Девятомай

Что-то скрепит и лязгает, уж не мощи ли?
Специальный военный парад на площади.
Шагают стройными рядами скелеты
в нарукавники со свастикой одеты
в виде двуглавых козлов, встающих на дыбы.
Несут на сломанных ключицах открытые гробы.

И в гробах скелеты. На каждом орден главного
многогрешного Владимира ***лозванного.
Проходят, прихрамывая, вдоль Мавзолея,
на котором трибуна, на трибуне лакеи,
окружающие в центре СВОлочь #1,
крошку Цахеса, что видится, как исполин.

Следом движется тяжелая артиллерия.
Из Мавзолея выходят Ленин, Сталин, Берия.
С неба падают парашютисты, роняя нечистоты,
за ними падают парашюты, за ними самолеты.
На асфальте образуется огромная дыра,
откуда раздается троекратное "ура!"

Выходят из Мавзолея Гитлер и Геббельс с Борманом,
каждый в длиннополом плаще изорванном,
поскольку все, что носят здешние кумиры,         
разобрано восхищенной толпой на сувениры.
Их целуют взасос, и крошка ужасно рад
всем лучшим друзьям, посетившим парад.

В связи с важностью праздника, как водится,
выезжают из Собора Пресвятой Богородицы
разлагающиеся и смердящие профессионалы,
у которых всякого рода ракет навалом,
что следует периодически куда-то запускать.
Кричат надрывно: «Вашу бога душу мать!»

Катафалкисты, конечности защищая валенками,
узрев в окно Цахеса, ходят по-маленькому,
но, вылезши из окон по случаю такому,
видя Гитлера и Сталина, ходят по-большому.
В порыве благоговения и, не презрев страх,      
поравнявшись с ними, рассыпаются в прах.

Не замечает вся поганая свора многоликая,
что лежит что-то в разных местах, тихо тикая.
Раздаются хлопки, иначе говоря, бавовны.
Теперь Спасская башня и Пизанская сходны.
Поглощает черный дым солнечный свет.
Утихает площадная брань. И никого больше нет.