Если не уйдешь

Если не уйдешь,
                то не вернешься.
Если не умрешь,
                то не воскреснешь.
Нет заплат сердцам,
                что не изношены.
И прощен не будет,
                кто безгрешен.

– Не воскреснешь, если не скончаешься?
– Это слово родом – от креста.
Смерть испив, всего один восстал.
Но и Он звал Бога: "Да минует чаша!..

– Сердцу нет заплат, коль не болезное?
– Но в заплатках не протянет долго…
Расползутся нервы ветхие, разлезутся,
обнажив гнилые, стыдные итоги.

– Если не уйдешь, то не вернешься?
– Но уход возврату не порукой.
В спину уходящему посматривает ножик
человека, что считался другом.

– Милован не будет, кто безгрешен?
– Вот уж это
                точно!
– Вышний Кудеяру-атаману
отпустил все изуверства прежние.
Ну, а как честнЫе христиане
– те, чьи души не точила порча?

Изошли их матери рыданьями,
ходят пО миру с котомкой дети…
Бог простит убивцу злодеянья:
замоли грехи – и не в ответе!

Все же грех греху – такая рознь!
Нам ломает жизнь любовь-химера,
– для нее
              ломаем жизнь мы
                стольких роз…
И ломает жизнь шахиду вера.
И хребты ломают ярочкам волчары.
И хребты ломают людям Кудеяры.
Вздор – судить сие единой мерой.

Запущу ли в блудного  булыжник? –
Ни пушинки в брата я не брошу.
И моя, и ваша праведность облыжна…
Все в миру не святы…
                – Кроме Сына Божия.

Только разве от сего Он мира?
Шел Он по земле
                – по неземным ориентирам.

Если б мир был мил по-хорошУ!
– Нет, он чаще пО милу хорош.
Вот и мне роднее ангельских хоров
нутряных страстей привычный шум.

Гордость, зависть, блуд, чревоугодие –
это все слагаемые счастья,
странные, для рая непригодные…
– В вожделенья мы грехе зачаты.

Заставляет зависть прыгать выше
и чужой, и собственной главы.
Обязует гордость встать и выйти
на арену, где царями – львы…

Все мои страницы черновые –
хроники таких же штудий скорбных.
Прочерки – те раны, что навылет.
Правка – на ожогах корпия…

Черновик ценней беловика:
версии меня
               – все!
                – только в нем.
Но уходит беловик в века,
черновик в печи горит огнем.

Так пылать тогда беловикАм моим!
Жизнь сама меня не пишет начисто:
то позволит спать лежачим камнем,
то горючим камнем
                маяться
                назначит.

Пишет набело и сразу
                смЕрть одна,
подытожив точкой ямы черной.
Лишь Один владел мятежным методом
не навек быть гробу обреченным.

Нам же обещают жизнь за гробом.
– Всем, кто нищи духом да просты.
Только что за гробом, что в утробе:
ты УЖЕ не ты… ЕЩЕ не ты…

И покамест я, земная, значу
эту женщину, в страстях что вызрела,
первую строфу переиначу
и змеей из кожи-мысли выползу.

– Не ушедший сбережет очаг свой.
– Тот, кто без греха, не будет счастлив.
– Сердце ветхое взамен заплат надежных
ловит миг – ничтожный… суматошный…
что вот-вот истает.
– Умерев, познаем вряд ли тайну

Бытия…
(Ибо если
              не
                пустота –
снова путь бесконечный там.)
Подпишусь то ль скромно,
то ли скоромно:
Я.