на траве. Две девушки поют, но им не хватает третьего голоса, и они зовут Бесо, чтобы тот подпевал им басом. Бесо выходит на берег и включается в песню. К ним подсаживается Мишо и пытается тоже петь, но страшно фальшивит, и женщины отчаянно машут руками, чтобы он замолчал. Мишо продолжает петь, широко разевая рот. Он кокетничает, видимо, очень хочет понравиться одной из сборщиц чая. Бесо, уловив момент, бросает ему в рот камешек, и Мишо инстинктивно чуть не глотает его. Женщины хохочут. Мишо, выплюнув камешек на ладонь и разобрав, что это такое, бежит за хохочущим Бесо. Бесо стрелой мчится по косогору и с высокого обрыва ласточкой летит в воду. Мишо пытается прыгнуть за ним, но в последний момент, испугавшись, останавливается у самого края и потом бежит обратно вдоль берега реки, чтобы на мелководье встретить брата.

Бесо, вынырнув, ищет брата, но увидев его ниже по течению, плывет вниз по течению, как бревно.

Мишо: Бесо, что с тобой?
Бесо: Ногу подвернул. Помоги на берег выйти.

Мишо помогает брату выбраться на берег. Бесо трудно ходить, и Мишо взваливает его на спину. От реки дорога идет в гору, где виднеется их дом. Бесо в одной руке держит прут с рыбой, другой обнимает брата за шею. Девушки поощряют возницу шутками и смехом. Бесо машет им рукой, хитро улыбаясь. Собака Мура все время с ребятами.

Мишо (ворчит): Мне завтра стадо со всей деревни надо на бойню в город перегонять. Одному мне не справиться.
Бесо: Мне мать сейчас ногу вправит, и я обязательно пойду с тобой. До сих пор ни поезда, ни конку не видел, только во сне их вижу. Мишо, а паровоз к нам в деревню придет когда-нибудь?
Мишо: Нет, ему в наши горы не взобраться, хотя у него силы, как у целого табуна лошадей, а везет он столько народу, что во всей нашей деревне не соберешь.
Бесо: А если сделать такой паровоз или автомобиль, чтобы он летал, как птица, через вершины.
Мишо: Летать даже курица не может, а такую тяжесть какая сила поднимет в воздух? Вот сейчас в город один иностранец приехал, на воздушном шаре пассажиров высоко в небо поднимает. Астронавтом называют.
Бесо (загоревшись, забывает о ноге и слезает с Мишо): А как в воздух поднимается, а как спускается?
Мишо (деловито объясняет): Большой шар надувается горячим воздухом, и он поднимается, астронавт с пассажирами сидят в корзине, а когда воздух остывает, он медленно опускается.
Бесо: А ты не пробовал пассажиром?
Мишо: Нет. Во-первых, я не дурак, чтобы деньги на ветер выбрасывать. Во-вторых, мне что - жизнь надоела. Унесет тебя ветром в море - и поминай, как звали.
Бесо (серьезно): Зато коровы обрадуются, некому их будет на бойню отгонять.
Мишо (вдруг до него дошло, что Бесо идет сам): У тебя что, нога уже не болит?

Они уже открыли калитку и подошли к дому.

Бесо (удивленно): А что, разве болела?

Мишо разгневанный бежит за Бесо, тот, смешно подпрыгивая на одной ноге, бежит к дому. На балконе дома отец вытачивает люльку. Он встает и удивленно смотрит на мальчиков. Бесо, хромая, поднимается на балкон и передает рыбу отцу. Мать выходит из комнаты на балкон. Мишо пытается поймать брата, но между ними встает отец.

Бесо: Мама! Вот рыба к обеду.
Эка: Мишо, оставь его в покое.
Мишо (ворчит): Пусть твой любимчик оставит меня в покое, а то я ему вторую ногу сломаю.

Мишо садится на лавку. На другой стороне балкона на лавку садится Бесо.

Бесо: Мама, я, кажется, ногу вывихнул, посмотри, пожалуйста.

Эка подходит к Бесо и ужасается.

Эка: Что же ты молчал!? У тебя же настоящий вывих. Саба, принеси мою шаль и водку, компресс сделаем. И как ты ходил столько с такой ногой. Вам ветеринар нужен, а не целитель.

Эка быстрым движением вправляет ногу сыну. Тот запоздало лишь прикусывает губу. Саба заходит в дом и вскоре выносит шаль и графин водки. Пока Эка готовит компресс, Саба наливает себе и выпивает первую рюмку

Мишо: Отец, Бесо с твоего обрыва прыгал. Запрети ему, а то разобьется еще.
Саба: А тебе что, слабо оттуда прыгнуть.
Бесо: Ему воды маловато.
Саба: При большой воде камней не видно. Если промахнешься, конец! Пойдешь на корм рыбам.
Мишо (маме): Бесо хочет со мной в город идти. Отпусти его, мне одному со стадом не справиться.
Эка (обращается к Бесо): Города тебе не видать.

Обматывает ему шалью ногу.

Саба: Что у него с ногой?
Эка: Весь в меня, легко боль переносит. Ему и ходить пока нельзя. Пусть полежит, и никакого города. Вы что, хотите, чтобы мы с отцом совсем одни остались? А кто за хозяйством следить будет? Мура?

Собака поднимает уши и смотрит на Эку.

Эка (обращается к Бесо): И чего у них только в городе нет, но от этого они лучше не стали. Смотри, уйдешь в город, можешь забыть мое имя. Я вот ни разу в городе не была и ничего, – жива-здорова и других еще лечу.
Бесо: Мама! В городе на воздушном шаре пассажиров в небо поднимают. Я ведь не маленький, школу окончил, а в городе еще не был. Научусь и тебя покатаю. Будем с Мишо тебя с отцом в город на воздушном шаре возить. Больные из города будут к тебе на шарах прилетать.

Эка, молча, спускается во двор, срывает крапиву и возвращается в дом, но Мишо уже перепрыгнул через перила балкона и, смеясь, бежит к калитке. А Бесо снимает компресс, оставляет его на лавке, подходит к матери, забирает у нее крапиву и сам стегает себя по ногам. Потом спускается во двор, выходит со двора и вслед за Мишо идет в сторону реки. Собака увязывается за мальчиками. Эка молча садится на лавку.

Саба (выпивает водку): Ты сама ему в детстве рассказывала про летающих ангелов, вот он и мечтает через горы перелететь. И потом, когда Мишо ушел в город, ты так не переживала. В чем дело? Почему ты их различаешь, ведь они близнецы.
Эка: Ты же видишь, какие они разные. Я тебя-то еле-еле удержала, а теперь и он рвется в город. Заблудится он среди городских соблазнов. Я боюсь потерять сына.
Саба: Надо думать о сыне, а не о себе. Хочешь, чтобы он всю жизнь люльки выделывал вроде меня. Он на большее способен, а ты до сих пор его от юбки отвязать не можешь.
Эка: Он не практичен, как и ты. Вся деревня в твоих колыбелях выросла, а сам до сих пор босиком ходишь. Может, и ты по городу скучаешь? Мало тебе местных баб, так еще и городских захотел.
Саба (обнимает Эку): Ну что ты, мне бы лишь с тобой справиться, куда уж о других думать.
Эка: Я о девочке мечтаю. Она хоть из дому не убежит.
Саба: Вот, кстати, напомнила, пойдем в дом, у меня к тебе неотложное дело.
Эка (притворно сопротивляясь): Знаю я твое дело, у меня обед еще не готов.
Саба (импровизирует с рюмкой в руках):
Если Солнце к вам приходит,
Все живое песнь заводит.
Без любви – что за весна,
Разве это грех, жена?

Саба обнимает Эку и вводит ее в дом, прихватив с собой графин с водкой. Во дворе петух, грозно оглядев свой «гарем» и выбрав очередную жертву, бросается в погоню за ней и, догнав, исполняет свой «святой долг».

Раннее утро. В комнате мальчиков забрезжил рассвет. Бесо, увидев, что постель Мишо пуста, быстро встает и одевается. В комнату входит Саба со свертком в руках.

Саба: Вот тебе завтрак. Я отгоню коров в долину, а ты беги, догоняй брата, они уже в пути. Как нога?
Бесо: Отлично. Видно, крапива помогла.
Саба: Бесо! А тебе матери не жалко. Ведь она по-своему права.
Бесо: Но я ведь тоже прав и иначе не могу. Я должен попасть в город, пока воздушный шар еще там.
Саба: В поисках мечты люди часто стареют вместе с мечтой. Смотри, не обожги себе крылья, как бабочка, летящая к свету. Я тебя благословляю. За мать не волнуйся, я ее уговорю. Она меня послушается, ты же знаешь. Да хранит тебя Святой Георгий!

Саба вешает на шею сына свой крестик.

Саба: Беги, пока мать доит коров.

Бесо целует отца и выбегает. Выйдя на балкон, Саба долго смотрит вслед уходящему Бесо.

2 СЕРИЯ

Нат. Мишо гонит коров по дороге в город. Больные и старые животные, как бы предчувствуя свою гибель, идут не спеша.

Бесо идет босиком (ботинки – через плечо). Рядом с ним ослик, навьюченный люльками, бурдюками с вином, сыром и другими продуктами для продажи на базаре.
Дорогу пересекает шлагбаум. Бесо рассматривает рельсы. Ослик смирно стоит рядом. К ним на лошади подъезжает Мишо.

Мишо: Бесо! Ну что ты все время пешком топаешь. Что тебе осла жалко?
Бесо: А тебе коня не жаль? Ему лучше на бойне остаться, чем такую тяжесть на себе таскать.
Мишо: Так мы до утра не дойдем. Ты лучше иди по шпалам. Это короткий путь до города. Там за привокзальной площадью базар и там же постоялый двор. Жди меня там. Отсюда я и сам справлюсь.

Мишо со стадом удаляется по дороге, оставляя за собой клубы пыли.
Бесо, нагнувшись, гладит рукой рельсы. Вдруг рельсы начинают вибрировать. Бесо слышит гул приближающегося поезда. Он инстинктивно отбегает от путей, но замечает спокойно стоявшего на путях ослика. Бесо возвращается и отчаянно пытается оттащить его. Машинист дает свисток, Бесо тянет животное за веревку, но ослик упрямится. Поезд начинает тормозить. Он уже совсем близко.

 Эка у иконы Святого Георгия зажигает свечку и молится.
 Бесо в последний момент удается увести ослика с путей. Поезд, чуть замедляя ход, проходит мимо. Машинист машет кулаком и что-то кричит ему. Рядом с машинистом мы видим лицо Сергея Сливицкого. Это инженер-строитель железных дорог. Он следит за состоянием действующих железно-дорожных линий, и строит новые.
Эпизод с осликом явно развеселил их, им понравилась самоотверженность Бесо, и они оживленно обсуждают происшествие.
Бесо считает товарные вагоны, и видно, как его впечатляет их количество. Потом садится, надевает ботинки. Он гладит рельсы, ощущая их тепло, встает и идет вслед уходящему поезду.
Босой Саба открывает калитку и пропускает коров во двор. Коровы призывно мычат. Им отвечают телята, привязанные во дворе. Коровы направляются к колодцу. Саба наливает им в корыто воду. Эка с ведром направляется к коровам для дойки. Она вопросительно смотрит на Сабу. Тот делает вид, что не замечает ее взгляда, и, подняв из колодца ведро, выливает воду в корыто.

Эка: Саба, а где Бесо?
Саба: Не знаю, может, рыбу ловит.

Эка молча ставит ведро и поднимается на балкон.

Саба: А кто коров доить будет? Куда ты?
Эка (обернувшись с балкона): Сам дои коров. Я просто не могла подумать, что ты меня обманешь. А сейчас я не буду ни есть, ни пить, пока ты меня не отвезешь в город. Ты меня знаешь, я не передумаю.

 Утро. По привокзальной площади идет Бесо и тянет за веревку ослика без поклажи. Бесо не спешит, он с интересом рассматривает дома, лавки ремесленников, одежду прохожих, велосипедистов. У вокзала, в очереди, стоят извозчики. Бесо останавливается у афиши с изображением воздушного шара, в корзине которого стоит астронавт ГУГО ТЕЙЛОР. Ослик, мирно щиплет траву на газоне. У афиши стоит красивая пухленькая девушка с палкой. Это дочь Сливицкого – ТАНЯ. Бесо не может оторваться от афиши. Таня с любопытством смотрит на ослика. Бесо замечает Таню и, по привычке здороваться со всеми, приветствует ее.

Таня: Простите, но мы, кажется, не знакомы.
Бесо: А у нас в деревне принято здороваться с каждым встречным. А что в этом плохого?
Таня: Нет, ничего, мне это даже нравится. Но в городе слишком много людей. Молодой человек, а вы всегда кормите своего жеребца цветами? Если это заметит полицейский, то Вас могут оштрафовать.
Бесо: Это ослик, а не сын лошади.
Таня: Можно его погладить? Какие красивые глаза у него!
Бесо: Можно, но только сбоку, спереди он может укусить, а сзади -лягнуть копытом.

Таня опасливо подходит к ослику. Бесо привязывает ослика тут же к дереву.

Бесо: У Вас тоже красивые глаза. Скажите, а скаковое поле далеко отсюда?
Таня: Недалеко. А Вы хотите на полеты посмотреть?
Бесо: Нет, я хочу полетать на шаре. А Вы не пойдете?
Таня: Я очень хочу, но мне трудно ходить. Мне отец обещал, что, если он вовремя вернется с работы, то отвезет меня на пролетке. А как Вас зовут, Вы из деревни?
Бесо (показывает рукой в сторону гор): Я вот с тех гор спустился. Наша деревня называется «Девять Родников». Зовут меня Бесо. А как ваше имя?
Таня: Таня! Вы идите прямо по этой улице и там увидите поле. До свидания, Бесо!

Таня подает руку Бесо. Тот смущенно пожимает руку.

Бесо: До свидания!

Бесо отвязывает ослика. Таня переходит на противоположную сторону, хромая и опираясь на палку. Бесо замечает это и догоняет Таню.

Бесо: Таня! У меня свой фаэтон. Хотите я вас подвезу?

Таня не успевает ответить, как Бесо, взяв ее на руки, ловко подсаживает на ослика. Таня взвизгивает от восторга.

Бесо (идет рядом с осликом): Таня, а что у вас с ногой? Моя мама может ее вылечить. К ней даже с других деревень приезжают. Она всем помогает.
Таня: Я с велосипеда упала и сломала ногу, но она неправильно срослась.
Бесо: Поедем к моей маме. Она вылечит.
Таня (смеясь): Как, прямо сейчас?
Бесо: Конечно! Попросим астронавта, пусть он на воздушном шаре в горы нас поднимет. Вот мама обрадуется!
Ham. На ипподроме астронавт готовит шар к полету. Рядом с ним стоят красивый седовласый пожилой человек и молодая девушка. Это – отец и невеста Гуго Тейлора. Таня и Бесо приближаются к ним.
Таня (спустившись с ослика с помощью Бесо): Здравствуйте, господин Гуго. Мы хотим пожелать Вам благополучного полета.

Бесо рассматривает шар.

Гуго: Очень приятно, мисс, что вы так хорошо говорите по-английски. У меня проблемы с языком, и буду очень рад, если вы поможете мне с переводом. Будем знакомы.
Таня (подает руку): С удовольствием, Таня Сливицкая.

Бесо, оторвись от шара, я тебя должна представить господину Тейлору.

Гуго: Разрешите представить вас моему отцу, а это - моя невеста, Нэнси. Если вы не боитесь, то я готов Вас бесплатно поднять на шаре.

Бесо подходит к ним.

Таня: Что вы, я страшно боюсь, но вот мой друг только об этом и мечтает.
Гуго: А вы предложите ему от моего имени такую сделку. Он одалживает мне на первый полет своего ослика, которого я поднимаю в рекламных целях. Потом я поднимаю в воздух свою невесту. Это мой подарок ей к свадьбе, и в третий рейс я беру его бесплатно. Ваш друг сможет любоваться сверху своим селом.
Таня: Бесо! Господин Гуго согласен бесплатно поднять тебя на шаре.

Бесо радостно пожимает руку Тейлору, его отцу, его невесте, Тане.

Таня: Но ты должен одолжить ему ослика для рекламного полета.
Бесо: А с ним ничего не случится?
Тейлор: Если он потеряется или погибнет, мы оплатим его стоимость. Кстати, а вы не боитесь подняться в воздух?
Бесо: Я хочу прилететь в деревню на шаре.
Тейлор: Если нам повезет с ветром, то мы высадим его прямо на крыше его дома.

Бесо подходит к шару и смело влезает в корзину.
Таня, закончив беседу с невестой и отцом Тейлора по-английски, подходит к Бесо. Тот восхищенно смотрит на нее.

Бесо: Таня, откуда ты столько языков знаешь?
Таня: Русский – потому, что я русская, грузинский – потому, что я здесь выросла, а английскому меня мама научила, она учительница английского языка.
Бесо: У нас в деревне говорят по мегрельски. На этом языке только мегрелы говорят. А я кроме грузинского ничего не знаю, но обязательно научусь.
Таня: Бесо, вылезай, а то вдруг шар улетит.
Бесо: Как ты угадала мои мысли. Я сейчас именно об этом думал.
Ham. На привокзальной площади Мишо ищет брата. Он останавливается у афиши и, не сходя с коня, читает текст. На фаэтонах, пешком народ направляется в сторону ипподрома. Мишо пришпоривает коня в ту же сторону.
 

Рисунок Давида, посланный царю Ираклию


На скаковом поле собирается публика. Играет духовой оркестр. Солдаты удерживают за канаты шар. Под ним, обвязанный веревками, стоит ослик. Около шара стоят астронавт, его отец, невеста, полицейские, журналисты, Таня и Бесо. К ним, ведя лошадь за поводья, подходит Мишо.
Мишо: Ты где пропадаешь? Я тебя по всему городу ищу! Где ослик?

Увидев Таню, Мишо забывает об ослике.

Бесо: Таня! Познакомься – это мой брат, Мишо, мы близнецы.
Таня: А почему вы так непохожи?

Подает руку Мишо. Мишо от волнения так сжимает Тане руку, что делает ей больно.

Мишо: Извините. Это мне Бесо сила досталась.
Бесо (вылезает из корзины): Да, а его мозги – мне. Мишо, лучше помоги солдатам, видишь - они еле-еле канаты удерживают.

Мишо передает поводья Бесо. Он любит демонстрировать свою силу. Он подходит к солдатам и берет у одного из них канат.

Бесо: Мишо, ты лучше садись в корзину к ослику, как раз вместе домой вернетесь.
Мишо: Я пока что мозги не потерял.
Бесо: Ничего страшного, если даже потеряешь, то все равно никто не заметит.
Мишо (красуясь перед Таней, одной рукой держит канат): Бесо! Если ослик потеряется, я что – подарки на себе буду тащить?
Бесо: Зачем на себе, на шаре возить будем.

В это время Тейлор дает команду солдатам отпустить канаты. Мишо пытается один удержать канат, но испугавшись подъема в воздух, выпускает его из рук. Шар резко взмывает в воздух. Ослик начинает реветь, перекрывая оркестр. Публика весело аплодирует. Тейлор в восторге. Ветер крепчает и относит шар в сторону гор.

Мишо: Бесо! Пропадет наш ослик. Что я матери скажу.
Бесо: Ты не волнуйся, он раньше нас домой доберется.
Мишо (забирает поводья у Бесо): Садись со мной на коня, поедем за шаром.
Бесо (смеясь): Ты что, скоро моя очередь подниматься в небо. Оставь бедного осла в покое. Наконец-то, он дождался свободы.
Мишо: Таня! Он сумасшедший. Не пускайте его в небо, а то он обратно не вернется.

Мишо садится на коня и мчится вслед за шаром. Астронавт готовится к полету на втором более крупном воздушном шаре. Он усаживает в корзину свою невесту и влезает сам. Отец уговаривает его отложить полет, но Тейлор упорствует.

Тейлор-старший: Гуго! Ветер усиливается. На высоте он еще сильнее. Давай перенесем полет на завтра.
Гуго: Отец, я не хочу подводить Нэнси. Я обещал ей сделать сегодня свадебный подарок. Ты же знаешь, завтра у нас свадьба.
Гуго (обращаясь к Тане и Бесо): Молодежь! Я приглашаю вас на нашу свадьбу. Бесо, следующий полет я совершу вместе с вами. Ждите меня.
Бесо: Жду Вас с нетерпением.

Шар медленно поднимается над скаковым полем. Гуго и его невеста, стоя в корзине, машут рукой публике. Играет духовой оркестр. Бесо и Таня тоже машут рукой в ответ. Ветер начинает относить шар в сторону реки. Публика волнуется. Чтобы Тане лучше было видно, Бесо сажает ее себе на плечи. Шар все дальше относит ветром в сторону реки. К молодым подходит Сергей Сливицкий.

Сливицкий (обращаясь к Бесо): Молодой человек, вам не тяжело, может, вам помочь?
Бесо: Нет, спасибо, я не устал.
Таня (смущенно): Бесо, спусти меня, – это мой папа.

Бесо опускает Таню на землю.

Сергей (насмешливо): И что, он тебя так на спине и носил через весь город?
Таня: Нет, папа, у Бесо ослик, и я на нем ездила.
Сергей: А где ослик? Прилег отдохнуть?
Бесо: Нет, ослик улетел!
Сергей: А, он еще и летать умеет?
Таня: Нет, папа, его Тейлор в целях рекламы поднял на шаре в воздух, но ветром отнесло в горы и брат Бесо погнался за ним на лошади. Бесо Тейлор обещал бесплатно поднять в небо. А я сегодня впервые ослика видела. Он такой красивый.
Сергей: Я тоже его видел. Не вы ли, молодой человек, вчера вечером чуть под поезд не попали вместе со своим осликом?

Ветром шар унесло в сторону реки. Многие из публики побежали вслед. Слышны крики: «а на реке половодье, волны», «шар относит к устью реки, там, где она впадает в море». Гуго пытается облегчить шар, выбрасывая балласт, но безуспешно. Нэнси смотрит на волны, которые все ближе и ближе, и падает в обморок. Гуго пытается привести ее в чувство.
Сергей, Таня и Бесо смотрят в сторону шара.

Сергей: Давайте, ребята, к извозчику. Поедем к реке. Если шар упадет в реку, то недалеко до беды.

Сергей, Таня и Бесо на пролетке подъезжают к берегу реки. Пока Сергей помогает Тане сойти с пролетки, Бесо уже мчится к реке. На берегу собралась толпа. Оживленно жестикулируя, они обсуждают происходящее. Ветер несет шар к берегу, но он потерял высоту, и волны то и дело задевают корзину. Бесо уже в воде, плывет навстречу шару.

В корзине сидит Нэнси, она только что пришла в себя, рядом стоит Гуго. Волны захлестывают корзину. Гуго выбрасывает за борт все, что попадается под руку, чтобы облегчить вес, но корзина намокла и отяжелела. Гуго, отчаявшись, хочет прыгнуть за борт, но Нэнси бросается ему на шею и не отпускает его.

Нэнси: Гуго! Что ты делаешь, ты же не умеешь плавать!
Гуго: И ты не умеешь плавать, лучше я погибну, чем мы оба!

Он отталкивает Нэнси и прыгает за борт. Нэнси опять падает в обморок. Облегченный шар, резко взмывает вверх. Гуго пытается бороться с волнами, но силы покидают его. Он тонет. Недалеко от берега шар опускается на воду. Бесо подплывает к корзине и вытаскивает Нэнси, буксируя ее к берегу. С трудом преодолевая силу течения, он выносит ее на берег. Ему помогают Сергей и люди из толпы. Нэнси приходит в себя. К ним подбегает отец Тейлора.

Тейлор-старший: Нэнси! Где Гуго, что с ним?
Нэнси: Он прыгнул в реку. Спасите его скорее!

Бесо рвется обратно в воду, но Сергей на этот раз силой удерживает его.

Сергей: Парень, успокойся, за Гуго погнались рыбаки на лодке. Ты и так герой, что спас его невесту.
Бесо: Но почему он выпрыгнул, если не умел плавать?
Сергей: Он спасал свою невесту. Ему надо было облегчить шар, чтобы он опять набрал высоту и долетел до берега.

К берегу подходит лодка. Рыбаки выносят на берег тело Гуго. К ним подходит отец Тейлора. Вокруг тела стоит в скорбном молчании толпа. Среди них Сергей и Бесо. Отец Гуго в отчаянии. Таня плачет. Сергей подходит к ней.

Сергей (обращаясь к Бесо): Пойдем, парень, тебе одежду надо сменить. Таня, возьми себя в руки. Едем домой. Мы уже ему ничем помочь не сможем.
Бесо: Они могли спастись, если бы отрезали корзину, а сами повисли бы на веревках. Это облегчило бы шар.
Сергей: Хорошо соображаешь, парень, именно так поступил в свое время Бланшар. А из тебя хороший инженер получится.

Они садятся в пролетку. Сергей утешает Таню. Пролетка трогается.

Вид на устье реки. Сверху мы видим, как мутный поток пресной воды постепенно теряет свой цвет, сливаясь с цветом моря.
Пролетка проезжает мимо афиши, у которой познакомились Бесо и Таня. Бесо вдруг спрыгивает, подбегает к тумбе, срывает афишу и вместе с ней запрыгивает обратно. Бесо передает афишу Тане. Таня сворачивает ее в рулон.

Голос Бесо (за кадром): Так я попал в семью Сливицких. Приняли меня, как родного. Я все время чувствовал себя, как во сне, хотя в первое время от обилия впечатлений вообще не мог заснуть. Гибель Гуго потрясла меня еще и потому, что вместе с ним была разбита мечта о полетах через горы. С помощью тети Лиды я изучил русский язык. В их библиотеке познакомился с Жюлем Верном, дядя Сергей обучал меня строительству железных дорог, но все это случилось потом, а пока меня беспокоила мысль о матери, так как я не знал, как она сможет примириться с моим отсутствием.

Пролетка подъезжает к дому Сливицких. Из дома выходит мать Тани Лида. Она обнимает дочь. Таня рассказывает ей про гибель Тейлора. Таня представляет ей Бесо и они входят в дом. Бесо входит в кабинет Сергея и с удивлением рассматривает нивелир, теодолит, карты, чертежи мостов. В зале он впервые видит рояль, ноты. Он рассматривает библиотеку. Таня показывает ему книгу Жюль Верна «Воздушный корабль». Бесо рассматривает иллюстрации. Потом мы видим его блаженствующее лицо в ванне. Сергей вносит ему свою форму железнодорожника. Бесо рассматривает себя в зеркале. Таня поражена метаморфозой, происшедшей с ним. Они кнопками прикрепляют афишу Тейлора на стене.

Ночь. На балконе сидят Таня и Бесо. Таня рассказывает Бесо что-то о созвездиях. Вдруг на небе промелькнула звезда.
Таня: Бесо, если успеешь задумать желание, пока звезда падает, то оно обязательно исполнится.
Бесо: А мое желание и так обязательно исполнится.
Таня: А о чем ты мечтаешь?
Бесо: Прочесть все книги Верна, а потом полететь и увидеть, где же конец света, в конце-концов.
Таня: А я хочу, чтобы у меня было много детей. Я хочу работать учительницей в школе и, чтобы дети меня очень любили.
Бесо: Вот и поезжай к нам в деревню. Мама тебя вылечит. Ты будешь работать в нашей школе, а я прилечу к вам на крылатом коне. И ты будешь любить меня сильнее, чем всех детей вместе взятых.
Таня: Бесо! Мир нигде не кончается, он везде только начинается. Я еще такого умного сумасшедшего, как ты, еще не видела.

Вдруг она целует Бесо и выходит. Бесо смотрит на небо, но звезды больше не падают. Наверное, потому, что уже светает.

3 СЕРИЯ

Утро. Бесо спит на диване в кабинете Сергея. Тихо входит Сергей и берет со стола инструменты. Бесо встает и быстро одевается.

Сергей: Послушай, Бесо, у нас на железной дороге на 5-м километре пути размыло. Если хочешь пойти со мной, давай, быстрее завтракай. Надо срочно восстановить пути, а то придется пассажирский поезд задерживать.
Бесо: Я уже готов. Только брата предупрежу.
Сергей: А твои родители не будут возражать?
Бесо: Наоборот, они только обрадуются.

Утро. Привокзальная площадь. У здания вокзала стоят Сергей, Бесо и Мишо. Бесо представляет брата Сергею. Рядом с Мишо ослик.

Мишо: Где ты был всю ночь? Я ослика нашел, а тебя потерял. Его чуть не украли.
Сергей: Твой брат ночевал у нас. Куда бы я его отпустил в мокрой одежде. Кстати, мы сейчас спешим дорогу ремонтировать, а рабочих рук не хватает. Нам как раз такие ребята нужны, как ты, и оплата хорошая.
Мишо: Спасибо, но эта работа меня не устраивает. Здесь, на базаре я гораздо больше зарабатываю. Да и чемоданы подносить пассажирам тоже выгодно.
Сергей (недовольно): А ты, парень, видно, хочешь столько денег набрать, чтобы собственный паровоз купить.
Мишо: Я в деревне магазин пока открою, а там видно будет.
Бесо: Я остаюсь, Мишо. И ты меня знаешь, я не передумаю. Матери скажи, что буду работать на строительстве железной дороги.
Мишо: Ты, что с ума сошел! Как я без тебя магазин открою. Отец товары даром раздаст, а матери все некогда, то больные, то хозяйство. И потом, без тебя она меня домой не пустит.
Сергей: Бесо, может, ты сначала договоришься с родителями?
Бесо: Мне отец обещал уговорить мать, а его слово - закон. Так что, Мишо, тебе срочно надо жениться, чтобы было с кем на пару торговать.

Привокзальная площадь наполняется пассажирами, прибывшими с поездом. Мишо, увидев их, бежит в сторону вокзала, потянув за собой ослика. Сергей и Бесо уходят в противоположном направлении.

Ham. По горной тропинке на лошадях спускаются Саба и Эка. Навстречу им на лошади поднимается Мишо, ведя на поводу ослика. Увидев родителей, Мишо молча разворачивается и спускается обратно. Саба и Эка следуют за ним.
Ham. Сергей, Бесо и рабочие с инструментами подходят к месту повреждения. Горный поток размыл пути и Сергей ставит рабочих, чтобы скорее восстановить насыпь. Бесо пошел вдоль ручья вверх по течению и быстро спустился, ожидая указаний Сливицкого.
Сергей: Уже четвертый раз в этом месте прорывает.
Бесо: И опять прорвет, если воде не перекрыть дорогу.
Сергей: А ты откуда знаешь?
Бесо: Я, дядя Сергей, вырос на горной реке и хорошо знаю ее характер. Видите эти две горы. Они и питают этот поток. А во время сильных ливней в ущелье будет уже река, а не ручей.
Сергей: Да, но в таких случаях строят мосты, а сейчас у нас мало времени.
Бесо: Дядя Сергей! А если мы под насыпью маленький тоннель сделаем, вода сама найдет дорогу.
Сергей: Пожалуй – это единственный выход, но у нас нет труб.
Бесо: А мы ее из камней сделаем. Меня отец научил.
Сергей: Ну-ка, давай посмотрим.
Ham. У дома Сливицких привязаны три лошади и ослик. К дому подходят Сергей и Бесо, оба в железнодорожных формах. Увидев лошадей, Бесо бледнеет и останавливается.
Сергей: Бесо! что ты встал, как вкопанный. Иди, не бойся.
Бесо: Это мать за мной приехала.
Сергей: А ты тетю Лиду плохо знаешь. Она за самоваром кого хочешь уговорит.

Сергей и Бесо входят в дом. На балконе Саба, Эка, Мишо, Лида и Таня пьют чай. На столе стоит большой самовар. Бесо опасливо подходит к родителям. Эка, увидев Бесо в форме железнодорожника, в смятении. Немая сцена.

Мишо (радостно): Бесо! Все хорошо. Тетя Лида нашу маму уговорила. Ты остаешься, а Таню мы забираем в деревню на лечение.

Бесо растерянно смотрит на Таню. Таня радостно кивает головой в знак согласия.

Таня: Бесо! Ты был прав, твоя мама берется выправить мою ногу, но для этого понадобиться целый год. А ты пока можешь жить в моей комнате и работать у отца.

Бесо подходит к матери, целует ее, потом целует тетю Лиду, потом отца и оборачивается к Мишо.

Бесо: Ну, Паровозик, смотри, ты мне за Таню отвечаешь.
Мишо: Да ты, что?! Я ее на руках носить буду.
Бесо: Вот этого, как раз, я и боюсь.

Ham. Восход солнца. У ворот Сливицких стоят Сергей, Лида, Саба, Эка, Таня, Бесо и Мишо. Бесо прощается с родителями, целует их. Сергей и Лида прощаются с дочерью. Эка садится на коня и рукой благословляет сына.

Мишо: Бесо, а ты Таню не поцелуешь?

Бесо подходит и хочет поцеловать Таню, но Мишо быстро берет ее на руки и подсаживает ее на ослика. Эка, Мишо и Саба садятся на лошадей и уезжают в сторону гор. Сергей и Бесо уходят в противоположную сторону.
Рука Бесо вращает глобус, ускоряя его ход.

Голос Бесо (за кадром): Я настолько увлекся работой и чтением, что не замечал времени. За Таню я был спокоен. Она была в надежных руках. Странно было только то, что Мишо почти перестал приезжать в город. Впрочем, и у меня не оставалось времени для поездки в деревню. Я готовился к поступлению в Институт инженеров железнодорожного транспорта в Петербурге.

Бесо останавливает вращение глобуса.

Слышится нарастающий перестук колес. Камера показывает мостик через речку. Рабочие, закончив работу, отходят в сторону. Издалека виден поезд. Сливицкий спускается под мост в ожидании поезда.

Один из рабочих говорит Бесо: Бесо! А ты знаешь почему инженер спустился под мост?
Бесо: Нет.
Рабочий: Это так принято у строителей. Этим они доказывают, что готовы головой отвечать за дело своих рук.

Бесо тоже сходит под мост и становится рядом с Сергеем. Поезд медленно проходит по мосту. Крестьяне, обрабатывающие поле неподалеку, и женщины, собирающие чай, крестятся. Сергей кладет руку на плечо Бесо. Перестук колес постепенно затихает.
Рука Сергея вращает Глобус. Глобус делает два витка в обратную сторону. Благодаря Глобусу мы можем заказывать любое время.

На балконе дома на лавке лежит Таня. Рядом Эка готовит целебные мази. На другой стороне балкона Саба вытачивает люльку. Мишо сидит рядом и читает букварь. Таня иногда поправляет его.

Эка: Мишо, пойди налови рыбу к обеду. Саба, принеси немного настойки.

Саба входит в комнату. Мишо берет книгу и пересаживается на другую лавку. Эка откидывает простыню и рассматривает ногу Тани. Таня смущается. Эка, обернувшись, замечает, что Мишо смотрит совсем не в Букварь.

Эка: Мишо! Ну-ка, быстро, чтоб я тебя не видела!

Мишо, с трудом оторвав глаза от Таниных ножек, встает и спускается с балкона и идет на речку. На балкон выходит Саба с графином настойки и стаканом в руке.

Эка: Налей Тане стаканчик, пусть выпьет.
Таня: Ой, что Вы, тетя Эка, я никогда даже не пробовала.
Эка: Хочешь ходить, как все, пей. Должна же когда-нибудь попробовать. Вот Саба каждый день пробует, и ничего, видишь, какой здоровый.

Эка наливает из графина полстакана и сама опрокидывает Тане в рот содержимое, придерживая голову второй рукой. Таня таращит глаза, задыхается. Эка берет тут же со стола орешки и дает ей пожевать. Потом грозно смотрит на Сабу.

Эка: Ну что стоишь, давай, как я учила. (Показывая на ногу Тани). Вот здесь.
Саба: Ты же знаешь, что я не могу.

У Тани уже осоловелое выражение лица. Ей весело. Саба наливает себе полный стакан, выпивает и потом с размаха огромной своей ручищей, как топором бьет Таню по ноге в то место, которое ему указала Эка. Таня запоздало вскрикивает, но дело уже сделано. Эка делает ей компресс, накладывает шины и бинтует вторично сломанную ногу.

Таня: Ой, как больно, тетя Эка, что вы делаете? Вы же мне ногу сломали, дядя Саба!
Саба: Зато теперь правильно заживет. Хромать не будешь.
Эка: Все, дочка, главное уже позади. Теперь с каждым днем тебе будет все легче и легче. Так что, до свадьбы заживет. Только лежи, не двигайся. Хочешь еще немного настойки, выпей и усни.

Эка наливает Тане немного настойки, дает ей, потом выпивает сама и гладит лоб Тане, успокаивая ее. Таня засыпает.

Саба: Вот, ты мечтала о девочке, будет тебе как дочь. Ласковая, послушная домоседка.
Эка: Мне каждую ночь Бесо снится. Кто его мне заменит. И потом, если бы девочка в тебя характером пошла, пришлось бы сторожить ее день и ночь.

С гор в долину спускается стадо коров, погоняемое Мишо. По пути у ручья Мишо сходит с лошади. Рядом стоит ослик, у которого по бокам приторочены люльки, наполненные провизией. Мишо поправляет одну из них и достает письма. Он садится на камень у горного ручья и начинает читать.

Голос Тани (за кадром): Дорогие мои мама и папа!

Мишо откладывает письмо и начинает читать второе.

Голос Тани (за кадром): Дорогой Бесо! После той ночи, когда я вижу звезды, я загадываю, желание, но тебя все нет и нет. Как идет твоя учеба? Нравится ли тебе в моей комнате? А мне здесь все очень нравится... Я учу Мишо русскому языку. Он каждый день предлагает мне руку и сердце. Тетя Эка все шутит, что нога до свадьбы заживет. Я отшучиваюсь и все жду твоего приезда. Твоя мама каждую ночь молится за тебя. Пришли с Мишо бумагу, конверты, чернила и карандаши. Я занимаюсь с детьми, и мне здесь их не достать. Целую крепко, твоя Таня.

Мишо глубоко вздыхает, рвет письмо и выбрасывает его в ручей, а первое кладет к себе в карман. Мишо смотрит за тем, как поток уносит клочки. Потом садится на лошадь и продолжает путь.
На балконе дома Сливицких сидят Лида и Сергей. Лида наливает чай из самовара.

Лида: Сергей! Давай хоть раз в жизни поговорим серьезно. Ты каждый раз отшучиваешься. А я хочу знать, мы когда-нибудь вернемся в Петербург или нет. Ты после института обещал мне, что всего лишь на год поедешь, а прошло 15 лет.
Сергей: 15 лет? Что ты говоришь, а я и не заметил, как быстро летит время. Ты же знаешь тоннель через горный хребет – это мечта моей жизни. Вот построю его, а потом уедем.
Лида: А ты забыл, какая интересная жизнь была у нас в Петербурге – балы, театр, литературные вечера, друзья и, в конце концов, там мои родители. Ты целый день на работе, Таня в деревне, а я одна со своей тоской. Уеду я в Петербург, и оставайся здесь со своим тоннелем.
Сергей: Ну хорошо, бросишь меня, а что ты ученикам скажешь, они тебя так любят. Потерпи немного. Таня вернется, станет веселей.
Лида: Я боюсь, что выскочит она замуж за кого-нибудь из местных, хотя бы за одного из близнецов и прощай Петербург. Ты видел какими глазами смотрел на нее Мишо.
Сергей: По-моему, ей больше Бесо нравится. А вот и он, легок на помине. Ты же хотела мальчика, вот тебе готовый сын. Видишь, как он к нам привязался.
Лида: Вот и уеду с ним в Петербург, родных повидаю и ему помогу с экзаменами.

Во двор въезжает Бесо на велосипеде. Снимает с рамы сумку с провизией и поднимается на балкон.

Бесо: Вот мать с Мишо нам гостинцев прислала. Таня вам письмо передала. Может, там и для меня что-нибудь.

Глобус вращается и останавливается. Глобус стоит на письменном столе Сергея. Перед ним стоит Бесо. Оба в форме железнодорожников. Сергей беседует с Бесо и в зависимости от его ответов вращает Глобус, то в одну, то в другую сторону.

Сергей: Бесо. Вот тебе рекомендательное письмо в Петербург. Лида собралась ехать вместе с тобой? Будешь жить у ее родителей. Так что, с богом. Передай мой нижайший поклон господину Гарсеванову. Он ректор института путей сообщения, основатель и председатель научного общества России. Он ваш соотечественник и его предкам еще Петр Первый даровал дворянство. Сдашь экзамен и сразу домой. Ты знаешь, как ты мне нужен здесь на строительстве тоннеля.

Сергей протягивает письмо, но Бесо не торопится взять его, потом берет и кладет на край стола.

Бесо: Большое спасибо, дядя Сергей, но у меня серьезная проблема, и я не знаю, как ее решить.
Сергей: Не понимаю. Ты что, не хочешь ехать? Тогда оставайся. Ты сам мечтал получить диплом и приступить к самостоятельной работе.
Бесо: Нет, что вы, я очень хочу ехать, но я должен честно признаться вам в том, что иногда мне так хочется видеть Таню, что я готов пешком идти в горы.
Сергей: Ну, а в чем проблема. Учебу у меня ты уже закончил, так что можешь идти повидать своих, и Таня будет рада.
Бесо: Но если я туда поднимусь, то мать может меня не отпустить обратно.
Сергей: Тогда езжай в Петербург. Лида ждет тебя.
Бесо: Да, но если я уеду, то...
Сергей (уже заводясь): Ну, что если...
Бесо: Дядя Сергей, я должен вам честно признаться, что я хочу просить у вас руки вашей дочери.
Сергей: Очень интересно! Лида! Где ты? Кстати, а Таня об этом знает?

В комнату входит Лида.

Бесо: Мне кажется, да, один раз она меня даже в щеку поцеловала.
Сергей: Ну, раз так, то ты просто обязан жениться. Слышишь, Лида, я был прав, поездка откладывается. Справим свадьбу. А за дипломом поедешь через год.
Бесо: Да, но я хотел повидать профессора Жуковского. Он авторитет в аэродинамике и может мне помочь с чертежами планера.
Сергей: Тогда езжай в Петербург.
Бесо: Но я боюсь потерять Таню.
Сергей: Знаешь, что, ты сначала реши сам - едешь или нет, а потом приходи ко мне.
Лида: Я что-то не могу понять, о какой Тане речь.
Сергей (Лиде): О нашей дочери. Бесо просит у нас ее руки, но в то же время хочет ехать в Петербург, вот и стоит, как Буриданов осел на мосту, и не знает, что лучше - сено или солома.
Лида: Бесо, дорогой, Тане после операции надо окрепнуть. Зачем спешить. Вернемся из Петербурга и дадим тебе наше благословение.

Бесо берет конверт со стола и выходит.

4 СЕРИЯ

Сергей с силой вращает Глобус. Глобус чуть не упал со стола, но уже другая рука подхватила его и поставила на место.
Руку Сергея на Глобусе сменяет рука Гарсеванова. Он стоит около письменного стола, опираясь на глобус.

Виссарион в форме железнодорожника стоит перед Гарсевановым. У него в руках конверт и бутыль в плетенке. Виссарион передает конверт Гарсеванову и ставит бутыль рядом с письменным столом.

Гарсеванов (садится за стол): С чем пожаловали, молодой человек?
Виссарион: Я из Грузии, от бывшего вашего студента Сергея Сливицкого.
Гарсеванов (вскрывая конверт): Как же, помню отлично. Садитесь, пожалуйста. Сергей был моим любимым учеником. (Читает письмо).

Голос Сергея (за кадром): Дорогой Михаил Николаевич! Податель сего письма – мой ученик, Виссарион Кебурия, который проявил завидное трудолюбие и феноменальные способности. За короткий срок научился у меня всему, что я знал. Представляю его на Ваш суд, дабы он смог сдать экстерном экзамены на предмет получения диплома техника-строителя железных дорог. А работы здесь очень много. Жизни не хватит. Нужны местные кадры. С уважением, Ваш покорный слуга Сливицкий.
P.S. Мечта моей жизни начинается сбываться. Строим тоннель через Сурамский хребет. Очень сложный рельеф, но работы ведутся днем и ночью.
Гарсеванов (Виссариону): А какой отрезок дороги строит сейчас Сергей? (Подходит к карте).

Виссарион: Ведем ветку к Боржоми, где у Великого князя для лечения на водах в Ликани дворец строится. Там они с композитором Чайковским отдыхают. Идем вдоль реки Куры. Но главное – тоннель. Сроки поджимают.
Гарсеванов: Давно я в Грузии не был. Снится она мне часто. А как люди встречают железного коня?
Виссарион: Сначала пугаются, крестятся, а потом начинают товары возить. Михаил Николаевич, Вам дядя Сергей вино со своего виноградника прислал.

В кабинет входит молодой человек в черкеске.

Гарсеванов (Виссариону): Представляю вам моего зятя князя Дадиани. Вот кого не мучает ностальгия. О Париже мечтает. Петербург ему уже тесен, а о Тифлисе и говорить нечего. Приходите к нам вечером на ужин, тогда и вино попробуем.
Бесо: Профессор, железная дорога - это моя работа, но я мечтаю о полетах в небо. Вы не могли бы представить меня профессору Жуковскому. В свободное время я бы прослушал его лекции по аэродинамике.
Гарсеванов: Профессор Жуковский только что вернулся из Германии, где гостил у знаменитого планериста Отто Лилиенталя и присутствовал при его полетах. Даже привез чертежи его планера. Я как председатель Русского научного общества пригласил его с докладом, так что на днях свидимся. А пока вы зайдите в канцелярию, чтобы оформиться.
Виссарион: А когда экзамены?
Гарсеванов (вызывая секретаря колокольчиком): Считайте, что вы уже допущены к ним. (И, обращаясь к секретарю): У молодого человека уже есть опыт строительства дорог, так что прошу оформить его документы, а вот за диплом мы с него строго спросим.

Гарсеванов лихо закручивает глобус. Большая рука останавливает резкое вращение Глобуса и начинает вращать его в обратную сторону.

Предгорье Кавказского хребта. Родная деревня братьев. Солнечный день. Река. Мишо выходит из воды с большой рыбой на остроге. Рыба бьется, пытаясь освободиться, но Мишо глушит ее камнем. Пухленькая Таня под лучами ласкового солнца пребывает в неге, больная нога у нее покрыта песком. Мишо подходит к ней и ложится рядом.

Мишо: Ты почему расстроена. Ты же знала, что Бесо должен был уехать в Петербург.
Таня: Да, но я думала, что он приедет хотя бы попрощаться.
Мишо: Он же фанатик, мы теперь не скоро его увидим. Кстати, наш директор школы хочет пригласить тебя. Я ему рассказал, как ты меня русскому языку обучаешь и соседские дети к тебе бегают.
Таня: Ой, как хорошо, а как я буду до школы добираться?
Мишо: Во-первых, твоя нога почти зажила. Во-вторых, я тебя отвозить на лошади буду. В-третьих, скажи по правде, ты бы осталась здесь жить?
Таня: Ой, мне здесь все так нравится – и люди, и природа, я так люблю детей, животных.
Мишо: А меня когда полюбишь?
Таня: Я и тебя люблю, как брата Бесо.
Мишо: Нет – это он мой брат. Почему ты все время о нем вспоминаешь. Если бы он хотел, он бы приехал. Выходи лучше за меня замуж.

Сказав это, он неожиданно кладет руку Тане на грудь и всем телом наваливается на нее. Девушка пытается сопротивляться, но силы изменяют ей. Мишо шепчет ей на ухо.

Мишо: У нас будет много детей. Я всегда буду любить тебя. У нас будет свой дом. Будь моей женой.

Таня (слабея): Но я не люблю тебя. Отпусти ради бога! Нас увидят.
Мишо: Ты меня еще полюбишь. Мы будем счастливы.

Мишо берет на руки Таню и уносит в высокий кустарник.
Камера от медленного течения реки у берегов переходит к быстрому на ее середину. На берегу, на камнях валяется оглушенная рыба, которая иногда подает признаки жизни, виляя хвостом.

Петербург. Здание института путей сообщения. Зал заседаний научного общества. В президиуме профессора: Менделеев, Гарсеванов, Председатель воздухоплавательного общества генерал Кованько. На трибуне профессор Жуковский заканчивает доклад.

Жуковский: “Человек по отношению к своему весу в сравнении с птицей в 72 раза слабее, но он полетит, опираясь на силы своего разума.”

Аудитория стоя аплодирует. В первых рядах стоят Бесо и Ваничка Дадиани. В кулуарах съезда Гарсеванов представляет Бесо профессору Жуковскому.

Жуковский (подает руку): Молодой человек, очень приятно, что вы так интересуетесь полетами. Переезжайте ко мне в Москву. Изучите аэродинамику, а потом и ваша мечта станет реальностью.
Бесо: Я, многоуважаемый профессор, хочу построить такой же планер, как и у Лилиенталя. Разрешите мне переснять чертежи, я продолжу опыты у себя на родине.
Жуковский: Хорошо, но учтите, полеты на планере - дело очень рискованное. Я сказал Лилиенталю и то же самое могу повторить вам. Практика не должна опережать теорию. Только фанатики могут так рисковать жизнью.
Бесо: Жизнь одного человека слишком коротка, чтобы терять время на страхи, дорогой профессор. И потом, как говорится, не разбив яйцо, яичницу не сделаешь.

Ночь. Инженер Сливицкий сидит в своем кабинете за письменным столом и проверяет свои расчеты. Встает, закуривает. Машинально вертит глобус то в одну, то в другую сторону. Подходит к доске, где мелом вычерчен тоннель. Сергей еще раз сверяет расчеты с чертежом, потом мелом разводит две ветки тоннеля в разные стороны, на нижней ветке пишет свое имя, на верхней – имена жены, Тани, Бесо и тут же, перечеркнув, стирает тряпкой чертеж. Садится за стол. Смотрит на фото жены и дочери. Поворачивает фото лицом к стене. Светает. Петербург. Крутится глобус.
 
Михаил Гарсеванишвили (1830-1907)
. Председатель Российского научного общества, директор петербургского Института путей сообщения

В кабинете директора Института путей сообщения Гарсеванов торжественно вручает диплом Виссариону.

Гарсеванов: Поздравляю, мой друг. Ты утвержден в звании техника-строителя железных дорог. Вот твой диплом. Можешь обрадовать своего наставника Сергея Сливицкого.
Бесо: Большое спасибо, дорогой Михаил Николаевич! Я никогда не забуду вашу помощь и участие.
Гарсеванов: Теперь перед тобой открылось широкое поле для научной деятельности. Можешь остаться на кафедре для продолжения работы. Заработаем диплом инженера-строителя.
Бесо: Еще раз большое спасибо, дорогой учитель, но я должен вернуться. Во-первых, Сливицкий заканчивает строительство тоннеля. И мне бы хотелось в этот момент быть рядом с ним. Во-вторых, меня ждут родители. В-третьих, мне не терпится начать строительство планера.
Гарсеванов: А, в-четвертых, тебя, наверное, ждет любимая девушка?
Бесо: Надеюсь, что она меня ждет. Свадьбу справим, как только приеду. Пришлю вам приглашение.
Гарсеванов: Ну, тогда я поздравляю тебя. Передай мои наилучшие пожелания Сливицкому и поклонись родной земле. Я еду к художнику Репину. Он уговорил меня позировать ему для «Запорожцев». Нам по пути, я подвезу тебя.

При выходе из здания института, вахтер передает конверт выходящему Виссариону.

Вахтер: Господин Кебуров! Вам письмо. Извольте.
Виссарион: Спасибо!
Виссарион (Гарсеванову): Я, пожалуй, немного пройдусь. Всего вам доброго.

Они расходятся. Виссарион выходит из здания и, поколебавшись немного, переходит через улицу и, подойдя к набережной, садится у реки. Бесо достает из конверта письмо и читает.

Голос Тани (за кадром): Дорогой Бесо! Надеюсь, я не потеряю хотя бы твоей дружбы. Сейчас это невозможно объяснить, но я предпочитаю, чтобы ты узнал об этом от меня. Я вышла замуж за твоего брата. Этого паровозика невозможно удержать, если он что-то вбил себе в голову. Твои родители довольны, но мой отец со мной не разговаривает и Мишо пока не признает. Он не может простить мне, что я не спросила его благословения, но я просто не успела. Если можешь, успокой маму и попроси ее поскорее приехать, а то отец совсем один. А ему сейчас очень тяжело. Он все время пропадает на строительстве тоннеля, а я в деревне – ученики и новые домашние заботы. Всего доброго. Таня.

Бесо рвет письмо Тани и бросает обрывки бумаги в реку. Течение уносит их.


5 СЕРИЯ

В служебном кабинете за письменным столом сидит Сергей Сливицкий. Он заметно похудел и осунулся. Сказались бессонные ночи. Перед ним стоит прораб.

Сергей: Я в сотый раз проверил расчеты, ошибки не должно быть. Неужели ничего даже не слышно.
Прораб: Работы ведутся в форсированном темпе, но я боюсь, что наши пути разошлись. Третий день, ждем встречи, но с той стороны никаких признаков жизни.
Сергей: Да, наша жизнь тоже теряет смысл.
Прораб: Ради бога, не переживайте так трагически. Лучше я вам расскажу байку про двух братьев-французов, которые подрядились рыть тоннель под Ла-Маншем. Работу они должны были начать с обоих концов. «А если вы разойдетесь?» – спросили их. «Тогда у вас будет два тоннеля», – был ответ.
Сергей (даже не улыбнувшись): Нет, тогда уж лучше пулю в лоб. К сожалению, мне уже никто не может помочь, если это ошибка, то это рука судьбы. Снимите рабочих с объекта и законсервируйте стройку.

Прораб выходит, закрыв за собой дверь.
Сергей берет лист бумаги и что-то пишет.
В приемную Сливицкого входят Лида и Бесо. Прораб сталкивается с ними в дверях. Они приветствуют друг друга.

Лида: Ну как он? Ничего нового? Мы прямо с вокзала. Он нас даже не встретил. Неужели разошлись?
Прораб: Как хорошо, что Вы приехали. Он в отчаянии. Пока ничего утешительного. Боюсь, что мы разминулись. (Прораб уходит).

Лида: Я слишком волнуюсь. Бесо, ты войди первым и покажи ему свой диплом. Это будет приятным сюрпризом, а потом войду я. Я не должна была оставлять его одного. Боюсь, что он на меня в обиде.

В это время за дверью слышен выстрел. Бесо врывается в кабинет. Сергей лежит около стола, рядом валяется револьвер. Бесо подходит, щупает пульс, потом видит кровь на виске и все понимает. Подходит к столу и видит записку.

Голос Сергея (за кадром): Дорогие мои! В моей смерти виню только самого себя. Я не могу себе простить этой ошибки. Простите меня и не поминайте лихом. Любящий вас, Сергей Сливицкий.

Бесо берет револьвер и кладет его в карман. Бесо выходит в приемную. Там в оцепенении стоит Лида. Она со страхом смотрит на Бесо и, поняв все, бросается в комнату. Слышны ее крики. В это время в приемную вбегают рабочие с криками: «Проходчики встретились! Победа!»
Бесо жестом останавливает их. Они слышат плач Лиды из кабинета и вопросительно смотрят на Бесо.

Один из рабочих: Что случилось, господин Кебурия?
Бесо: Идите и скажите всем, что господин Сливицкий умер от разрыва сердца, когда узнал о том, что проходчики встретились и его расчеты были правильными. Иногда большую радость труднее перенести, чем горе.

Рабочие молча выходят из приемной. Бесо входит в кабинет и закрывает дверь, на которой висит табличка «Начальник строительства тоннеля инженер Сливицкий».

Из тоннеля вырывается поезд с пассажирами. Проводник показывает рукой и все смотрят в сторону памятника С. Сливицкому около выхода тоннеля. Машинист дает протяжный свисток.
Вид на устье реки. В половодье река несет деревья, мутная вода смешивается с голубизной моря и постепенно теряет свой цвет.
Балкон дома Сливицких. Бесо колдует над чертежами планера, разложенными тут же на столе. Во двор входит Таня в черном одеянии, ведя за собой ослика, груженного провизией. Она заметно похудела и из пухленькой, жизнерадостной девушки превратилась в женщину с большими скорбными глазами. Таня складывает провизию на балконе. Бесо подходит, обнимает ее и усаживает на скамью.

Бесо: Ты почему идешь пешком?
Таня: Лошади и велосипеда я по-прежнему боюсь, а нога в таком состоянии, что и обратно доберусь хоть сейчас. Ты не рад моему приезду?
Бесо: Как тебе могло такое прийти в голову, если я не приезжаю в деревню, это не значит, что я забыл вас. А мать мне каждый день снится.
Таня: А мне все кажется, что все возненавидели меня после гибели отца. Я сама себя возненавидела.
Бесо (подсев к Тане и обняв ее за плечи): Что с тобой Таня?

Таня (сквозь слезы): Я все себя виню в смерти отца. Мне все кажется, что если бы я была рядом с ним, этой трагедии можно было избежать. Мать, разочаровавшись в надежде увезти меня в Россию, уехала сама и боюсь, что навсегда. Мишо с тех пор, как открыл в городе духан, вообще не приезжает в деревню и стариков забыл, и меня бог наказал, после смерти отца у меня был выкидыш, а теперь уже, наверное, я никогда не смогу иметь детей.
Бесо: А ты переезжай к мужу в город, он ведь целый дом купил.
Таня: Была я у него. Там целый день он пьянствует с городской знатью. Проститутки вокруг. Пыталась я его убедить, что все эти люди к нему только из-за денег тянутся. Так он по пьянке чуть не избил меня. Поговори с ним ты, ведь жалко стариков.
Бесо (встает): Хорошо. Пойду, поговорю с ним. Ты не забудь, отца моего попроси на несколько дней приехать. Пусть поможет мне с планером управиться. Поцелуй всех от моего имени. Я сегодня дежурю, так что ночью меня не будет.

Бесо целует в щеку Таню и поспешно уходит.

Ресторан на берегу реки. Веранда ресторана на сваях стоит над рекой. Виссариона останавливает дюжий швейцар.

Швейцар: Все места заняты. Наш духан на сегодня закрыт.
Виссарион: У меня дело к вашему хозяину.
Швейцар: У хозяина высокие гости. Как доложить?
Виссарион: Передайте, что брат пришел.
Швейцар: Какой еще брат, у него весь город в братьях ходит. Видите - это экипаж полицмейстера, а это фаэтон городского головы. Приходите в другой раз.
Виссарион: А что это у вас с пальцем?

Швейцар смотрит на свой палец. Виссарион одной рукой хватает его руку, а другой, ловким приемом выворачивает ему палец. Швейцар кричит от боли, но подчиняется.

Виссарион: Ну-ка, быстро веди меня к брату.

Швейцар проводит его в отдельный кабинет, где за большим столом пирует знать с полуодетыми женщинами легкого поведения. Мишо ведет застолье. Увидев брата, он поднимается со стола и подходит к нему.

Швейцар: Хозяин, он мне палец сломал, а еще вашим братом называется.
Мишо: Иди на свое место. Я тебе новый палец куплю. Виссарион, пойдем к столу, видишь, какое общество вся городская знать сегодня у меня гуляет. Отмечаем мое назначение директором городского базара. Хорошо, что ты пришел, у меня к тебе деловое предложение. Командуй рестораном, может автомобиль купишь, а то все пешком ходишь.
Бесо: Нет, спасибо, у меня другие планы. Раньше ты не пьянел так быстро, почему ты так часто стал пить? Скоро совсем сопьешься. Зачем тебе деньги, если они командуют тобой? Таня с родителями одна в деревне. Если она уедет, они совсем одни останутся.
Мишо: Я им деньги посылаю. А зачем она мне здесь? У меня каждый вечер новая баба, праздники устраиваем. Переходи ко мне, на ноги поставлю.
Бесо (выходя с Мишо на веранду, где в темноте поблескивает река): А семья для тебя уже ничего не значит? Это они тебе заменили семью? У Тани тройное горе. Она потеряла отца, ребенка, тебя. Мать уехала на родину. Ей тяжело и ты ей нужен. Сегодня я дежурю в ночную смену. Пойди к ней, помирись, может все и наладится.
Мишо: Останься. Мы тебя свежей девочкой угостим.
Бесо: Я на домашних животных не охочусь. Кстати, я тоже тебя не понимаю. Ты же лучше Тани все равно не найдешь.
Мишо: Ну и женись на ней, если хочешь. Никто меня не понимает.

Бесо уходит. На выходе Бесо протягивает руку швейцару в знак примирения, тот подает, но тут же со страхом отдергивает обратно.

Дом Сливицких. Таня сидит на балконе, подперев голову руками. Потом входит в комнату отца, там разложены чертежи планера. Таня подходит к письменному столу, смотрит на фото отца, потом вращает глобус. Глобус останавливает рука Софьи.

6 СЕРИЯ

Городская квартира. В кабинете отца за письменным столом сидит Софья. Кабинет полон разных физических приборов. На столе фотография отца. Софья читает прессу. В одной из газет она рассматривает фотографию Виссариона, который чем-то очень похож на ее отца. Заголовок статьи гласит: «Человек-птица». Приглашаем вас на полеты планеристов». Но в это время входит мать, и Софья поспешно прячет газету.
Виссарион идет по проспекту города и останавливается на углу у подъезда с вывеской: «Кавказский воздухоплавательный кружок». У подъезда стоит молодой человек в форме почтальона. Виссарион здоровается с ним, традиционно обмениваясь поцелуями. К ним подходит молодой человек. Виссарион знакомит их друг с другом.

Виссарион: Познакомьтесь, пожалуйста – Алексей Пешков, писатель, печатается под псевдонимом Максим Горький. Пришел в Тифлис пешком из Одессы, работает у нас в железнодорожных мастерских. Георгий Тереверко - начинающий планерист, член нашего Воздухоплавательного кружка. Работает на почте, так что последними новостями мы обеспечены.

Мужчины пожимают друг другу руки.

Георгий: А почему такой псевдоним? Что вам жизнь представляется максимально горькой? Виссарион, пригласим твоего друга на наши полеты.
Алексей (окая): А вам не страшно с горы-то прыгнуть, так ведь можно и раньше времени на небесах оказаться.
Георгий: Вороны вот триста лет живут, а что толку. От судьбы не убежишь. Летать не боимся, вот падать страшно.
Алексей: Вы правы, лучше больше пережить, чем дольше прожить.
Виссарион: Вот сразу чувствуется, что Максимыч у нас писатель. А что у тебя за тетрадь. Никак новая рукопись? О чем это?
Алексей: Это рассказ “Макар Чудра”, хочу в редакцию газеты “Кавказ” пристроить, на дорогу деньги нужны.
Виссарион: Опять пешком и куда же на этот раз?
Алексей: Хочу в Ясную поляну податься к патриарху нашей писательской братии Толстому, мы коммуну хотим организовать, может он нам поможет.
Виссарион: У нас в городе Лев Толстой свое детство начинал описывать. Наша природа и люди благотворно влияют на творческую энергию. Ведь Кавказский хребет вулканического происхождения.

На противоположной стороне проспекта расположен большой магазин фруктовых вод, на вывеске надпись: «Воды Лагидзе».
Там же недалеко стоят завсегдатаи биржи. В магазин входят две женщины. Видно, что это мать и дочь. Это Лиза и Софья. Дочь привлекает внимание Виссариона. Он не может оторвать от нее глаз.

Виссарион: Георгий! Ты случайно не знаком с этими дамами. Откуда эти ангелы прилетели?
Георгий: Эта мамаша как Цербер охраняет свою дочь. Стоит к ней приблизиться, как эта кобра безо всякого стыда и совести достает из шляпы булавку и втыкает Вам в задницу, так что у вас пропадает весь престиж в глазах общества.
Виссарион: Не боюсь я ни ее матери, ни ее отца, ни самого черта.
Георгий: Нет у нее ни отца, ни брата, ни мужа, не, тем более, любовника.
Виссарион: Все эти роли я беру на себя и немедленно.
Пешков: Что, вулкан уже начал действовать?
Георгий: Нет, он просто сошел с ума. Без планера начал летать.
Виссарион: Ты прав, дорогой Георгий, я сошел с ума и с большим удовольствием витаю в облаках.

Виссарион кланяется Софье, как старой знакомой. Софья отвечает ему насмешливым взглядом. Она узнала Виссариона по фото в газете. Мать Софьи Лиза отходит к кассе и достает кошелек, чтобы заказать лимонад. Виссарион, перехватив взгляд Софьи, быстро выхватывает рукопись у Алексея и, засунув ее себе за пояс, направляется к Софье.

Георгий: Прощай, Виссарион!
Пешков: Моя рукопись, она еще нечитанная!
Георгий (Пешкову): Кажется, он сейчас собирается прочесть им ваш рассказ.
Виссарион (Софье): Мадмуазель! У нас мало времени, я вам все объясню потом. Я строю железные дороги и часто разъезжаю. Если вы согласитесь стать моей женой, то я готов все время сидеть дома. Приходите завтра в 12 часов к Кашветской церкви, мы с вами обвенчаемся. Ваша матушка меня возненавидит, но потом она будет обожать меня. Не правда ли, мадам?

Лиза поспешно возвращается и слышит только последние слова. Она достает из шляпы булавку и привычным движением применяет свое оружие. Но... Вессарион не реагирует, а Лиза с удивлением смотрит на согнутую булавку, Софья хохочет.

Виссарион (невозмутимо, доставая рукопись): Мадам, не стоит огорчаться. Надеюсь, Вам больше не понадобится это оружие. Ваша дочь и так надежно вооружена своей красотой. Честь имею.

Виссарион подходит к своим товарищам. Они поздравляют его со счастливым исходом поединка. У Лизы удивленное лицо. Софья прыскает в стакан. Она пытается скрыть от матери свою заинтересованность.

Лиза: Какой ужас! Ты не находишь, что он очень похож на твоего отца.
Софья: А что в этом плохого. Разве ты не любила его?
Лиза: В этом и весь ужас. Я любила твоего отца, но он был плохим мужем. Целый день пропадал в лаборатории и погиб во время экспериментов.
Виссарион (возвращая рукопись Алексею): Извини, Максимыч, но, как видишь, твоя рукопись уже приносит счастье. Завтра венчаюсь. Будете шаферами. Жду вас в 12 часов в Кашветской церкви.
Пешков: Виссарион! Неужели она придет? Если эта кобра узнает, нам конец.
Виссарион: Будем смываться на планере, Максимыч, это моя жар-птица и я ее не упущу. Так что благослови меня на подвиг ратный!
Пешков: Ну, с богом, до завтра. Я в редакцию, если рукопись еще примут. Она-то дырявая.

Прощается с Тереверко и Виссарионом и уходит. Друзья входят в подъезд. На нем надпись «Кавказское воздухоплавательное общество».

Софья (матери): Мама, разве не стыдно при публике как матадор себя вести. Я же уже не маленькая.
Мать: Вот если бы к тебе подошел тот скромный молодой человек, я бы не возражала. Пусть не думают, что раз у тебя нет отца, то ты беззащитна. Слушай, а почему он сказал, что мне это оружие больше не понадобится? Я сегодня же новую булавку куплю.

Они лимонад допивают и выходят.

Церковь. Венчание. Иконы, свечи, подвипевший поп благословляет счастливых Бесо и Софью. Рядом шаферы Георгий Тереверко и Таня Сливицкая. В церкви появляется Лиза. У Георгия испуганное лицо.

Георгий: Бесо, плохи твои дела. На горизонте – твоя будущая теща. Сейчас будет скандал.
Софья: Ой, мама убьет меня!
Бесо: Не бойся, Софья, церковь неприкосновенна. Скандала не будет, будет фокус. Смотрите в оба.

Виссарион, подмигнув Георгию, ставит его на свое место, а сам направляется в сторону тещи. У попа удивленное лицо. Но он навеселе, а Тереверко такими чистыми глазами улыбается ему, что тот, перекрестившись, продолжает читать молитву.

Бесо: Мадам! Разрешите поздравить Вас. Георгий будет идеальным мужем. Надеюсь в церкви Вы не будете применять свое оружие. Заключим перемирие.
Лиза: Я так рада, что не вы оказались ее избранником, что готова простить им это выходку, хотя им надо еще заслужить мое благословение. Я зажгу свечу Святому Георгию по этому случаю.

Увидев Елизавету Бидзиновну, Пешков прячется за поющими монахинями и подпевает им басом. Пока она зажигает свечи, Софья и Бесо убегают через второй выход. Мишо прикрывает их бегство. Теперь рядом с Тереверко вместо Софьи стоит Таня. Поп удивленно смотрит на них, потом перекрестившись, продолжает обряд венчания.
Бесо и Софья садятся в фаэтон, Мишо тут же покупает огромный букет цветов и бросает им на колени. Софья прячется за цветами, увидев, что мать, раскрыв обман, спешит в их сторону. Бесо дает знак кучеру, чтобы трогал побыстрей. Кучер взмахивает кнутом. Они уезжают. Лиза срочно садится к другому извозчику, но и тут Мишо берется за колесо и удерживает пролетку на месте, отпустив колесо только после того, как Софья и Бесо скрываются из вида.
Колесо останавливается. Повторяется знакомый кадр, где ручей впадает в реку. Вид на реку с ее тремя притоками.

7 СЕРИЯ

В доме Сливицких живут Виссарион и Софья с детьми. У Софьи на руках Георгий, Николай в колыбели, а Сергей бегает по комнате. Виссарион смотрит в окно, выходящее во двор. По двору идут Лиза и Георгий. Виссарион открывает дверь до стука.

Виссарион (помогая снять шубу): А я смотрю во двор, и думаю, что это за роскошная дама идет, не к нам ли случайно? Оказывается, это наша любимая теща.
Лиза: Солидный мужчина, отец троих детей, а все скачешь, как кузнечик. Если бы бог хотел, он создал бы нас летающими. Ты грешишь против природы, послушайся хотя бы Льва Толстого.
Виссарион: Научились ведь люди плавать, как рыбы. И потом, мы не кузнечики, а ласточки – предвестники весны.
Лиза: В народе говорят: одной ласточки для прихода весны не достаточно.
Виссарион (опять открывает дверь): Почему одной, а вот и вторая, Привет, Георгий! Только объясни мне, пожалуйста, что за конспирация?
Георгий: Что вы так сразу гостя в оборот берете. Дайте сначала поздороваться с Софьей Николаевной и детьми.
Лиза: Виссарион! Должна же я знать, в конце концов, чем мой зять занимается. Вот я и упросила Георгия просветить меня, чтобы вам сюрприз преподнести. Я даже с его помощью выписала журнал «Вестник воздухоплавания», так что в курсе всех событий.

Лиза подходит к книжной полке, берет фотографию.
 

1894 ;;;;. 1894 год. Показательный полет Отто Лилиенталя. Берлин

Лиза (обращаясь к Бесо): Вот это, например, Отто Лилиенталь. Погиб в 1898 году, экспериментируя с планером. Неужели этой жертвы мало вам, а еще и молодого человека втравили в это дело.
Георгий: Елизавета Бидзиновна! Но до этого он совершил 2 тысячи прыжков и в общей сложности провел в воздухе 5 часов.
Лиза: Вот и допрыгался. Неужели его гибель вас ничему не научила.
Виссарион: Вот братьев Райт, учеников Шанюта смерть Лилиенталя не остановила. Они учли его опыт и создали новую конструкцию планера. Мы торжественно приглашаем Вас на наши полеты в воскресенье.
Лиза: Нет уж, увольте, у меня нервов не хватит на этих сумасшедших смотреть. Софья, давай мне детей, я хоть с ними душу отведу. Дети, берите конфеты!

В комнату вбегает Сергей и, остановившись перед бабушкой, громко декламирует: Безумство храбрых – вот мудрость жизни, о, смелый Сокол, в бою с врагами истек ты кровью, но капли крови твоей горячей, как искры, вспыхли во мраке ночи и тысячи сердец зажгли они великой жаждой к Свободе, к Свету! Безумству храбрых поем мы славу!

Лиза (грозно взглянув на Бесо и Георгия. Те поднимают руки, сдаваясь в плен): Это что, заговор?
Георгий и Виссарион (в один голос): Песня о Соколе - Максим Горький!
Лиза (дает конфеты Сергею): Опустите руки. Ваша взяла.

Дурачась, Виссарион и Георгий тоже протягивают ладони за конфетами.

Виссарион и Георгий: «Мы тоже дети».
Лиза: Да, вы большие дети. Но чем старше дети, тем больше хлопот с ними. И вам нельзя было заводить семью, Виссарион. Вот – братья Райт не женятся, ибо говорят они: содержать надо или жену, или планеры. Сереженька, пусть мама оденет тебя, я в цирк тебя поведу, там сегодня знаменитый борец Заикин выступает.
Виссарион и Георгий (хором): Мы тоже пойдем с вами и Мишо позовем. Они с Заикиным одного поля ягоды.

В долине приземлился планер. Виссарион сходит с планера. К нему подбегает Тереверко.

Тереверко: Почти 200 метров, Виссарион Савельевич! Я и поздравляю Вас и завидую Вам белой завистью. Жаль, не засекли время.
Виссарион: Вот тебе мои часы, следи за временем.
Тереверко: Жаль, что комиссия не видела Ваш полет.
Виссарион: Я их с горы видел. Уже едут. Теперь твоя очередь. Давай команду, пусть затащат планер на вершину холма.

Планер установлен на вершине холма. Тереверко влезает на планер и ложится в него. Стартовая команда, в ожидании приказа, держится за веревки, привязанные к планеру, чтобы взять разбег для взлета. Солдаты стоят с двух сторон планера. Тереверко готовится к взлету. Внизу в долине с пролетки им рукой машет Елизавета Бидзиновна. Ветер крепчает.

Виссарион: Георгий, в такой ветер все-таки опасно подниматься в воздух. Ты можешь стать игрушкой ветра.
Тереверко: Виссарион Савельевич, Вы же видите комиссия приехала, если сейчас им не показать полеты, нам не выделят субсидий на покупку мотора.
Виссарион: Да, но ветер сейчас усиливается, а на высоте может опрокинуть планер. Твоя жизнь нам дороже денег.

Виссарион поднимает руку и машет ею, останавливая фаэтоны с членами комиссии. Ветер усиливается.

Виссарион (бежит в сторону членов комиссии): Я скажу им, что полеты сегодня отменяются. Пусть приедут в следующий раз.
Тереверко (дает команду): Ребята, на старт! Быстрее разгоняйтесь, пока комиссия не уехала.

Стартовая команда начинает разбег, и солдаты с двух сторон тянут планер за собой. Планер сразу набирает высоту до 10 метров. Стартовая команда продолжает бежать, увлекая за собой планер. Вдруг от сильного порыва ветра планер взлетает на высоту 20 метров и вырывается из рук тянущих за левое крыло веревку. Команда, растерявшись, продолжает тянуть за веревку, привязанную к правому крылу. Это видит Виссарион и бежит обратно в сторону команды. Планер резко кренится на правое крыло.

Виссарион (кричит им, но они его не слышат): Отпустите веревку! Отпустите вторую сторону. Отпустите! Он сам спланирует.

Но уже поздно. Планер, скользнув на крыло, камнем падает вниз.
Над агонизирующим Тереверко стоит потрясенный Виссарион. От планера остались одни обломки. Фаэтоны с комиссией разворачиваются и уезжают. Рядом с Георгием лежат часы. Время остановилось. Виссарион берет часы в руки.

Тереверко: Если б у меня был мотор. Если б... (умирает)

К ним по косогору бежит Лиза. Запыхавшись, она подбегает к Тереверко и Виссариону.

Лиза: Виссарион, давай скорее отвезем его в моем экипаже в больницу.
Виссарион: Поздно! Его душа уже на небесах.
Лиза: Говорила я вам, что человеку не суждено летать никогда.
Виссарион: Кто-нибудь обязательно полетит, и Георгий мог стать одним из них, но не успел.

Повторяется вид на реку, впадающую в море. Цвет реки сливается с цветом морской воды.
 
  Луи Блерио. Во время перелета над Ла-Маншем. 1909 г.



 

    Блерио на английском берегу. 1909 г.

Вращение глобуса. Франция. Приморский город Кале. Раннее утро. Восход солнца. Альфред ле Блан будит Луи Блерио.

Альфред: Вставай, Луи, а то Латам опередит тебя. Погода подходящая.
Луи: Губерта Латама вчера еще выудили моряки из воды в миле от английского берега. Сегодня он пока еще сохнет.
Альфред: Разве ты не знаешь Латама. Тысяча фунтов стерлингов лежат на английском берегу. Пойди и возьми их, иначе ты банкрот.
Луи: Но мне трудно ходить без костылей. После этого пожара в воздухе ноги пока не зажили. Они не дают мне спать. Где моя жена?
Альфред: Они уже на миноносце «Эскопет», ждут сигнала, чтобы сопровождать тебя. Не забудь, на английском берегу Фонтен из газеты «Матен» будет махать тебе французским флагом.
Луи: Все равно мне ноги не дадут заснуть. Я сейчас оденусь. Выкатите аэроплан.

Из ангара выкатывают аэроплан. Вся деревня уже на ногах. Ле-Блан и механики просят толпу освободить путь к аэроплану.

Альфред (Блерио): Подождем немного. По условиям конкурса перелет через Ла-Манш в Англию должен быть завершен от восхода до захода солнца.
Блерио: Я же не вплавь его собираюсь пересечь. Солнце уже взошло. Я лечу наперегонки с ним. Телеграфируй на корабль.
Альфред: Они тебя еще раньше в воздухе услышат.

Блерио надевает шлем, садится в аэроплан, дает команду. Слушен шум мотора. Толпа расступается. Разогнавшись, моноплан легко взлетает. Недалеко от берега, заметив в воздухе аэроплан, с рейда снимается миноносец. На палубе жена Блерио. Она машет шляпой авиатору.
Услышав шум мотора, из барака выбегает Губер Латам и в отчаянии бросает шлем на землю. Вскоре аэроплан обгоняет корабль и исчезает из виду. Супруга авиатора волнуется. Туман застилает горизонт. Блерио летит в тумане. Вдали появляется английский берег. Блерио летит вдоль скал Дувра. Английский моряки с корабля машут ему рукой. На берегу он замечает человека, машущего трехцветным флагом. Это редактор газеты «Матен» Фонтен. Блерио включает мотор и планирует на берег. К приземлившемуся аэроплану подбегает Фонтен, помогает Блерио сойти с аппарата. Они обнимаются. К аэроплану сбегаются люди. Блерио бросает крылатую фразу Фонтену.

Блерио: «Англия перестала быть островом!»

Эту фразу подхватили газеты, телеграфисты отстукивают сенсационные сообщения. Коллаж из газет. Выкрики разносчиков газет. Фотокорреспондент фотографирует Блерио и его аппарат на английском берегу. Крупным планом фотография аэроплана и Блерио. Фото триумфального въезда Луи Блерио в Лондон и ажиотаж публики.

8 СЕРИЯ

Вращение глобуса

Дом Сливицких. Семья Кебурия в сборе. Вечер. Дети спят. Супруги пьют чай. В комнату входит теща. Она в траурном одеянии. Виссарион подает ей стул. Лиза подает ему газету.

Лиза: Вот, почитай некролог Тереверко.
Виссарион (читает): «Умер Г.С.Тереверко. Его мученическая смерть не остановит других пионеров, отважно поднимающихся в воздушные сферы и жертвующих своей жизнью, чтобы сделать эту стихию доступной и безопасной для человечества».
Лиза: Надеюсь, хоть ты теперь не будешь так спешить попасть раньше времени на небеса. Планеры и воздушные шары – игрушки ветра.
Виссарион: Настанет день, когда человек оседлает ветер. Человек без мечты, как птица без крыльев. Сначала это идеи, жертвы, фантазии, а потом это пароходы, паровозы, радио, телеграф, все то, без чего Земля будет бессмысленно вертеться вокруг своей оси и лишь повторять пройденный путь. Дедал достиг берега, а море ведь назвали Икариийским, потому что не побоялся он близости Солнца, бросил вызов небу.
Лиза (в сердцах): У тебя есть свое дело. После смерти Сливицкого ты руководишь строительством железных дорог. Чего же тебе не хватает?
Виссарион: Мотора! Я хочу иметь крылья и летать, как братья Райт.
Лиза: Ну, черт с тобой, раз ты такой фанатик, вот тебе другая газета. Читай! Все равно узнаешь, лучше уж от меня.

Виссарион берет газету и машинально ее просматривает. Вдруг он резко встает и, бледнея, читает статью с кричащими заголовками. Крупным планом лицо Виссариона.

Голос Виссариона (за кадром): Луи Блерио перелетел через пролив Ла-Манш из Франции в Англию, преодолев 37 км за 30 минут. Газета «Матэн» выкупила моноплан у Блерио и повесила его на улице перед зданием редакции в Париже для обозрения публики.

Текст статьи крупным планом «Волшебный полет, о котором люди мечтали со времен Икара и Леонарда да Винчи стал действительностью».
В комнату входит Софья с подносом, на котором печенье, сахар, две чашки чая.

Софья: Виссарион, я тебе и маме заварила ароматный чай. Может, мы на несколько дней поедем в деревню к твоим родителям.

Виссарион молча протягивает ей газету.

Софья громко читает: «В Париже открываются летные школы. Блерио получил приз лондонской газеты «Дейли Мейл» в 1000 фунтов стерлингов. Авиация объединит религии, народы и континенты. Братья Райт демонстрируют аэроплан в Париже и продают патент!»

Софье становится дурно. Она садится и ставит поднос на стол. Виссарион подает ей чашку чая.

Софья: Я не знаю, что делать, мама! Не может он жить без крыльев.
Лиза: А мы без него не можем. Неужели это так трудно понять, Виссарион? Вот перед тобой вдова, муж которой погиб во время экспериментов с электричеством. Я одна воспитывала Софью. А каково ей будет поднимать троих детей?
Виссарион: Не хороните меня раньше времени, Елизавета Бидзиновна. И потом, в чем проблема, моя жена меня понимает и поддерживает.
Лиза: Что поделать, любовь слепа.
Виссарион: Но не глуха, к счастью. Я готов пешком идти в Париж.
Лиза: И на какие деньги ты собираешься ехать?
Виссарион: Мир не без добрых людей. Бог поможет.
Лиза: Хорошо, не буду тебе мешать. А пока детей забери к себе.

Виссарион один сидит в кабинете. Входит Софья. Она обнимает и целует его. Тот сухо подставляет ей небритую щеку.

Софья: Я уже третий день прихожу, а тебя все нет дома.
Виссарион: Я ездил к родным в деревню. Как дети?
Софья: Ты не сердись. Пусть пока они будут у матери. Здесь нам все равно есть нечего. Как с деньгами?
Виссарион: Хуже не бывает. Видно, напрасно я французский учил. У меня язык не повернулся попросить у родных деньги.
Софья: Вот, я принесла немного. Это не мама, это я заложила свои драгоценности для своего марсианина.
Виссарион: И ты такая трусиха, ночью не побоялась идти одна по городу? Я не узнаю тебя, Софья! Ты ли это?!

Виссарион обнимает и целует жену. Стук в дверь.

Виссарион: Войдите, не заперто.

В комнату входит планерист Алексей Шиуков.

Шиуков: Добрый вечер, Софья Николаевна. (Шиуков целует ей руку.) Добрый вечер, Виссарион Савельевич! Извините за столь поздний визит, но я уже третий вечер пытаюсь застать вас дома. Члены Кавказского воздухоплавательного общества собрали по подписке некоторую сумму денег на приобретение аэроплана Блерио с тем, чтобы вы по приезде организовали в пользу Общества показательные полеты с чтением лекций.

Шуиков кладет на письменный стол сверток с деньгами. Виссарион пожимает ему руку.

Виссарион: Мою сердечную благодарность передай всем нашим, Алеша. Теперь может быть и в небе Грузии появится свой аэроплан. А тебе я хочу сделать сюрприз. Забирай мой планер, и Бог тебе в помощь. Со временем купишь мотор, и будет у тебя свой аэроплан. Софья, только матери не говори. Боюсь, что эту радость она не перенесет.

Виссарион подходит к письменному столу и рассматривает на глобусе путь от Тифлиса до Парижа через Москву, Петербург, Варшаву, Берлин и т.д. Слышен перестук колес. Сначала он ускоряется, но потом замирает. Поезд на разъезде переходит на другой путь.

Париж. 1910 год. На улицах Парижа мальчишки-продавцы газет декламируют стихи, популярные для того времени:
«Гордятся англичане,
Взяв власть на океане,
Французы легче были,
И воздух покорили».

Перед зданием редакции газеты «Матэн» стоит скульптор Якоб Николадзе и рассматривает моноплан Блерио, вывешенный для обозрения широкой публики. К нему подходит Виссарион, друзья обнимаются и по грузинской традиции целуются.

Якоб: Виссарион, какими судьбами? Расскажи, как там наши в Тифлисе?
Виссарион: Я только что с Восточного вокзала. Собираюсь учиться у Блерио. Но сначала ты расскажи мне, как идет твоя учеба у Родена? Ты мне покажешь его мастерскую?
Якоб: У Родена можно учиться всю жизнь, но меня извела ностальгия. Я делаю скульптуру «Скорбящей матери Грузии» на могилу убиенного террористами нашего великого писателя Ильи Чавчавадзе. Сначала выставлю здесь, в Париже, а потом повезу в Тифлис для установки в Пантеоне на горе Святого Давида.
Виссарион: Надо и у нас основать Академию художеств. Вот тебе и цель на всю жизнь. А я открою школу авиаторов.
Якоб: Давай сначала перекусим с дороги, потом устроимся в гостинице, а потом с Эйфелевой башни полюбуешься городом. Если получить специальное разрешение, то можно подняться на самую верхотуру, почувствуешь себя птицей.
Виссарион: Так и сделаем! В первую очередь, я хочу увидеть Луи Блерио. У него диплом номер 1 Аэроклуба Франции. Как говорят, когда атакуешь небеса, надо брать на прицел самого бога.
Якоб: Я попрошу моего знакомого скульптора Делагранжа представить тебя Блерио. У него, кстати, диплом номер 3. Школа Блерио находится в Иссе-ле Мулино недалеко от Медона, где находится мастерская Родена. Так что, будем соседями.
Виссарион: Когда я думаю о таких людях, как Райты, Делагранж, Роден, строители Нотр-Дам и поющих храмов, мне кажется, что это боги, спустившиеся на Землю грешную, чтобы научить людей жить.
Якоб: Бог в каждом из нас, если ты одержим идеей. Помнишь, у Гуцкова в «Уриель Акосте»: “Не то, во что мы веруем, а то, как верим побеждало в мире”. Ну, как там наши, как Тифлис?
Виссарион: А что Тифлис? Все меньше романтики, все больше суеты.

Около аэроплана много любопытных. В толпе Виссарион замечает Ивана Заикина. Друзья подходят к знаменитому борцу.

Виссарион: Здравствуйте, господин Заикин, рад вас видеть.
Заикин: Кого я вижу! Виссарион, а ваш брат Мишо не приехал? А то я мог бы ему устроить гастроли в цирке. Это, пожалуй, единственный мужчина, с которым я бы не рискнул бороться.
Виссарион: Знакомьтесь – это мой друг, скульптор Николадзе. (Мужчины пожимают друг другу руки.) Когда выступаете?
Заикин: Я бросил цирк и учусь у Фармана летать на биплане. Виссарион Савельевич, Вы правильно сделали, что примчались сюда. Здесь творится история. В отеле «Брабант» на авеню Италии вы можете встретить всех авиаторов «Парижского птичника».
Виссарион: Бипланы для вашей комплекции больше подходят, они более надежны, а я собираюсь учиться у Блерио на таком моноплане, хоть они и труднее в управлении, но за ними будущее.
Николадзе: Вы напоминаете мне игроков в русскую рулетку. У вас так мало шансов, а вы все равно рискуете.
Виссарион: А мы все мосты уже сожгли. Назад дороги уже нет, дорогой Яков. Я остановлюсь в «Брабанте». До встречи.
Николадзе: Я зайду к тебе в гостиницу, возьмем на прокат велосипеды и поедем в Иси-ле Мулино, а потом я покажу в Валь-Флери шедевры Родена. Меня, надеюсь, когда-нибудь возьмешь пассажиром в небо.
Виссарион: Слишком большой риск, что Грузия останется и без первого скульптора, и без первого авиатора. Нас ждут со щитом, а не на щите.

Мужчины прощаются. Виссарион и Заикин уходят вместе.

Гостиница «Брабант». В холле гостиницы группа мужчин в форме авиаторов. Входят Заикин и Кебуров. Заикин представляет Виссариона Кузминскому, Васильеву, Григорашвили, Пиотровскому, Эристову.

Заикин: Представляю вам, друзья, Виссариона Кебурова. Нашего полку прибыло. Будет учиться у Блерио. Саша Кузьминский – племянник Льва Толстого – учится у Блерио. Адвокат Васильев учился у Фармана, но погорел. Ваши соотечественники – Григорашвили, студент Петербургского института путей сообщения, князь Эристов – оба собираются учиться у Блерио. Но пока им следует пройти курс теории в Парижском аэроклубе и получить диплом Бреве-авиатора.
Виссарион: Очень приятно, господа. А с господином Григорашвили мы знакомы.
Григорашвили: Я помню вас по Петербургу, господин Кебуров. Рад видеть земляка. Остановитесь в моем номере. Он на двоих, а я один. Нам легче будет справиться с расходами.
Виссарион: Спасибо, с удовольствием.
Заикин (рассказывает Виссариону): Мне из-за этого Васильева стыдно в школе показываться. Он не смог остановить аэроплан и врезался в бак с керосином, ну и сжег аэроплан. А неустойку не заплатил и сбежал.
Васильев: Ну не всех же такая сила, чтобы аэроплан на ходу останавливать.
Заикин (Виссариону): У меня совсем недавно при посадке тормоза отказали. Так я повторил номер твоего брата. Вернешься, расскажи ему.
Виссарион: А каким образом?
Заикин: А очень просто. Спрыгнул с аэроплана и руками за хвост остановил. Как твой брат фаэтоны одной рукой удерживал.
Кузьминский: Господа! Приглашаю всех на пляс Пигаль. Там говорят, проститутки авиаторам задаром отдаются. Пойдем, господин Кебуров, получите боевое крещение.
Виссарион: Я предпочитаю охоту на диких зверей, а потом, я ведь не велосипед, чтобы меня напрокат брали. Пойдемте, господин Григорашвили, устроимся, и потом покажите мне, как пройти в Аэроклуб Франции.
Инт. Вилла Бриллиан – Блестящая Родена. В ателье стоят его статуи. Николадзе водит по мастерской Виссариона и, снимая чехлы, показывает работы учителя. Нашему взору открывается «Мыслитель», «Ника самофракийская», «Виктор Гюго».
Николадзе: Когда Виктор Гюго впервые увидел воздушный шар, он сказал: вот летает яйцо в ожидании птицы. Птица скрывается в самом яйце, но она скоро из него выйдет. Человек становится птицей, обладающей разумом. Кстати, такой бюст в бронзе я отлил для актера Малого Театра Сумбатова-Южина, нашего соотечественника, когда отмечали его юбилей. Он был ему преподнесен как лучшему исполнителю героев в пьесах Гюго.
Виссарион: Как я рад, что ты смог устоять перед гением Родена и не стал его копировать. Твоя «Скорбящая Мать – Грузия», посвященная Илье Чавчавадзе, сохраняет национальный стиль и характер.
Николадзе: А вот, смотри. Это «Иллюзия» или «Дочь Икара». Это ангел, сброшенный ветром на Землю и разбивший лицо о скалы. Но его крылья продолжают биться. Он ведь бессмертен. Он опять взлетит, чтобы опять упасть и так бесконечно.
Виссарион: От разочарования к надежде. Если не будет веры, Земля даст обратный ход.

В ателье входит Роден.

Роден: Господин Николадзе! Моя мастерская – не Эйфелева башня, чтобы водить сюда туристов.

Николадзе и Кебуров смущены.

Виссарион: Прошу простить меня за тайное вторжение в Вашу святую святых, но я не мог уехать на Родину, не повидав Ваших шедевров. Вы так гениально передали стремление человека к полету, что заслуживаете диплома почетного авиатора.
Роден: Ну, тогда это меняет дело. Мы, художники, тоже иногда витаем в небесах. У вас профиль Данте Алигьери. Приходите еще раз, я сделаю Ваш портрет.
Николадзе: Дорогой мэтр, разрешите представить Вам моего соотечественника Виссариона Кебурия. Он поступает в школу Луи Блерио.
Роден: Раз вы уже закончили осмотр, приглашаю вас на чашку чая.
Виссарион: Благодарю Вас, мэтр, за честь, но разрешите откланяться. Я хочу сохранить в себе ту музыку, которую сегодня услышал.
Роден: Передайте мои лучшие пожелания господину Блерио.

9 СЕРИЯ

Исси ле Мулино. Кабинет Луи Блерио. Входит Виссарион.
Виссарион: Господин Блерио, я уже прошел теоретический курс Парижского аэроклуба и получил диплом Бреве пилота – авиатора №120. Если вы примите меня в свою школу, то я буду считать, что моя мечта сбылась. Я приехал с Кавказа и привез вам вино из моего виноградника. Не сочтите за фамильярность, разрешите угостить Вас. Это поможет мне справиться с волнением, а Вам лучше понять меня.
Блерио: Господин Кебуров! Как француз, я могу понять Вас, хотя впервые встречаюсь со столь оригинальной формой знакомства. Мне мой коллега Делагранж говорил о Вас.

Луи открывает бар и достает стаканы, Виссарион разливает вино. В кабинет входит Сантос-Дюпон и здоровается. Блерио представляет их друг другу.

Господин Кебуров, прошу любить и жаловать – это первый воздухоплаватель и авиатор Бразилии Сантос-Дюпон. Вот у него есть шанс стать первым авиатором на Кавказа.
Дорогой Альфред, представляю тебе будущего ученика моей школы, гостя с Кавказа, господина Кебурия. Мы будем дегустировать его вино. Надеюсь, ты составишь нам компанию.
Виссарион: Господа! Разрешите мне по нашему обычаю предложить тост. Ваши аэропланы называют бабочками, но и вы сами, как бабочки, летите на свет и опаляете в огне свои крылья. Сегодня вы слава Франции и Бразилии. Но давайте выпьем за то, ради чего мы рискуем жизнью. Я уверен, что недалеко то время, когда из Франции и в Грузию, и в Бразилию будут летать аэропланы, и этот огромный мир станет нам тесен, и мы, наконец, узнаем пределы нашей бесконечной Вселенной.

Виссарион чокается с Блерио и Сантос-Дюпоном.

Сантос-Дюпон (поднимает бокал): У нас в Бразилии еще 200 лет назад Бартоломео Лоренцо де Тусмао изобрел самолет и поднялся в воздух. Общество осудило его, как сумасшедшего, и он окончил жизнь в больнице для нищих в Толеру. Сейчас ему поставили памятник, как герою неба. В небе вы одни: ты и Вселенная. Жюль Верн научил меня никогда не сомневаться в победе. За наших предшественников!
Блерио (поднимает бокал): Я раз пятьдесят, наверное, попадал в переплеты, построил одиннадцать моделей, пока не подобрал такую, на которой можно было летать, и только на 27 попытке мне удалось достичь берегов Англии. Меня превозносили до небес. А сейчас, когда я занялся школой, один репортер обвинил меня в трусости. Так что, не гонитесь за славой, она переменчива, как женщины. У вас большая семья?
Виссарион: Я отец троих мальчиков.
Блерио: У меня пятеро детей. И я хочу доказать, что можно рисковать и, тем не менее, остаться долгожителем, как у вас на Кавказе. Я читал книгу Дюма - это, действительно, страна легенд и легендарных людей. За вашу страну и за вас, господин Кебурия.
Виссарион: У нас в народе говорят: «Я приветствую тебя, смерть, потому что тобою ценится жизнь». Мы рискуем именно потому, что любим жизнь. Ведь трус умирает дважды, не так ли? Выпьем за вечную память тех, кто, жертвуя собой, проложил потомкам дорогу. За капитана Фарбера!
Блерио (встает): За моего друга Ле Блана. В апреле 1910 года в Сан-Себастьяне он утонул в море, придавленный аппаратом.

В кадре фото журнала «Воздухоплавание», где смерть с косой пристроилась за спиной авиатора.

Сантос-Дюпон (встает): За Шавеза, первым перелетевшего Альпы и погибшего в 20 метрах у финиша.

В кадре Шавез и аэроплан, крутящийся в вихре ветра.

Виссарион: За всех, чья душа нашла покой на Небе.

Чокаются, выпивают и разбивают фужер о камин, в котором играют блики пламени.

Блерио и Виссарион на автомобиле возвращаются в Париж.

Блерио: Мсье Кебурия, я должен вас предупредить о том, что при поступлении в летную школу следует внести 2,5 тысячи франков за обучение, еще столько же составляет страховой полис. Кроме того, ученики штрафуются за поломки аппаратов. Боюсь, что у вас возникнут проблемы. Поэтому я предлагаю вам следующее: Вы сразу же приобретаете у меня моноплан Блерио XI и учитесь летать. За учение я с вас не возьму ничего. Вам не надо будет оплачивать штрафы, не надо будет томиться в очереди в ожидании, когда аппарат и инструктор освободятся. Если у вас нет при себе 12 тысяч франков, вы можете оплатить часть, а по окончании курса выкупить аппарат целиком. Ну, как?
Виссарион: Я с благодарностью принимаю Ваше предложение и надеюсь закончить школу без единой поломки.
Блерио: Но учтите, если Вы вовремя не выкупите аппарат, то теряется задаток. Таковы условия игры.
Виссарион: Я сегодня же сообщу телеграфом, чтобы мне выслали требуемую сумму.
Блерио: А вино было отменное. Это я Вам как француз говорю, – но мало.
Виссарион: В следующий раз я его на аэроплане привезу. Это я вам как грузин говорю.
Блерио (показывает рукой): Это знаменитое кафе «Ротонда», любимое место художников Парижа. Я приглашаю Вас на чашечку кофе.

Автомобиль подъезжает к кафе. Прохожие, увидев Блерио, останавливаются и аплодируют ему. За кафе. За длинным столиком мы видим Модильяни и Анну Ахматову. Модильяни читает стихи Жана Превера. При виде Блерио бармен и посетители аплодируют ему.

Бармен (кричит): Vive la France, Vivat Bleriot!

Они подсаживаются к столику и заказывают кофе. Ахматова удивленно смотрит на вошедших.

Модильяни: Это легендарный Луи Блерио. Он перелетел через Ла-Манш.

Ахматова кивает. Не меняя надменного выражения лица, она, не заметно для окружающих под столом снимает туфли. За столом идет оживленный разговор об авиации. Допив кофе, авиаторы уходят. Ахматова надевает туфли. Вдруг меняется в лице, наклоняется, вынимает из туфли бумажку. Крупным планом: визитка «Авиатор Keburoff».
У входа в гостиницу стоит группа молодых людей в форме авиаторов. Среди них Заикин, Васильев. Кузьминский, Григорашвили. Автомобиль останавливается у входа. Из него выходит Виссарион. Узнав в машине Блерио, молодые люди начинают аплодировать. К ним присоединяются прохожие. Заикин подходит к Виссариону. Блерио приветствует их и отъезжает.

Заикин: Когда ты успел познакомиться с мэтром? Он своим ученикам для начала только мыть свою машину разрешает.
Виссарион: А мы с ним родственники по духу. Я и с Сантос-Дюпоном познакомился. С завтрашнего дня начинаю занятия.
Заикин: Походатайствуй за Васильева. К Фарману ему пути нет. Может, Блерио его возьмет?
Виссарион: А он не подведет?
Заикин: Васильев, подойди сюда. Господин Кебурия поможет тебе попасть в школу Блерио. Но, смотри, ты меня знаешь! Штрафы будешь платить исправно. А то разрисую тебя получше любой аварии.
Виссарион (Васильеву): А вы сможете приобрести сразу в собственность аппарат, тогда вам не надо будет платить штрафы.
Васильев: Я куплю хоть два аппарата и механика-француза тоже найму, чтобы поскорее получить право на самостоятельные полеты и вернуться в Россию. Там все расходы на гастролях окупятся.
Виссарион: Если вы так богаты, то почему не заплатили долг Фарману?
Васильев: Процесс я бы проиграл, а если бы заплатил, то мне пришлось бы вернуться домой.
Виссарион: Еще парочка таких учеников, как Вы, и Фадман банкрот. Хорошо. Я попрошу Блерио принять вас. Увидимся в гостинице.

Виссарион входит в здание вместе с Григорашвили.
 
На фото справа налево: Блерио, Кебурия, Пиотровский, Колин, Боголюбов и Летор на аэродроме Исси-ле-Мулино.

Тифлис. Квартира Кебурия. Входит Лиза. У кровати малышей сидит Софья. Лиза целует ее и детей.

Софья: Мама, у меня серьезная проблема! Прочти вот открытку от Виссариона. Ему срочно нужны деньги, и я не знаю, как их достать.
Лиза (читает громко): «Дорогая Сонечка! Я жив, здоров, чего и тебе желаю. Купил аэроплан Блерио и если вовремя не внесу 5 тысяч рублей, теряю престиж и задаток. Поцелуй детей. Поклон любимой теще. Твой Виссарион.» Ну, что же, раз я любимая теща, то придется послать ему 5 тысяч рублей, а то еще останется там.

На летном поле стоит моноплан Блерио. В аэроплане сидит инструктор Анри Сальнав и показывает Виссариону как рулить по полю. Виссарион понимающе кивает головой. Инструктор сходит с аэроплана и дает Виссариону команду.

Сальнав: Купе, пускай мотор!
Виссарион: Гоп-гоп.

Виссарион включает зажигание. Механик отбегает от винта, и аэроплан начинает рулить по полю. Делает один круг, потом выходит на прямую, разгоняется и поднимается в воздух. Механик кричит что-то, подняв руки, но Виссарион не слышит. Совершив полет по прямой, он садится в конце поля. Разворачивается и летит обратно. Потом взлетает, делает круги над полем. К аэродрому подъезжают члены комиссии. Они входят в кабинет Блерио. Виссарион сажает аэроплан и, достав крестик, целует его. Инструктор, сердито махнув на него рукой, бежит к Блерио в кабинет.

Инструктор (возмущенно): Этот кавказец говорит, что плохо понимает французский. Я учу его рулить по полю, он начинает летать по прямой. Я учу его летать по прямой, он начинает делать круги над полем. Отстранить его от полетов?
Блерио: Наоборот. Может быть, раз комиссия здесь, попробует сдать экзамен.

Они выходят на поле.

Блерио (инструктору): Еще раз ознакомьте авиатора с заданием, и пусть готовится к взлету. Он должен точно приземлиться в 100-метровый круг после нескольких кругов над аэродромом.

Инструктор подходит к Виссариону и дает последние указания. Виссарион подходит к членам комиссии.

Блерио: Господа, представляю вам господина Кебурия из Грузии. Хочет сдать экзамен досрочно, если вы не возражаете. У него диплом Парижского аэроклуба номер 209.

Члены комиссии согласно кивают головой. По полю на велосипеде едет почтальон. Он передает телеграмму Блерио.

Блерио: Снимем шляпы, господа. Еще одна, уже 40-вая жертва авиации. Делагранж, желая побить рекорд высоты, установил мотор мощностью в 50 лошадиных сил. Но на соревнованиях в Бордо конструкция не выдержала, и аэроплан рассыпался в воздухе. В знак траура я отменяю полеты сегодня.

Все снимают шляпы.

Виссарион: Уважаемый господин Блерио. Когда у нас в горах альпинист срывается в пропасть, то кто-то обязательно покоряет эту вершину в память о погибшем. Разрешите мне посвятить этот полет памяти Делагранжа.

Виссарион, не дожидаясь ответа, садится в аэроплан. Блерио дает знак инструктору. Слышна команда «от винта», и аэроплан взлетает. Мы видим его в воздухе, облетающего аэродром. Аэроплан скрывается за горизонтом.

Блерио: Кажется, он улетел на Кавказ за вином.
Инструктор: Но он еще не выкупил аппарат.
Блерио: Значит, обязательно вернется.

Крупным планом фото: Виссарион и Блерио стоят у аэроплана. Фото диплома аэроклуба Франции номер 209. Фото диплома спортивной комиссии на право самостоятельных полетов номер 210. Фото: Блерио, Сальнав, Виссарион и моноплан.

 
Диплом пилота-авиатора парижского аэроклуба 
 
Удостоверение об окончании летной школы Луи Блерио, необходимое для проведения показательных полетов

 

В 1910 году первый грузинский летчик Б. Кебурия покорил небо Франции на приобретенном моноплане


 

 

 
 


 
Б. Кебурия у моноплана собственной конструкции. 1911 г.

Гостиница «Брабант». В холе сидят Кузьминский, Васильев, Кебурия, Леон Летор, Григорашвили, Эристов.

Виссарион: Я уже послал телеграмму в Тифлис о том, что выезжаю с аппаратом Блерио и буду устраивать показательные полеты. А Вы, князь Эристов, не собираетесь домой?
Эристов: Я слишком привык к этой жизни. Если уеду из Парижа, заболею, как сын Шамиля. Может быть, на старости лет приеду в провинцию.
Виссарион: Боюсь, что вы придете слишком поздно. К счастью, не все грузины так думают.
Кузьминский: Виссарион, расскажите, как прошел прием у президента Франции Фальера? Когда мы закончим учебу, нас, по традиции, тоже представят ему, и Блерио в торжественной обстановке вручит нам дипломы.
Виссарион: Об этом я расскажу, господа. Но сначала Вы расскажите нам, как здоровье вашего дядюшки. У нас в Грузии Льва Толстого очень ценят и любят.
Кузьминский: Боюсь, что я не успею закончить учебу, и мне придется вернуться в Россию. Я бы раньше закончил, но все мешают аварии. Уже на 17 тысяч франков штрафов оплатил. Как вы умудрились, Виссарион, закончить школу без единой поломки – раньше нас?
Виссарион: Я вам расскажу такую быль. Однажды князь Орбелиани упрекнул крестьянина в том, что тот не платит налоги, как и князь, за лошадь. Крестьянин ответил, что между ними разница в том, что князь содержит коня, а конь содержит крестьянина. Вы как сын – генерал-губернатора Петербурга можете позволить себе роскошь сломать аппарат, а для меня это катастрофа.
Васильев: Виссарион, у меня к вам деловое предложение. Я купил 2 аппарата. Но пока не получил права на самостоятельные полеты. Заберите мои аппараты и с механиком Летором поезжайте в турне по России. Я догоню Вас в Казани, а доходы поделим пополам. По приезде в Тифлис я помогу Вам с открытием летной школы.
Виссарион: Это долгий путь вдоль Волги и через Баку, но ради летной школы я принимаю ваше предложение. Скоро в Петербурге состоится авиационная неделя. С моим мотором в 25 лошадиных сил там нет смысла состязаться. Если бы вы одолжили мне свой аппарат с мотором в 50 лошадиных сил, я бы рискнул.
Васильев: Считайте, что мы как джентльмены договорились. Только избавьте меня от хлопот по транспортировке аппаратов. Как только я получу диплом, я догоню вас.

Квартира Кебурия. В комнате Софья и Лиза. В дверь стучит почтальон.

Почтальон: Елизавета Бидзиновна! Достал Вам свежие газеты. Там про вашего зятя есть кое-что. И еще телеграмма.

Лиза забирает прессу, платит почтальону и начинает читать статьи.

Лиза: Орвил Райт в Америке разбился с пассажиром лейтенантом Сельфриджем. У Райта тяжелый перелом, а Сельфридж погиб. В Нижнем Новгороде со значительной высоты упал авиатор Кебуров. Авиатор Летор не летал и из-за сильного ветра считал полет Кебурова безумием, но тот уступил настояниям публики. Аэроплан разбит, авиатор получил сильные ушибы. Опять фото, где за спиной авиатора сидит смерть с косой.

Софья падает в обморок. Лиза брызгает на нее воду, потом читает телеграмму. Софья приходит в себя.

Лиза: Сонечка, не верь газетам. Вот телеграмма: «Я всего лишь перевернулся в воздухе и упал вверх колесами. Жив, здоров, чего и всем желаю. Ты же знаешь меня, починю и опять буду летать. Твой Виссарион».
Лиза: Слышишь, он жив, здоров. Вот телеграмма.

Софья читает телеграмму.

Софья: Мама, пойдем в церковь помолимся, чтобы он скорее вернулся домой.

По Тифлису расклеены афиши, возвещающие о полетах авиатора Кебурова. «Кавказское воздухоплавательное военное общество извещает, что в воскресенье 20 января в 3 часа на скаковом поле состоятся полеты авиатора В.С. Кебурова. Билеты будут продаваться в день полета там же».

10 СЕРИЯ

«Над рекой здание ресторана с незаконченной вывеской. В ресторане у стены стоят двое мужчин. Это духанщик Михаил и художник Пиросмани, который рисует не стене аэроплан в небе и на нем авиатора Кебурова.

Мишо (Пиросмани): Никала, я хочу, чтобы ты большими буквами расписал на вывеске слово «Аэроплан». Но если люди будут думать, что это сатана летает, то никто не придет в такой ресторан. Поэтому вот деньги. Возьми уважаемых людей в городе. Купите жареной кукурузы, и пусть Виссарион высыпет два мешка на публику. Люди тогда поверят в чудо, народ повалит в мой духан. Но не говорите авиатору, что вы посланы мной.

Скаковое поле. 2 часа дня. На скаковой круг на автомобиле прибывает супруга наместника Кавказа графиня Воронцова-Дашкова. Виссарион знакомит ее с конструкцией аппарата. Там же стоят Софья с детьми, Лиза, Михаил, члены общества, полицейские чины, журналисты, фотографы. К Виссариону подходит Пиросмани.

Пиросмани: Дорогой Виссарион, многие думают, что Вы сатана, и боятся аэроплана. Они ведь никогда не видели его. У нас большая просьба. Возьмите с собой эти мешки с жареной кукурузой и рассыпьте их сверху на голову публике.
Виссарион (смеется): А если подумают, что это манна небесная?

Укладывает мешки в аэроплан. К Кебурову подходит владелец скакового поля Манташев.

Манташев: Здесь собралась, в основном, бесплатная публика. Ваш компаньон Васильев не заплатил мне за аренду скакового поля. Я буду жаловаться генерал-губернатору.
Васильев: А мы сегодня все-равно не сможем летать. При таком ветре это безумие.
Виссарион: Тише, жена услышит. Был бы у меня мотор в 50 лошадиных сил, я бы полетел. Но ты нарушил наш контракт. Ты не дал мне аппарат для участия в Петербургской неделе авиации. Не даешь летать мне в Грузии, укрываешь сборы, компрометируешь меня перед скаковым обществом. Авиация - не коммерция, а искусство, но тебе этого не понять.
Васильев: А что ты со мной сделаешь? Будешь судиться? Только помни, я адвокат, законы знаю. Вот возьму свои аппараты и уеду, и плакала ваша школа.
Виссарион: Честь не покупается, Васильев, вы бесчестный человек. Школу мы и без вас откроем и летать будем даже в ветер и непогоду.

Виссарион садится в аэроплан и надевает шлем. Солдаты освобождают место для разбега.

Манташев: А кто будет расплачиваться со мной?

В это время жена Воронцова Анна снимает шляпу. Ее примеру следуют Софья и другие дамы.

Анна: Господа, пожертвуйте бедному Манташеву на аренду ипподрома. Кто хочет видеть полеты в небе, не жалейте денег. Авиатор рискует жизнью, а Манташев полем. Может быть, вам повезет, и вы увидите аварию аэроплана. Скорее, пока не поднялся ветер.

Шляпы наполняются банкнотами. Манташев подходит к Воронцовой и кладет в ее шляпу пачку денег.

Манташев: Из уважения к Вам, мадам, сегодняшние полеты можете считать бесплатными. А эти деньги передайте авиатору. Пусть летает, пока шею себе не свернет.

Анна подходит к авиатору, но тот отказывается от подарка.

Виссарион: Я прошу вас передать эти деньги Обществу по распространению грамотности.
Виссарион (обращаясь к стоящему рядом журналисту): Вы не одолжите мне свои часы? Я свои забыл в экипаже.
Журналист (снимая часы): С удовольствием.

Виссарион берет часы, но потом возвращает.

Виссарион: Нет, пожалуй, я лучше пошлю за своими.
Журналист: Но, ради бога, почему?
Виссарион: Ну, мало ли что. Я могу разбиться, и вы останетесь без часов.
Журналист: Не дай бог, дорогой Виссарион, чтобы с вами что-нибудь произошло. Я-то знаю, что публика ходит как на бой быков в ожидании крови. Но я жду от вас чуда.

Слышны команды, шум мотора. Аэроплан разбегается и взлетает. Публика в восторге. Пожилые крестятся. Сверху на них сыпятся кукурузные хлопья. Аэроплан делает круг над полем и скрывается из вида. На скаковой круг выезжает автомобиль с наместником Кавказа. Полицейские чины почтительно берут под козырек. Манташев следит за небом в бинокль. Мишо рассылает мальчишек рекламировать ресторан.

Мальчишки кричат: Над Курой открылся новый ресторан “Аэроплан”. Приходите, не пожалеете. Там, за бокалом вина вы совершите путешествие в небо.

Мишо довольный потирает руки. Софья с тревогой наблюдает за небом. Манташев подносит бинокль наместнику и что-то говорит ему. В небе под возгласы толпы появляется аэроплан. Он спускается на поле. Ветер усиливается. На поле летят цветы. Мальчишки собирают их и подносят Софье. Софья отделяет часть цветов и с Сережей посылает их супруге наместника. Та принимает их с благодарностью. Женщины следят за аэропланом.
На поле выбегают мальчишки, их разгоняет полиция, но поздно, аэроплану негде сесть. Аэроплан перелетел забор и опять набирает высоту. В это время в толпе слышны возгласы: «Мотор остановился», «Аэроплан падает!» Софья бежит в сторону моря, потеряв по дороге шляпу. Толпа людей устремилась к берегу моря. Виссарион пытается планировать, но ветер его уносит в море. Аэроплан падает в море и начинает тонуть, но Виссарион сбросил шлем, краги и плывет рядом. Он захлебывается, но не дает аппарату уйти на дно. К нему подоспевают рыбаки на лодке и помогают вызволить аппарат из морского плена. На берегу уже собралась толпа.

Виссарион: Меня спасать не надо, берите на буксир аэроплан.
Рыбак: Ничего себе рыбка нам в сети попалась. Вы же могли утонуть, почему не отпустили аэроплан?
Виссарион: Потому что если его не вытащить, то я не смогу летать.
Рыбак: А если ты утонешь, кто будет летать?
Виссарион: Таких, как я, много. Люди все равно будут летать.
Рыбак: А как вы сами, хоть целы?
Виссарион: Все нормально, только, кажется, ребра сломаны. Спасибо! Вы вовремя подоспели.

Виссарион выходит на берег. К нему подбегает журналист.

Журналист: Как я рад, что вы живы и здоровы.

Виссарион возвращает часы.

Виссарион: А ваши часы ходят, несмотря на ванну.

К Виссариону подбегает его механик Ника Хуцишвили.

Виссарион: Разбери аппарат и погрузи на автомобиль, посмотрим дома, можно ли его восстановить.
Механик (снимая с себя куртку): Аппарат разбит окончательно. Дайте мне вашу куртку. Я сделаю вам перевязку.

Ника подает Виссариону сухую одежду. Ника снимает с себя сорочку и рвет ее на полосы. До того, как подбегут люди, он успевает сделать Виссариону перевязку. Рыбаки прикрывают их. Виссарион начинает переодеваться и при этом морщится от боли. Он одевает куртку механика.

Виссарион: Будем строить новый моноплан с более мощным мотором. А как ты догадался запастись одеждой.
Ника: Это ваша теща позаботилась на всякий случай.
Виссарион: Какая предусмотрительность.

К Виссариону на автомобиле подъезжает граф Воронцов-Дашков

Граф Воронцов-Дашков: Сударь! Вы оштрафованы на 500 рублей золотом за полеты над городом. Скаковое общество жалуется, что шум мотора распугал лошадей, и потом вы могли упасть на город.

Вдруг перед наместником предстает его супруга.

Анна: Победителей воздуха не судят, граф. Я бы хотела обратиться с просьбой к господину Кебурову в следующий раз обязательно покатать меня в воздухе.
Виссарион: Если будет разрешение графа, хотя это связано с риском для жизни, и я не отвечаю за последствия.
Воронцов-Дашков: С удовольствием.
Виссарион (механику): Самому сесть в аэроплан пороху не хватает. А жену сплавить надеется.

Граф с супругой садятся в автомобиль и уезжают. К Виссариону подбегают люди и на руках несут его к экипажу. Софья и Лиза с детьми подъезжают в экипаже к Виссариону. Обе женщины бросаются к Виссариону.

Софья (обнимает мужа): Непотопляемый ты мой!
Виссарион (морщась от боли): Осторожно, Софья, у меня, кажется, ребра сломаны.
Лиза: Как вам смена одежды понравилась.
Виссарион: Катафалк не заказывали?
Лиза: Боюсь, что скоро он мне самой понадобится.

Лиза усаживает его на заднее сидение экипажа и садится рядом. Софья с детьми садятся напротив.

Лиза (кучеру): Трогай, голубчик, подальше от этой толпы, пока моего зятя совсем не смяли.

К ним подходит Мишо с друзьями.

Мишо: Бесо! Сегодня я даю обед в твою честь. Будет весь город. Ждем вас.
Лиза: Но ему надо к врачу, у него ребра сломаны.
Мишо: Мой брат не из слабых. Бесо, если ты не приедешь, весь праздник будет испорчен. Пока не дашь слово, буду держать колесо. Пиросмани целую стену разрисовал. Твой аэроплан изобразил.
Виссарион: Езжайте без меня. Это же паровозик, от него не избавишься. Черт с тобой. Отпусти колесо.

Бесо пересаживается в фаэтон к Мишо. Кучер трогает; толпа бежит за фаэтоном.

Фирниш ресторана над Курой «Аэроплан». В большом зале столы сдвинуты. Пир в самом разгаре. Во главе стола – тамада Мишо. На стене картина Пиросмани «Аэроплан». Пиросмани держит клетку с птичкой в руках. Ему подносят рог, и он провозглашает тост за Виссариона в стихах:

Ах, какой мужчина,
Бесо Кебурия,
С неба смотрит на реку,
Словно чайка на лету.

Никола Пиросмани открывает клетку и выпускает птичку на волю. Все встают и пьют за Виссариона. Звучит застольная песня. Бесо говорит на ухо Мишо.

Бесо: Ты мне по-братски деньги на постройку нового аэроплана одолжи. Я верну, как только полечу. Я уже конструкцию разработал, только на мотор денег не хватает.
Мишо: А если ты опять разобьешься – и деньги потеряешь, и жизнь. Я вкладываю деньги только в надежное дело. Предлагал я тебе духан, но ты не захотел с грязными деньгами связываться, а чистыми они никогда не бывают.

Бесо разочарован. Он зол на себя и на брата. В конце стола встает один из гостей и вышучивает Виссариона, напевая куплеты:
«Мы в небе искали прославленного Кебурова, но не думали найти его плавающим в море».

Бесо бледнеет, но берет себя в руки. Все смеются. Мишо достает маузер, но Бесо отнимает его. Бесо уходят, не прощаясь. В зале слышен пьяный хохот и выкрики загулявшей публики. Мишо говорит очередной тост.

Звездная ночь. Виссарион сидит у памятника основателю города царю Вахтангу Горгасали. Внизу серебрится Кура. Осматривая город, камера приближает к нам то виды синагоги, то мечети, то Сионского собора. Виссарион достает оружие, рассматривает его, потом достает патроны и выбрасывает их в Куру, а оружие прячет за пояс. Виссариону вспоминаются голоса близких.

В кадре лицо Тани.

Таня: Посмотри на небо, Бесо, если успеешь задумать, когда звезда падает, то обязательно исполнится твое желание.
Ответ Бесо (за кадром): Как видишь, не исполнилась моя мечта прилететь домой в горы.

В кадре лицо Лизы

Лиза: Брось витать в облаках, Виссарион. Подумай о детях. Займись делом. Семью содержать надо. Авиаторы гибнут чаще пожарников. Вот твой друг Кузьминский разбился насмерть.
Ответ Виссариона (за кадром): Хорошо, Лиза, мне предлагают строительство мостов через Куру, пожалуй, я возьмусь за это дело. Все равно летать уже не на чем. Вот Великий князь выписал два железных моста от самого Эйфеля.

В кадре лицо Софьи.

Софья: Побойся бога, Виссарион. Ты возомнил себя богочеловеком. Ты ведь не Иисус Христос, чтобы воскреснуть и вознестись на небо. Я не переживу разлуки с тобой.
Голос Виссариона (за кадром): Человек ищет спасения в вере. Вот синагога, мечеть, христианская церковь, они готовы помочь любой потерянной душе, которая попросит у них приюта. Но я сам должен себе и помочь другим, Софья.

Лицо Эки в кадре.

Эка: Я молюсь за тебя каждый день и жду, жду тебя с неба каждый день. И отец тебя ждет не дождется. Ты ведь обещал.
Виссарион (за кадром): Да, я обещал, но у меня нет больше крыльев, мама.

К Виссариону подъезжает на пролетке его механик Нико. Нико спрыгивает с пролетки и подбегает к Бесо. Ему кажется, что Виссарион бредит, а, может быть, так и есть на самом деле.

Ника: Дядя Бесо, поедем домой. Вам плохо? Давайте, я вам помогу. Я весь город обыскал, пока вас нашел. Дома вас ждут не дождутся.

Нико помогает Виссариону встать и усаживает его к извозчику. Пролетка трогается. Под перестук колес о мостовую мы слышим голос Бесо.

Голос автора (за кадром):
Безвременье какое-то странное.
То ли день, то ли ночь, не понять.
В мою комнату гостьей незваною
Одиночество входит опять.

За окном – вечно спешка дорожная.
Город мой не торопится спать,
А в постели со мной только прошлое,
Время, кажется, вертится вспять.

Не волнует меня настоящее,
Впереди ничего не видать.
И не жаль мне тепло уходящее.
Неужели пора умирать?

Но увидев тоски отражение,
Я спешу возвратиться назад.
И спасенье ищу я в движении,
Всех прохожих целуя подряд.

Ника помогает Бесо сойти с пролетки.

Бесо: Спасибо, Ника, ты езжай домой, я сам доберусь.

Ника садится в пролетку и уезжает.

В квартиру Кебурия входит пьяный Васильев.

Софья: Как вы вошли? Я не слышала стука.
Васильев: А я и не стучал. Я знаю, что двери у вас всегда открыты для всех, но не для меня. А где ваш муж? Гуляет без вас?
Софья: Я бы не советовала вам встречаться с ним. Это в ваших же интересах.
Васильев: Да, я знаю, весь город кутит сегодня у его брата. Отмечают открытие духана “Аэроплан”, а меня не пригласили.
Софья: А вы пошли бы туда, что вам мешает. Я ведь вас тоже не приглашала.
Васильев (приближаясь к ней): Софья Николаевна! Такой красивой женщине не пристало быть такой холодной. Вы заслуживаете лучшей участи, чем жизни с этим неудачником. На таких бабочках только самоубийцы летают.
Софья: Как вы смеете говорить о моем муже в таком тоне. Уходите немедленно!
Васильев (пытаясь обнять ее): Ну разве не обидно, что такая красавица досталась только одному человеку. На Венеру Милосскую в Лувре ежедневно смотрят тысячи людей.
Софья: Смотрят с благоговением, но не такими сальными глазами, как вы, и не трогают руками. Я сейчас позову маму.
Васильев (заламывает ей руки): Да, но вы ведь не захотите будить своих детей. Ваш муж оскорбил меня прилюдно. И я хочу получить сатисфакцию.
Софья (дает ему пощечину): Вот вам мой ответ!

Васильев пытается ее поцеловать, но в это время в комнату входит Бесо. Немая сцена. Софья падает в обморок. Виссарион подходит к Васильеву и достает маузер. Тот поднимает руки.

Васильев (отрезвев от страха и заикаясь): Виссарион Савельевич! Не будете же вы стрелять в безоружного человека. Я буду на вас жаловаться в суд.
Виссарион: Будете, если останетесь живы. Мне терять уже нечего. Я остался без аэроплана, теперь теряю жену, но отсюда уйдет живым только один из нас. В таких случаях джентльмены стреляются на дуэли, но вы не джентльмен.

Виссарион крутит барабан маузера и приставляет ствол ко лбу Васильева. Тот опускается на колени и беззвучно плачет, но Бесо приставляет ствол оружия себе к виску и нажимает курок. Пришедшая в себя Софья вторично падает в обморок. Раздается щелчок курка без выстрела. Виссарион подает маузер Васильеву. Тот отчаянно отмахивается.

Бесо: Теперь ваша очередь.
Васильев: Простите меня, господин Кебуров, и отпустите, я даю слово, что никогда больше не появлюсь в ваших краях.
Виссарион: Господа Ефимов, Лебедев, Уточкин и другие были гордостью русского духа и составляли славу мировой авиации, а вы позорите их. Убирайтесь вон!

Виссарион бросает оружие на пол. Васильев убегает. Софья пришла в себя и со слезами бросается Виссариону на шею. Из другой комнаты слышен детский плач, и Лиза выбегает к ним. Виссарион освобождается из объятий Софьи и молча идет к двери.

Софья: Виссарион, не уходи, я не перенесу этого.
Виссарион (вдруг начинает смеяться): Я только провожу гостя.
Софья: Что с тобой!
Виссарион: Ничего, это нервное.
Лиза: Что за шум, вы детей разбудили.

Софья, увидев валяющийся на полу маузер, берет его и стреляет себе в сердце. Слышен щелчок. Лиза бросается к ней и отнимает оружие.

Лиза: Что ты делаешь, подумай о детях. Виссарион, что ты смеешься, как сумасшедший.
Виссарион (хохочет): Да я чуть не забыл, что все пули в реку выбросил. Потому и стою спокойно и любуюсь своей женой.
Лиза: Ты бессовестный человек, Виссарион. Мы ведь об этом не знали. Нашел время для розыгрышей.

Софья начинает плакать, Виссарион подходит к ней и обнимает. Они мирятся, Лиза сидит не двигаясь.

Софья: Мама, дети, кажется, сами заснули, поставь нам самовар, пожалуйста.

Лиза не отвечает. Мы видим ее остекленевшие глаза. Она мертва.

11 СЕРИЯ

Вечер. Духан закрывается. Мишо принимает от кассира деньги. Сам он пьян и с ним очередная любовница. Мишо выпроваживает официантов и уборщицу и тщательно проверяет, хорошо ли закрыты стальные решетки на окнах и дверях. Потом входит в спальню, с кипой денег в руках.

Любовница: А вдруг твоя жена приедет?
Мишо: Я не женат, я уже холостой мужчина. Могу хоть сегодня жениться на ком захочу.
Любовница: Но у тебя же была жена. Она потребует половину дома, автомашину, дом в деревне и за детей алименты.
Мишо: Детей у нас нет. В городе у нее есть дом, там живет мой брат. В деревне она живет у моих родителей. А на драгоценности ей наплевать.
Любовница: Она что, очень богатая или с приветом? Я бы такого, как ты, никому не уступила.
Мишо: Вот поэтому я на тебе и не женюсь.
Любовница: А если рожу тебе мальчика?

Михаил закрывает сейф и прячет ключи под подушку. Она раздевается и начинает раздевать, видимо, привыкшего к этой процедуре Мишо. Тот доканчивает бутылку и валится в постель.

Мишо: Чтобы я потом всю жизнь гадал: от меня он или от кого-нибудь из постояльцев моего духана. Если я женюсь, то только на дочери графа.
Любовница: Да она тебя даже на порог своего дома не пустит. У них свой круг, и твой паровозик им нужен только для развлечений.
Михаил: Деньги не пахнут и кругов не признают. У меня полгорода в кармане, не видишь, как все ко мне кутить приезжают. Иди ко мне, пока я не передумал. Твой паровозик ждет тебя.

Ночь. Мишо спит. Любовница встает, зажигает свечу и из-под подушки достает ключи. Открывает двери, дает знак кому-то, посветив в окне свечой. В дом входит грабитель, опустив маску, он подходит к спящему Мишо и ударяет его молотком по голове, но Мишо легко переносит удар и приподнимается на постели. Тогда грабитель повторяет удар, но Мишо удается встать и, навалившись на грабителя, он подминает его под себя, но любовница двумя руками наносит удар тяжелым подсвечником. Грабитель вылезает из-под Мишо.

Грабитель: Я на мокрое дело не шел. Ты что, сука, с ума сошла, сама отвечать будешь. Завтра сюда весь город сбежится.
Любовница: Я тебя спасла, дорогой, и ради тебя с этим чудовищем спала. Неблагодарный. Завтра нас в этом городе уже не будет.
Грабитель: Где ключи от машины, от сейфа? Давай скорее, а то уложу рядом с ним. Мне за него срок намотают, а за тебя только спасибо скажут.

На больничной койке лежит Мишо с перевязанной головой. В палату входит Бесо со свертком в руках и подсаживается рядом с постелью брата.

Бесо: Это Софья тебе обед приготовила. Наконец-то, ты пришел в себя. Слава богу. Врач говорит, что ты чудом остался жив, видно, крепкая голова.
Мишо (говорит с трудом): А ты говорил, что мне сотрясение мозга не угрожает.
Бесо: Значит, поумнел. Я сообщу Тане, чтобы она приехала, а то ты совсем один. Где же твои хваленые друзья?
Мишо: Не надо пугать родителей. Я скоро встану. А мои друзья оказались подонками. Грабителя поймали, отобрали у него все золото и драгоценности и отпустили его на все четыре стороны.
Бесо: Значит, они сами подослали к тебе его.
Мишо: И этих неблагодарных я кормил и поил. Какой же я был дурак.
Бесо: Мне кажется, ты вправду поумнел.
Мишо: Как твои дела?
Бесо: Пока в тупике. Стоим на запасном пути.

Квартира Кебурия. Виссарион лежит в постели. Софья в траурной одежде читает газету «Голос Кавказа»: Истратив все свое состояние на осуществление своей мечты, авиатор Кебурия в настоящее время из-за отсутствия средств лишен возможности приобрести мотор «Гном» в 50 лошадиных сил. Поэтому, господа, во имя великой идеи, которой Кебурия так преданно служит, обращаемся к обществу с просьбой внести свою лепту для сбора денег на покупку мотора. Пожертвования принимаются в конторе нашей редакции с большой благодарностью. Редакция газеты «Голос Кавказа».

Виссарион: Какой смысл в этом. Все равно никого это не волнует.
Софья: Мир не без добрых людей. Ты всегда был оптимистом, Виссарион. Что с тобой, я тебя не узнаю.

Из здания больницы выходит Мишо и удивленно оглядывается. Никто его не встречает. На голове у него повязка. Мишо подзывает извозчика.

Мишо: До базара довезешь?
Извозчик: Извольте, 5 гривен.

Мишо шарит по карманам и не находит ничего.

Мишо: Послушай, видишь, я только что из больницы. Отвези, я тебе потом заплачу.
Извозчик: Если моя лошадь вовремя сена не получит, то сама в больницу попадет, так что топай пешком, дешевле будет.
Мишо: Подожди, ты что, меня не узнал? Я Мишо – владелец духана «Аэроплан», меня весь город знает.
Извозчик: Моя лошадь тебя не знает. Она только сено и солому признает. Ступай к реке. Она тебя довезет бесплатно.

Извозчик уезжает. Мишо стоит злой, растерянный, а потом начинает истерически смеяться. Оглянувшись вокруг, он идет в сторону реки.

Высокий обрыв над бурной рекой. Мишо смотрит на мутные волны.

Голос Мишо (за кадром): Целый месяц провалялся в постели, и ни одна душа не вспомнила, не пришла, кроме Виссариона, и, как назло, именно перед ним я грешен, черт возьми. Должники не пришли, в надежде что я умру и не придется им возвращать долги. Кому я был должен, те не пришли, потому что знали, что с меня уже нечего взять. А друзей, настоящих друзей нет. Никому я не нужен. Что мне теперь делать? Для чего и для кого жить? Детей у меня нет. Таня ко мне не вернется. Умру и никто обо мне не пожалеет. Кроме моей матери. Но и ей мне стыдно в глаза глядеть. Лучше уж конец.

Мишо готовится к прыжку и вдруг видит, что вдоль противоположного берега бегут люди и что-то кричат. Мишо смотрит вверх по течению. В реке среди волн барахтается мальчик. Мишо, не раздумывая, в одежде бросается с обрыва в реку и плывет к мальчику. Подплыв, он берет его за руку, но мальчик отталкивает его, и захлебываясь, уходит под воду. Мишо ныряет за ним и, схватив за курчавые волосы, вытягивает из воды. Взяв мальчика под мышки, он спиной плывет к берегу. Вытащив мальчика на берег, он перекидывает его животом через колено. Освободившись от воды, мальчик приходит в себя.

Мишо: Кто в такой паводок в воду лезет? Да еще не умея плавать!
Мальчик: А я умею плавать. Я просто утонуть хотел.
Михаил: Что, жизнь надоела? Много пожил на этом свете, да?
Мальчик: Нет, жизнь хорошая штука, но не для меня, видно.
Михаил: Кто ты такой, откуда, как твоя фамилия?
Мальчик: Абашидзе Элизбар я, из горного селения.
Мишо: А где твои родители?
Элизбар: Родителей нет. Их вырезали турки время войны. И брата, и сестру убили. А я успел под кроватью спрятаться.
Мишо: А в город зачем приехал?
Элизбар: Думал, где-нибудь пристроюсь. Есть-то надо. Но ничего я не умею, кроме деревенской работы. Ну и решил на тот свет к родителям своим отправиться, да вы помешали. Впрочем, большое спасибо, вы мне жизнь спасли. Вон какие волны, могли и сами утонуть.
Мишо: Нет, парень, это тебе спасибо. Это ты меня спас. Поедем со мной в деревню. Я тоже ничего не умею, кроме деревенской жизни.

С другого берега им машут руками. Мишо и Элизбар машут в ответ, выжимают одежду и кладут ее на камни. Солнце печет. Они лежат и загорают.

Мишо: Я всю жизнь боялся с высоты прыгать. Оказывается, страшно только первый раз
Элизбар: А меня научишь?
Мишо: Обязательно научу. Только потом. Сейчас очень голова болит.

Софья шьет. Виссарион лежит на диване. Кто-то стучится в дверь.

Виссарион: Войдите, не заперто.

Входит Элизбар

Элизбар: Здравствуйте! Один из ваших почитателей просил передать вам эту сумму. Только не спрашивайте меня ни имени, ни фамилии, я все равно не скажу.
Виссарион (приподнимаясь): Но кому я обязан? Кого мне благодарить?
Элизбар: Себя и судьбу, Виссарион Савельевич. Мы сами придем к вам поздравить, когда вы будете летать по всей Грузии. Прощайте.

Оставив сверток на столе, он выходит. Софья разворачивает сверток. Там крупная сумма денег.

Софья: Ну этого и на лекарства, и на мотор, и даже на мороженное хватит.

Элизбар выходит на улицу и садится в пролетку. В ней его ждет Мишо. Элизбар показывает ему большой палец.

12 СЕРИЯ

Афиши по городу. Прохожие читают: «Кавказское воздухоплавательное военное общество извещает, что в воскресенье 10 ноября в 3 часа дня на скаковом поле в Дидубе состоятся полеты авиатора В.С. Кебурова на аппарате собственной конструкции. Билеты будут продаваться в день полета». У афиши стоят двое. Один говорит другому, смеясь.

Первый: Раньше жили мы спокойно. Теперь прилетит к тебе такой дракон на аэроплане, заберет жену, детей, скотину, и прощай. Ищи потом его на небе.
Второй (отвечает): Я к нему в пассажиры попрошусь. Он дорогу к небу знает. Прямо к богу довезет. А что нам на этой грешной земле делать?
Первый: Посмотрим сегодня, разобьется или нет?

Коллаж из афиш, извещающих о полетах в разных городах Грузии. Фото Виссариона у аэроплана своей конструкции.

Скаковое поле. У аэроплана стоит Виссарион и дает пояснения членам кружка, военным чинам. Рядом механик.

Виссарион: Конструкция аэроплана резко отличается от предыдущей модели Блерио XI. С учетом мощности мотора. Должен сказать вам, господа, что сейчас настает эра самолетов, а не авиаторов, и скоро полеты станут такими же привычным делом, как и железная дорога или автомобиль.

К Виссариону подходят Мишо с Элизбаром и незнакомцем, который приносил деньги. Братья обнимаются.

Виссарион: Так, значит, это ты меня выручил. Что это с тобой случилось? Решил вложить деньги в невыгодное дело?
Мишо: Нет, я духан свой продал. Еду в село.
Виссарион: Надолго?
Мишо: Насовсем!
Виссарион: А чей это мальчик, не твой ли, паровозик?
Мишо: Сирота. Я усыновил его. Может, подбросишь, а то поймаю за хвост, придется деньги публике возвращать.
Виссарион: Нет, ему такую тяжесть не осилить, тем более, через горы.
Мишо: Бесо! Я не хотел в праздничный день омрачать твою радость, но отец сорвался с дерева и разбился насмерть, нам не смогли вовремя сообщить.

Братья обнимаются.

Виссарион: Садитесь скорее. Софье пока не говори.

К моноплану подходит Софья.

Виссарион: Мы летим в горы, отцу плохо. За вами я еще вернусь.
Софья: Виссарион, разве конструкция выдержит такую тяжесть?
Виссарион: Куприна с Заикиным не выдержал, а нас выдержит. Пожелай нам попутного ветра.

Виссарион дает команду механику, и аэроплан, разбежавшись, взлетает. На высоте аэроплан попадает в сплошную облачность. Виссарион летит в сплошном молоке.

Элизбар: Лучше бы я утонул. А сейчас сам черт нам не поможет.
Мишо: Нам с Бесо эти горы хорошо знакомы. Не волнуйся, нашу деревню мы сразу узнаем.

Виссарион пытается найти просвет в облаках, но безуспешно. Наконец-то он выходят из облаков, и перед ними раскрывается вид на Кавказские горы. Вскоре братья замечают свою деревню.

В спальне мы видим Эку в траурном одеянии. Она молится у иконы Святого Георгия. В комнату входит Таня.

Таня: Мама, выгляни поскорее, кажется, аэроплан летит!

Над горным селом снижается аэроплан. Из домов выбегают люди. Некоторые крестятся. Аэроплан садится на поляну, неподалеку от дома. На открытом балконе мы видим поседевшую Эку и Таню. В долине виднеется серебристая полоска реки. Из аэроплана выходят Бесо, Мишо и Элизбар.

Эка снимает траурный головной убор. На балкон поднимается Бесо и обнимает мать и Таню. Мишо также обнимается с матерью и знакомит ее с Элизбаром. Эка целует мальчика. Мишо подходит к Тане и неожиданно падает перед ней на колени. Таня приподнимает его и обнимает, потом подходит к мальчику и целует его.

Виссарион (матери): Мама! Как видишь, я исполнил свою мечту. Прилетел в родную деревню на аэроплане. Мишо навсегда вернулся в деревню. Элизбар сирота, которого он усыновил. Таня, ты же мечтала о мальчике. Отведи его в свою школу, пусть догоняет остальных Мишо, тебе поручается почетная обязанность зажечь огонь в камине.
Таня: Мы пытались сообщить тебе о несчастье, но Мишо лежал в больнице, а по городу уже были расклеены афиши о твоих полетах.

Эка, Бесо, Мишо, Таня и Элизбар в траурном молчании стоят у могилы Сабы. Эка, присев у надгробья кладет цветы на могилу. На могиле мы видим незаконченную колыбель. Бесо отпивает глоток вина, а остальное по обычаю выливает на могилу. Эка зажигает свечи.

Таня: Отец не успел ее закончить.

Мишо забирает люльку.

Мишо: Я ее закончу.

Бесо отпивает из стакана немного вина, а остальное выплескивает на могилу. Эка зажигает свечи. Бесо подходит к матери и отнимает ее.

Эка: Слава богу, наконец-то Мишо остепенился. Может, и ты останешься?
Бесо: Мне надо строить аэродромы.

На поляне перед домом дети облепили аэроплан
Виссарион идет к реке. Дети ловят рыбу. Мальчишка прыгает с обрыва. Это место мы помним по началу фильма.
Из трубы соседнего дома идет дым. На балкон выходит мужчина с ружьем и стреляет в небо.

Слышен его крик: Мальчик родился, мальчик!

Звук выстрела вспугнул птиц. Они поднимаются высоко в небо. Птицы кружатся и опускаются на памятник авиатору в шлеме и крагах, в котором мы узнаем Виссариона. У постамента надпись: «Первый летчик Грузии Виссарион Кебурия».
















 

СОДЕРЖАНИЕ

О ЛИТЕРАТУРЕ ВООБЩЕ, И В ЧАСТНОСТИ...
ГЛАС ВОПИЮЩЕГО В ПУСТЫНЕ
СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ
МОЕМУ ДРУГУ
ЗАПИСКИ ЧИТАТЕЛЯ
АРФЕНИК
ОКСАНА
КАК СОХРАНИТЬ РУССКИЙ ЯЗЫК НА ГРУЗИНСКОЙ ЗЕМЛЕ
М.Ю. ЛЕРМОНТОВ – ГЕРОЙ… И НАШЕГО ВРЕМЕНИ МЕМУАРЧИК
ЛЕКАРСТВО ОТ ГРЕХА
ДЕВУШКА МОЕЙ МЕЧТЫ
НЕ СУДИТЕ, ДА НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ
КАЗАНОВА И МАРИЯ МАГДАЛИНА
НЕТ ХУДА БЕЗ ДОБРА
ОСЕДЛАВШИЕ ВЕТЕР. КИНОСЦЕНАРИЙ

На диске записаны романсы,  стихотворения  и переводы в исполнении автора:
    
      А)
1. Стих К. Гамсахурдиа, музыка и исполнение Г. Кебурия
2. Перевод  Г. Кебурия
3. Люблю любовь я, как наркотик
4. Молитва
5. Не могу ждать до утра
6. «Еще не вечер»
Б)
1.Прощальный гудок
2. Напомнит осень мне…
3. Женская логика
4. Мужская логика
В)
1. Памяти друзей
2. Песочные часы Квазимодо
3. Я любил, быть может
4. Эхо
5. До свадьбы
6. После свадьбы
7. Кроссворд
8. Софико Чиаурели
9. Ворон
Г)
1. Дисгармония души
2. «Ты успокой меня…» Романс А.Вертинского
3. «Где ж Вы теперь?» Романс А. Вертинского
Д)
С кем угодно ты пей и пой…
Е)
1. Всем и никому
2. Я люблю тебя, как солнце муз. А.Шиловского
Ж)
      Романс «Караван». Слова Б. Тимофеева, муз. Б. Прозоровского
З)
1.  Я тебе, столь недоступной
2.  Видео Г. Кебурия
3. Видео близких друзей Г. Кебурия
И)
 Заезженная улица музыка и исполнение Зураба Лежава
Не пиши.  Слова Г. Кебурия, муз. З. Лежава, поет  Т. Циклаури
Поет Г. Кебурия
Тбилисские  мелодии, поют друзья Г. Кебурия