Профессиональная деформация

Недавно состоялась беседа со знакомым
хирургом Володей за рюмкой чаю.
Сначала зацепились по поводу
Профессиональной деформации.
Я рассказал другу об одном
патологоанатоме,обратившимся
с просьбой освободить его
от навязчивых представлений о знакомой,
которые не давали ему покоя.
– ?
– Ты его не знаешь. Его преследовали
картины этой девушки, обнажённой
на секционном столе в полной его власти,
с желанием осмотреть её до всех мелочей,
что он и делал в навязчивом воображаемом
пространстве, и ему трудно было
от этого избавиться.

Наш хирург скривился и перебил меня.
– Патология у патологоанатома?
– Нет, он просто человек с развитым
воображением, с тенденцией с застреванию.
Думаю, у таких чаще всего и бывают
профессиональные деформации.
Пришлось с ним повозиться.
– А у меня сосед ветеринар, –
перехватил инициативу в разговоре хирург,
–когда крепко поддаст, ловко так
изображает на четвереньках,
прям квадробер натуральный.
Да… профессия накладывает свой отпечаток, да…
И он хитро и пристально посмотрел
на меня, потом добавил:
– Вот у нас у хирургов, в отличие от некоторых,
никаких деформаций не бывает:
увидел, разрезал, вырезал, зашил,
словно и не было ничего, и забыл.

Мне не хотелось переходить к обсуждению
профессиональной деформации психиатров,
и я решил сменить тему.
– Володя, – предложил я, – давай махнем
ещё по одной, и хотелось бы услышать
твоё мнение об Окраине и об СВО.
Я намеренно произнёс название
страны 404 именно так, вспомнив,
как в Германии в нашем санатории
на берегу Северного моря, немки
сотрудницы морщились, когда я
к ним первоначально обращался –
«фраУ» такая-то. Им не нравилось
моё произношение, видимо,
для них мой звук «У» звучал грубовато.
Со временем, осваивая их язык,
стал говорить: «фраО» – такой вариант
им был привычнее. По этой причине считаю,
что «Окраина» произносить правильнее.
Мы выпили ещё, сокращая по традиции
промежуток между третьей и второй.

– Ну что тебе сказать, – медленно
начал наш хирург, задумавшись.
Было видно по лицу, что третья стала
его «забирать в туманные дали».
– Скажу по совести, к Украине я относился
всегда как к аппендиксу. Ты ведь знаешь,
аппендикс по-латыни: придаток,
дополнение, приложение. Украина, заметь –
не Киевская Русь – а Украина,
всегда была придатком России,
находящимся юго-западнее пупка
нашей когда-то огромной страны.
Несколько раз этот придаток воспалялся,
особенно в начале XX века. Ну, ты помнишь?
– Помню, Володя, ты закусывай.
Скоропадский, Петлюра, Бандера…

– Всё это перешло в вялотекущую форму, –
стало понятно, что мой друг запьянел. –
Короче хронический аппендицит
с тошнотой, пученьем, поносами, запорами,
дискомфортом и ноющими болями, –
и после паузы добавил задумчиво, –
юго-западнее пупка.
– Ты имеешь введу их стало тошнить
от всего советского, пучило
и поносило от олигархов,
они стали испытывать дискомфорт
от своей страны и страстно захотелось
в Европу до боли, – поправил я его.
– Ну да… ну да, – согласился со мной Володя. 
Мы махнули ещё по одной.

– Так вот, – продолжил наш хирург, –
хронический процесс, если его запустить
всегда может обостриться.
Сначала этот придаток воспалился.
– Катаральная Окраина, – уточнил я.
– Затем начал превращаться в
локальный гнойник, – продолжал Володя.
– Окраина флегмонозная, – снова вставил я.
– И так они дошли до гниения, – наконец
закончил опьяневший хирург, многозначительно
подняв указательный палец вверх
– Гангренозная Окраина, – подыграл я.
 
– Нет подожди, кто из нас хирург? –
возмутился Володя. – Я хочу закончить…
Нами был диагностирован перитонит…
Гнилостно-гнойный процесс готов был
выйти из локального… юго-западнее пупка…
и распространится дальше.
Этого допустить было нельзя.
Ты, понимаешь, Сергей, нельзя!
И мы начали… ОПЕ-РА-ЦИЮ.
Последнее слово он произнёс по слогам.

Некоторое время мы замолчали,
обдумывая сказанное, а затем
произнесли дуэтом:
«Выпьем за наших… ХИРУРГОВ!!!»
И я увидел на лице Володи счастливую улыбку.
Так закончилась наша околонаучная
беседа о профессиональной деформации.