Пятьдесят восьмая

Впрочем, с приходом к власти в стране банды Горбачева, а впоследствии -  шайки Ельцина, воровство перестало быть не только преступлением, но даже и неприличным занятием. Напротив – грамотно совершенное воровство стало делом почетным, а те, кто сумел своровать реально по-крупному, вошли в «элитку». Довольно быстро я понял, что дурацкая затея с рекламным названием «Меновой банк» оказалась очередной химерой: бартер в предлагаемой форме был невозможен. Эти дилетанты-комсомольцы только и умели, что схемки на флип-чарте рисовать, а мне там явно делать нечего. о сих пор, когда вспоминаю всех этих персонажей – Ходорковского, Дубова, Невзлина, Лебедева – хочется бежать в ванную и вымыть руки с мылом. Довольно быстро я понял, что мне там делать нечего, поэтому старался свести общение с ними к минимуму, оставаясь как бы советником молодых брокеров, да еще и «вольным охотником», как бы отвечая за крупные проекты. Которые, впрочем, тоже не получались. Да и не могли получиться: во-первых, никто точно не понимал, что ж это такое – «крупные проекты»? А во-вторых, в те годы люди были в растерянности, денег было полно, товаров мало. Бартер провалился просто потому, что не удавалось побудить участников предполагаемых сделок пойти на разумные компромиссы – все тупо гнули свое. Шел последний год существования СССР. Все кругом сыпалось, а 19 августа 1991 года некоторые отчаянные коммунисты поддались на провокацию Ельцина и Горбачева, честно поверив, что их миссия – спасти СССР, который был уже приговорен. (Забавно, что в октябре 1975 года, будущий вице-президент СССР, а тогда секретарь ЦК ВЛКСМ, Геннадий Янаев приглашал меня на работу в Комитет Молодежных Организаций при ЦК ВЛКСМ, но я отказался. Интересно, кем бы я стал к августу 1991 г.?) В аккурат 15 августа дед прилетел на встречи с моими партнерами Гуревичем и Хари. Еще я договорился о переговорах в Роснефти, Лукойле, МИДе, Внешторге. Несколько встреч состоялось — например, в Роснефти и в МИДе. И вдруг – танки, баррикады под охраной милиционеров (один ментяра мне даже при попытке разобрать баррикаду для проезда прямо сказал: «Не ты ее строил, не тебе ее и ломать!»), езда по тротуарам…Было весело, однако дед перепугался и запросился домой. С прямыми рейсами в Израиловку тогда было напряженно. С большим трудом, используя все имевшиеся у меня еще связи, я его каким-то чудом в Тель-Авив отправил. Он улетел, но обещал вернуться… (К слову сказать, больше дед в Москву не приезжал ни разу, а Цали Решеф разок наведался.) Уже после «путча» шел я как-то осенью 1991 года по коридорам Дома правительства (наши восторженные идиоты называли его «Белым домом» – только полный дебил может сравнивать это величественное здание с безвкусным и низким вашингтонским сараем в стиле «баракко»), а именно - в кабинет одного депутата Верховного еще Совета СССР, да и обомлел от суеты, творимой разной пестрой публикой. В хорошие-то времена я бывал там, ходил по тихим коридорам до нужных кабинетов, но в этот раз меня чуть с ног не сбила какая-то баба колхозного вида с мороженой курицей в руках, и я понял: все кончено. И был прав, ибо депутаты, к которым я пришел с хорошим предложением о нужной для страны международной кооперации производства, задали мне один вопрос. Не про экономическую эффективность, сроки окупаемости, фондоотдачу… нет. Вопрос ставился примитивно и хамски: где мое место в строю? Ага… А тут и Беловежская пуща подоспела, СНГ какое-то, прости Господи… Ну, я с этой компашкой Ходора окончательно расплевался, ушел со своей небольшой командой из банка в пустой павильон на ВДНХ. Там принимал разных прожектеров – и наших, и западных, а сам готовился к учреждению «дочки» Reshef Group, писал учредительные документы, то да се.
Контору мне помогли найти добрые друзья рядом с Кремлем, в переулках за зданием Ленинки (ныне именуемой, кажется, Российская Государственная библиотека). Мы снимали пару комнат в старинном трехэтажном здании у СМУ МОСМЕТРОСТРОЯ, которое строило станцию «Боровицкая». Там вообще все было мило и забавно: это здание, вместе с еще двумя подобными же старинными особняками, сформировало этакий небольшой дворик в форме буквы «П», со стороны улицы закрытый коваными воротами высотой метров около трех-четырех, с громадной калиткой и амбарным замком на воротах. Это было очень винтажно – хоть кино снимай про дореволюционные времена. Кстати, один из этих особнячков целиком занимал старший брат Валерия Меладзе - композитор, музыкант и продюсер Константин Меладзе. Я раз-другой к нему захаживал – чисто поздороваться и/или чаю с коньяком попить. А наши комнаты, расположенные практически напротив друг друга, располагались на высоком (потолки под 4 м) втором этаже очень удобно: недалеко от лестницы и, пардон, туалетов, а также рядом с комнатой председателя местного профкома, которого звали Валера Гусаров, и жил он на Ленинградском шоссе - в соседнем доме с другом моим Илюшей Исхаковым.