Вот он я, со всем не принадлежащим мне...

Вот он я со всем не принадлежащим мне: с коридорами, в которых зреет эхо шагов, с полями, заросшими тишиной вместо хлеба, с комнатами, где вместо живущих шуршат сквозняки, с берегами, где в песок вмятинами впивается чужая память, с лицами, обронёнными кем-то по рассеянности, как мелочь, выскользнувшая из дырявого кармана.

Я здесь. Я всё ещё здесь - с дыханием, которое обжигает внутренности ледяным дымом, с кровью, разучившейся течь во имя чего-то большего, с языком, который отвык от правды и теперь скользит, как сухая трава по глухой земле.

Я не владею ничем, кроме промедления, ни одна дорога не ведёт ко мне, ни одно имя не отзывается во мне эхом, ни один дом не держит мой запах на своих растрескавшихся стенах.

Я - забытый вариант невозможного человека, сколок мысли, не доведённой до завершения, приговор, который никто не читал вслух, ошибка в арифметике создателей вселенной, где каждый рассвет - ржавчина на ободе ночи, а каждый шаг - расплата за излишнюю память.

И если кто-то спросит меня, чем я был, я скажу: я был тем, что исчезало быстрее, чем тень, что любило вхолостую, что держало за край обрывки чужих рассветов, что пыталось родиться из невозможности быть.

Вот он я: пустота, научившаяся носить пальто и обувь, покойник, которому дали срок до вечера, скрип досок на лестнице без адресата, письмо, отправленное в страну, где давно никто не живёт.

И если это всё - не моё, если даже страдание не запатентовано моим телом, если даже боль - лишь временный арендатор моих костей, тогда, быть может, свобода - не в том, чтобы иметь, а в том, чтобы ни к чему не принадлежать.

И идти, гулко стуча каблуком по брошенным улицам, обгоняя своё имя, свою тень, своё бытие, так, словно и времени тоже больше нет, и никогда не было...