Подружка Таня

 Мой отец работал в сельском строительстве, был прорабом, и его, как специалиста, очень ценили в районе. Когда заканчивалось строительство крупного коровника в одном совхозе, его звали на строительство свинарника в другой совхоз, и так далее. Отцу нравилась такая работа, и он перевозил нас каждый раз на новое место. Мама сопротивлялась, но всегда терпела поражение в таких спорах.
 
   Мама была школьным учителем-биологом, но из-за нехватки учителей ей периодически приходилось преподавать то химию, то немецкий язык, то географию, и даже пение. Кстати, пела мама хорошо и песен знала великое множество! Пела она всегда. Даже однажды на уроке, когда мы писали контрольную и притихли, сосредоточенно корпя каждый над своей тетрадью, мама тихонько, как бы между прочим, запела. Класс оживился, и мама опомнилась, извинилась. Ученики долго потом вспоминали этот случай.

   Так вот, папа, когда уговаривал маму на переезд, всегда козырял тем, что на новом месте хорошая школа и, конечно же, с радостью примут нового учителя; совхоз выделит хороший дом. А для нас с братом это каждый раз было новым приключением.

   Один из таких переездов случился, когда мне было пять лет, а брату - семь. Вспоминая сейчас себя пятилетним ребёнком, я удивляюсь, насколько я была уже взрослой: я была самостоятельным человеком, понимала, кажется, всё на свете!

   Наш дом на улице был крайним, стало быть, соседи были только с одной стороны. Однажды сквозь редкий забор я увидела девочку и пошла знакомиться с ней.
- Меня зовут Оля, а тебя как?
- Таня.
- Мне пять лет, а тебе?
- Четыле.
- А как твоя фамилия?
- Савласова.
- Савласова? - переспросила я.
- Нет, Савласова, - возразила Таня.
- Ну, я и говорю: Савласова.
- Нет! - с сердцем восклицает Таня, - Савласова, - упорно повторяет она, делая упор на букву "Л".
- Саврасова? - догадываюсь я.
Танюшка просияла от моей догадливости. Таким образом мы познакомились и подружились.

   У неё было ещё две сестры, но они были намного старше: на четыре и на шесть лет, и мы для них были объектом для присмотра и даже, в какой-то степени, воспитания.

   Настал сентябрь. Мама и брат пошли в школу - мама на работу, а брат в первый класс; папа пошёл на работу в контору совхоза, а я... А детского садика в селе не было... Я день-деньской находилась с Таней: то я - у них, то Таня - у нас. Я не знаю, и никогда мне в голову не приходил вопрос: может, мои родители договаривались с Таниной бабушкой, чтобы она и за мной приглядывала вместе с Таней? В общем, мы чувствовали себя свободными, никто нас сильно не "пас". Надо заметить, что мы были смирные, всегда находили, чем заняться, выдумывали игры.

 Особенно любили и готовы были хоть каждый день перелистывать огромную мамину книгу с красочными фотокартинками, изображающими разные фрукты: яблоки, груши, сливы, вишни, виноград! Все эти плоды были представлены в нескольких сортах, а книга посвящалась достижениям И. В. Мичурина, советского биолога и селекционера.
 
   Может, мы и озорничали, конечно, но не помню, чтобы нас ругали, наказывали. Мама приучала меня к дисциплине, давала мне задание на день: начистить картошки к её приходу. Пятилетнему ребёнку!.. Я время по часам не понимала, когда мама придёт, не знала, поэтому старалась выполнить задание поскорее и освободиться. Мы даже устраивали соревнование с Таней - кто больше начистит!

   А когда мне приходилось всё-таки оставаться одной, то у меня было любимое занятие - это патефон! У нас было несколько пластинок, и я слушала песни; больше всех мне нравился романс "Тёмно-вишнёвая шаль" в исполнении Клавдии Шульженко. С патефоном надо было обращаться бережно, там была ручка, которой осуществлялся завод механизма, благодаря чему вращалась пластинка. Естественно, со временем я перекрутила эту ручку и...  пружина лопнула! Для меня это было великим огорчением. Ремонтировать патефон родители не собирались, да и техника эта уже уходила в историю. Всё-таки считаю, что существование патефона хорошо повлияло на моё музыкальное воспитание.

   Наш с Таней мир ограничивался двумя дворами да "задами" - это территория сзади дворов - не дальше. Потом, по мере роста, мы стали осваивать более обширные территории. С удовольствием вспоминаю наши с Таней походы вдоль речки, которая протекала вдоль всего села. Мы с ней пробирались по заросшему ивняком и высокой сочной травой влажному берегу, выдумывали всякие истории, находили съедобные травы - в народе их называли коробочка, кудрявчики, козёлики, скорода - и с удовольствием ели! Думаю, этим мы укрепляли иммунную систему и получали витамины.

   В одном месте над речкой был подвесной мост, по нему доярки ходили на ферму. Танина мама как раз работала дояркой, и мы ходили её навещать, заодно угоститься свежайшим молоком.

   Так же уходили гулять в дальние луга. Весной их заливало водой, поэтому летом там было великое разнообразие цветов, мы набирали огромные букеты, приносили домой, а мама нам рассказывала, как какие цветы называются - она же биолог!
   Зная сказку про аленький цветочек, мы задались вопросом: а есть ли в наших лугах и степях цветы красного цвета? Поискав, пришли к выводу, что кроме тюльпанов, которые растут далеко от села, больше нет красных цветов, а только всякие другие: белые, жёлтые, розовые, лиловые, фиолетовые, голубые... Вот такие мы были исследователи!

   А ранней весной, когда с мальчишками ходили выливать сусликов, собирали мы с Таней странные, как нам казалось, растения - не растения, какие-то бесформенные серо-зелёные лохмотья лежали прямо на земле; даже мама не знала их названия, какой-то мох, сказала, а сельские женщины называли их "лапочками" и красили ими яйца к Пасхе. Вот мы и собирали их по просьбам соседских тёток и раздавали потом, глядишь, по конфетке заработаем!

   Хороший был папа строитель для совхоза, а для нас, своих детей, не мог даже качели во дворе спроворить, а кататься мне очень хотелось! Во дворе у Тани лежала огромная куча длинных досок и стояли козлы, видимо, что-то пристраивать собирались, нас это не интересовало, нам нужна была только одна ровная доска. Мы перекидывали её через козлы, садились по обоим концам и катались! Занозы!.. Это вам не городские качели-лодочки. Но мы и такому аттракциону были рады без меры!

   Однажды катаемся мы так, от радости и хорошего настроения, громко поём песню:
- Тучи над городом стали, в воздухе пахнет грозой.
Собаки дерутся на крыше, а повар бежит с кочергой...
   Тут я заметила, что за калиткой стоит папа и, улыбаясь, прислушивается. Я, устыдившись, замолчала, подумала, что папа отругает за такую глупую песенку.
- Чего же замолчали? - спрашивает папа, - так хорошо пели!
   Я, конечно, не поверила, что мы хорошо пели, но обрадовалась, что папе понравилось.

   У Тани был замечательный папа! Он работал шофёром на грузовой машине. Во время уборочной он иногда брал на с собой в поле - что ты, приключения! Шла уборка зелёной массы кукурузы. Едем мы по кукурузному полю, а комбайном в кузов нашей машины засыпают скошенную кукурузу. Потом мы с Таней перебираемся в кузов и там едем до самой силосной ямы, за дорогу наевшись сочных, сладких кукурузных зёрен молочной спелости.

   А в другой раз Танин папа взял нас на уборку пшеницы. Сидим в кабине счастливые, а в кузов из длинной руки комбайна льётся поток пшеницы! Кто-то только в кино такое мог видеть, а мы - вот, очевидцы рождения хлеба! После окончания загрузки залезаем с Таней в кузов, прямо на гору зерна, задыхаясь о счастья и запаха хлебной пыли, едем, жуём зёрна. Вкусно! Машина едет по просёлочным дорогам, пылит, подпрыгивает на кочках. Весело!

   Иногда Танин папа привозил спутавшийся ворох зелёного горошка. Вот было счастье! Мы ловко расправлялись с зелёными стручками и наслаждались сладкими и нежными горошинками.

   Нам с братом родители купили велосипед, далеко не каждая семья могла себе позволить такую роскошь, я научилась на нём ездить, потом научили и Таню. Хорошо бы было вдвоём погонять на двух велосипедах, но велосипед один, поэтому катались по очереди, причём так: Таня едет, а я бегу рядом, держась за багажник, потом менялись местами. И вот в таком положении нас увидела Танина бабушка.

- Танька, а ну брось! Ты что как собака за ней бегаешь? - закричала она, добавив ещё грубых слов, которые в нашей семье не употреблялись. Ей, конечно, не понять было нашей радости, у неё какие-то свои, взрослые понятия, но настроение она нам испортила. Потом старались кататься так, чтобы не попадать ей на глаза.

   Летом, бывало, бегаем по улицам, а тётки зазовут к себе и просят помыть десятилитровые стеклянные банки изнутри, у них-то руки не пролазят, ну помоем - трудно нам что ли? - и бежим дальше, заработав по конфетке.

   ... Много можно вспоминать.

   В очередной раз мы поменяли место жительства, когда я училась в шестом классе, а Таня, соответственно, в пятом. Очень слёзно расставались! Потом долго переписывались;  телефонов тогда не было, даже домашних, только в конторе и в разных учреждениях. Постепенно переписка затихла, и мы с Таней растерялись.

   Однажды, будучи уже взрослыми, случайно встретились на автостанции, узнали друг друга, обрадовались! Но каково же было наше удивление, когда выяснилось, что обе мы после замужества стали Кузнецовыми!